Текст книги "Семейные реликвии"
Автор книги: Кэндис Кэмп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
– Мы ею не пользуемся, – коротко бросила Франсэз. – Зачем попусту ее обогревать?
Ответ был, конечно, практичным, но Джульетта не могла понять, зачем вообще держать в доме комнату с отличной обстановкой, если никто ею не пользуется.
После того как две женщины сняли тяжелые оконные занавески, они развесили их на улице на бельевых веревках, выбили из них пыль и повесили на место. Вслед за этим они поочередно вынесли из гостиной два больших ковра и выбили пыль и из них. Оставив ковры висеть на веревках, женщины подмели и вымыли полы в столовой и гостиной.
Работа была тяжелой, и Франсэз быстро устала, поэтому Джульетта уговорила ее отдохнуть, пока она продолжала уборку. После, когда Франсэз передохнула, Джульетта услышала, как та на кухне возится с ужином. Девушка очень обрадовалась этому. Уборка в комнатах отняла у нее много сил, но, по крайней мере, она могла справиться с такой работой.
Когда полы были вымыты и ковры уложены на место, Джульетта принялась за мебель в столовой, натирая до блеска роскошный стол красного дерева и горку с посудой. Джульетта думала о том, как красиво в этой комнате все, от изящной стеклянной люстры до фарфоровых тарелок и стеклянных кубков на открытых полках посудной горки. И как глупо было держать всю эту красоту взаперти.
Очевидно, Эймос Морган просто был не способен ценить красоту, иначе он не допустил бы подобного отношения.
Когда Джульетта открыла дверцу в нижней части серванта красного дерева, она обнаружила там такое, от чего у нее сразу перехватило дыхание. Это был настоящий клад.
В глубине лежали серебряный поднос и чайный сервиз, сильно потускневшие от времени, но, несомненно, очень тонкой работы. Далее виднелись два изящных стеклянных подсвечника, основания которых были выполнены в форме дельфинов. Здесь же были позолоченные бронзовые часы, изысканно написанная портретная миниатюра, небольшая шкатулка из раковин и стеклянное пресс-папье в стиле миллефьори, внутри которого ослепительным фейерверком расцвели изумительные по красоте крошечные цветы розового и голубого цвета.
Джульетта осторожно вынула все предметы и поставила их на сервант. Она погладила пальцами стеклянное пресс-папье и подсвечники, и при виде этой красоты ее душа затрепетала.
Девушка настолько увлеклась разглядыванием выставленных предметов, что даже не услышала тяжелые шаги в коридоре, пока громкий сердитый голос не прервал ее грезы:
– Черт побери, женщина! Какого дьявола вам здесь надо!
ГЛАВА 4
Джульетта вздрогнула и вскочила, отдергивая руку от пресс-папье, словно от раскаленного предмета, и резко повернулась. В дверном проеме стоял Эймос Морган, сердито смотрел на нее и его темные глаза сверкали от злости. Вид его был настолько угрожающим, что Джульетта инстинктивно подняла ладонь к горлу и отступила назад.
– Мистер Морган, – промолвила она с дрожью, – вы меня напугали.
– Что вы здесь делаете? – повторил он, не обращая внимания на ее слова. – Не трогайте это. Уберите все обратно.
– Что?
– Я сказал: уберите эти вещи. И больше никогда их не трогайте.
– Но, мистер Морган… – Джульетта всплеснула руками в крайнем удивлении. – Но они же красивые. Зачем запирать их в серванте? Они должны стоять там, где можно на них смотреть и любоваться ими.
– Вы не у себя дома, чтобы мне указывать, как я должен поступать с моими вещами. Я хочу, чтобы вы их убрали сейчас же.
Джульетта заморгала глазами.
– Но почему? Чайный сервиз нужно почистить, он будет отлично смотреться здесь, на серванте. А как чудесно сделано пресс-папье!
– А вы, несомненно, просто знаток таких вещей, – заметил Морган с едкой иронией.
– Между прочим, я действительно разбираюсь в искусстве. Мой отец ценил красивые вещи. Он всегда говорил мне… – начала рассказывать Джульетта, но Эймос резко оборвал ее.
