Текст книги "Через Великий лес (СИ)"

Автор книги: Катерина Камышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 8. Хиллодор

[Свободные земли: Ваар, Западные Берега. Великий лес. Год 486 века Исхода, месяц Туманов.]<О зеленоволосых>: В те годы как раз собрались люди, чтобы пойти на юг от Элирдер и найти там хорошие земли, и в них поселиться. Всего набралось их сто сорок человек. Приходит тут Кан Лик и говорит, что тоже пойдёт с ними, а с ним жена его Огьяр и старуха-мать. А его прозвали так потому, что он умел заклинать мечи и копья, и всякий инструмент, всё, что сделано из железа, и заговаривать раны. Его берут с радостью.Отправляются те люди в путь. Они идут на юг много дней и дивятся, почему никакой лесной зверь их не трогает и не страшится. Потом узнали, что было так потому, что они шли Хиллодорским лесом, в котором кровь не проливается. В том лесу живут зеленоволосые – древопоклонники, нравом мягкие и незлобивые. Рассказывают о них, что они не строят домов и не принимают никакой пищи, кроме родниковой воды. Среди них запрещено рубить деревья, охотиться или чинить между собою вражду, и потому живут они со всеми в мире и кровопролития не приемлют.Теперь скажем о тех людях, которые шли на юг, что они вышли на красные болота, а всем известно, что на таких болотах можно добывать железо. Там приглянулась им маленькая долина, и они решили там поселиться. Каждый поставил себе дом, где хотел, а вокруг домов крепкую изгородь, а ещё большую кузницу. С тех пор они стали брать на болотах руду и добывать из неё железо, а из железа ковать доброе оружие и иные вещи. Среди них было много умелых кузнецов. Свою деревню они называли Эйнатар-Тавка.Век ИсходаХроника Фир-энм-Хайта

У Ская закружилась голова.

Я сбился с дороги посреди Великого леса. Да его же за всё лето не обойдёшь! И в нём полно зверей, и… кто знает, сколько тут ещё Тварей Тишины свило себе гнездо, и сколько всякой нечестивой нежити... и кто теперь велит колдовским деревьям расступиться, когда Колдуна нет?!

Скай заставил себя остановиться. Он зажмурился и сжал в кулаке висящий на шее камень. Если только это правда, что он приносит удачу…

– А ну прекрати, – сказал он вслух. – Прекрати трепыхаться, сам виноват. Думай.

Он сел под дерево и прислонился затылком к шершавому стволу. Камень слабо пульсировал теплом. В чаще выводила трель незнакомая птица. Солнечный свет прошивал лиственный полог, и воздух под деревьями был наполнен золотисто-зелёным мерцанием, как чаша вином.

Пока что всё хорошо. Никакой большой опасности нет. Ещё бы мне вспомнить, в какую я тогда сторону побежал, когда этот…

Ему мельком вспомнились чёрные глазницы мертвеца и полусгнивший пёс, и он с остервенением помотал головой, будто надеялся вытрясти эти воспоминания.

Пока светло, и опасности нет, и не так уж далеко я убежал. Просто нужно идти всё время на запад – рано или поздно выйду к Лайярину. Там проходит большая дорога и всюду люди живут, не заплутаешь.

Но на самом деле его решимость едва теплилась. Как находить дорогу в таком густом лесу, его никто никогда не учил. Он мог не хуже всякого другого в городе сказать, будет ли буря, по полёту птиц, и в звёздную ночь ему не составило бы труда понять, в какой стороне дом. Но Лес с его колдунами и зеленоволосыми в Фир-энм-Хайте лишним словом не поминали. Скай был всецело согласен: что же тут хорошего? Одни деревья нескончаемые… и ещё мертвецы, но об этом думать не надо.

Скай обошёл кругом поляну, разглядывая каждый куст, но ничто не подсказывало ему, где запад и где восток. Он попробовал влезть на дерево, потом ещё на одно, но стволы были слишком широкие, чтобы ухватиться как следует, и прямые как мачты, и ветви виднелись на недосягаемой высоте. Скай не добился ничего, кроме отшибленного копчика и нескольких сорванных ногтей.

