Текст книги "Расплата за ложь (ЛП)"

Автор книги: Кай Хара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

2





Когда Тайер пробегает мимо меня, я сопротивляюсь почти физическому желанию схватить ее за развевающийся серебристый хвост и прижать ее спиной к своей груди, чтобы мы могли продолжить наш разговор.

Или наше противостояние, как она, вероятно, назвала бы это.

Вместо этого я смотрю, как она присоединяется к Беллами, и они вместе уходят, не оглядываясь.

Так более или менее проходит каждое взаимодействие между нами. Я подхожу к ней, мы спорим, и она убегает, пока не увязла слишком глубоко.

Перекидывая ремень спортивной сумки через плечо, я направляюсь к своей машине, улыбка расплывается на моем лице, когда я вспоминаю наш разговор.

Как бы сильно она ни притворялась, что я ей не нравлюсь, что ей не нравится, как я с ней разговариваю, я вижу румянец на ее коже, когда мы ссоримся, чувствую, как учащается ее пульс, когда она открывает рот, чтобы ответить мне.

Физические признаки налицо, независимо от того, как сильно ее мозг пытается бороться и похоронить эти чувства.

Правда в том, что я хочу ее трахнуть.

Ясно и незамысловато.

Я хочу этого с того самого момента, как встретил ее, когда она стояла разъяренная и готовая защищать Беллами.

Два моих лучших друзей, Роуг, Феникс, и я направлялись на обед в Bella’s, когда столкнулись с Тайер и ее подругами.

В случае с Роугом, он физически столкнулся с Беллами, когда она выходила из закусочной. Ее молочный коктейль пролился на него почти комичным образом, взорвав при этом его вспыльчивый характер.

Тайер была готова вмешаться, когда он набросился на Беллами, а я вмешался, потому что независимо от того, насколько она была зла, в драке между ней и Роугом она проиграла бы.

Скверно.

Я не знал ее, но уже чувствовал, что достаточно защищаю ее, чтобы захотеть спасти от такой судьбы.

Она сразу привлекла мое внимание.

Ее гнев физически клубился вокруг нее, и она была почти раскалена им. Глаза горели пламенем, губы были жестоко сомкнуты, волосы посеребрены и стояли дыбом, как будто в нее собиралась ударить молния.

Я хотел намотать эти волосы на кулак и использовать их как рычаг, чтобы подчинить ее своей воле.

И она едва взглянула на меня.

Конечно, она никак не отреагировала на мою кокетливую улыбку и комментарий.

Наверное, все бывает в первый раз, и я был, мягко говоря, заинтригован.

Ежедневная рутина занятий, вечеринок, перепихонов, тренировок и повторения всего этого порождала непрекращающуюся скуку, и я был беспокойным, нуждаясь в новых развлечениях.

Затем она свалилась мне на голову со своими большими глазами и вспыльчивым характером, и я захотел ее так, как никогда никого раньше не хотел.

Внезапно мой пульс забился, дыхание участилось, и мое внимание было полностью захвачено, когда я окинул ее взглядом, исследуя каждый изгиб ее напряженного тела.

Высокая и стройная, она обладала телом спортсменки. Это было очевидно по тому, как она держалась, по врожденной вере спортсменов в физические возможности своего тела, четко выраженной в ее осанке и длинных, сильных ногах.

Ее волосы спускались до середины спины и были выкрашены из натуральных светлых в мерцающий серебристый цвет, который переливался на свету, придавая ей почти потусторонний вид.

Ее глаза метали кинжалы в нашу сторону и обещали возмездие, но маленькие морщинки в их уголках говорили о том, что при обычных обстоятельствах она довольно часто проводила время просто смеясь.

Я хотел взять ее тогда и там. Прижать ее к стене, провести пальцами по изгибу, где внутренняя поверхность ее бедра соприкасается с киской, а затем под ткань ее нижнего белья, прежде чем ввести их в ее влажный жар.

Поставить ее на колени и вытрахать обжигающие стоны из ее рта.

Вместо этого она ушла с незаинтересованным выражением лица и на следующий день рассказала о существовании парня.

Раздражение просочилось глубоко под мою кожу и пробрало меня до костей от этой новости. Раздражение из-за дополнительного препятствия на моем пути и легкое раздражение из-за того, что другой мужчина мог называть ее своей.

