Текст книги "Амулет Судьбы"
Автор книги: Кеннет Андерсен
Жанр:
Детская фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
– Я был не один, – сказал он, смущенно кивая в сторону сидевшей на диване Сатины. – Со мной была Сатина.
Отец посмотрел на Сатину, и что-то странное промелькнуло в его глазах. Словно мгновенная вспышка. Все произошло так быстро, что Филипп не успел этого осознать. Вспышка погасла, а улыбка сделалась еще шире.
– Так это Сатина, – произнес отец, подходя к ней ближе. Он отклонился от огня, горевшего в камине, и протянул Сатине руку: – Я много о тебе слышал.
– Надеюсь, ничего хорошего, – ответила Сатина, пожимая его руку.
Виктор рассмеялся. Радостный, добрый смех заразил их всех. Разумеется, за исключением Мортимера. Филипп, в первый раз в жизни услышавший смех отца, подумал, что таким он и был в его мечтах.
– Ясненько. Не волнуйся, я никому об этом не скажу.
Виктор снова повернулся к Филиппу. Открыл рот, чтобы что-то сказать. Снова закрыл его.
– Мне так много нужно тебе рассказать, – начал он немного погодя. – И так много нужно услышать. Мы можем побыть наедине?
Филипп взглянул на Мортимера, тот кивнул и предложил спуститься в подвал. Главное, ничего там не трогать.
Отец и сын покинули гостиную, и с горящей свечой в руке Филипп направился вниз по лестнице, болтая с отцом обо всем, что он пережил и что совершил. Слова лились так свободно, вспомнились все подробности, как будто мысли и чувства обрели голос, и на душе стало легче, словно с плеч упало огромное бремя. Никто не умел слушать лучше, чем отец.
Они оказались в подземном зале с множеством мерцающих стеклянных сосудов, и отцу пришлось замедлить шаг, чтобы оправиться от этого впечатляющего зрелища. Затем он снова обратился к Филиппу.
– Как долго я ждал, – начал он с улыбкой на лице. – Как долго ждал я этой ночи.
– Когда я услышал, что это ты… – Филипп тихо покачал головой. – Я сначала не поверил Однажды другой человек… уже выдавал себя за тебя.
– Знаю. Я слышал об этом. Мне жаль, что тебе пришлось через такое пройти. Наверное, это было ужасно.
– Я догадывался, что это не ты. В глубине души догадывался. Он был совсем не таким, каким должен был быть. Совсем не таким… Совсем не таким, как ты, – Филипп замолчал, разглядывая мужчину в белом балахоне. Своего отца. Это слово казалось таким непривычным.
– Все эти годы, Филипп. Нам столько нужно восполнить. Каждую ночь я сожалел, что не могу изменить случившегося и что мы… что я не мог быть с тобой рядом.
– Хотя ты не был рядом, я чувствовал твое присутствие, – подхватил Филипп, – когда мне нужно было с кем-то поделиться.
– Как жаль, что я не слышал всего, что ты говорил мне. Как жаль, что мы не были вместе. Как сейчас.
– И мне жаль, – Филипп помолчал немного, потом продолжил совсем тихо. И очень печально: – Мне нужно возвращаться. Мортимер завтра ждет Виту. Так что… пора домой.
Отец кивнул и какое-то время не произносил ни слова. Затем спросил:
– А где твои песочные часы?
– Зачем тебе?
– Хочу посмотреть на них. Увидеть, что ждать в будущем.
Филипп не понял, о чем речь, но все же пошел вперед по длинному проходу. Виктор Ангел последовал за ним.
– На самом деле, они не стоят, – сказал Филипп, когда они добрались до его сосуда. Он бросил беглый взгляд на мамины часы, убедившись, что в них много песка, много жизни. Заметил, что песок поменял цвет – из желтого он превратился в лазурный, – и почувствовал неописуемое облегчение. Затем указал отцу на часы, лежавшие на боку: – Вот мои.
– Завтра их поднимут, – с грустью в голосе заметил отец, и у Филиппа защемило сердце. – В них много песка. Ты доживешь до старости, мой мальчик. Знаешь, что это означает?
Он прекрасно знал, но промолчал. Это означало, что пройдет много, очень много лет, прежде чем он опять увидится с отцом, и сейчас, когда он снова обрел его, эта мысль казалась невыносимой.