Он старался не отчаиваться, но выходило плохо. Безрадостно пожевал рыбы, а пить, встряхнув тощий бурдюк, совсем не стал. Чтобы хоть чем-нибудь себя занять, пока не перестанут дрожать ноги, он срезал длинный стебель дудника и стал проделывать в нём отверстия. Он старался делать всё так, как показывал Вайсмор, и мычал себе под нос песенку о трусливой рыбе.

Когда Скай наконец взял себя в руки, солнечный свет порыжел: день клонился к вечеру. Зато теперь было проще понять, где запад. Скай затолкал в сумку свирель и бесполезный рваный сапог и устремился в путь.

Но прилив воодушевления быстро прошёл: обмотки на босой ноге измочалились в два счёта и цеплялись за всё подряд, корни впивались в ступню, и Скай теперь с нежностью вспоминал старую нархантскую дорогу, которую ещё недавно так ненавидел.

Этим вечером он долго возился с костром – так дрожали руки. Он не мог проглотить ни куска и никакого тепла от огня не чувствовал. Воспоминания тлели у него перед глазами ярче любого костра: мертвец, разлагающийся пёс, трубы ревут над разрушенной крепостью – или у него в ушах?

Скай поймал себя на том, что вслушивается и вслушивается в ночную тишину, ожидая, что вот-вот за спиной раздадутся шаги и…

Скай застонал. Ну зачем, зачем я об этом подумал? «За спиной»… теперь стало ещё страшнее…

Нужно просто смотреть на огонь. Буду сидеть и смотреть на него, глаз не спущу…

Но его ждало испытание посерьёзнее: гроза. Дождь хлынул сразу с такой силой, точно с небес опрокинули великанскую лохань с водой. Все звуки потонули в рёве, гуле, вое грозового ветра в ветвях. Костерок залило, и Скай очутился посреди чудовищной грохочущей темноты. Ему казалось, что его окружили со всех сторон, отовсюду к нему тянутся ледяные костлявые пальцы. Вот-вот они вцепятся ему в плечо, и из мрака родится, освещённое гнилушечным светом, истлевшее лицо.

Скай на ощупь забился в углубление между древесными корнями, крепко обняв свою сумку, чтобы всё её содержимое не промокло насквозь и истово шепча молитвы Имлору. Дождь молотил по окоченевшей спине, и единственным источником тепла был камень под сартой.

* * *

Следующий день начался для Ская скверно. Стояла промозглая сырость, ноги скользили по мокрой траве, с веток не переставало капать. Найти сухое место для костра он даже и не пытался, так и плёлся в холодной сырой одежде. Завтракал он подмоченной рыбой, и от этого в желудке было так же холодно, как снаружи.

К вечеру он вывозился в грязи с головы до ног и страшно измучился. Выбрал место, где грязь поменьше хлюпала, принёс из-под деревьев самые сухие ветки, какие смог найти, и до темноты промучился с костром. Когда чахлое пламя наконец занялось, он воткнул с двух сторон по длинной палке, повесил на них обе сарты и штаны, а сам, передёргиваясь, завернулся в плащ. Плащ был мокр насквозь и гнусен, но Скай придвинулся вплотную к костру и почувствовал хоть какое-то тепло.

Он так вымотался, что даже темнота его не пугала. А может, его просто успокаивал вид Звезды: оставшись без сарты, Скай то и дело принимался её разглядывать. Камень был чистейшей голубизны и едва заметно пульсировал. Хотя, конечно, это могло и показаться – может, это всего лишь его собственная кровь в пальцах.

Потом он взялся за свою незаконченную свирель и как раз вырезал последнее отверстие, когда раздалось громкое карканье и большая птица опустилась с высоты рядом с ним.

Круглый глаз уставился на Ская вопрошающе.

– Лерре! – выдохнул тот с облегчением. – У меня чуть сердце не остановилось!

Ворон презрительно каркнул и принялся чистить перья.

– Будь Колдун здесь, он бы твой язык разобрал, – вздохнул Скай. – Ты уже знаешь, что случилось? Ты был в Сокрытой Гавани? Видел его? А Белую Госпожу? Как ты вообще меня нашёл посреди этого леса?

Но ворон только повернулся к нему хвостом, и Скаю пришлось удовольствоваться этим. Да ему, по большому счёту, было и всё равно – он просто был рад, что не один.

