Текст книги "Сибирь в сердце японца"

Автор книги: Като Кюдзо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Из окна я увидел, что на одном из деревьев в садике было привязано что-то белое. Как объяснил хозяин дома, это – свиное сало, и привязано оно к веткам для птиц. «Зимой сюда прилетает много птиц, чтобы полакомиться салом. Когда на них смотришь, то душа радуется», – сказал Алексей Павлович. После той поезки я неоднократно бывал и в Новосибирске, и в Москве, и в Хабаровске, и всегда встречался с академиком. И он всегда проявлял ко мне участие. «Не испытываете ли Вы затруднений, не нужна ли Вам помощь?» – спрашивал Алексей Павлович и, если затруднения были, он всегда мне помогал.

В течение 10 лет мы много общались с Алексеем Павловичем Окладниковым. Судьба распорядилась так, что я оказался в Москве, когда Алексей Павлович ушел из жизни. Это случилось в ноябре 1981 года. 20 ноября вместе с директором Этнографического музея Японии доктором Умесао Тадао мы оказались в Музее этнографии Академии наук СССР. Нас удивило, что многие сотрудники были одеты в черное, на рукавах у них были черные повязки. На вопрос о причине траура, мне ответили, что 18 ноября в московской больнице скончался Окладников и нынче в конференц-зале Отделения истории АН СССР состоится гражданская панихида. На ней присутствовали многие очень известные ученые, из Новосибирска приехали некоторые сотрудники Института истории, филологии и философии Сибирского отделения. Выступая с прощальным словом, я рассказал о том, что академик Окладников очень уважал и любил Японию и японцев, что он был первым советским ученым, познакомившим своих коллег с достижениями археологов Японии, что я сам многому научился у этого человека. Наверное от волнения, у меня навернулись слезы и к горлу подступил комок, и я не знал, как мне закончить речь. Ведь в такой ситуации очень трудно подобрать нужные слова.

В мае 1984 года я вместе с японскими археологами Серизава Чосуке и Като Симпей посетил могилу академика Окладникова в Академгородке. Сколько я буду жить на этой земле, столько я буду помнить академика Окладникова!

5 июня 1984 года в 11 часов известный японский археолог Серизава Чосуке, почетный профессор университета Тохоку, Като Симпей, в то время профессор университета Цукуба, а ныне профессор университета Чиба, я и директор Института истории, филологии и философии СО АН СССР профессор Деревянко отправились на поезде из Новосибирска в Барнаул. Советские коллеги проявляли большую заботу о нас. Утром этого дня, благодаря хлопотам сотрудников института, были оформлены наши визы в Усть-Канский район Горно-Алтайской автономной области, взяты билеты, подготовлена теплая одежда для работы в горах Алтая.

Итак, мы отправились в археологическую экспедицию по пещерам Горного Алтая. В этом регионе известны десятки пещер, культурный слой которых датируется палеолитом – периодом металла.

Ночью дождевые облака плотно закрыли небо, стояла тьма, хотя было тепло. На Новосибирском вокзале стояло несколько составов. В одном из них, следовавшем в Ташкент, нам предстояло ехать на Алтай. Уже в 4 часа утра мы прибыли в Барнаул. Было темно, висели темные тучи и дул холодный ветер. На вокзале нас встречали ректор Алтайского университета профессор В. И. Неверов и профессор Ю. Ф. Кирюшин. Отсюда мы поехали в расположенную неподалеку от вокзала гостиницу «Барнаул». Меня поселили в комнате с телевизором и холодильником. Я лег, но несколько раз просыпался из-за шума дождя. Ровно в 6 часов в комнате громко зазвучал советский гимн и начали бить куранты. Это было так неожиданно и громко, что я даже испугался: наверное что-то произошло на площади. Когда же я понял, что это репродуктор, то не сразу смог его выключить. Наверное обитатели соседней комнаты испытали такой же шок.

