Текст книги "Клинический случай"

Автор книги: Карл Хайасен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

17

Из интервью Джимми Стомы в «Роллинг Стоун» от 20 сентября 1991 года:

PC: Вы довольны альбомом «Стоматозник»?

Дж. С: О да. Чем больше я его слушаю, тем, больше тащусь. PC: Некоторые веши очень напоминают то, что вы делали с «Блудливыми Юнцами». От песни «Заезженный трактор», например, веет мощью…

Дж. С: Ну да, за роялем сидел Джей, а Тито подыграл мне на бас-гитаре. Хотя это и сольный альбом, я не собираюсь хлопнуть дверью перед носом группы. Вместе мы пишем зашибенную музыку, и я был бы полным идиотом, если бы не воспользовался этим в своем новом проекте. Просто я больше не хочу никаких турне. Ни за что.

PC: Какая песня с вашего нового альбома нравится вам больше всего?

Дж. С: Они все прикольные.

PC: Да ладно вам, Джимми. «Отступившее море» – забойная вещь. Она не похожа на то, что вы записывали с «Блудливыми Юнцами».

Дж. С. (смеется): Вы меня раскусили. Она явно первая в списке.

PC: Что вас вдохновило на акустику?

Дж. С: Эй, да я люблю акустику. И всегда любил. И мне нравится петь, а не надрываться, но когда я на сцене, да не с одним, а с двумя басистами, приходится вопить, как чертов баньши.

PC: Вы планируете писать подобные песни в дальнейшем?

Дж. С: Конечно. Мой следующий проект – что-то типа фолк-рока, не весь акустический, но там много тематических песен, понимаете, и песни будут сплетаться в сюжет Может, даже получится двойной альбом, только на этот раз я сам буду его продюсировать.

PC: Ясно, а какая песня из «Стоматозника» вам не нравится?

Дж. С. (качает головой): Ну уж нет Этого я не скажу.

PC: Не уходите от ответа, Джимми. Даже Леннону не все его песни нравились.

Дж. С: Единственная песня, которая от меня, типа, улепетнула, – «Морская мразь в маринаде». Немного не то получилось, что я хотел. Я думал написать сложную вещь, микс, как у Фи, га Спектора.[77]77
  Фил Спектор (р. 1940) – музыкальный продюсер, работавший со многими известными группами; в частности, продюсировал альбом «Битлз» «Пусть будет так» и первые сольные альбомы Джона Леннона.


[Закрыть] Понимаете, наложить друг на друга гитары и клавишные. Но получи. пся… какой-то дикий гиперметал… от которого только башка болит

PC: Двенадцать с половиной угарных минут.

Дж. С: Ага, я даже не помню, как накладывал вокал, так меня колбасило.

Меня вызывают в раздел Спорта к Хуану, который сгорбился за компьютером, как медвежатник над сейфом.

– Я подключил твой диск, – говорит он, – но не могу прочитать, что на нем. У меня нет софта.

Он стучит пальцем по экрану монитора:

– Я добрался только до главной директории. Взгляни.

Я смотрю на загадочные сокращения:

В7усин10фин

В17усин10сору

ВУ22усин7

СОЛОусинфин

Г1срдц22

Г2срдц22фин

ВАР2.Втрк22…

– Компьютерный язык? – спрашиваю я.

– Не-а. Сокращенные названия файлов – их придумал тот, кто пользовался диском.

– А что за файлы?

– Не знаю, но весят прилично, – говорит Хуан. – Все вместе тянет мегов на четыреста с гаком. Это явно не только текст, Джек, слишком уж много места жрет. Думаю, там музыка или видео.

– А где можно достать софт?

Хуан отрывает унылый взгляд от монитора:

– Джек, я даже не могу сообразить, какой именно софт нам нужен.

– Прекрасно.

– Но я знаю, кто может.

– Хуан, мне нечем платить хакеру за взлом диска. – Чудо, если я к Рождеству расплачусь за эту поездку на Багамы.

– Он не хакер, просто умный малый. И это будет не взлом. Взлом – это когда ты через Интернет…

– Проблема в том, что мне сейчас нечем заплатить твоему парню. Я на мели, а у Эммы нет статьи расходов для раздела Смертей. Можно сказать, что весь ее бюджет – это я.