* * *

Скай проснулся утром, продрогший до костей. Костерок давно погас, всё вокруг заволокло туманом, белым, как молоко, и звуки вязли в нём, причудливо искажаясь.

– Лерре? – позвал Скай, но ворон не откликнулся.

Он торопливо натянул одежду – холодную, пропахшую дымом и всё ещё сырую. Попрыгал вокруг кострища, размахивая руками, чтобы немного согреться. Съел половину последней рыбины и отправился дальше полуголодный и очень мрачный. Он хорошо помнил карты и знал, что при самой большой удаче до реки на западе не меньше десяти поприщ, а то и все пятнадцать. А полрыбины на десять дней не растянешь.

Тем временем стало очень тепло, далеко вверху замелькало голубое небо. Страхи Ская проходили, будто вместе с туманом растворялись в воздухе. Лес вокруг был насквозь прошит солнечным светом, и мокрая трава сверкала, как усыпанная драгоценными камнями. Деревья вокруг стояли невероятно огромные, необхватные, выше корабельных мачт, укутанные мхом, будто мантиями. На разные голоса заливались птицы, кто-то шуршал в траве, блестящие глаза следили за Скаем из зарослей малины.

Вечером снова прилетел Лерре.

– А сегодня ты по каким важным делам летал? – весело спросил его Скай. Он сидел под деревом у костра и ножом подправлял отверстия в своей свирели. Она, конечно, была сделана не как следует и звучала довольно скверно, но, за неимением лучшего, Скай был и этому рад.

Он не торопясь доел свою последнюю рыбу и был очень голоден, но всё равно впервые с того дня, как он покинул Вечную Гавань, ему было так спокойно. Ничто его не трогало – ни страхи, ни пустые надежды, и вспоминать ни о чём не хотелось. Мирные звуки вокруг звучали почти как монотонный прибой: что-то затрещало в чаще, щёлкнуло, прошелестело, Лерре с парчовым шорохом расправил крылья. Может, к Лесу просто привыкнуть нужно, с дремотой подумал Скай. Может, если к нему привыкнешь, будешь чувствовать себя в безопасности, так же, как за толстыми городскими стенами.

* * *

Следующий день тоже выдался солнечный. Трава мягко пружинила под ногами, и идти было легко. Единственным неприятным ощущением был голод, но и он Ская не очень-то беспокоил. Его вообще ничто не беспокоило, даже закончившаяся вода.

Ни воды, ни еды, ни дороги. И уже полдня ни одного ручейка. Совсем нехорошо. Долго я так не пройду, безразлично думал Скай, переставляя ноги. Без еды быстро ослабну.

Ещё только перевалило за полдень, а он уже так устал, что даже ноги заплетались. В конце концов пришлось сбросить сумку и усесться под дерево передохнуть. Ну и подумаешь, подумал он, посижу немного… потом пойду опять.

Скаю казалось, что дремотное спокойствие наполняет лес до краёв, будто чашу. Он достал свою свирель и попробовал наиграть ту мелодию, которую услышал от Белой Госпожи, но у него ничего не вышло.

И тут он заметил между деревьями женщину. Она была очень высокая и тонкая. Босиком, в длинном платье из некрашеной ткани, без пояса или вышивки – но при этом ничем не походила ни на нищенку, ни на жрицу. Она стояла не шевелясь в тени и внимательно смотрела на Ская.

Он опустил свирель, и женщина улыбнулась.

– Не бойся.

– Я не боюсь.

Она кивнула, словно и не ожидала другого ответа.

– Мы в Хиллодоре. Страх сюда не заходит.

– Что такое Хиллодор?

Она снова улыбнулась.

– Если хочешь, ступай со мной.

– Вообще-то мне нужно на запад, – Скай без уверенности указал рукой, – к ручью. Может, ты знаешь дорогу, госпожа?

– Если хочешь, – повторила она, – ступай со мной, – и с этими словами пошла прочь.

Скай помедлил, но недолго. Сунул свирель в сумку, сумку забросил за плечо и зашагал следом за женщиной.

Она молчала и не смотрела на него, и ему тоже не хотелось ничего говорить. Он мог бы задать сотню вопросов, но ему слишком нравилась здешняя тишина, и неведомые тонкие запахи, и медный – уже предзакатный? долго же он сидел – свет. Он бы хоть целую вечность шёл так, ни о чём не заботясь. Даже мысль о Колдуне не тронула – мелькнула и исчезла, будто в омуте сгинула.

