Текст книги "Дворец полуночи"

Автор книги: Карлос Руис Сафон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Все молча уставились на него. Йен посмотрел на друзей и криво улыбнулся.

– Тебя слушают десять ушей, – поторопила его Изобель.

Йен честно пересказал повествование Ариами, не пропустив ни единой подробности. Эпилог истории он посвятил исключительно Бену и Шири, которые до сих пор оставались вдвоем в зале, и упомянул о страшной угрозе, нависшей над их головами.

Когда Йен закончил, члены собрания давно забыли об удушающей жаре, будто в наказание посланной с небес.

– Как отнесся к этому Бен? – спросил Рошан.

Йен пожал плечами и нахмурился.

– Полагаю, не очень хорошо, – высказал он предположение. – Поставь себя на его место.

– И что нам теперь делать? – спросил Сирах.

– А что мы можем сделать? – удивился Йен.

– Многое, – отрезала Изобель. – Что угодно, но только не загорать на солнышке, пока убийца охотится за Беном. И за Шири в придачу.

– Есть возражения? – спросил Сет.

Ребята единодушно ответили «нет».

– Итак, полковник, – заговорил Йен, обращаясь непосредственно к Изобель. – Каковы будут приказания?

– Во-первых, необходимо разузнать все, что можно, о трагедии на Джитерс Гейт и об инженере, – начала Изобель.

– Я могу это сделать, – вызвался Сет. – В библиотеке Индийского музея должны храниться газетные статьи того времени. Возможно, есть книги.

– Сет прав, – согласился Сирах. – Пожар на Джитерс Гейт наверняка получил широкий резонанс в те дни. Многие люди помнят его. Существуют документы по тому делу. Бог знает где, но они существуют.

– Следовательно, их нужно найти, – твердо сказала Изобель. – Они могут стать отправной точкой.

– Я помогу, – пообещал Майкл.

Изобель кивнула.

– Мы должны узнать все об инженере, его жизни, а также о сказочном доме, который находится где-то неподалеку, – продолжала Изобель. – Может, проследив его жизненный путь, мы нападем на след убийцы.

– Мы поищем дом, – предложил Сирах, указывая на себя и Рошана.

– Если он еще стоит, мы его найдем, – поддержал Рошан.

– Ладно, только не вздумайте в него забраться, – предупредила Изобель.

– Не волнуйся, – успокоил ее Рошан, показав пустые руки.

– А я? Что мне сделать? – спросил Йен, который не мог придумать себе занятия по своим способностям так же легко, как это сделали другие ребята.

– А ты останешься с Беном и Шири, – распорядилась Изобель. – Нетрудно догадаться, что Бену начнут приходить в голову дикие идеи каждые десять минут. Будь рядом и следи, чтобы он не наделал глупостей. Им с Шири не стоит бродить по улицам.

Йен кивнул, понимая, что его задача самая трудная из всех, порученных Изобель.

– Встречаемся во Дворце полуночи на закате, – подвела итог Изобель. – Вопросы есть?

Мальчики переглянулись и покачали головой.

– Хорошо. Вперед, – скомандовала Изобель.

Сет, Майкл, Рошан и Сирах отбыли без проволочек, намереваясь непременно выполнить свои задания. Изобель молча стояла с Йеном и смотрела, как они удаляются, окруженные дрожащим маревом, поднимавшимся от пыльных улиц, раскаленных солнцем.

– Изобель, а что собираешься предпринять ты? – спросил Йен.

Изобель повернулась к нему с загадочной улыбкой.

– Есть у меня одна идея, – сказала она.

– Меня пугают твои идеи не меньше землетрясений, – отозвался Йен. – Что ты задумала?

– Не беспокойся, Йен, – промурлыкала Изобель.

– Когда ты так говоришь, я начинаю беспокоиться вдвойне, – ответил Йен.

– Возможно, я не успею во Дворец к закату, – предупредила Изобель. – Если я не вернусь, поступай по своему усмотрению. Ты всегда знаешь, что надо делать, Йен.

Мальчик вздохнул, испытывая нарастающее беспокойство. Ему не нравилась таинственность подруги и странный блеск ее глаз.

– Изобель, посмотри на меня, – велел он. Девочка послушалась. – Что бы ты ни придумала, выброси это из головы.

