Текст книги "Аннемари и капитан"

Автор книги: Карл Векен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Мы смотрели друг на друга в растерянности. Гансик хотел было что-то ответить, но ничего такого не пришло ему в голову.

– Потихоньку-полегоньку… – пробормотал он.

Теве рывком открыл дверцу синей машины.

– Я еду в Шульценбург, к обеду вернусь. Хотите со мной? У вас ведь каникулы?

Ещё бы! Мы влезли в машину и расположились на сиденьях. Теве взялся за руль, машина тронулась. Зелёный дух дома вынырнул было из двери, но Гансик состроил ему рожу. Мы болтали, перебивая друг друга. Теве беседовал с нами про наши каникулы, а за стеклом машины мелькали улицы.

Мы подталкивали друг друга: «Ну давай, ребята!»

– Вы нам дадите автограф? – спросила Аннемари.

Каждый держал наготове фотографию. Ведь не зря же мы столько вытерпели!

– Да вы что! – хмуро сказал Теве. – Я не даю автографов.

Как же так? У Антона Байсера в нашем классе есть автограф Теве, и все ему завидуют. Почему же нам он не хочет дать автографа?

– А вот у Антона Байсера есть, – сказал Гансик, но Теве перебил его:

– Чепуха. Никаких автографов!

Мы умолкли. Машина летела вперёд.

Я поймал взгляд Аннемари, сидевшей впереди, рядом с водителем. Она делала мне какие-то странные знаки – показывала пальцем на фотографию, а головой кивала в сторону Теве, но так, чтобы он ничего не заметил.

Что бы это могло значить? Я поглядел на фотографию, которую держал в руке.

– Когда следующие велогонки? – спросил Гансик.

– Я не участвую в гонках, – ответил наш водитель. С улыбкой он глядел вперёд, на дорогу, – мы уже выехали на шоссе. Он переключил скорость на восемьдесят километров.

Мы внимательно смотрели на нашего водителя. Что хотела сказать мне Аннемари? Она и сейчас делала какие-то отчаянные знаки.

Тут Фриц толкнул меня в бок и шепнул:

– Это никакой не Теве Шур!

Мы здорово испугались. И в самом деле, Теве Шур выглядел на фотографии почти точно так же, как этот человек, только моложе. Это был не он! Гансик нагнулся за топором, лежавшим на полу машины, и показал нам на приоткрытый портфель, который стоял тут же. Бутылки с водкой!

У Теве Шура бутылки с водкой! Исключено! Может быть, этот человек обманщик, авантюрист?

Аннемари заметила, что мы наконец-то поняли её знаки.

– Стой! – крикнула она громко. – Стой!

Человек за рулём изумлённо поглядел на Аннемари и поехал медленнее.

– Что случилось? – спросил он хмуро.

– Остановитесь! – заорал Гансик, размахивая топором. – Остановитесь, а то я стёкла разобью!

Водитель резко затормозил и сердито раскрыл дверцу. Мы выпрыгнули из машины и вздохнули с облегчением.

– Вы обманщик! – крикнул я в бешенстве. – Никакой вы не Теве Шур! Сейчас же отвезите нас назад!

– Ах вы сопляки несчастные! Ещё хамят! Бегите, если хотите, домой, – ответил водитель и рванул вперёд с жуткой скоростью.

Мы с возмущением глядели ему вслед.

– Номер машины! – крикнул я. – Никто не заметил номер машины!

Нет, Гансик его запомнил: «ИА 14–56».

– Ну погоди, голубчик, – погрозила Аннемари кулаком скрывшейся из виду машине. – Скоро тебя изловят, «ИА 14–56»!

Мы стали обсуждать происшествие.

– Настоящий преступник, аферист!

– А почему он выдаёт себя за Теве Шура?

– Мошенник! Теперь он, точно, попадёт в тюрьму!

Мы стояли посреди шоссе, и нам не оставалось ничего другого, как идти пешком. Автостоп? Нет, не пойдёт. Если четверо ребят поднимут руку, чтобы остановить машину, наверняка никто не остановится. А как увидят наши лохмотья, и вообще решат, что мы бродяги с большой дороги. И мы двинулись пешком. Гансик первый начал скулить – топор отдавил ему плечо. Мы решили нести его по очереди. Трудно себе представить, каким тяжёлым становится топор, когда его тащишь десять минут. Потом стала жаловаться Аннемари. Она надела для работы старые шлёпанцы, да ещё не свои. Они болтались у неё на ногах и тёрли – она хромала.

