Текст книги "Кровавый спорт"

Автор книги: Кэмерон Кертис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

«У меня хорошие руки, Брид. Многое делаю сам.

«Все, что должно работать».

«Ладно, можешь запустить этот двигатель? Похоже, он направлен в правильном направлении».

«Я заставлю его работать».

Я поворачиваюсь к Пауэллу. «Почему бы нам не попросить гражданских навалить на эту платформу хоть что-нибудь, похожее на укрытие? Мешки с песком, возможно, слишком много, но давайте посмотрим, что мы найдём».

Пауэлл ухмыляется. «Я попрошу Энрайта помочь. Это убережёт эту компанию от хандры».

«Мне бы только хотелось иметь с собой пару таких «Душек» с границы».

Нахмурившись, Сесиль подходит к «Унимогу» и достаёт с заднего сиденья свою аптечку. «Все оставшиеся антибиотики и морфин в этой сумке», – говорит она. «Остальное мы потеряли на границе. К концу дня наши раненые будут в смертельной опасности».

«Делай, что можешь».

«Я был, Брид. Если твой план не сработает, нам придётся рассмотреть другие варианты».

У меня сжимаются челюсти. «Например?»

"Сдаваться."

OceanofPDF.com

15

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 01:30, КОБРА – МЕЛЬНИЦА

Отец Дюкасс выпрыгивает из кузова «Унимога» и направляется ко мне. «Брид, мне нужно с тобой поговорить».

«Это хорошо, отец. Я хочу поговорить с тобой ».

Я вхожу в большую погрузочную площадку. Стены сделаны из листов гофрированного железа. У одной стены сложены сотни белых брезентовых мешков, сложенных стопкой до середины потолка. Каждый мешок скреплён брезентовыми ремнями для удобства переноски. Когда мешки сложены друг на друга, ремни сминаются или мнутся.

Закинул винтовку на плечо, поднял один из мешков. Он тяжёлый, больше ста фунтов. Я поставил мешок на землю, огляделся.

«Брид, эти люди измотаны».

«Мы все такие, отец».

У противоположной стены сложены металлические бочки. Почти все они окрашены в голубовато-серый цвет. Некоторые – в ярко-жёлтый. Посередине помещения стоят два вилочных погрузчика и куча поддонов.

Я подхожу к дверям погрузочной площадки и машу Пауэллу.

"Как дела?"

Взмахом руки я указываю на брезентовые мешки. «Я нашёл наши мешки с песком».

«Что в них?»

«Кобальт, я думаю. Каждый весит около сотни фунтов. Сложите их по два в высоту вокруг платформы, и получится бронепоезд».

Пауэлл кивает подбородком в сторону барабанов. «Что в них?»

«Я эксперт? Скорее кобальта, наверное. У клиентов COBRA могут быть другие требования к упаковке».

«Я этим займусь».

Я обхожу комнату, осматривая бочки. Затем иду в машинное отделение. Там темно. Света от открытых дверей погрузочной платформы недостаточно, чтобы рассеять мрак. Я освещаю комнату фонариком телефона. Она заполнена огромными железными машинами.

Большие самосвалы Caterpillar доставляют руду на фабрику, где она загружается на конвейерные ленты. Конвейеры транспортируют руду по желобам, а затем ссыпают руду в огромные дробилки. Когда они работают, грохот в фабрике, должно быть, стоит оглушительный.

Дюкасс следует за мной в следующее здание. Мой фонарик освещает огромные чаны, где измельчённая руда обрабатывается химикатами. Я ничего не знаю о процессе добычи. Знаю только, что продукт складывается в мешки и бочки на погрузочной площадке.

«Брид, ты одержима».

«С жизнью? Я признаю себя виновным».

«Для тебя это спорт. Кровавый спорт».

Я осматриваю чаны. Контейнеры выше меня. Я направляю фонарик в потолок. С мостика открывается вид на комнату, по трубам химикаты поступают в чаны сверху, а сливаются снизу.

Лестница ведёт на мостки. Я поднимаюсь до середины, освещаю вниз фонарём. Чаны заполнены мерзкой жижей из химикатов и щебня. Края покрыты серой порошкообразной субстанцией. Я вдыхаю воздух, отшатываясь от едкого запаха.

В этом процессе необходимо использовать химикаты для извлечения продукта из измельченной руды.