– Я буду осторожна, Йен, – пообещала она, улыбаясь.

Но Йену было не до улыбок.

– Не делай ничего, чего не стал бы делать я, – взмолился он.

Изобель рассмеялась.

– Я сделаю только одну вещь, на которую ты не осмелился бы никогда, – пробормотала она.

Йен растерянно посмотрел на нее, не понимая, что она хочет сказать. Все с тем же загадочным блеском в глазах Изобель шагнула к Йену и ласково поцеловала его в губы, едва к ним прикоснувшись.

– Береги себя, Йен, – прошептала она ему на ухо. – И не питай напрасных иллюзий.

Изобель поцеловала его в первый раз, и глядя, как она уходит, пробираясь сквозь заросли кустарника, Йен не мог отделаться от внезапного и необъяснимого страха, что этот поцелуй, возможно, окажется и последним.

* * *

Прошел почти целый час прежде, чем Бен и Шири показались из дома с каменными лицами, но необыкновенно спокойные. Ариами все это время просидела в одиночестве под навесом, игнорируя попытки Йена завязать беседу. Шири приблизилась к бабушке и села рядом с ней. Бен направился прямиком к Йену.

– Где все? – спросил он.

– Мы решили, что имеет смысл разузнать что-нибудь об этом типе, Джавахале, – объяснил Йен.

– А ты остался за няньку? – пошутил Бен, хотя его наигранно веселый тон не мог обмануть друга.

– Что-то вроде. Ты в порядке? – поинтересовался Йен, кивнув в сторону Шири.

Бен наклонил голову.

– Сбит с толку, пожалуй, – ответил он наконец. – Ненавижу сюрпризы.

– Изобель сказала, что вам с Шири лучше тут не болтаться. И я думаю, что она права.

– Изобель всегда права, если только не ругается со мной, – сказал Бен. – Но и я не считаю, что тут мы в безопасности. Хотя дом пустовал больше пятнадцати лет, он все еще является семейной собственностью. Хотя в приюте Св. Патрика тоже неспокойно, как мы поняли.

– Думаю, нам лучше отправиться во Дворец и там подождать остальных, – предложил Йен.

– Таков план Изобель? – усмехнулся Бен.

– Догадайся.

– А сама она куда пошла?

– Не захотела говорить.

– Одна из ее идей? – встревоженно уточнил Бен.

Йен подтвердил, и Бен обреченно вздохнул.

– Да поможет нам Бог, – сказал он, хлопнув друга по плечу. – Пойду поговорю с дамами.

Повернув голову, Йен посмотрел на Ариами Бозе и Шири. Пожилая женщина, похоже, горячо спорила с внучкой. Бен с Йеном переглянулись.

– Подозреваю, что старуха не отказалась от планов выехать завтра в Бомбей, – прокомментировал Бен.

– Поедешь с ними?

– Я вообще не собираюсь уезжать из этого города. Особенно теперь.

Друзья понаблюдали пару минут за развитием дискуссии, наконец Бен направился к бабушке с внучкой.

– Подожди здесь, – тихо попросил он.

Ариами Бозе вновь скрылась в доме, оставив Бена с Шири вдвоем на пороге. Лицо Шири полыхало от ярости, и Бен решил дать ей возможность заговорить первой. Когда девочка обрела дар речи, голос ее дрожал от гнева и отчаяния. Она судорожно сцепила руки.

– Она говорит, что мы уезжаем завтра, и это не обсуждается, – пожаловалась Шири. – По ее мнению, тебе тоже нужно ехать с нами, но она не может тебя заставить.

– Наверное, она считает, что так будет лучше для тебя.

– А ты так не думаешь?

– Я бы солгал, если бы ответил «нет», – признался Бен.

– Я всю жизнь убегаю. Из города в город. На поездах, кораблях, повозках. У меня не было ни настоящего дома, ни друзей, ничего, что я вспоминала бы как свое, – сказала Шири. – Я устала, Бен. Я не могу бежать дальше от того, кого даже не знаю.

Брат и сестра молча посмотрели друг на друга.