Я тоже надел старые полуботинки, они были мне малы и жали. В кислом настроении мы плелись по дороге. Фриц попробовал было запеть «Мы, ребята, лесорубы», но все заорали, чтобы он заткнулся. Вскоре и сам он стал мрачнее тучи.

– В тюрьму! – сердито ворчал Гансик. – На каторгу – вот куда надо этого жулика! Смотрите! – он показал нам свои стёртые пятки. – Я ещё натравлю на него «Управление по делам молодёжи»! И вообще я падаю с ног от голода. А во всём проклятые дрова виноваты!..

Часа в два мы пришли на нашу улицу – усталые, голодные, злые как черти.

– Я помираю с голоду, – ворчал Гансик, – но сперва надо отправить этого бандита в тюрьму!

В участке нас встретили с удивлением. Там дядя Фрица работает – он в народной полиции.

– На кого вы похожи!

Мы рассказали, путаясь и перебивая друг друга, про наше столкновение с этим типом. А ещё выдавал себя за Теве Шура!

– Ну и дела! – сказал полицейский. – Что ж, надо в этом разобраться.

Он позвонил в «Золотой медведь» и попросил к телефону директора.

– У вас был постоялец, называвший себя Теве Шуром?

Он помолчал, слушая ответ. Потом что-то пробормотал, играя авторучкой. Мы от волнения глотали слюну.

– Эрвин Майер его настоящее имя? – спросил полицейский и поглядел на нас как-то чудно. – Спасибо!

Мы торжествовали.

Он положил трубку. На лице его играла улыбка.

– Ну, ребятки, вы промахнулись, – сказал он мягко, по-дружески. – Но такое и с нами случается. Бывает. Этого человека зовут Эрвин Майер, он разъезжает от спиртового завода, развозит образцы водки. Директор знает его давно…

– Но ведь он называет себя Теве Шуром! – перебили мы его с возмущением.

– В тюрьму его надо! – крикнул Гансик. – Поглядите вот на мои пятки!

Его пятки и в самом деле были стёрты до крови.

– Это его прозвище, – успокоил нас полицейский. – Все называют его Теве Шуром, потому что он очень похож на знаменитого велогонщика. Что он тут может поделать? А вы попались на удочку…

Гансик даже побледнел. Он не мог произнести ни слова.

– Уж придётся вам, как это говорят, делать хорошую мину при плохой игре, – посоветовал дядя Фрица. – Ничего вы такого не пропустили! У вас ведь каникулы.

– Ну да, не пропустили!.. – крикнул Гансик. – А дрова!

– Какие дрова?

Фриц рассказал своему дяде, что мы вот уже третий день подряд ввязываемся в какие-то приключения, вместо того чтобы колоть дрова. И всякий раз – пустой номер! Как заколдовано!

– А послезавтра в школу идти, – заключил Гансик. – И опять до самого рождества дома будут нудить, что на меня нельзя положиться. Отец меня вечно пилит…

– Но ведь у вас ещё целый день свободный!

– Да, а дров-то… Во-от такая гора! – простонал Гансик. – А тут ещё пятки!..

– А вы возьмите да покажите, на что вы способны!

Разочарованные, мы покинули полицейский участок.

– А если устроить ночную смену? – сказал Гансик с досадой. – Тогда, пожалуй, дровам непоздоровится!

– Золотые слова! – одобрил Фриц. – Когда начинаем?

– Прямо сегодня!

– Ладно, придём через час!

И мы захромали домой – подкрепиться.

До вечера, до самой темноты мы пилили, кололи, пилили, кололи – всё молча. Когда стемнело, большая гора дров заметно уменьшилась, а маленькая заметно увеличилась.

– Спокойной ночи, – сказали мы друг другу, когда было уже совсем темно. – До утра!

Рано утром я пришёл к Гансику во двор. Было всего несколько минут восьмого, но Гансика я застал уже за работой. В половине восьмого во дворе звенела пила и ухал топор, как на лесоповале в лесу. К полудню от большой горы осталась только маленькая горка. А маленькая гора превратилась в большую. Когда начало темнеть, мы с Аннемари подняли у стены последнее бревно, чтобы положить его на козлы.

Что это? Смотри! Ёжик!

