Текст книги "Немецкий детектив (сборник)"

Автор книги: Карл Вебер

Соавторы: Манфред Абель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

– Брось финтить! – рявкнул Грауман.

– Я имею в виду этот второй налет, – запинаясь, пробормотал Мелер. – Может быть, нам следует забрать это дело себе?

Грауман сердито взглянул на Мелера:

– Ты еще с одним-то не разобрался.

– Известно, что налетчик использовал в сберкассе тот же трюк, что и на Грюне Эк. В обоих случаях действовал явно один и тот же преступник. Объединив дела, мы непременно продвинемся вперед. – Мелер облегченно вздохнул. Он был рад, что ему удалось вывернуться. Сказать Грауману прямо в лицо: «Голлер – преступник, а ты его покрываешь, и, следовательно, ты – соучастник» – было равносильно самоубийству.

– Пожалуй, ты прав, – процедил комиссар. – Мы должны ознакомиться с материалами дела об ограблении сберкассы в Вильмерсдорфе. Сегодня же узнай, кому поручено расследование, а завтра… – Грауман взглянул на часы, как бы прикидывая наиболее благоприятное время, – …лучше всего в девять утра, встретишься с тем человеком. – Помедлив, он добавил: – После обеда доложишь мне о результатах. И пошевеливайся, мы и так уже потеряли много времени.

Ответа не последовало. Грауман навел порядок в бумагах на письменном столе и заключил:

– Как только сегодня освободишься, напиши отчеты о допросах Лангнер и кассира. Я хотел бы ознакомиться с ними вечером, в крайнем случае – рано утром. – Он встал, деловито прошел к сейфу и, заметив, что Мелер не двигается с места, сказал: – Можешь идти.

Сцепив в ярости зубы, Мелер покинул кабинет. Грауман плотно загрузил его работой до середины следующего дня, и он не мог ослушаться приказа шефа. В душе ассистент винил во всем себя – не надо было заводить речь об ограблении в Вильмерсдорфе. Правда, Грауман все равно выдумал бы, чем его занять. Вероятно, он почуял, что в этом деле Мелер близок к цели. Им обоим было ясно, что изучение материалов о налете в Вильмерсдорфе не даст ничего нового для расследования ограбления банка на Грюне Эк, – это чистая затяжка времени. Но Мелер так просто не сдастся! Завтра в девять утра он будет в аэропорту, чего бы это ему ни стоило.

Возвратясь в свой кабинет, Мелер связался по телефону с комиссаром Вегефельдом, расследовавшим налет на сберкассу в Вильмерсдорфе, и договорился о встрече с ним сегодня вечером. Затем, подчиняясь приказу шефа, засел за написание требуемого отчета.

Примерно через час в кабинет Мелера зашел Грауман и застал своего ассистента прилежно корпевшим над бумагами. Он заглянул ему через плечо и пробежал глазами несколько абзацев.

– Знаю, – сухо заметил комиссар, – что в писанине мало радости, но без нее в нашем деле не обойтись. Железная дисциплина – фундамент успешной охоты на преступника. – У двери он обернулся и спросил: – Кто занимается расследованием налета на сберкассу в Вильмерсдорфе? Договорился о встрече на утро?

Мелер кратко доложил, умолчав, естественно, о том, что комиссар Вегефельд согласился принять его сегодня вечером у себя дома. Грауман удовлетворенно кивнул и ушел.

Ассистент продиктовал стенографистке концовку и попросил ее срочно перепечатать отчет на машинке. Он перекусил в буфете и отправился на встречу.

Фрау Вегефельд, приветливо улыбаясь, проводила Мелера в гостиную, где его уже поджидал хозяин. Визит продлился недолго. Мелер узнал, что Вегефельд и его люди зашли в тупик.