Отделяет ценные минералы, а остальное выбрасывает со сточными водами. Падать туда было бы нехорошо. Я спускаюсь обратно.

«Давайте уйдём отсюда. Не думаю, что дышать этим воздухом полезно».

Я выключаю фонарик, кладу телефон в карман рядом с запасным магазином для Mark 23. Веду Дюкасса обратно в машинное отделение.

«Ты меня вообще слушаешь?»

"Конечно."

«Ты заражён грехом гордыни, Брид. Ты против Томбея. Тебе действительно есть дело до остальных?»

Я вздыхаю, снимаю винтовку с плеча и тыльной стороной ладони вытираю пот со лба. «Если бы я этого не сделал, отец, мы с Пауэллом давно бы затерялись в кустах. Мы бы оставили вас на милость Умбали. Мы могли бы проскользнуть через границу и оказаться на любом из берегов за неделю».

Металлическая лестница ведёт на подвесной мостик. Он тускло освещён открытыми дверями погрузочной платформы. Все поверхности покрыты тонким слоем каменной пыли. Я наклоняюсь, сдуваю немного с пары ступенек и сажусь. Кладу АК-74 на колени и смотрю на священника.

Ощущение металла в руках успокаивает, запах оружейного масла – знакомый. Отличное оружие. Надёжнее, чем те израненные люди, с которыми постоянно сталкиваешься.

«Что ты хочешь сделать, отец? Положиться на милосердие Томбая, на его любовь к человечеству, чтобы он не убил тебя? Ты не видел, что творилось во Французской деревне. Тебе повезёт, если они просто убьют тебя».

Дюкасс смотрит на меня. Жилка на лбу пульсирует. Мне хочется посчитать удары его сердца, измерить его пульс. Что-то нужно делать.

«Вы кажетесь мне ответственным и рациональным человеком, отец».

«Мне не нужна твоя лесть».

«Это не лесть. Я пытаюсь тебя понять».

Дюкасс ничего не говорит.

«Ты не застенчивый, так что если бы у тебя был план, ты бы высказался. Мы бы все тебя выслушали.

Ты не знаешь лучшего выхода. Ты не будешь терзать Пауэлла.

Почему я тебе не нравлюсь, отец? Мне очень больно.

«Сесиль – хорошая девочка, Брид. Она не для тебя».

Я смотрю на часы.

«Время поджимает, отец. Мы выиграли ещё полчаса у «Умбали». Если только их не забрали грузовики с Сент-Круа. Если да, то всё в порядке. Думаю, Грейди и Пауэлл скоро подготовят поезд к отправлению. Мне нужно, чтобы ты рассказал мне всё, что мне нужно знать, прямо сейчас».

"О чем ты говоришь?"

«Ты защищаешь Сесиль, отец. Ты думаешь, я ей не пара.

Сесиль, с другой стороны, защищает Брёера. Теперь… Брёер, похоже, думает, что Томбай убьёт всех остальных и позволит ему упиться до смерти.

Понимаете, что я имею в виду?

Дюкасс обеими руками откидывает волосы назад. Смотрит в потолок, словно взывая к Богу. Я продолжаю атаку.

Вамбеса – крошечная страна в центре Африки. Санта-Круа – крошечный город в крошечной стране в центре Африки. А в Санта-Круа есть сельский священник, сельский врач, деревенский пьяница и деревенский революционер.

«Черт тебя побери, Брид».

«Брёр – единственный человек, который может вытащить нас отсюда, отец. Расскажи мне историю Сент-Круа».

Дюкасс мне говорит.

ТРИДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД отец Дюкасс был молодым священником-идеалистом.

Вамбеса была последним местом, куда священник хотел бы попасть, но Дюкасс стремился изменить ситуацию. Он неустанно трудился и построил миссию.

Дюкасс сотрудничал с гуманитарными организациями и нанял учителя для школы. Он организовал помощь сотрудников гуманитарных организаций в управлении приютом для подкидышей. Большинство сирот, которых он принял, были смешанной расы. В Вамбесе детей смешанной расы обычно бросали умирать. Ни один из родителей не хотел их видеть.

Однажды ночью в дверь приходского дома постучали. Дюкасс открыл дверь Райку Брёру. Он встречал этого человека пару раз, но не знал его как следует. Священник слышал рассказы дипломатов и шахтёров.

