Текст книги "Молчание матерей"

Автор книги: Кармен Мола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 15

Во время первого совместного патрулирования Фабиан не позволил Рейес вести машину.

– Еще одно правило: за рулем я. Всегда. Кстати, ты же пила соль-и-сомбру! Если тебя остановит полиция и попросит дунуть...

– Я смотрю, тут у вас много правил.

– Да, и все обязательны к исполнению. Для краткости можно свести их к одному: я командую, ты слушаешься. Какие-то проблемы?

– Нет, пока никаких.

– Давай и дальше в том же духе. Я покажу тебе Вильяверде. Похоже, ты тут не бывала. Небось никогда не выезжала за пределы богатой Саламанки? А сама где живешь, в Эль-Висо?

По спине Рейес пробежал холодок. Она постаралась скрыть страх и замешательство за улыбкой. Фабиан просто угадал, или они пробили ее по своей базе?

Рейес заранее выучила названия пяти кварталов Вильяверде: Лос-Анхелес, Лос-Росалес, Сан-Андрес, Бутарке и Сан-Кристобаль, но Фабиан не упомянул ни одного из них. Вместо этого он говорил о Нижнем и Верхнем Вильяверде, Орокьете, Эспинильо, Баррио-де-ла-Плата, Колонии-Маркони…

– Со временем побываешь везде, – объяснял Фабиан. – Где-то тишь да гладь, а кое-где лучше держать ухо востро. Особенно в парках. Осторожнее с бандами латиносов: они работают по всему Мадриду. У нас промышляют парни из Тринидада и «Доминиканцы». Когда они встречаются, лучше оставаться в стороне. Еще есть «Латинские короли», но их мало, и «Ньетас» – эти в основном в Пуэнте-де-Вальекас тусуются, сюда не суются. Тебе придется разобраться, кто есть кто. Объясню потом, как их не перепутать.

– Они все в наркобизнесе?

– Что подвернется, тем и занимаются, больше по мелочи. В Лавапьесе, сама знаешь, наркоту крышуют турки и африканцы, они давно там обосновались… А у нас за главного один черный козел из Сенегала, но про него я тебе потом расскажу. Сейчас поедем в Колонию-Маркони, про нее ты наверняка слышала. Станет тебе вторым домом.

Он свернул с Адалузского шоссе на улицу Ресина. Заводы и заброшенные из-за кризиса стройки сменились дешевыми домами. Раньше в них жили работники фабрики Маркони, производившей бытовые и промышленные электроприборы.

– А я живу вон там. – Фабиан махнул рукой в сторону огромного здания из красного и серого кирпича. – Ты не думай, это нормальный квартал, тут живут хорошие люди, работяги. Здесь вырос Рауль из «Реал Мадрида». Раньше, пока его не купил Мадрид, он играл за «Атлетико», а до того – за «Сан-Кристобаль-де-лос-Анхелес». Местные жители создали ассоциацию и делают что могут, чтобы квартал не превратился в помойку…

Это не была метафора: между границей района и трассой М-45 тянулся огромный пустырь, заваленный мусором и сломанной мебелью.

– Здесь и дальше работают проститутки. Иногда с ними возникают проблемы, но в целом мы стараемся не пересекаться. Мирно сосуществуем, так сказать.

Они ехали по территории промзоны, мимо складов, недостроенных зданий и времянок для рабочих, у которых поджидали клиентов полуголые, несмотря на октябрьский холод, женщины. Неподалеку стояли легковые автомобили, фургоны, такси и даже небольшие грузовики: водители присматривались и выбирали себе подружку. При виде полицейской машины некоторые сорвались с места, но большинство никак не отреагировало.

– Разве это легально? – поинтересовалась Рейес.

– Нет, но и не совсем противозаконно. В любом случае мы к ним не лезем, ими занимается муниципальная полиция.

– Почему тогда ты сказал, что мы будем часто болтаться здесь?

