Текст книги "Иные мертвецы (ЛП)"
Автор книги: Келли Мединг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Глава 6
Четыре с половиной года назад
Я смогу выжить двадцать восемь дней в аду. Ведь прожила в нем семнадцать лет и одиннадцать месяцев. Еще месяц я вытерплю, и тогда, наконец, буду свободна. Свободна от несовершеннолетних, свободна от взрослых, которые меня не понимают, свободна от правил, ограничений и стен. Я могу сделать что угодно.
Через двадцать восемь дней.
Как можно тише, в своих тонких тапочках я бреду по холодному коридору, прекрасно понимая, что меня здесь быть не должно. Простые круглые светильники настроены на ночное время, и в их тусклом свете выцветший синий линолеум на полу выглядит ужасно. Я не виновата, что за ужином выпила слишком много сока и теперь после отбоя должна сходить в туалет. Ну хорошо, да, я виновата. Но не собираюсь писать в свою постель. Я не делала этого с четырех лет.
В комнатах, мимо которых я прохожу, никто не шевелится. Из дверных проемов без дверей слышится только тихий храп и редкие всхлипы. Мне потребовалось много времени, чтобы привыкнуть спать без дверей в комнате и с тусклым светом, не говоря уже о трех других девушках в качестве соседок. Сейчас после трех с лишним лет меня это уже не так беспокоит.
Ванная находится в дальнем конце коридора и, естественно, практически рядом с караульной. Жалюзи закрыты, поэтому Джоани Уиллис, ночной охранник в будние дни, либо смотрит фильм, который ей не положено смотреть, либо развлекает одного из ночных охранников из мужского блока. Я не слышу ни стонов, ни тяжелого дыхания, когда проскальзываю мимо, так что, скорее всего, она смотрит кино.
Я стараюсь открывать дверь осторожно, чтобы та не скрипела. Планировку комнаты я знаю наизусть, поэтому не включаю свет. Просто делаю шесть шагов прямо вперед и резко поворачиваю направо. Моя ладонь хлопает по дверке туалета. Я пробираюсь внутрь кабинки, стягиваю пижамные штаны и занимаюсь своими делами. Как же хорошо. Я слишком долго терпела.
Я не смываю за собой, потому что это создаст много шума и кто-то все равно сделает это утром. Нельзя рисковать, когда битва наполовину выиграна. Я выхожу из кабинки в тот же момент, когда открывается дверь. Мой желудок скручивается. От страха деревенеют ноги, хотя здравый смысл требует спрятаться. Несколько теней заходят в помещение, и тут мне в глаза бьет яркий луч света.
Я ахаю и закрываю глаза, но все равно вижу яркие пятна за закрытыми веками. Дверь со скрипом закрывается. Ноги в тапочках шлепают по полу, кто-то приближается ко мне. Паника пронзает меня, внутри все леденеет, а руки дрожат. Я пячусь, пока моя задница не упирается в цементную стену. Конечно, я участвовала в драках, но никогда в темноте.
Луч света освещает мои ноги, а за ним виднеются четыре фигуры. Девушки из моего коридора, те, которые по тем или иным причинам меня ненавидят. Самая крупная девушка, шести дюймов роста и весом на тридцать фунтов больше меня, еще и самая подлая. Ее зовут Лана. Она затеяла со мной драку в мою первую неделю здесь, потому что я отказалась целовать ее туфли. Я буквально должна была поцеловать ее чертову обувь. Мы подрались. Я разбила ей лицо о стену и сломала нос. После этого она подстрекала других девушек придираться ко мне.
И эти девушки сейчас с ней. Алисия ненавидит меня, потому что у меня прямые светлые волосы, а у нее каштановые и чертовски сильно вьются. Однажды она отрезала у меня огромную прядь волос, поэтому за полчаса до инспекции я положила ей в постель кубики льда, из-за чего ее бросили в «Комнату для размышлений». Рядом с Алисией стоит Роуэн, которая любит хвастаться тем, сколько собак она убила и содрала с них кожу, из-за чего и попала сюда. Рядом с ней находится девушка по имени Кэти, похожая на труп. Она ненавидит меня за компанию со своими подружками, но лично мы не ссорились. Пока что.