Дюкасс служил мессу для местных французов и католиков. Его прозелитизм имел скромный успех. Местные имамы терпели его, поскольку его паства составляла лишь незначительную часть населения.

Отец Дюкасс заезжал в «Ла Саль» пообедать и выпить. От французских менеджеров и инженеров он узнал о лихом южноафриканском наёмнике. Всего тридцатилетний Брёэр был вторым Майком Хоаром, да ещё и пилотом в придачу. Красивый, с длинными волнистыми волосами. Он был бы опасен среди молодых жён французских эмигрантов. Дюкасс ожидал неприятностей, но не слышал жалоб от мужчин и признаний от женщин.

Райк Брёер не собирался осквернять общество, в котором жил, пока не улетал и не убивал. Он удовлетворял свои сексуальные потребности с проститутками в Сент-Круа. Позже он взял одну из них в любовницы. Однажды,

На рынке Дюкасс видел его с женщиной. Она была прекрасна, почти такого же роста, как Брёер.

Дюкасс проводил Брёера в гостиную и пригласил его сесть. Священник взглянул на большую корзину для пикника, которую нес пилот. Он знал, что сейчас произойдёт.

«Чему мы обязаны этому неожиданному визиту, господин Броер?»

«Мне это трудно, отец». Броер сидел на диване, а корзина стояла на столе между ними. «Я не силён в словах, поэтому буду говорить прямо».

"Пожалуйста."

«Адель бросила меня и нашу маленькую девочку. Некому о ней позаботиться, когда меня нет».

«Могу ли я посмотреть?»

Броер кивнул в знак разрешения.

Дюкасс наклонился вперёд и откинул мягкую фланелевую ткань, покрывавшую корзину. Внутри лежала очаровательная девочка. Смуглые черты лица выдавали в ней смешанную расу. Она спала, но Дюкасс видел, что девочка выглядит здоровой. Рядом с ней стояла пластиковая бутылочка со смесью и резиновой соской.

«Её зовут Сесиль», – умолял Броер взглядом. «Ты её возьмёшь?»

Священник не собирался отказываться. Прибыв в Сент-Круа, Дюкасс был потрясён обращением с подкидышами-метисами. Французские эмигранты, часто женатые, просто бросали мать и ребёнка. Ребёнок был не просто обузой. Это был позор. Матери не могли прокормить себя и ребёнка. Уровень детоубийств и отказов от детей среди метисов достигал ста процентов.

Эту практику нельзя было одобрить, но её можно было понять. Местную женщину, беременную от француза, бросил муж. Она не могла работать и обеспечивать себя, кормя грудью, поэтому избавилась от неё. Перестав кормить грудью, она стала достаточно привлекательной, чтобы работать, и вскоре снова забеременела. Весь этот процесс порождал порочный круг.

Единственным спасением, если его можно так назвать, было то, что численность эмигрантов была достаточно мала, и лишь немногие такие подкидыши находили дорогу к его двери.

«Понимаете, – сказал Брёер, – я люблю её. Я бы сам о ней заботился, если бы не моя работа».

«Вам не нужно ничего объяснять».

Броэр проигнорировал его. «Я пришлю денег. Я слышал истории о нехватке смеси, о нехватке лекарств. Всё, что нужно Сесиль, она получит. Ты позаботишься об этом, ладно?»

"Я обещаю."

«Я буду приезжать, когда не буду работать», – сказал Брёер. «Мы с тобой организуем для неё встречу, но она не должна знать, что я её отец. Это создаст трудности».

Дюкасс понял, что имел в виду Брёэр. По мере взросления Сесиль, естественно, стала проявлять интерес к отцу. Если бы она знала его, знала о его работе и длительных отлучках, это создало бы невыносимую ситуацию.

Броэр провёл руками по своим длинным волнистым волосам и откинул их назад.

Затем он наклонился и поцеловал девочку в лоб.

«Я пойду сейчас», – сказал он. «Даю слово».

Мужчины торжественно пожали друг другу руки. Дюкасс проводил Брёра до двери и смотрел, как непривычный Вальжан исчезает в ночи.

ДЮКАС И БРЁР были одного возраста, когда наёмник привёл Сесиль на миссию. В каком-то смысле они росли вместе, и Дюкасс стал для Сесиль вторым отцом. Он крестил её под именем матери, Абимбола. Сесиль выросла красивой юной девушкой. Оба её родителя были привлекательны. Брёр был красивым и мужественным, Адель – длинноногой и изящной.