Скай заметил, что и другие диковинные люди показываются между деревьями тут и там. Их было много, и никто не обращал на Ская никакого внимания. Зато он их с преогромным любопытством разглядывал: высокие, узкие фигуры в одинаковых просторных одеждах, медленно ступающие босые ноги, тонкие руки с длинными пальцами, глаза цветом как мёд, а кожа – как древесная кора. Одни стояли недвижно в глубокой задумчивости, другие были веселы и заняты какими-то делами, то и дело кто-нибудь начинал песню, и Скаю казалось, что обрывки слов напоминают Смолкшее Наречие. Волосы у всех были длинные, у некоторых – до самой земли, тёмные, отливающие зеленью.

Так значит, про них всё правда, с ликованием думал Скай. Вот они какие, зеленоволосые. Древопоклонники, которые не чтят ни Имлора, ни Отонира и живут в чаще Великого леса, никому не показываясь. Рассказать бы хронисту Ханагерну, что я видел настоящих зеленоволосых – вот радости-то было бы… Да я бы столько мог ему рассказать! Я за месяц столько всего увидел собственными глазами, о чём бедняга Ханагерн только читал! Хилкеннов, живые деревья, Тварь Тишины, Проклятых, Сокрытую Гавань… А ведь он мечтал об этом куда сильнее меня. Мне-то больше про битвы и королей нравилось…

Женщина, которая вела его, вдруг остановилась.

– Будь здесь гостем и оставайся без страха, – сказала она с улыбкой и ушла.

Скай остался один. В траве между необъятных деревьев было море маленьких белых цветов, похожих на колючие звёздочки. Это от них исходил томительный тонкий аромат.

Скай ничему не удивлялся; всё это походило на сон. Он бросил сумку в траву и лёг сам. В светлом небе между древесных крон показывались первые звёзды. Со всех сторон слышались весёлые голоса, и в дремотном забытье Скаю казалось, что вокруг собрались все его родичи и что в жизни больше никогда не будет никакой печали и горя.

Потом над ним склонилась девочка с тёмным лицом и жёлтыми глазами. Она спросила:

– Почему ты здесь лежишь?

Скай не знал, что ответить. В его голове царила блаженная пустота. Он смотрел на девочку и думал отстранённо, какая чуднАя у неё кожа – красно-коричневая, и насколько она младше Имлат. Потом он сказал:

– У тебя зелёные волосы.

– А у тебя серые, – ответила она, нимало не смутившись.

– Значит, вы и есть зеленоволосые?

– Мы Хиллодор. Это наш дом. Та сказала мне присматривать за тобой. Ты – наш гость, – деловито сообщила девочка и исчезла из поля зрения. – Та сказала, светлокожие чувствуют себя одинокими. Много тревожатся, не как мы. Та сказала, светлокожие приходят в Хиллодор, когда устают тревожиться. Поэтому нам нужно быть внимательными к ним.

Она так коверкала слова, что Скай с трудом её понимал.

Перед его глазами опять было небо, и он полежал немного, глядя на звёзды и думая обо всём, что она сейчас сказала.

– Значит, сюда и раньше приходили такие люди, как я?

– Да. До того, как я отделилась. Очень давно. Их только слушающие помнят. Они помнят много вещей.

Одна звезда задрожала и погасла.

– И где те люди теперь?

– Их взяла Ирконхер.

Скай нахмурился, напрягая память.

– Кто это?

– Земляная Мать, – почтительно ответила девочка. – У неё жизнь, все соки земли. Она живёт у корней мира, в своих чертогах, очень глубоко, спит.

– Она – ваш бог?

– Мы Хиллодор, – последовал непонятный ответ. – Мы стережём колодцы.

Скаю почудилось в этих словах что-то сокрытое, необъятное – непомерное для его жалкого умишка. Вот хронист – тот бы наверняка сразу понял, о чём это она тут толкует, подумал Скай с возрастающей тоской.

Он сел и увидел, что девочка взяла его сумку и вытаскивает оттуда всё подряд, разглядывая с любопытством.

Скай так устал, что даже не разозлился. Немного понаблюдал за ней, а затем спросил:

– Как тебя зовут?