– Скоро мы закроем это расследование, – сказал он. – Двадцать тысяч того не стоят. Страховая компания ущерб возместит. Дело глухое, таких немало. Преступник не оставил никаких следов, которые бы привели нас к нему. – Он вздохнул и грустно добавил: – Перед пенсией мне не помешало бы раскрутить этот случай. Но работы год от года прибавляется – преступники все больше наглеют.

У Мелера не было никакой охоты выслушивать банальности. Вегефельд не открыл ему ничего нового: он и сам хорошо знал, что многие преступления остаются нераскрытыми. Ассистент поспешно распрощался и поехал домой.

Его жена удивленно взглянула на часы:

– Ты уже дома?! О чудо!

– Как только раскроем это дело, буду приходить вечерами раньше. Обеща…

Жена закрыла ему ладошкой рот:

– Нечего обещать, если не можешь сдержать данное слово.

Она накрыла на стол, зажгла две свечи и достала бутылку вина. Мелер недоуменно посмотрел на жену.

– По случаю твоего раннего возвращения домой, – с улыбкой сказала жена.

Он погладил ее по волосам, затем наполнил бокалы, и они чокнулись.

Мелер испытывал блаженство. Впервые за много дней не надо было никуда спешить. Однако заботы не оставляли ассистента. Неожиданно он сказал:

– Грауман знает преступника и не арестовывает его.

Никогда раньше Мелер не говорил дома о своей работе. Жена терпеливо ждала продолжения. Она чувствовала, что что-то тяготит его, и знала о его тайном желании стать наконец комиссаром.

– Он покрывает грабителя, и это разрушит всю его карьеру и жизнь, – сообщил Мелер. – Разумеется, если я в этом ему помогу. Еще пара дней – и все будет кончено.

Он поднял бокал, рассмеялся и чокнулся. Звякнуло стекло, бокал в его руке раскололся, и вино залило ковер. Мелер смущенно посмотрел на образовавшуюся лужицу.

– Ерунда, – утешила его жена. – Я принесу другой бокал.

Однако доброе настроение пропало. Когда он вновь чокнулся с женой, прежнего подъема у него уже не было, как не было и прежней уверенности, что ему удастся арестовать Голлера и повергнуть Граумана. Если бы он имел дело с обычными преступниками! Но Голлер и Грауман были полицейские, их так просто не возьмешь…

Мелер спал тяжелым, беспокойным сном. Он встал рано и сразу отправился в аэропорт, чтобы понаблюдать за Грауманом. Служебное удостоверение открыло ему все двери. Он отыскал в отделении таможни комнату, из которой хорошо просматривались зал ожидания и взлетное поле. О прибытии самолета рейсом из Женевы еще не объявляли. Грауман тоже пока не появился. Мелер очень надеялся, что комиссар перехватит Голлера в зале ожидания, а не воспользуется для этого таможней. Иначе все пропало.

Мелер шел ва-банк и понимал, чем для него закончится эта игра в случае проигрыша. Он решительно отбросил все сомнения, мучившие его накануне. Мысль о том, как в последние дни Грауман обращался с ним и как он, рядовой ассистент, решился на расследование против своего шефа, заставляла сердце Мелера биться сильнее. Однако отступать было некуда, он все же распутает это дело и выяснит причины, по которым Грауман не арестовывает банковского налетчика Голлера.

Его размышления прервало появление комиссара. Он приехал заблаговременно, вероятно опасаясь, что самолет прибудет раньше срока. Мелера скрывал огромный рекламный плакат, висевший на стеклянной стенке. Он проделал в нем дырку и мог спокойно обозревать весь зал ожидания, сам оставаясь незамеченным. Грауман явно нервничал, часто поглядывал на часы и время от времени подходил к информационному табло. Наконец он зашел в коридор, из которого была видна часть взлетного поля.

По трансляции объявили о прибытии рейса из Женевы. Грауман замер. Мелер знал, что теперь комиссар никуда не денется, а потому переключил все свое внимание на прибывающих пассажиров.

