Текст книги "Необузданные желания (ЛП)"

Автор книги: Кайли Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Глава 1

Противоречие. Вот что заставляет меня чувствовать Люси Кристиансон, когда я наблюдаю за ней из тени в самом дальнем углу лекционного зала. Она идет с широкой улыбкой, которая озаряет ее лицо. Как будто ее ничто в этом мире не волнует. Но она не знает, какая опасность таится в тени. Я. И при этом она не осознает, что пробудила во мне что-то такое, о существовании чего я даже не подозревал.

Она даже не подозревает, что она – моя.

Ее судьба была предрешена в тот момент, когда я увидел ее. Я почувствовал себя так, словно получил пулю в грудь. Я осмотрел себя, одновременно обыскивая комнату в поисках снайпера. Только когда я шел через кафетерий в ее сторону, до меня дошло, что случилось.

Причина была в Люси. Я пытался добраться до нее. Чтобы защитить. Несмотря на то, что мое сердце бешено колотилось, адреналин струился по венам, а потребность причинить боль была сильнее, чем когда-либо.

Я остановился как вкопанный. Я не хотел причинять боль кому попало. Нет, я хотел причинить боль ей. Потому что именно в тот момент я понял, что если она смогла вызвать во мне прилив чуждых чувств – чувств, которые не должны быть присущи такому мужчине, как я, – то боль, которую она сможет причинить, будет самым сильным очищением, которое я смогу испытать.

Боль. Я жажду ее. Это единственное ощущение, которое когда-либо заставляло меня чувствовать себя живым, а видеть, как страдает Люси, – настоящая агония. Это опасно. Для нее.

В голове продолжали крутиться противоречивые мысли. Мысли о том, что нужно оградить ее от любой опасности, которая находилась в той комнате, и в то же время желание обхватить рукой ее горло и смотреть, как она испускает свой последний вздох.

Но я сделал то, чего никогда не делал. Я ушел. Каким-то образом я развернулся и вышел за ту дверь.

Однако после того дня она была повсюду. Стоит мне только войти в комнату, мой взгляд тут же падает на нее. Я не могу перестать наблюдать за ней, пытаясь понять, что за гребаное магическое проклятие она наложила на меня своей чертовой улыбкой.

Прошло два месяца с тех пор, как я увидел ее в первый раз, и как бы часто она ни смотрела в мою сторону, она никогда не видит меня. Я стараюсь быть невидимым для нее, предпочитая держаться в тени, а не привлекать ее внимание.

Видите ли, я не уверен, что смогу сдержаться, если она проявит ко мне хоть малейший интерес. Я достаю телефон и фотографирую. Она смотрит в мою сторону, как будто знает, что я здесь. Словно знает, что я наблюдаю. Но это не так. Она поворачивает голову, чтобы послушать, что говорит ее подруга, сидящая рядом с ней.

На протяжении всего урока мой взгляд не отрывается от своей цели. С того места, где я нахожусь, мне виден ее профиль. Сказать, что она – чертово совершенство, словно драгоценный камень в изысканной оправе – это значит ничего не сказать. Ее длинные светлые локоны вьются по спине. Когда она наклоняет голову в сторону, обнажая шею, мои пальцы вцепляются в подлокотники кресла. Видение этой шеи, покрытой синяками, зеркально отражающими мою ладонь, делает мой член твердым. И снова чертовы противоречивые эмоции проносятся в моей голове. Как бы сильно я ни хотел причинить ей боль, причинить боль себе, я хочу, блять, спасти ее. Хочу запереть ее в башне и никогда не позволять миру прикасаться к ней.

На ней обрезанные джинсовые шорты и белая прозрачная блузка, которую мне хочется сорвать и слушать, как пуговицы рассыпаются по деревянному полу моей спальни. Мой взгляд скользит по ее стройным ногам, останавливаясь на ступнях, которые в настоящее время обуты в конверсы. Она выглядит как девушка по соседству. Здесь она старается не показывать, кем является на самом деле. Она думает, что сливается с толпой. Но это не так. Она никогда не была создана для того, чтобы сливаться с толпой.