Он быстро пробежал мимо нас. От изумления мы застыли на месте. С бревном в руках. Мы пришли в себя, только когда увидели, что он мчится вдоль забора прямо к дыре.

– Побежали за ним!

– Держи его!

Нет, слишком поздно. Ёжик нырнул в дыру. Мы глядели ему вслед. Он бежал к противоположному забору сада.

– Лови его, Пауль! – крикнула Аннемари. Но забор на той стороне сада был с колючей проволокой.

– Некогда, – сказал я, – давайте дальше!

В первый школьный день учитель Юхт объявил нам после третьего урока:

– Наш класс сегодня после занятий собирает урожай груш на пришкольном участке. Кто пойдёт?

Раздался такой шорох, словно пролетела ракета – так быстро поднял руки весь класс. Только у нас четверых не взлетели руки с парт.

– Вы не идёте? – удивился учитель Юхт. – Даже Гансик не идет?

Но Гансик печально ответил:

– Я-то и рад бы, да руки поднять не могу…

АННЕМАРИ И КАПИТАН
(Восьмой класс)

– И как это вас угораздило? – сказал учитель Юхт.

Он оставил нас четверых после уроков в кабинете физики.

Мы удручённо молчали. Было ясно, что на этот раз мы влипли.

Гансик тяжело вздохнул, пожал плечами и поиграл с магнето, стоявшим на столе для опытов.

– Аннемари… – сказал он, покосившись на Аннемари.

По виду Аннемари никак нельзя было сказать, что она сильно раскаивается.

– Прекрати! – одёрнул я Гансика. – «Аннемари, Аннемари»!..

Этот трус решил всё спихнуть на Аннемари.

– Ерунда, – поддержал меня Фриц, – все мы виноваты! Ну и что же, что Аннемари… ведь мы-то…

– А ещё виноват случай! – подхватила Аннемари с лукавой улыбкой. – Почему это Фриц получил вдруг травму?

– Ну да, – обрадовался я, – конечно, случай! Почему это я как раз был в ссоре с Аннемари? Я бы наверняка вмешался.

– А больше всех виноват наш учитель Юхт. Почему это он как раз в тот день заболел? – строго спросил Гансик. – Ничего бы и не случилось, если бы он был в школе и на поле!

Мы рассмеялись, хотя нам было не до смеха. И учитель Юхт тоже рассмеялся. А ведь Гансик-то прав!

Вся эта неразбериха началась за неделю до футбольного матча с командой школы имени Гейне. Матч должен был решить, кто из нас выйдет в чемпионы района. Наши ребята просто на голове ходили от радости и здорово задирали нос. Я, капитан команды, играл центра нападения. Гансик стоял насмерть перед воротами – он был защитником. Но главный наш козырь был непревзойдённый вратарь Фриц.

Наш тренер Макс из «Динамо» показал нам несколько тонких приёмов. Удар по мячу, например, должен приходиться чуть-чуть пониже середины. Макс даже мелом черту рисовал и натаскивал нас на это. Мы чувствовали себя довольно уверенно. В общем, всё шло нормально. Но тут я, что называется, малость зарвался.

В один прекрасный день я зашёл за книгой к Аннемари и не застал её дома.

– Да ты пойди сам возьми, Пауль, – сказала мне её мать.

Я поднялся по лесенке в мансарду и взял с полки книгу. Случайно мой взгляд упал на кукол Аннемари. Они сидели на игрушечном столике – пережитки детства. У меня появилось какое-то дурацкое чувство, что слишком уж нахально они на меня глазеют. Особенно одна, в розовом платье и шляпке с цветочками. Я даже язык ей высунул. Лохматая кукла-мальчик и облезлый мишка, и маленький голышок вели себя ещё довольно прилично. Но эта дама в розовом явно глядела на меня с наглой улыбкой. Она просто насмехалась. Во всяком случае, такое у меня было впечатление.

И это уже не в первый раз. Так бывало и раньше, когда мы тут наверху играли и занимались, а Гоппи стоял караулил и лаял в случае надобности.

– Эй ты, Роземунда, Туснельда или как тебя там, – сказал я, – чего глаза вытаращила? Учти, я – капитан!

Поскольку она не удостоила меня ответом, я вынул из ящика стола цветные карандаши Аннемари и подрисовал ей коричневые усы. И синий нос. Получилось очень смешно. Я посмеялся, а потом ещё накрасил ей губы лиловым. Потом навёл брови зелёным и установил, что теперь она ведёт себя далеко не так нахально, как раньше. Ещё я добавил кружочки на щёчки, а потом отпустил её на место.

