Текст книги "Страшные тайны"
Автор книги: Касси Эдвардс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Annotation
Действие романа стремительно разворачивается на Далеком Западе США в середине XIX века. Юная Ребекка Вич, отправившаяся на поиски брата, становится пленницей Храброго Орла – вождя индейцев-шайенов.
В сердцах молодых людей вспыхивает страсть, но на пути к истинному счастью стоят страшные тайны…
Кэсси Эдвардс
ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
ГЛАВА 11
ГЛАВА 12
ГЛАВА 13
ГЛАВА 14
ГЛАВА 15
ГЛАВА 16
ГЛАВА 17
ГЛАВА 18
ГЛАВА 19
ГЛАВА 20
ГЛАВА 21
ГЛАВА 22
ГЛАВА 23
ГЛАВА 24
ГЛАВА 25
ГЛАВА 26
ГЛАВА 27
ГЛАВА 28
ГЛАВА 29
ГЛАВА 30
ГЛАВА 31
ГЛАВА 32
ГЛАВА 33
ГЛАВА 34
ГЛАВА 35
ГЛАВА 36
ГЛАВА 37
ГЛАВА 38
notes
1
2
3
4
5
Кэсси Эдвардс
Страшные тайны
ГЛАВА 1
Земля шайенов [1], 1849 год.
Сияя в зените, Сестра Солнце окрасила мир в янтарный цвет.
Облака пыли вздымались из-под копыт сильных лошадей, когда два воина из племени шайенов проскакали по узкой тропинке. Легкий ветерок играл длинными, доходящими до пояса, волосами мужчин.
Вождь Черный Гром, одетый в короткие матерчатые штаны в обтяжку и мокасины, резко натянул поводья, заставив остановиться прекрасного скакуна. От зрелища, представшего перед ними, кровь застыла в жилах.
Его спутник, Молодой Медведь, последовал примеру вождя.
Навстречу им по узкой тропке брел, еле переставляя ноги, индейский мальчик, которому едва исполнилось девять зим. На лице и одежде несчастного ребенка ясно виднелись пятна крови.
Черный Гром обратился к своему сопровождающему:
– Ты заметил, как малыш шатается и спотыкается? Он, несомненно, ранен.
– Этот мальчик, скорее всего, из соседней деревни шайенов, – сдавленно произнес Молодой Медведь. – Наши враги кроу ответят за его раны.
Оба индейца, ударив пятками в бока своих коней, направились к раненому.
– Кроу не могли этого сделать, Молодой Медведь, – подумав, заявил вождь, не отрывая глаз от ребенка. Тот продолжал пробираться сквозь поросль густой травы, доходившей ему до пояса. – Они только крадут лошадей у шайенов и не ищут славы, избивая детей.
– Значит, в крови малыша виноваты бледнолицые, – дрожащим от гнева голосом произнес спутник. – Разве нас постоянно не беспокоят «синие мундиры» и алчные полчища золотоискателей? Они посягают на лучшие охотничьи угодья священной земли шайенов! Солдаты имеют ружья, извергающие гром и молнии. Их вооружение превосходит наше… Они могут напасть на лагерь и затем уйти совершенно безнаказанно. Скорее всего, именно бледнолицые атаковали деревню этого мальчугана.
Мужчины помолчали, погрузившись в мрачные мысли, и медленно подъехали к ребенку, остановили лошадей и спешились. Черный Гром, внимательно посмотрев на испачканное кровью лицо мальчика, тут же узнал раненого.
– Храбрый Орел, – выдохнул вождь, взяв несчастного на руки.
Воины пристально рассматривали бледное личико малыша, отцом которого был Смеющийся Лось, один из могущественнейших вождей племени шайенов, а матерью – Мечтательное Небо.
Опустив ребенка на землю, Черный Гром сжал его плечи и отстранил от себя на расстояние вытянутой руки.
– Наха [2], поговори со мною, – нежно произнес вождь. – Скажи мне, что произошло… Кто так поступил с тобой?
Храбрый Орел ничего не видящими глазами молча уставился на спрашивающего. Понимая, что ребенок не собирается отвечать, Черный Гром принялся ощупывать его хрупкое тело в поисках ран.