– Она старая женщина, Бен. Она боится, поскольку жизнь ее на исходе, и она не чувствует в себе сил защищать нас впредь, – добавила девочка. – Она желает нам добра, но бегство больше не поможет. К чему нам садиться на поезд до Бомбея? Чтобы сойти на какой-нибудь станции под другим именем? Чтобы выпрашивать ночлег в первом попавшемся селении, понимая, что на следующий день придется снова пуститься в бегство?

– Ты говорила это Ариами? – спросил Бен.

– Она не слушает. Но на сей раз я не намерена скрываться. Тут мой дом, город отца, и здесь я останусь. Если тот человек придет за мной, я разобью ему лицо. Если мне суждено умереть от его руки, пусть он убьет меня. Но если мне суждено остаться в живых, я не хочу провести свои дни в бесконечном бегстве и благодарить богов за то, что вижу солнце. Ты поможешь мне, Бен?

– Конечно, – ответил мальчик.

Шири обняла его и вытерла глаза концом своего белого покрывала.

– Знаешь, Бен, – промолвила она, – вчера ночью в том старом заброшенном доме, вашем Дворце полуночи, когда я рассказывала твоим друзьям свою историю, то думала, что у меня никогда не было детства, как у других ребят. Я выросла среди стариков, среди страха и лжи. Меня окружали только бродяги и путешественники. Я помню, как придумывала невидимых друзей и часами разговаривала с ними в залах ожидания на вокзалах и в повозках. Взрослые смотрели на меня и улыбались. По их мнению, девочка, которая разговаривает сама с собой – умилительное зрелище. Но ведь это не так, Бен. Нет ничего хорошего в одиночестве, ни в детстве, ни в старости. Много лет я задавалась вопросом, как живут другие дети, снятся ли им те же кошмары, что и мне, и чувствуют ли они себя такими же несчастными, как я. Кто утверждает, что детство – самая счастливая пора жизни, или лжец, или дурак.

Бен с улыбкой поглядел на сестру.

– Или и то и другое, – пошутил он. – Обычно одно сопутствует другому.

Шири засмеялась.

– Прости, – сказала она. – Я болтаю без умолку, да?

– Ничего страшного, – утешил ее Бен. – Мне нравится слушать тебя. Полагаю, у нас гораздо больше общего, чем ты думаешь.

– Мы брат и сестра, – нервно хихикнула Шири. – Разве этого мало? Близнецы! Подумать только!

– Ну, как обычно говорят, друзей мы можем выбрать. Семья идет в нагрузку, – снова пошутил Бен.

– Тогда я бы предпочла, чтобы ты был моим другом, – ответила Шири.

К ребятам подошел Йен и с облегчением убедился, что оба вроде бы в хорошем настроении. Они даже позволяли себе шутить, что, с учетом всех обстоятельств, было роскошью.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Йен, эта девушка хочет со мной дружить.

– Я бы не советовал, – поддержал шутку Йен. – Я дружу с ним много лет, и посмотри, к чему это привело. Вы уже приняли решение?

Бен кивнул.

– Это то, о чем я думаю? – спросил Йен.

Бен снова кивнул, и Шири тоже закивала, соглашаясь с братом.

– И что же вы решили? – с горечью спросила у них за спиной Ариами Бозе.

Троица развернулась: неподвижный силуэт старой женщины вырисовывался в тени дома у двери. Повисло напряженное молчание.

– Мы не поедем завтра никуда на поезде, – спокойно сообщила Шири. – Ни Бен, ни я.

Женщина обожгла их взглядом.

– Слова безмозглых молокососов заставили тебя забыть все, чему я тебя много лет учила? – упрекнула девочку Ариами.

– Нет, бабушка. Это мое собственное решение. И ничто на свете не убедит меня изменить его.

– Ты сделаешь так, как я скажу, – отрезала Ариами, хотя в каждом ее слове звучало предчувствие поражения.

– Госпожа… – вежливо начал Йен.

– Замолчи, мальчик, – ледяным тоном остановила его Ариами.

Йен подавил желание достойно ответить и потупился.

– Бабушка, я не сяду на этот поезд, – повторила Шири. – И ты это понимаешь.

Ариами, полускрытая тенью, безмолвно смотрела на внучку.

– Утром я жду вас на станции Хоура, – наконец произнесла старуха.