Я только нашел эту удивительную девушку и тут же мне дали понять, что она не моя.

Пока что.

Тот факт, что она заставляла и продолжает заставлять меня работать ради этого, в одиночку вытащила меня из моего скучного базового существования, разожгла пламя интереса в моей крови, до которого я собирался докопаться.

Как я и сказал ей, победа станет слаще, когда я в конце концов заставлю ее подчиниться.



Я прохожу через парадную дверь, мимо фойе с дворцовой лестницей и прямо на кухню, где нахожу Беллами, нарезающую морковь на разделочной доске.

Технически это семейный дом Роуга, но его мать бросила семью, когда он был ребенком, а его отец вскоре после этого уехал в Америку, чтобы избежать своих родительских обязанностей, возвращаясь всего пару раз в год, чтобы сыграть роль любящего родителя, так что мы с Фениксом переехали сюда два года назад.

Жизнь со своими лучшими друзьями, как правило, чертовски крута, а также в ней есть свои интересные моменты, например, наблюдать, как у одного из упомянутых лучших друзей развивается слепая одержимость девушкой.

– Теперь он заставляет тебя готовить ужин?

Около недели назад Роуг и Беллами заключили сделку, которая предполагала, что она будет подчиняться каждому его приказу в течение следующих шести недель в обмен на то, что он удалит замечание из ее школьных записей.

Он использовал эту полную власть над ней, чтобы заставлять ее выполнять иногда унизительные задания по дому.

И заставлять ее спать в его постели каждую ночь.

– Нет, к сожалению, он гораздо изобретательнее относится к своим заказам. – Говорит она, поворачиваясь, чтобы бросить морковь в кастрюлю позади нее. ― Я не могу позволить кому-то другому готовить для меня.

Она имеет в виду Клэр, давнюю экономку Роуга, которая также обычно готовит для нас ужин.

– Как же так? Это такая же работа, как и любая другая.

–Моя мама работала таким человеком для других людей. Просто мне это на самом деле неудобно. Может быть, однажды. ― Говорит она, пожимая плечами.

Я медленно киваю, вдумываясь в то, что она сказала.

Я знаю, что у Беллами и Тайер обеих был другой тип воспитания в Чикаго, тот, который был значительно более сложным, чем то, как воспитывались остальные из нас, дети с трастовыми фондами и с серебряной ложечкой во рту.

Мои родители сами по себе были очень успешными филантропами и инвестиционными банкирами.

Они инвестировали в стартапы связанные с развитием социальных коммуникаций в девяностые годы среди других заметных позиций, в результате чего нажили впечатляющий совокупный капитал, прежде чем погибли в автомобильной аварии.

Эти деньги были завещаны мне и в настоящее время лежат в банке, собирая пыль.

Дело не в том, что у меня нет необходимости в роскоши, я просто не уверен, как могу тратить их деньги, когда их самих здесь больше нет.

Как бы глупо это ни звучало, прикасаться к тому, что принадлежит им, к деньгам, на которые, я уверен, у них был план… Это все равно что закрыть дверь в нашу старую жизнь.

Я оплакивал своих родителей. Я ходил на терапию и консультировался по поводу горя. Я навещал их могилы и прощался с ними.

Но никто не учит вас, как двигаться дальше, не имея самых важных людей в вашей жизни, не говоря уже о том, чтобы получить их вещи и присвоить их себе, как вор, как будто их просто никогда не было.

Отбрасывая эти мысли прочь, я сосредотачиваюсь на Беллами. Обхожу кухонный остров и свободно обнимаю ее сбоку.

– Понятно. ― Я говорю ей: ― Что ты готовишь?

– Просто куриный суп с лапшой, ничего особенного.

Может это и просто, но пахнет и выглядит потрясающе.

– Убери нахрен свои руки.

Я поворачиваюсь на ледяной голос и сталкиваюсь лицом к лицу с Роугом. Он стоит в дверях, свирепо глядя на меня.

Или, точнее, на мою руку, лежащую на плече Беллами.

– На самом деле, отойди нахрен от нее.