– Послушай, он не ранен, как мы думали, – заявил индеец, взглянув на спутника. – Его забрызгало чужой кровью.
Мужчина с трудом сделал вдох и вновь прижал к себе мальчика.
– Молодой Медведь, этот ребенок, возможно, единственная уцелевшая душа из всей деревни, – проговорил он, поглаживая длинные волосы малыша. – Скачи вперед, возьми несколько воинов и отправляйся с ними в селение Смеющегося Лося. Посмотрите, что произошло там. Должно быть, вашим глазам предстоит увидеть нечто страшное… Недаром малыш так потрясен. Он, как видишь, потерял дар речи и способность соображать.
Спутник вождя некоторое время молча рассматривал Храброго Орла, затем кивнул, вскочил на лошадь и поскакал прочь.
Черный Гром, взяв ребенка на руки, усадил его в седло. Тот по-прежнему молчал, бессмысленно вперив взгляд в пространство перед собой.
– Юный храбрец девяти зим от роду, твое молчание говорит красноречивее всяких слов, – тихо произнес вождь, устраиваясь позади мальчика в седле. Обняв его, чтобы ребенок не упал, Черный Гром вздохнул, прекрасно понимая, какие жуткие вести принесут разведчики: они расскажут о массовом убийстве, самой настоящей бойне.
Сердце вождя разрывалось на части при мысли, что люди, бледнолицые или краснокожие, совершившие этот акт, должны ответить за содеянное. К подобному проявлению человеческой жестокости опытный воин никак не мог привыкнуть. Непонятная жадность к крови и золоту поселилась в сердцах после того, как белые завоеватели пришли на священную землю шайенов.
А во всем повинно золото – «желтый песок», которое являлось частью жизни индейцев. Шайены считали его священным и не трогали, так как оно принадлежало недрам Матери Земли.
Решив больше не думать об этом, вождь переключил внимание на мальчика и, развернув скакуна, направился в сторону своего селения. До этого момента его не обременяли никакие серьезные дела. Черный Гром выехал на прогулку с другом, предвкушая наслаждение красотой родной земли. Сладкий воздух свободы пьянил его, бескрайние просторы родины наполняли сердце гордостью, а грудь теснило от избытка чувств. То, что еще не успели осквернить белые, оставалось чистым и незапятнанным, как совесть младенца.
Вождь боготворил землю предков: высокую траву, горы и животных, бродящих по прерии. Обладая острым зрением, он заметил стадо буйволов, несущихся по плоскогорью, – огромное пятно черного цвета, походившее на тень, брошенную облаками. Черный Гром обрадовался, увидев животных. Его народ всегда знал, как обеспечивать себя одеждой и одеялами и пополнять запасы продовольствия.
– Да, но их численность скоро уменьшится, – гневно прошептал индеец. – Великий Дух, ну почему белые люди крадут не только нашу свободу, но и наши земли?
Проговорив эту фразу, мужчина выругал себя за несвоевременные мысли. Сейчас нужно думать о несчастном ребенке, тем более, тот уже начал подавать признаки осмысленного восприятия окружающей реальности.
– Юный храбрец, ты скоро будешь в моей деревне, – произнес Черный Гром, хотя казалось, что мальчик не обращает внимания на его слова. – Там я отведу тебя в свое жилище. Вымоешься, переоденешься и поешь… Сегодня будешь спать на моей постели, а я буду сидеть около тебя… – вдруг неожиданно проснешься, напуганный снами о произошедшем. Тогда я постараюсь утешить твою душу, разрываемую на части воспоминаниями.
Когда ребенок и на этот раз не отреагировал на словом, Черный Гром ощутил глубокую печаль. Он жалел не только малыша, но и самого себя. Его жена умерла много лун тому назад, когда мужчина был еще совсем молодым вождем; она умерла от таинственной болезни через несколько недель со дня их свадьбы. Тогда-то Черный Гром и поклялся, что никогда не полюбит другую. Однако это вовсе не означало не иметь детей. Вождь никак не мог свыкнуться с мыслью о потере другой жены, а вместе с ней – и части своего сердца. Его жизнью стала забота о людях своего племени; они стали его семьей.