К половине восьмого погода не улучшилась, хотя кое-где сквозь плотные тучи проглядывало светлое небо. Из окна был хорошо виден город. Примерно в 500 метрах от гостиницы стояли тесно прижавшись друг к другу шестиэтажные дома. Прямо перед окнами рос тополь, в его ветвях копошились шумные воробьи. Температура была плюс 4 градуса.

В 10 часов за нами пришла машина, и мы поехали завтракать. В тот же день состоялась встреча с преподавателями и студентами Алтайского университета. Нам показали экспонаты археологического музея университета. Вечером мы выступили по телевидению в передаче «Японские острова и Сибирь в древние времена». А в 5 часов мы пошли в баню. Там нам оказали поистине горячий прием: было очень жарко, от раскаленных камней, на которые периодически лили пиво, поднимался пар. Березовым веником нас били по спинам и по груди. После мы приняли душ и почувствовали необыкновенную легкость во всем теле. Казалось, что мы избавились от всех болезней.

7 июня на ЯК-40 мы направились в Горно-Алтайск. Через 50 минут наш самолет приземлился. В аэропорту цвела сирень. Местный пейзаж очень напоминал тот, что я видел в Монголии в районе Ольхонки. Повсюду рос дикий лопух.

Вечером мы отправились на машине к Денисовой пещере. Нам предстояло преодолеть 300 километров. Вначале мы ехали по Чуйскому тракту вдоль реки Катунь. Природа вокруг была восхитительная. Пейзаж поражал своим разнообразием. Кое-где во дворах домов белели цветущие яблони.

Первую остановку мы сделали в селе Манжерок, расположенном в красивейшей местности. Говорят, здесь очень любил бывать Окладников. Затем мы проехали источник Аржан-Суу и в Усть-Семе простились с Катунью. С правой стороны показалось Сейминское ущелье. Затем мы проехали деревни Черга, Шебалино и др. Русские здесь в основном занимаются сельским хозяйством, а алтайцы – животноводством.

Преодолев Сейминский перевал, мы оказались е широкой долине. Справа от дороги были видны знаменитые скифские курганы II в. до н. э. На Сейминском перевале растительность стала иной: появилось много хвойных деревьев. Деревянко рассказал нам, что по этому перевалу проходит граница древней культуры кочевников: дальше не встречаются курганы скифского времени.

Двигаясь через перевал Ябаган, мы вышли к деревне Ябаган, но не поехали в Усть-Кан, а повернули направо, в сторону реки Ануй. На вершине Ябаганского перевала на деревьях белело множество лоскутков, которые привязывают местные жители, чтобы умилостивить духов природы. Поддавшись суеверию, мы открыли бутылку и окропили водкой пространство вокруг, а остатки выпили.

С наступлением темноты стало очень холодно. Глубокой ночью мы прибыли к месту раскопок. Здесь нас ждали начальник отрада В. И. Молодин и другие археологи. В лесу около речки Ануй для нас были поставлены палатки. Мы легли в спальные мешки, но вскоре начался дождь, и его барабанная дробь мешала нам заснуть. Кроме того было страшно холодно.

Денисова пещера расположена в долине реки Ануй, в 4 километрах от села Черный Ануй. В 1978 году она была обследована палеонтологом Н. Я. Оводовым, который вместе с костями давно вымерших животных нашел каменные орудия. С 1982 года в пещере ведутся систематические научные исследования.

В 1978 году в глубине пещеры был заложен разведочный щурф, площадью примерно 4x4 метра и глубиной 4 метра. В нем зафиксировано 22 культурных слоя. Возраст самого раннего слоя – около 50 тысяч лет. Пещера находится на 25 метров выше уровня реки, поэтому от нее до Ануя натянули проволоку, по которой спускали к реке ведра с грунтом, и там его промывали. Это делалось для того, чтобы не пропустить мельчайшие каменные орудия и кости, в том числе зубы грызунов. До нас было найдено много каменных орудий и костей животных. В пещере было открыто 8 голоценовых и 14 плейстоценовых горизонтов. В 11-м слое найдены кости ног лебедей и сделанные из них украшения в виде бус. В 9-м слое сохранилась замечательная кварцевая пластина. В июне 1985 года в пещере были обнаружены кости неандертальского человека, а у входа в пещеру раскопаны погребения, оставленные носителями афанасьевской культуры.