– Мне наплевать, даже если вы самый лучший знаток в таких вопросах. Это не ваши вещи и никто не дал вам права заходить в эту комнату, высматривать здесь что-то и вообще совать нос не в свои дела…
– Ничего я не высматриваю! – возмутилась Джульетта. – Я просто делала здесь уборку и когда увидела такие чудесные вещицы, я вытащила их, подумав, что они должны быть на виду!
– Что-то вы тут высматривали, – резко выпалил Эймос, – просто высматривали и все! Но я этого не потерплю. Все эти предметы должны лежать в серванте, и конец разговору.
Джульетта еще больше удивилась.
– Да какие же это причины вынуждают вас скрывать такие прекрасные вещи? Не для того же эти люди делали такую красоту, чтобы вы ее прятали где-то.
– Это не ваше дело. Делайте то, что я сказал и уберите все на место.
Да, Морган нанял ее на работу, и Джульетта понимала, что нужно подчиниться его словам. В конце концов, эти вещи принадлежат Эймосу, и он имеет право запрятать их куда угодно, если ему так хочется. Однако его поведение возмутило Джульетту, и она не смогла удержаться от продолжения спора, вопреки его приказаниям.
– Я все-таки не понимаю, почему…
Тут ей в голову пришла новая мысль и она продолжила:
– Я понимаю, они, должно быть, принадлежали матери Итана.
– Матери Итана? – вскричал Эймос, сузив брови. – О чем, черт побери, вы говорите?
– Ну, точно? Ведь так же? – Джульетта слегка обрадовалась тому, что разгадала причину. Теперь странное поведение Эймоса получало свое объяснение. – Вам просто очень больно видеть ее вещи в доме. Разве не в этом причина?
– Нет! – ответ прозвучал невероятно громко, почти с ревом, и Джульетта удивилась, как это не обрушился весь дом от такого крика. – Что вы себе позволяете? С какой стати вы решили, что имеете право сочинять здесь дикие фантазии про меня или моего сына? Мать Итана совершенно здесь ни при чем. Ее вообще не существует! Для него она умерла.
«Для него она умерла.» Как странно он выразился! Джульетта задумалась, что означают эти слова.
И вновь она набралась смелости выступить против хозяйского гнева.
– Ну и незачем тогда из-за этого держать вещи взаперти. Итан вполне заслуживает того, чтобы видеть предметы, которые были дороги его матери.
– Эти вещи не ее! – выкрикнул Эймос. – У нее недоставало вкуса, чтобы оценить их. Все это принадлежит моей матери, если уж вам так хочется все знать.
– Вашей матери? В таком случае вам должно быть даже приятно смотреть на них. Я думаю, что вам доставит радость и удовольствие видеть ее вещи каждый день, особенно такие красивые.
– Меня не интересует, что думаете вы, мисс Дрейк. – Эймос выглядел так, словно вот-вот готов был совершенно выйти из себя. – Зарубите себе на носу, что вас не касаются ни эти вещи, ни моя мать, ни кто иной из моей семьи. Вам никто не разрешал сюда заходить и вынимать вещи из серванта. Вам вообще никто не разрешал открывать эти комнаты.
– Мне казалось, что я здесь нахожусь для того, чтобы следить за порядком в этом доме, – парировала Джульетта. – Я наводила здесь чистоту, вот и все. Но, откровенно говоря, никак не пойму, почему вам не отпереть эти комнаты? Что в этом плохого? Будет больше света, станет просторнее. Да они просто красивые, самые чудесные комнаты в этом доме!
– Но и сохранять тепло в доме станет труднее, – ворчливо сказал Эймос. – И мебель будет портиться от солнца, если убрать все шторы.
Джульетта удивленно уставилась на него.
– Значит, для сохранения мебели вы хотите занавесить всюду окна и запереть эту комнату. Но зачем тогда держать мебель в доме, если ее никто не видит и не может оценить ее красоту? А что касается тепла в доме, то этот аргумент можно воспринимать серьезно, когда зима в разгаре, а сейчас уже весна.