– Для нас эта публика – источник информации. Тут знают обо всем, что происходит в Вильяверде. Бывает, сутенеры что-то не поделят, и тогда мы вмешиваемся. Ну и, конечно, болтаем с девочками.

– И они что, разговаривают с полицией?

– Кто-то да, кто-то нет. Вон там стоят румынки, своя территория у болгарок, латиноамериканок и африканок. Пока никто не нарушает границы, все спокойно, проблем не возникает.

– А испанки?

– Их здесь совсем мало, стоят там, куда пустят. Слышала про Клампару, он же Свиная Голова? Раньше он тут всем заправлял. С 2011-го вроде как в тюрьме, но на самом деле уже десять лет как сбежал, я тебе потом про него еще расскажу. Его сменил другой румын, Дорел, но он в 2014-м умер в Мексике, после крестин в Алькала-де-Энаресе, которые закончились покушением на главаря конкурирующей банды, Баку… Теперь тут много игроков. Но рулит всем по-прежнему Свиная Голова, хотя он как бы в тюрьме.

Фабиан притормозил возле худой эффектной блондинки в трусах танга и с голой грудью.

– Простудишься, Илеана.

– Это у меня дома холодно, а у вас тут как на Карибах.

– Как дела?

– Отстой, у меня с восьми всего трое.

– Ладно, не жалуйся, небось уже заработала больше моего.

Они поехали дальше. Фабиан явно чувствовал себя здесь как дома.

– Илеана хорошая. – Он смотрел на дорогу; одна рука лежала на руле, локоть другой – на окне. – Говорят, в Румынии она работала медсестрой, здесь ей эти навыки тоже пригодились. Помогала другим девочкам… Так, приближаемся к зоне травести.

Транссексуалы облюбовали место возле Хетафе, самой старой части промзоны.

– Они собираются около пожарной станции, в основном по ночам. Почти все из Бразилии и Колумбии, сейчас еще появились венесуэлки. Вон, смотри, это Роберта.

Фабиан остановил машину.

– Роберта!

– Ты мне всех клиентов распугаешь, Фабиан.

У Роберты был бразильский акцент и мужской голос, резко контрастировавший с огромной загорелой грудью. Рейес смотрела на нее с любопытством: Роберта была красива, очень красива.

– У вас все нормально?

– Похоже, у болгарок какая-то заваруха. А у нас да, спокойно. Сам знаешь, мы просто занимаемся своим делом.

– А что там у болгарок?

– Двое сутенеров вчера подрались. Твой коллега был там, но не стал с ними связываться, сказал, что такая потасовка – это вин-вин.

– Вот блин… Ладно, пока, Роберта.

Они двинулись в сторону парка Сан-Хенаро.

– Вин-вин… Значит, неважно, кто победит: если один устранит другого, мы в любом случае останемся в выигрыше, – догадалась Рейес.

– Вижу, ты просекла фишку.

Фабиан весело улыбнулся. За эту поездку мнение Рейес о нем поменялось. Заносчивый полицейский, который, как в плохих фильмах про гангстеров, устроил ей нелепую проверку, оказался своим в доску парнем и разговаривал с проститутками без всякого пренебрежения, даже тепло.

На этот раз в кладовке у Курро сидело четверо полицейских: двое в форме и двое в штатском. В помещении висел густой дым, от сигаретных бычков и пустых бутылок из-под пива шел кисловатый запах. Когда они вошли, один полицейский как раз доставал из холодильника очередную бутылку пива. В джинсах и клетчатой рубашке, не намного выше Рейес, худой, с детским лицом, он напоминал подростка, которого зачем-то выдернули с вечеринки.

– Это Грегор. А это Рейес, новенькая, – представил их друг другу Фабиан.

– А, блатная? – сухо спросил парень, открывая бутылку о край стола.

– Ты правда племянница Рентеро?

Вопрос задал мужчина в форме, которого она уже видела в участке. Из-за седых волос и больших круглых глаз он напоминал сову. Офицер сказал, что его зовут Номбела, и спросил, правда ли, что у Рентеро есть собственный виноградник.