Долгое время тишину нарушал только шелест песка. Словно далекий шепот в голове. Если бы что-то можно было изменить.
– Филипп? – Тоже шепот. Сначала показалось, что голос у него внутри. Но это был отец. Грустные голубые глаза поблескивали в свете стеклянных сосудов.
– Да, отец?
– Все можно изменить. Есть выбор.
– Правда?
– Останься.
Филипп выпучил глаза:
– Что ты говоришь?
– Останься, – повторил отец, и в его взгляде не осталось и следа грусти. Только блеск. – Останься со мной. Вернемся в Рай. Будем там вместе. Вдвоем. Ты и я. Нам будет хорошо. Мы будем счастливы. В Раю все счастливы.
Филипп слушал его. Молча. Слушал бархатный голос отца.
– Тринадцать лет мы были разлучены. Тринадцать долгих лет, и вот наконец снова обрели друг друга. Если ты вернешься, мы не увидимся еще целую вечность. Но ворота Рая открыты для тебя, Филипп. Я договорился обо всем.
Слова продолжались в его мыслях, вкрадчиво ластились как кошка: «…обо всем договорился… вместе… ты и я… нам будет хорошо… счастливы… счастливы…»
– Твое место здесь, Филипп, по эту сторону, и ты прекрасно это знаешь. Ты сам говорил это. Столько раз ты рассказывал мне об этом. Я не слышал всего, но кое-что помню. Жизнь сурова. Очень жестока к мальчику, который просто хочет добра. Тебе никогда не было лучше, чем сейчас, после смерти. Разве я не прав?
Филипп медленно кивнул.
– Да…
– Так к чему уходить?
Действительно, к чему? Разве не этого он так хотел? Не об этом мечтал в самых сокровенных мечтах? Сейчас все могло стать реальностью, и ему так хотелось, так страстно хотелось быть рядом с отцом, который оказался точь-в-точь таким, как в его воображении. Зачем возвращаться домой, когда смерть может дать ему все, чего у него никогда не было при жизни?
– И Сатина, – шептал отец, и бархатный голос обволакивал Филиппа, укачивал его. – Ты сможешь видеться с ней сколько угодно.
Отец подошел ближе, Филипп заглянул в его любящие глаза и увидел в них воплощение всех своих желаний.
– Только скажи «да», большего не требуется.
Филипп был словно под гипнозом ласково улыбавшихся глубоких синих глаз. Таких синих. Как море, в котором можно утонуть.
– Пойдем со мной Филипп. Прошу тебя!
И тот же искушающий шепот у него в голове: «Скажи…»
– Не хочу потерять тебя снова.
«…да»
– А как же мама? – спросил Филипп. Голос был слабым и хриплым, его заглушали тяжелые удары сердца, стук крови в ушах, навязчивый шепот.
– Разбей ее часы.
– Что? – Филипп судорожно заморгал, отстранился от отца, от его синих глаз, странно поблескивавших в свете песочных часов.
– Разбей их, и мы снова будем втроем. Разбей их, и мы встретим маму у белых ворот.
– Но…
– Разбей, как однажды была разбита наша семья, и мы создадим ее заново. Мы станем той семьей, которой должны были стать, – это был уже не шепот. Шипение. – Разбей его немедленно!
– Н-нет, я не могу…
Филипп оторвал взгляд от синих глаз, и тотчас почувствовал, как что-то вязкое и противное выскользнуло из его головы. Мысли расслабились, словно мышцы, которые долго были в напряжении, и внезапно Филипп осознал, что какое-то время стоял, затаив дыхание. Его взгляд упал на тень Виктора, извивавшуюся на полу в мерцающем свете подвала. Она была похожа на змею. Казалось, что она…
Филипп оцепенел.
« Как долго ждал я этой ночи». – Он вспомнил слова отца и почувствовал, как от страха замерло сердце.
«„Ночь“. Он сказал, „ночь“». Как сказал бы дьявол.
Тень на полу двоилась.
– Ты не мой отец, – произнес Филипп, в ужасе уставившись на темптана, пытавшегося выманить его из дома Смерти. – Ты не мой отец!
Мужчина опустил глаза и увидел на полу предательскую тень. Он раздраженно фыркнул.
– Кто… Кто ты такой?
– Кто я такой? – повторил незнакомец, подняв взгляд на Филиппа. – Кто я такой?