Днем 10 июня мы отправились на машине в расположенную поблизости Каменную пещеру. Дорога была очень плохая и перед дорогой наша машина забуксовала. Все вышли и вскоре я заметил, что некоторые из молодых спутников жуют что-то очень похожее на аралию или на сахарный тростник. Как выяснилось, это был ревень. Я тоже попробовал: на вкус ревень оказался кисло-сладким. Около лагеря было много черемухи, белоголов ников, одуванчиков, медуницы, огоньков и других растений. Оказалось, что на Алтае много папоротника.

По пути в Каменную пещеру мы встретили много алтайских деревень, жители которых занимаются животноводством. Мы обратили внимание на то, что в усадьбе находилось как бы две постройки. Первая представляла собой рубленый дом русского типа, а вторая – чадыр – восьмиугольная кухня, или кладовая.

Около жилищ алтайцев не было плодовых деревьев или черемухи. Говорят, что в конусообразном или восьмиугольном здании раньше жили сами алтайцы, а сейчас эти помещения оставлены, но алтайцы их используют как кухни. Люди всегда стараются сохранить свои традиции и вместе с тем понемногу меняют свой жизненный уклад.

Пещера Каменная находилась на высоте 900 метров над уровнем моря. На склонах горы росли береза, лиственница, ива, тянь-шаньская ель, кедр. Неподалеку находилось хозяйство, где разводят оленей, панты которых используют в медицине.

В раскопках пещеры глубиной 3,5 метра участвовали три человека. В самом древнем слое найдены кости грызунов, их возраст составлял 100–200 тыс. лет тому назад. Скалы сложены в основном известняками, их поверхность была покрыта черным жиром, похожим на гудрон. Говорили, что он может воспламеняться.

Утром 11 июня было очень холодно, изо рта даже шел пар. Проехав деревню Усть-Кан – центр района, мы посетили усть-канскую пещеру. По пути нам встретились цыгане, пасшие овец. Удивительно, как цыгане могли забраться в такую глубинку! Усть-канская пещера находится в скале ущелья реки Чарыш, в живописнейшем месте. Исследование пещеры начато в 1954 году С. И. Руденко. Каменные орудия из этих пещер относятся к периоду позднего мустье и верхнему палеолиту.

12 июня мы перевалили через Баганский перевал и оказались в деревне Эло, где под руководством Ю. Ф. Кирюшина производились раскопки курганов афанасьевской культуры.

На площадке перед одной из могил находился красивый круглый камень диаметром 10 метров. В погребении лежало четыре каменные плиты, которые образовывали каменный гроб. В нем находился скелет человека, погребенного в скорченном положении. Неподалеку от этого места расположена стоянка Кара-Бом, известная исследователям своими наскальными рисунками.

Дождь то шел, то прекращался, температура воздуха не поднималась выше нуля. До 2 часов ночи мы грелись у огня. На следующий день нам предстояло отправиться на курганы в Шибе. Далее наш путь лежал в Горно-Алтайск и Новосибирск.

* * *

8 июля 1988 года. Пятница. Пасмурно. Я уже привык к тому, что путь в Советский Союз часто приходится начинать из порта Ниигата. Наверное, я уже более 10 раз вылетал из этого города. Это, действительно, очень удобный аэропорт для поездки в Сибирь и в Среднюю Азию. В Ниигату я прибыл рано утром на поезде из Осаки. Като Симпей и другие ученые из Токио приехали после обеда. Мы были приглашены академиком А. П. Деревянко для участия в раскопках памятников на Амуре и Алтае. Руководителем нашей группы, в которую входили Татибана Ногоро, профессор из университета Беппу, Хата Хироа, специалист из комитета по образованию Хоккайдо, Кадзивара Хироси, старший преподаватель из университета социального обеспечения в Сэндае, и я, был профессор Като Симпей из университета Тиба. Все, за исключением меня, занимались изучением эпохи камня.

