Текст книги "Кровавый спорт"

Автор книги: Кэмерон Кертис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Голос Сесиль дрожит. Она боится найти его и узнать, что ему предложат сделать. Боится найти его мёртвым. Боится не найти его.

«Есть только один способ узнать».

МЫ ПОКИДАЕМ Ла Саль и продолжаем путь по улочкам Сент-Круа.

Мы снова действуем осторожно и осмотрительно. Я впереди, Сесиль за мной, а Пауэлл обеспечивает безопасность сзади.

Всё глубже и глубже мы проникаем в лабиринт улиц, образующих сердцевину Сент-Круа. Я продолжаю идти впереди. Время от времени Сесиль поддерживает меня и указывает через плечо направление. Дым, пламя и оранжевое небо далеко справа от нас. Чем дальше мы идём, тем спокойнее я чувствую, что дом Сесиль не пострадал.

Вопрос, конечно, в том, разграблено ли оно или нет. Есть ли там Брёер. Повсюду свидетельства беспорядочного, непредсказуемого насилия. Восстание не остановилось на французах. Когда насилие началось, оно вышло из-под контроля. Племенные и кастовые противоречия обострились, и они обратились друг против друга. Горожане, у которых было мало, набросились на тех, у кого было больше.

«Вот», – шепчет Сесиль.

Дом Сесиль стоит посреди улицы, застроенной бунгало. Там тихо, и я не вижу следов насилия. В некоторых бунгало горит свет. Остальные – темные. Менее предприимчивые горожане, вероятно, выключали свет, надеясь не привлекать внимания.

Мы приближаемся с осторожностью. Сесиль ахает, а у меня сжимается желудок.

Входная дверь приоткрыта.

Я снова откладываю АК-74 в сторону и достаю Mark 23. Внутри бунгало темно.

Я осторожно толкаю дверь. Она натыкается на что-то – на женскую ногу.

Она лежит, растянувшись, на полу в гостиной.

Раздаётся резкий треск. Молния дульной вспышки пронзает темноту. Пуля разбивает дверной косяк слева от меня. Я толкаю Сесиль вниз. Деревянные стены не пуленепробиваемы.

«Брёр!»

Тишина.

«Брёр!»

Голос, доносящийся из тёмного нутра, дрожит: «Кто это?»

«Это Брид. Не стреляйте. Сесиль со мной».

«Сесиль?»

«Да. А теперь убери оружие на предохранитель и опусти его».

«Сесиль?»

Сесиль окликает его: «Да, Рийк. Это я. Делай, как он говорит».

«Брёр. Оружие опущено?»

«Да. Всё в порядке, всё на месте».

Я поворачиваюсь к Пауэллу. Он стоит к нам спиной, стреляя по улице из своего М4. Он кивает мне.

Толкаю дверь сильнее, убираю ногу женщины, вхожу. Я всё ещё держу Mark 23 в сложенном положении наготове.

Два тела на полу. Мужчина примерно в трёх метрах от гостиной лежит на спине, раскинув руки. В правой руке он сжимает разделочный нож. Две пули в грудь, взгляд мёртвых устремлён в потолок. Женщина лежит ближе к двери, лицом вниз. Она лежит поперёк левой руки мужчины. На спине у неё выходное отверстие размером с рюмку. Левая сторона головы в крови.

Мои глаза всматриваются в темноту. Две спальни и кухня. Двери обеих спален распахнуты настежь, внутри темно. «Брёр, где ты?»

Голос доносится из спальни справа: «Сюда. Включи свет».

«Нет», – говорю я. «Выходи, держи пистолет при себе».

Броэр шаркающей походкой выходит из спальни. Он держит у ноги 9-мм «Браунинг Хай-Пауэр». Так я держу пиво в пятницу вечером. Я замечаю, что его палец лежит плашмя на правой стороне рамки, не на спусковом крючке. Старые привычки неизлечимы.

Сесиль и Пауэлл присоединяются к нам в доме. Пауэлл опускается на одно колено, словно прячется в кустах. Он держит свой М4 на прицеле входной двери.

Броэр плюхается на диван. Ставит Браунинг на журнальный столик.

Я толкаю тело женщины носком туфли. Она мертва, как яйца Келси. Одна пуля в грудь, в центр тяжести. Другая выбила ей левый глаз и большую часть левого виска.

«Это Ньембо, – говорит Сесиль. – Они живут по соседству».