– Тебя здесь быть не должно, Зло, – хрипло шепчет Лана.
Я прищуриваюсь на это ненавистное прозвище. – Как и вас.
– Конечно, мы можем здесь находиться. Мы пришли сделать тебе прощальный подарок, так как ты скоро покидаешь нас.
Алисия подходит ко мне ближе, оказываясь на расстоянии плевка. В ее руке что-то длинное и тонкое. – Тебе скоро исполнится восемнадцать, – говорит она. – Ты не можешь уйти от нас, пока мы тебя не сломаем.
По моей спине пробегает дрожь. – С тех пор как я здесь оказалась, у меня было достаточно поломанных костей, – рычу я, сжимая кулаки по бокам.
– Мы не про кости говорим. – Алисия вытаскивает предмет из-за спины, показывая его в луче света. Мне требуется минута, чтобы понять, что она держит вантуз и что именно она собирается с ним делать. Твою ж мать!
Паника гонит вперед, и я налетаю прямо на Кэти, которая этого не ожидает. Я отталкиваю ее к Роуэн, бросаюсь влево и прохожу мимо них. И уже почти у двери, когда Лана врезается в меня с боку. Я кричу, когда мы падаем на пол, пинаясь и царапаясь. Хватаю ее за волосы и сильно тяну. Что-то трещит, и она кричит.
Чья-то нога бьет меня по голове, и перед моими глазами мелькают разноцветные огни. Луч фонарика скользит по стенам, из-за чего трудно понять, что происходит. Я бью, царапаю чужую плоть, сопротивляюсь давящему на меня сверху весу. Кто-то сидит у меня на груди, кто-то еще пытается удержать мои ноги, а я брыкаюсь и лягаюсь. Я подскакиваю вверх, и Роуэн падает с меня.
Нет, нет, черт возьми, нет! Я так долго держалась от них подальше. Я начинаю кричать, надеясь позвать любого охранника поблизости – какого черта нас до сих пор никто не услышал? – но мне в рот засовывают ткань. Грязную и колючую, может быть, это носок. Кто-то снова хватает меня за ноги.
Я обмякаю, и это их удивляет. А затем я извиваюсь всем телом достаточно быстро, чтобы сбить с себя Лану. И продолжаю крутиться и извиваться, пока не врезаюсь в стену. Рукой нащупываю какой-то твердый предмет и понимаю, что это фонарик. Видимо, кто-то уронил его в суматохе. Я хватаю его и замахиваюсь, удар приходится Алиссии по голове. Она падает, как мешок с камнями, изо рта хлещет кровь.
– Сука! – ругается Кэти. Она так спешит добраться до меня, что спотыкается об Алисию. Затем тяжело падает и разбивает свою чертову голову о кафельный пол. Идиотка.
Что-то твердое врезается мне в живот. Я этого не ожидала. Сгибаюсь пополам, задыхаясь, от слез щиплет глаза. Еще один удар по позвоночнику валит меня на колени, а внизу спины расцветает огонь. К моей голове приближается нога, и я реагирую чисто инстинктивно. Хватаю лодыжку и тяну, сбивая девушку с ног. Она падает на свою пышную задницу, а я кусаю ее за икру. Сильно.
Лана визжит и пинается другой ногой, попадая мне по плечу. И я кусаю еще сильнее. Кровь заливает мой рот, густая и металлическая на вкус. Следующий удар приходит одновременно с взмахом Алисии ручкой вантуза, и я расцепляю зубы. Я выплевываю кровь на Алисию, и каким-то образом мне удается уклониться от ее следующего жестокого удара, а затем всем телом сбиваю ее с ног. Ее плечо ударяется в пол с громким хрустом. Вантуз катится в сторону.
Мальчик из моего первого приемного дома однажды назвал меня дерзким бойцом. Я думаю, он был прав.
Мы с Ланой одновременно бросаемся к вантузу и чуть не стукаемся лбами. Мы хватаемся за него, шипя и плюясь друг в друга, как кошки. Я делаю единственное, что приходит в голову, и бью лбом о ее нос. Мне чертовски больно, но Лане больнее. Она шарахается в сторону, держась за свой кровоточащий нос и плачет.