Хуан откидывается на спинку стула и смеется:

– Моему парню двенадцать лет. Обычно я достаю ему пару билетов на бейсбол.

– Двенадцать лет.

– Aгa. A его комната похожа на центр управления полетами в HАСА.

– Когда мне было двенадцать, я с трудом менял колесо у велосипеда.

– Я завезу ему диск ближе к вечеру, – говорит Хуан, – до того, как ему будет пора баиньки.

– Спасибо. И я обещаю больше никогда не заваливаться к тебе по ночам. Особенно с Эммой.

– No problema. – Хуан смотрит по сторонам, дабы убедиться, что нас никто не услышит. – Как она отреагировала на Мириам?

– Какой ответ ты хочешь услышать, Мистер Гигантский Член? Горькую правду или сладкую ложь?

– Да я знал, что она мной не интересуется, – признается Хуан. – Скажи, брат, ты делишь ложе со своим редактором?

– Выкинь эти грязные мысли из головы.

Хуан с восторгом бы послушал про поцелуй, но я ему не скажу. Может, мне это вообще приснилось.

– Какой-то урод разгромил мою квартиру и избил меня до полусмерти – думаю, он искал этот диск. Я так и знал, что у тебя гостья, поэтому поехал к Эмме.

– К своему заклятому врагу Эмме? – Хуан вопросительно выгибает бровь.

– Она никогда не была «врагом», – сухо возражаю я. – Она мой начальник, только и всего.

И прежде чем Хуан начнет развивать эту тему, я рассказываю ему про подозрительную смерть Джея Бернса и про нашу с Эммой отважную экспедицию на яхту Джимми Стомы.

– Там мы и нашли диск.

Хуан присвистывает:

– Знаешь что? Тебе надо пойти в полицию и все им рассказать. Я не шучу, старик. Когда всякие уроды начинают вламываться к тебе в квартиру и бить по морде, пора прекращать изображать из себя детектива Марлоу.[78]78
  Филипп Марлоу – персонаж детективных романов Рэймонда Чандлера, которого в фильме Говарда Хоукса «Большой сон» сыграл Хамфри Богарт.


[Закрыть]

– Сначала я должен во всем разобраться.

– Послушай, Джек, ни одна статья про мертвого рок-певца не стоит того, чтобы подвергаться из-за нее побоям.

– Тебе легко говорить – ты у нас суперзвезда. А что, если именно через побои пролегает мой путь на первую полосу?

Хуан в шоке. Приходится заверять его, что я пошутил.

– Послушай меня, придурок. Я же тебе друг, – говорит он. – Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Не волнуйся. Я уже близок к разгадке.

Это самая отъявленная ложь, какую я произносил за последние месяцы. У меня нет ни одного свидетеля, который мог бы подтвердить, что Джимми Стому убили. Даже если это так, я не могу представить ни одного убедительного мотива или даже состряпать сносную версию произошедшего. Я всего лишь пинаю камешки и смотрю, не вылезет ли что из-под них на свет божий.

– И тебе приятно будет узнать, – говорю я Хуану, – что Полковник Том более не квартирует на моей кухне. Он защищал человеческую жизнь во вчерашнем инциденте в жилом секторе.

– О нет. Что ты с ним сделал?

– Использовал вместо бейсбольной биты и добился потрясающих результатов. Теперь он гниет в помойке, и никто не сможет опознать в нем смертоносное оружие.

– Господи Иисусе, – в ужасе шепчет Хуан, – только не говори мне, что ты этого грабителя убил.

– Приятно было бы в это верить.

– Брось, Джек. Это зашло уже слишком далеко.

– Через неделю мне стукнет сорок семь. Понимаешь, что это значит?

Хуан отмахивается и поворачивается к монитору, бормоча что-то по-испански. Подозреваю, что не «С днем рождения».

