Текст книги "Молчание матерей"

Автор книги: Кармен Мола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 19

Установить личность жертвы оказалось нетрудно, хотя при погибшем не было личных вещей. В полицию позвонила его жена, обеспокоенная тем, что муж вечером не вернулся домой.

– Рамиро Бейро Мартинес, шестидесяти четырех лет, уроженец Беиги – это в нескольких километрах отсюда, – доложил Мигель Кастинейра, комиссар Ла-Коруньи. – Он был налоговым консультантом.

– Работал с крупными предприятиями?

– Напротив, с мелкими: барами, магазинчиками, мастерскими. Обычный человек. Приводов в полицию не было. Женат. Сыну двадцать три года. Жил рядом с пляжем Орсан.

– Как-то связан с верфью?

– Вроде бы нет. Мы поговорили с соседями Бейро, кое с кем из его клиентов… Все сходятся во мнении: он не из тех, кто станет впутываться в сомнительные делишки.

Они стояли у пляжа Риасор, возле Института судебной медицины. Буэндиа уже начал вскрытие.

– Наркотики, долги, любовница? – Сарате задавал вопросы комиссару, но не сводил глаз с Элены, которая стояла чуть поодаль и смотрела на океан.

– Насколько нам известно, он чист. Разве что у него была интрижка на стороне, о которой мы не знаем… Но, честно говоря, я в этом сомневаюсь.

Сарате поблагодарил комиссара и простился с ним, попросив создать Ордуньо все условия для осмотра места, где был обнаружен труп. Элена все так же стояла, не двигаясь, на берегу; ветер трепал ее каштановые волосы. Они решили дождаться первых результатов вскрытия, а потом отправиться к семье погибшего. По крайней мере, им не придется сообщать страшную новость вдове и сыну: это уже сделали полицейские психологи. Волны шумно разбивались о берег. Мальчишки играли на песке в футбол. Когда кто-то забивал гол, радостные вопли заглушал рев волн.

– Они должны быть как-то связаны, Бейро и Эскартин.

Элена машинально кивнула, соглашаясь с Сарате. По берегу, борясь с порывами ветра, медленно шел старик с тростью. Несколько девчонок счастливо хохотали, устроившись на лавке; одна из них пыталась зажечь сигарету. Элене вдруг захотелось плакать, но она тут же устыдилась своей слабости. Она понимала: сейчас дать волю слезам – все равно что расплакаться на дешевом фильме, который давит на эмоции. И все же от картин обычной жизни, которая продолжалась, несмотря на произошедшую трагедию, у нее теснило в груди. Как быстротечно время. Мы не замечаем, как оно утекает сквозь пальцы, пока не станет слишком поздно. Пока на смену улыбкам не придет горе.

– Ты как?

Элена уткнулась в плечо Сарате, он обнял ее.

– Ты любишь море? Кажется, я никогда не спрашивала тебя об этом.

– Я живу в Мадриде, – улыбнулся он. – Какой мадридец не любит море?

– Когда все закончится, давай съездим на море? Ты был когда-нибудь на Амальфитанском побережье?

– Я даже не знаю, где это.

– На юге Италии.

– Мог бы и догадаться: итальянские песни, лазанья, граппа…

Сарате было неуютно, он чувствовал себя предателем. Упоминание об Италии вызвало в памяти ночь, проведенную с Мануэлой. Он понимал: нелепо вести себя как подросток, изменивший своей девушке; нужно выбрать подходящий момент и рассказать обо всем Элене. Не та ночь, а обман может погубить их отношения.

– Хоть раз в жизни попробуешь настоящую, а не замороженную лазанью.

Нет, сейчас он не станет начинать этот разговор. Зачем портить такой прекрасный момент? Обнявшись, они стояли на берегу; перед ними яростно вздымались волны. Все остальное казалось неважным; ни прошлого, ни будущего, грозящего разлучить их, словно не существовало.

– У него вырезали те же органы, что и у Гильермо Эскартина: печень, мочевой пузырь, почти весь толстый кишечник и часть тонкого… Очевидно, у убийцы свой метод. И зашили его так же, как Эскартина: грубо и неумело, но при помощи хирургической нити и иглы.