Самолет вынырнул из облаков, резко снизился и, пробежав по взлетно-посадочной полосе, подрулил к зданию аэровокзала. Мелер терпеливо наблюдал, как к самолету подъехал трап и в фюзеляже открылась дверь. В толпе пассажиров он сразу заметил Голлера.

Грауман потихоньку отступил к газетному киоску и принялся разглядывать витрину.

Минут через десять показался Голлер. Быстрыми шагами он пересек зал ожидания и вышел на привокзальную площадь. Грауман последовал за ним. Мелер тоже оставил свой наблюдательный пункт и, прячась за спинами пассажиров, поспешил за своим шефом.

Голлер подозвал такси. Когда он открыл дверцу, Грауман вышел из-за колонны и, втолкнув вахмистра в машину, уселся рядом. Голлер попытался выскочить через другую дверь, но комиссар его удержал.

– Не спеши, – сказал он. – Лучше подвинься. Здесь хватит места на двоих. – И, не обращая внимания на протесты Голлера, захлопнул дверцу и приказал шоферу: – Поехали!

– Я все же выйду, – не успокаивался Голлер.

– Это ты брось, – пробурчал Грауман. – Мне надо с тобой поговорить.

Голлер назвал шоферу свой адрес. До конца пути пассажиры молчали, обдумывая предстоящий разговор.

Дома у Голлера никого не было. В гостиной царил беспорядок. Вахмистр резко отодвинул на край стола кучу белья, бросил на нее свой плащ и сел на стул. Грауман остался стоять. Некоторое время они безмолвно смотрели друг на друга. Первым заговорил Грауман:

– Ты проиграл, Голлер!

Голлер лениво забросил ногу на ногу.

– Ты говоришь загадками.

– Мелер хочет схватить тебя как банковского грабителя, – процедил Грауман. Лицо Голлера стало мертвенно-бледным, он весь напрягся и остекленевшими глазами уставился на Граумана, который невозмутимо продолжил: – Против тебя столько улик, что я мог бы тебя сейчас же арестовать.

Голлер судорожно улыбнулся.

– Кто же этому поверит, – фыркнул Голлер. – Полицейский – налетчик на банк!

Грауман выждал, пока Голлер успокоится.

– Поверят, – отрубил он. – Против тебя свидетельствуют отпечатки пальцев.

– У меня есть алиби, – возразил Голлер. – Ты же знаешь, что во время налета на банк я находился в полицейском резерве в районе демонстрации.

– После того, Голлер, – спокойно уточнил Грауман. – После того! Ты был возле банка в двенадцать сорок пять, дабы удостовериться, что все спокойно. Вскоре после этого ты подъехал на украденном «фольксвагене», который оставил на соседней улице, к банку. На это ушло не более десяти минут. Все это время ты не спускал с банка глаз. Машина была припаркована так, что ты мог, сидя за рулем, выждать, пока не выйдут все клиенты. Налет длился две-три минуты. Минут пятнадцать заняло бегство на машине. Я поинтересовался, когда тебе было приказано явиться на сборный пункт. В тринадцать тридцать. Таким образом, на ограбление банка ты мог затратить три четверти часа. Разгон манифестантов начался в точно назначенное время. Демонстрация нежданно-негаданно обеспечила тебе желанное алиби, и твои потуги отличиться в этой акции были не чем иным, как попыткой закрепить это алиби.

Голлер молчал. Он был вынужден признаться себе, что Грауман хорошо поработал. Его рассуждения было трудно опровергнуть. И все же он предпринял последнюю попытку доказать ошибочность умозаключений комиссара.

– А покушение на мое убийство?

– Ты его инсценировал, дабы ввести нас в заблуждение. – Грауман рассмеялся. – Признаюсь, что этим псевдопокушением тебе действительно удалось на какое-то время заморочить мне голову, но отпечатки пальцев…

– Ты действительно думаешь, – насмешливо прервал его вахмистр, – что я стал бы работать без перчаток?