Я приезжаю домой и отрубаюсь на три, а может, даже четыре часа – к счастью, без сновидений. Проснувшись, пытаюсь дозвониться Дженет Траш: возможно, она что-то знает про загадочный диск, спрятанный на яхте ее брата. Но у нее постоянно занято – понятное дело, стрип-камера работает без продыху. Потом я вдруг звоню Эмме, но в панике вешаю трубку до того, как Эмма успевает ответить. Я боюсь, что, проведя ночь на ее диване, я нарушил эмбарго и нам придется пересмотреть наши отношения. Мне тяжко оттого, что я наверняка получил от общения с ней больше удовольствия, чем она от общения со мной. Шаткий баланс в нашем профессиональном дуэте нарушен, и, скорее всего, не в мою пользу. Тот треклятый поцелуй, если, конечно, он действительно имел место, – вот в чем загвоздка! Весь день меня преследовали непристойные мысли об Эмме, моем редакторе. Пожалуй, если представится случай, я бы вполне мог заняться с ней любовью.

Полчаса я торчу в душе, подставляя тело под горячие струи, и постепенно мое отражение в зеркале над раковиной начинает приобретать знакомые черты. Когда я выхожу из душа, на автоответчике моргает лампочка – Карла Кандилла шепчет в свой мобильный. Она ждет меня за столиком в «Туда-Сюда». «Давай тащи сюда свою костлявую белую задницу!» – говорит она.

На сегодняшний день «Туда-Сюда» – единственное заведение в Силвер-Бич, где перед входом есть одновременно и красная бархатная ленточка, и угрюмый накачанный стероидами вышибала в футболке. А внутри – сочетание экзотической обстановки коста-риканского борделя и уютного непритязательного обаяния лаборатории по производству метамфетаминов. К тому моменту, когда я добираюсь до столика Карлы, я уже кашляю, как туберкулезник. Первой темой нашего разговора становится моя одежда.

– Это что на тебе, пижамные штаны? – в ужасе спрашивает она.

Я объясняю, что сдал свои кожаные стринги в химчистку. Она велит мне садиться, потому что «люди смотрят». Вскоре я тоже начинаю «смотреть» – на Карлу. Вместо платья на ней нечто, больше похожее на сеть для ловли креветок, через которую ясно видны два серебряных колечка в сосках. Я нервно отвожу взгляд – ради всего святого, она же дочь Анны!

Разноцветные лучи стробоскопов превращают сигаретный дым в психоделический салат. Сурового вида диджей в растаманском прикиде ставит электронную музыку, которая раздражает меня, как пиканье кардиомонитора. Клуб заполнен модными парочками, которые отрываются на танцполе. Как бы они ни выделывались, в парнях угадываются разносчики пиццы, а в девицах – кассирши из кинотеатров.

– Субботний вечер, Джек. А посмотри, как ты одет? Что за убогая рубашка? – говорит Карла.

– К твоему сведению, это дизайнерская одежда на каждый день. А с каких это пор ты куришь «Силк Кат»?

– С тех пор, как закрылся мой любимый сигарный магазин. К тому же я не затягиваюсь, так что, пожалуйста, папочка, не надо лекций.

Карла переводит взгляд ярко накрашенных глаз в дальний угол клуба и говорит:

– Зацени!

Клио Рио и ее персональный утешитель, прекрасногривый Лореаль, возлежат на гигантском кожаном пуфе. Они дымят как паровозы, и я уверен, что Клио сквозь клубы дыма меня не разглядеть. Нарядилась она со вкусом: черный виниловый комбинезон дополняют спортивные очки; своего «пажа» она выкрасила в блестящий голубой цвет. На Лореале узкие черные джинсы и сверкающая розовая рубашка с охорашивающимися фламинго. В знак уважения к умершему он ограничивается лаской только левой груди вдовы.

Тусовщики стекаются к ложу, чтобы пообщаться с Клио; возможно, приносят ей соболезнования, ну или, на худой конец, кокаин. Слава богу, моего друга без шеи нигде не видно. Когда-нибудь, при иных обстоятельствах, я пожурю его за то, что он спер мой компьютер.

Карла восклицает:

– Глазам не верю! Ее муж только что откинулся, типа, недели не прошло, а она уже выходит в свет с новым парнем.

– Да, траур не затянулся. Ты идешь?