«Они хотели забрать твои вещи», – говорит Брёер. «Мужчина был рад меня ударить. Я выстрелил в него и продолжил стрелять».

Южноафриканец плюхается на диван, откидывает голову назад и закрывает глаза.

«Просыпайся, Брёер», – я трясу его за плечо. «Сядь прямо, у тебя гости».

«Ты хороший человек, Брид. Мы знакомы меньше дня, а уже друзья».

«Да, Брёер. Мы друзья. А теперь сядь. Сесиль, сделай кофе».

С огромным усилием Брёер выпрямляется. Сесиль идёт на кухню, наполняет электрический чайник и включает его в розетку.

«Как улица?» – спрашиваю я Пауэлла.

"Прозрачный."

Сесиль приносит чашку кофе в гостиную. Передает её Брёэру на блюдце. Я беру «Браунинг», проверяю, взведён ли он и заперт ли. Засовываю его за пояс на пояснице.

«Я не хочу этого», – Брёр держит блюдце, но не ставит кофе на стол.

«Брёр, – говорю я, – будь осторожен. Ты нас отсюда вытащишь».

«Никаких шансов», – говорит Брёер. «Я уже много лет не летаю».

«Но ты умеешь летать. Пилоты Dash-8 на холме мертвы. Ты – всё, что у нас есть».

Я пододвигаю стул и сажусь напротив него. Сесиль подходит к дивану рядом с отцом и садится, сложив руки на коленях.

Гостиная, осквернённая пережитым насилием, оформлена с женственным оттенком. Диван и кресла с подголовниками обиты тканью с цветочным узором. Подушки подобраны в тон. В центре журнального столика стоит ваза с цветами. На стенах развешаны фотографии.

Слишком темно, чтобы разглядеть детали, но некоторые из них похожи на изображения Сесиль в Париже.

Осторожно, ничего не упуская, я рассказываю Брёеру о том, что произошло с тех пор, как мы оставили его в Ла-Саль. «Все французы в деревне были перебиты, – говорю я ему, – и все те, кто вокруг Вьё-Карре. У нас двадцать шесть человек, включая раненых и детей, которых убьют, если мы не сможем выбраться».

«Мне это не под силу», – голос Брёера дрожит. «Посмотрите на меня. Я даже чашку кофе не могу удержать».

Это правда. Кофейная чашка в руке Броэра дребезжит о блюдце.

Ошибаюсь ли я насчёт Брёера? Ошибаюсь ли я насчёт Дюкасса? Я не уверен в оценке характера священника. В конце концов, он меня недолюбливает , да и что тут может не нравиться? Судя по рассказу Дюкасса, южноафриканец ещё не достиг дна. Дюкасс много говорил о том, что пилот лишь притворялся дисциплинированным. О контроле скорости снижения, если только…

–для Сесиль.

У меня есть один туз в рукаве. Это жестокая игра, и её нужно разыграть идеально.

«Пожалуйста, отец, – говорит Сесиль, – ты должен попытаться. Я знаю, ты сможешь».

Броэр ставит чашку на стол. Чёрный кофе выплескивается в блюдце.

«Выпей, Броер».

"Нет."

«Мариен убьет нас всех», – говорит Сесиль.

«Нет, не будет», – Броэр снова откидывается на спинку стула. Его подбородок вздернут, а глаза закрыты.

Я сжимаю в кулаке рубашку Брёера и тяну его в стойку. «Ты так не думаешь? Ты жалкий сукин сын. Ты же прекрасно знаешь, что Томбей ненавидит твою дочь. Он ненавидит её, потому что он больше для неё не годится. Он ничто. Он даже не мужчина. Ему на тебя плевать, потому что тебе на себя плевать. Всех остальных он убьёт…

Включая Сесиль. Ты этого хочешь?

Как отреагирует Сесиль? Я могу избить Брёэра до полусмерти, но если она не встанет на мою сторону, это ничего не даст.

«Райк, пожалуйста ». Сесиль опускается на колени рядом с Брёером. Берёт его руки в свои. «Он прав. Мариен даже не разговаривает со мной. Я чувствую его ненависть».

Я отпустила Броэра. Теперь дело за Сесиль.

«Я люблю тебя, отец. Если ты любишь меня, пожалуйста, постарайся».

Броер наклоняется вперёд и обнимает Сесиль. Наконец он говорит: «Встань с колен, девочка. Это неправильно».