– Черт возьми! – взорвался Морган. – Почему вы не хотите слушаться? Я же сказал – эти комнаты будут заперты. Так я хочу. И хочу также, чтобы эти безделушки были убраны на место. Я понятно сказал?
Джульетта успокоилась. Ей стало ясно, что она больше не в силах с этим бороться. В конце концов, она работает на этого человека, и он имеет полное право решать, что делать с комнатами в его доме и с принадлежащими ему вещами.
– Как вам угодно, – проговорила она холодно и повернулась к серванту, затем открыла его и начала ставить предметы обратно.
– Я сам это сделаю, – сдержанно произнес Морган и подошел к серванту. – А вы лучше займитесь ужином. Там уже Франсэз начинает его готовить, а мне помнится, что вы сюда явились, чтобы работать вместо нее.
Джульетта отшатнулась, ошеломленная несправедливостью такого заявления. Целый день она ишачила в этом доме, а он теперь решил представить дело так, будто она уклоняется от своих обязанностей! Девушка не находила слов от негодования и потому просто повернулась на каблуках и выбежала из комнаты.
Ворвавшись в кухню, она обнаружила там Франсэз, которая сидела за столом и чистила картошку на ужин.
– Нет, это невыносимо! – воскликнула Джульетта. – Я просто не понимаю этого человека! – Она плюхнулась за стол напротив Франсэз. – Я знаю, что он ваш брат, но как вам удается сохранять спокойствие? Неужели он никогда не доводит вас до гнева?
– Эймос? – усмехнулась Франсэз. – Боже мой, да конечно же. Он всегда это умел делать с успехом. Мы с Эймосом ругались так много раз, что и не счесть. Но вот в последнее время он стал прямо на цыпочках около меня ходить. Сейчас даже не найти и повода, из-за которого мы с братом могли бы ссориться. Да и, к тому же, теперь вы появились здесь и сможете успешно заменить меня в этом.
– Ну что ж, большое вам спасибо за такую оценку. – Джульетта взяла миску с картофелем, начищенным Франсэз, отнесла его к раковине и с грохотом поставила туда. – Очень рада удостоиться такой чести.
Франсэз снова усмехнулась.
– Ну уж, в таких делах вы справитесь куда как лучше, чем мне когда-либо удавалось. Мы с Эймосом слишком схожи характерами. Твердолобые, как все Морганы.
– Я его не могу понять. – Джульетта недоуменно качала головой, моя при этом картофель. – Я нашла в серванте необычайно красивые вещички, а он просто силой заставил меня упрятать их обратно. Почему он так не хочет, чтобы они стояли на виду? Он не любит все красивое?
– Нет. Думаю, ему они очень даже нравятся, – ответила Франсэз, повернувшись в кресле и нахмурившись.
– Тогда почему он меня заставил убрать чайный сервиз и все остальное?
Франсэз вздохнула и слегка пошевелилась на стуле, по лицу у нее пробежала гримаса от боли.
– Я думаю, этим он как-то хочет досадить нашему отцу. Эймосу было всего двенадцать лет, когда умерла мама. Он очень ее любил, как и все мы. Она была красивая и ласковая женщина. Не следовало ей пытаться завести еще одного ребенка. У нее уже было двое, да и тех она не смогла вырастить.
– И от этого она умерла? От родов?
Франсэз кивнула.
– Да. Эймос осуждал отца за это. Папа хотел еще детей – на ферме всегда ценятся лишние руки, – но ведь и мама тоже хотела ребенка. У нас была маленькая сестра, которая умерла в четыре года, понимаете, и после этого мама болезненно хотела еще ребенка.
– Как жаль.
– Жизнь здесь трудная, – губы Франсэз сурово сжались в тонкую полоску. – Здесь нет места для слабых. Папа был крепкий человек. Они с Эймосом ужасно ссорились. Эймос плакал о маме, а папа приказывал ему замолчать, приговаривая, что плачут только слабые. Папа говорил ему, что нужно быть сильным, быть мужчиной. А Эймос говорил папе, что ненавидит его. И вот как раз после этого он убрал мамины безделушки в сервант. Я думаю, что он не хотел, чтобы папа видел любимые вещи мамы, когда их уже не видит она сама. – Франсэз пожала плечами. – Конечно, папе было все равно. Он и раньше-то их не замечал. Папа всегда считал мамины фамильные реликвии ерундой.