– Я тут договорилась с друзьями встретиться. – Карла не сводит глаз с Клио и Лореаля. – Вчера на нем был тот же самый идиотский прикид, клянусь богом.

– Если Клио меня увидит, заварушки не миновать. Мне надо каким-то образом выманить мистера Крутого Музыкального Продюсера.

– Посиди тут еще немного, – советует Карла. – Они пришли порознь и, готова поспорить, уйдут по отдельности. Видел белый лимузин перед входом? Это машина Клио. Давай, подвинься ко мне поближе, Джек. Чтобы все думали, будто мы… ну, ты понимаешь.

С тяжелым сердцем я сажусь рядом с Карлой.

– В чем дело? – спрашивает она.

– Ни в чем.

– Ты какой-то напряженный. Это из-за моего платья, да?

– Карла, я… ну, в общем, да.

– Это просто сиськи, Джек.

– Да, но это твои сиськи, – возражаю я. – Сиськи дочери моей бывшей девушки. Пить хочешь? Я умираю от жажды.

Карла улыбается и машет официанту. Принимая во внимание откровенность ее наряда, нет никакого смысла ей напоминать, что покупать спиртное ей еще рановато. Себе Карла заказывает коктейль «космополитен», а мне – водку с тоником и ломтиком лимона.

– Откуда ты знаешь? – интересуюсь я.

– Мама говорила.

– Надо же! Она помнит.

– Она все помнит, – замечает Карла.

– А, понимаю. Благородная леди Гренобль.

– Ты уже начал читать книгу?

– Ты знаешь настоящее имя этого придурка?

– Дерека?

– Ага, я поискал. Шерман Уилт его зовут. Твоя мать собирается замуж за человека по имени Шерман – тебя это не беспокоит, дорогуша? Он торговал машинами, до того как стал писателем.

– Этого не может быть, Джек. Он англичанин.

– Ну, он приехал из самого Данидена, штат Флорида, чтобы продавать трейлеры «Дрим Уивер». Тебя это не приводит в ужас?

Она закатывает глаза:

– Прекрати. Лучше выпей.

– Его книги, – бормочу я в свою водку, – дерьмо, их невозможно читать.

– А это кто? – Карла показывает сигаретой в угол: к Клио и Лореалю присоединился коренастый смуглый мужчина с длинными курчавыми волосами и усищами а-ля Панчо Вилья.[79]79
  Панчо Вилья (наст, имя Хосе Доротео Араньо Арамбула, ок. 1878–1923) – один из лидеров мексиканской революции, национальный герой Мексики.


[Закрыть]

– А это, – говорю я, – сеньор Тито Неграпонте, еще один бывший «Блудливый Юнец». Он был на похоронах.

Клио с продюсером незаметно отодвигаются друг от друга и освобождают для Тито местечко на кожаном троне. Мужчины по старинке обмениваются рукопожатием, словно только что познакомились.

– На чем он играл в группе? – спрашивает Карла.

– На бас-гитаре.

– А с кем он сейчас? Он такой старый. Наверное, уже вышел в тираж.

– Ага, ему уже все пятьдесят два. И что поразительно, он передвигается без инвалидного кресла.

Я отвлекаюсь на двух костлявых длинноногих моделей в мини-юбках, которые зажигают на танцполе. Во рту у них детские соски, они машут фосфоресцирующими палочками для коктейлей и то и дело демонстрируют свои трусики бармену – а может, мне.

– Вот такая девчонка тебе и нужна, Джек. По-любому. – Карла тычет локтем в мои больные ребра. – Семнадцатилетние оторвы, они-то уж всколыхнут болото, в которое превратилась твоя жизнь.

– Это было под силу только твоей матери.

– Что?

Карла склоняется ближе. Диджей прибавил звук, чтобы поддержать отвязных плясуний.

– Я говорю, только твоя мать могла всколыхнуть мою жизнь. А теперь она спит с плохим писателем.

Карла беспомощно пожимает плечами.

– И выходит за этого недоумка в мой день рождения, – говорю я, допивая водку. – И это женщина, которая все помнит.