Такие люди, как Люси Кристиансон, были рождены для того, чтобы их видели. И она не осталась незамеченной. Но люди не хотят, чтобы их видел я. Для них это никогда хорошо не заканчивается.

То, что я не прикасался к ней, не трахал ее, не удерживал в заперти в течение последних двух месяцев, – это чертово чудо. Я вырос в семье Маккинли и никогда ни о чем в жизни не мечтал. Она – единственное, чего я страстно желаю, но не могу себе позволить. Но это не значит, что я позволю кому-то другому овладеть ею, и когда придурок, который занимает место рядом с ней, говорит что-то, что заставляет ее смеяться, он автоматически становится моей следующей жертвой.

Ее смех принадлежит не им. Ее улыбки, блять, принадлежат не им. Они мои. Она – моя. Я снова беру телефон, фотографирую этого придурка и отправляю снимок себе на почту. Мне виден только его профиль, но это все, что мне нужно. Я загружаю изображение в свою программу распознавания лиц. Проходит две минуты, и передо мной оказывается все его студенческое досье.

Логан Морган. Я запоминаю его лицо. Этот сопляк вот-вот узнает о последствиях своих действий.

Как только урок заканчивается, я вскакиваю со своего места и выхожу за дверь. Я жду, пока она выйдет из здания. Она что-то шепчет тому парню. Это тот самый парень из ее класса. Ублюдок, который теперь стал номером один в моем списке жертв. Я планировал проследить за своей занятой Пчелкой до ее квартиры. Я знаю, что она зайдет домой принять душ, прежде чем отправиться в библиотеку на несколько часов.

Вместо этого я становлюсь рядом с Логаном.

– Давай прогуляемся, – говорю я ему. Это не вопрос.

Его лицо бледнеет, когда он смотрит на меня. Он знает, кто я. Здесь все знают, кто я, блять, такой. Трудно оставаться незамеченным, когда твое имя красуется на табличках по всему этому гребаному университету. Это словно проклятие – родиться Маккинли. Ты постоянно в центре внимания. Все постоянно наблюдают за тобой, ожидая увидеть, как ведет себя наследник многомиллиардной империи.

– Мне нужно успеть на занятие, – говорит он.

– Нихрена подобного. Пойдем со мной, – снова говорю я ему. А я не люблю повторять.

Он кивает, его кадык дергается, когда он сглатывает. Он знает, что облажался. Все в этом кампусе знают, что к ней нельзя прикасаться. Каждый парень знает, что она, блять, неприкосновенна. Хотя он не первый, кто пытается это сделать, и не последний. Вот почему я всегда начеку, всегда готов к нападению.

Логан следует за мной и выходит через черный ход. Вокруг никого нет. Я останавливаюсь на месте и поворачиваюсь к нему лицом. Я не даю ему шанса заговорить, прежде чем мой правый кулак соприкасается с его лицом. Я слышу хруст ломающейся кости прямо перед тем, как из его носа начинает течь кровь. Мой левый кулак взлетает и бьет его по ребрам. Ублюдок падает на землю, как мешок с дерьмом, коим он и является. Я смотрю на него сверху вниз, его тело извивается, когда он пытается отползти от меня.

Боль. Страх. Это исходит от него, и я впитываю каждую крупицу. Вот ради чего я живу. Боль, причиненная мной. Моими руками. Страх в их глазах от осознания того, кто я.

Я наклоняюсь к его уху.

– В следующий раз, когда увидишь ее, отвернись, блять, в другую сторону. – Я плюю в него, затем снова бью кулаком в лицо, отправляя его в нокаут.

Поднявшись во весь рост, я трусцой бегу вокруг здания к месту, где припаркована моя машина. Залезаю внутрь, достаю ноутбук и открываю запись с камеры, которую я установил в ее квартире. Похоже, она только что вернулась домой. Я наблюдаю, как она с опаской открывает каждый гребаный шкаф в спальнях, на кухне, словно думает, что на нее вот-вот что-то выпрыгнет. Это новая привычка, которую она выработала за последние пару недель.

Такое ощущение, что Люси Кристиансон знает, что я приду за ней.