Глаза его внезапно сделались нечеловеческими и черными как уголь, черты лица исказились. Кожа стала бледной как мел, а на лбу выросли два длинных острых рога. Под плащом, который тоже стал черным, расправились гигантские крылья.
– Теперь узнаешь меня, ангелочек? – прошипел Азиэль.
45
Князь Тьмы
– Ты! – ахнул Филипп при виде своего заклятого врага. Он попятился и наткнулся на стол, так что песочные часы на нем зазвенели. Он судорожно озирался по сторонам в поисках…
– Можешь забыть о бегстве, – сказал Азиэль и двинулся навстречу Филиппу, загоняя его все дальше в угол. – Тебе не удастся улизнуть. Никто не услышит твоих криков. Это наш маленький личный Ад. – Он улыбнулся. Мрачная улыбка сочилась невыразимой злобой. – Я читаю твои мысли, ангелочек. Они кружатся у тебя в голове в растерянности и смятении. Ты не понимаешь, что происходит. Все в порядке, друг мой. Я вернулся!
– Ты… ты знал, что я здесь? Откуда?
– Я много чего знаю. – Азиэль замешкался с ответом, сощурил глаза и пристально посмотрел на Филиппа, как волк на раненую овцу. – Ты нарушил мои планы, по твоей вине меня изгнали из Преисподней. С тех пор, как за моей спиной захлопнулись черные ворота, я мечтал только об одном. Только одна мысль согревала меня в холодной тьме Окраинных земель.
Он не сказал, что за мысль, но этого и не требовалось. Филипп и так все прекрасно понял. Мысль о мести.
– Я начал охотиться за тобой задолго до твоего возвращения, – продолжил Азиэль. – До меня дошли слухи об исчезновении Амулета Смерти, и я понял, что это мой шанс. Я послал оборотня найти амулет. Думал, что с его помощью смогу забрать тебя из мира живых и наконец-то воздать по заслугам.
– Оборотня? – Филипп мысленно представил следы огромных лап, которые они с Сатиной нашли в лесу. Он содрогнулся.
Азиэль кивнул, черные глаза засветились от гордости:
– Одна из тех проклятых тварей, которыми кишат Окраинные земли. Отправляя меня и мать в ссылку, Люцифер думал, что приговорил нас к вечному кошмару, старый дурак. Проклятые… – Азиэль мрачно рассмеялся. – Мерзкие создания, но такие трусы. Содрал живьем шкуру с одного, и с тех пор остальные стали во всем мне послушны, стали пресмыкаться передо мной. И вот, вместе с этими чудовищами я создал свой собственный Ад и тебе, ангел мой, предстоит стать в нем первым грешником. Я полагал, что, имея в руках Амулет, смогу добраться до тебя.
– Но потерпел неудачу, – подхватил Филипп. – Ты упустил амулет.
Азиэль покачал головой.
– Он бы все равно не подействовал, как выяснилось позже. Но это оказалось неважно, помнишь, что случилось дальше? Вампир донес мне, что неподалеку от черных ворот он повстречал мальчика. Человека. По имени Филипп.
«Ангел Филипп», – так называл его вампир. Как будто знал, кто он такой. Или слышал о нем. Филипп помнил, как существо пало к его ногам, когда он вытащил серебряный крестик. Вампир извивался от дикой боли, но все же ни слова из него вытянуть не удалось, кроме одного: «Есть кое-что ужаснее креста… Он ужаснее…»
Вот что сказал вампир. Он имел в виду Азиэля.
– Это облегчило мою задачу, – продолжал Азиэль. Он понизил голос и тихо прорычал: – Если бы не старая чертовка.
– Кто?
– Жирная кухарка Люцифера. Она все испортила!
– Равина? – растерянно переспросил Филипп. А потом догадался. Хотя это все еще не укладывалось у него в голове. – Значит, это ты подослал его. Грешника, который выдавал себя за моего отца.
– И мой план почти удался. Ты уже был у меня в руках. Я прятался в темноте, видел, как ты выходишь за черные ворота. Предвкушал удовольствие. Ты был так близко…
Азиэль жадно облизнулся. От воспоминаний в его глазах вспыхнул огонек безумия, а Филипп знал, что единственная возможность спастись – как можно дольше отвлекать Азиэля разговорами, позволить ему хвастаться. Хвастовство было любимым занятием Азиэля и могло помочь Филиппу выгадать немного времени.