Девочка в недоумении поглядела на него.

– Ты же не колдун. Начто тебе моё имя?

В Фир-энм-Хайте не назваться было бы грубой выходкой, но здесь – кто его знает, может, здесь всё наоборот?

Он предпринял ещё одну попытку:

– Сколько тебе зим?

– В Хиллодоре зим не бывает.

Скай с силой провёл руками по лицу. Он чувствовал себя измученным и непроходимо тупым.

– Я устал, – сказал он жалобно. – Очень устал и хочу есть.

– Чаша будет после заката. Уже скоро.

– Чаша?

– Да. Та тебя проводит.

Девочка отложила точильный камень, взяла в руки свирель и осмотрела со всех сторон, точно какую-то небывалую редкость.

В следующее мгновение – со стремительностью молнии – её лицо исказилось от горя и ярости. Она вскочила с пронзительным возгласом, от которого у Ская сердце похолодело, и отшвырнула свирель прочь, как дохлого зверька.

Скай застыл в растерянности, не понимая, что произошло. Только что всё было в порядке и они разговаривали как друзья – а теперь она смотрела на него с ненавистью и выкрикивала что-то на своём языке, и казалось, всё вокруг замолкло, и от любого движения или звука мир готов расколоться на куски.

Но тут прозвучал мягкий голос:

– Тише.

Женщина, встретившая его в лесу, подошла к девочке и заговорила с ней.

Та ничего не ответила. Судорожно вытерла руки о платье, метнула в Ская горящий взгляд и убежала.

– Что случилось? – спросил он, поспешно поднимаясь на ноги. – Что с ней, почему она… Я же ничего не сделал, чтобы оскорбить её, даю тебе слово, госпожа, у меня и в мыслях не было…

– Я знаю. Это не твоя вина, что ваши обычаи отличаются от наших. Когда она станет прилежнее слушать, тоже это поймёт.

Женщина тяжело вздохнула и наклонилась за брошенной в траву свирелью. Она не кричала и не плакала, но Скай почувствовал, что свирель вызывает в ней не меньшее горе и отвращение.

– Ты должен услышать: для нас это – страшное святотатство, – сказала она очень тихо, возвращая свирель Скаю.

– Святотатство? – повторил он беспомощно.

– Мы – Хиллодор. Мы никогда не проливаем кровь, будь она красной или любого другого цвета.

– Кровь? Но в ней же нет никакой… Это же просто дудник, – попытался возразить Скай. – Он внутри пустой, он больше ни на что не годится…

– Он годится на то, чтобы жить и умереть. Как ты и я. Хиллодор смотрят на вещи иначе, чем льющие кровь. Деревья, травы и мхи не менее драгоценны, чем звери и люди. Все они – создания Ирконхер, и всех она любит равно. Ей больно, когда живое страдает.

Скай посмотрел на свирель в своих руках и попытался представить, на что похоже это страшное святотатство. Что бы я почувствовал, если бы это была чья-нибудь окровавленная рука? Отшвырнул бы её прочь? Как та девочка…

Но он видел высохший полый стебель со старательно вырезанными отверстиями, и больше ничего.

– Нельзя жить, не проливая крови, – проворчал Скай с горькой смесью раскаяния и досады. – Особенно если деревья… Из чего же тогда строить дома? Чем печи топить зимой?

– В Хиллодоре зим не бывает. А дома только мешали бы слушать.

– Но вы ведь носите одежду, как мы. Из чего вы делаете полотно?

– На это годится шерсть. Ради неё проливать кровь не требуется.

– Но что-то же вы едите, – упёрся Скай.

– Ирконхер питает нас своим молоком.

При слове «молоко» его желудок предательски заурчал, и продолжать спор стало неловко.

Зеленоволосая слегка улыбнулась.

– Как раз подходит время Чаши. Если ты голоден, ступай за мной.

И она зашагала прочь, не дожидаясь ответа, а Скай убрал свирель поглубже в сумку и заторопился следом.

Спустились сумерки. Светлые одежды зеленоволосых казались пятнами лунного света между деревьев. Они ступали бесшумно, и Скай не сразу заметил, как их много вокруг. Дети, резвые, как щенята, медлительные старики на негнущихся ногах – все шли в одно место, побросав свои дела, будто услышали приказ. Песни смолкли, но лица светились радостным ожиданием, таким ощутимым, что у Ская самого трепетало сердце. Он шёл вместе со всеми, словно в храм, причастный к праздничному таинству.