Глава 2

Паранойи достаточно, чтобы свести с ума любого. Или, по крайней мере, этого достаточно, чтобы заставить меня чувствовать себя сумасшедшей, когда я прохожу по своей квартире, открывая и закрывая все доступные двери. Я знаю, что вероятность того, что кто-то прячется в моей кухонной кладовке, очень мала, но я не могу отделаться от ощущения, что здесь либо бродит призрак, либо кто-то действительно наблюдает за мной.

Убедившись, что в квартире никого нет, кроме меня и Каспера, и заметив, что волоски на затылке все еще встают дыбом, словно на меня смотрит пара глаз, я качаю головой.

– Здесь никого нет, Люси. Ты ведешь себя нелепо, – бормочу я себе под нос, надеясь, что если призрак действительно подслушивает, то, возможно, он поймет намек и уйдет.

Мне следовало выбрать квартиру-студию, а не это чудовище с тремя спальнями. Когда я только купила эту квартиру, я действительно думала, что смогу убедить свою лучшую подругу Шэр переехать ко мне. Однако она чертовски упряма и не хочет быть "объектом благотворительности". Это ее слова, а не мои. У нее были трудности в жизни. Она на два года отложила учебу в университете, пока ухаживала за мамой до последних дней ее жизни. Я хочу помочь ей. Если кто и заслуживает помощи, так это Шэр.

Но нет, я не смогла убедить ее, как ни старалась. Так что я застряла в этом огромном месте одна. С Каспером.

Выбросив из головы мысли о том, что за мной наблюдают, я иду в ванную. Мне просто нужно принять горячий душ и сходить в библиотеку. Мне нужно заниматься, если я хочу сдать предстоящие экзамены по экономике. Я запираю за собой дверь, потому что это дает мне хоть малейшее ощущение безопасности – не то чтобы это действительно имело значение. Если Каспер захочет войти и посмотреть, как я принимаю душ, он может просто пройти сквозь стены. Думаю, это похоже на то, как все прятались под одеялом в детстве. Кусок ткани мало что может сделать, чтобы защитить тебя от того, что скрывается под кроватью, но он все равно дает тебе немного комфорта.

Я включаю воду и жду, пока пар наполнит комнату, а затем раздеваюсь и запрыгиваю в кабинку. Горячая струя, бьющая по моей коже, немного снимает напряжение в мышцах. Взяв мочалку, я наношу на нее средство для мытья тела, а затем распределяю по всему телу. Быстро смыв пену, я выключаю кран и оборачиваю полотенце вокруг груди. Затем открываю дверь ванной и выглядываю в коридор. Пар вырывается из щели, когда я оглядываюсь по сторонам и быстро несусь в свою спальню.

Мне действительно нужно преодолеть это, избавиться от глупого страха и расслабиться в своем собственном пространстве. Может, мне стоит попросить брата снова остаться на ночь? В последнее время Ксавьер часто ночует у меня. Он не жалуется и не дразнит меня за то, что я боюсь собственной тени. Он просто приходит, как будто это изначально была его идея. Когда я просыпаюсь, его всегда нет, но осознание того, что он здесь, помогает мне заснуть. В отличие от тех ночей, когда мне кажется, что я одна, но не…

Не думаю, что я когда-нибудь по-настоящему бываю одна в своей квартире, и, честно говоря, я бы хотела, чтобы этот призрак уже выскочил и дал о себе знать. Потому что это незнание, но в то же время знание сводит меня с ума. Я не из тех, кто раньше боялся темноты. Теперь я сплю с включенным светом, хотя, когда просыпаюсь, он всегда выключен.

Как я уже сказала, Каспер издевается надо мной. Или он просто беспокоится об энергосбережении. Потому что, если бы по моей квартире ночью крался реальный человек, я бы знала. По крайней мере, мне хочется верить, что я бы почувствовала его присутствие.

Я захожу в гардеробную и достаю пару джинсов и простой белый свитер. Моя гардеробная разделена на две совершенно разные секции. Одна сторона забита дизайнерскими вещами: обувью, сумками, одеждой. Вещами, доставленными прямиком с подиума. Другая сторона – это то, что я называю своим "студенческим гардеробом". Не поймите меня неправильно, на всей дизайнерской одежде по-прежнему висят ценники. Просто, глядя на вещи, этого не скажешь. Я стараюсь по возможности не выделяться. Мне не нравится, когда мне дают особые привилегии из-за моей фамилии или баланса на моем банковском счете.