– Вообще-то, Беллами обещала мне немного супа. Сказала, что я могу попробовать первым и все такое. ― Говорю я ему невинно.

Девушка вопросительно поднимает бровь в мою сторону, но продолжает наблюдать за происходящим.

– Я думал, ты хотел играть в Премьер-лигу. ― Говорит он, его голос звучит как нечто само собой разумеющееся, когда он, очевидно, меняет тему.

– Так и было.

– Нет, похоже, ты действительно не понимаешь, Рис. ― Предупреждает он, его тон понижается до низкого и злобного.

– Слышал тебя громко и ясно по этому поводу, приятель. ― Говорю я, подмигивая Беллами, когда направляюсь к выходу. ― Я перекушу тем, что останется позже.

Прохожу мимо Роуга, успешно избегая удара локтем, который он направляет в мою сторону на выходе.



Наверху я нахожу Феникса, сидящего в темной библиотеке и тихо читающего «Графа Монте-Кристо».

– Почему я не удивлен, обнаружив, что ты читаешь истории о любви и предательстве? ― Спрашиваю я его, опускаясь на диван напротив него. ― Ты становишься предсказуемым.

– Что ты имеешь в виду? ― Он переворачивает страницу, не потрудившись поднять взгляд.

– Любовь. Предательство. ― Говорю я, взмахивая рукой вместе со словами. ― Ты. Сикстайн. ― Я машу ему снова.

На этот раз его глаза поднимаются, чтобы встретиться с моими.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Технически, я тоже. ― Я говорю ему, потому что так и есть.

Феникс никогда не говорил нам о причине, по которой он ненавидит Сикс, нашу бывшую подругу детства, а также, возможно, самого милого человека, которого я когда-либо встречал.

Когда однажды он объявил, что она умерла для нас, мы слепо согласились и не подвергли сомнению приказ. В основном потому, что мы были незрелыми мальчиками, но также и потому, что он был абсолютно опустошен.

Это было сразу после смерти его брата, и мы хотели поддержать его, как могли.

– Но я знаю, что я не ошибаюсь. ― Заканчиваю я.

Он захлопывает книгу, опрокидывает стакан виски, который стоял рядом с ним, и выходит, бросив в мою сторону прощальное: «пошел ты».

Он близок к пределу, когда дело касается ее, я это чувствую.

И я не могу дождаться начала шоу.

3





Позволяя себе упасть на кровать, я кладу голову на согнутое предплечье и листаю свой телефон.

Оставляя без ответа десятки сообщений от девушек, спрашивающих, чем я занимаюсь, открываю Instagram. Я ставлю лайк недавнему посту Феникса с открытой книгой в нашей библиотеке, и продолжаю бесцельно листать, пока не натыкаюсь на последнюю фотографию Тайер.

Это ее фотография с игрового дня на поле. Она смотрит в одну сторону, но ее тело наполовину повернуто в противоположном направлении к мячу позади нее. При этом движении ее фирменная коса развевается по ветру, а свободные пряди обрамляют щеки.

Несмотря на то, что она находится примерно в пятнадцати футах от камеры, ее взгляд ― первое, что можно заметить при взгляде на этот снимок.

Ее глаза прикованы к мячу у ног соперницы, в них столько решимости, что это почти пугает.

Почти.

Потому что я знаю этот взгляд лучше, чем кто-либо другой. Это точно такой же взгляд, который запечатлен на моем лице, когда играю я. И хотя ее метафорическое оружие может запугать ее противников, оно не сравнится с моим.

Точно так же, как она не сравнится со мной.

Какой бы она ни была конкурентоспособной, насколько бы она ни была готова напрячься ради победы, я могу продвинуться еще на сотню шагов дальше нее.

Вот почему у нее нет шансов на победу.

Ей останется лишь набраться терпения, чтобы смириться с поражением, и великодушно его принять.

Часть меня надеется, что она отнесется к этому совсем не благосклонно.

Грязная ухмылка растягивает мои губы при этой мысли.

Ей не мешало бы знать свое место, и я отчаянно хочу заставить ее склониться передо мной.

Я хотел трахнуть ее с того момента, как встретил, но узнать, что она футболистка ― да еще и хороша в этом ― это стало дополнительной, неожиданно возбуждающей деталью.