– Кем был тот грешник? – спросил он. – Откуда ты знал, что я поверю ему?
– В темноте, как выяснилось, обитают не только Проклятые, – Азиэль сделался мрачнее тучи, крепко стиснул зубы, пытаясь побороть приступ гнева. Казалось, он с трудом выдавливал из себя слова. – Я нашел… своего отца.
Одно мгновение Филипп не понимал, о чем речь. Потом догадался, и в ужасе вытаращил на Азиэля глаза:
– Ты хочешь сказать?.. Этот грешник… Он твой…
Глаза Азиэля метали молнии, и Филипп не решился продолжать. Он боялся, что само это слово разозлит Азиэля так сильно, что он будет не в состоянии совладать с гневом. Поэтому замолчал.
Но Азиэль понял вопрос и кивнул в ответ.
У Филиппа в горле застрял огромный ком – все становилось на свои места.
Если грешник был отцом Азиеля, то дьяволица, которая помогла ему сбежать, – еще один ком – его мать.
– Как ни противно мне это признавать, но внешне мы с тобой очень похожи, – продолжил Азиэль.
Голос его казался более спокойным, гнев немного утих. Он был прав. Мысль об их сходстве уже приходила Филиппу в голову, но он не придавал ей значения. Сходство на самом деле было поразительным.
Если бы не рога, хвост и крылья, можно было бы принять их за братьев.
– У меня возникло предположение, что наши отцы также могли быть похожи, – продолжал Азиэль. – Я послал мару, и она быстро отыскала тебя. Мара навеяла тебе сон об отце, а потом принесла его мне. Наши отцы оказались и вправду похожи, но недостаточно. Недостаточно, чтобы ты поверил, что грешник на самом деле твой отец. Но мара знала свое дело – она переделала твой сон. Подменила в нем отца, так что он стал точь-в-точь как…
– …как грешник, – пробормотал Филипп. Вот почему он, сам того не желая, поддался на обман. Его провели во сне. – Кто впустил ее в спальню? Кто?
– Как я и говорил, Люцифер – глупый старик, слепой как крот. Не видит даже того, что творится у него под носом. Я, конечно, в ссылке, но по ту сторону черных ворот у меня остались друзья. Сподвижники, которым не терпится сбросить старого хромого черта с трона. Они презирают его за то, что вышвырнул меня из Преисподней, а к себе приблизил жалкое ангельское отродье! В этом весь Люцифер. Его презирают. Но не боятся.
«Грумске, – подумал Филипп. – Так я и думал».
– Почему ты не явился ко мне? – спросил он. – Ты мог сам превратиться в моего отца. К чему посылать какого-то грешника?
– Слишком большой риск, – Азиэль на мгновение потупился, и если Филипп не ошибся, в черном взгляде промелькнул стыд?
«Он не осмелился, – догадался Филипп мгновение спустя. Мысль была такой отчетливой, что на секунду он даже испугался, не произнес ли ненароком ее вслух. К счастью, нет. Иначе Азиэль без колебании вцепился бы ему в горло. – Что бы он ни говорил, он все еще боится Люцифера».
– Велика была вероятность, что заметят мою тень и обман раскроется. А грешник сбежал сто пятьдесят лет назад, и риск, что его узнают, был минимальным. Даже если бы его узнали – там ему самое место. Мне он был безразличен – это было только орудие в моих руках, чтобы добраться до тебя. Мне терять было нечего. Как и ему, – добавил Азиэль, ядовито шипя, так что у Филиппа пробежал мороз по коже. – Он предпочел вернуться в Ад, из которого удалось ему сбежать так много лет назад, лишь бы не иметь дела со мной, новым Князем Зла. Он допустил ошибку… Явился с пустыми руками. – Голос Азиэля сделался зловещим… – А потом пожалел, что не остался в Аду. – …более зловещим… – Он просил, кричал и умолял, – …и еще более зловещим, – пока я не перерезал ему горло.
Молчание. Ужас. Шепот песка. Вопрос, который он задал только мысленно. Но Азиэль все равно услышал его.
Дьяволенок замотал головой, на лице появилась жуткая улыбка.
– Нет, он не умер. Он грешник, а грешные души не могут умереть. Он будет вечно лежать, истекая кровью, мучимый адской болью, первая душа в Новом Аду.