– И запомни, – сказал я, – на капитана так нагло не глазеют!

Я сбежал вниз по лестнице с мансарды весьма довольный собою и помчался домой. А дома весь вечер читал – происшествие с куклами было забыто. Утром в школе я хотел было поздороваться с Аннемари, но она повернулась ко мне спиной и стала разговаривать с Фрицем. Я стоял в сторонке один. Потом подошёл Гансик. Он, как всегда, жевал – откусывал то от яблока, то от бутерброда.

– Поссорились, – сказал я важно.

Гансик на мгновение перестал жевать.

– С Фрицем?

– С Аннемари.

– Из-за чего?

Мне вспомнилась наглая Роземунда. Я громко рассмеялся и рассказал про неё Гансику.

– Выходит, она до сих пор ещё в куклы играет? – усмехнулся он.

– Да ты что? Они просто так у неё там сидят!

Исподтишка я наблюдал за Аннемари и Фрицем.

Он то и дело посматривал на нас. А она с гордым видом глядела в потолок. Как принцесса. Видно, он был уже на её стороне. Поэтому я решил перетянуть Гансика на свою. Да это совсем и не трудно – он всегда ко мне пришвартовывается.

На первой перемене меня вдруг окружили девчонки из младших классов. И давай прыгать вокруг меня и выкрикивать:

– Кукломаз! Кукломаз! Кукломаз!

Я взбесился, а они орут ещё громче – крик стоит невероятный, народ собирается. И тут я сделал жуткую глупость – поймал двоих и каждой дал раза. А одна из них ещё оказалась младшей сестрёнкой Аннемари.

Ну, а уж это дело известное: если кого-нибудь шлёпнешь, хоть и слегка, тут-то всё и начинается! Где бы я ни появился, девчонки теперь орали:

– Кукломаз!

И при этом нагло хихикали – точь-в-точь как Роземунда на кукольном столике.

А тут ещё Фриц подходит и говорит с угрозой:

– Ты почему девчонок лупишь?

– Могу и тебя отлупить.

– Давай начинай!

Мы уже стояли друг против друга, как петухи, готовые к бою, но тут учитель Юхт услыхал наш боевой клич и вмешался:

– Что тут происходит?

– Ничего, ничего! – ухмыльнулся Гансик и сделал ему ручкой: – Так, детские шутки!

Школьный двор замелькал у меня перед глазами – такое бешенство меня охватило. Я расхохотался.

– Кукломаз! – кричали девчонки. Теперь это была у них развесёлая игра.

Когда я вошёл в класс, на доске было написано:

«Капитан Пауль размалёвывает кукол и бьёт маленьких девочек!»

Почерк Аннемари. Мне пришлось самому стирать это тряпкой, потому что я был дежурный. Не хватало ещё, чтобы учитель увидел.

На каждом уроке я принимал твёрдое решение: «На этой переменке я к ней подойду. Поговорю, как мужчина с мужчиной, и всё будет о'кей». Но с каждой переменкой дело шло всё хуже и хуже: девчонки дразнились, я подначивал Гансика, Аннемари меня не замечала.

На большой перемене мне до того было тошно – будто в горле какой-то ком застрял. Но я независимо улыбался и делал вид, что выкрики девчонок меня вообще не касаются. С Аннемари я был груб и развязен.

Сегодня же после школы напишу ей письмо, решил я и немного успокоился.

– Что это у тебя вид такой сердитый? – спросила меня мама. – Что-нибудь случилось?

– Да нет, ничего. Думаешь, у капитана футбольной команды мало забот перед финалом?

– А кто выиграет?

– Мы.

– Тогда тебе надо бы смеяться, а ты ходишь как в воду опущенный. Лицо – будто кислятины наелся.

Я сделал попытку улыбнуться, чтобы мама ничего не заметила. Но настроение у меня и вправду было весьма кислое.

Пять раз я принимался писать письмо и снова рвал его – всё в нём было не так: то слишком грубо, то слишком мягко, то вообще ерунда какая-то. Настоящее дружеское письмо никак не получалось. То, что я думал на самом деле, я написать не мог. И я злился на себя всё больше и больше. Вот тут-то и пришёл Гансик.