Мы вылетели из Ниигаты на ТУ-154. Расстояние до Хабаровска – 1200 километров, длительность полета – 1 час 20 минут. Почти все места были заняты. Море, которое вначале было видно из окна, сверкало, словно зеркало. Вскоре самолет оказался в толще грозовых туч. Через некоторое время в просветах показалось голубое небо. Внизу был виден Амур.

Мы приземлились. По ту сторону контрольной стройки советской таможни мы увидели, махавшего нам рукой, Деревянко. Всегда очень приятно, когда тебя кто-нибудь встречает. Вместе с Деревянко пришли и другие участники экспедиции: археологи Александр Конопацкий и Евгений Лавров, антрополог Татьяна Чикишева и переводчица Ирина Кудрявцева. В 9 часов в специальной комнате ресторана «Интурист» состоялся торжественный ужин. Приятным сюрпризом было то, что на стол была подана тонко нарезанная строганина осетрины, которую добывают в Амуре и называют «калугу». До сих пор я только слышал о ней или читал в книгах.

В вестибюле отеля «Интурист» я неожиданно встретился с директором издательства «Кобунша» Икеда Цунэо. Оказывается мы прилетели на одном самолете. Икеда Цунэо сопровождал японских студентов-бейсболистов из физкультурного института Японии, которые должны были научить своих сверстников из Хабаровского пединститута играть в бейсбол.

Деревянко познакомил нас с планами на завтра. До нашего возвращения в Японию 5 августа нам предстояло совершить экспедиции по Амуру и Алтаю. Вернувшись в свои номера, мы заснули крепким сном.

9 июля, суббота. Дождь. Хабаровск. В половине десятого мы сели на небольшой экспедиционный катер «Ладога», где вместе с Деревянко было еще 11 человек, и отправились вниз по Амуру. Место, где мы сели на катер, находилось как раз у слияния Уссури и Амура. Примерно в половине двенадцатого мы проплыли под мостом Транссибирской железной дороги. Будучи пленным, я несколько раз проезжал по этому мосту на поезде, но проехать под ним случилось впервые. Рядом с этим мостом находится стоянка каменного века Осиповка, открытая М. М. Герасимовым в 1927 году. Со времен интервенции здесь остались окопы японцев. Теперь на этой земле мы участвуем в совместной археологической экспедиции. Я радуюсь миру, тому, что у нас есть общие интересы.

За мостом нашему взору открылись сопки, сплошь покрытые зеленью. Вода в Амуре была коричневая, словно чай. Тут и там виднелось несколько островов. С нижнего течения реки дул сильный ветер. Кое-где попадались белые навигационные знаки, но людей и домов почти не было видно. Через три часа мы оставили с правой стороны поселок Малышево, а слева показалась деревня Сакачи-Алян. Наш лагерь располагался между этими населенными пунктами. Здесь находилась стоянка Сакачи-Алян, которую я давно мечтал увидеть. О петроглифах Сакачи-Аляна говорится и в книге академика Окладникова «Олень Золотые Рога». Вообще об этом памятнике Окладниковым написаны две книги: «Лики древнего Амура» (Новосибирск, 1968) и «Петроглифы Нижнего Амура» (Л., 1971). «Сакачи-Алян» – нанайское слово, которое, возможно, переводится как «кабанья сопка». Эти края обследовались Окладниковым, начиная с 1935 года. Здесь его особенно привлекали загадочные петроглифы. В окрестностях Сакачи-Аляна, вплоть до села Малышева и даже несколько выше его, по Амуру рассеяны десятки огромных базальтовых валунов с древними рисунками, относящимися в основном к эпохе неолита.