Улыбка исчезла с лица Азиэля, и хотя в ней не было ничего, кроме чистого безумия, Филипп мечтал, чтобы она снова появилась, потому что новая гримаса на его лице была в сотни крат ужасней.
– А вот моя мать, – произнес Азиель, – это совсем другое дело!
Филипп, который не хотел спрашивать, не решался и даже подумать об этом не мог, спросил:
– Что ты имеешь в виду?
Враг измерил его взглядом.
– Когда-то и ты был дьяволом. В худшем случае, его жалким подобием. Наверняка, от него что-то осталось. По крайней мере, так полагает Грумске. Понятия не имею, что ты увидел в его глазах, но посмотри сюда, Филипп. Смотри в мои глаза, и ты поймешь! – Азиель внезапно схватил Филиппа обеими руками за голову и притянул его лицо к своему так близко, что, казалось, черные глаза заполнили собой все вокруг. – Смотри, ангел!
И Филипп, который не хотел смотреть, не решался и даже подумать об этом не мог, увидел…
…огни. Огни повсюду. Небольшие костры, языки пламени шипят подобно сотням тысяч змей. Они образуют кольцо, в центре которого кто-то лежит на земле. Как алтарь для жертвоприношений. Или место казни.
Он стоит среди развалин какого-то города. На пыльных улицах горят костры, они освещают ветхие постройки и разрушенные дома, где повсюду крадутся тени… Огонь лишь отчасти приоткрывает завесу заполнившей все темноты. Перед ним руины заброшенного древнего города. Город-привидение в бескрайнем мраке Окраинных земель, похороненные в темноте останки, которые вновь воскресил из небытия огонь.
Из темноты на него и на тело, лежащее в кольце огня, глядят глаза. Он не видит, но чувствует их взгляды. Чудовища. Монстры. Проклятые. Творения тьмы, они держатся подальше от костров. Боятся их. И почему-то боятся его, Филиппа.
Он приближается к телу, связанному по рукам и ногам, и узнает его. Это мать Азиэля. Она до смерти напугана.
– Азиэль, – шепчет она исказившимся от страха голосом. – Сынок, не делай этого. Я… умоляю тебя. Я твоя мать…
Сначала Филипп никак не может взять в толк, почему она зовет его Азиэлем. Он делает непроизвольное движение, и в руках неожиданно оказывается нож. Острое лезвие поблескивает в свете огня, и на мгновенье он успевает рассмотреть отражение глаз в его холодной стали. Они черны как смерть.
Секунду спустя он склоняется над матерью, хватает ее за волосы и откидывает назад голову, обнажая шею.
Филипп пытается закрыть глаза, чтобы не видеть того, что должно произойти, но не может. Не может потому, что тело не принадлежит ему. Это Азиэль, он – Азиэль, он в плену его мыслей, его воспоминания, и вот уже слышит, как голосом Азиеля, холодным и острым, как лезвие ножа, он произносит слова: «У меня нет матери».
И проводит ножом по ее горлу.
Картинка уменьшается, съеживается в одну точку и тонет в черных как могила зрачках Азиэля.
– Она умерла, – произнес он удивительно спокойно. – Несколько часов назад, когда Люцифер принял свое решение.
Онемевший от страха Филипп не мог отвести глаз от ужасного чудовища, стоявшего перед ним. Сердце его бешено стучало. Хотя было такое чувство, что оно вовсе остановилось.
– Ты… ты убил собственную мать? Почему?
– Почему? – повторил Азиэль, его нижняя челюсть выступила вперед, говоря о вновь вспыхнувшем гневе. – Почему? Она запятнала меня человеческой кровью! Она влюбилась в жалкого человека! Ничтожного грешника! Она заслужила это! Неужели не понимаешь? – Азиэль замолчал, а когда заговорил снова, голос был совсем тихим. Почти печальным: – Она заслужила смерть, а ты дал мне возможность убить ее.
– Я?
– Кто бы мог подумать, что какому-то ангелу удастся обвести самого Дьявола вокруг пальца? – прорычал Азиэль, слегка пригнув голову, так что рога смотрели прямо на Филиппа. – Ты убедил Люцифера в том, что он поступает правильно. Если бы не ты, мы бы не лишились вечной жизни! Но ты все испортил! Сделал нас смертными! Ты сделал нас такими же как…
Он прикрыл веки, словно никак не мог выдавить из себя нужное слово. Когда он снова распахнул глаза, они искрились ненавистью, а голос перерос в животный рев.