Шири вздохнула, и Бен заметил, что ее щеки снова запылали. Бен сжал ее руку как бы убеждая не спорить. Ариами повернулась к ним спиной, и ее шаги постепенно стихли в глубине дома.

– Я не могу так уйти, – пробормотала Шири.

Бен согласно кивнул и выпустил руку сестры. Девочка бросилась за Ариами и нашла ее в зале – та сидела в кресле при свечах. Женщина не повернула головы и не шелохнулась, игнорируя присутствие внучки. Шири подбежала к ней и нежно обняла.

– Будь что будет, бабушка, – сказала она. – Я люблю тебя.

Ариами хранила молчание. Потом она услышала, как Шири возвращается во двор, и из глаз у нее полились слезы. На улице Бен с Йеном дожидались Шири и встретили ее с самым веселым выражением на лицах, которое им удалось изобразить.

– Куда мы теперь пойдем? – спросила Шири. Глаза девочки были полны слез, а руки дрожали.

– В лучшее место в Калькутте, – объявил Бен. – Во Дворец полуночи.

Дневной свет начал угасать, когда Изобель увидела впереди смутные очертания фантастической угловатой конструкции. Старый вокзал Джитерс Гейт поднимался из тумана, стелившегося над рекой, словно призрак погибшего храма, обглоданного огнем. Девочка затаила дыхание и замерла, созерцая внушавшее трепет зрелище: стальное кружево сотен опорных балок, арочные перекрытия и множество больших и малых куполов образовывали бесконечный лабиринт из стекла и металла. Полуразрушенный и давно заброшенный мост тянулся через реку, заканчиваясь на противоположном берегу у портика вокзала. Перекрытие портика обвалилось, и он напоминал черную пасть дракона, застывшего в ожидании добычи; бесконечные ряды длинных острых клыков терялись в темноте глотки.

Изобель зашагала по мосту, перекинутому к вокзалу Джитерс Гейт, стараясь не наступать на рельсы, чертившие путь в тупик, к мрачному обугленному мавзолею. Доски настила ветхого моста сгнили и почернели, в щелях между ними пробивались ростки сорняков. Проржавевший остов моста жалобно стонал у нее под ногами. Изобель обратила внимание на таблички, запрещавшие подниматься на мост и предупреждавшие об опасности обрушения. Поезда давно уже не ездили по нему через реку. Оценив его запущенное состояние, Изобель подумала, что его явно не пытались чинить и вряд ли по нему кто-то ходил пешком.

По мере того как восточный берег Калькутты оставался все дальше за спиной, а впереди на фоне алого заката вырастал вокзал Джитерс Гейт – головокружительная фантасмагория из стали и теней – Изобель начала склоняться к мысли, что план идти сюда был, возможно, не таким удачным, как ей показалось вначале. Одно дело изображать бесшабашную и бесстрашную авантюристку, которой нипочем любые превратности судьбы, и совсем другое – полностью вживаться в роль в драматическом сценарии, не зная ни строчки из третьего акта.

Лица девочки коснулось влажное дыхание с запахом угля и пепла, клубами вырывавшееся из туннелей, скрытых в недрах станции. Едкий вязкий смрад почему-то вызывал у Изобель ассоциацию со старой фабрикой, затянутой пеленой ядовитого газа и толстым слоем грязи и ржавчины. Изобель пристально посмотрела на далекие огоньки, загоравшиеся на мачтах баркасов, бороздивших воды Хугли. Преодолевая последний отрезок пути, оставшийся до входа на станцию, она воображала себя под охраной безвестных моряков. Изобель достигла края моста и остановилась между рельсов, убегавших в темноту. Высоко над головой застыли витиеватые буквы, попорченные огнем. Они складывались в название станции и напоминали надпись над входом в могильный склеп: «Джитерс Гейт».

Изобель сделала глубокий вдох, набираясь решимости. Ей предстояло войти в сгоревшее здание, и не было на свете ничего другого, что ей так хотелось бы сделать.

Сет и Майкл умильно улыбались как примерные ученики под пристальным взором мистера Де Розио, старшего библиотекаря основного фонда Индийского музея, и покорно выслушивали его безжалостный разнос.