– У меня есть подарочек для «Принцессы», – сказал он и показал мне маленькую фарфоровую куколку – наверное, у сестры стащил. – Давай пошлём ей по почте!

Куколка была без одежды, а потому мы подрисовали ей фантастический наряд, размалевали лицо, будто она клоун, привязали на ручки и ножки разноцветные бантики и положили её в коробочку.

– Нужно ещё письмо написать, – сказал Гансик, – знаешь, такое, с подковыркой!

Я написал нахальное, глупое письмо и положил его в коробку. Сердце у меня билось сильнее обычного – я и сам понимал, как плохо поступаю. Но остановиться всё равно уже не мог.

Мы надписали адрес, потом написали кому:

«Фрейлейн Аннемари».

Уходя, Гансик взял коробку с собой, чтобы отправить бандеролью.

Как только я остался один, мне стало стыдно, что я так и не нашёл никаких хороших слов для Аннемари. Я побежал догонять Гансика, но он уже сдал бандероль в окошко почты.

– А зачем тебе опять понадобилась коробка?

– Да так. Мне ещё там кое-что смешное в голову пришло, – сказал я с кривой усмешкой. – Пусть не воображает…

Всё мне опротивело. Фриц вообще со мной не разговаривал, а с Аннемари разговаривал слишком уж весело. На тренировке на другой день она стояла за его воротами, а меня словно и вовсе не замечала. Что бы я ни делал – играл головой, отнимал мяч, забивал гол – ноль внимания. Под конец я просто не выдержал – подошёл поближе, твёрдо решив заговорить с ней. Я совершенно точно решил с ней заговорить! Но тут она повернулась ко мне спиной и протянула Фрицу большое яблоко.

– Пора тебе, капитан, извиниться перед Аннемари, – бросил мне Фриц через плечо.

Они, смеясь и болтая, покинули поле. Я готов был сам себя отлупить от злости.

«Да, – думал я, – без радости человек жить не может. Сегодня же вечером пойду к ней. Но и она могла бы держаться не так уж неприступно. Всё-таки я её старый друг и вообще капитан команды. Неужели она всё, всё забыла?»

Я бы и поверить не мог, что она умеет смотреть так презрительно и равнодушно. Словно холодным душем обдает.

– Воображала, и всё тут! – бубнил Гансик. – Девчонки – они все такие!

Но на этот раз я собрался с духом и возразил ему.

Гансик тут же со мной согласился.

– Ну да, вообще-то она, конечно, исключение, но в данном случае…

Дома мне сказали, что пришла бандероль. «Господину такому-то». Я сразу узнал прямой красивый почерк Аннемари. Гансик точно так же, как и я, умирал от нетерпения. В посылке оказалась всё та же фарфоровая куколка. Бантики на её руках и ногах были изрезаны в конфетти. Мое письмо, разорванное на мелкие кусочки, лежало тут же.

– Ну вот, сам видишь, – презрительно хмыкнул Гансик, – все они такие. Воображалы!

А ещё мы нашли там записочку:

«Не ходи надутый, как индюк, а то лопнешь!»

И тут я принял решение: играть в финале так, чтобы обо мне заговорил весь город. Уж тогда-то…

Наш «Союз четырёх» распался.

Мы с Аннемари проходили друг мимо друга, не замечая друг друга.

– Ты что, поссорился с Аннемари? – спросила меня мама. – Почему она к нам не заходит?

Мама её любит.

Я скрыл моё огорчение и сухо ответил:

– Да я её и видеть-то не хочу… Глупа, да ещё воображает!

– Нет, вы только послушайте! – сказала мама с какой-то странной улыбкой. Неужели она меня раскусила? – К девочкам надо относиться по-рыцарски!

Я готов был разреветься. Но я утешал себя мыслью о финале: вот я вам всем покажу, на что я способен! Каждое утро я ощупывал мускулы, подтягивался, прыгал… Я был в форме как никогда. Я заметил, что Фриц поглядывает на меня с удивлением. Но он не говорил ни слова. Он тренировался в прыжке за мячом, летящим в ворота, и был тоже в великолепной форме.

Наконец наступил долгожданный день.

И как раз в этот день учитель Юхт не пришёл в школу. Так что нашей команде пришлось выходить на поле без всякой моральной поддержки. Как только мы вышли, я сразу заметил, что Аннемари стоит неподалёку от Фрица за нашими воротами, а не как обычно, напротив центра, где играю я.