– Но почему Эймос сейчас их держит взаперти?
– Я не знаю точно. Наверное, они вызывают у него какие-то воспоминания. Эймос не любит думать о прошлом. Он… ну, просто как-то легче не думать о таких вещах. Надо идти вперед, жить сегодняшним днем, а не размышлять о прошедшем, иначе можно не выдержать.
Руки Франсэз неподвижно лежали на столе. Картофелины медленно выскальзывали из ее пальцев, и она рассеянно смотрела невидящим взглядом, словно представляла сейчас нечто другое, давно минувшее. Вдруг она очнулась и взглянула на Джульетту со слабой улыбкой.
– Ну вот видите? Задумалась о прошлом и забыла о том, что делаю.
Джульетта поморщилась.
– Интересно, неужели нет ничего такого, что заставило бы вашего брата улыбнуться? Такого, отчего он стал бы счастлив?
– Счастлив? – Франсэз посмотрела на нее с легким удивлением, словно услышала такое, что ей и в голову не могло прийти. – Я… я не знаю. – Она помолчала, затем медленно промолвила: – Скорее всего, это – наша земля. Он всегда любил ее. И еще Итан.
– Нет. Я имею в виду не людей, а вещи, которые он любит. Просто что-то, отчего ему бы стало хорошо и весело. Что-то смешное или радостное. Что-то… я даже не знаю, что-то особенное, что могло бы доставить ему удовольствие.
Франсэз долго смотрела на Джульетту.
– Не знаю. Мы, видимо, были просто по-другому воспитаны.
Вот это и печально. Даже на фоне еще не остывшей злости на Эймоса, Джульетта почему-то чувствовала к нему жалость. Оказывается, жизнь его совершенно безрадостная. И вообще непонятно, как можно так жить. Неудивительно, что он был таким угрюмым. Она пообещала себе, что попытается относиться к нему с большим пониманием.
В этот вечер, когда Эймос пришел на ужин, Джульетта улыбнулась и поставила перед ним еду, словно и не было между ними никакого спора днем. Морган пару раз подозрительно окинул ее взглядом, что не ускользнуло от девушки, однако она решила и на это не обращать внимания. Откровенно говоря, совсем было не трудно делать вид, что не сердишься. Джульетта слишком устала сегодня, чтобы еще проявлять недовольство. Она хотела только поскорее закончить трапезу, вымыть посуду и упасть в постель. Джульетта подумала, что сегодня выдался самый утомительный и ненормальный день в ее жизни, и было бы хорошо, если бы такой день больше никогда не повторился.
Через пару часов, в такое время, когда прежде ей и в голову не пришло бы отправляться спать, Джульетта забиралась под одеяло с чувством истинного блаженства. Никогда раньше она и не подозревала, как приятно просто покончить со всеми делами и вытянуться во весть рост, закрыть глаза и соскользнуть в бархатную пустоту сна. Последняя ее мысль была о том, сколько же потребуется времени, прежде чем у нее наберется достаточно денег, чтобы уехать отсюда. Джульетта чувствовала, что быстро это не получится.
На следующее утро сон Джульетты вновь был нарушен раньше того времени, когда ее сознание и тело были готовы к деятельности. Но в этот раз она проснулась даже до того, как началось хождение в комнате сверху, и прежде, чем мужчины спустились вниз, Джульетта успела расчесать волосы и аккуратно надеть юбку и блузку.
Девушка поспешила на кухню и принялась готовить именно такой завтрак, которого требовал Эймос, то есть стала нарезать и подрумянивать хлеб, поджаривать колбасу и варить яйца. Она позволила слишком долго обжариваться ломтикам колбасы, и они стали похожи на кусочки угля. Яйца, наоборот, оказались недоваренными. Удачнее всего получился подрумяненный хлеб, он только слегка почернел у краев (правда, это было со второй попытки, а при первой хлеб вовсе сгорел).