– В жизни не слышал более нелепой просьбы, – заключил Де Розио. – Во всяком случае, с тех пор, как ты последний раз заглядывал сюда, Сет.

– Послушайте, мистер Де Розио, – нашелся мальчик, – мы знаем, что архив работает только по утрам, и то, о чем мы с другом просим, может показаться немного необычным…

– Ничего необычного, если это исходит от вас, молодой человек, – перебил Де Розио.

Сет сдержал улыбку. Нарочито язвительные колкости мистера Де Розио служили безошибочным признаком того, что он заинтересован и готов уступить. Никто и никогда не называл его именем, данным ему при крещении. Возможным исключением являлись его мать и жена (если только в Индии нашлась женщина, достаточно храбрая, чтобы выйти замуж за подобный экземпляр, эталон избыточного веса, который удалось создать роду человеческому). Обладая внешностью и повадками цербера-библиофила, Де Розио имел свою ахиллесову пяту – любопытство. Также его отличала склонность к сплетням, в чем он достиг академических высот, низводя кумушек с базара до уровня простых любительниц.

Сет и Майкл украдкой переглянулись и решили бросить жирную наживку.

– Мистер Де Розио, – начал Сет проникновенно, – не следовало бы мне этого говорить, но я вынужден положиться на вашу деликатность, известную всем. Наше дело связано с серией преступлений, и мы серьезно опасаемся, что могут произойти новые, если мы не положим этому конец, выявив все обстоятельства.

Маленькие глазки библиотекаря в один миг стали как плошки.

– Вы уверены, что мистер Томас Картер в курсе событий? – строго спросил он.

– Он сам нас прислал, – ответил Сет.

Де Розио снова испытывающе поглядел на него, подстерегая предательское вороватое выражение, которое выдало бы коварство и тайный умысел мальчика.

– А твой друг? – проронил он. – Почему он ничего не говорит?

– Он застенчивый, сэр, – пояснил Сет.

Майкл чуть заметно кивнул, словно подтверждая данную ему характеристику. Де Розио недоверчиво кашлянул.

– Итак, ты утверждаешь, что в деле сохранились следы давнего преступления? – уточнил он с хорошо разыгранным равнодушием.

– Убийств, сэр, – подтвердил Сет. – Нескольких убийств.

Де Розио сверился с часами и, поразмыслив немного и переведя взгляд с мальчиков на циферблат, пожал плечами.

– Ладно, – сдался он. – Но это в последний раз. Как зовут человека, которым вы интересуетесь?

– Лахаважд Чандра Чаттерджи, сэр, – поспешно ответил Сет.

– Инженер? – переспросил Де Розио. – Разве он не погиб при пожаре в Джитерс Гейт?

– Да, сэр, – подтвердил Сет. – Но с ним был человек, который не умер. Очень опасный. Тот, кто устроил пожар. Он рыщет по городу и готовится совершить новые преступления…

Де Розио усмехнулся.

– Звучит многообещающе, – пробормотал он.

Внезапно в душе библиотекаря зародилось нехорошее подозрение. Де Розио навис над мальчиками всей своей массой и погрозил им пальцем.

– А не выдумки ли это твоего приятеля? – грозно спросил он. – Как там его зовут?

– Бен вообще ничего об этом не знает, мистер Де Розио, – поспешил успокоить его Сет. – Мы его в глаза не видели уже несколько месяцев.

– Уже лучше, – смягчился де Розио. – Идемте со мной.

Изобель боязливо вошла в разрушенное здание вокзала и дала глазам время привыкнуть к темноте, которая заволакивала пространство. В десятках метров над головой девочки вздымался центральный купол, сделанный из длинных железных арок и стекла. Большая часть витражей расплавилась в огне или просто взорвалась мелкими осколками, осыпав станцию дождем раскаленных фрагментов. Вечерний свет проникал сквозь разломы в почерневшем металле и разбитые стекла, пережившие трагедию. Перроны, описывая плавную дугу под громадным куполом, терялись в темноте. Их поверхность загромождали обгоревшие скамейки и балки, рухнувшие с потолка.

