Текст книги "Карл Густав Маннергейм. Мемуары"

Автор книги: Карл Густав Эмиль Маннергейм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 36 страниц)

Атаки на территории Финляндии 22 июня вызвали со стороны министерства иностранных дел ноту протеста. Посол СССР в Хельсинки отказался принять её, заявив, что никаких бомбёжек не было, наоборот, финские самолёты летали над территорией Советского Союза! 23 июня посла Финляндии в Москве пригласили для беседы к народному комиссару иностранных дел Молотову. Тот обвинил финнов в том, что они открыли огонь по Ханко и летали над Ленинградом. Там был сбит один самолёт, но он оказался, как сказал Молотов, немецким. Посла Хюннинена попросили незамедлительно выяснить, намерена ли Финляндия оставаться нейтральной. Официальные русские органы позаботились о том, чтобы телеграмма, отправленная нашим послом в адрес правительства, задержалась на целые сутки, а когда несколько позднее русские прервали телеграфную связь полностью, не было никакой возможности отправить ответ на телеграмму.

Как и в начале Зимней войны, русские и теперь прервали всякую связь и сделали невозможным мирное решение вопроса. Обвинения Молотова и на этот раз были абсолютно безосновательными. Видимо, здесь будет к месту упомянуть, что отданный мной безусловный запрет нашим ВВС летать над Ленинградом оставался в силе всю войну 1941—1945 годов.

Нарушения границы, бомбёжки, артиллерийский обстрел с базы в Ханко представляли собой отдельные частные случаи. Но 25 июня военно-воздушные силы России начали широкомасштабные воздушные налёты на города Южной и Средней Финляндии, в том числе на Хельсинки и Турку, а также на многочисленные открытые промышленные и жилые центры. Насколько они были масштабны, уже видно из того, что в этот день было сбито 26 бомбардировщиков. Потери в людях, не говоря уже о материальном ущербе, были велики. На государственной границе пехота и артиллерия русских открывали огонь. Все эти действия носили такой характер, что их больше нельзя было считать отдельными эпизодами, мероприятиями, предпринятыми по инициативе командиров низшего звена. Поскольку они к тому же повсюду были нацелены на чисто финские объекты и против тех частей финской территории, где не было немцев, то стало ясно, что СССР приступил к военным действиям против Финляндии.

Правительство намеревалось 25 июня выступить в парламенте с заявлением о том, что оно приняло решение о поддержке нейтралитета Финляндии. Доклад премьер-министра был готов уже 24 июня вечером, но события следующего дня вынудили правительство пересмотреть вопрос, и теперь ничего иного не оставалось, кроме констатации факта, что Советский Союз начал планомерные военные действия. Информация, с которой вечером того же дня я выступил в парламенте, вызвала заявление полного доверия правительству, и парламент объявил, что Финляндию вновь вынудили на ведение оборонительной войны.

Войска получили право отвечать огнём на огонь, но им было запрещено переходить государственную границу до 24.00 28 июня.

25 июня Ставку перевели в Миккели. Третий раз руководство оборонительными силами было дислоцировано в этом небольшом идиллическом городе.

Развязывание войны не было неожиданностью ни для одного мыслящего гражданина Финляндии, и народ единодушно поддержал правительство и парламент. Каждый понимал, что нас вынудили на новую борьбу не на жизнь, а на смерть и что нам нужна любая помощь, которую нам предложат. Если бы не было Зимней войны и «холодной войны», продолжавшейся пятнадцать месяцев, то постановка проблемы была бы совершенно иной. Непрерывный нажим и угрозы, вмешательство в наши внутренние дела и нарастающая подозрительность со стороны СССР не могли не вызвать сомнений относительно целей советского правительства. Ещё на ранней стадии финское правительство пришло к выводу, что иностранная помощь является неизбежной предпосылкой для обеспечения существования и независимости нашей страны. После заключения Московского договора Финляндия искала поддержки в оборонительном союзе северных стран, а позднее – в союзе со Швецией. Любой из этих союзов мог гарантировать нейтралитет нашей страны, и обе попытки натолкнулись на сопротивление советского правительства. Естественно, что после этого мы ухватились за ту поддержку, какую можно было получить. Опора Финляндии на Германию была самозащитой.