Джульетта обеспокоенно смотрела, как Эймос пилил ножом один из кусочков колбасы. Девушка была почти уверена, что вчера хозяин имел в виду совсем не такой завтрак. Никогда она не представляла себе, что готовить пищу так сложно – надо точно выдержать температуру и время, да еще проследить, чтобы все получалось в нужный момент, чтобы не подгорело одно и не вышло недоваренным другое. А если все это надо сделать утром, по сути дела, даже ночью, то для нее это слишком уж высокие требования!
Эймос положил вилку и допил кофе. Он свернул салфетку, положил ее на стол и поднялся. Затем повернулся к Джульетте.
– Лучше бы вы опять сварили кашу.
Когда после завтрака Джульетта убирала со стола посуду, на кухню спустилась Франсэз. На ней было хорошо сшитое темно-зеленое платье, но строгого фасона и без каких-либо украшений. Маленькая черная шляпка и пара черных перчаток дополняли ее наряд. Джульетта взглянула на нее безучастным взглядом.
– Сегодня воскресенье, – объяснила Франсэз.
– О Боже! А я совсем забыла, какой сегодня день.
– Вы пойдете в церковь?
– Ну да. Я бы хотела. Если вы подождете меня, пока я переоденусь.
Отец Джульетты отличался свободомыслием и не был приверженцем обрядов и традиций, причем такое отношение распространялось и на церковь. Поэтому Джульетта редко ходила туда в детстве. Но когда она повзрослела, то обнаружила, что в церкви чувствует какое-то умиротворение и душевный покой. И всюду, где Джульетте случалось бывать, она старалась посетить церковь, хотя она оставалась дочерью своего отца в том смысле, что ее мало трогало, к какому вероисповеданию церковь относится.
Джульетта заторопилась в свою комнату и быстро надела один из своих лучших нарядов. Это была модного фасона голубая юбка со множеством оборочек и такого же цвета жакет, отороченный каракулем. Джульетта приколола небольшую камею и торопливо схватила перчатки и шляпку. Вернувшись на кухню, она увидела, что все ждут ее, сидя за столом. Эймос поднял голову и, глядя на нее, медленно приподнялся, как бы против своей воли. Итан расплылся в улыбке и вскочил со стула.
– Ого-го! Вы чудесно выглядите, мадам!
Франсэз повернула голову и тоже улыбнулась.
– Да, это уж точно. Какое красивое платье.
– Спасибо.
Джульетта отметила, что Эймос не выразил своего отношения, но она сказала себе, что именно этого и следовало ожидать.
– Наша церковь, пожалуй, попроще тех, где вы бывали, – произнес Морган, выходя из-за стола к ней навстречу.
– О, мне доводилось посещать не только соборы, – непринужденно ответила Джульетта.
Неожиданно на губах Эймоса мелькнула улыбка и его темные глаза, направленные на нее, на мгновение потеплели.
– Уверен, что самые маленькие церквушки становились значительнее, когда вы заходили туда.
У Джульетты удивленно расширились глаза от такого комплимента. Но Морган внезапно сам понял то, что сказал, и улыбка сменилась гримасой: – То есть я хотел сказать, что вы намного элегантнее, чем кто-либо, к кому мы привыкли в нашей округе.
Джульетта подняла брови. Он явно старался любой ценой избежать настоящего комплимента.
– Да что вы говорите?
Девушка прошла мимо него, на ходу поправляя шляпку. Все остальные проследовали за ней и взобрались в двухместный экипаж.
Церковь, в которую собирались Морганы, находилась в нескольких милях, у перекрестка дорог. Она была маленькая, сколоченная из белой драги, с низенькой колокольней. Снаружи и внутри церковь выглядела скромной, чистой и почти пустынной. Но это незамысловатое сооружение даже понравилось Джульетте. В его спартанской прочности и основательности было нечто такое, что навевало покой. Казалось, эта церковь будет стоять здесь вечно.