Открыв ящик, я нахожу нежно-голубой комплект из бюстгальтера и трусиков от La Perla. Ни один из парней, которым я когда-либо показывала свое нижнее белье, не мог даже представить, что это такое и сколько может стоить одна пара моих трусиков. Я не встречаюсь с людьми из круга общения моей семьи. Я пыталась, но все они – претенциозные придурки, ищущие руку помощи, чтобы подняться по карьерной лестнице миллиардеров. Я, законная наследница Christianson Corp, являюсь их билетом на вершину.

Одевшись, я возвращаюсь в ванную, расчесываю волосы и наношу блеск на губы. Я беру свою сумку и окидываю взглядом гостиную, пытаясь точно запомнить, где что находится. Клянусь, здесь все время что-то переставляют. Затем я нажимаю кнопку вызова лифта и жду. Когда двери открываются, я вздыхаю с облегчением, отмечая, что в кабине пусто, и нажимаю кнопку гаража.

Моя квартира находится всего в пяти минутах езды от кампуса. Я могла бы ходить пешком – ну, знаете, если бы мне не приходилось каждые пять секунд оглядываться через плечо. Я перестала ходить пешком в библиотеку около двух месяцев назад. Вот тогда-то все и началось. Паранойя, ощущение, что за мной постоянно наблюдают.

Отперев машину, я забираюсь на водительское сиденье, затем быстро закрываю замки и завожу двигатель. К тому времени как я подъезжаю к библиотеке, солнце уже садится, и на улице становится все темнее. Я останавливаюсь как можно ближе ко входу. Раньше я парковалась сзади, чтобы избежать зевак, так как взгляды всегда прикованы к моему Мерседес G-Wagon. Я знаю, что это не самая обычная машина, которую можно встретить в университете. Да и помимо меня, здесь также учатся люди из богатых семей. Думаю, я просто единственная, кто не любит выставлять напоказ то, что у него есть.

Схватив сумку, я перекидываю ее через плечо и сползаю с сиденья. Я оглядываю парковку. Кажется, вокруг никого нет. Ну, во всяком случае, я никого не вижу. Мои шаги становятся быстрее, и как только я переступаю через стеклянные двери библиотеки, с облегчением вздыхаю. Мне нужно придумать, как избавиться от этого беспокойства. Может, мне стоит записаться на курсы самообороны? Так у меня будет хотя бы полшанса отбиться от того, кто или что преследует меня.

Я пришла к выводу, что это лучший выход из ситуации. Если я не могу рассказать семье о том, что, как мне кажется, за мной следят, и не хочу мириться с круглосуточной охраной, которая следует за мной повсюду, то нужно что-то предпринять. Поэтому я включаю компьютер и ищу местные курсы самообороны. Я знаю, что у Уильямсонов есть сеть спортивных залов – они называют их "Клуб М". Поскольку в прошлом моя семья сотрудничала с ними, я ищу номер спортзала и ввожу его в телефон.

Через несколько секунд раздается голос:

– Здравствуйте, Клуб М, чем я могу вам помочь?

– Э-э, здравствуйте. Я хотела бы узнать, проводите ли вы занятия по самообороне для женщин? – Спрашиваю я девушку на другом конце провода.

– Да, конечно, проводим. По средам, пятницам и воскресеньям. Занятия проходят в 7 утра и 7 вечера, – говорит она.

– Отлично, а что мне нужно сделать, чтобы записаться?

– Ничего, просто приходите на выбранное вами занятие, заполняйте анкету и все готово.

– Хорошо. Поняла. Спасибо. – Я вешаю трубку и записываю дни и время, которые она назвала.

Сегодня четверг, так что завтра я могу встать пораньше и записаться на утренние занятия. Вообще я не жаворонок, но в последнее время мне не нравится гулять по вечерам. Если только это не поход в библиотеку. Я прихожу сюда, чтобы избежать одиночества в своей квартире.