Раньше, если бы мне сказали, что у меня встанет, смотря на то, как девушка ведет мяч по полю, я бы рассмеялся над этим.

Вчера я бежал трусцой на позицию на поле, когда услышал, как она требует мяч, и повернулся к ней.

Я наблюдал, как она получила мяч, потеряла защитника и забила пять секунд спустя, а затем счастливо смеялась и подпрыгивала от радости.

Я остановился как вкопанный, наблюдая за разворачивающейся сценой, пропустил пас, а другая команда завладела мячом и забила в той же игре.

Это была лишь тренировка, но все же.

Тренер надрал мне зад за это.

Даже сегодня мои ноги все еще болят после шестидесяти повторений пробежки на трибуне, которые он заставил меня сделать вчера.

Честно говоря, этот момент меня до чертиков раздражает.

Меня отвлекает посреди игры девушка, с которой я познакомился несколько дней назад и с тех пор видел всего несколько раз?

Это не в моем характере и это непростительно.

В этом тоже нет смысла. У меня никогда раньше не было такого устойчивого влечения к кому-то, и, честно говоря, я не хочу этого и сейчас.

Чем быстрее я трахну ее и выброшу из головы, тем лучше.

Тогда жизнь может вернуться в гребаное русло. Желательно так, как это было раньше, когда меня не отвлекал мелодичный смех, ослепительная улыбка и задница, которая гипнотически покачивается, когда она подпрыгивает вверх-вниз.



На следующий день занятия предсказуемо скучные.

В основном я весь день смотрю в окно, верчу карандаш в руке, пока прокручиваю в голове сегодняшнюю дневную тренировку.

Тренеры собираются довольно скоро объявить капитанов этого года, но с тех пор, как я был капитаном в прошлом году, тренер сохранил мою должность до начала сезона.

Это означает, что я могу проводить две практики в неделю, структурируя их так, как я хочу, и в тех областях, которые, по моему мнению, нам нужны.

Одна из моих сильных сторон на поле ― умение выявлять слабые стороны команд-соперников, а затем использовать их для достижения победы.

Новая наступательная стратегия? Я могу просчитать и выучить ее перед их последним игроком и отбить у него мяч.

Подколенное сухожилие вратаря выглядит напряженным? Я целюсь высоко от земли, в углы, чтобы обыграть его.

Отвлекшийся нападающий? Я краду мяч и оставляю его давиться моей пылью.

И именно так я сломаю Тайер.

Выясняя, что она любит больше всего ― что заставляет ее смеяться, что заводит ее, ― и используя эту информацию, чтобы проникнуть в те стены, которые она продолжает возводить вокруг себя, и разрушить ее прежде, чем она сможет предвидеть, что к чему.

Заставлю ее встать на колени передо мной и признать поражение, прежде чем она даже поймет, что в ее обороне есть брешь.

Мне тяжело от этой мысли.

Но она не беззащитный цветок, который стоит недооценивать. Она, по крайней мере, отчасти, обладает тем же навыком, что и я, в выявлении слабых мест.

Вот почему она отказывается называть меня по имени.

Она знает, что провоцирует меня каждый раз, называя Макли. Каждый раз она держит меня на расстоянии, одновременно подзывая других поближе.

Меня бесит слышать имена других людей на ее губах, когда она не произносит мое. Особенно когда она произнесла имена моих друзей до того, как произнесла мое.

Стискиваю челюсть при этой мысли, и мой кулак сжимается, ломая карандаш пополам.

Глаза опускаются, чтобы посмотреть на кусочки в моей руке, напоминая, что я работал над планом тренировок.

Снова отвлекся.

Черт.



― Черт возьми, Рис. Кто тебя разозлил, приятель, и почему ты вымещаешь это на нас? ― Бен стонет, прихрамывая трусцой, чтобы догнать меня. ― Мои ноги в полном дерьме, ты, придурок.

Когда я переключил свое внимание с Тайер обратно на тренировочный план, я выместил свое разочарование на команде.

Спринты, упражнения, отягощения и длинные пробежки были спонсором сегодняшней тренировки, и команда будет страдать из-за них и проклинать меня некоторое время.

Я ворчу ему в ответ, вытирая полотенцем лоб, пока мы направляемся в раздевалку.