До начала службы Джульетта обратила внимание, что на них оглянулась молодая девушка, сидящая на несколько рядов впереди и слева. Она поворачивалась в их сторону еще несколько раз за время богослужения. Джульетта поняла, что девушка посматривает на Итана и сама с любопытством взглянула на сына Эймоса, сидевшего рядом на скамье. Тот сосредоточенно смотрел в сборник церковных гимнов, но Джульетта заметила, что Итан украдкой поглядывает на девушку. Джульетта мысленно улыбнулась. Она давно задумывалась о том, как отучить Итана от его увлеченности к ней самой, и вот теперь решение созрело. Девушка-ровесница, маленькая, светловолосая, с приятным свежим личиком явно интересовалась Итаном и он, несомненно, это чувствовал. Джульетта была почти уверена, что не потребуется больших усилий для переключения его юношеского увлечения к этой девушке.
– Что это за семья сидела там, примерно на третьем ряду? – с невинным видом спросила Джульетта, когда все потянулись к выходу из церкви после окончания службы. – Я имею в виду мужчину с молодой женщиной и двумя мальчиками.
Итан взглянул на нее и легкий румянец начал заливать его щеки.
– Вы говорите про Элли Сандерсон? То есть – это их дочь. Отца зовут Джон Сандерсон. У него еще два сына, но я забыл их имена.
Джульетта сдержала улыбку. Разумеется, мальчишки интересовали его гораздо меньше, чем эта девочка. Идущий несколько впереди них Эймос посмотрел на Джульетту и поморщился. Он ничего не сказал и продолжал шествовать впереди своей привычной размашистой походкой. Джульетта подавила вздох. Неужели Эймос ее осуждает даже за разговоры с Итаном? Ей казалось это совершенно ненормальным, но ведь и вообще она с трудом понимала мотивы поведения Эймоса. Он был слишком замкнутый и раздражительный.
Джульетта постаралась больше не думать об Эймосе. Совершенно неважно, что движет им. Сейчас нужно как-то сблизить Итана с хорошенькой Элли.
– Тебе знакома мисс Сандерсон? – обратилась Джульетта к Итану, поглядывая на заинтересовавшее ее семейство. Они приостановились у выхода, их отец с кем-то разговаривал. Это хорошо, быть может, они задержатся там до тех пор, пока не подойдут Морганы.
– О, да, мы учились в одной школе, то есть, до нынешнего года. Осенью она перестала ходить, да и я тоже, когда начался сев. И вообще, не знаю, может быть, на будущий год я тоже не пойду. Мы уже слишком взрослые для этого.
Слишком взрослые? Джульетта не сомневалась, что им не более шестнадцати. Однако ей нетрудно было представить, что в деревенском обществе не считалось необходимым получать законченное образование, когда дети становились достаточно взрослыми, чтобы идти по стопам отца или матери и заниматься работой на ферме или домашним хозяйством. Но самой Джульетте особенно нечем было гордиться, потому что и ей редко доводилось посещать одну и ту же школу дольше, чем несколько недель.
Конечно, отец старался дать ей отличное образование и сам подчас становился учителем для нее. Он дал своей дочери намного больше знаний, чем она могла бы получить в обычной школе по вопросам истории, философии, государства и права, а также искусства. Они ежедневно читали классическую литературу, обсуждали прочитанное. Отец даже нашел в себе силы изучить вместе с нею несколько учебников по арифметике (хотя Джульетта чувствовала, что он с явным облегчением воспринял ее заявление в двенадцатилетнем возрасте, что она не хочет изучать алгебру). Образование Джульетта получила весьма либеральное и в результате в ней утвердилось глубокое уважение к знаниям и учебе вообще. Однако это никак не было связано с посещениями школы.
Они совсем близко подошли к Элли и ее семейству. Элли улыбнулась Итану и скромно опустила глаза. Итан улыбнулся в ответ и застенчиво поклонился.
– Почему бы тебе не познакомить меня с мисс Сандерсон? – прошептала Джульетта. Несомненно, к этому не было никакой причины, и даже, вероятно, можно было счесть неуместным желание экономки быть представленной знакомым своих хозяев. Однако Джульетта была уверена, что Итан не станет об этом задумываться.
– В самом деле? – лицо Итана расцвело. – Вы хотите с ней познакомиться?
– Разумеется. С виду она очень хорошенькая юная девушка.