Они с Буэндиа встретились у входа в Институт судебной медицины. Буэндиа опустился на лавку. Он выглядел усталым. Под глазами, в которых обычно светилось любопытство, появились иссиня-фиолетовые круги. Сарате задавал вопросы, но Элена догадывалась, что ответит судмедэксперт, и уже думала о другом.

– Такой же нитью?

– Результаты исследований будут чуть позже, но пока складывается впечатление, что такой же, даже из той же партии.

– Жертва защищалась?

– Под ногтями нет фрагментов чужой кожи. На костяшках пальцев никаких повреждений. Убийце не пришлось его связывать. – Буэндиа сжал пальцами переносицу и прикрыл глаза. – Могу предположить, что его усыпили. Жду результаты токсикологических анализов. Полагаю, найдут следы скополамина, как и у Эскартина.

– Считаешь, их убил один и тот же человек?

– Ни секунды в этом не сомневаюсь.

– А плод?

– Мальчик, срок двадцать недель. Для окончательного заключения нужно чуть больше времени, но, думаю, ты уже сам понял: его заморозили, пуповина вырвана. Мать, вероятно, тоже мертва.

Неподалеку раздраженно сигналили машины. На светофоре зажегся зеленый, но водитель не тронулся с места.

– Бейро было шестьдесят четыре. Это может быть его ребенок?

– Покажет анализ ДНК, но почему бы нет? Седина в бороду, бес в ребро…

Ордуньо остался на верфи – опросить сотрудников, отсмотреть видео с камер наблюдения, поискать следы, – но они сомневались, что это принесет пользу.

– У нас ничего нет. – Когда Элена прервала молчание, в ее голосе слышалась беспомощность. – Эскартин, полицейский, работал под прикрытием, вроде как расследовал коррупцию в бригаде Вильяверде. Все указывало на то, что в деле замешаны наркоторговцы, возможно, Бирам. Способ убийства мог быть связан с их традициями; а может, кто-то из Отдела сознательно эти традиции имитировал. И вдруг – Бейро, который жил в шестистах километрах от Эскартина. Судя по рассказам близких, у него не было проблем с законом; никакого отношения к полиции он не имел. Почему его убили? Какая связь между ним и Эскартином? Где матери младенцев? Мы ходим кругами, а убийца тем временем продолжает действовать. Мы же понимаем, что Бейро не последний, что будут еще жертвы. А мы ничего не делаем, только перевозим трупы, как какое-то агентство ритуальных услуг.

Сарате и Буэндиа опустили глаза, признавая правоту Элены. Они ни на шаг не приблизились к разгадке, только забросили наживку: внедрили в бригаду Вильяверде Рейес, – и ждали, что кто-нибудь клюнет и натолкнет их на правильный путь. Разве так привыкли действовать в ОКА?

Из гостиной Рамиро Бейро открывался вид на пляж Орсан. Дом был скромный, площадью около ста квадратных метров, но красота вокруг – просто невероятная. Элена, как завороженная, любовалась чудесами, которые выделывали на волнах серферы.

Она стояла около дивана с коричневой обивкой. На стене висела пара недорогих картин (одна из них – морской пейзаж). В углу – огромный телевизор. Обычная гостиная обычного испанского дома, каких в стране тысячи. Элена отметила, что в доме нет межкомнатных дверей: их, похоже, специально сняли, оставив проходы шире стандартных в гостиную и на кухню. Наталия Фигейра вошла в гостиную, опираясь на руку Сарате. От успокоительных, которые ей дали, чтобы остановить истерику, у нее слегка кружилась голова.

– Я не очень хорошо себя чувствую, – извинилась она, с трудом усаживаясь на диван. Наталии, как и ее мужу, было немного за шестьдесят, но сейчас она выглядела старухой.

– Мы все понимаем, и нам очень жаль, что приходится тревожить вас в такой момент, но мы должны задать вам несколько вопросов.