Старик поворачивается ко мне. «Я попробую, Брид. Возможно, я нас всех разобью, но я попробую. А теперь дай мне кофе».

OceanofPDF.com

18

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 03:30, УЛ. КРУА – HÔTEL DE VILLE

«Это здорово, – говорит Пауэлл. – У нас есть консенсус . И как нам теперь обойти этот пулемёт, Брид?»

«Улица все еще свободна?»

"Да."

Я засовываю Mark 23 за ремень и поднимаю АК-74. «Всё довольно просто. Берём Томбая в заложники и обмениваем его на самолёт».

«Ты с ума сошел . Ты же знаешь, что там семь кадров и один ПКМ.

покрывая этот квадрат?»

Впервые я об этом подумал, когда мы убегали от Кадре и Умбали на границе. Не знал, что будет иметь смысл, пока ещё раз не взглянул на Вьё-Карре. Поэтому я повёл группу на площадь, прежде чем идти в Ла-Саль. Мне нужно было там побывать.

«Я это прекрасно понимаю. Наши основные предпосылки не изменились…

У Томбая пятьдесят человек, верно?

«Плюс-минус, да».

«Думаю, у него больше семи человек в Сент-Круа. Сколько у него людей, которые прикрывают резиденцию мэра? Президентский дворец?»

«Скажем, по два на каждого».

«Сколько человек было с ним в отеле Hôtel de Ville?»

«По крайней мере один».

«Понимаете, что я имею в виду?»

Пауэлл подсчитал: «Двенадцать из пятидесяти. Это четверть его силы».

«Точно. Больше у него здесь не может быть, потому что у него осталось всего тридцать четыре. Это с учётом того, кого я убил в засаде, и троих, которых мы убили на блокпосту. Мы не знаем, сколько мы убили или ранили на границе».

«И как же он их распределяет?»

«Всё вернёмся к его сильным сторонам. Допустим, восемь в аэропорту Арбуа и восемь на взлётно-посадочной полосе КОБРА. Шесть на границе Локолы и шесть на прикрытии Марави. Четверо на руднике. Это уже тридцать два человека. Восемь с границы Локолы могут быть заняты охотой на нас. Я бы сказал, что он держит двоих в армейских казармах для охраны их арсенала. Итого тридцать четыре».

«Он распылился».

«Да. Двенадцать человек на Сент-Круа – это не так уж много. Особенно если он рассчитывает, что французы проведут операцию по возвращению Вамбесы».

«Но у них есть ПКМ».

«Верно, но сзади только двое», – я поворачиваюсь к Сесиль. «Радио– и телестанция сзади. Как она выглядит?»

«Я там нечасто бываю. Там есть забор, радиовышка и здание».

«Телестанция – это отдельное здание или она связана с ратушей?»

Сесиль хмурится. «Думаю, это как-то связано».

Я встаю. «Вот нам и дорога в Отель-де-Виль».

Мы перешагиваем через мёртвых Ниембо, выходя из дома. Мне жаль Сесиль. Обидно, когда соседи пытаются тебя ограбить и убить. Хуже того, когда отцу приходится стрелять в них из своего браунинга. Запачкать пол в гостиной их кровью. Уборка – это просто кошмар.

Когда мы его нашли, Брёер едва мог удержать чашку кофе. Тем не менее, он был достаточно хорош, чтобы нанести четыре удара двум нападавшим. Пьяный и в темноте.

Три пули, в центр тяжести. Попадание в голову женщины, возможно, было чистой случайностью. Она уже падала, когда он выпустил четвёртую пулю. Брёер, должно быть, был чем-то особенным в своё время.

Хотелось бы познакомиться с этим человеком поближе. Все говорят, что он южноафриканец. Но он воевал за Родезию. Возможно, служил в разведчиках Селуса или в родезийском SAS.

Телестанция находится к востоку от ратуши. Если мы пойдём к ней по боковым улочкам, нам придётся избегать всё ещё охваченной пожаром части Сен-Круа. Вероятно, там будет больше горожан. Туша пожары или спасающих своё имущество.

Сесиль ведёт нас обратно в Ла-Саль. Так мы обходим самую опасную зону пожара. Добравшись до отеля, я по переулкам подхожу к нему с восточной стороны площади. Я иду первым, Сесиль и Брёэр следуют за нами, а Пауэлл замыкает колонну.