Большая башня с часами, некогда гордо возвышавшаяся на центральном перроне как маяк в устье порта, ныне стояла, напоминая унылого молчаливого часового. Изобель прошла под циферблатом и обратила внимание, что стрелки загнулись к полу, точно пластилиновые; длинные языки, похожие на потеки расплавленного шоколада, увековечили роковой час, когда станция превратилась в огненный ад.

Казалось, тут ничего не изменилось с тех пор, не считая налета многолетней грязи и следов непогоды, ибо в сезон муссонов дожди заливали руины сквозь отдушины и повреждения в куполе.

Изобель остановилась в центре, чтобы окинуть взором все помещение, и у нее возникло чувство, будто она находится в огромном затонувшем храме, безграничном и заколдованном.

Новый порыв горячего влажного ветра пронесся по станции, растрепал Изобель волосы и погнал комки грязи по платформам. Девочку пробрала дрожь, и она стала настороженно всматриваться в черные зевы туннелей, уходивших в толщу земли от противоположного края платформы. Она пожалела, что с ней нет друзей, особенно теперь, когда события принимали неважный оборот, до боли напоминая истории, которые с воодушевлением выдумывал Бен для посиделок во Дворце полуночи. Изобель нащупала в сумочке и достала рисунок Майкла, где он изобразил всех членов общества «Чоубар» у пруда, в котором отражались их лица. Она улыбнулась, глядя на свой портрет работы Майкла, и задалась вопросом, неужели он на самом деле видит ее такой. Ей очень не хватало ребят.

И вдруг слух девочки уловил странный звук – он доносился издалека и тонул в свисте ветра, гулявшего по туннелям. Эхо голосов напоминало гвалт разволновавшейся толпы на берегу, когда она чуть не утонула в Хугли в тот день, когда Бен учил ее плавать. Но на сей раз Изобель понимала, что голоса, как будто приближаясь из глубин тоннелей, не были гомоном праздных прохожих. Она слышала голоса детей, сотни голосов. И они выли от ужаса.

Де Розио задумчиво погладил каскад валиков, из которых состоял его пышный тройной подбородок, и вновь перелистал кипу документов, газетных вырезок и бумаг, собранных им в разное время для пополнения всеядных фондов библиотеки Индийского музея. Сет и Майкл наблюдали за ним с надеждой и нетерпением.

– Итак, – начал библиотекарь, – дело намного сложнее, чем казалось на первый взгляд. Об этом Лахаважде Чандре Чаттерджи имеется довольно много информации по разным тематическим рубрикам. Большинство документов, которые я видел, дублируют друг друга и не содержат ничего существенного. Но потребуется не меньше недели, чтобы привести в порядок бумаги, имеющие отношение к этому человеку.

– Что вы выяснили, сэр? – спросил Сет.

– В целом немного, если честно, – ответил Де Розио. – Господин Чандра был блестящим инженером, слегка опережавшим свое время, идеалистом, одержимым желанием оставить стране наследство, которое возместило бы беднякам все лишения, в которых он винил британское господство. Не слишком оригинально, откровенно говоря. Иными словами, он обладал всеми необходимыми качествами, чтобы превратиться в настоящего неудачника. Тем не менее он вроде бы избежал козней завистников, заговоров и интриг, которые положили бы конец его карьере. Ему удалось убедить правительство профинансировать проект, являвшийся его золотой мечтой: строительство сети железных дорог, соединяющей столичные города страны с провинцией.

Чандра считал, что таким образом будет подорвана торговая и политическая монополия, которая восходит к эпохе лорда Клайва и компании и включает также речное и морское судоходство. Он надеялся, что в результате население Индии постепенно восстановит контроль над богатствами своей страны. Впрочем, не нужно быть инженером, чтобы понять неосуществимость этой мечты.

– Есть что-нибудь о человеке по имени Джавахал? – спросил Сет. – Он был другом детства инженера. Он несколько раз привлекался к суду. Громкие дела, я полагаю.

– Вероятно, материалы где-то есть, сынок. Но необходимо разобрать гору документов. Почему бы вам не прийти сюда недельки через две? К тому моменту я наведу порядок в этом бардаке.

– Мы не можем ждать две недели, сэр, – подал голос Майкл.

Де Розио с удивлением поглядел на мальчика.

– А через неделю? – уступил он.

– Сэр, речь идет о жизни и смерти, – сказал Майкл. – Жизнь двух человек в опасности.