И только недавно, когда у него появились странные, не знакомые до этого, боли в сердце, он начал сожалеть об отсутствии сына, который смог бы унаследовать титул вождя племени после смерти Черного Грома.
Этот ребенок, юный храбрец, видел собственными глазами деятельность своего отца и уже практически готов сам исполнять данную роль. Индеец покачал головой, осознав, как далеко завели его разум мечты о наследнике. Ну, разве может мальчик стать главой племени, если не способен вспомнить произошедшее и выразить свои чувства?
– Грустно, но это никогда не исполнится, – пробормотал Черный Гром, поднимая руку, чтобы погладить густые темные волосы ребенка. – Мой наха, мой сын…
Мужчина, не договорив, замолчал, побледнев от мысли, что разговаривает с Храбрым Орлом, как со своим собственным наследником. Этого допускать нельзя – у него нет сына и никогда не будет.
Вождь облегченно вздохнул при виде костров своего селения. Он внимательно оглядел жилища индейцев, над пологами которых поднимались клубы дыма, выходя из специально прорезанных отверстий. Как миролюбиво выглядела стоянка его племени!
Черный Гром взглянул на одинокий холм, где располагались дозорные.
«Достаточно ли людей в карауле?» – подумал вождь, зная, что если «синие мундиры» решат атаковать селение, то ничто не в силах будет их защитить. Интересно, солдаты напали на соседей или это дело рук жадных до золота поселенцев?
– Юный храбрец, я когда-нибудь узнаю, кто это сделал с тобой и вашими людьми, – мягко сказал вождь. – К тебе когда-нибудь вернется память и ты укажешь на виновного.
Храбрый Орел по-прежнему молчал, покачиваясь в седле. Его удерживала от падения твердая и сильная рука мужчины.
Как только Черный Гром появился в деревне, его тут же окружили мужчины, женщины и дети и сопроводили до жилища.
Водопад, маленькая девочка, примерно одного возраста с несчастным мальчуганом, не отрываясь, смотрела на Храброго Орла, когда его снимали с крупа лошади.
– О, нет! – сдавленно прошептала девчушка, бледнея при виде крови. Она заметила, что малыш как-то странно устремил свой взор вперед, хотя его глаза ничего не видели.
Водопад бросила взгляд на вождя.
– Когда Молодой Медведь прискакал с известием о Храбром Орле, я не захотела поверить этому.
– А придется, славная ты моя, – мягко и ласково произнес Черный Гром, неся мальчика ко входу своего жилища.
Девочка успела проскочить вперед и теперь стояла у вигвама вождя, теребя подол длинного белого платья.
– Я помогу тебе, – заявила она, придерживая закрывающую вход шкуру.
Водопад прошла в типи [3], подбросила дров в огонь и повесила над ним большой котел с супом, который сварила ее мать специально для вождя. Сердце девочки зашлось от боли и сострадания, когда Черный Гром осторожно опустил свою ношу на мягкую постель.
Ее глаза затмили слезы, мальчик по-прежнему молчал и невидящими глазами смотрел в одну точку.
– Дитя, принеси мне чан с водой и чистую одежду, – тихо бросил через плечо вождь. – Не забудь добавить побольше юкки, чтобы жидкость стала мыльной. Иначе мы просто не сможем отмыть кровь.
Водопад согласно кивнула и опрометью, словно за ней гнались злые духи, бросилась вон. Вскоре она вернулась и принесла все необходимое для купания и чистые рубашку и штаны. С ней вместе пришел и ее старший брат, которому минуло десять зим. Его называли Отважный Ястреб. Телосложением он походил на Храброго Орла.
Девочка стояла, не отворачиваясь, и смотрела, как Черный Гром купает привезенного мальчика, нисколько не смущаясь наготы. Ей уже неоднократно приходилось видеть собственного брата, купающегося нагишом в реке, так что строение мужского тела не являлось для нее чем-то особенным и таинственным.
После купания Черный Гром облачил Храброго Орла в чистые одежды. Водопад налила в деревянную миску немного похлебки и подала вождю. Потом в глиняную чашку плеснула сладкого чая, настоянного на кореньях, и вручила напиток мужчине. Такое своеобразное лечение применялось индейцами при любом заболевании или ранении.