Теле– и радиостанция, по сути, не представляет из себя ничего особенного. Есть вышка, на которой антенна поднимается достаточно высоко, чтобы передавать сигнал на желаемое расстояние. Это зависит от частоты передачи, рельефа местности и погодных условий, среди прочего. Обитаемые районы Вамбесы – равнинные.

Горы и густые леса находятся далеко на юге. В конечном счёте, сигналу не нужно многого, чтобы охватить большую часть Северной Африки и даже дальше.

После антенны нужен передатчик. Именно здесь важны частота и мощность. Высокочастотные радиостанции высокой мощности отражают сигналы от ионосферы, обеспечивая межконтинентальный охват. Станция Вамбеса не будет обладать такой возможностью. Вероятно, у неё будет умеренный запас мощности в нижних диапазонах для охвата всего региона. Передатчик будет размещён в специально отведённом помещении внутри станции.

Последнее говорит о потребности в электроэнергии. Радиостанции требуется много электроэнергии. Её необходимо подключить к городской электросети. Это Африка, и перебои с электроснабжением случаются часто. Вспомогательные генераторы просто необходимы. Они будут находиться в соседнем здании. В целях безопасности топливо будет храниться в третьем здании, на приличном расстоянии от основных строений.

Для станции не нужно многого. Вам понадобится заранее освещённая сцена – декорации.

Микрофоны, камеры и прочее снаряжение. Дальше – регистратура, офис и туалеты. Всё готово. Откуда мне это знать? Спецназ обучен захватывать теле– и радиостанции… или уничтожать их. Он – часть системы управления страной.

Все это – работа одного дня.

Я медленно пробираюсь по заваленному мусором переулку к востоку от Вьё-Карре. За мной следуют Сесиль, Броэр и Пауэлл. Улицы, которые сегодня были вполне приличными, превратились в зону бедствия. Я держу АК-74 наготове. Насколько я понимаю, в этом городе нет своих.

Вот он. Отель-де-Виль – скучное колониальное здание. Не такое впечатляющее, как Президентский дворец или Ла-Саль. Два этажа на квадратном основании. Деревянное строение на каменном фундаменте. Оно уцелело, уцелев во время пожара, уничтожившего французское посольство по соседству.

Спасен ветром, который раздул пламя, охватившее французское посольство, и отнес его к северной стороне площади.

Половина французского посольства была разрушена отрядом Томбая.

Не имея тяжёлого вооружения, они взорвали здание. Им щедро снабжали российской взрывчаткой. Заряд взорвали на южной стороне, поскольку к северной было слишком опасно приближаться. Взрыв снёс половину здания и создал противопожарную преграду для отеля Hôtel de Ville. Именно поэтому на северной стороне сохранилось несколько дымящихся балок, а южная сторона была сровнена с землей до самого фундамента.

Опять же, я впечатлён кадрами Томбея. Пауэлл был прав. Их учили пользоваться высокоскоростными российскими взрывчатыми веществами. Некоторые из их людей были квалифицированными специалистами по прорыву и сапёрами. Они знали российские технические руководства наизусть.

Я смотрю на одноэтажное сооружение, пристроенное к задней части отеля Hôtel de Ville. Прямо рядом с башней с антеннами. Это вокзал. Здания подсвечены изнутри. Тёплый натриевый свет пробивается оранжевым из-за жалюзи.

Задняя часть здания защищена десятифутовой кованой оградой, выкрашенной в зеленый цвет. Она служит скорее декоративным, чем защитным элементом. Она состоит из железных прутьев, напоминающих копья. Прутья расположены на расстоянии около шести дюймов друг от друга и имеют острые лезвия в форме листьев. Ограду скрепляют две горизонтальные железные перекладины, одна из которых находится на расстоянии шести дюймов от верха, а другая – на расстоянии шести дюймов от низа. Ограду нарушает только распашная калитка, запертая на тяжелый навесной замок.

Где часовые? Мы ждём двоих.

Вижу, как один идёт по периметру. Он курит сигарету, АК-74.

перекинутый через плечо.

Где бы я поставил часовых? На вышке. Я поднимаю глаза, осматриваю каждый уровень металлического мостика сверху донизу. Ничего. Это говорит о том, что, если мы правы насчёт подсчёта, внутри могут быть как минимум двое мужчин вместе с Томбэем.

Я поворачиваюсь к остальным. «Один часовой сзади», – говорю я. «Мы с Пауэллом перелезем через забор, вытащим его и найдём Томбая. Если всё пройдёт хорошо, выведем его через передовую».