Было естественно заботиться о Сесиль. Девочка была озорной и весёлой. Прилежная и прилежная, она, несомненно, была лучшей ученицей в миссионерской школе.

Однажды к Дюкассу пришла юная Сесиль.

«Мы можем поговорить, отец?»

"Конечно."

Сесиль выросла прямолинейной девушкой. Дюкасс не знал, унаследовала ли она эту черту от отца. Священник несколько раз устраивал ей «случайные» встречи с Брёэром, и эти встречи проходили удачно. Однажды на футбольном матче, спонсируемом организацией «Кобра».

Французы, присутствовавшие здесь, были холодны с Сесиль, но не слишком грубы. И снова в «Ла Саль», где Дюкасс встретился с Брёэром, чтобы выпить. Священник позвал Сесиль…

Отвезти микроавтобус в отель. Попросил её отвезти его обратно в миссию, потому что день был слишком жарким, чтобы идти пешком. Броэр шутил с девушкой, и они болтали, пока Дюкассу и Сесиль не пришло время уходить.

Так и случилось. С годами отец и дочь узнали друг друга, но девочка так и не узнала правду.

Положив руки на бедра, Сесиль сказала: «Я встретила мужчину, с которым хочу заняться сексом».

Дюкасс пошатнулся. Ему не стоило удивляться. Красивая молодая девушка, заядлая читательница. Она знала о сексе и противозачаточных средствах. Она знала, что мужчин к ней влечет, и вполне естественно, что чувствовала то же самое. Он удивился, что она не исповедалась в святости исповедальни, как обычно, в своих нечистых помыслах.

«Ты любишь этого мужчину?»

«Думаю, да, отец. Но я слишком молод, чтобы жениться, так что то, что я чувствую, должно быть грехом».

«Это так, и хорошо, что вы это понимаете».

«Понимаю, и меня это беспокоит. Я хочу использовать противозачаточные средства».

Дюкасс сглотнул. Помассировал затекший затылок. «Бог поймёт. Признайся в грехах и будь готов к тяжкому покаянию».

Сесиль ушла бодрой походкой. Дюкасс налил себе виски на три пальца. Выпил залпом.

Священник дал Сесиль тот же совет, что и любой другой девушке в её ситуации. Он дал бы его, кем бы ни был этот мужчина. В данном случае он был уверен, что знал ответ.

Сесиль была лучшей ученицей в миссионерской школе. На втором месте был увлечённый юноша по имени Мариен Томбей.

Родители Мариен Томбей были торговцами в Санта-Круа. Они были мусульманами, но не считались набожными. Им пришлось нелегко, чтобы добиться успеха в бизнесе. Они были амбициозны в отношении Мариен и хотели, чтобы он хорошо разбирался в западных предметах. Поэтому они отправили его в миссионерскую школу.

Мальчик был умён и сообразителен. Как и Сесиль, он выучил английский и французский языки. Он преуспел в истории и математике. Целеустремлённость мальчика вызывала у Дюкасса неловкость. Возможно, это было связано с тем, что мальчик слишком серьёзно относился к амбициям своих родителей. Он возмущался привилегиями французов и их неприкрытым расизмом. Родители поощряли его в этом негодовании. Он не скрывал своего презрения к Дюкассу.

Естественно, что Сесиль и Мариен сблизились. В любом классе из пятидесяти учеников было легко найти того, кто добьётся успеха. Им нравилось бросать друг другу вызов. Что ещё важнее, игривость Сесиль смягчала напористость Мариен.

Когда Сесиль призналась в сексе с Мариеном Томбей, Дюкасс, как обычно, отпустил ей грехи. Но он был недоволен.

ДЮКАСС ЗНАЛ, что Броэр ушёл из наёмничества. Он взял свои сбережения и купил самолёт. Это был C-118, оставшийся после ремонта ВВС США.

Liftmaster. Самолет идеально подходил для целей Брёера, поскольку уже был сконфигурирован для перевозки грузов. Liftmaster представлял собой военно-воздушную версию Douglas DC-6, надежного дальнемагистрального коммерческого самолета.

Самолет был рискованным, поскольку его эксплуатация обходилась дороже, чем двухмоторный самолет, например, C-47. Но он мог перевозить больше груза на большие расстояния.