«После матча я с ней поговорю. По-настоящему, как друг», – поклялся я сам себе. Она не удостоила меня ни единым взглядом.

Мы сразу заметили, что у команды школы имени Гейне хороший тренер. В первые же минуты игры они трижды молниеносно пробились к воротам. Долговязый центральный нападающий был новичком у них в команде. Он играл с бешеным натиском и довольно грубо. Но Фриц ловил все мячи. Ребята и девчонки из нашей школы поддерживали его аплодисментами и выкриками. Аннемари один раз даже пожала ему руку через сетку. Она – вратарь гандбольной команды нашей школы и чуть ли не лучше Фрица защищает ворота.

На десятой минуте я забил первый гол.

Вне себя от радости мы помчались назад, к центру поля. Такое преимущество в начале игры здорово вдохновляет. Я покосился на Аннемари. Она не обращала на меня внимания.

«Ну погоди! – думал я. – После пятого гола ты изменишь своё отношение!»

Но уже через несколько минут счёт сравнялся. На табло стояло: 1:1. На этот раз ликовала команда школы имени Гейне.

Обернувшись назад, я увидел, что Фриц массирует правую ногу. Я испугался. Если сейчас он не выложится до конца, мы пропали.

Капитан должен держать в поле зрения всю команду, предвидеть все возможности.

Оказавшись поблизости от ворот, я негромко спросил:

– Эй, Фриц! Что с коленкой?

Он пожал плечами, но я видел по его лицу, что с ним творится что-то неладное.

Главное, чтобы никто из команды этого не заметил – такое может ослабить силу натиска. Я сделал знак защитнику Гансику: «Внимание!» Он понял меня, и я уже мчался дальше.

Мяч попал мне под ноги. Я погнал его вперёд, обыграл нападающего, полузащитника и защитника, обошёл вратаря и забил мяч в ворота. Зрители ревели от восторга.

Ну, а Аннемари? Её это, видно, не волновало. Но Фриц радовался.

Теперь на табло стояло: 2:1. В нашу пользу.

За пять минут до конца первого тайма Длинный, нападающий школы имени Гейне, сравнял счет: 2:2. Когда Фриц поднялся, я точно заметил, что он хромает. Он говорил с Аннемари. Выражение лица у неё было озабоченное.

За несколько секунд до конца тайма Фриц пропустил мяч, который моя кошка и то взяла бы. Фриц хромал! Молча мы отошли к центру поля, и тут раздался свисток судьи.

Фриц ковылял. Я подбежал и подставил ему плечо.

– Что с тобой, Фриц? – с тревогой спросил я.

– Колено, – сказал он. – Дело скверное – боюсь, не потяну… Но ты сегодня в блеске, Пауль!

Я покраснел от гордости.

– Ты тоже, Фриц. Но потом вдруг что-то случилось, да?

– Я в самом начале как-то неловко упал на колено, – с убитым видом сказал Фриц. – Пожалуй… – Он замолчал.

– Что «пожалуй»? – спросил я, предчувствуя самое худшее.

– Пожалуй, мне больше незачем выходить на поле. Слабак на воротах против Длинного – это потерянная игра. – Он нахмурился: не от боли – от злости, конечно, и тихо добавил: – Они уже заметили…

В раздевалке наша команда встретила нас молчанием. Кто сидел, кто лежал, отдыхая после игры, все словно пришибленные. Правильно поняли положение.

– Позови Калле Бергера! – сказал я Гейнцу Вайсману, когда он принёс нам лимонад. (Гейнц сам не играет, но знает все команды Европы и почти всех игроков.)

– Есть, капитан! – Он бросился бегом выполнять команду.

Калле Бергер, вратарь седьмого «А», проворный малый, размышлял я, только вот тренировки ему не хватает. И всё-таки он неплохо стоит на воротах. Годика через два из него выйдет вратарь не хуже Фрица. Но нам-то нужен сегодня хороший вратарь против этого Длинного. И кроме того, Калле слишком мал ростом.

– Калле Бергер? Слабоват! – вздохнул Иохен Патцер. Он вместе с Гансиком играет в защите. Да и по толщине они с Гансиком – два сапога пара.

– У кого есть лучшее предложение? – спросил я. Капитан должен не просто командовать.

Началось обсуждение. Результат был такой: Калле Бергер слаб против нападения школы имени Гейне. Однако другого решения нет. Нам придётся не отходить от наших ворот, но в какой-то момент по знаку капитана попробовать прорваться вперёд.