Договор о сквозной транспортировке, заключённый с Германией, не означал принципиального отхода от идеи нейтралитета Севера, и правительство Финляндии проявляло постоянную заботу о соблюдении требований, которые международные договоры выдвигают перед невоюющими государствами. После заключения договора переговоры о создании союза со Швецией продолжались. Швеция ведь тоже дала согласие на сквозной провоз немецких грузов. Мы ничего большего так настоятельно не желали, кроме как дополнить договор о сквозной транспортировке созданием оборонительного союза со Швецией.

Что же касается случайных военных контактов с Германией, которые имели место в начальный период 1941 года, в том числе и поездки нашей военной делегации в Зальцбург, то на них с нашей стороны лежала печать сдержанности, находившейся в полном соответствии с политикой правительства. Контакты осуществлялись по инициативе германской стороны, и мы использовали их в целях ознакомления с политикой великих держав. Они не носили характера переговоров.

Только в связи с приездом в Хельсинки полковника Бушенхагена в июне 1941 года, когда обсуждались формы будущего сотрудничества на случай развязывания войны, можно было говорить о переговорах, но и тогда, вплоть до начала войны, они носили лишь гипотетический характер.

В тисках между двумя великими державами мы были вынуждены идти на уступки обеим сторонам, поскольку наших сил было недостаточно для поддержания строгого нейтралитета. Потребовав сквозного проезда в Ханко и обратно, именно Советский Союз вынудил Финляндию впервые сойти с пути нейтралитета. Таким образом, вполне последовательным выглядел тот факт, что Молотов, беседуя с финским послом 23 июня, не коснулся ни нашего договора с немцами о сквозной транспортировке, ни пребывания немецких войск в Финляндии, а ограничился лишь обвинением нашей страны в нападении, какового на самом деле не было. Советское правительство решило втянуть Финляндию в войну.

Война продолжается

На пороге оборонительных сражений, начавшихся 25 июня 1941 года, финский народ, несмотря на ухудшившееся стратегическое положение, мог смотреть в будущее более уверенно, чем осенью 1939 года, ибо в предыдущем году для увеличения численности и улучшения состояния наших оборонительных сил была проделана целеустремлённая работа.

Благодаря увеличению срока службы с одного года до двух лет, активная армия возросла на пятнадцать бригад, которые свели в два армейских корпуса. При формировании полевой армии на новой организационной основе учитывали, что выстроенные вдоль восточной границы укрепления, несмотря на их неполноценность, станут опорой для сил прикрытия, которые должны сдерживать попытки наступления войск противника. Страну разделили на шестнадцать военных округов, каждый из которых в момент всеобщей мобилизации должен был выставить одну дивизию; бригады мирного времени входили в их состав. Это означало, что теперь в полевой армии насчитывалось вдвое больше оперативных соединений, чем в начале войны 1939 года, и сейчас живая сила стала использоваться полностью, включая и более старые призывные возрасты. Плохая подготовка последних – недостаток, который объяснялся тем, что часть их в двадцатые-тридцатые годы по причинам экономии средств без прохождения армейской службы сразу была переведена в ополчение 2-го класса, – по возможности была восполнена путём призыва их на учебные сборы. И, наконец, Зимняя война, этот мастер обучения, окончательно отточила дух и состояние войск.

Улучшилось и материальное положение. Пробелы, вызванные в наших ресурсах Зимней войной, сейчас оказались ликвидированными частично прибывшими к нам после заключения Московского договора поставками помощи и частично посредством заказов, которые мы смогли сделать, начиная с поздней осени 1940 года в Германии. Отечественные предприятия, у которых в распоряжении были достаточные запасы сырья, также эффективно содействовали снаряжению наших оборонительных сил.

Огневая мощь пехоты возросла, поскольку она была вооружена автоматами в большей степени, чем раньше, и получила два новых вида вооружения: 20-мм противотанковое ружьё и 120-мм миномёт. На вооружении полевой артиллерии появились батареи тяжёлых орудий, которых так недоставало во время Зимней войны. Сильнее стали зенитная оборона и ВВС, хотя времени было недостаточно для расширения организации их наземной службы в соответствующей степени, а также для увеличения бомбардировочной авиации.