– Отпечатки пальцев на моей вилле ты оставил перед ее взломом, – заметил Грауман. – Следовательно, мне оставалось только сравнить их с отпечатками, обнаруженными на карабине и входной двери банка. – Комиссар взял стул и уселся напротив Голлера. – Будут еще вопросы?

Вахмистр промолчал. В голове у него быстро проносились мрачные мысли. Он лихорадочно искал в сплетенной комиссаром сети лазейку, через которую смог бы выскользнуть. Он отказывался верить тому, что Грауману удалось так много разузнать. Однако, взглянув в жесткое лицо комиссара, понял, что запираться бессмысленно.

– У меня есть для тебя кое-что, – протянул он, и загадочная улыбка появилась на его лице.

– Кое-что? – переспросил Грауман. – Я знал, что ты преступник, еще с момента нашей неожиданной встречи. Когда мне стало известно, что незадолго до налета ты побывал возле банка, у меня уже не было никаких сомнений в этом, – солгал Грауман и криво усмехнулся. – Для меня это была игра. В кошки-мышки. Кошка сыта, потому и позволяет мышке еще немного пожить, дает крошечную надежду удрать. Пока кошке не надоест. И вот это время настало! – грозно продолжил он. – У меня пропало всякое желание играть с тобой, Голлер! Уже одних отпечатков пальцев на входной двери достаточно, чтобы осудить тебя.

– В протоколах дела значится, что преступник совершил налет в перчатках, и в то же время якобы найдены отпечатки его пальцев, – все-таки не сдался Голлер, пытаясь убедить Граумана в ошибочности его рассуждений. – Ты не находишь это странным?

Неожиданно Голлер умолк. Он вдруг представил, как стоит у входа в банк, смотрит через стекла. Женщина с ребенком на руках, ужас, охвативший ее, когда дверь выскользнула из его рук. Вахмистр почувствовал, что его ноги становятся ватными. Он провел ладонью по лбу, она была влажной от пота.

– Вежливость подвела тебя, Голлер, – сказал Грауман, словно отгадав его мысли. – Ты открываешь дверь, отпечатки твоих пальцев остаются на стекле. Десять минут спустя ты грабишь банк. А до этого, во время обхода, готовишь себе запасной путь к отступлению – заклиниваешь решетку черного хода. Молоток же подбрасываешь в умывальник через окно. Как видишь, я все знаю, и твоей, карьере – конец.

Голлер горько ухмыльнулся:

– Карьера! Вахмистр сто тридцать второго участка, стерегущий денежки богатеев.

Он злобно взглянул на Граумана, который вальяжно развалился на стуле и, широко расставив ноги, поглаживал рукой колено. Комиссар походил на крупного хищника, терпеливо выжидавшего момент, когда можно будет наброситься на жертву и загрызть ее. Он уже давно шел по трупам, достиг всего, что только можно. Он занял высокое положение в обществе, как и все те, кто ловко скрыл свое прошлое и сросся с новой системой. Никто и ни в чем не обвинит его. Грауман продолжит свой путь наверх, а он, вахмистр, всего лишь одна из ступенек на этом пути. Комиссар крепко держится в седле.

Голлер почувствовал страстное желание выбить его из этого седла. Ему самому уже нечего терять. Как только Грауман предъявит ему ордер на арест, все кончено. Но и Грауману несдобровать. Он, вахмистр, не будет держать рот на замке, даст такие показания, от которых комиссару Грауману не поздоровится.

– Почему ты не арестовываешь меня? – полюбопытствовал он.

– Всему свое время. Может быть, прежде я хотел бы кое о чем с тобой поговорить. Не каждый день удается видеть банковского грабителя в полицейской форме.

– Бывают типы и похуже, – спокойно возразил Голлер. – И тоже в полицейской форме.

– Давай не будем препираться, – отрезал Грауман. – К тому же не тебе судить о том, чего ты не знаешь.

– Ошибаешься, я знаю одного человека… – Голлер запнулся. – Моя поездка в Швейцарию была не напрасной.