Де Розио заметил напряженный взгляд Майкла и кивнул, слегка ошеломленный. Сет решил ковать железо, пока горячо.

– Мы вам поможем найти и рассортировать бумаги, сэр, – вызвался он.

– Вы? – изумился библиотекарь. – Не знаю… Когда?

– Прямо сейчас, – сказал Майкл.

– Вы знакомы с системой шифров, применяющейся в нашей картотеке? – поинтересовался Де Розио.

– Знаем назубок, – солгал Сет.

Солнце огромным багровым шаром скользило вниз за разбитыми витражами восточной панели Джитерс Гейт. Несколько секунд Изобель наблюдала завораживающее зрелище: лучи красного света точно сотни стрел веером пронизывали сумрак станции. Звук воющих голосов нарастал, и вскоре Изобель услышала, как он эхом отдается под большим куполом. Пол завибрировал у нее под ногами, и с потолка посыпались осколки стекла. Девочка почувствовала резкую боль в запястье и подняла руку к глазам, чтобы осмотреть место укола. По пальцам у нее текла теплая кровь. Изобель бросилась в конец платформы, закрывая лицо руками.

Укрывшись под лестницей, поднимавшейся на верхние уровни, Изобель увидела перед собой просторный зал ожидания. На полу повсюду валялись обугленные и перевернутые скамейки. Стены покрывали странные рисунки, изображавшие деформированные демонические фигуры с человеческими телами, длинными волчьими лапами и выпученными глазами. Пол теперь ходил ходуном под ногами Изобель. Порыв знойного ветра опалил ей лицо. В следующий миг девочка протерла глаза, не в силах поверить тому, что видит.

Светящийся локомотив, объятый пламенем, выскочил из глубины туннеля и начал яростно изрыгать кольца огня. Огненные снаряды вылетали со скоростью пушечного ядра и взрывались, расходясь концентрическими кругами раскаленного газа. Изобель упала на пол. Огненный поезд пролетел станцию с оглушительным металлическим грохотом, сквозь который прорывался вопль сотен детей, горевших в костре пожара. Изобель лежала, зажмурившись и оцепенев от страха, пока не затих гул поезда.

Девочка подняла голову и оглянулась по сторонам. Вокзал был пуст и заполнен облаком пара, которое медленно клубилось, поднимаясь вверх и окрашиваясь в ярко-красный цвет последних лучей заходящего солнца. Перед Изобель на небольшом расстоянии разливалась лужа какой-то темной вязкой жидкости, блестевшей в зареве заката. На миг ей показалось, что на тягучей поверхности она видит отражение печального лучезарного лика женщины, окруженной ореолом света и звавшей ее. Изобель протянула руку и макнула палец в густую жидкость. Кровь. Девочка отдернула руку и вытерла пальцы об одежду. Бесплотное видение исчезло. Задыхаясь, Изобель отползла к стене и села, прислонившись к ней, чтобы перевести дух.

Через минуту она встала и обвела взглядом станцию. Вечерний свет стремительно тускнел, предвещая скорое наступление ночной темноты. В тот момент Изобель отчетливо осознавала лишь одно: когда опустится ночь, она должна оказаться как можно дальше от вокзала Джитерс Гейт. Она поспешно устремилась к выходу, и только тогда заметила призрачную фигуру, которая направлялась к ней сквозь дымку, стелившуюся по платформе. Человек поднял руку, и девочка увидела, как загорелись его пальцы, освещая дорогу. Изобель поняла, что ей не удастся выйти так же легко, как она вошла.

Сквозь обвалившуюся черепичную крышу Дворца полуночи виднелось ночное небо, усеянное звездами – безбрежное море маленьких белых свечек. Вечер унес с собой часть палящего зноя, от которого с рассвета изнывал город. Но ветерок, стыдливо овевавший улицы «черного города», был всего лишь едва заметным дуновением, теплым и насыщенным ночной сыростью – испарениями реки Хугли.

Дожидаясь возвращения остальных членов общества «Чоубар», Йен, Бен и Шири уныло коротали минуты среди руин старого особняка. Каждый был погружен в собственные мысли.