Мобилизация, приказ о которой был отдан 17 июня, прошла в соответствии с планом, так же, как и сосредоточение войск, которое было завершено 29 июня. В приграничной зоне разместили одиннадцать дивизий, объединив их в пяти армейских корпусах, кроме того, одну дивизию выдвинули против базы на Ханко. Четыре дивизии составили резерв главного командования.

Силы русских, направленные против Финляндии, насчитывали три армии, сведённые в северо-западную группу армий под командованием маршала Ворошилова. Всего было тринадцать дивизий, четыре бригады, две бронетанковые дивизии и одна дивизия пограничников, плюс к этому различные специальные подразделения. Численность гарнизона на Ханко составляла 3500 человек. Вдоль границы русские оборудовали укрепрайоны, на которых оборону занимали специально подготовленные войска. Таким образом, суммарную численность этой группировки можно было оценить в 18—20 дивизий. Поначалу русские, возможно, планировали усилить 7-ю армию, которая дислоцировалась севернее Ладоги и состояла из четырёх дивизий, ещё восемью дивизиями и двумя бронетанковыми бригадами. Однако в связи с успехами немцев на главном театре военных действий они должны были перебросить эти войска в Прибалтику. На направлении главного удара на Ладожскую Карелию, таким образом, остались лишь первоначальные силы, одновременно русские вынуждены были сократить и число самолётов, запланированных для использования на этом участке, с 2000 до 1000.

Как уже говорилось ранее, сосредоточение наших войск на фронтах осуществлялось в рамках плана, разработанного в расчёте на оборонительные действия.

После того как нападение русских на Финляндию станет свершившимся фактом, нашу оборону по мере возможности надо организовывать на тех дефиле, которыми природа богато наделила Карельский перешеек и Восточную Карелию. Прежде всего, необходимо было нейтрализовать эшелоны поддержки, а также создать для защиты жизненно важных частей нашей страны достаточно глубокую оборону. В связи с затруднительным положением крайне важным для нас было вернуть нашей экономике территорию, которая была передана по условиям Московского договора. Этого можно было добиться только переходом в наступление, а для него следовало осуществить масштабную перегруппировку сил.

Финский народ, возможно, ожидал, что армия сначала захватит Выборг и Карельский перешеек. Я не говорю о тех кругах общества, которые питали надежды на дальнейшее продвижение войск вплоть до Ленинграда!.. Поскольку я всегда считал, что такая попытка не в интересах нашей страны, то с самого начала ясно заявил президенту республики: ни в коем случае не буду руководить наступлением на Ленинград. Наступательная операция на перешейке, проведённая на такой ранней стадии, заставила бы противника полагать, что целью её является захват Ленинграда, и при этом одними лишь нашими силами, поскольку немцы в это время находились далеко от этих мест. Можно было полагать, что русские сосредоточат против нас крупные силы и нанесут сокрушительный удар. Кроме того, наступление, не имеющее превосходства в численности и в технике, могло захлебнуться на столь узком участке фронта, и, в дополнение к этому, значительной части наших войск угрожала опасность быть связанными с флангов – как с севера, со стороны Вуокси, так и со стороны Финского залива, особенно с направления Койвисто.

Вместо наступления на Карельском перешейке я принял решение наступать на участке севернее Ладоги с двух сторон озера Янисярви, имея ближайшей целью выход на берег Ладоги западнее и восточнее города Сортавала и в дальнейшем выйти на государственную границу. Наряду с главной операцией нашим войскам надлежало двигаться севернее озера Янисярви в направлении Суоярви. Здесь преследовали цель перерезать пути отступления группировке русских, сосредоточенной западнее Сортавалы, свернуть позиции противника севернее Вуокси и захватить выгодный исходный рубеж для дальнейшего наступления на Выборг и Карельский перешеек.

В соответствии с планом военные действия наших войск в следующие месяцы подразделялись на три основные стадии: сначала освобождение Ладожской Карелии, затем возвращение Карельского перешейка, а потом продвижение в глубь территории Восточной Карелии.