Я достаю учебники из сумки и раскладываю их на столе. Сегодня здесь тихо. Обычно на этом этаже бывает не меньше дюжины людей. Сейчас здесь только я. Может, где-то проходит вечеринка, о которой я не знаю?

Надев наушники, я включаю плейлист и начинаю просматривать свои учебные заметки. Два часа спустя я наклоняю голову из стороны в сторону, пытаясь ослабить напряжение в шее. У меня перед глазами все расплывается, и я даже не могу разобрать слов, на которые смотрю. Поэтому я решаю, что пора собрать свои вещи, упаковать сумку и уехать домой.

Я практически бегу к своей машине, открываю ее, затем быстро забираюсь внутрь и снова запираю двери. Затем дрожащими руками я нажимаю на кнопку на приборной панели, чтобы завести двигатель. Мне очень, очень нужно разобраться с этим.

Я подумываю о том, чтобы поехать к Шэр. Я знаю, что она позволит мне переночевать на своем диване – хотя у нее будет миллион вопросов ко мне, если я так поступлю. Я не хочу признаваться всем, что чертовски боюсь того, что, возможно, существует только в моем воображении. Поэтому вместо этого я еду к себе домой, паркуюсь в гараже и иду к лифтам, осматриваясь по сторонам. Я считаю секунды, оставшиеся до того момента, как откроются двери лифта. Сигнал возвещает о прибытии, и я, нажав большим пальцем на панель внутри кабины, начинаю подниматься к пентхаусу.

Как только я вхожу в свою квартиру, то включаю все лампы, открываю все шкафы, двери и даже заглядываю под кровать. Здесь никого нет. Моя сумка падает на пол рядом с кроватью, и я снимаю обувь, прежде чем плюхнуться на матрас. Мне просто нужно на минутку закрыть глаза, потом я встану и переоденусь.

Мои веки тяжелеют с каждой секундой. Когда я внезапно просыпаюсь, в комнате царит полная темнота. Я тянусь к прикроватной тумбочке и дергаю за шнур, чтобы включить лампу. Как только мои глаза привыкают к свету, я встаю с кровати и осматриваюсь. Кажется, что ничего не изменилось, но в воздухе витает стойкий аромат корицы и виски – я хорошо знаю этот запах. Это любимый напиток моего брата. Может, Ксавьер заезжал проведать меня? Мне нужно позвонить ему и сказать, чтобы он перестал выключать свет.

Я качаю головой и иду на кухню – по крайней мере, здесь все по-прежнему, – затем наливаю себе стакан воды и возвращаюсь в спальню. Когда я прохожу по коридору, клянусь, я снова чувствую этот запах. Этот аромат, и он определенно мужской.

Есть ли у призраков запах?

И если ответ "да", то почему этот должен пахнуть так чертовски вкусно? Я хочу завернуться в него, свернуться калачиком и заснуть, окутанная этим ароматом.

Я ставлю чашку на прикроватную тумбочку, стягиваю рубашку через голову, расстегиваю пуговицу и молнию на джинсах и быстро снимаю их. Я забираюсь в кровать, протягиваю руку за спину и расстегиваю лифчик, бросая его на пол. Затем натягиваю одеяло до подбородка и снова закрываю глаза. Надеюсь, мне удастся поспать еще несколько часов, прежде чем утром придется идти в спортзал.

Глава 3

Я запускаю руку в штаны и достаю свой член. Обычно я воздерживаюсь от этого, когда смотрю, как она спит, но сегодня вечером мне это чертовски нужно. Она нужна мне. Стоя у изножья ее кровати и не сводя глаз с ее спящей фигуры, я несколько раз массирую свой член.

Она такая невинная, такая чертовски уязвимая.

Ее губы слегка приоткрываются, и я представляю, как мой член проскальзывает между ними. Почти представляю, как ее маленький влажный ротик будет всасывать меня. Я двигаю рукой сильнее, быстрее, представляя, как она задыхается, ее заплаканные щеки, ее страх, когда я так глубоко погружаю свой член ей в горло, что она ничего не может сделать, кроме как безмолвно умолять меня позволить ей снова дышать.

– Блять! – Шиплю я себе под нос.