Держа вантуз в руке, я встаю на колени и бью ручкой ей по голове. Она валится на пол к своим подружкам в страну грез. В комнате воцаряется тишина, луч фонарика направлен на дальнюю стену, подальше от кровавой бойни. Все мое тело начинает дрожать. Я с трудом стою на ногах, все еще держа вантуз в одной руке, и не знаю, что делать дальше.
Решение принимают за меня, когда дверь открывается, щелкает выключатель, и я снова моргаю от внезапного яркого света. В комнату врываются три охранницы с дубинками в руках. Я не успеваю бросить вантуз, как они накидываются на меня. Нет времени объяснять, и я сворачиваюсь в клубок, защищая свое тело, как могу. Я единственная, кто стоит на своих двоих, и это мое наказание за победу.
В «Комнате для размышлений» стоит уникальный запах, который узнаю еще до того, как успеваю открыть глаза. Здесь пахнет мочой, дерьмом и потом. Я была здесь много раз и обычно заслуживала одиночное заключение, начиная драки или возражала охранникам.
На этот раз в этом нет моей вины.
От пола идет холод и впивается мне в спину. Я открываю глаза и вижу знакомый оштукатуренный потолок и одинокую голую лампочку. Тот же жесткий пластиковый стул, тот же встроенный в стену унитаз, который смывают воду раз в день, как часы. Больше ничего в комнате нет.
Я проверяю свои ноги, и они двигаются без проблем, только все в синяках. Спина и живот болят от ударов вантуза и дубинок охранников. Мои ребра возмущаются от глубоких вдохов. Левое плечо опухло, левая рука тоже. Может быть, сломана или вывихнута. Хотя моя правая рука в порядке.
Судя по ощущениям, мое лицо тоже опухло. Скорее всего, заработала синяк под глазом. Мои губы разбиты и покрыты запекшейся кровью. У меня болит лоб. В голове пульсирует, и такое чувство, что она на три размера больше. Я хочу свернуться калачиком, пока боль не пройдет, но мысль о движении приводит меня в ужас. Нет, лучше лежать здесь и страдать. И не плакать.
Только от одной мысли о слезах глаза начинает щипать. Я прикусываю язык, чтобы сдержать их. Я не буду плакать, ведь так близка к тому, чтобы убраться отсюда к черту.
Время проходит в нескончаемой боли. В какой-то момент меня тошнит, но мне все равно. Я то прихожу в себя, то теряю сознание, и когда наконец мне удается задремать, дверь с визгом открывается. Я вздрагиваю от холодного воздуха.
Дверь снова закрывается, и я рада. Не хочу, чтобы меня беспокоили. Только теперь я не одна. Кожаные подошвы шлепают по полу, приближаясь ко мне. Ткань шуршит, когда кто-то садится на корточки рядом. Я не смотрю. Не хочу, чтобы меня снова ударили. Затем чувствую его запах – пряный и манящий одеколон.
– Эвангелина Стоун? – странный мужской голос, мягкий, как масло, с легким акцентом и странно теплый. Любопытный.
Я хмыкаю, не открывая глаз.
– Я прослежу, чтобы их всех за это уволили.
Это привлекает мое внимание. Я наклоняю голову к нему и открываю глаза. Самый красивый взрослый мужчина, которого я когда-либо видела, парит надо мной. Белокурые волосы коротко подстрижены, идеально подчеркивая его темно-синие глаза. Высокий лоб, узкий нос, острый подбородок и пухлые розовые губы. Просто вау.
– Что? – хриплю я.
– Я об охранниках, которые сделали это с тобой, конечно. – Он приподнимает брови, встречая мой удивленный хмурый взгляд. – О, прошу прощения. Меня зовут Бастиан. – Он скользит темно-синим взглядом вверх и вниз по моему телу, словно проверяет травмы. Это неловко, но у меня нет сил его остановить.
– Что ты хочешь?
– Помочь тебе, – успокаивающе говорит он.
Я хочу сказать ему, что уже слышала это раньше, ублюдок. Только у меня в горле пересохло, и слишком больно глотать. Так что я довольствуюсь тем, что просто смотрю на него.