В водах Сакачи-Аляна, вдоль его берега, лежат наполовину затопленные черные базальтовые глыбы камня. На поверхности одного из них глубокими желобками выбиты странные чудовища, или, вернее, маски какого-то демонического существа. Иногда они окаймлены глубоко вырезанными линиями. На голове виднеются также резные параллельные треугольники. Вся личина окружена лучистым сиянием нимбов. Неподалеку находится другой камень с выбитым на ней изображением иной по стилю маски, или личины, но без такого пышного обрамления, как на первом валуне. Древний мастер запечатлел лицо яйцевидной правильной формы, с огромными раскосыми глазами, в которых застыли круглые зрачки. Нос широкий и расплывчатый. На щеках и на подбородке виднеются параллельные дуги – это, возможно, как считал Окладников, изображение татуировки.

В стороне на берегу лежит огромная плита, на которой столь же тщательно выбита большая, реалистически очерченная фигура оленя с широкими крутыми рогами. На туловище его виднеются спиральные завитки. Рисунки сохранились и на скале поблизости. На одном из них змея, ее изображение выполнено в виде широкого зигзага, заполненного внутри тончайшей резной сеткой. Как утверждают нанайцы, эти гигантская змея и дракон Мудур – непременные персонажи нанайских мистерий. Алексей Павлович Окладников говорил, что древнее население Дальнего Востока коренным образом отличалось от своих соседей в Сибири и Монголии по характеру экономики и по образу жизни. Основу хозяйственной жизни сибирских и монгольских племен составляла охота, которую лишь дополняло рыболовство, источником существования жителей Дальнего Востока служило рыболовство. Отличия, о которых говорил Окладников, хорошо прослеживаются в орнаментах. Неолитические орнаменты населения лесного Прибайкалья, Якутии и Забайкалья имеют строго выраженный прямолинейно-геометрический характер. Кривая линия им чужда. Орнамент неолитических племен Амура выделяется своей криволинейностью, преобладанием спиралей и плетенки. Контраст между традиционным искусством населения Восточной Сибири и Дальнего Востока прослеживается до современности. Как и тысячи лет тому назад, сейчас на Амуре соприкасаются два особых мира с резко отличными художественными традициями – мир восточно-сибирских охотничьих племен и мир амурских рыболовов.

Выдающийся синолог и исследователь культур Дальнего Востока Бертольд Лауфер в начале XX века выпустил каталог. На одной из его таблиц изображена сложная орнаментальная композиция из двойных спиралевидных линий и дуг. В нижней ее части отчетливо просматривается так хорошо знакомая нам обезьяновидная личина с широкой и округлой верхней частью, внутри которой двойной спиралью обведены такие же, как на петроглифах, огромные глаза. Ниже обозначены широкие обезьяньи ноздри, а еще ниже – широкий подбородок. По бокам этой морды торчат широкие уши, тоже переданные в виде спиралей. Особенно интересно, что над головой возвышаются, как два луча, два отростка.

Окладников указывал на сходство в традиционном искусстве населения нижнего Приамурья и южной части Океании. Ярким подтверждением своего наблюдения он считал, например, подобие масок, изображенных на скалах Сакачи-Аляна и созданных народом Океании.

В пользу этой идеи свидетельствуют легенды населения столь далеких регионов. Так, согласно нанайским преданиям, в древние времена на небе было три солнца, из-за которых стояла такая жара, что камни плавились, как воск, и на них можно было рисовать пальцем. Нарисованные полубогами изображения сохранились и до наших дней. Жара стояла до тех пор, пока первый шаман не догадался, что нужно убить два лишних солнца. После того, как он застрелил из лука два крайних солнца, осталось одно, среднее, и жить стало намного лучше, народ стал размножаться.

От Окладникова мне приходилось слышать и о сходстве культур Сакачи-Аляна и дзёмон в Японии. Как бы то ни было, я считаю, что наскальные рисунки Сакачи-Аляна должны быть рассмотрены с различных точек зрения, и поэтому хотел бы предложить устроить на месте поселения международный симпозиум по данной проблеме.