У Броэра были связи по всей Африке и Южной Европе. Он сделал бизнес прибыльным.

Когда Сесиль приняли учиться во Францию, Дюкасс рассказал об этом Брёэру. Священник беспокоился, что наёмница не сможет позволить себе дорогостоящее парижское образование.

«Это потребует больших денег».

Отец Дюкасс и Райк Брёер сидели друг напротив друга за бокалами виски в гостиной приходского дома. Священник протянул наёмнику лист бумаги. На нём был подробный список расходов и итоговая сумма.

Расходы, необходимые для субсидирования образования Сесиль в Париже.

«Я сделал всё возможное, чтобы свести её расходы к минимуму», – сказал Дюкасс. «Я выделил ей небольшое пособие, которое вы можете регулировать по своему усмотрению».

Конечно, если она будет работать неполный рабочий день, она сможет это компенсировать».

Стоимость была значительно больше той суммы, которую пилот уже предоставлял.

«Я предоставлю деньги», – сказал Броер.

Сесиль отправилась во Францию. Она пообещала Дюкассу, что станет врачом. Вернулась в Вамбесу, чтобы построить клинику при его миссии. Он посоветовал ей усердно учиться и не забывать наслаждаться «Городом Света».

Мариен Томбей также поступил на учёбу в Париж. Родители оплатили его обучение в менее дорогом и менее престижном учебном заведении, чем у Сесиль.

Перед отъездом Сесиль поделилась своими планами с Дюкассом. Мариен изучала историю и должна была вернуться в Вамбесу на пять лет раньше Сесиль.

Это было связано с тем, что Сесиль намеревалась изучать медицину, а её программа обучения была гораздо длиннее. По возвращении Сесиль и Мариен собирались пожениться.

Дюкасс был в ужасе. Убеждённые исламисты разрешали мусульманам жениться на немусульманках только в том случае, если женщины принимали ислам. Они не позволяли мусульманкам выходить замуж за немусульман. Это способствовало дальнейшему росту веры.

Сесиль заверила отца Дюкасса, что она не собирается принимать ислам.

Мариен не была ревностной мусульманкой. Они планировали провести гражданский и церковный браки. Церковный брак должен был состояться под надзором отца Дюкасса. Если он потребует от Мариен принятия католичества, она согласится.

Однажды Дюкасс сидел с Мариен в приходском доме. Священник встретил молодого чернокожего мужчину, чистого и опрятного, в белой рубашке, тёмных брюках и туфлях. Круглые очки в металлической оправе придавали ему вид учёного.

«Ты любишь Сесиль?» – спросил Дюкасс Мариен.

«Мы очень любим друг друга, отец».

«Готов ли ты стать католиком, чтобы жениться на ней?»

«Я сделаю все, что ты попросишь».

Дюкассу не понравилось, как Мариен дал ему заверения. Дело было не в том, что священник усомнился в словах юноши. Дело было в лёгкости, с которой Мариен их дала. У Дюкасса сложилось впечатление, что Мариен Томбей целеустремлённо стремится к своей цели. Неважно, чего он хочет: высшего образования или руки своей возлюбленной. Мариен готова пойти на компромисс ради этого.

Дюкасс хотел увидеть истинную преданность вере.

Дюкасс доверял Сесиль, но Мариен Томбей ему совершенно не нравилась.

МАРИЕН ВЕРНУЛСЯ из Парижа пылким молодым человеком. Он отправился в Европу уже начитанным. В Париже он вёл образ жизни амбициозного студента, у которого вся жизнь была впереди. Он ходил по барам и кофейням, участвовал в оживлённых дискуссиях и встречался с антинеоколониальными популистами. Конечно же, их интересы были сосредоточены на франкоязычной Африке.

Организации, с которыми сотрудничала Мариен, выступали против «la Francafríque».

Их целью было создание низовой платформы для мобилизации демонстраций по всей франкоязычной Западной Африке. Они использовали очевидный успех военного переворота в Мали, чтобы подчеркнуть провалы того, что они называли « фальшивой демократией». Они предложили другой путь, явно подразумевающий опору на военное или авторитарное правление. Новые политические структуры представляли собой слияние националистических военных и панафриканских популистов.

Само собой разумеется, что эти настроения в сочетании с успехом националистических переворотов в Буркина-Фасо, Гвинее и Нигере вызвали у французов бурную реакцию.