Опустившись на колени возле мягкого ложа, девочка наблюдала, как Черный Гром кормит мальчугана. Она облегченно улыбнулась, когда хмурый молчун выпил и суп, и чай, скоро, значит, он восстановит свои силы и способность говорить.
– Как ты думаешь, что произошло с Храбрым Орлом? – поинтересовалась девочка у вождя.
– Мне еще ни разу не приходилось видеть такой реакции… Такой странной реакции, – уточнил мужчина. – Мальчик сам на себя не похож, а ведь он всегда был таким дружелюбным и отзывчивым, всегда смеялся.
Один взгляд, брошенный на правильные, словно выточенные из камня, черты лица ровесника, заставил учащенно забиться девчоночье сердце. Мальчик был очень красивым и выделялся среди представителей своего рода. Водопад всегда любовалась им, когда Храбрый Орел приходил с отцом на совет. Ей нравилось, что юный индеец смотрел в ее сторону и улыбался.
Теперь, похоже, сын Смеющегося Лося забыл, как это делается…
Стук копыт, раздавшийся возле его типи, заставил Черного Грома обернуться. Вопрос девочки так и остался без ответа, потому что в помещение ворвался Молодой Медведь.
– Они все мертвы, – стараясь отдышаться, проговорил он. – Никого не осталось в живых. – Мужчина взглянул на вождя. – Мальчик – единственная живая душа.
По телу Черного Грома пробежала волна, заставившая его вздрогнуть, а сердце – похолодеть. Вся деревня шайенов уничтожена, их прошлое и будущее перечеркнуто одним-единственным залпом.
Вождь взглянул на мальчика. Даже если он поправится и память вернется к нему, Храброму Орлу не к кому возвращаться – никого не осталось из его племени. Ему придется начать жизнь с самого начала, в другом селении, с другим родом шайенов, с ним, Черным Громом.
– Начиная с сегодняшнего дня, Храбрый Орел – мой сын, – прерывающимся от волнения голосом заявил глава племени. – Его учил быть вождем собственный отец… Когда мальчик вновь обретет память и начнет воспринимать происходящее, научу его всему, что знаю сам. После моей смерти Храбрый Орел станет управлять нашим племенем, словно наследник моей плоти и крови.
Молодой Медведь приоткрыл рот от удивления, затем расслабился и положил руку на плечо вождя.
– У тебя нет сына… Около тебя долго не было маленького любимого человечка, – мягко произнес он. – Теперь все станет по-другому.
– Я уверен, Храброму Орлу понравится жить среди людей рода Лисицы, – заявил Черный Гром, краем глаза заметив, как Водопад вышла из жилища. – Его отец объяснял ему в свое время, почему мы зовемся лисицами… Это быстрые прекрасные животные, обладающие удивительной реакцией. Они никогда не позволяют ускользнуть намеренной жертве.
– Не-хайо! Храбрый Орел подойдет на место вождя и заменит тебе сына, ибо наше племя станет для него родным, – твердо и уверенно сказал Молодой Медведь, лаская длинные черные пряди мальчика.
В типи вошла Водопад. Она держала в руках голубой цветок на длинном стебле. Девочка пересекла помещение и опустилась на колени возле мальчугана.
– Храбрый Орел, я кое-что принесла тебе, – произнесла маленькая женщина и положила свой импровизированный подарок возле его руки. – Обещаю, что всегда буду рядом, чтобы заботиться о тебе. Я стану твоей сестрой и постараюсь сделать все возможное для твоего возвращения к жизни.
Ее глаза широко распахнулись от удивления, и Водопад улыбнулась Черному Грому, когда пальцы мальчика сомкнулись на стебле цветка.
– Он слышит! – возбужденно воскликнула девчушка. – Ты видел? Он держит мой подарок. Храбрый Орел знает, что это я положила его туда. – Она перевела взгляд на лежащего ровесника. – Он слышит, но не хочет говорить.
– По крайней мере… пока, – облегченно вздохнул вождь. – Но уверен, скоро заговорит. Великий Дух поможет ему в этом!