– Не у него, а у его двоюродной сестры, она тоже работала в полиции. Ее зовут Вероника.

– А есть у тебя в семье хоть кто-то, кто не работает в полиции?

– Двоюродная тетя. Она грабит банки.

В комнатке повисла тишина.

– Шутка, – уточнила Рейес.

Рядом с Номбелой сидел мужчина лет тридцати; под формой проступали накачанные мышцы. Он смотрел на Рейес молча, и его представил Номбела: Ричи. Глаза у Ричи были абсолютно пустые, как у участника телевизионного шоу.

– Я тут что, единственная женщина?

За столом тасовал карты мужчина в штатском. На вид лет шестидесяти, полноватый, но явно в хорошей форме. Рукава его рубашки были закатаны, и на одной руке Рейес увидела длинный, от локтя до запястья, шрам. Не отрывая взгляда от карт, он спросил:

– Где тут?

Ему не нужно было повышать голос: стоило ему заговорить, как остальные умолкли.

– Как, ты сказал, Фабиан, называется ваша группа? Отдел?

– Слушай, девочка: ты не входишь ни в какую группу. В Отдел просто так не попадают. Это надо заслужить, а мы не узнаем, чего ты стоишь, пока не увидим тебя в деле. Кстати, ты тут не единственная женщина, есть еще две, и они как раз в Отдел входят. А сейчас сбегай к Курро, пусть принесет нам закусить, все проголодались.

– Я вам в горничные не нанималась.

До Рейес донесся тихий свист – такой звучит в классе, когда ученик грубит учителю, – но она не отводила взгляда от мужчины со шрамом. Тот положил карты на стол, встал и подошел к ней. Он вовсе не выглядел устрашающе: не делал резких движений, не напускал на себя грозный вид.

– Что ты сказала?

– Что я тебе не горничная.

– Хорошо, Рейес, я сам схожу к Курро. Любишь улиток? Они у него отменные. Кстати, меня зовут Анхель Кристо, как того дрессировщика. Я твой начальник.

Дома Рейес никак не могла решить, как прошел этот день: хорошо или так себе. Как сотрудник полиции, она сказала бы, что так себе: за весь день на новом месте она не сделала ничего. По правде говоря, она даже не поняла, в чем состояли ее обязанности. Ну, прокатилась по Колонии-Маркони и поболтала с проститутками. С другой стороны, ее направили в Вильяверде не расследовать текущие дела, а выяснить, как Отдел связан с Гильермо Эскартином. Постараться узнать, кто носил его ребенка. Сейчас события минувшего дня казались Рейес нереальными, почти абсурдными. Ее новые коллеги-полицейские словно притворялись плохими парнями, повторяя расхожие клише из кино. В эту схему не укладывался только Кристо. В его манере держаться не было никакой наигранности.

Пока она стояла под душем, раздался звонок в дверь. Рейес торопливо накинула халат и, оставляя за собой мокрые следы, пошла открывать.

– Дядя? Заходи.

С тех пор как умерла мать Рейес, Рентеро не навещал племянницу ни разу. Очевидно, Элена рассказала ему о задании, которое получила девушка, и комиссар разволновался. Пока Рейес одевалась, он налил себе виски.

– Могла бы держать дома приличный виски или коньяк. Такая дрянь! Лучше воды выпить.

– Это шотландский.

– Шотландский, но дешевый, из супермаркета. Как получилось, что ты выросла в нашей семье, но не можешь отличить хороший виски от плохого, пусть и шотландского? Ладно, рассказывай. Я хочу знать все, что происходило сегодня в Вильяверде.

Несмотря на претензии, Рентеро сделал щедрый глоток виски.

– Да ничего особенного… Я посмотрела на проституток и трансвеститов. Видела, как коллеги играют в мус. Выпила соль-и-сомбру.

– Что за люди в этом участке? С кем ты успела познакомиться?