На берегах в окрестностях Сакачи-Аляна всегда было много комаров и мошек. В июле этого года жара достигала 37 градусов, от чего мошек стало в несколько раз больше, чем обычно. Одна из разновидностей мошек – мокрец – отличается особой кровожадностью. Коварство этого маленького мучителя мне было знакомо еще по лагерной жизни. Помню, у товарищей, которых искусал мокрец, сильно распухало все лицо. И даже, если мы надевали на себя сетку, которую комары не могли прокусить, то мокрец пробирался и делал свое черное дело.

В 1988 году уровень воды в Амуре немного опустился, и стали видны рисунки на скалах, находившихся под водой. Поверхность некоторых из них была повреждена, словно по ней прошелся огонь. Жаль, что эти ценные памятники культуры постепенно разрушаются, но тут, очевидно, ничего не поделаешь. Конечно, поместив эти камни в музей, можно продлить их жизнь, но в таком случае рисунки потеряют свое очарование, поскольку именно фон самой природы придает замечательным узорам, фигурам оленей и маскам чарующую привлекательную силу. В этом-то и состоит их уникальность.

Особенно впечатляет Амур при закате и восходе солнца. Примерно в половине десятого солнце садится. И с ним исчезает мошкара, тогда на работу выходят комары. Вечером появляется очень много людей с удочками. Нанайская молодежь из Сакачи-Аляна обычно ловит рыбу на моторках. В этих местах с древних времен река изобилует рыбой.

10 июля, воскресенье. Сакачи-Алян. Ясно. Мы встаем с постели в половине седьмого. Вместе с восходом солнца появляются мошки. Мы живем в палатках и питаемся три раза в день. Неподалеку находится памятник Гася, раскопки которого ведут под руководством доктора исторических наук В. Е. Медведева сотрудники Института истории, филологии и философии Сибирского отделения АН СССР. Стоянка Гася расположена на отвесном берегу Сакачи-Аляна, в месте расположения наскальных изображений. С 1975 года, когда здесь начались раскопки, обнаружено много предметов, принадлежавших к различных эпохам – от каменного века и до средневековья. Среди находок большой интерес представляет керамика: она считается самой древней в Азии и может быть датирована 12 тыс. лет до н. э. Мы тоже приняли участие в раскопках, нашли грузила и керамические обломки, на некоторых из них сохранились изображения человеческого лица.

В лесу, недалеко от стоянки, рос маньчжурский орех. Говорят, что в этих местах до начала нынешнего века были поселения китайцев.

Однажды в лагерь, где мы жили, приехал руководитель Хабаровского отделения агентства печати «Новости» Е. И. Бугаенко вместе с двумя сыновьями. Старший сын, Сергей, хорошо говорил по-японски и неплохо знал современную Японию. Молодые люди в Советском Союзе более образованны, более серьезны, чем их японские сверстники, но это мое личное мнение.

Примерно в три часа дня из соседней деревни к нам пришла танцевальная группа из 30 нанайских девушек. Видимо, дело не обошлось без Бугаенко. Девушки пели и танцевали в такт ударам в шаманский бубен. Зрелище было впечатляющим, тем более, что танцы исполнялись на фоне наскальных рисунков. Перед представлением я попросил одну пожилую женщину, пришедшую с танцовщицами, показать, как следует сдирать с рыбы кожу для того, чтобы сделать из нее одежду. Женщина согласилась, и, когда младший сын Бугаенко выловил огромного сома, она стукнула рыбу по голове и отрезала ей голову. Затем нанайка вынула внутренности с зеленой икрой и, взяв специальный нож из кости оленя, очень умело приступила к обдиранию рыбьей кожи. Сняв таким образом кожу примерно с половины туловища, она очень умело взяла и сильно потянула «чулок». Обнажилось очень чистое мясо со слегка зеленоватым оттенком. Раньше из кожи сома делали специальные перчатки для рыбаков. Примерно сутки их сушили, затем полдня били, чтоб они стали мягкими. При этом на деревянную подставку, которая по-нанайски называется «укусу», клали рыбью кожу и отбивали деревянным молотком – «дир».