Наталия сделала глубокий вдох и поднесла руку к груди – в других обстоятельствах этот жест мог бы показаться театральным. Шея у нее была в морщинах, которых в ближайшие месяцы, очевидно, станет больше, а вот миловидное, хоть и искаженное гримасой боли лицо поражало гладкостью. Элена села рядом с ней. Она знала: психологи не рассказали вдове, как именно погиб Бейро. Элена хотела сообщить ей об этом сама, чтобы проследить за реакцией и понять, не причастна ли она к преступлению.

– Нам необходимо знать… Ваш муж мог иметь отношение к наркобизнесу? У него могли быть сложности с клиентами? Может быть, долги?

Вдова заговорила, перескакивая с темы на тему: Рамиро любил рыбачить, он проработал налоговым консультантом почти сорок лет, его любили и ценили клиенты, и местные, и из Ла-Коруньи – они наверняка еще расскажут полиции много хорошего про ее мужа. Они с Рамиро никогда не роскошествовали, но на достойную жизнь, а главное, на заботу о сыне им хватало.

– У нас никогда не было особых амбиций. Достаточно того, что мы себя обеспечиваем. И, главное, сына, Аншо…

– А что с вашим сыном?

– Аплазия костного мозга. Его лечат, но требуется пересадка. Он очень слаб. А теперь вот беда с отцом… Не знаю, как он справится…

Голос у нее задрожал, и Наталия умолкла, задумавшись о будущем, которое еще недавно виделось ей совсем другим. Элена дала ей время прийти в себя.

– Мы начали встречаться, когда нам было по шестнадцать. Мы всю жизнь вместе… Не представляю, как буду без него.

– Думайте о сыне. Вы должны быть сильной ради него. Ему понадобится ваша поддержка, особенно во время пересадки костного мозга.

– Нет совместимых доноров. Рамиро страдал болезнью крови, а я не могу быть донором потому, что перенесла рак. Будь у Аншо брат или сестра… Но я больше не могла иметь детей.

Элена и Анхель переглянулись, и каждый прочитал мысли другого. Элена вела разговор осторожно, будто шла по минному полю. Она расспросила вдову о болезни мужа, о раке, который та победила, и только потом задала вопрос, который вертелся у нее на языке с того момента, как Наталия упомянула о доноре для сына.

– А если бы ваш муж завел ребенка с другой женщиной?

– Мы думали об этом. О суррогатной матери… Это делают в Калифорнии. К сожалению, нам не повезло.

– В каком смысле?

Наталия рассказала, что несколько лет назад они потратили часть накоплений на услуги суррогатной матери, но попытка не увенчалась успехом. Агентство, с которым они сотрудничали, предложило попробовать еще раз, но они решили не рисковать: боялись лишиться всего и остаться без дома в надежде подарить Аншо брата или сестру, что само по себе еще не было гарантией его выздоровления. А если костный мозг ребенка не подойдет? Разве они сумеют окружить Аншо необходимой заботой без денег? Что оставят ему в наследство?

– Когда у меня обнаружили рак, мы с мужем осознали, что жизнь может оборваться внезапно. Было трудно смириться с мыслью, что мы не способны дать Аншо «спасителя», как называют таких детей. В Испании это нелегально, страховка такое не покрывает, и мы сдались.

– Папа не сдался.

В гостиную въехал Аншо на инвалидной коляске. Он смотрел на них, слегка склонив голову; на ресницах дрожали слезы. Очень худой, бледный, в слишком большом для него клетчатом халате. В его теле не осталось юношеской энергии, какую ждешь от парня двадцати трех лет.

– Папа не сдался. Он обещал, что у меня будет спаситель.

Глава 20

Дверца шкафа была распахнута, на вешалках висела одежда. Платья, брюки, рубашки, костюмы, топы, жилеты, кожаные куртки, блейзеры, кардиганы. Рейес улыбнулась, представив, что сказал бы какой-нибудь полицейский, если бы попытался по содержимому шкафа составить портрет владельца дома. Наверняка решил бы, что в доме живет пара, мужчина и женщина. Или так: женщина из высшего общества, сдержанная и консервативная, и девушка помоложе, может, студентка, любящая эпатаж. Брендовые вещи соседствовали с недорогими, мужские джинсы и футболки с логотипами – с длинными вечерними платьями и элегантными классическими синими костюмами.