– Как вытащу платок из кармана – значит, пора, – объяснил я команде, – тут уж давай на всю катушку!..

– Тише! – ребята показали на дверь. – Там…

Кто-то вошёл к нам в раздевалку. Незнакомый мальчишка в спортивном костюме. Мы замолчали. Я обернулся к этому парню и спросил:

– Тебе чего?

Слова застряли у меня в горле. Передо мной стояла Аннемари, одетая в спортивную форму – трусы и свитер. На голове кепочка, под которую она спрятала косы. Щека и подбородок в грязи.

– Я стою на воротах, – спокойно сказала она, обращаясь к Фрицу; ко мне она повернулась спиной.

Все вскочили и окружили Аннемари.

У меня дух захватило – так потрясла меня эта весть.

Аннемари на воротах! Значит, мы выиграли!

Я видел по лицам ребят, что у всех только это на уме. Гансик, предатель, прямо чуть не спятил от радости.

– Та команда ничего не заметит! – ликовал он. – А наши не выдадут! Мы все «за»!

Так-то оно так. Но ведь капитан-то я. Я сделал строгое лицо, подошёл к окну и стал глядеть на улицу, словно бы принимая решение. На самом деле я был ошарашен и растерян.

– Вот и капитан не возражает! – крикнул Гансик. – Пошли ребята, продолжаем игру!

Ребята вместе с Аннемари побежали на поле. В раздевалке остались только мы с Фрицем.

– Это ведь липа, – сказал я. – А если всё раскроется?

– Не раскроется! – ответил Фриц. – Наши будут молчать, а те ничего не заметят. Но по-моему, это не дело. Аннемари ведь девочка!

– Что же ты молчал? – разгорячился я. – Я думал, я один только против!

Фриц растирал коленку.

– Ты капитан, а ты… так ничего и не сказал!

– Фриц, мы ведь будем опять с тобой дружить, правда?

В эту минуту мне стало ясно, что я не могу больше жить с ним в разладе.

– А Аннемари? – Он глядел на меня с вызовом, требуя ответа.

Я рассердился:

– «Аннемари»! Ты же видишь, как она ведёт себя со мной – в упор не видит!

– Куда ты пропал? – крикнул Гансик.

Он прибежал за мной, чтобы я поскорее выходил на поле. Мы бросились бегом. Фриц, ковыляя, шёл сзади.

– Желаю удачи! – крикнул он нам вдогонку. Не слишком весело.

– Спасибо, – ответил я.

Но думал я только об одном: если это раскроется, мы опозорены. Надо мне было протестовать…

– Теперь ничего не поделаешь, она уже на поле, – угадал мои мысли этот предатель Гансик. – Твоё дело нападать! Жмите вовсю! О воротах можешь не беспокоиться. Не пропустим!

И это говорит он. А кто всегда подначивал меня против Аннемари? Ну хитёр!

По рядам зрителей пробежал шёпот:

– Вратаря сменили!

Наши болельщики узнали Аннемари. Они шушукались. Аннемари у нас в школе все знают и любят – она вратарь гандбольной команды.

Ладно! Аннемари меня не спросила. Так пусть же она узнает, кто тут капитан! На табло стоит 3:2 – в пользу противника. Но скоро эти цифры уступят место другим!

Второй тайм начался. Я ввёл мяч в игру. Пятнадцать минут шла борьба с переменным успехом, потом наш левый нападающий сравнял счёт: 3:3. Аннемари уже дважды с блеском парировала опасный удар. Обе команды просто озверели. Мой противник Длинный вызывал у меня невольное восхищение. Он успевал везде. Но наша полузащита не раз срывала ему наступление. Остальное доделывала Аннемари. Один раз она даже забрала у него мяч, когда он уже обошёл Гансика.

За десять минут до конца игры мы забили гол с углового удара. Команда школы имени Гейне в угрюмом молчании начала с центра. Длинный подал знак своим игрокам: «Сравнять счёт!»

Я решил, что наша команда будет теперь играть в защите. Ведь 4:3 неплохой счёт – мы ведём. И, кивнув друг другу, мы стали укреплять оборону.

И тут случилось нечто невероятное. Я и теперь ещё вспоминаю об этом с ужасом. Гансик в трёх метрах от ворот сыграл рукой. Это был лёгкий мяч. Аннемари взяла бы его одной левой.