– В тебе есть что-то особенное, Эвангелина. Кое-что, что я мог бы использовать.
Мои ноздри раздуваются, и я выдавливаю: – Я не собираюсь… отсосать тебе… ублюдок.
Он еще выше поднимает брови. – Я бы никогда не попросил тебя о таком и надеюсь, ты научишься мне доверять. Я понимаю, что тебе трудно доверять людям. Ты всегда ко всем относишься с подозрением?
О чем, черт возьми, говорит этот парень? Как ни странно, я ловлю себя на том, что качаю головой. Я всегда отношусь ко всем с подозрением – это моя стандартная реакция на новых людей. Но что-то в этом человеке заставляет меня поверить ему, хотя бы на несколько секунд. Поскольку все хорошее в моей жизни, кажется, длится всего несколько минут, я могу позволить себе это время.
– Что ты собираешься делать со своей жизнью, когда выйдешь отсюда, Эвангелина?
Я могу подумать о многих вещах, которые хочу сделать, включая несколько неприятностей для Терри Макмануса, парня, отвечающего за это место. Может быть, отомстить и нескольким его любимым охранникам, вроде тех, кого Бастиан хочет наказать. Но Бастиану об этом не скажешь. – Бежать, – говорю я вместо этого.
Что-то мелькает на его лице. Печаль, может быть, или понимание. – Что, если я предложу тебе другую возможность? Карьеру, которая наполнит твою жизнь смыслом, поставит перед тобой цель и сделает тебя одной из самых преданных и сильных людей, которых ты когда-либо встречала в своей жизни? – серьезно говорит он.
– Я бы сказала, что ты спятил.
Его пухлые губы растягиваются в улыбке, обнажая идеальные жемчужно-белые зубы. – Я слышал кое-что и похуже. Это непростая работа, особенно поначалу. Тебе придется усердно тренироваться, но, в конце концов, ты будешь служить более высокой цели.
Теперь я точно понимаю, что он сумасшедший. Как он вообще сюда попал?
– Тебя освободят через двадцать шесть дней, и я обещаю, что оставшиеся здесь дни ты проживешь спокойно. Эти девушки и охранники больше не побеспокоят тебя, даю слово.
Ага, а завтра я буду пукать радугой. Но киваю, готовая к тому, что он исчезнет.
– В день освобождения тебя отправят обратно в город на общественном автобусе, – продолжает он. – Выходи на Уортон-стрит, и я встречу тебя посреди пешеходного моста. Там открытая площадка, много свидетелей, если ты опасаешься, что я планирую на тебя напасть. Тогда мы еще поговорим.
Я ни на что не даю согласия, но это его не смущает. Он встает и уходит так же быстро, как и пришел. Никаких дальнейших объяснений, никаких других слов мудрости. Я стараюсь о нем забыть. Ни за что, черт возьми, я не стану встречаться с ним на том мосту. Ни за что.
В следующий раз, когда просыпаюсь, я нахожусь в лазарете. Моя голова болит не так сильно, левая рука в гипсе, и я даже чувствую себя чистой. Я остаюсь в лазарете до конца моего пребывания в тюрьме для несовершеннолетних, хотя меня должны были отправить обратно в блок. До меня дошли слухи, что троих охранниц действительно уволили. Меня никто не беспокоит, даже этот ублюдок Макманус, который управляет центром. Я не связываю это все с моим странным посетителем. Мне кажется, что он мне приснился.
Перед моим освобождением гипс снимают, и наконец ничто не напоминает мне мой прощальный подарок. Кроме страха. Поход в туалет все еще вызывает вспышку ужаса, по спине бегут мурашки, а желчь обжигает горло. Это пройдет, как всегда. Я все-таки выжила.
Через четыре дня после того, как я вкусила свободы, меня бросили в камеру предварительного заключения в полицейском участке «Мерси-Лота». Обвинение во взломе, проникновении и нападении. У меня нет денег, чтобы нанять адвоката, поэтому я держу рот на замке, свернувшись калачиком в углу, и жду. Вместо назначенного судом адвоката мой первый посетитель – это человек, которого я думала, что вообразила.
– Ты не пришла, чтобы встретиться со мной, – говорит Бастиан, его голос сочится разочарованием и насмешкой. – Испугалась?