Я протягиваю другую руку и осторожно стягиваю одеяло, совсем чуть-чуть, чтобы обнажить изгибы ее грудей. Ее розовые соски затвердели, и у меня слюнки текут при мысли о том, чтобы обхватить их. Я представляю, как буду облизывать, покусывать, сосать их. Мне хочется спустить одеяло еще ниже, чтобы получше рассмотреть. Чтобы увидеть больше ее тела. Но я этого не делаю.

Видите? У меня есть некоторая сдержанность.

Вместо этого я обхожу ее кровать и беру бледно-голубой шелковый бюстгальтер, который она бросила на пол. Я оборачиваю мягкую ткань вокруг своего члена, продолжая массировать себя. Когда она издает тихий стон, я жестко кончаю. Прямо на ее лифчик. Блять. Затем я наклоняю голову и смотрю на нее.

Что, черт возьми, ей снится? Или, лучше спросить, кто, блять, ей снится? Потому что, кем бы они ни были, они – гребаные покойники.

Я застегиваю молнию на джинсах и засовываю ее лифчик в карман. Это не первая вещь, которую я у нее ворую. Нагнувшись, я натягиваю одеяло ей на грудь, затем наклоняюсь вперед и вдыхаю аромат ее волос. Чертова ваниль. Всегда эта чертова ваниль.

Мои губы пылают от желания прикоснуться к ее коже, поэтому я отстраняюсь, пока не потерял контроль. Я выпрямляю спину, разворачиваюсь и выхожу из комнаты, по пути выключая свет. Затем я направляюсь к служебному лифту, на котором всегда поднимаюсь сюда. Забавно, что это еще и единственное место, куда она никогда не заглядывает.

– Что ты здесь делаешь? – Спрашивает дядя Брэй, как только заходит в кабинет своего спортзала.

– Что ты здесь делаешь? Я живу в Мельбурне. А ты нет, – парирую я в ответ.

– Не умничай. Тебе это не идет, Доминик. Почему ты в моем кабинете? – Он скрещивает руки на груди и пристально смотрит на меня.

– Наблюдаю за дерьмом, – говорю я ему. Мои глаза прикованы к стене с мониторами, пока я не останавливаюсь на одной конкретной комнате. Той, где она сейчас занимается.

Я не должен получать столько удовольствия от того, что она записалась на занятия по самообороне, потому что боится. Точнее, потому что она боится меня. Я породил этот страх. Я вижу его в ее глазах каждый раз, когда она не может удержаться и оглядывается через плечо. Она знает, что я наблюдаю. Даже сейчас она смотрит вверх. Прямо в камеру. Прямо на меня.

– Кто она? – Спрашивает дядя Брэй.

– Понятия не имею, о ком или о чем ты говоришь. – Пожимаю я плечами.

– Да, хорошо, пусть будет так. Однако если эта девушка окажется на пятой странице в списке пропавших без вести, не думай, что я не буду задавать тебе вопросы, – говорит он, наполовину шутя, наполовину нет.

– Разве я когда-нибудь давал тебе повод думать, что я какой-то психопат? – Спрашиваю я.

– Каждый день с тех пор, как тебе исполнился год, – невозмутимо заявляет он. – Но это не твоя вина. Просто так получилось, что ты унаследовал больше этих чертовых генов Маккинли, чем положено одному человеку. – Смеется он.

Это не совсем правда. Моя одержимость болью досталась мне от Уильямсонов. Точнее, от моей матери. Она боролась с самоувечием всю свою взрослую жизнь. В основном с ней все в порядке. Мой отец так часто следит за ней, что я не думаю, что у нее есть возможность пописать без его ведома. Скорее всего, он даже и за этим наблюдает. Не то чтобы мама когда-либо жаловалась. Это просто отвратительно. Как сильно они любят друг друга. Если подумать, все старики в моей семье до тошноты счастливы со своими женами. Даже большинство моих кузенов и кузин женаты и живут своей лучшей жизнью. Двое из них – друг на друге.

И скажите мне, что это не чертовски странно.