– Только не дни рождения, – вставляет Карла. – С этим у нее плохо, Джек. Можешь спросить моего отца. Эй, посмотри, кто собирается уходить.

Лореаль поднялся с дивана. Он посылает Клио воздушный поцелуй, машет рукой Тито и через танцпол, аккуратно огибая моделей, направляется к выходу.

– Пожелай мне удачи, – прошу я Карлу.

Она встает из-за стола, чтобы выпустить меня:

– Иди давай! Я присмотрю за вдовой и мексиканским дедулей.

Я чмокаю ее в щеку и кидаю на стол десятку за напитки, которую она тут же сует мне обратно в руку.

– Эй, у тебя же есть мой мобильный?

– Послушай, Карла, ты действительно с кем-то встречаешься? Мне неприятно оставлять тебя здесь одну.

Мои слова вызывают у нее бурное веселье.

– Не волнуйся, папочка. Со мной все будет в порядке. А теперь давай беги!

Я оказываюсь на парковке у пляжа как раз в тот момент, когда Лореаль садится на свой «харлей». Когда мой «мустанг» вливается в поток на шоссе A1А, жеребец Клио успевает отмахать пять кварталов.

С недавних пор законодательство штата Флорида позволяет мотоциклистам ездить без шлемов; закон этот на «ура» приняли нейрохирурги и гробовщики. А сегодня он сослужил службу и мне: длинные волосы развеваются за Лореалем, точно хвост кометы, и разглядеть его в потоке машин даже ночью не составляет ни малейшего труда.

Далеко он не уехал: до бильярдной под названием «У ворчуна Пита». Я паркую машину рядом с его мотоциклом и жду минут двадцать, чтобы дать Лореалю время залить в свой организм еще пару-тройку порций алкоголя. Затем вынимаю блокнот и захожу.

– Так говорите, из какой вы газеты?

– «Юнион-Реджистер».

– Никогда о такой не слышал.

– Она единственная в городе.

– Честно говоря, у меня нет времени на чтение.

Не могу сказать, что шокирован его откровением. Мы с Лореалем болтаем уже примерно час, и у меня создалось впечатление, что ему понадобится репетитор, чтобы прочитать вкладыш к компакт-диску. В основном мы обсуждаем музыку – а именно его бурную карьеру музыкального продюсера. Его послужной список увеличивается с каждой выпитой кружкой пива, хотя он и путается, называя певцов и певиц, которые прибегли к помощи его гения. Вся эта неразбериха отражена в моих записях: например, то он говорит о «Черных воронах», то о «Считая ворон».[80]80
  «Блэк Кроуз» (с 1984) – американская хард-рок-группа. «Каунтинг Крауз» (с 1991) – американская кантри-рок-группа.


[Закрыть] Доверие к юному Лореалю подрывают и его хвастливые россказни о выдающейся (хотя непризнанной) работе в студии с группой, которая, как он уверяет, называется «Тридцать спичек».[81]81
  Существует флоридская поп-рок-группа «Двадцать спичек» («Matchbox Twenty», с 1996).


[Закрыть] Я не делаю ни малейших попыток опровергнуть его заявления – в нашей работе нет утонченнее удовольствия, чем брать интервью у неумелого лжеца. Я разговорил его, сказав, что узнал его по фотографии в «Оушен-Драйв» и что мне надо задать ему пару вопросов для большой статьи о Клио Рио и ее готовящемся к выходу альбоме.

Он только спросил:

– Значит, она сказала вам, что я ее продюсирую?

– Вообще-то она сказала, что продюсирует ее муж.

– Естественно, он был ее продюсером. – Лореаль притопывает ногой в такт музыке. – Такой это был облом, когда он умер. Она прибежала ко мне вся в слезах и говорит, типа: «Не знаю, что мне теперь делать. Мне нужна помощь, чтобы закончить альбом».

– А у меня сложилось впечатление, что альбом был практически закончен, – роняю я.