Увидев его снова, я испугалась. Это странное предложение работы и тяжелых тренировок. – Я же сказала тебе однажды, что не отсосу тебе.
– Это хорошо, потому что я ответил тебе, что никогда не попрошу тебя об этом. Ты меня не интересуешь в сексуальном плане, Эвангелина. Только как боец.
Я моргаю, снова уверенная, что он сошел с ума. – Я не умею боксировать.
– Я не имею в виду бокс. И тебя научат драться. Тебя научат очень многому и расскажут правду об этом городе. Тебе покажут совершенно новый мир, о существовании которого ты никогда не подозревала. И если ты достаточно сильна, вынослива и сообразительна, чтобы выдержать тренировки, то построишь хорошую карьеру. Ты будешь спасать жизни от того, что даже вообразить не могла.
– Это будет сложно сделать, пока я в тюрьме.
Незнакомец улыбается, и черт возьми, он красавчик. – Если ты согласишься на это приключение, я могу помочь тебе с этой маленькой проблемой.
Я оживляюсь. – Серьезно? Ты можешь снять меня с крючка полиции?
– Можно и так сказать.
– Так скажи это. – Я разворачиваюсь и встаю, уделяя ему все свое внимание.
– Я могу снять эти обвинения, но только если ты добровольно согласишься участвовать в программе. Ты не сможешь сбежать, не сможешь передумать или вернешься в тюрьму быстрее, чем успеешь плюнуть. – Он все еще улыбается, но в его глазах уже нет веселья.
– Это шантаж?
– Конечно, нет. Это выбор, который ты должна сделать прямо сейчас.
Я смотрю на него, в эти прекрасные темно-синие глаза. Я встречала много ненадежных ублюдков, поэтому могу быстро их вычислить. Бастиан не из таких мужчин. Он искренен, но его также сложно прочитать. Он дает громкие обещания.
Но это все же лучше тюрьмы, верно? Я не думала, что будет после того, как вломлюсь в дом управляющего по делам несовершеннолетних и изобью его до потери сознания. Не знала, что это вернет меня туда, откуда я только что сбежала, только во взрослой версии. Туда, где моя борьба мало что даст против взрослых женщин, которые берут то, что хотят, и тогда, когда хотят.
– Так что же это за программа? – спрашиваю я. – Какой-то секретный военный проект?
– Секретный, но не военный. Мы управляем им сами, при некотором надзоре со стороны частной корпорации. Если ты пройдешь обучение, тебе будет предоставлена стабильная зарплата и жилье, а также покрытие медицинских расходов, понесенных во время работы
Отлично. Хотя я никогда не слышала, чтобы так объясняли медицинскую страховку. Однако это хорошие льготы. И намного лучше, чем вариант с тюрьмой.
– Тогда ладно, – говорю я, упирая руки в боки. – Где мне расписаться?
Глава 7
Мы, трое охотников, затаили дыхание, пока Бастиан стоял на крыльце и читал на планшете, словно любое движение с нашей стороны могло привлечь его внимание. Не то чтобы он был страшным – совсем наоборот, учитывая его симпатичную внешность, легкое поведение и милый акцент. Через несколько месяцев после моей вербовки я узнала, что он родом из Украины. Я могла только догадываться о том, что пережили Майло и Дэвид. Я просто не хотела, чтобы меня заметили, из-за обиды на человека, который обманом втянул меня в эту жизнь.
Тяжелые тренировки – это еще мягко сказано, а последний экзамен даже не упоминался до тех пор, пока не истекли наши шесть месяцев тренировок. Бастиан просто забыл упомянуть «короткую, жестокую» часть описания нашей будущей карьеры. Он не прокомментировал недолгую продолжительность нашей жизни от двух до четырех лет после того, как мы вышли в поле. А о падших вообще не упоминалось!
Я взглянула на парней. По их лицам я поняла одно: если Бастиан подойдет, они, вероятно, изобьют его до потери сознания. Это будет правосудием за перенесенную боль, потерянные жизни и воспоминания обо всем этом кошмаре. Мне пришло в голову, что за последние четыре года я ни разу не видела Бастиана.
После того как он раскрыл тайну.