Эш и Бри, конечно, не кровные родственники. Бри – из рода Маккинли, а Эш – старший кузен Уильямсонов. Было чертовски трудно не перерезать ему горло, когда он начал встречаться с Бри. Она – моя любимица из всех моих кузин. А еще она единственная, кто меня понимает. Настоящего меня. Она понимает, потому что тоже родилась Маккинли – что в любой день является одновременно и благословением, и проклятием. Каждый из нас должен унаследовать пятьдесят процентов семейного состояния, включая все предприятия, входящие в корпорацию.

Именно поэтому я решил получить степень в области бизнеса. Однажды мы с Бри будем вместе управлять McKinley Industries. Надеюсь, не в ближайшее время. Мне хочется еще немного насладиться жизнью, прежде чем мне придется проводить гребаные дни напролет в офисе, сидя за столом в костюме.

Не обращая внимания на дядю Брэя, я продолжаю смотреть на экран. Инструктор подходит к Люси сзади, и его взгляд устремляется прямо на ее задницу. Эти глаза я вырву из его гребаной башки, если он не перестанет пялиться.

Не прикасайся к ней. Я повторяю это в своей голове, снова и снова, даже когда его руки тянутся к ней и ложатся на ее бедра, когда она наклоняется, чтобы потянуться.

– Кто, блять, этот урод? – Спрашиваю я дядю, вскакивая на ноги и протягивая руку к монитору. Не успеваю я опомниться, как уже меряю шагами комнату. Я не могу пойти и отрубить ему руки на глазах у всего класса. Нет, мне придется повременить с этим.

– Дом, успокойся, мать твою. Сядь. – Дядя Брэй загораживает дверной проем, как будто он может помешать мне покинуть этот кабинет, если я захочу уйти.

– Я спокоен, – невозмутимо заявляю я. – Никогда, блять, не был так спокоен.

– Да, конечно. Кто она такая и почему ты ведешь себя со мной как Джош? – Говорит он.

– Как Джош? – Повторяю я как попугай. Джош – мой дядя по отцовской линии.

– У тебя глаза как у убийцы. У твоего дяди, блять, всегда такой взгляд. Только он просто выглядит жутко, когда смотрит на меня так, а от тебя у меня мурашки по коже. Ты сейчас выглядишь чертовски пугающе. Не заставляй меня вытаскивать твою задницу из тюрьмы под залог, – говорит он мне родительским тоном, который у него иногда появляется.

– Не волнуйся, я бы все равно не стал звонить тебе, чтобы ты вытащил меня. Для этого у меня всегда есть дядя Зак. – Ухмыляюсь я. Мой дядя Зак – старший брат дяди Брэя.

– Хорошо, у него есть опыт. А вот мои девочки – чертовы ангелы, мне никогда не приходилось их выручать из беды. – Улыбается он.

– Разве Лили и Хоуп не арестовали за то, что они однажды ударили полицейского? – Спрашиваю я, вздернув бровь.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь. – Дядя Брэй бросает мне в ответ мои же слова таким тоном, что можно подумать, будто он сам верит в свою ложь. Клянусь, эти девчонки могли бы в буквальном смысле подать ему на ужин человеческое мясо, а он бы и глазом не моргнул. Его дочери не могут сделать ничего плохого.

– Ну да. Что ж, мне есть чем заняться, нужно кое-кого покалечить. – Вздыхаю я и снова смотрю на экран. Я вижу, как Люси выходит за дверь.

– Доминик, я знаю, что твои родители учили тебя, что не стоит преследовать какую-то бедную девушку без ее ведома. Это называется преследованием. Если она тебе нравится, попробуй с ней поговорить.

– Я никого не преследую. Господи, отдай мне должное. – Я притворяюсь обиженным. С годами я научился скрывать отсутствие эмоций за юмором. Это проще, чем заставлять всех смотреть на меня и гадать, когда же я наконец сорвусь.

Дело в том, что… я сорвался уже давным-давно. Никто, кроме Бри и дяди Джоша, не знает правды обо мне, потому что они единственные, кто понимает мое стремление причинять боль другим. Однако я вымещаю свою злобу только на тех, кто этого заслуживает. Как этот ублюдок, который не знает, как держать свои руки при себе. Я мог бы помочь ему с этим. Не будет ведь проблемой, если он и вовсе будет без рук.

– Дом, если этот сотрудник завтра не выйдет на работу, тебе придется занять его место.