Директиву на наступление севернее Ладоги утвердили 28 июня. Наши войска, дислоцировавшиеся примерно на линии между Китее и Иломантси, – они поначалу включали два армейских корпуса (6-й армейский корпус под командованием генерал-майора Талвелы и 7-й армейский корпус под командованием генерал-майора Хэгглунда), куда входило всего пять дивизий, а также «Группу О» под командованием генерал-майора Ойнонена (кавалерийская бригада, 1-я и 2-я бригады егерей, а также один партизанский батальон) – свели в одно объединение численностью около 100000 человек, которое назвали Карельской армией. Командовать ею назначили начальника генерального штаба генерал-лейтенанта Хейнрихса; а на его место в генштабе перевели генерал-лейтенанта Хаыелля.

В последнем пункте приказа указывали, что конечным рубежом операции будет река Свирь и Онежское озеро.

30 июня отдали приказ, в котором более детально определили основные вехи наступательной операции. Карельская армия, нанося главный удар северо-восточнее озера Янисярви, должна была разбить войска противника, находящегося восточнее и западнее озера, после чего она должна в кратчайшие сроки выйти на первый рубеж Яникканиеми-Хямекоски – Суйстамо-Лаймола-Сувилахти. По выходе на эту линию армия должна расправиться с войсками противника, сосредоточенными по берегам озера, и продолжать наступать в направлении на Салми и Тулемаярви. Левым флангом захватить деревню Лиусваара, расположенную близ старой границы республики, а также быть в готовности наступать на Порозеро и Сямозеро.

В момент формирования Карельской армии к нам неожиданно прибыло через Швецию подкрепление из Норвегии. А именно – немецкая дивизия под командованием генерал-лейтенанта Энгельбрехта, которую по желанию Ставки германского командования подчинили лично мне. Один из её полков, а также одна артбатарея были оставлены немецким войскам, сражавшимся в Лапландии. Упомянутая дивизия была дислоцирована недалеко от Йоэнсу в качестве резерва главнокомандующего.

Мне не понравилось, что мне подчинили чужое соединение, вооружение и подготовка которого едва ли отвечали требованиям войны в лесных условиях.

Карельская армия начала наступление 10 июля. Главный удар был нанесён в направлении Корписелькя, причём основные усилия были сосредоточены на левом фланге. Несмотря на упорное сопротивление и трудности, порождаемые сложным рельефом местности, 6-й армейский корпус, усиленный 1-й егерской бригадой полковника Лагуса, быстро овладел местностью и продвинулся вперёд широкой дугой вдоль восточного берега озера Янисярви, при этом егерская бригада наступала впереди и в течение суток вышла на берег Ладожского озера. Тем самым у войск противника, находящихся в районе Сортавалы, были отрезаны восточные пути снабжения. 21 июля 6-й армейский корпус вышел в Салми, расположенный на старой границе нашей республики.

7-й армейский корпус, бывший правым соседом Карельской армии, встретил упорное сопротивление, и поэтому смог лишь шаг за шагом проникать через прочные оборонительные позиции русских войск.

Значительные войска противника, сосредоточенные в районе западнее города Сортавала, оказались, таким образом, связанными и не могли больше угрожать продвижению 6-го армейского корпуса вдоль северного берега Ладоги.

После того как населённый пункт Салми, находящийся на границе нашего государства, оказался в наших руках, а день спустя части 6-го армейского корпуса вышли на берег реки Туулосйоки, впадающей в Ладогу, и севернее – на рубеж Виелярви и Хурсюля, армейский корпус получил приказ прекратить наступление. Пора было приступить к мероприятиям по возвращению в наши руки территории, вдавшейся глубоко в левый фланг Карельской армии.

Для этой цели я подчинил 163-ю пехотную немецкую дивизию генерал-лейтенанту Хейнрихсу. Несмотря на то, что последний получил приказ выполнить операцию на двойное окружение, командир немецкой дивизии направил главный удар на север через Толвоярви, а одному финскому полку, который был подчинён ему, было приказано двигаться через Лаймола в направлении Колваа, населённого пункта, ставшего знаменитым во время Зимней войны. Когда стало ясно, что захват многочисленных дефиле и перешейков для немецкой дивизии потребует много времени и потерь, некоторые части «Группы О» передали в распоряжение генерал-лейтенанта Энгельбрехта, после чего продвижение войск пошло более быстрыми темпами. Однако сопротивление русских крепло по мере продвижения наших войск в направлении Суоярви, и только благодаря моему приказу на окружение, предполагавшему удары с юго-востока и востока в направлении Лаймола, в тыл русских войск, это сопротивление было сломлено. Противник отступил столь быстро, что немцы, которым было рекомендовано нажимать со своей стороны, встретились с пустым пространством и смогли, почти не обменявшись ни одним выстрелом, войти в деревню Сувилахти. Финские войска тем временем перешли границу и вышли на перешеек между озёрами Сотозеро и Ся-мозеро.