– Невероятно, – прошептал Майло.
– Что такое, чувак? – спросил Дэвид.
– Просто задумался о том, что половина людей, которых Бастиан приводит сюда, в конечном итоге мертвы.
– Технически это ближе к ста процентам, – сказала я. Оба они повернулись, чтобы посмотреть на меня. Я пожала плечом. – Большинство охотников умирают в течение трех лет. Вы не сможете выжить дольше.
– Если только мы не ты, – ответил Майло.
– Эй, я все еще технически мертва. Та девушка, что прошла здесь ад, давно умерла, и ее прах развеян по ветру. Я не просила, чтобы меня воскрешали, и задолбалась извиняться за это.
В машине повисла неловкая тишина. В следующий раз, когда я посмотрела, Бастиана уже не было, он ушел, вероятно, чтобы втянуть еще несведущих подростков в новую, короткую, полную боли жизнь. Мы отчаянно нуждались в новобранцах, так как количество обученных охотников уменьшалось с угрожающей скоростью.
Как только воздух во внедорожнике стал невыносимо душным, дверь здания распахнулась. Сначала появилась Кисмет, Вайят шел сразу за ней с какой-то сумкой для ланча в руках. Синий нейлон, квадратный, невзрачный. И в нем были наши козыри. Наши кураторы о чем-то разговаривали, но замолчали, открыв двери машины.
– Долго же вы, – сказала я, когда Вайят рухнул на сиденье рядом со мной.
Он положил сумку себе на колени, щеки его залились румянцем. – Потребовалось некоторое время, чтобы убедить Эриксона дать нам необходимое.
– Эриксон?
– Парень, который занимается исследованиями и разработками. – Он сказал это так, как будто я должна была точно знать, кто такой Эриксон. Я просто посмотрела на него. Охотникам запрещено входить в это здание, и никто не объяснил нам, что именно там происходит под широким названием «Исследования и разработки». Или кто там работал. Вайят наклонился ближе, пока его щека не коснулась моей, и прошептал: – Здесь они разработали антикоагулянты и осколочные патроны, которые мы используем в охоте.
Ясно. Я благодарна за информацию. И мне интересно, что еще Эриксон и его приятели готовили в этих стенах. Я снова обратила внимание на остальных пассажиров. Майло слишком быстро отвел взгляд. Скорее всего, он подслушивал с таким же любопытством и был раздражен тем, что я получила ответ, в отличие от него. Вайят уже нарушил правило, приведя в сюда беглеца, так что значит еще одно нарушение?
– У нас еще есть два часа до того, как Тэкери должен позвонить, – промолвил Дэвид. – Каков наш следующий шаг?
– Мы должны встретиться с Феликсом в его квартире, – ответила Кисмет. – И там мы будем сидеть сложа руки, пока не позвонит Тэкери. А потом составим план действий.
– Будем просто сидеть? – повторила я. – Все мы?
Она бросила на меня стальной взгляд в зеркале заднего вида. – Да, все мы. Потому что пока не знаю, что сказать начальству обо всем этом, я не упущу вас двоих из виду.
Я фыркнула, но не стала спорить дальше. По крайней мере, на меня не донесли сразу и не попросили Майло выстрелить мне в голову. Я смирилась с тем, что Кисмет и ее команда будут следить за мной, и устроилась поудобнее для долгой поездки в город.
Квартира, в которой жила Триада Кисмет, находилась на противоположной стороне Мерси-Лота, ближе к центру города и притоку Анджан. Их дом окружали другие дешевые многоквартирные дома, все из тех же кирпичных фасадов и дешевой штукатурки, что и пятьдесят с лишним лет назад. Крошечные террасы, на которых едва могут стоять два человека, защитные решетки на большинстве окон, оставленные без присмотра цветочные ящики и лужайки для детских игр.
Никто на нас не обращал особого внимания, когда мы шли за Майло через парковку к одному из пятиэтажных зданий. Кирпичи выглядели вымытыми, а тротуары аккуратно подметены. Никаких граффити, никаких проституток или бездомных, бродящих вокруг. Определенно шаг вперед по сравнению с местом, которое я когда-то называла домом. Мы прошли гулкий вестибюль мимо ряда металлических почтовых ящиков и поднялись на третий этаж.