Есть ли у зеленоволосых храмы?..

Несколько совсем древних стариков остались стоять без движения. Все проходили мимо, и никто их не окликал. Скай разглядывал их в смущении: кожа грубая и морщинистая, как древесная кора, бороды похожи на сплетение тоненьких веточек. Он хотел спросить, всё ли с ними в порядке, но тут его провожатая взяла его за руку.

Они вышли на большую прогалину – больше базарной площади в Фир-энм-Хайте. В центре её было углубление, похожее на пересохшее озерцо. Зеленоволосые собирались вокруг и рассаживались прямо на траве, очень близко друг к другу. Женщина, которая вела Ская, села, и ему с неловкостью пришлось сделать то же.

Какое-то время прошло в безмолвном ожидании. Скай раздумывал, не спросить ли тихонько, чего все ждут, когда по рядам зеленоволосых прокатился, как волна по траве, радостный трепет. Скай посмотрел между плеч и голов и увидел, к своему изумлению, как в озерце прямо из земли выступает вода. Она была совершенно прозрачной, золотистой, как мёд, и сверкала, будто в ней горит маленькое солнце.

Раздался смех и радостные голоса. Несколько зеленоволосых погрузили в воду узорчатые каменные чаши и стали передавать их друг другу. Золотистые блики плясали на их лицах и волосах, и светлячки вились над головами, и Скай подумал, что никакие праздничные огни не сравнятся с этим.

Зеленоволосая обернулась к Скаю с широкой улыбкой. Он взял тяжёлую чашу обеими руками и нерешительно сделал глоток. Это было ничем не похоже на колдовское зелье – как вода на вкус, прохладная, свежая, чистейшая вода. Скаю хватило одного глотка, и голод, и жажда прошли, как после сытного обеда.

Скай передал чашу дальше. Аромат цветов усилился к ночи и казался головокружительным. Ская куда-то вели; он был так измотан и сыт, что засыпал на ходу. Наконец он растянулся под могучим деревом, в мягкой траве, на тёплой земле, и воздух тоже был тёплым, как прогретая морская вода. Зеленоволосые, переговариваясь, проходили мимо, журчание их речи накатывало и стихало, подобно приливу, и впервые за много дней Скай безмятежно заснул.

* * *

Первым, что он увидел утром, раскрыв глаза, было насупленное лицо вчерашней девочки.

Скай даже обрадовался. Объясню ей про свирель, подумал он. Что я ни в чём не виноват, и нечего ей было так убиваться из-за пустяка.

Но он не знал, как подступиться к этому непростому разговору, и вместо этого промямлил:

– Так как тебя зовут?

– Не тронь ни одной, – вместо ответа свирепо сказала девочка. – Ни одной травинки, пока ты здесь. Или я тебя ненавижу, живущий-под-крышей.

– Не трону, – с готовностью пообещал Скай и сел в траве. – Даю тебе слово.

Ещё немного девочка сверлила его взглядом, но потом, кажется, сменила гнев на милость. Кивнула важно и снова скрылась из виду.

Скай встал и потянулся. Давно он так хорошо не отдыхал. Утро было солнечное, листья шелестели, как живые, издали долетали голоса. Девочка стояла под деревом, задрав голову, словно прислушиваясь к чему-то. Волосы у неё были на свету почти как трава.

– Что ты делаешь? – с любопытством спросил Скай.

– Слушаю, далеко ли дождь.

– А у вас правда совсем нет домов? Где вы укрываетесь от дождя?

– Зачем от дождя укрываться?

«Чтобы не промокнуть», хотел ответить Скай, но передумал.

Девочка в свою очередь поглядела на него.

– А зачем тебе эта штука на поясе?

– Это? Это меч. Ты разве…

Скай привычно взялся за рукоять, но тревожная мысль заставила его удержать руку: думаешь, у зеленоволосых есть мечи? Если они кровь не проливают… откуда ей знать, что меч – нарочно для этого?

Его бросило в жар.

– Меч – он… ну… для всякой работы… А если вы не делаете свирелей, на чём вы тогда играете? Я вчера слышал игру, когда сюда шёл…

– У нас есть похожее. Только из глины. Хочешь – подожди здесь, я принесу и покажу тебе.