После овладения районом Суоярви 163 дивизия снова была возвращена в мой резерв.

Едва 6-й армейский корпус приостановил наступление, как русские предприняли целую серию отчаянных контратак. В ночь на 24 июня создалась опасная обстановка, когда русские высадили воздушный десант силой в одну бригаду на Лункуласаари и Мантсинсаари в расчёте перерезать тыловые коммуникации корпуса в районе Салми, причём значительные силы противника пошли в атаку на линию Туулосйоки. Однако с этим делом наши справились быстро, и оба острова снова оказались в наших руках.

В конце июля и начале августа русские снова предприняли наступление на линию Туулосйоки, к тому же их свежие силы, поддерживаемые танками и авиацией, атаковали на участке Виелярви. Атаки были отбиты в упорных боях, продолжавшихся до 15 августа, в результате которых 6-й армейский корпус своим левым флангом вышел на перешеек между озёрами Нуосярви и Миккилянярви. Контрудары, наносимые по центру, отражала 17-я дивизия под командованием полковника Снеллмана, переброшенная сюда с Ханко 17 июля.

Одновременно с боями в Ладожской Карелии 31 июля началось наступление на северном участке Карельского перешейка с исходного рубежа Вуокси-Пюхяярви. Здесь наступал 2-й армейский корпус генерал-майора Лаатикайнена. Его ближайшей задачей было захватить железнодорожный узел Хиитола и перерезать коммуникации войск противника, находившихся на сортавальском направлении. 10-ю дивизию, снятую с западного участка Карельского перешейка, вывели за войска 2-го армейского корпуса в резерв главного командования. Хотя во время этих жестоких боёв, за которыми я лично наблюдал вблизи, у меня неоднократно просили подбросить свежие силы, этот резерв я держал у себя и только 4 августа передал его командиру корпуса, приказав его использовать полностью только на направлении, указанном мной. На следующий день отдохнувшая дивизия под командованием полковника Сихво перешла в наступление, увлекла с собой соседние части и

7 августа захватила село Каукола. Глубокий прорыв был успешно завершён. 8 августа войска вышли на берег Ладожского озера в районе Лахденпохья, а это означало, что коммуникации сортовальской группировки войск противника полностью перерезаны.

11 августа пал важный узел железных и шоссейных дорог Хиитола, когда клин наступления достиг берега Ладоги между Хиитола и Кексгольмом. Две русские дивизии были вынуждены отступить на большой остров Килполансаари, где упорно сражались вплоть до 23 августа. Затем их водным путём перебросили в порты Ладожского озера, расположенные на Карельском перешейке. Позднее эти дивизии участвовали в боях на перешейке.

После решения задачи на прибрежном участке надо было расчистить путь для наступления, которое мы намеревались вести на фланги и в тыл войск противника, находившихся на перешейке. 13 августа командир 2-го армейского корпуса получил приказ быстро захватить берег реки Вуокси от Энсо до Пэлляккяля и занять плацдарм на южном берегу этой реки. После того как русские части, находившиеся на северной стороне среднего течения Вуокси, в ходе тяжёлых боев были разбиты и рассеяны, наш правый фланг вышел на берег реки, и уже 23 июля был создан большой плацдарм, ограниченный водными рубежами озера Яюряпяя и реки Салменкайта.

8 этих операциях особо отличилась 18-я дивизия во главе со своим предприимчивым командиром полковником Паяри. Она форсировала реку Вуокси в районе Хопеасаоми и тем самым повторила наступательный манёвр, который отрабатывался ещё на учениях 1939 года. Захватив сожжённый противником город Кексгольм 21 августа, левый фланг наших войск вышел на рубеж Суванто-Тайпале. После непрерывных трёхнедельных боев 2-й армейский корпус, таким образом полностью выполнил поставленную перед ним задачу.