ГЛАВА 2
Сент-Луис, несколько лет спустя.
1869 год.
Встречный ветер бросал черную вуаль шляпки в лицо Бекки Вич, когда она проезжала в одноместной коляске по шумным улицам Сент-Луиса штата Миссури.
Несколько минут назад девушка покинула тихий уголок кладбища, где навсегда успокоился мятежный дух ее отца. Если не считать друзей, Бекки осталась одна-одинешенька в огромном мире.
Ее родная мать умерла, даруя ей жизнь. Несколько лет назад от туберкулеза скончалась мачеха, а брат исчез таинственным образом во время гражданской войны.
Бекки вспоминала свои разговоры с отцом за последние несколько месяцев до его ухода в мир иной. Тогда врачи обнаружили у него опухоль мозга, которая и убила дорогого ей человека.
– Теперь, дорогая, ты должна вырваться отсюда, найти хорошего молодого человека и выйти за него замуж, – говорил папа до той поры, пока болезнь не отняла у несчастного способность шевелить языком. – Когда я умру, тебе понадобится мужчина, который сможет позаботиться о твоем счастье и благополучии. В двадцать лет ты тратишь свое драгоценное время, свою молодость, ухаживая за беспомощным стариком… Забудь меня, найди молодого красавца и выходи за него замуж.
Отец никогда не настаивал на браке с богатым человеком, прекрасно зная, что дочь унаследует его немалое состояние. Так как старик не знал, где находится сын и жив ли тот вообще, то все завещал Бекки.
Но девушка еще не встретила того, с кем можно связать свою жизнь. Теперь же ей казалось, что она вряд ли сумеет найти подходящую кандидатуру на эту ответственную роль.
Мисс Вич повернула лошадь на длинную узкую улочку, обсаженную с обеих сторон высокими стройными тополями. Ее взгляд тут же отыскал двухэтажный каменный дом, расположенный в самом конце ряда строений.
Отец усердно трудился в течение пятидесяти пяти лет и сумел сколотить кругленькое состояние. Начинал он агентом по продаже недвижимости в Сент-Луисе, затем удачно вложил деньги в дело и закончил жизненный путь, став обладателем большого количества домов, то есть, богатым собственником.
Теперь это немалое состояние принадлежало ей, и она толком даже не знала, что со всем этим делать, ибо не чувствовала особого желания продолжить дело отца, занимаясь недвижимостью, но и не хотела продавать. Где-то в глубине души жила надежда… Нет, скорее, не надежда, а уверенность: брат жив, он вернется и возьмет по праву ему принадлежащую долю.
Подъехав к крыльцу дома, Бекки не спешила войти: ей стало страшно при одной только мысли об опустевших комнатах. В них было слишком много воспоминаний, они населялись призраками давно умерших людей. Хорошие картины прошлого оказались перечеркнуты черными красками… Ей вдруг вспомнилось, как отец лежал в постели, уже обессилевший, и оглашал дом криками. Опухоль разъедала его мозг, стоны больного леденили кровь… Мужчина, еще недавно здоровый и крепкий, превращался заживо в высохшую мумию.
Бекки не отходила от него, являясь живым свидетелем мук больного, страдала вместе с ним, ее сердце переполнялось горечью от собственного бессилия. Когда отец испустил последний вздох, когда душа его успокоилась, дочь находилась рядом.
– Ох, папа, – всхлипнула девушка, поднимая черную вуаль и вытирая обильные слезы, – я не смогу провести и ночи в этом доме с тех пор, как ты покинул его. Но куда мне пойти?.. Что я могу предпринять?..
Мисс Вич выбралась из коляски и привязала поводья к столбику коновязи. Сняв шляпку, она вновь посмотрела с опаской на возвышающуюся над ней холодную каменную громаду. Глаза на мгновение удивленно расширились – бедняжке показалось, что отец стоит у окна своей спальни, где обычно наблюдал за возвращением дочери с какого-нибудь светского раута.
О, как сияли его глаза, когда он видел, как очередной молодой человек провожал ее домой после игры в мяч или пикника в парке…
Даже когда она возвращалась после прогулки верхом, радостная и отдохнувшая, старина Вич улыбался и приветливо махал рукой, одобряя ее прекрасное настроение.