– Ну, ладно. – Итан подошел к Элли, стоявшей рядом с отцом, занятым беседой со знакомым прихожанином. Тетушка Франсэз и Эймос продолжали двигаться к выходу.
– Доброе утро, Элли, – промолвил Итан. Девушка улыбнулась в ответ и ямочки проступили на ее щечках.
– Доброе утро, Итан. Рада видеть тебя.
– Я скучал по тебе, – продолжил Итан. – Я имею в виду, что тебя не было в школе и вообще…
Улыбка ее стала еще шире.
– О, спасибо. Я тоже скучала… по школе, – после такого признания Итан как будто совсем лишился дара речи, и Джульетта подумала, что он теперь не сможет выговорить ни слова. Какое-то время юноша молчал, улыбаясь и краснея, но все-таки выдавил: – Это… я… хочу тебя познакомить. Это мисс Дрейк. Джульетта Дрейк.
Элли с любопытством взглянула на нее.
– Рада познакомиться с вами.
– Спасибо. Я тоже.
– О… – Итан с опозданием понял, что не закончил представлять. – Джульетта, это Элли Сандерсон. Они живут недалеко от нас, вниз по дороге. – Он снова повернулся к Элли. – Мисс Дрейк теперь работает у нас экономкой.
– Понятно. Очень хорошо.
Разговор замер, все стояли и неловко смотрели друг на друга. Джульетта искала подходящее продолжение, чтобы молодые люди могли поговорить друг с другом, но ей так ничего и не пришло в голову оригинальнее замечания о погоде, на что оба подростка охотно закивали, однако так и не поддержали эту тему. Джульетта вздохнула – они никак не хотели как-то помочь ей. Если бы только удалось вовлечь их в беседу, то ей можно было бы выйти из разговора и удалиться, предоставив им возможность остаться наедине – или почти наедине, насколько это возможно посреди расхаживающих вокруг церкви людей.
– Ого, Элли, – прозвучал низкий голос за спинкой Джульетты. Она обернулась. Мистер Сандерсон закончил свой разговор и возвратился к своей дочери. Обращаясь к Элли, он улыбался Джульетте. – Я смотрю у тебя появились новые друзья. Ты нас не познакомишь?
– Конечно, папа. Ты знаком с Итаном Морганом, а это их новая экономка Джульетта Дрейк.
– Как поживаете, мисс Дрейк? Меня зовут Джон Сандерсон.
– Рада познакомиться с вами. – Джульетта протянула руку и улыбнулась, с благодарностью принимая такое вмешательство. Если бы теперь продолжить разговор с ним, это естественно отделило бы молодую пару, а уж без старших они наверняка нашли бы о чем поговорить!
Джон Сандерсон еще раз улыбнулся. Он был высокого роста и жилистый, со светлыми глазами и русыми волосами, слегка тронутыми сединой у висков. Это был мужчина приятной внешности с хорошими манерами.
– Так вы экономка у Моргана? А я-то думал, глядя на такую очаровательную леди, что Эймос привез себе жену из города.
Джульетта зарделась. Вот пришло же в голову кому-то вообразить ее женой! Да если бы он знал, как Эймос к ней относится…
– Ну нет. Я действительно из города. Но все дело в том, что мисс Морган нуждается в помощи по дому.
– Да, конечно, – его лицо сделалось серьезным и он покачал головой. – Как это печально… Мисс Морган – хорошая женщина. Для нее одной их дом слишком велик. Моей жене было полегче, потому что ей помогала наша Элли. – Он вздохнул и покачал головой. – Да вот теперь, когда нет Анны, у Элли стало так много работы. Мальчики ей немного помогают, но нельзя так много работать молодой девушке. И она уже больше не может посещать школу.
Значит, его жена умерла.
– Мне очень жаль, – произнесла Джульетта.
Он покачал головой.
– Прошел уже год, привыкаем. Однако, – он пожал плечами, – я полагаю, плохо мужчине жить одному.
– Да, пожалуй, – пробормотала Джульетта.
Внезапно Джон подмигнул.
– А что, если и мне нанять экономку. Как вы думаете?