Можно без преувеличения сказать, что Франция постепенно скатывалась с африканского стола. По мере того, как одна страна за другой рушилась, французы всё больше отчаивались.

Вернувшись в Вамбесу, Мариен с головой окунулся в работу. Ему потребовались годы, чтобы наладить связи со средним классом Санта-Круа.

В конце концов ему удалось организовать антифранцузские демонстрации. Первую он провёл в Вьё-Карре. Это был эксперимент. В следующем году он провёл ещё одну, вдвое больше. Ещё через год он провёл демонстрацию на руднике КОБРА.

Демонстрация, организованная Мариен на шахте, напугала французов.

Беспорядки охватили тысячи шахтёров. Силы безопасности COBRA практически вышли из-под контроля. Французская армия была мобилизована, но, чудом, её не пришлось вводить в бой.

Именно тогда французы арестовали Мариена. Ни родители, ни Дюкасс не смогли его навестить. Для внешнего мира он исчез.

В La Salle Дюкасс побеседовал с Реми Бернаром.

«Можете ли вы организовать мне встречу с ним?» – спросил Дюкасс.

«Это не моё дело, – сказал ему посол. – Это дело наших служб безопасности и местных властей. Поймите, эти террористы действуют по всему Сахелю. Их поддерживают наши враги. Вам не следует вмешиваться».

Когда друзей Мариен освободили, они отказались говорить о ней или об обращении с ними в бараках. Каждого из них держали в изоляции.

Дюкасс пытался помочь, потому что знал, как много Мариен значила для Сесиль. Но он видел протесты и беспорядки. Разговор с Реми Бернаром убедил его, что Мариен – это проблема.

Отец Дюкасс сдался.

Когда Сесиль вернулась из Парижа, МАРИЕН ВСЕ ЕЩЕ БЫЛА в тюрьме. Она получила медицинский диплом в престижном Университете Пьера и Марии Кюри. Они с Мариеном продолжили встречаться в Париже, но ей не нравилось его общество антиколониальных друзей. Когда он окончил учебу и вернулся в Вамбесу, она занялась учёбой и общением с друзьями.

Когда Мариен перестала отвечать на электронные письма, она позвонила отцу Дюкассу.

Он рассказал ей, что произошло. Она знала о деятельности Мариен, но его арест её удивил. Неужели он действительно зашёл так далеко? Видимо, да.

Сесиль была полна решимости дождаться освобождения Мариен. Она нашла работу в благотворительной организации, организовала клинику и сняла дом в Сент-Круа. Дюкасс был рад, что она любила свою работу. Но он знал, что заключение Мариен разбило ей сердце.

Когда Мариен наконец освободился, он переехал жить к родителям.

Сесиль подождала несколько дней, а затем пошла к нему. Она была потрясена и обижена, когда его родители отказали ей.

Сесиль пошла к отцу Дюкассу. «Он не хочет меня видеть, отец. Его родители расстроены, что я пошла к нему в гости».

«Дайте Мариен время, – посоветовал ей Дюкасс. – Это было трудно. Он сам придёт к вам, когда будет готов».

Однажды Мариен пришла в приходской дом и попросила о встрече с Дюкассом. Священник был шокирован её внешностью.

Молодой человек постарел на десять лет за два. Он был сгорбленным и исхудавшим. Глаза у него горели.

«Мне нужна твоя помощь, отец».

«Что случилось, Мариен? Что случилось?»

«Мне сказали, что Сесиль работает в медицинской клинике при миссии».

«Да, это так».

Мариен села, не спрашивая. Руки у него дрожали, а глаза остекленели. Дюкасс подошёл к нему и положил руку ему на плечо.

Нашёл костлявую под хлопковой рубашкой. «Мариен, что случилось?»

«Мне нужны антибиотики», – сказала Мариен. «Пожалуйста, передайте Сесиль, что у меня инфекция.

Мне нужны лекарства».

«Я позвоню ей. Она очень хотела тебя увидеть. Почему ты ей не позвонил?»

«Нет. Я не могу видеться с Сесиль. Попроси у неё лекарство, и я сама его вылечу».

Дюкасс отправился к Сесиль домой. «Мариен здесь», – сказал он ей. «Он очень болен, но всё, что он скажет, – это то, что у него инфекция».