Судья дал свисток: «Одиннадцатиметровый удар!»

Я готов был разорвать Гансика.

– В последний раз играешь, – прошипел я ему. Он, пунцовый от стыда, смущённо пожал плечами.

Судья поставил мяч на одиннадцатиметровую отметку.

Команда школы имени Гейне с надеждой глядела на своего Длинного.

Пружиня на журавлиных ногах, он подошёл к мячу.

У меня мелькнула мысль: «Аннемари нельзя брать этот мяч!» Почему девчонки не играют в футбол? Они более нежные и хрупкие. В первый раз мне стало жалко Аннемари за то, что она девчонка.

– Стой! – крикнул я. – Я становлюсь на ворота!

А то, в самом деле, зачем же быть мальчишкой.

– Спятил! – прошипел Гансик, стараясь меня удержать.

– Спокойно! – сказал Фриц, стоявший позади ворот и наблюдавший за этой сценой. Он схватил меня за майку. – Хочешь, чтобы все заметили?

Аннемари сердито взглянула на меня. Её обидела моя попытка.

Длинный пнул носком бутсы землю – один раз, второй. За ним стояла вся его команда. Даже вратарь вышел на середину поля.

– Бей! – крикнул Гансик, покраснев от волнения. – Слышишь, ты, Каланча!

Но тот не дал сбить себя с толку. Он прицеливался с железным спокойствием.

Аннемари, бледная, чуть пригнувшись, стояла в воротах, готовясь к молниеносному прыжку. Я закрыл глаза. Я уже представлял себе, как мяч влетает в ворота.

Длинный ударил по мячу.

Я не видел, как летел мяч, не видел, как прыгнула навстречу ему Аннемари, но я увидел, что она уже лежит на земле возле левой штанги, обхватив мяч руками.

Раздались дружные аплодисменты зрителей. Но только два человека знали, что произойдёт на поле в следующее мгновение, – Аннемари и я.

Гансик и Фриц отпустили меня, и я бросился со всех ног – быстрее я не бегал ни разу в жизни! – к воротам противника. Аннемари умеет бросать мяч, как никто другой из её гандбольной команды. Она не упустит случая закинуть его как можно дальше. Я мчался изо всех сил.

Я рассчитал правильно.

Мяч был высоко в воздухе. И вот он уже падает вниз! Я обогнал их защитника ещё на нашей половине поля. Второй защитник отстал от нас метров на двадцать. Я нёсся к воротам. Их вратарь понял опасность. Для него оставалась только одна возможность – бежать навстречу мячу. Мгновение – и он был уже рядом. Но я обыграл его, ринулся дальше, остановился на линии ворот и сел на мяч, судорожно глотая воздух.

Зрители ревели от восторга. Я поглядел через поле на Аннемари. Она, высоко подняв руки, прыгала от радости с ноги на ногу. «Ага, вот видишь!» – подумал я. Команда школы имени Гейне бросилась ко мне – впереди всех вратарь. Когда он был ещё в полуметре от ворот, я легонько катнул мяч в сетку.

Судья дал свисток: 5:3.

Как я вернулся к центру поля, я и сам не знаю. Через несколько секунд после первого удара раздался свисток – конец игры. Поле вертелось вокруг меня волчком – так я выложился.

Подошли Фриц и Гансик, а с ними Аннемари. Она шагала посередине, они – по бокам. Я подал им знак, что Аннемари надо понести на руках в честь победы.

Ещё и теперь я готов сам себя отхлестать по щекам за эту жуткую глупость.

Аннемари от неожиданности подняла руки вверх, чтобы сохранить равновесие, и при этом задела свою кепочку. Кепка съехала – из-под неё выскользнули косы.

Длинный первый заметил, что они торчат. Он словно окаменел, потом, набрав воздуху в лёгкие, сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. За ним стала свистеть вся команда. Все их болельщики тоже свистели. Наши болельщики, только что ликовавшие, сидели с постной миной.

Ну и влипли!

Так что же, выходит, провалились с треском? А может, нет? В комнате Аннемари шли горячие споры.

Учитель Юхт согласился проводить нас в школу имени Гейне для откровенного разговора.

– Расскажите им честно, как всё получилось, – посоветовал он.

– Только просить пощады мы не будем. А стоять на коленях – тем более. Если хотят подать протест – пусть.

– Тогда ещё раз получат по макушке, – мрачно заключил Гансик.