В деревнях Малышево и Сакачи-Алян нанайцы живут вместе с русскими. Население Малышево занимается в основном речными перевозками, а жители Сакачи-Алян изготавливают изделия традиционной культуры и приспособления для рыболовства.

Небо на западе окрашивается в красный цвет, волны тихо бьются о песчаный берег. У костра, разложенного для того, чтобы отгонять мошек, собираются люди и беседуют на самые разные темы. Костер всегда объединяет людей и способствует проявлению их чувств.

11 июля. Понедельник. Сакачи-Алян. Светло, но слегка пасмурно. Сквозь тучи пробиваются лучи утреннего солнца.

Умываясь, я подумал, что вода в Амуре очень теплая и можно будет искупаться. Однако она оказалась холоднее, чем показалось в первый момент. Я быстро выскочил на берег, а многие, в том числе и Деревянко, купались очень долго. Как это не печально, но приходится признаваться, что все дело в возрасте.

На семь часов был намечен отъезд. Всегда приятно встречаться и очень грустно прощаться. Наше судно отчалило, и провожающие еще долго махали рукой. Путь наш лежал в Хабаровск. Вместе с нами отправился и Медведев, ему необходимо было пополнить запасы продуктов для экспедиции. Когда мы оглянулись, то Сакачи-Алян уже не казался нам таким чужим и загадочным, каким он представлялся нам до знакомства.

На катере Деревянко и Медведев читали нам лекции по сибирской археологии. Лекция Деревянко сводилась к следующему: наша земля продолжает хранить величайшее количество фактов о далеком прошлом человечества, поэтому новые раскопки приносят все новые и новые открытия, анализ которых и сопоставление с уже накопленным фактическим материалом зачастую приводят к ломке существующих представлений и появлению новых идей и теорий. Невольно напрашивается, хотя и тривиальное, но точное сравнение наших знаний о прошлом человечества с айсбергом. Ученым предстоит в будущем сделать гораздо больше, чем было сделано до настоящего времени. За последние несколько десятков лет было сделано много удивительных открытий, касающихся истории Сибири. Без преувеличения можно сказать, что этот огромный и удивительный край – настоящее и будущее страны. Сибирь богата не только природными ресурсами, но и духовными ценностями, накопленными более чем 30 коренными народами, которые говорят на языках тюркской, тунгусо-маньчжурской, монгольской, самодийской, угорской, а также палеоазиатской групп. Все они имеют яркую историю, удивительное по разнообразию культурное наследие, которое корнями уходит в глубочайшее прошлое. Это ли не сокровища?!

Все это стало известно благодаря неустанному труду археологов, занимающихся изучением необычного архива, хранящегося в сибирской земле. Сегодня сибирская археология на подъеме. Работы многих поколений исследователей заложили прочные основы для развития местных кадров археологов. Если до 60-х годов в Сибири трудились в основном специалисты, прибывшие из европейской части страны, то в настоящее время научные и учебные заведения Новосибирска, Владивостока, Кемерова, Иркутска, Якутска, Улан-Удэ, Омска, Томска, Барнаула и других краевых и областных центров укомплектованы воспитанниками сибирских вузов. На местах сложились дружные коллективы, создаются свои школы. В этом обширном крае еще много мест, где не побывали специалисты. И даже районы интенсивного изучения хранят удивительные тайны прошлого, и неустанный поиск дает свои результаты.

Многие проблемы, над которыми сегодня работают археологи, имеют не только региональное, но и важное международное значение. Одна из них касается первоначального заселения человеком Сибири. Еще совсем недавно, 20–30 лет назад, считалось, что первый человек, который разжег свои костры в Сибири, по облику близок современным людям, а начался процесс заселения 20–25 тысяч лет тому назад. Открытие древних палеолитических комплексов на Алтае, в Приангарье, Якутии, на юге Дальнего Востока позволяет говорить о том, что этот процесс начался намного раньше.