Она весь день ходила по дому голая – была не в состоянии выбрать, что надеть. Хотя ранение было легкое, ее хотели освободить от работы на несколько дней, но она отказалась: отдохнет сегодня – и хватит, завтра вернется в Вильяверде. Она бережно коснулась шва – он еще немного саднил. Каждые двадцать-тридцать минут, как по таймеру, приходило сообщение от Ордуньо. Он рассказывал о ходе расследования; сообщал, что в Ла-Корунье они обнаружили еще один труп. Спрашивал, как она себя чувствует. Она знала, что Ордуньо, как и Рентеро, волнуется и мечтает вытащить ее из бригады Вильяверде. Ни один из них не поверил в историю про облаву и наркоторговца, который, выстрелив, бесследно исчез.

Рейес не собиралась говорить правду: даже Элена не поняла бы ее. Она наконец завоевала доверие Отдела: прежде всего тем, что после выстрела покрывала Кристо, поддерживала его версию событий. Если она в чем-то и раскаивалась, то только в том, что глупо прокололась, назвав Эскартина наркоманом. Больше такое не повторится. Реакция Фабиана и Кристо и испытание, которому они решили подвергнуть ее, доказывали, что история Эскартина была для бригады болезненной темой.

В дверь позвонили. Рейес натянула старую футболку с логотипом автосервиса и пошла открывать. Футболка едва закрывала ягодицы. Когда она спускалась по лестнице, раздался еще один звонок. Наверное, пришли снять показания счетчиков воды или электричества. Или это почтальон. Но она ошиблась: на пороге стоял Фабиан с небольшим бумажным свертком в руках.

– Мильфей из «Орно-де-Кончи». Божественный.

– Всегда приносишь мильфей подстреленным товарищам?

– Не драматизируй, тебя совсем чуть-чуть задело.

– Да мне чуть печень не прострелили!

– Кристо очень меткий стрелок. Хотел бы прострелить тебе печень – прострелил бы. Так и будешь держать меня на пороге или впустишь во дворец? Холодно, у меня руки закоченели. Скажи мажордому, пусть подаст нам пирожные на фарфоровых тарелках и заварит чай. Вроде у богатых так принято? Чай, пирожные и розовый кокаин.

Рейес улыбнулась, взяла сверток и, бросив: «Ладно, придурок, заходи», – впустила Фабиана в дом. Разглядывая огромную гостиную, тот присвистнул: дизайнерская мебель, старинный фарфор, который коллекционировала мать Рейес.

– Кажется, я знаю, кого ограбить, чтобы скопить денег перед выходом на пенсию.

Он взял японскую фарфоровую фигурку тигра и сунул зверю в пасть палец, как ребенок, исследующий новую игрушку.

– Девятнадцатый век. Лучше поставь на место, еще разобьешь. Он тысяч тридцать стоит.

Фабиан снова присвистнул:

– Да ну! На фига тебе тогда каждый день вставать в шесть утра и тащиться на работу?

– Ну нравится мне работать в полиции, сколько раз повторять? Что тут непонятного? Пойду приготовлю кофе.

Направляясь на кухню, Рейес заметила в зеркале, как Фабиан уставился на ее голые ноги. Она могла бы подняться в спальню и надеть джинсы, но, доставая кофеварку, поняла, что ей этого совершенно не хочется.

– Кристо просит тебя вечером заехать к Курро.

Они съели по пирожному, и Рейес попросила у Фабиана адрес пекарни, соврав, что это лучший мильфей в ее жизни. Фабиан скинул ей адрес, не скрывая гордости – в точности как жители Колонии-Маркони, которые каждый гол Рауля воспринимали как личную победу.

– Что ему надо? Хочет еще пострелять? Надеется, что в этот раз прицелится лучше и точно меня угробит?