На самом деле Скаю было не очень интересно, но он готов был на что угодно, лишь бы не возвращаться к разговору о мече.

Здешние свирели были пузатые, с отверстиями для пальцев, прохладные и шершавые на ощупь, и звучали они иначе. Скай просидел под деревом большую часть утра, пытаясь освоить этот диковинный инструмент. У него вполне сносно получалось наигрывать простенькие плясовые, но мелодию, услышанную в Сокрытой Гавани от Белой Госпожи, он осилить не мог, сколько ни бился.

Девочка всё это время наблюдала за ним с нижней ветки дерева.

– Ты не так играешь, – заявила она наконец, покачивая ногой.

Глиняная дудочка взвизгнула, и Скай с досадой сжал зубы. Надо же, маленькая такая, а уже умничает!

– Да на этой вашей пищалке такое не сыграть, – проворчал он. – Вот на свирели бы, может…

– Ты просто не умеешь ещё, – перебила девочка с беззастенчивым самодовольством. – Дай мне.

Она по-беличьи ловко соскользнула с дерева, села рядом со Скаем, выхватила дудочку у него из рук, откинула за спину волосы, вздохнула… и – у Ская мурашки поползли по спине – мелодия зазвучала, безошибочно узнаваемая, та самая. Казалось, ещё немного – и раздастся голос Белой Госпожи.

Скай вздрогнул: ему показалось, что из-за деревьев и правда подхватили напев – но тут песня оборвалась. Девочка-зеленоволосая опустила свою глиняную свирель и хмурилась.

Скай против воли вскочил. Ужасное беспокойство накрыло его, будто волной, и в голове заметались тёмные мысли. Надо ведь куда-то спешить…

– Откуда ты знаешь эту песню? Кто тебя научил?

– Слушающие иногда её поют. Они разные песни поют, бывает – очень старые. Эта – очень старая, но мне она не нравится. Непонятная, и от неё большая тоска на сердце. Мне больше другие нравятся, такие, как поют в крепости, – весёлые.

Скай похолодел. Словно бы стылым ветром подуло, и запахло ржавчиной и пылью.

– В какой… крепости?

– Ты сам знаешь, в какой, – ответила девочка сердито. – На берегу, конечно. Ты же сам там был.

– Откуда ты знаешь?

Она громко фыркнула.

– А ты думал, что пришёл в Хиллодор незамеченным? Хиллодор знают обо всех, кто идёт через лес. Ты три поприща, а трава уже донесла до наших деревьев шум твоих шагов, и листья шепчут о тебе.

Она погладила траву, как кошку, поднялась и зашагала куда-то, наигрывая на ходу.

Скай в смятении поспешил за ней.

– Ты бывала в той крепости?

– Да, несколько раз, не очень часто.

Скай помедлил, прежде чем задать следующий вопрос.

– И… ты их видела? Тех… кто…

Лицо девочки омрачилось.

– Они – живущие-под-крышей, но не такие, как вы. И не такие, как Хиллодор. Днём они очень весёлые. Думают, что всё ещё Прежние Времена, песни поют. А ночью – как… ну вот как туман тает, и память к ним возвращается. И так уже много, много смен листьев подряд.

Так вот в чём дело, подумал Скай с раскаянием. Верно, ведь тот воин, которого я повстречал у крепости, был со мной приветлив, помог мне найти дорогу. Он ведь не виноват, что выглядит… мертвецом. А я-то перепугался, как курица. Убежал… ещё вопил по дороге… Хорошая получилась благодарность.

– Ты тоже Слушаешь? – спросила девочка с любопытством, и он вздохнул.

– Нет. Просто думаю.

– А про Хиллодор ты тоже думаешь? Тебе у нас нравится?

– Да, – честно ответил Скай, – очень.

– Ты останешься? Я научу тебя Слушать. И нашим песням. И в крепость можем пойти, если ты хочешь, но это лучше в солнечный день…

Эта мысль была такой радостной, только что-то мешало ему согласиться, он никак не мог понять, что. Какое-то смутное воспоминание, докучливое и болезненное, как старая заноза. Скаю казалось, что он вот-вот поймёт – но тут он наткнулся взглядом на старика. Он стоял совершенно неподвижно. За массой спутанных, как стебельки, длинных волос и бороды, было не разглядеть ни рук, ни ног, даже его одежда позеленела от мха. Но Скай мог разглядеть сморщенное коричневое лицо с закрытыми глазами. Безмятежное? безучастное? Глубоко задумался? спит? Или…

– Почему тот старик не двигается с места? – вполголоса спросил Скай у девочки.