Браунинг тяжело давит мне на поясницу. Я вытаскиваю его, проверяю состояние и передаю Броэру. «Это оружие взведено и заперто. Отведи Сесиль на другую сторону Вьё-Карре и жди нас. Всё закончится через полчаса. Если что-то пойдёт не так, если мы не выберемся к тому времени, возвращайся к поезду. Грейди попытается добраться до границы Марави».

Я не замечаю, чтобы рука Брёера дрожала, когда он принимает у меня «Браунинг». Замечаю, что он проверяет его состояние, прежде чем засунуть за ремень. Это ни о чём мне не говорит. Настоящее испытание наступит, когда он сядет в кабину.

Если мы до этого дойдем.

Броэр и Сесиль отправились в путь. Ещё один кружной путь, чтобы избежать встреч с горожанами.

«Как думаешь, где мы найдём Томбая?» – спрашиваю я Пауэлла. «На первом этаже или на втором?»

"Второй."

"Почему?"

«Теперь он – Большой Кахуна. Ему нужен угловой кабинет».

«Если его голова там, то он в президентском дворце. Нет, думаю, на первом этаже. Рядом с телеканалом».

«Ты вдруг такой самоуверенный. У нас даже плана этажа нет».

«Нет. Но на телестанции нужно зачистить всего один этаж. Если он там, дело сделано. Если нет, зачищаем ратушу. Сначала первый этаж, потом второй. Если я прав, мы зачистим его на первом этаже».

«Потом мы выходим вперед».

«Да. Но если мы найдём его на первом этаже, вам придётся вызвать тыловую охрану. Потому что в этом случае мы не сможем зачистить второй этаж».

Мы знакомы меньше суток, но с самого начала думали и действовали как команда. Пауэлл молодец. У нас общее прошлое, общие взгляды. Мы ещё не до конца сработались, но очень близки.

«Этот забор слишком лёгкий, – говорю я. – Но как нам перебраться через него, чтобы часовой не заметил?»

Взгляд Пауэлла скользит по антиутопическим руинам площади. «Отвлекающий манёвр».

Я рассматриваю тени. Пламя с северной стороны города освещает территорию. Копьевидные прутья забора отбрасывают длинные тени на стену вокзала. Южная сторона здания погружена в глубокую тень.

Из города до сих пор время от времени доносятся выстрелы.

«Можешь ли ты организовать отвлекающий маневр на север?» – спрашиваю я. «Выстрелы, довольно близко.

Они будут звучать громче и ближе, чем те. Если ты поведёшь его в ту сторону, я перелезу через южный забор.

«Стоит попробовать».

Мы смотрим на часы. «Пять минут», – говорю я.

Пауэлл отправляется на север, а я – на юг.

Глушитель для MARK 23 лежит у меня в ящике для носков в Фоллс-Чёрч. Надо было его взять. Тогда я смог бы прикончить часового, прежде чем лезть через забор. В литературе слишком много сцен, где коммандос перерезает часовому горло, душит его или ломает ему шею. Поверьте мне, проще всего обойти его. Следующим по простоте – выстрелить в него из дозвукового пистолета с глушителем.

Это не мой первый выбор, но сегодня мне придётся взять его в руки. Используй «Холодное оружие», прикреплённое к моей голени.

Я приседаю в тени здания рядом с ратушей. Часовой расхаживает взад-вперёд. Останавливается у подножия башни и прислоняется к порталу. Закуривает ещё одну сигарету.

Взгляните на мои часы. Прошло четыре минуты.

Я ощупываю себя. Mark 23 заткнут за пояс. В разгрузочном жилете пять запасных магазинов. За весь сегодняшний день я расстрелял только один. Я редко, если вообще когда-либо, стреляю в автоматическом режиме. Я использовал обе гранаты. У Пауэлла две, отобранные у убитого на блокпосту бойца. АК-74 перекинут через плечо.

Треск. Треск.

Два выстрела, один за другим, с севера. Ближе, чем спорадическая стрельба, слышимая из города. У девяноста процентов горожан нет оружия. У некоторых старые пистолеты, у некоторых – дробовики. По звукам выстрелов можно определить, из какого оружия они стреляли.

Эти выстрелы – характерный, пронзительный треск M4 Пауэлла. Если этот человек настолько опытен, как я думаю, он заметит. Нельзя сражаться с американскими солдатами на Ближнем Востоке, не научившись распознавать звук американского оружия.