Я выполнял ту же тренировку, что и остальные члены команды, поэтому сильно вспотел, мои волосы уже прилипли ко лбу, когда я взъерошиваю их и убираю на затылок.

– Тебе нужно потрахаться, не так ли? ― Спрашивает он, хлопая меня по плечу.

– Отвали. ― Говорю я, со смехом отмахиваясь от него.

– Я серьезно. Обычно ты не такой деспотичный на поле. Мне показалось, что ты там изгоняешь демонов.

– Что-то вроде этого. ― Я отвечаю неопределенно, потому что во многих отношениях так и было.

Мы заходим в раздевалку, пока я отвечаю ему, присоединяясь к остальной команде, которая вошла перед нами. Они что-то оживленно обсуждают, хотя я не обращаю на них никакого внимания.

Сбрасываю грязную одежду, заворачиваюсь в полотенце и направляюсь в душ.

Менее чем через десять минут я помылся и переоделся. Я беру свои ботинки и сажусь рядом с Фениксом, присоединяясь к разговору команды.

Большая часть команды все еще здесь и не приняла душ, все еще избавляясь от одежды после тренировки.

Уголки губ Феникса приподнимаются в легкой улыбке. Ее едва заметно, но для него это, по сути, полноценная усмешка.

– Что тут смешного?

– Пока ничего. ― Он отвечает загадочно.

Девлин громко хлопает в ладоши, отвлекая мое внимание от Феникса, прежде чем я успеваю расспросить его дальше.

– Она новенькая, но что я бы с ней сделал, приятель… ― Говорит он, потирая руки. ― Я бы устроил себе дом в ее тугой киске.

И вот так разговор проникает сквозь мое безразличие и вызывает интерес.

Я отворачиваюсь от Феникса и смотрю на Девлина, небрежно скрещивая руки на груди и прислоняясь к шкафчику позади меня.

– О ком ты говоришь?

– Капитан, ― признается он, поворачиваясь ко мне. Все взгляды в раздевалке немедленно устремляются на нас.

Мне нет дела до Девлина.

Никогда не было.

Я думаю, что он неаккуратный игрок с ленивыми привычками, которого больше интересует статус, который он получает от того, что является частью команды, чем от реальной игры.

Больше сосредоточен на том, чтобы сидеть за нашим столом, чем на том, чтобы быть ценным товарищем по команде в любом случае.

Из-за этого он несущественен. Он мне ни нравится, ни не нравится, он просто не имеет значения.

Это меняется, если он говорит о том, о ком, я думаю.

– Новенькая, кэп.

Я поднимаю на него невозмутимо бровь, изображая безразличие.

– Я бы не связывался с Беллами. Роуг оторвет тебе голову. ― Говорю я ему дружелюбным тоном. ― Он оторвет твою голову, твои руки и твои яйца, если уж на то пошло.

– Все в порядке, ― говорит он, и лучше бы это было концом его гребаного предложения: ― Тайер та, кого я хочу…

Мое левое веко подергивается.

Дважды и едва заметно невооруженным глазом.

Но это только потому, что я напрягаю каждую мышцу своего тела, чтобы не реагировать, мое левое веко, по-видимому, единственная мышца, которую я не могу контролировать.

Это единственный внешний признак моей реакции.

– Она чертовски сексуальна и этот цвет волос. ― Он говорит, издавая звук «ммм» как гребаный придурок: ― Она, должно быть, ненормальная.

В своей голове я представляю, как выкалываю ему глаза и скармливаю их ему.

Ломаю ему мозговой ствол, так что он отключается, как мертвая кукла, и больше никогда к ней не приближается.

– Она под запретом.

Феникс бросает на меня взгляд краем глаза, а Девлин удивленно поднимает бровь.

– Ты претендуешь? ― Спрашивает он.

– Я знал, что ему нужно потрахаться. ― Бен добавляет бесполезно: ― Эта тренировка кричала о сексуальном неудовлетворении.

– Нет. ― Я говорю ему небрежно, потому что не хочу, чтобы кто-нибудь принял мой интерес за что-то другое, кроме как ― физическое влечение. Одноразовый секс и ничего больше. Хотя есть довольно существенный барьер, о котором следует помнить, когда речь заходит о ней. ― У нее есть парень.