Джульетта с некоторым удивлением поняла, что отец Элли слегка заигрывает с ней. Она никак не предполагала, что получится такой результат от ее попытки свести вместе Итана и Элли. Джульетта подумала, что Сандерсон, конечно, приятный мужчина и вдобавок постоянно улыбается, а для нее это сейчас было особенно приятно после пребывания в обществе Эймоса Моргана. Ей было бы не трудно ответить на его флирт. Но, без сомнения, угрюмый мистер Морган не одобрил бы такого поведения экономки с кем бы то ни было. И поступать так было слишком фривольно.
Джульетта украдкой бросила взгляд в прихожую церкви, почти обезлюдевшую, так как все посетители церкви ушли, за исключением нескольких небольших групп людей, занятых разговорами. Эймос, очевидно, проводил свою сестру к экипажу и теперь вернулся. Он неподвижно стоял в дверях, прислонившись к стене со скрещенными на груди руками и мрачно взирая на Джульетту с Итаном. Джульетта почувствовала внезапное детское желание показать ему язык. Да мало ли, что он там думает? Вряд ли он будет думать о ней хуже прежнего. Во всяком случае, это не его дело, с кем она разговаривает и позволяет ли она при этом легкий флирт. Это не имеет никакого отношения к той работе, которую она делает для него, ведь не может же Морган управлять всей ее жизнью только из-за того, что она живет в его доме.
Джульетта снова повернулась к Сандерсону, вызывающе запрокинув голову и улыбаясь особенно ослепительной улыбкой. Она не позволит, чтобы скверное настроение этого человека могло повлиять на нее. Ее отец всегда говорил, что никому не удастся тобой командовать, пока ты не начнешь ему подчиняться, и Джульетта верила в это. И она не собиралась подчиниться власти Эймоса Моргана.
– Возможно, вам следует сделать это, – согласилась она. – Однако я надеюсь, что вы к ней будете хорошо относиться.
Ее собеседник фыркнул.
– Да, с Эймосом бывает тяжеловато.
– Я в этом уже убедилась, – пробормотала Джульетта.
Они беседовали еще несколько минут. Джульетта краем глаза видела, что Итан с Элли стояли рядом, тихо разговаривая и улыбаясь друг другу. Превосходно. Все-таки лед растаял между ними. Джульетта добилась своей цели. В следующее воскресенье она постарается опять свести их вместе. Видимо, скоро представится какой-нибудь случай – танцы или церковное собрание, – который даст двум молодым людям более благоприятную возможность получше узнать друг друга. Девушка была уверена, что довольно скоро Итан вовсе позабудет о ней и станет мечтать об одной лишь Элли Сандерсон.
Джульетта была охвачена своими мыслями и совсем не слушала Джона Сандерсона. Она даже не заметила, что сзади подошел Эймос, пока он вдруг не заговорил.
– Так, все, – сказал он резко, без приветствия или какого-либо вступления. – Надо ехать домой. Франсэз уже устала ждать в экипаже.
Все повернулись к нему. Морган выглядел сердитым, хотя Джульетта не могла понять почему. Он стоял неподвижно, засунув руки в карманы брюк. Эймос смотрелся старомодным, каким-то неуместным здесь и словно поссорившимся со всем миром. При виде Эймоса Моргана улыбка сошла с лица Джульетты. Он казался сейчас настолько откровенно враждебным, что это зрелище было даже, странным образом, чем-то привлекательным. Джульетта не могла понять своего ощущения, но на какое-то мгновение она чувствовала не столько раздражение, сколько какое-то удовольствие.
– Привет, Эймос, – поздоровался Джон. Он подмигнул, давая Джульетте понять, что и ему кажется забавным сердитый напор Эймоса. – Как ты себя чувствуешь сегодня?
– Хорошо, – коротко бросил в ответ Эймос. Он окинул взглядом Джульетту и сразу же отвел глаза. – Нам пора уезжать.
– Ой, па, – сморщился Итан, всем своим видом выражая недовольство. – Уже?
– Уже? – Эймос неловко достал часы из жилетного кармана и открыл их. – Я тут стою и жду вас уже двадцать минут. Пора ехать домой! Не у всех есть время на болтовню. Итан, мисс Дрейк.