– Приглашает тебя выпить в честь выздоровления.

Рейес скептически хмыкнула.

– Мы должны быть осторожными, Рейес. Только и всего.

– Вы просто параноики. Я предположила, что ваш осведомитель был наркоманом, и что? Разве я ошиблась?

– У тебя хороший нюх. Удивительно, учитывая, в каком шикарном месте ты выросла. Станешь отличным полицейским.

– Это ты так думаешь или Кристо тебе сказал?

– Шеф сказал. Если бы меня спросили, я признался бы, что у меня после каждого нашего обхода яйца сводит.

Рейес расхохоталась:

– Да ты поэт.

– А что такого, я правду говорю. И жена довольна.

– Так ты зачем пришел: проведать меня или трахнуть?

– Проведать. Но ты вышла в этой майке, и теперь я ни о чем, кроме секса, думать не могу. Мы же работаем вместе, Рейес: от тебя зависит, подстрелят меня на улице или нет. Значит, мы должны доверять друг другу, то есть ничего не скрывать. Если я хочу тебя, так прямо и говорю.

– Я тебя тоже. Что будем делать?

– А в чем проблема?

Рейес села к Фабиану на колени и почувствовала его эрекцию. Она приблизила губы к его покалеченному уху и прошептала:

– Будь осторожен, меня только заштопали.

Она не ожидала, что Фабиан окажется таким нежным любовником – он касался и целовал ее очень бережно, без спешки и неловкости. Время как будто остановилось.

Глава 21

Аншо говорил с трудом, прерываясь после каждой фразы, чтобы сделать глубокий вдох. Ему не хватало кислорода – то ли по причине болезни, то ли из-за шока от гибели отца. Элена включила диктофон. Они с Сарате молча слушали, не желая подгонять Аншо. Он подъехал на коляске к дивану, и мать взяла его за руку. Запинаясь и кашляя, он рассказал, как девять месяцев назад они с отцом ездили в Мадрид.

– Мне надо было сдать анализы, проверить…

– Анализ крови на насыщение кислородом. – Наталия сильнее сжала ладонь сына. – Они поехали вдвоем с Рамиро. Я всегда очень нервничаю, когда он сдает анализы… Результаты пришли плохие. Нам сказали, что времени мало, надо срочно искать донора. Меня эта новость просто придавила…

– А папу нет, по-моему. Он тоже нервничал, это да. Сказал, что мы не будем ночевать в Мадриде, а поедем в какую-то деревню в Сории.

– Но Сория не по пути из Мадрида в Ла-Корунью. – Сарате озвучил то, о чем подумали все, включая Наталию.

– Отец должен был там с кем-то встретиться. Он просил ничего тебе не рассказывать, мам.

Аншо постепенно восстанавливал в памяти события той поездки. Они остановились в небольшом пансионе в деревне, и Рамиро встретился на парковке с каким-то мужчиной.

– Он пошел один, но я видел его из окна. Не знаю, о чем они говорили... Папа передал мужчине деньги, причем не пятьдесят и не сто евро, а гораздо больше, толстую пачку.

Рамиро не объяснил сыну, что это за человек и за что он ему заплатил. Бросил лишь, что у них общие дела, но выражение лица у Рамиро изменилось, он успокоился и казался почти счастливым.

– После ужина он заказал десерт. Торт с виски… Знаешь, мам, как он его любил, всегда просил тебя приготовить этот торт на день рождения.

– Что это была за деревня? – прервала его Элена.

– Не помню. Там был зáмок, но далековато, на другом берегу реки, так что мы не пошли его смотреть. Еще помню того мужчину – рыжий и довольно толстый. И женщину, которая подавала нам ужин в пансионе. Ее зовут Дорита. Я запомнил, потому что имя меня рассмешило: Дорита, как чипсы «Доритос»…

Наталия отпустила руку сына. Она рассматривала геометрические узоры на плитке, как будто пытаясь решить головоломку, какие часто печатают в журналах: найдите верный путь, чтобы выбраться из лабиринта.