Лореаль цыкает зубом и с деланой скромностью заявляет:

– Ну, я ничего не буду говорить про Джимми Стому, о'кей? Он хорошо поработал, учитывая, что это был его первый опыт. И я сказал Клио: «Детка, твой альбом может стать еще круче, его надо только слегка поперчить». А она мне: «Давай, приятель. Джимми был бы доволен». Вот так, – продолжает он доверительным тоном, – мы с ней и начали работать. Осталось совсем чуть-чуть.

С радостью он взирает на то, как я записываю каждое его бесценное слово. Думаю, он перестанет улыбаться, если я спрошу его про нетрадиционный способ утешения вдовы Джимми – сунуть член ей в рот. Но я справляюсь с искушением и не затрагиваю эту тему, позволяю Лореалю выставлять себя крутым молодым auteur,[82]82
  Зд. – творец (фр.).


[Закрыть]терпеливо растолковывающим секреты своего ремесла туповатому журналисту средних лет. Давай вешай мне лапшу – человеку, который пристукивает ногой в байкерском ботинке в такт песни Боба Сигера,[83]83
  Боб Сигер (р. 1945) – американский рок-музыкант.


[Закрыть] льющейся из музыкального автомата, не может нравиться «творчество» Клио Рио. Из-за этой маленькой детали я чуть было не воспылал к нему симпатией, но запретил себе подобную слабость.

– Вы не могли бы прояснить мне один момент? – говорю я.

– Разумеется. – У Лореаля белая девчачья кожа, усеянная коричневыми веснушками, и я готов поклясться, что он слегка нарумянил щеки. Он верен своему одеколону с запахом гниющей гуайявы – это амбре заставляет бармена держаться от нас подальше. То и дело Лореаль отработанным движением откидывает с лица волосы, и его блестящая грива рассыпается по плечам.

– Мне казалось, звукозаписывающие компании не выпускают сингл, пока не готов весь альбом, но песня «Я» вышла уже несколько месяцев назад. Странно, – говорю я, – что диска Клио Рио все еще нет.

– У нее контракт с небольшой компанией, а там дела делаются иначе. – Сейчас Лореаль уже не так радуется, что я все конспектирую. – Кроме того, она такая перфекционистка. Хочет потратить побольше времени, но сделать все по-своему. Но вы правы, на нее давят, чтобы она заканчивала альбом поскорее – и он почти уже готов. Фактически все упирается в одну песню.

– Какую?

– «Сердце на мели». Так называется и сам альбом.

– Это та песня, что она пела на похоронах? – уточняю я.

– Меня там не было, – многозначительно отвечает Лореаль, – но мне говорили, что она ее пела.

Тут нам приносят еще по пиву, и он быстренько хватает свою кружку.

Чтобы не прерывать разговор, я спрашиваю, слышал ли он, что случилось с Джеем Бернсом.

– Слышал, мне Клио сказала. О-хре-неть! – отвечает он. – Джей должен был сыграть для «Сердца на мели».

– А другие «Блудливые Юнцы» работают с Клио?

– Не-а, – отзывается он в промежутке между глотками. Я жду, упомянет ли он сегодняшнюю встречу с Тито Неграпонте, но он говорит: – У Джимми была хорошая команда, но Клио нужен собственный звук. Вот так.

Он встает, лезет в карман джинсов и кидает на барную стойку двадцатку:

– Послушайте, мне пора двигать. Если вам что-то еще понадобится, позвоните в «Лысина Рекорда», это в Лос-Анджелесе, и спросите менеджера по связям с общественностью. Кажется, Шерри ее зовут.

– Спасибо, Лореаль.

Он улыбается и протягивает мне руку, она вся влажная от кружки.

– А как, вы сказали, ваше имя?

– Вудворд. Боб Вудворд. – Я диктую ему имя по буквам. Он тупо кивает. – Удачи с альбомом! – говорю я.

– Спасибо, братан.

Тут я подчиняюсь внезапному капризу подпортить ему мозги.

– А вас все это не пугает? – спрашиваю я, когда мы направляемся к выходу.

– Что «все»?

– Сначала Джимми Стома, потом Джей Бернс – как будто на альбом Клио Рио наложено проклятие?

Лореаль вскидывает голову, отбрасывает назад волосы и смеется:

– Черт, приятель, это просто музыкальный бизнес. Люди каждый день умирают.