Девушка с трудом проглотила комок, вдруг появившийся в горле, и быстро отвела глаза от оконного проема. Отца там не было. Его образ являлся лишь частью ее воображения, которое еще не смирилось со смертью единственного близкого ей человека.
Тяжело вздохнув, Бекки приподняла подол черного шелкового платья и медленно направилась по посыпанной гравием дорожке ко входу. Она попросила друзей оставить ее ненадолго одну. Да и что они могут предложить ей? Пищу и ненужные соболезнования? От этого станет еще тяжелее. Горе нужно пережить в одиночку, каждый все равно остается с ним наедине.
Это ее личное время, время скорби. Пусть оно таковым и остается. Бекки никогда не одобряла шумные сборища после похорон, когда столы ломятся от яств, когда рекой льется вино и бренди, а люди в траурных одеждах смеются, позабыв, зачем явились сюда и по какому поводу веселье.
Взойдя по лестнице и прикоснувшись к дверной ручке, девушка вздрогнула. Внутри, направо от входной двери, несколько дней подряд стоял гроб с телом ее отца, открытый взору пришедших проститься с ним.
В этом заключалась вторая причина, по которой Бекки не хотелось оставаться в родовом гнезде. Она никогда не забудет удушающе-сладкий запах множества цветов, расставленных по всему дому. Составители букетов Считали, что цветы обязательно должны пахнуть. Как можно забыть толпы народа, нескончаемой цепочкой проходившие мимо гроба отца?! Жадные до зрелищ, люди шептались, отпуская замечания по поводу изменившейся внешности богатого собственника. От их комментариев девушку коробило, а сердце сжимали ледяные пальцы тоски.
Именно тогда Бекки поклялась, что в своем завещании она специально обговорит пункт, чтобы ее тело опустили в могилу в закрытом гробе. Никто не будет глазеть и отпускать замечания по поводу внешности… Девушка даже вздрогнула, ярко представив себе эту картину.
Войдя в помещение, она остановилась и побледнела, осознав, что здесь что-то не так. Не так в кабинете слева, не так в гостиной… Господи! Да ведь вся мебель, драгоценные безделушки и картины просто-напросто исчезли.
У Бекки подкосились ноги, когда она подошла к кабинету и остановилась в дверях. Девушка ухватилась за косяк, чтобы не упасть – комната была пуста. С полок исчезла коллекция бесценнейших редких книг; огромный дубовый стол, за которым ее отец проводил бесчисленные часы, отправился вслед за фолиантами. Воры не постеснялись унести даже сатиновые занавески, украшавшие в течение многих лет окна кабинета.
Значит… пока она присутствовала на похоронах, злоумышленники проникли в дом и ограбили его.
– Бог мой, неужели то же самое наверху?! – воскликнула Бекки, бросившись в коридор, где находилась лестница на второй этаж.
Швырнув шляпку и подобрав подол, девушка взбежала по ступенькам. Остановившись на площадке, она чуть не задохнулась от гнева – воры лишили ее всех вещей.
– Даже мою кровать унесли! – воскликнула Вич, стараясь не упасть в обморок от свалившихся неприятностей.
Собравшись с духом, Бекки бродила из комнаты в комнату. Остановившись, бедняжка схватилась руками за косяк двери, увидев пустоту отцовской спальни. Кровать, к которой был прикован мистер Вич, тоже исчезла.
– Как такое могло произойти?! – прошептала девушка и вошла в спальню умершего родителя. Запах лекарств резко ударил ей в нос, хотя она выбросила все пузырьки после его смерти. Интересно, прихватили бы их с собой воры?
Подойдя к окну, Ребекка бросила взгляд на пустынную посыпанную гравием, дорожку. Когда папа приобрел этот дом, она выразила свое беспокойство по поводу удаленности здания от улицы. Их жилище казалось ей изолированным и слишком уязвимым. Ну, просто прекрасный объект для ограбления! Воры могут творить свои черные дела даже без боязни быть замеченными.
Однако с тех пор произошло только одно ограбление, и отец стал прятать деньги под досками пола в своем кабинете.