– Ко мне прикрепили полицейского по имени Фабиан, он показывал мне район. Ты его знаешь?

– Нет, никогда о нем не слышал. А Кристо там был?

– Да. Его зовут Анхель Кристо, как этого, из цирка…

– Слушай внимательно: этот Кристо – самый большой подонок на свете. Никогда, ни за что не доверяй ему! Поняла?

– Откуда ты его знаешь?

– Ты поняла или нет?

– Поняла.

Рентеро с гримасой отвращения допил виски.

– Я поговорю с Эленой. Не хочу, чтобы ты надолго там застряла.

– Мне не нужна нянька, дядя. Кто-то должен внедриться в эту бригаду и выяснить, что связывало их с Эскартином. И я очень рада, что Элена поручила это мне.

Рентеро поставил стакан на стол. Его взгляд блуждал по комнате. Он явно чувствовал себя неуютно и хотел поскорее уйти.

– Все, что выяснишь… первым делом будешь докладывать мне.

– Но я должна сдавать отчеты Элене…

– Будешь докладывать мне. А я уже решу, в каком виде передавать информацию инспектору Бланко. – Рентеро заметил, как племянница недовольно скривилась, и продолжил более жестким тоном: – Я сейчас говорю с тобой не как дядя, Рейес. Я говорю с тобой как начальник оперативного управления полиции. Ты обязана мне подчиняться.

Убирая стакан, оставленный дядей, Рейес вдруг почувствовала волнение; она будто стояла на пороге комнаты ужасов в парке аттракционов, зная, что впереди ее ждет что-то страшное.

Глава 16

Время тянулось медленно. Вся команда упорно искала хоть какую-нибудь зацепку в деле Эскартина. Мучительно долгие свободные часы каждый заполнял как мог.

Ордуньо всегда нервничал, когда у него за спиной захлопывалась дверь тюрьмы. Когда он сказал об этом Марине, она рассмеялась:

– Ты бы тут и пары дней не продержался… Здесь двери постоянно хлопают.

Марина попала в тюрьму два года назад за связь с «Пурпурной Сетью». Еще полтора года – и ее станут отпускать домой на выходные. Оба ждали этого, а пока довольствовались встречами наедине раз в месяц. Поначалу Ордуньо спешил на эти встречи, хотя первое время они с Мариной даже не занимались сексом, но после того, как в ОКА пришла Рейес, его нетерпение постепенно сменилось неловкостью. Свидания с Мариной превратились в своего рода повинность, от которой нельзя уклониться: он понимал, что для нее это единственная возможность отвлечься от тюремной рутины.

– Не ожидала тебя сегодня увидеть.

– У нас сейчас трудное дело, так что не знаю, когда смогу приехать снова. А у тебя что, были другие планы?

Марина рассмеялась. Планы? В тюрьме?

– Ты привез постельное белье?

В комнате для встреч были чистые казенные простыни, но Марине они не нравились, поэтому Ордуньо купил свой комплект. После каждого свидания он сдавал его в прачечную, а потом забирал упакованное в пластиковый пакет выстиранное и пахнущее кондиционером белье. В цветочек, как хотела Марина.

Она застелила постель – это была еще одна традиция, возникшая за эти два года. Марина не позволяла помогать себе и туго натягивала простыни на матрас, чтобы не осталось ни одной складочки, ни одной морщинки. Горничная пятизвездочного отеля вряд ли справилась бы лучше. Добившись совершенства, она жестом пригласила Ордуньо раздеться и лечь рядом.

– Сегодня я ничего не хочу, просто обними меня. Мне было очень одиноко.

Она поудобнее устроилась на груди Ордуньо:

– Что-то было не так?

– Тут все не так, но ты не переживай. Я уже ветеран и умею разбираться с проблемами. Жаль, что с происходящим за этими стенами я ничего поделать не могу.