Он смеется, и мне хочется придушить его, потому что это не похоже на смех человека, который собирается сдаться и поискать что-нибудь другое.

– Еще лучше. Мне нравится погоня. Дай мне шесть месяцев, и я легко избавлюсь от бойфренда и трахну ее.

Его слова начинают раздражать меня, как жужжание мухи над моей головой ночью.

Я так близок к тому, чтобы протянуть руку и раздавить метафорическую муху в кулаке.

Представляя Тайер с ним….

Нет, лучше мне об этом не думать.

– Кто-нибудь хочет принять это пари? ― Шумно спрашивает он в раздевалке.

Парни всегда подшучивают и делают ставки подобным образом. Обычно они охватывают широкий круг, начиная от результатов матчей, скачек и иногда того, кто может трахнуть девушку или парня первым.

Я никогда не участвовал.

Не из каких-либо более высоких моральных соображений, заметьте. Нет, никогда не было достаточно хорошего пари.

Я мог бы выполнять большинство заданий в полусне или, по крайней мере, с закрытыми глазами, это было слишком просто.

Или они просто недостаточно интересны.

Но Девлин опрометчиво поставил Тайер на метафорический стол, и, как я уже сказал, она, по крайней мере, заинтриговала меня.

Я заинтригован, и, кроме того, я не собираюсь позволять двум другим ублюдкам ставить на нее. Потому что, если я не возьмусь за это дело, это сделает кто-нибудь другой.

Они добавят еще один уровень сложности к моей и без того запутанной операции, а поскольку Тайер и так собирается заставить меня платить за каждый ход, я не могу этого допустить.

Пошел он и любой, кто думает, что может встать у меня на пути, когда я решил, что она моя, чтобы поиграть с ней первым.

– Один.

– Что? ― Девлин спрашивает меня, сбитый с толку.

– Я могу сделать это за один.

Он весело смеется, хлопая меня по плечу, словно мы давние друзья. Я бросаю долгий взгляд на его руку, лежащую на моем плече, и он поспешно убирает ее.

– Однажды твое высокомерие приведет тебя к краху, Макли. ― Говорит он со смехом. ― И я надеюсь, что у меня будет место в первом ряду, когда это произойдет. Твоя ставка ― десять тысяч, один месяц на действия. Если ты трахнешь ее в следующем месяце, ты выиграешь деньги. Если нет, то я. И тогда она ― честная добыча. Согласен на это? ― Он спрашивает меня.

Я встаю и подхожу к его протянутой руке.

Под этим углом я возвышаюсь над ним, мое тело затмевает его. Я смотрю на его руку сквозь полуопущенные веки, прежде чем снова посмотреть на него.

– Начинай отсчитывать купюры. Я скоро вернусь за своими деньгами. ― Говорю я ему, прежде чем уйти с Фениксом на буксире.

Этот ублюдок все еще улыбается.

– Что?

– Это было так забавно, как я и надеялся.

Я замираю на месте от его слов.

– Ты это организовал? ― Спрашиваю я его, стоя с одной стороны моей машины, в то время как он стоит с другой.

– Нет, ― отвечает он. ― Хотя я мимоходом упомянул Девлину, насколько Тайер горяча. Похоже, этого было достаточно, чтобы он завелся. ― Он резко улыбается мне, добавляя: ― Напомни мне о Сикстайн еще раз, и в следующий раз я буду гораздо менее снисходителен в своем возмездии.

Я в ярости смотрю на него.

– Ты перешел черту.

Он пожимает плечами, потому что я уверен, что ему искренне насрать.

– Сам найдешь дорогу домой, придурок. ― Говорю я ему, открывая дверь со стороны водителя и садясь внутрь.

Он смеется над этим.

Пошел он нахуй.

Я опускаю стекло со стороны пассажира и наклоняюсь.

– Тебе лучше надеяться, что мне никогда не представится возможность вот так поиздеваться под тобой, потому что я без колебаний использую Сикс в качестве пешки, если это означает, что ты будешь страдать, придурок.

У меня достаточно времени, чтобы увидеть, как улыбка исчезает с его лица, прежде чем я отъезжаю.