– Тебе не удастся взять меня на пушку, – бросил Грауман, с трудом сдерживая любопытство.

– У меня есть магнитофонные записи!

Грауман ухмыльнулся:

– Знаю. Но они не содержат ничего такого, что бы могло меня серьезно скомпрометировать.

– И все же благодаря им ясно как день, почему два почтенных бюргера предприняли в апреле тысяча девятьсот пятьдесят первого года поездку в Швейцарию.

– Разве запрещено друзьям путешествовать вместе?

– Ну-ну! – пробормотал Голлер с застывшим лицом. – В протоколах женевской полиции зафиксировано, что некий Грауман будто бы только из газет узнал, что его бывший фронтовой камрад Бонгард утонул в Женевском озере.

Грауман подозрительно проследил за Голлером, который прошел в угол комнаты, где на тумбочке стоял магнитофон.

– С помощью записи твоего разговора с Бонгардом легко проследить маршрут вашего путешествия, – пояснил он и иронически заметил: – Удивляюсь твоей способности уговаривать людей, Грауман. Непросто было убедить Бонгарда еще раз проехать маршрутом, которым вы пользовались в войну, когда укрывали драгоценности того французского ювелира. Для тебя на карту было поставлено многое. Половину награбленного Бонгард держал в своем банковском сейфе, а ты с дьявольской хитростью сумел убедить своего сверхосторожного приятеля обеспечить тебе доступ к этому сейфу…

Грауман подскочил к Голлеру.

Вахмистр сделал шаг в сторону, стремительно выхватил из-под полы пистолет и гаркнул:

– Ни с места!

Грауман повиновался и даже состроил некое подобие улыбки.

– Таким ты мне правишься больше, – хмыкнул Голлер. – Как видишь, все козыри на руках у вахмистра Голлера. Он разыграет их, будь уверен, один за другим.

– Подозрения и догадки, – лениво обронил Грауман, успевший к тому времени прийти в себя. – Убери пушку. Ты слишком взволнован.

Голлер и ухом не повел. Его пистолет по-прежнему был направлен в живот комиссара. Ситуация настолько быстро изменилась, что Грауман подумал, не во сне ли все это происходит. Он недооценил Голлера. Этот человек действительно был способен на все.

Голлер уловил нерешительность Граумана и рассказал о своем визите в кантональную полицию, где, вопреки просьбе Граумана, ему все же дали возможность ознакомиться с делом. Рассказал он и о пансионе, в котором Грауман и Бонгард переночевали в 1951 году. Его последним козырем был рыбак, которого он отыскал на берегу Женевского озера.

– Его зовут Мозер, коронный свидетель, – заверил Голлер. – И хотя он довольно стар и дряхл, крепко попивает, но в моменты просветления… – Он не стал распространяться, что ему поведал Мозер в минуту просветления.

Грауман волновался все сильнее. Теперь-то он непременно должен узнать, насколько далеко продвинулся вахмистр в своих поисках.

– У тебя нет доказательств, – просопел комиссар, – на твои угрозы я плевал.

Голлер, не говоря ни слова, нагнулся и достал из кейса магнитофонную кассету. Медленно, не спуская с Граумана глаз и держа в правой руке пистолет, он левой вставил кассету в магнитофон.

В комнате раздался сиплый голос рыбака Мозера. Грауман побледнел.

Голлер остановил магнитофон.

– Хватит? – насмешливо спросил он. – Теперь я знаю о каждом твоем шаге в Женеве в пятьдесят первом. Тебе повезло, что судебная коллегия ландсгерихта рассматривала только парижское дело времен войны, а не тот странный несчастный случай на Женевском озере. Но если сейчас я дам показания, я и Мозер… – Он осторожно положил кассету обратно в кейс. – Она окажет мне неоценимую помощь. Благодаря ей вызовут для показаний Мозера. А ему-то все известно.

Грауман внимательно следил за каждым движением Голлера.