Специалистам предстоит еще многое прояснить. В поисках ответов важно привлечь знания не только археологов, но и палеоантропологов, палеогеографов, представителей других наук. Лишь комплексные исследования дадут возможность воссоздать в полном объме экологические условия того времени, наметить направления миграции человека эпохи нижнего палеолита. Разработка этой проблемы только начинается.

Я попросил Медведева рассказать о сходстве и различии между мохэской и чжурчжэньской культурами. Говоря об общности, он отметил, что носители обеих культур были оседлыми и занимались скотоводством, в основном коневодством. Близкими у мохэсцев и чжурч-жэней были и некоторые погребальные обряды. Погребение совершалось по обряду трупоположения, с ориентацией на запад или северо-запад. Делали и вторичные захоронения. Вместе с тем вторичные погребения у мохэ выявлены в большей части могил, а у чжурчжэней их немного. На ранних этапах развития обеих культур существовали общие традиции изготовления лепных сосудов. Местным, амурским видом украшений считаются кольчатые серьги с нефритовой подвеской. Однако материалы VII–VIII веков позволяют проследить значительные различия между названными культурами. В жилищах носителей мохэской культуры не найдены каны (печи), характерные для жилищ. В памятниках мохэ отсутствуют многие виды изделий, часто встречающиеся в чжурчжэньских памятниках: рыболовные крючки и глиняные грузила, топоры, пилки, скобели, напильники и другое. В мохэских погребениях сохранилось довольно много скоб и гвоздей от гробов, в то время как в чжурч-жэньских их совсем нет» Черт различий достаточно много. Очевидно, мохэ находились под сильным влиянием тюркской культуры, а чжурчжэни продолжали традиции местной культуры польце.

В Хабаровск мы прибыли после обеда. На пляжах Амура было много загорающих. До обеда, который был назначен на четыре часа, мы посетили краеведческий музей. Его директор, обаятельная Анна Пономарева, показала нам интересную этнографическую коллекцию, рассказала о фауне края. В Сакачи-Аляне мы ели много рыбы, поэтому нам особенно интересен был рассказ Пономаревой о рыбах Амура, которых здесь насчитывается около 103 видов.

На берегу Амура в месте, которое местные жители называют крепостью, находилось кафе, где нас угостили мороженым. Идя в кафе, мы услышали песню «Паромщик», которую пела Алла Пугачева. Значения слов мы не поняли но песня нам очень понравилась.

Мы посетили Хабаровский государственный педагогический институт, где нас принял ректор Валентин Викторович Романов. Он рассказал, что по договоренности с американскими университетами у них налажен обмен студентами. В 1988 году за границу должны были поехать 5 воспитанников этого института, а на будущий год – уже 10. С 1989 года планируется посылать студентов в институты Северной Кореи. Ректор также рассказал о планах обучения будущих педагогов китайскому языку.

Аспирант А. П. Деревянко В. Н. Копытко показал находки из погребений чжурчжэней, раскопанных недалеко от Сакачи-Аляна. Я обратил внимание на то, что некоторые крышки сосудов сделаны по типу бронзовых зеркал. Возможно, именно в этом качестве их клали в могилу.

В 4 часа мы были в кооперативном корейском кафе. На стенах висели большие панно с нарисованными соснами, журавлями и бамбуковыми стеблями. Кое-где были развешаны рисунки с изображением рыб и цветов персиков. Клиентов приветствовали по-русски, по-китайски и по-корейски. В меню был холодный чай с медом, морская капуста, которую нужно было поливать маслом, салат из картошки, кимчи, папоротник, поджаренный на кунжутном масле, суп из морской капусты, жареное мясо, китайский творог, пельмени, рис и т. д. Это было очень вкусно!