Она робко взглянула ему в глаза, но он сделал вид, что не заметил этого взгляда, испугавшись, что не сумеет и дальше лгать ей. С ужина в честь Асенсио Ордуньо каждую ночь вспоминал, как Рейес, обнаженная, сидела у него на коленях; он снова чувствовал ее запах, ее жаркое дыхание.

– Ты с каждым разом все холоднее… Я не хочу тебя потерять.

– Не волнуйся, Марина. Это все работа… Иногда трудно выбросить ее из головы.

Остаток часовой встречи они провели лежа в постели, но не заходя дальше поцелуев. Она рассказала о своих сокамерницах, о венесуэлке Дели, которая ждала суда по обвинению в убийстве. Марина мечтала о том, что сделает в первый день на свободе: окунется в море, выпьет на пляже пива, закусывая хамоном, поставит в лесу палатку. Она столько всего хотела успеть! Ордуньо сомневался, что на это хватит двадцати четырех часов.

Тем не менее он обещал подготовить все необходимое для осуществления ее планов. Потом коротко рассказал о деле, над которым работал, и о страшной гибели Эскартина. Он знал, что может доверять Марине: она никому не проболтается.

Ордуньо вернулся в Мадрид с горьким чувством: его любовь к Марине прошла. Он был по-прежнему привязан к ней и собирался выполнить все свои обещания, когда она выйдет из тюрьмы в Сото-дель-Реаль. Однако думал он только о Рейес. Он так хотел снова быть с ней, что пошел бы к напарнице домой, если бы не понимал, насколько это опрометчиво и опасно.

Сарате практически не появлялся в офисе ОКА. Марьяхо и Буэндиа так и не обнаружили ни одной ниточки, потянув за которую можно было бы распутать дело Гильермо Эскартина. Они не нашли новых данных ни о его работе под прикрытием, ни о пропавшей матери ребенка. Сотрудники ОКА словно уперлись в глухую стену, и злость Сарате разгоралась все сильнее. Спасение от нее он искал за барной стойкой «Синего лебедя» или в Колонии-де-лос-Картерос, в тишине гостиной Сальвадора Сантоса. Сарате, конечно, знал, что Сантос не в состоянии понять его, но все же рассказывал наставнику об убитом полицейском и его возлюбленной, из чрева которой кто-то вырвал ребенка. Говорил о бессилии, охватившем его, когда Рентеро отказался предоставить сведения о задании Эскартина, и даже жаловался, что для внедрения в Отдел Элена выбрала не его, а неопытную Рейес.

Мануэлу он избегал – или это она его избегала. Он знал, что она очень занята: Мануэла разбирала архив Буэндиа, груду документов, скопившихся за долгие годы работы.

Сарате обедал в «Синем лебеде», бесцельно шатался по Вильяверде, однажды даже забрел в барбершоп Бирама. Поговорил со множеством людей, но никто не видел Гильермо с девушкой.

– Ты не против, если я к тебе присоединюсь?

Рейес находилась на задании уже больше недели.

Мануэла подсела к Сарате за стол под телевизором, тот же, который они занимали в прошлый раз. Она так же широко улыбалась и снова заказала фуа-гра с белыми грибами.

– Не могу удержаться, – призналась она.

– Надо было нам раньше поговорить… – пробормотал Сарате.

– О чем? – безмятежно спросила Мануэла, но тут же широко распахнула глаза, словно поняла, что допустила промах. – Ой, прости… Я думала, это был просто секс, ничего больше. А для тебя разве нет?

– Да, именно так. Я просто хотел убедиться, что мы смотрим на это одинаково. Секс, и ничего больше.

Мануэла сделала глоток «Аквариуса» и, как ни в чем не бывало, заговорила о старом деле, на которое наткнулась в архиве Буэндиа. Двенадцать лет назад на стройке нашли мертвую собаку. Никто не придавал этому особого значения, пока труп не вскрыли и не обнаружили внутри пакет с килограммом кокаина. Вскоре полиция вышла на сеть наркоторговцев. Под видом активистов благотворительной организации они отлавливали бродячих псов якобы для отправки в приют, но в действительности использовали их для передачи товара клиентам. Бедные животные!