Кадровый отталкивается от стального мостика. Бросает сигарету и тушит её носком ботинка. Снимает с плеча АК-74 и идёт к северному ограждению. Он держит оружие наготове, смотрит по сторонам.

Выстрелы могут быть обманчивы. Не обращайте внимания на эхо.

Трескаться.

Пауэлл тоже это знает. Он выстрелил третьим выстрелом, чтобы убедить командующих. Голова мужчины дёргается. Он стоит у северного забора и подозрительно оглядывает город.

Я бегу к южному забору. Дотягиваюсь, хватаюсь за верхнюю перекладину обеими руками и подтягиваюсь. Вставляю один ботинок между двумя наконечниками копий. Упираюсь в положение стоя наверху забора. Я мог бы спрыгнуть, но это было бы слишком шумно. Вместо этого я перекидываю тело через кончики листовых пластин и перехватываю перекладину. Затем опускаюсь, пока не повисаю на руках всего в трёх футах от земли.

Отпускаю, сгибаю колени при приземлении. Разворачиваюсь и растворяюсь в тени между вокзалом и ратушей.

Я затаил дыхание. Долгое время отряд смотрит на город. Снова выстрелы. Беспорядочные, всё дальше. Треск пламени.

Мужчина отворачивается от северного забора, закидывает винтовку на плечо. Он раздражён.

Расхаживает вдоль забора, медленно идя с севера на юг. Выстрелы Пауэлла заставляют его нервничать. Он сомневается в себе. Он думает, что, возможно, ошибся насчёт выстрелов, но знает, что это не так.

Часовой не в идеальном настроении для ликвидации. Когда убиваешь часового, хочется, чтобы он был расслаблен, ленив и беззаботен. А не чувствовал себя неловко, подозрительно и бдительно. Вот что мне предстоит преодолеть. Я наклоняюсь и достаю свой «Холодный стержень».

Достигнув южной ограды, мужчина останавливается и смотрит в сторону Президентского дворца. В этот момент он становится уязвимым. Я мог бы подождать, пока он повернётся и пойдёт обратно к северной стороне, но он мог бы вернуться к башне и снова покурить.

Возможно, это мой единственный шанс.

Я делаю шаг вперед и зажимаю левой рукой нос и рот мужчины.

Беру нож и вонзаю остриё ему в шею справа. Двустороннее лезвие входит прямо, за все трубы. Остриё выходит с другой стороны, и одним движением я выбиваю лезвие вперёд. Из перерезанных артерий брызжут огромные струи крови.

Мужчина борется пятнадцать секунд, прежде чем его мозг умирает от недостатка кислорода. Я оттаскиваю его обратно в тень и сажусь на землю спиной к стене. Вытираю клинок о его рубашку и убираю нож обратно в ножны.

Я достаю свой Mark 23 и иду к северной стороне ограды. Пауэлл уже перелезает через неё. Вместе мы подходим к задней двери участка.

Мы занимаем позиции по обе стороны двери. Я тянусь вперёд и проверяю ручку. Она не заперта. Толкаю дверь. Вхожу на станцию, пистолет в поднятом положении. Копаем левый угол. Пауэлл идёт следом, копает правый. Чисто. Мы в широком коридоре. Две двери справа. Стена слева сплошная. Нам нужно зачистить комнаты одну за другой. Как обычно, коридор – зона убийств. Вся беда в том, что как только мы начнём стрелять, мы обрушим на себя весь мир. Нам нужно быстро найти Томбая.

Подходим к первой двери и толкаем её. Я прохожу налево, Пауэлл – направо. Комната пуста. Это кабинет с шестью деревянными столами с нижними ножками, стоящими в двух колоннах. Мы выходим обратно в коридор и закрываем за собой дверь.

Пройдите ко второй двери.

Мы занимаем позиции по обе стороны от второй двери. Следуя той же схеме, что и раньше, мы врываемся внутрь. Я копаю слева, Пауэлл справа. Ситуация более запутанная. Мы ворвались на декорации. На тележках с каждой стороны установлены большие светильники, направленные на стол на возвышении. За столом стоит стул. Два других стула придвинуты к дальней стене.

Между огнями находится телекамера.

Несколько часов назад Томбей сидел за этим столом.

Слева от нас стеклянная стена. За ней – аппаратная. Она отделена от студии стеклянной дверью. Внутри аппаратной две деревянные двери. Одна за длинным столом, обращённым к студии. Другая сбоку.