Бен предпочел свое излюбленное укромное местечко, вскарабкавшись на голую балку, горизонтально пересекавшую фронтон Дворца. Он частенько забирался на этот насест и, устроившись ровно посередине и свесив ноги, смотрел на огни города и силуэты дворцов и кладбищ, обрамлявших извилистые берега реки Хугли, пересекавшей Калькутту. Он мог сидеть наверху часами безмолвно, даже не удосуживаясь обратить взор вниз. Члены общества «Чоубар» с уважением относились к странной привычке, одной из многих в его диковинной коллекции причуд, которыми он разнообразил свое поведение. Ребята также научились мириться с затяжными периодами меланхолии, каждый раз неизбежно наступавшими после того, как он спускался с небес на землю.

Сидя во дворике Дворца полуночи, Йен украдкой покосился на друга. Он решил дать Бену напоследок насладиться пиршеством духа. Между тем сам он вернулся к занятию, которое придумал для себя с Шири: весь последний час он пытался втолковать девочке азы шахмат. Для этого они воспользовались доской, хранившейся членами общества «Чоубар» в штаб-квартире. Фигуры ребята приберегали для ежегодных чемпионатов, которые проводились в сентябре. Их неизменно выигрывала Изобель, гордившаяся своим почти оскорбительным превосходством.

– Существует две теории о стратегии игры в шахматы, – объяснял Йен. – На самом деле их тысячи, но основных всего две. Согласно первой, ключевые фигуры на доске занимают второй ряд – король, конь, ладья, ферзь и так далее. Эта теория отводит пешкам роль фигур для размена в развитии тактики игры. Вторая теория, наоборот, утверждает, что пешки могут и должны находиться на острие атаки, и что умный стратег должен использовать их для наступления, если желает победить. Откровенно говоря, по мне, обе теории не работают, но Изобель – ярая сторонница второй.

Упомянув подругу, Йен вновь ощутил тревогу, гадая, где она может пропадать. Шири заметила выражение рассеянности на его лице и спасла его от печальных мыслей, задав новый вопрос по поводу игры.

– А в чем разница между тактикой и стратегией? – спросила она. – Это чисто техническая проблема?

Йен задумался над вопросом Шири, и у него закралось подозрение, что ответа он не знает.

– Разница в терминах, она чисто теоретическая, – раздался с высоты уверенный голос Бена. – Тактика – это совокупность маленьких шагов, которые ты предпринимаешь, чтобы дойти до какого-то места. Стратегия – шаги, которые ты делаешь, когда идти некуда.

Шири подняла голову и улыбнулась Бену.

– Ты играешь в шахматы, Бен? – поинтересовалась она.

Бен не отозвался.

– Бен с сожалением относится к шахматам, – пояснил Йен. – По его мнению, шахматы – это второй способ самого бесполезного использования человеческого разума.

– А первый? – весело уточнила Шири.

– Философия, – провозгласил Бен со своей дозорной вышки.

– Бен dixit, [11]11
  Сказал (лат.).


[Закрыть] – резюмировал Йен. – Почему бы тебе не слезть? Сейчас все вот-вот подойдут.

– Я подожду, – ответил Бен, возвращаясь к себе на небеса.

Он спустился вниз только через полчаса, когда Йен углубился в объяснения, как ходит конь, а у входа во дворик Дворца полуночи появились Рошан и Сирах. Вскоре прибыли и Сет с Майклом. Компания уселась вокруг небольшого костерка. Йен разжег его, пустив в дело остатки запаса сухих дров, который ребята держали в закрытой и защищенной от дождя нише в задней части Дворца. От пламени костра на лица ребят ложились медные блики. Бен передал по кругу бутылку с водой, хоть и не очень свежей, но по крайней мере не зараженной болезнетворными бактериями.

– Разве мы не подождем Изобель? – спросил Сирах, явно обеспокоенный отсутствием предмета своей безответной любви.

– Возможно, она не придет, – сообщил Йен.

Друзья оторопело уставились на него. Йен коротко пересказал состоявшуюся днем беседу с Изобель. Когда он говорил, лица друзей все больше мрачнели. Закончив, Йен отметил, что подруга настаивала, чтобы они обобщили результаты поисков, наметили, что делать в первую очередь, и распределили обязанности независимо от того, придет она или нет.