Сердце Бекки забилось еще тревожнее, а глаза широко раскрылись при мысли о деньгах. Что, если… Ведь кабинет мистера Бича ограблен начисто, вынесена вся мебель и книги…
Резко повернувшись и едва не наступив на подол своего траурного платья, она стремительно сбежала вниз. Войдя в кабинет, Бекки почти задыхалась от волнения.
Девушка внимательно посмотрела на доски пола, ранее надежно скрытые под массивным дубовым столом. Теперь, когда мебель исчезла, они находились на виду, но, к ее облегчению, их, кажется, никто не трогал. Однако это вовсе не означало, что воры не смогли обнаружить тайник. Если же его удалось найти, то эти люди обеспечили себя до конца дней своих. Как жаль, что ее отец совершенно не доверял даже самым престижным и надежным банкам.
Мисс Вич опустилась на колени и начала приподнимать одну доску за другой. Наконец, она увидела металлический ящик-контейнер, который отец использовал в качестве сейфа.
Девушка облегченно вздохнула: деньги, аккуратно сложенные в пачки, лежат на месте. Запах слежавшихся банкнот и годами не тронутых никем монет распространился по комнате. Он был знаком ей с тех самых пор, когда Бекки самой пришлось добавлять новые суммы в это импровизированное хранилище.
Еще раз облегченно вздохнув, она опустила доски на место и медленно поднялась с пола.
Мисс Вич снова окинула взглядом комнату. Все видимые предметы, напоминавшие об отце, исчезли навсегда – ценные картины, книги, коллекция трубок, собранная мистером Бичем во время его путешествий по миру. Бекки тогда училась в школе…
Ребекка направилась в столовую. В груди похолодело, когда обнаружилась пропажа китайского фарфора и посуды из серебра. Это оказалось для нее настоящим горем, так как данные предметы обихода передавались из поколения в поколение.
На смену растерянности пришел гнев. Она должна из кожи вон вылезти, но обязательно найти грабителей. А самый лучший способ совершить это – отправиться в город и навестить шерифа Долсона. Если кто-то и способен поймать воров, так только он. Этот мужчина давно уже приобрел в округе репутацию лучшего служителя закона. Герой гражданской войны, отмеченный наградами за боевые заслуги, считался одним из наиболее уважаемых и любимых людей Сент-Луиса.
Для всех, кроме самой Бекки. Долсон надоел ей до смерти своими постоянными ухаживаниями. Девушке совершенно не нравились его грубые шуточки. Мисс Вич не желала связывать собственную жизнь с человеком, сталкивающимся каждый божий день с опасностью. Она и так уже потеряла всех, кого любила, поэтому не испытывала ни малейшего желания стать вдовой.
Ребекка поднялась в свою комнату. Открыв дверцы платяного шкафа, девушка горько рассмеялась, уперев руки в бока: слава богу, воры не додумались забрать ее одежду.
Горя желанием отыскать виновных, которые перевернули и без того ее нелегкую жизнь вверх дном, мисс Вич поспешно облачилась в юбку для верховой езды и белую хлопчатобумажную блузку. Повязав длинные золотистые волосы красивой лентой, она сбежала вниз по лестнице.
Миновав коляску и запряженную в нее лошадь, Бекки вошла в конюшню, вывела из стойла коня и поспешно оседлала его.
– Ну, давай, малыш, – произнесла девушка, вскочив в седло. Умело, словно заправский наездник, управляя скакуном, мисс Вич лавировала по шумным и переполненным людьми и экипажами улицам города. Наконец, она добралась до входа в тюрьму Сент-Луиса и остановилась.
Привязав лошадь к коновязи, девушка направилась в кабинет шерифа. Бекки поежилась под раздевающим взглядом мужчины.
– Что привело вас сюда сразу после похорон отца? – поинтересовался Тед Долсон, поднимаясь из-за стола.
Бекки отошла в сторонку при приближении шерифа. Он выглядел довольно внушительно: высокий, худощавый, с пышными усами и волосами цвета спелой пшеницы. На поясе, туго охватывавшем талию, – два пистолета в кожаных кобурах.