Я веду вас в рубку управления. Подхожу к первой деревянной двери и открываю её. Внутри – стойки с электронным оборудованием и кабелями. Это радио– и телевизионные передатчики, кабели, соединяющие антенну, электросеть, микрофоны и камеры.

Подойдите к последней двери.

Судя по площади студии, мы засняли вокзал. Эта дверь, должно быть, ведёт на первый этаж отеля Hôtel de Ville.

Мы набираем воздуха и проходим через дверь. Попадаем в длинный коридор. В конце – тяжёлые деревянные двери-бабочки с резными бронзовыми ручками.

В одно мгновение я осознаю, что по ту сторону этих дверей находится Вьё Карре.

На полпути по коридору две двери: одна слева, другая справа. Должно быть, они ведут в офисные помещения. Сразу слева от меня лестница, ведущая на второй этаж. Где Томбей? Он на этом этаже, как я предполагаю, или наверху, как предположил Пауэлл?

Слева от меня раздались шаги – размытое движение. По лестнице спускается солдат и, не оглядываясь, выходит в коридор. Мы стояли так тихо, что он не услышал, как мы вошли. Я бью его по горлу ребром левой руки. Он задыхается и падает спиной на ступеньки. Я зажимаю ему левой рукой нос и рот, наваливаюсь на него всем весом и прижимаю дуло Mark 23 к его груди. Несильно, лишь бы попало. Нажимаю на курок и стреляю ему сквозь рёбра, в сердце и лёгкие. Хлоп, хлоп, хлоп.

Пуля .45 ACP имеет дозвуковую скорость, и тело человека действует как глушитель. Звук выстрела приглушается контактом с его туловищем.

Не устранен, приглушен . Он падает на ступеньки.

Я отступаю и направляю пистолет на зал. Это просто кошмар. Я ожидаю, что в любой момент из Вьё-Карре войдут какие-нибудь люди.

Пауэлл поднимает винтовку, прикрывает раздвижные двери.

Две внутренние двери посередине зала, слева и справа. Имеет ли значение, через какую я войду первой? Пятьдесят на пятьдесят. Если я прав, у Томбая остался один человек в отеле.

Я медленно пробираюсь по коридору, чувствуя, что позади меня Пауэлл, а передо мной – раздвижные двери. Сердце колотится, словно кулак, бьющий в груди. Я бросаюсь на пол. Даю Пауэллу точный выстрел у главного входа. Кто-нибудь слышал, как я стрелял в человека на лестнице?

Коридоры – смертельные ловушки.

Деревянные стены не являются пуленепробиваемыми.

Налево или направо? Мысленно подбрасываю монетку и иду к левой двери. В правой руке сжимаю «Марк 23». Левой рукой тянусь к дверной ручке.

Кто-то с другой стороны стреляет из АК-74 в автоматическом режиме. Первая очередь пробивает дверь на уровне груди. Ещё две очереди прожигают стены по обеим сторонам. Доказательство того, что вся наша тактика ближнего боя делает нас уязвимыми для автоматического оружия в помещении. Стрелок опустошает магазин.

На меня сыплются осколки. Пули калибра 5,45 мм пробивают двери и стены по обеим сторонам коридора.

Я встаю на одно колено и упираюсь плечом в разбитую дверь.

Вытянув обе руки, я падаю в комнату. Кадры меняются местами.

Вынимаю магазины и всаживаю ему четыре пули в грудь. Одна попадает в оружие, и он его роняет. Три другие попадают в грудину и сбивают его с ног. Вскакиваю на ноги и дважды стреляю ему в лицо. Пули попадают ему в рот и верхнюю губу, снося макушку.

В комнате второй мужчина. На столе лежит пистолет Макарова, а в руке у него рация. Он тянется за пистолетом, пока я навожу на него свой «Марк-23». В этот момент я молю Бога, чтобы он не заставил меня его убить.

«Не надо! Не надо!» – кричу я.

Худой чернокожий мужчина в боевой форме. Медленно поднимает руки.

Кровь шумит в ушах. «Отойди от стола».

Из коридора доносится треск автоматных очередей. Это М4 Пауэлла. Кадр, проходящий через раздвижные двери.

"Порода!"

«Держите коридор!» – кричу я. «Я его поймал».

Я смотрю в глаза Мариен Томбей.