Зачем Рамиро поехал в Сорию? Кому он заплатил, кем был этот мужчина? С каких пор у мужа появились от нее секреты?

– Отец говорил тебе что-нибудь еще? Что-нибудь необычное? – продолжила разговор Элена.

– После ужина мы поднялись к себе, он уложил меня в постель, сел рядом и сказал: «Ты поправишься, обещаю». Так и сказал. И предупредил, что это должно остаться между нами, матери рассказывать нельзя…

– Он не говорил, почему был так уверен в том, что ты выздоровеешь?

– Есть только одно объяснение, – с отсутствующим видом прошептала Наталия.

Элена попросила Сарате проводить Аншо в его комнату: она не хотела сообщать Наталии подробности гибели Бейро в присутствии сына. Она знала, что Сарате не упустит возможность еще раз расспросить юношу о той деревне и, возможно, выяснит какую-нибудь подробность, которая поможет найти это место. Когда мужчины вышли, Элена пересела на диван поближе к Наталии. Та жалобно повторяла, что не понимает, почему муж так себя повел, почему скрыл от нее поездку в Сорию. Элена рассказала Наталии, как именно убили Рамиро. Описала верфь, вертикальный шов у него на животе, вырезанные органы и мертвый плод, который, судя по всему, несколько недель перед этим пролежал в морозильнике.

В один миг жизнь Наталии разлетелась на осколки, как разбитое стекло; в каждом осколке отражалось их с мужем общее прошлое. Перед внутренним взором стояло изуродованное тело любимого мужчины и лицо нерожденного ребенка – мертвого ребенка в мертвом Рамиро.

Она согнулась, не в силах сдержаться, и ее вырвало на пол; на губах повисла нить слюны, лицо было мокрым от слез. Элена обняла Наталию за плечи и достала платок.

– Ваш муж пытался дать Аншо спасителя.

Теперь от этого слова веяло горькой иронией: ребенок, который должен был подарить жизнь Аншо, принес смерть его отцу.

Сарате ждал Элену на пляже. Стемнело; в воде отражались огни набережной; ветер не утихал, и волны продолжали рокотать – их шум уже стал для Элены и Сарате привычным.

– Я поговорил с Буэндиа. – Анхель слегка нахмурился. – Он надеется, что костный мозг плода получится использовать. Правда, он не специалист по трансплантации.. Плод был заморожен, но неизвестно, при какой температуре его хранили и сколько времени прошло с разморозки. Буэндиа хочет посоветоваться с профессионалами.

– От Ордуньо есть новости?

– Он обошел всю верфь, но тщетно. Камеры не зафиксировали ничего необычного, личных вещей жертвы не обнаружено. Он запросил информацию о телефонных звонках, чтобы восстановить перемещения Бейро, но сама знаешь, это будет небыстро.

Рев волн заглушал голоса. Еще недавно у них не было ни одной зацепки, но теперь, установив связь между Бейро и Гильермо Эскартином, Сарате и Элена предчувствовали, что впереди ждет море жестокости и ненависти, в которое им предстоит окунуться, как в волны Атлантического океана.

– Ты заберешь Рейес из Вильяверде? – Сарате прервал заклинание прибоя.

– Не знаю. Прежде чем менять стратегию, надо убедиться, что наши догадки верны.

Элена достала из кармана пальто телефон и набрала номер Марьяхо.

– Я только что получила запись разговора. Уже ищу деревню с зáмком в Сории, – сообщила хакерша.

– И это не единственное, что тебе надо найти. Посмотри документы. Если надо, покопайся в даркнете…

– Опять в этой помойке? Зачем?

– Проверь черный рынок суррогатных матерей.

Никто, кроме Буэндиа, не остался на ночь в Ла-Корунье. Ордуньо улетел обратно в Мадрид, а Элена и Сарате отправились на машине в Сорию, чтобы не терять времени, пока Марьяхо искала деревню, куда ездили Аншо с отцом. Элена знала: в пути они будут молчать. И думать об одном: об исчезнувших матерях нерожденных детей.