– Так происходит.

Он оглянулся на голос и узнал женщину, которая привела его сюда. Она знаком показала девочке уйти, и объяснила Скаю с улыбкой:

– Все мы стараемся расслышать дыхание Ирконхер-под-Землёй. Чем лучше мы слышим его, тем сильнее наш разум срастается со всем живым, а потом и тело тоже. Ты человек со светлой кожей, всю жизнь проживший под крышей. Нет ничего удивительного, что тебе сложно это понять.

– Вы… превращаетесь в деревья?

– Мы не перестаём быть одним и не начинаем быть другим. Наш облик мало что значит для Ирконхер, это лишь сосуд для живой крови. Наше дыхание сливается с Дыханием Ирконхер, наша кровь становится единой с кровью земли, но мы не перестаём быть Хиллодор.

Холодок пробежал у Ская по спине. Он совсем другими глазами посмотрел на деревья, шелестящие кронами в вышине.

– Так все эти деревья – это ваши предки?

Женщина улыбнулась.

– Я отвечу так, чтобы тебе было понятно. Не все. Но здесь и вокруг Колодцев – многие.

Скай попробовал представить себе, что все его родичи не умерли, а превратились в деревья. И мать, и Вайсмор, и дядя Гхайт…

Но как бы они тогда вернулись к Имлору? И чем бы мы топили печи? И как…

– Ох, теперь я понимаю, почему она заплакала из-за свирели…

– Хочешь остаться здесь?

– Да, только…

Точно уголёк ожёг его под сартой. Скай вскрикнул и вытащил из-под ворота висящую на шнурке Звезду.

Солнечный день вокруг него разом померк, разлетелся трухой. Глупец! в отчаянии подумал Скай. Какой же я болван! Мне-то здесь хорошо – а Колдун как же? Мне ведь нужно в Канойдин, как можно скорее! Я должен торопиться, а не тратить попусту время! Я потерял почти два дня! На два дня дольше Колдуну придётся лежать в доме без двери и очага, в городе из белых камней, как в склепе!

– Мне надо идти. Прости, госпожа, но я должен торопиться.

Он заметался между деревьями в поисках своих вещей. В спешке накинул плащ на плечи, забросил сумку за спину и повернулся к женщине-зеленоволосой. Она следила за ним с любопытством, но не делала попыток ничем помочь.

– Мне нужно к реке, – жалобно сказал Скай. – К ручью. Тут где-то должна быть дорога от крепости, я… сбился с неё в грозу. Но вы ведь знаете тут все тропы, верно? Ты… покажешь, в какой она стороне?

Женщина покачала головой.

– К дороге ты сегодня не выйдешь.

– Почему? Мне не нужно, чтоб провожали, просто скажи, в какую сторону мне идти, госпожа… Пожалуйста! Я очень спешу!

– Мне жаль, – мягко сказала зеленоволосая, – но к дороге ты сегодня не выйдешь.

– Почему? – воскликнул Скай, растерянный и злой. – Что это значит?

– О, в этом нет ничего необычного. Просто все тропы сокрылись перед дождём. Хиллодор никого не впускает и не выпускает. Тебе придётся подождать до утра. Не тревожься, завтра мы проводим тебя коротким путём.

Скай не собирался сдаваться так легко. Он готов был требовать, бесноваться, если придётся – прорубать дорогу мечом… Но он уже заметил, что чувства в этом лесу угасают быстрее, чем взлетающие над костром искры. Гнев угас, и на смену ему пришли усталость и уныние. Ничего не поделаешь с целым лесом сразу. В конце концов, Белая Госпожа велела не торопиться. Сказала, они с Колдуном могут сколько угодно ждать.

– Я вижу, ты огорчён, – с сочувствием сказала зеленоволосая. – Мне жаль, что ты не можешь отдохнуть в Хиллодор дольше. Земляная Мать исцеляет все огорчения.