«Если его состояние настолько серьёзное, он может умереть», – сказала Сесиль. «Инфекции – это серьёзная проблема».

«Он близок к смерти», – сказал ей Дюкасс.

«Я не буду выписывать лекарства, не осмотрев его», – сказала Сесиль. «Вот и всё. В Вамбесе нет больницы, понимаете?»

«Есть предел тому, что я могу сделать».

Она собрала свою медицинскую сумку. Вместе они поехали в миссию.

Мариен лежала на диване без сознания.

« Mon dieu ». Сесиль бросилась к Мариену, перевернула его на спину. Она измерила ему температуру и давление. «Можно положить его на кровать?»

«Да. Используй мой».

Вместе Дюкасс и Сесиль отнесли Мариена в комнату священника и положили его на кровать. Дюкасс был потрясён: молодой человек был лёгким, как солома. Мариен всегда был худым, а за время заключения похудел.

Они сняли с него обувь и носки, а затем рубашку. Сесиль ахнула.

Грудь Мариена была покрыта шрамами. Белые бороздки возвышались над его чёрной кожей. Большинство из них располагались горизонтально, но перекрещивались. Его неоднократно били плетью по груди. По всему его туловищу были круглые и прямоугольные шрамы. Круглые следы – ожоги от сигар и сигарет. Прямоугольные – от раскалённого утюга.

«Ох», – ахнула Сесиль. «Что они с тобой сделали?»

Дюкасс расстегнул ремень Мариен и одновременно стянул с себя брюки и нижнее белье. «Боже мой!»

Весь мужской аппарат Мариена исчез. Под плоским животом он выглядел как женщина. Его части тела были заменены гротескной раной.

Зашнурованные ботинки. Запах пота заставил Сесиль и Дюкасса отступить на шаг.

К удивлению Дюкасса, Сесиль сохранила профессионализм. «Он не мылся неделями», – сказала она. «Рана инфицирована, но я не думаю, что это гангрена. Помогите мне».

Они принялись за работу. Дюкасс никогда ещё не гордился Сесиль так, как в тот вечер. Она сделала Мариен укол антибиотика. Записала дозу и время в блокнот. Затем, с помощью Дюкасса, она тщательно промыла и зашила раны Мариен. Работа заняла несколько часов.

Наконец они прошли в гостиную.

«Я пропишу ему курс антибиотиков», – сказала Сесиль. Она говорила почти сама с собой. «Мне нужно остаться здесь, чтобы следить за его состоянием».

«Ему нужна больница?»

«В идеальном мире – да. Этот мир не идеален. За время, которое нам потребовалось на его транспортировку, инфекция успеет прогрессировать. Он может не выжить».

Сесиль уставилась в стену. Потом обхватила голову руками и заплакала.

НЕДЕЛЯМИ отец Дюкасс и Сесиль ухаживали за Мариеном. Она провела ему полный курс антибиотиков. Инфекция отступила, и он восстановил силы. Его пытали большую часть двух лет плена. Незадолго до освобождения французы кастрировали его.

Мариен не разговаривала с Сесиль. Придя в себя, он сказал ей: «Я не могу быть с тобой».

Дюкасс посоветовал Сесиль не давить на него. Ему нужно было время, чтобы оправиться от ужасного психологического и физического потрясения от того, что с ним сделали. Она согласилась ограничить свою поддержку профессиональной медицинской помощью.

«Пусть он придет к вам», – посоветовал Дюкасс.

Когда Сесиль не было дома, Дюкасс сидел рядом с Мариеном. Он не настаивал, чтобы тот говорил.

«Они заплатят», – наконец сказала Мариен.

Дюкасс поднял взгляд. «Месть принадлежит Господу».

«Он сможет забрать французов, когда я с ними закончу».

Мариен больше ничего не сказала.

Мариен выздоровела и окрепла. Он остался в приходском доме и попросил Дюкасса навестить родителей. Сесиль вернулась к работе в клинике и навещала Мариен раз в неделю.

С каждым днём Сесиль замечала, что Мариен становится к ней всё холоднее. В разговоре он становился резким, даже грубым.

«Мне кажется, он меня наказывает, – сказала Сесиль Дюкассу. – С каждым разом всё хуже».

Дюкасс подозревал, что знает, что происходит с чувствами Мариен. Он не хотел делиться своими мыслями с Сесиль.