– Если я правильно понял, – процедил он, – тебе нужен шанс. – Грауман говорил спокойно, тщательно взвешивая слова. – Я дам его тебе. – Он выпрямил спину, подобрал живот и напустил на себя великодушный вид. – Сегодня же ты напишешь рапорт об увольнении и в самое ближайшее время с женой и ребенком скроешься за границей.

Он подождал, пока вахмистр обмозговывал его предложение, а затем решительно сказал:

– На этом мы с тобой квиты!.. Знаешь, несмотря ни на какие свидетельства, я сумел бы отвести все твои обвинения. – Грауман заложил руки за спину и прошелся по комнате. – Мне придется основательно поработать, чтобы вытащить тебя из этой ямы, – продолжал он. – Я думаю, что в интересах нашей полиции можно было бы закрыть глаза на твои делишки. – Голлер ничего не ответил. Грауман немного подождал и добавил: – Уверен, что президент полиции одобрил бы мое поведение. Кроме нас с гобой, никто не знает закулисную сторону этой истории. Итак, уговор будет только между нами двоими. Я направлю Мелера по ложному следу и заведу расследование в тупик. – Грауман подошел к Голлеру и, поколебавшись, протянул ему руку. – Спишем дело в архив и забудем о нем.

Голлер не пошевелился, его пистолет по-прежнему смотрел в живот комиссара.

– Это единственное, что я могу для тебя сделать, Карл, – буркнул Грауман.

– Для меня? – скривив губы, протянул Голлер.

– Разумеется. Для кого же еще? – Грауман помолчал и затем продолжил: – Мое последнее слово, Голлер. Я делаю это для тебя и не в последнюю очередь ради чести мундира нашей полиции. У тебя мало времени на размышления. Я ни на грош не верю своему ассистенту. Если Мелер разоблачил тебя, то раздумывать некогда.

– Так легко ты от меня не отделаешься, – ухмыльнулся Голлер. – Это у тебя теперь нет времени на раздумье! Если бы ты сделал мне это предложение перед моей поездкой в Швейцарию, то нам еще было бы о чем поговорить. А сейчас? – Голлер вышел из угла и вплотную приблизился к Грауману. – Я мог бы шантажировать тебя на полную катушку и потребовать долю твоих военных трофеев, но я не хочу. Ненавижу кровавые деньги.

Грауман потерял дар речи. Голлер, наоборот, оживился.

– Я открыл другой источник доходов, – весело болтал он. – И пока комиссар Грауман прикрывает меня…

– Ты спятил! – воскликнул Грауман.

– Все очень просто, начальничек. В конце концов, каждый должен каким-то образом восполнить недостающее. Тебе-то это хорошо известно!

– Ты ограбил банк и сберкассу. Думаешь, что и дальше все будет сходить тебе с рук?

– Ну, – протянул Голлер. – Не вечно, разумеется, но какое-то время – наверняка. Меня так просто не взять. В Вильмерсдорфе я работал в перчатках. – Он осклабился. – Чтобы снова не наследить. И следующий банк я возьму точно таким же образом.

– Ты определенно сошел с ума! – простонал Грауман.

– Не больше, чем ты. С такой уймой грехов и быть на службе в полиции…

Грауман пропустил этот выпад мимо ушей.

– Бесполезно, – сказал он. – Даже если я захочу тебя прикрыть, ничего не выйдет. Мелер сидит у нас на хвосте. Его уже не удержать. Он роет землю носом.

– Остановить его – твоя проблема, – обронил вахмистр. – Он схватит меня, а я потяну тебя.

Грауман молчал.

– Наше дело, конечно, здорово переполошит общественность, – с иронией продолжил Голлер. – Газеты сообщат о нас под крупными заголовками и будут рассуждать, кому и сколько врезать. – Вахмистр злорадно рассмеялся. – Если ты меня засыплешь, то я потеряю немного, а ты – все: деньги, карьеру, власть.