Сарате слушал ее молча. Ему нравились ее энтузиазм и принципиальность. В юности он и сам был таким… Способен ли человек, осознав свои ошибки, вернуться на развилку, где когда-то свернул не в ту сторону, и исправиться? Сарате подумал об Элене: как хорошо им было вместе… И как он страдал, когда после дела «Пурпурной Сети» она от него отдалилась. Почему люди, недовольные собой, так часто барахтаются в болоте собственных разочарований, ничего не предпринимая? Сарате знал: Элена рядом, она любит его, он может опереться на нее, чтобы снова стать собой. Не знал он одного: почему не решается принять от нее помощь.

Элена разговаривала с Рейес дважды, и та уверяла, что все идет отлично: ее позиции в Отделе постепенно укрепляются, хотя случая обсудить с коллегами Гильермо Эскартина пока не представилось.

Элена продолжала ездить к Михаэле. Часы, проведенные с девочкой, пролетали незаметно, и на это время инспектора покидало ощущение, что все ее поступки лишены смысла. Алисия, соцработница, сказала, что биологический отец Михаэлы больше не давал о себе знать. По телефону он обещал приехать в Мадрид в середине недели, но так и не появился. С ним пытались связаться, но абонент Григоре Николеску был недоступен. Это означало, что Михаэлу могли передать в патронатную семью, что радовало Элену. Впрочем, она ни с кем не поделилась этой новостью. Элена опасалась неодобрения Марьяхо и небрежной снисходительности матери, судившей обо всем свысока. Она не поставила в известность даже Сарате – из страха, что этот шаг приведет к окончательному разрыву.

От Баркильо до дома Элена пошла пешком – через квартал Уэртас, мимо караоке-бара Cheer’s. Было четыре часа, и заведение еще не открылось. Инспектор нередко бывала здесь, но не испытывала ни малейшего желания заглянуть внутрь и совсем не скучала по временам, когда проводила в баре ночи напролет, распевая песни Мины Маццини. Среди посетителей караоке у нее не было ни одного настоящего друга. У нее вообще было мало друзей.

Ракель, школьная приятельница? На звание подруги она явно не тянула: они не общались уже лет пять, а недавно перестали даже обмениваться поздравлениями на Рождество. Абель, бывший муж? Раньше их связывала крепкая дружба. Элена доверяла Абелю и иногда навещала его и Габриэлу, его жену-бразильянку, в Уруэнье, но после трагической гибели общего сына они отдалились друг от друга: слишком много боли причиняли воспоминания о прошлом.

Выйдя на Пласа-Майор, Элена вернулась мыслями к Михаэле. Они могли бы стать семьей, она могла бы заменить Михаэле мать. Элена не обманывала себя: конечно, будет трудно; материнство – это не только нежности да поцелуи. Михаэле предстояло проделать огромный путь, чтобы если не забыть об ужасах прошлого, то хотя бы научиться жить дальше. Элена чувствовала себя достаточно сильной, чтобы помочь девочке. Не сдаваться, если не все будет гладко. Взять на себя ответственность за беззащитного ребенка, любить его, заботиться и опекать, пока он не встанет на ноги.

– Я тебя ждал.

В полумраке подъезда она различила фигуру Сарате.

– У тебя же есть ключи, мог и зайти.

Элене вдруг стало не по себе. Она почувствовала неизбежность разговора, который так долго откладывала. Они молча зашли в лифт и поднялись в квартиру, где Сарате не был уже две недели.

– Ты пришел поговорить? – спросила Элена.

– А нужно? – На лице Анхеля появилась легкая улыбка. Элена не видела его таким уже давно. – Я бы лучше тебя раздел…

Забытое за последние месяцы желание вдруг вспыхнуло в ней с новой силой. Сарате поцеловал ее, и она ответила на его ласку. Они поспешили в спальню и рухнули на постель; их тела переплелись, и они ощутили, как вновь становятся единым целым.