– …ЛЮДИ!
Неожиданно в руке Азиэля оказался кинжал. Он замахнулся им, Филипп увернулся и ударился спиной о стол. Нож просвистел в нескольких сантиметрах от его лица, Филипп поскользнулся и потерял равновесие. И повалился спиной на пол, краем уха услышав, как опрокинулся какой-то сосуд.
Азиэль отвел нож, а Филипп потянулся вперед и схватил дьявола за торчавший из-под черного плаща хвост. Раздался истошный вопль – Филипп вцепился зубами в мягкую кожу, – и Азиэль выронил нож. Острие кинжала вонзилось в стол и прочно застряло в дереве.
Азиэль ударил Филиппа ногой прямо в живот. Дыхание у того перехватило, Филипп выпустил окровавленный хвост из рук.
– Чертов… – прорычал Азиель и снова пнул Филиппа ногой. На этот раз в лицо, и Филипп ослеп от дикой боли. Он почувствовал, как из носа хлынула кровь. Красная кровь смешивалась с черной дьявольской кровью, стекавшей по губам. Зрение вернулось, и он увидел Азиэля – дьявол возвышался над ним, широко расставив ноги, словно гора невыразимой злобы. Он хрипел, в глазах читалось вечное безумие, он склонился над Филиппом, схватил его за шиворот и поднял на ноги. Затем потянулся за застрявшим в столешнице кинжалом. На мгновение замешкался, и губы искривились в отвратительной улыбке. Рука скользнула чуть дальше, и к своему ужасу Филипп обнаружил, что Азиэль теперь приближался к песочным часам. Тем, что лежали на боку. Сосуду жизни Филиппа.
«Он хочет разбить их, – думал Филипп, чувствуя, как силы покидают его. – Он хочет убить меня моей же жизнью».
Азиель стиснул в руке стеклянный сосуд, Филипп замер, жадно хватая губами воздух. Казалось, грязная скользкая лапа изо всех сил сжимает его мысли, его сердце, его душу. Это было хуже, чем физическая боль.
Дальше все происходило очень быстро.
Азиэль собрался поднять песочные часы, но так и не успел. Откуда ни возьмись, появился змей. Быстрый как молния, он вонзил зубы в руку дьявола.
Азиэль испуганно ахнул и отдернул руку. Уставился на две маленькие дырочки на запястье.
– Проклятая гадина! – зарычал он и замахнулся на змею, с шипением скользнувшую между ним и песочными часами, словно пытаясь защитить их. Азиэль оставил часы в покое и снова потянулся за кинжалом. – Даже не боль…
Он запнулся и застыл на месте. Глаза беспокойно забегали.
– Что происходит? – зашептал он, и Филипп заметил, что Азиэль дрожит. По его телу пробегали судороги, злобный взгляд затуманился от страха. – Что со мной происходит?
Внезапно дьявол скорчился от резкой боли, сковавшей движения и до неузнаваемости исказившей его лицо. Он закричал. Никогда не доводилось Филиппу слышать такого ужасного крика – даже от грешников.
Облик дьявола начал меняться. Менялось тело, и было слышно, как хрустят кости, а ноги, руки и крылья вырастают все больше. Рога стремительно взметнулись вверх, увеличившись до невероятных размеров, так что кожа на лбу потрескалась и начала кровоточить. Черные струи стекали по щекам и приобретавшему новые черты лицу. Скулы сделались отчетливее, подбородок острее, кожа погрубела и покрылась морщинами, как будто он…
«Старится, – подумал Филипп, в ужасе наблюдая за безумным преображением. – Старится на глазах».
Волосы Азиэля росли. Спадали на плечи, закрывали их, за ними следовала борода. Сначала она была огненно-рыжей, потом потеряла блеск, сделалась седой и потрепанной – за пару секунд Азиэль состарился на несколько сотен лет.
С истошными криками боли и ужаса дьявол промчался через подвал, взбежал вверх по лестнице, плащ развевался за ним следом.
Затем крики стихли где-то далеко, и единственным звуком, нарушавшим тишину подвала, снова стал вечный шелест песка.