OceanofPDF.com

19

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 04:00, КОБРА – ВЗЛЕТНО-ПОСАДОЧНАЯ ПОЛОСА

Пауэлл снова обстреливает вход из автоматического оружия. Я слышу топот бегущих ног. «Морской котик» вбегает в комнату. «В этом коридоре чертовски жарко», – говорит он.

Я понимаю, о чём он. Всё, что нужно сделать сотрудникам, – просунуть дуло АК-74 в раздвижные двери, направить его в его сторону и выстрелить, не целясь. Описать дулом небольшой круг и полить коридор водой из шланга.

Томбай смотрит на меня сквозь свои круглые очки в металлической оправе. Боевая форма здесь совершенно неуместна. Даже в военной форме он выглядит как учёный, интеллектуал.

«Позови своих людей, – говорю я Томбею. – Отведи их подальше от входных дверей».

"Нет."

Я бью его дулом из «Марк-23», целя его в нижнюю часть груди, чуть выше солнечного сплетения. Он открывает рот в беззвучном крике, а ноги подкашиваются.

«Скажи им, или я тебя убью».

Томбей тянется к краю стола. Я беру «Макаров». Он не собирался хвататься за пистолет, просто искал точку опоры, чтобы встать на ноги.

«Тогда вы все умрете».

Отряд обрушивает град свинца по коридору. Пауэлл вставляет М4.

За угол и стреляет. Его затвор запирается. Он тянет затвор.

Магазин вынимается, забивается ещё один патрон, большим пальцем нажимает на кнопку затворной задержки. «Давай, Брид. Сделай это».

Я сую дуло Mark 23 в лицо Томбею. «Ты умрёшь первым.

А теперь скажи им.

Томбай стонет. Включает рацию своего отряда и говорит по-арабски.

Крики снаружи ратуши. Отданы приказы. Стрельба из раздвижных дверей прекращается.

«Очень хорошо», – говорю я ему. «Где президент Мумбаи?»

«Мы поймали его при попытке сбежать с деньгами. Он был казнён».

«Ты рассказал миру, что он жив».

«Мир узнает правду, когда я приму решение».

Томбей – настоящая находка. Я держу Mark 23 в правой руке, Макаров – в левой. Я поднимаю пистолет и поднимаю его, чтобы Томбей мог его рассмотреть.

«Очень хороший пистолет», – говорю я. «Русский. Сам выбирал?»

Томбей смотрит на меня.

«Ни одна операция не идеальна », – говорю я. «Вы ожидаете, что я поверю, что всё ваше снаряжение российское? На вашем нижнем белье есть печать?

«Сделано в России»?

«Верьте во что хотите».

«Кто бы тебя ни финансировал, это не Россия. Ты – шлюха, Томбей».

«Шлюхи тоже устанавливают правила».

Я кладу пистолет Макарова на предохранитель и засовываю его за пояс на пояснице.

«Сейчас я сделаю вам предложение, от которого вы не сможете отказаться».

«Ты просто выигрываешь себе немного времени, Брид».

«Итак, ты знаешь мое имя».

"Конечно."

«Ты послал Умбали убить меня».

Томбай морщится: «Надо было послать своих».

«Вот в чём дело. Твоя жизнь за самолёт. Мы улетаем отсюда».

«И кто из вас на нём полетит?» – на тёмном лице Томбая проступает осознание. – «О, ты дурак , Брид».

«Позволь нам попробовать. Передай своим людям, что мы выходим. Если кто-нибудь попытается нам помешать, ты умрёшь».

Томбай говорит по рации. Отдаёт приказы на арабском.

«Говорите по-английски».

«Мои люди не поймут».

Сукин сын.

Я расстегиваю пистолетный ремень убитого, затем его армейский ремень. Беру тонкий армейский ремень и связываю запястья Томбая за спиной. Держу его за левую руку и стою позади, приставив пистолет к его голове. Поднимаю его рацию и втискиваю в карман жилета. Веду его к раздвижным дверям. Пауэлл следует за нами.

Деревянные двери-бабочки расколоты автоматным огнём, но держатся хорошо. Они открыты на две трети. Сквозь двери я вижу пятитонный грузовик, припаркованный на площади. На грузовой палубе – обложенный мешками с песком ПКМ. Я держу Томбая перед собой, как щит, ощущая его жилистое телосложение. Выталкиваю его на крыльцо отеля.

Отряд выстроился полукругом в Вьё-Карре. Девять человек нацелились на нас с АК-74. Двое присели за пулемётом, обложенным мешками с песком.