Майло достал ключ, но дверь распахнулась прежде, чем он успел открыть замок. Квартира выходила окнами на парковку, так что Феликс, должно быть, заметил нас. Кисмет стояла позади меня и вошла последней.
Передняя комната представляла собой полный хаос: на диване и двух мягких стульях валялась одежда, у входа на кухню стояло мусорное ведро, переполненное пакетами еды на вынос, пустые бутылки из-под колы захламляли другие доступные поверхности. Однако более впечатляющим, чем эта катастрофа, был огромный – и уже десять лет устаревший – телевизор, задвинутый в дальний угол, и окруженный игровыми приставками.
Вайят сморщил нос и огляделся. Майло направился прямо в одну из задних спален, а Кисмет присела на угол дивана. Феликс прислонился к стене рядом с входной дверью, скрестив руки на груди, бросая вызов любому из нас прокомментировать их жилье.
Дэвид тихо присвистнул – Черт возьми, вы когда-нибудь слышали о домашней уборке?
– Я не ждал сегодня гостей, – ответил Феликс.
Одно лицо явно отсутствовало. – Тибальт дома? – спросила я.
– Ага. – Феликс указал большим пальцем на заднюю часть квартиры. – Он обещал не стрелять в тебя, если ты придешь.
Для незнакомца на улице это может показаться странным, но я улыбнулась. Я не ждала чьего-либо разрешения. Дверь в конце короткого коридора была полуоткрыта, из нее слышался тихий голос Майло. Я постучала костяшками пальцев по раме и стала ждать.
Майло появился передо мной и посмотрел на меня с кислым выражением лица. – Не утомляй его, – прошептал он, затем прошел мимо.
Я закатила глаза и проскользнула через полуоткрытую дверь в тускло освещенную спальню. Занавески были задернуты, и комната залита коричневатым светом. Две односпальные кровати стояли друг напротив друга, из единственного шкафа и комода вываливалась одежда. Я не видела Тибальта, пока он не вышел из тени в углу комнаты. Я испуганно отскочила в сторону. Его левая рука висела на перевязи, там, где должно было быть его предплечье виднелся пустой рукав.
– Кто-то должен прозвать тебя Леди-кошка, – сказал он. – У тебя девять гребаных жизней, не так ли? – В его голосе не слышалось ни насмешек, ни сарказма. Просто любопытство и что-то очень близкое к благоговению. Он наклонил голову, и я закрыла дверь.
– Мы ошибались, Эви.
Его слова словно отдавались во мне ударом железа, тяжестью и силой. Я ошеломленно смотрела на него, когда он сел на кровать. Он шаркал, как старик, постаревший и побитый. У меня разрывалось сердце от вида этого сломленного воина, с которым я не хотела бы сойтись лицом к лицу в прошлом.
– Мы все во многом ошибались, – ответила я.
– Однако нам следовало тебе доверять, когда ты попросила больше времени на фабрике. Мы должны были дать тебе время до полудня, как ты и хотела.
– Ты думал, что я предатель, Тибальт, и не ошибся. Я знала, что, если пойду за начальством, мне на шею повесят приказ о нейтрализации, но была так уверена… – Я уставилась на пол, чтобы не смотреть на Тибальта.
– Если бы мы выслушали тебя, может быть, эти люди не погибли бы в театре.
У меня закружилась голова. В конце концов, он жалел себя. – Слушай, приятель, – сказала я, направляясь к нему. – Ты не можешь изменить тот факт, что эти люди погибли. Было чертовски больно поджариться на фабрике картофельных чипсов, но я выжила. Я вовремя все сообразила, и в ту ночь мы спасли много жизней.
– Ты могла бы понять все раньше, если бы мы не…
– Прекрати это! – рявкнула я громче, чем хотела. – Мы с тобой делали свою работу. Тебе приказали остановить меня, потому что я представляла угрозу. Мне это не нравится, но все понимаю. И если тебе нужно это услышать, я тебя прощаю. Я выполнила свою работу, не умерев и остановив мудака, который устроил атаку. В ту ночь могло погибнуть триста человек вместо шестидесяти четырех.