– Мое последнее слово, Голлер, – утомленно произнес Грауман. – Исчезни. Ты ходишь по лезвию ножа. Уже завтра Мелер потребует твоего ареста. И тогда все кончено!

– Мне нужна еще неделя, – набычился Голлер. – Один, но приличный улов.

– Я тебя предупредил, – бросил Грауман и подошел к двери. – Мое терпение иссякло. Я предложил тебе выход. От тебя зависит, воспользуешься ты им пли нет.

Голлер небрежно поиграл пистолетом.

– Возможно, я еще вернусь к твоему предложению.

Не прощаясь, Грауман покинул комнату.

Когда он вышел на улицу, то на какое-то мгновение ему показалось, что земля уходит у него из-под ног. Но он быстро совладал со своей слабостью. Как бы там ни было, Грауман должен был честно себе признаться, что визит к Голлеру вымотал его сильнее, чем он предполагал.

Скоро и Мелер доставит ему кучу хлопот. Он был уверен, что ассистент немало разузнал о его отношениях с Голлером. Мелер мог стать опасным, если захватит инициативу. Но, по-видимому, у него еще было перед ассистентом достаточное преимущество во времени. Нескольких дней хватило бы на то, чтобы уладить формальности с увольнением Голлера и его отъездом за границу. Правда, если Голлер не заартачится. А в этом Грауман не был убежден.

Мелер увидел, как Грауман вышел из дома Голлера. Лицо шефа выражало сильное волнение. За годы совместной работы Мелер достаточно хорошо изучил взбалмошный, капризный характер комиссара и научился по едва заметным изменениям в поведении и облике Граумана различать тончайшие оттенки его чувств. Он сожалел, что ему не удалось подслушать хотя бы обрывок разговора, состоявшегося в домике Голлера. Только по внешнему виду шефа Мелер смог заключить, что арест вахмистра, очевидно, откладывается.

Он лихорадочно размышлял: за кем продолжить наблюдение – за Грауманом или Голлером? Решение пришло само собой. Вахмистр выскочил из дома, подбежал к калитке и, убедившись, что Грауман направляется к автобусной остановке, скрылся в сарае.

Через несколько минут он вернулся в дом, но вскоре снова вышел на улицу. Голлер был уже в форме. Видимо, сегодня ему предстояло дежурство.

Когда за вахмистром закрылись двери автобуса, Мелер решился покинуть свое укрытие. Одним прыжком перемахнул через забор и, миновав палисадник, подбежал к сараю. Он торопился, поскольку не знал, когда вернется с работы жена Голлера. Дверь сарая была заперта на висячий замок, но Мелер заметил приоткрытый ставень. Рядом с сараем росла береза. Он вскарабкался по стволу до окна, отворил его и, осмотревшись, нырнул внутрь.

Когда глаза привыкли к полумраку, Мелер обвел взглядом кучи всякого хлама, поленницу дров, верстак, полки, но ничего примечательного не обнаружил. На брикетах угля лежал толстый слой пыли. В углу висела огромная паутина. Что делал здесь недавно Голлер? Ни поленница, ни штабель угля не тронуты. Он тщательно обследовал груду деревянной рухляди и заметил на верхней доске свежие следы пальцев. Мелер сдвинул ее в сторону и увидел серый портфель. Единственным его содержимым были темные очки и пара серых перчаток. Итак, ассистент нашел то, что искал. Он аккуратно поставил портфель на место, закрыл его доской и, вернувшись к своей машине, поехал в управление, чтобы встретиться с Грауманом. Но тот, по словам секретарши, отправился в Груневальд или на Ванзее, чтобы денек отдохнуть там от дел.

В тот же вечер Мелер уселся в засаду у виллы Граумана. Он увидел свет в кабинете шефа и понял, что комиссар никуда не уезжал. Но за все это время ничего существенного не произошло. Далеко за полночь Мелер, утомленный и разбитый, возвратился к себе домой.