– Тед, пока я была на похоронах, кто-то вошел в мой дом и ограбил его, – заявила Ребекка, широко открыв глаза, в которых светилось беспокойство; ее сердце гулко стучало. – Как люди могут быть такими жестокими и бессердечными?! Воры, должно быть, знали о моем местонахождении… Вы можете себе представить кого-нибудь, кто пал так низко: ограбить человека, чей отец только-только нашел приют на кладбище?!
– Ага… Думаю, смогу представить, – буркнул шериф. Обойдя посетительницу, он взял кофейник с плиты, налил две чашки кофе и, повернувшись, предложил одну Бекки.
– Нет, спасибо, Тед, – напряглась девушка. – Я ведь не совершаю светский визит. Разве вы не слышали, что сказано мною? Меня лишили всего… Понимаете? Всего!
– Это меня совсем не удивляет, – заявил Долсон. Затем, сделав глоток, поставил чашку на стол. Я неоднократно говорил вашему отцу: «Ваш дом слишком удален от других и является отличным объектом для преступления. Кто может увидеть фургон, удаляющийся прочь с награбленным? Да никто. Слышите, никто!»
– Но где же уважение? – дрожащим, прерывающимся голосом спросила Бекки.
– Воры не думают о таких мелочах, – отрезал шериф и посмотрел прямо в глаза посетительницы. – Послушайте, вы не должны там оставаться одна. Перебирайтесь в город. Я найду для вас подходящее жилье. И вообще… Выходите за меня замуж.
– Выйти замуж за вас? – девушка широко открыла глаза. – Тед, сейчас не самое подходящее время думать о замужестве… Я уже говорила вам об этом раньше. Так что не собираюсь в ближайшее время, а может, и никогда, выходить замуж, ибо опасаюсь навлечь на себя новые несчастья. Сначала исчез мой брат, затем умерла мачеха, теперь вот отец… – Она с трудом сделала вдох. – Когда вы будете любить кого-нибудь так, как я любила свою семью, и потом потеряете их, ваше сердце разорвется от боли… Боюсь, горечь утрат не утихнет никогда.
– Со временем все пройдет, – проговорил со знанием дела Тед. – Бекки, не стану торопить вас. Однако настаиваю на вашем переезде в город.
– Хорошо, я подумаю, – пробормотала девушка и взглянула на мужчину. – Но не потому, что вы предложили мне сделать это… Просто мне не хочется жить в отцовском доме – он полон ужасными воспоминаниями. Это является единственной причиной, Тед… Мой переезд не имеет ничего общего ни с вами, ни с кем-нибудь еще. Я собираюсь рассчитывать только на саму себя.
– Жить одной очень скучно и одиноко, – заметил Долсон.
– Похоже, я родилась одинокой, – горько усмехаясь, заметила Бекки, в мыслях возвращаясь к матери, которую ей так и не пришлось увидеть. Девушка часто думала о ней, представляла ее лицо, волосы, руки, и винила себя в смерти дорогого человека. Возможно, если бы не рождение дочери, Клер Вич осталась бы в живых, а не умерла бы во время родов.
Мисс Вич отвела взгляд, посмотрев на портрет разыскиваемого преступника, находящийся за спиной Теда, и побледнела: она узнала это лицо. У нее не возникло никаких сомнений, что человек, изображенный на плакате, – ее брат Эдвард. После начала войны он отправился на юг, решив сражаться на стороне конфедератов, так как раннее детство они провели в Каролине. Сейчас ему двадцать девять лет. Родственники ничего не знали о нем со времени его отъезда и до сегодняшнего дня полагали, что юноша пал на поле боя от руки янки. Но где-то в глубине души Бекки лелеяла смутную надежду на спасение Эдварда. «Он должен быть жив», – уверяла себя девушка.
Теперь же, когда она узнала, что он не умер, Бекки обрадовалась, но радость оказалась неполной: ведь ее брата разыскивает полиция штата. Странно, конечно. Эдвард всегда считался мягким, добрым, отзывчивым юношей. А чтобы стать преступником и изгоем, нужно иметь каменное сердце и черствую душу, или не иметь их вообще.
– Тед, это же Эдвард! – воскликнула она. – Разве вы не видите? Человек на плакате – мой родной брат!