Тибальт поднял глаза, вглядываясь в мое лицо, и я увидела, насколько он напуган. Он боялся, что его выгонят из Триад из-за травмы. Боялся потерять карьеру, которую построил, семью и жизнь, за которую так упорно боролся. Я плохо знала Тибальта Монахана – до последних нескольких недель почти не была с ним знакома – но поклялась себе, что сделаю для него все, что смогу.
– Знаешь, – произнес он, – иногда ты говоришь, как куратор. Уверена, что не борешься за повышение?
Я фыркнула. – Не в этой жизни, приятель. Я благодарна Триадам за свое обучение и полученные знания, но после того как все уладится, уйду отсюда. – Эти слова вырвались непроизвольно, подсознательно я давно приняла это решение. Хотела уйти от всего этого дерьма и попытаться быть нормальной, хотя бы ненадолго.
Если мы не найдем другой город с подключением к Разлому, то не сможем долго оставаться в стороне. Чалис, в теле которой я жила, уезжала отсюда на много лет, и потеря связи довела ее до депрессии, из-за которой она совершила самоубийство. У меня нет никакого желания упасть в эту яму или увидеть, как Вайят сделает то же самое. Мы уже умирали, так что хватит.
– Ты действительно думаешь, что они позволят тебе уйти?
Вопрос на мгновение повис между нами. Тибальт говорил не с насмешкой или сарказмом, и это чертовски хороший вопрос. Я пыталась однажды уйти, сразу после победы над Товином. Второй раз был, когда все думали, что я погибла при пожаре на фабрике. Оба раза не сработали.
– Что нам всегда говорили в учебном центре? – спросила я. – Работа заканчивается, когда мы умираем. Мне кажется, что мне дали уведомление об увольнении, но дерьмо продолжает происходить, чтобы вернуть меня обратно. Девушка, которую они обучили, из которой выбили все дерьмо и заставили убить другого человека, чтобы получить высшее образование, мертва. Я думаю, что Кисмет и начальству просто нужно смириться с этим.
Его лицо застыло, а щеки покраснели. – Твое тело умерло, но не ты сама. Посмотри на это с нашей стороны, Стоун. Словно где-то в воздухе плавает руководство с практическими рекомендациями, где говорится о том, как победить Триады и раскрыть правду о падших ничего не подозревающему миру. И мы не можем его отследить. Твои угрозы разоблачить начальство на прошлой неделе выбили почву у нас из-под ног. Ты не дала нам выбора, кроме как нейтрализовать тебя.
– Ты прав, – сказала я.
Он смотрел несколько долгих секунд, удивленно приоткрыв рот и не произнося ни слова. Тибальт не ожидал, что я с такой готовностью соглашусь.
– Я разговаривала сама с собой полдюжины раз, Тибальт. Искала любой возможный способ спасти жизнь Руфуса и ухватилась за очень плохую идею. У тебя не было выбора, и я это понимаю. И также понимаю, что у меня в голове все перепуталось. Но после того как разобралась в этом беспорядке, я поняла, что говорила серьезно. Я больше не наемник Триады. По крайней мере, в той форме, в которой они сейчас существуют. Потому что Леонард Колл был прав, сказав, что грядут перемены. Мы работали десять лет, но это не будет продолжаться вечно. Особенно с такой скоростью, с которой мы теряем людей.
Выражение его лица стало еще более жестким. – Да, Феликс рассказал мне о Уиллеми.
– Еще новичок, которого мы потеряли в театре, – продолжила я. – Шесть охотников, которых мы потеряли в Олсмилле, не говоря уже о всей Триаде Руфуса и моей. И еще один куратор, пока он полностью не выздоровел. Прямо сейчас мы истекаем кровью.
– Ты знаешь, как это изменить? – Уголки его рта дернулись. – Что-то более практичное, чем воскрешать наших потерянных друзей и наделять их сверхспособностями?
Я театрально вздохнула. – Вообще-то, нет. Но ты хочешь знать кое-что трагическое, Тибальт? Мне кажется, что вокруг меня крутятся все дерьмовые бури в этом городе. И на самом деле во мне нет ничего особенного. И мне просто не повезло, что у меня появились эти странные способности.