Когда Мариен оправился, Сесиль перестала навещать его. Она попросила отца Дюкасса сообщить ей о его состоянии. Дюкасс перевёл Мариен в свободную комнату в доме священника.

Однажды Дюкасс пошел проведать Мариен и обнаружил, что комната пуста.

Мариен Томбай уехала из Вамбесы.

Сесиль с головой ушла в работу, но Дюкасс чувствовал, будто что-то внутри неё умерло. Она была молодой женщиной, перед которой открывалось блестящее будущее.

Ужас от того, что сделали с Мариен, убил что-то в ее душе.

Дюкасс пытался убедить себя, что любовь в Сесиль можно пробудить вновь. Если бы только нашлась искра, способная её разжечь.

Я ПОДОЗРЕВАЛ, что между Сесиль и Томбэ были отношения. Она рассказала мне, что они выросли вместе. Она, Дюкасс и Брёэр называли его «Мариен».

В то время как все остальные называли его «Томбей». Мне потребовалось некоторое время, чтобы к нему привыкнуть, но всё время я чувствовала, что он мне знаком.

Дюкасс рассказал мне половину истории. Сесиль сказала, что Брёера обманом заставили переправить наркотики в Испанию. Но всё не складывалось в единую картину. Я хотел знать всё.

«А теперь расскажите мне о Броэре».

OceanofPDF.com

16

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 02:00, КОБРА – МЕЛЬНИЦА

Отец Дюкасс смотрит на меня из мрака. Половина его лица тускло освещена светом из открытой погрузочной площадки. Другая половина лежит в глубокой тени. Я вижу, как капля пота скатывается по его лицу, стекает с подбородка на плечо. История Томбая далась ему с трудом. Теперь он рассказывает мне историю Броэра.

«МАРИЕН ВСЕ ЕЩЕ В ТЮРЬМЕ?» – спросил Броер.

Дюкасс сидел с пилотом в доме священника. Это было через шесть месяцев после ареста Мариен Томбей, за год до возвращения Сесиль из Парижа. Мариен действительно содержалась в армейских казармах, но все говорили о нём как о заключённом.

«Да», – сказал Дюкасс. «Мне не разрешают его увидеть».

«Возможно, это и к лучшему», – сказал Броэр.

Священник почувствовал себя одновременно оскорблённым и виноватым. Оскорблённым, потому что уловил в словах южноафриканца нотки расизма.

Брёэр никогда не высказывал ничего откровенно расистского, но Дюкасс чувствовал, что пилот не считал Сесиль чернокожей. Она была метисом, но он считал её белой. Он хотел, чтобы его дочь стала белым любовником.

Дюкасс чувствовал себя виноватым, потому что Мариен ему никогда не нравилась. Он считал, что не подходит Сесиль. Священнику было неловко рассказывать Брёеру об отношениях Мариен и Сесиль. Но Брёер был её отцом, он имел право знать. Дюкасс месяцами мучился, размышляя, как сообщить ей эту новость. Будь это любой другой мальчик из школы, он бы не так переживал.

В конце концов Дюкасс набрался храбрости и рассказал все Броэру.

Он сделал это лично, как и требовалось. Брёер воспринял новость хорошо, хотя и не обрадовался за Сесиль. Он надеялся, что она встретит кого-нибудь в Париже. Возможно, студента-медика.

Теперь они сидели, попивая виски, и спокойно обсуждали заключение Мариен Томбей под стражу без предъявления обвинения и суда. У Дюкасса сложилось чёткое впечатление, что Брёэр был бы рад, если бы Мариен исчезла навсегда. Дюкасс не мог его за это винить.

«Это ее последний год в школе, не так ли?» – спросил Броер.

«Да, это так. Я перевёл оплату за обучение от вашего имени».

«Спасибо. Выплачивайте ежемесячные расходы каждые четыре недели. Я вернусь с деньгами на оставшиеся шесть месяцев».

«Ты много работал, Рийк».

«Осталось совсем немного. В следующем году я отправлю свой последний спецгруз в Испанию».

Броэр никогда не рассказывал Дюкассу, чем именно он занимается, но священнику не составило труда догадаться. Пилот перевозил грузы гашиша и других наркотиков из Марокко в Испанию. Перевозка наркотиков была для него единственным способом оплатить обучение и расходы Сесиль в Париже.