– Да, хорошо, потому что тебе так и хочется, чтобы я вел твои маленькие уроки самообороны.

– Я не могу придумать лучшего наказания, чем заставить тебя научить объект твоей одержимости защищаться от… тебя, – отвечает он с глупой ухмылкой на лице.

Он и не подозревает, как сильно задел меня за живое.

Выйдя на улицу, я направляюсь на парковку, где жду в своем Бентли, пока моя занятая Пчелка выйдет из здания, а затем завожу мотор и выезжаю за ней на главную дорогу. Я еще вернусь за этим ублюдком. На самом деле, чем больше я думаю об этом, тем лучше звучит идея дяди Брэя. Если бы я был ее инструктором, это дало бы мне повод прикоснуться к ней. Приблизиться к ней. В общественном месте. Где у меня нет выбора, кроме как контролировать себя.

Хочу ли я, чтобы она уже узнала о моем существовании? Я даже не уверен, что это возможно. Если только я не лишу рук всех мужчин из персонала дяди, чтобы никто не мог к ней прикоснуться, мне придется обучать ее самому.

Я следую за ней до ее квартиры, сворачиваю на боковую улицу, когда она въезжает в подземный гараж. Затем беру свой ноутбук и включаю запись с камеры. Наблюдение за ее ежедневной рутиной, продиктованной страхом, забавляет меня. Ужас, который я чувствую, исходящий от нее с экрана, делает мой член ужасно твердым.

Как и положено, она входит в свою квартиру и идет налево. Она открывает каждую дверь, каждый шкаф, каждый кухонный шкафчик, прежде чем покачать головой. К сожалению, я не слышу, что она говорит. Однако я точно знаю, что она ненавидит бояться. Об этом свидетельствует ее видимое разочарование. У меня в животе возникает легкий укол вины – по крайней мере, я думаю, что это чувство вины. Не знаю, что еще это может быть, но я чувствую себя немного виноватым за то, что напугал ее. В то же время я не могу дождаться, когда звуки ее криков наполнят мои уши, когда я заявлю на нее права.

Скоро. Наше время скоро придет. Я чувствую это нутром.

Я беру телефон с центральной консоли, нахожу цветочный магазин и заказываю ей букет синих тюльпанов. Именно этот цветок я вытатуировал у себя на груди, когда впервые встретил ее. Кровоточащий тюльпан, обвивающий мою правую часть груди.

Из динамиков машины раздается мелодия моего телефона, вырывая меня из мыслей. На экране высвечивается имя Эша.

– Да? – Говорю я вместо приветствия.

– Где ты? – спрашивает он меня.

– А что? – Моя первая мысль – Бри. Клянусь всем святым, если этот ублюдок допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось, ему придется беспокоиться не о ее родителях. Потому что я изобью своих тетю и дядю до полусмерти.

– Мне нужно, чтобы ты заехал в клуб сегодня вечером. Я должен улететь обратно в Сидней, но твоя чертова кузина упрямится и не хочет ехать со мной домой, пока не закончит все свои дела здесь.

– О ком ты говоришь? Потому что у меня есть только один родственник, который не полный засранец. – Улыбаюсь я.

– Ты же знаешь, что это ставит меня в чертовски затруднительное положение, верно? Потому что, с одной стороны, я надеюсь, что это я. Но, с другой стороны, если ты называешь Бреанну засранкой, мне придется свернуть твою гребаную шею, и это заставит тетю Эллу плакать, а я очень не хочу ее расстраивать.

– Как будто ты можешь это сделать. Я сейчас приеду. Кстати, почему Бри зависает в Unhinged? Неужели у нее нет мест получше? – На самом деле, клуб моего кузена действительно элитный. Но я пользуюсь любой возможностью, чтобы поиздеваться над ним.

– Она говорит, что ей нравится проводить время в месте, названном в честь ее семьи, – выпаливает он в ответ.

– Кстати, ты же знаешь, что ты – мой самый нелюбимый кузен из всех. По тебе я бы точно не скучал, – говорю я ему.

– Просто тащи сюда свою задницу. У меня через час самолет, и я не оставлю ее одну. В этом городе полно гребаных подонков. – Вздыхает он в трубку.