Тем временем наши войска, бившиеся на сортавальском направлении, продвинулись настолько вперёд, что можно было приступать к мероприятиям по захвату города Сортавалы и территории, расположенной к западу от него. Выполнение этой задачи поручили специально для этой цели сформированному 1-му армейскому корпусу под командованием генерал-майора Мякинена. В этот новый корпус влили большую часть боевых сил 7-го армейского корпуса, а его штаб и оставшуюся часть войск, усиленную новыми подразделениями, перебросили на восток для стабилизации положения, царившего севернее Ладожского озера и для участия в наступлении этого фронта в более поздние сроки. Город Сортавала захватила 7-я дивизия 16 августа под командованием полковника Свенссона. И здесь войска противника под сильным нажимом отошли в шхеры, откуда Ладожская эскадра русских переправила их в район Ленинграда. Большая часть оружия и снаряжения противника в виде военных трофеев оказалась в руках наших войск.

Операции в Ладожской Карелии и в прибрежном районе Ладоги были выполнены в соответствии с планом, но, несмотря на это, итог был не совсем таким, как я задумывал. Видимо, это оказалось результатом того, что наша авиация не смогла помешать противнику вырваться водным путём из клещей, которые затягивались вокруг него все туже. И всё же Ладожская Карелия была освобождена, и одновременно были созданы исходные позиции для наступательного манёвра на Карельском перешейке.

По мере того, как побережье Ладожского озера снова становилось нашим, туда перебросили артиллерию и прочее снаряжение с оборонительной линии, построенной на берегах Сайменского озера после заключения Московского договора. Артиллерийские орудия на эту линию тогда перебросили из фортов береговой обороны Ладоги. В связи с восстановлением прежних батарей войска полевой армии высвободили для будущих манёвренных операций.

В Центральной Карелии непосредственно мне подчинённая 14-я дивизия под командованием полковника Рааппана добилась больших успехов, захватив обширные территории. Когда его части окружили и разбили русскую дивизию и одновременно отразили упорные контратаки, они вошли в деревню Рукоярви, захватив её 14 сентября, дивизии был дан приказ перейти к обороне. Так была создана зона защиты важной железнодорожной магистрали Йоэнсу-Контиомяки, которая подвергалась угрозе и во время Зимней войны.

Во время боевых действий я неоднократно выезжал в войска и тогда получал возможность познакомиться с их трудностями и одновременно с их исключительным наступательным духом. Уже во время первого манёвра на продвижение вперёд на направлении Корпилахти-Салми, я посетил штаб Карельской армии, который дислоцировался в Нииттюлахти близ города Йоэнсу, а на железнодорожной станции Вяртсиля, только что отвоёванной у противника, встретился с многочисленными командирами, а также поприветствовал войска, продвигавшиеся вперёд. В Вяртсиле был приглашён и командир 6-го армейского корпуса генерал-майор Талвела, который потребовал, чтобы войска снова пошли в наступление с рубежа реки Туулосйоки, однако я, зная его импульсивный характер, счёл нужным заметить ему, что для этого ещё не созрело время. Наступления нельзя начинать до тех пор, пока пути снабжения не приведены в порядок и не сосредоточены дополнительные силы, снятые с других участков фронта. Я не хотел никаких молниеносных успехов.

Немецкие войска, находившиеся в Лапландии, подчинённые командующему оккупационными войсками в Норвегии генерал-полковнику фон Фалькенхорсту, представляли собой отдельную армейскую группу в составе четырёх дивизий. Помимо этого, на данном направлении действовали 3-я и 6-я дивизии финнов, дислоцировавшиеся в Суомуссалми и Кусамо, они были объединены в 3-й армейский корпус, которым командовал генерал-майор Сииласвуо. В соответствии с директивой, отданной германской Ставкой, Лапландская армия должна была захватить Мурманск и перерезать мурманскую железную дорогу.

Благодаря недавно проложенной дороге, главный удар в наступлении мог быть направлен на населённый пункт Салла, откуда немцы намеревались прорваться в Кандалакшу, расположенную на Мурманской железной дороге. Эта задача была поставлена 36-му армейскому корпусу, состоящему из двух немецких дивизий, который перешёл в наступление 1 июля, а 6-я финская дивизия, дислоцировавшаяся в Кусамо, выдвигалась через леса к путям снабжения противника восточнее Салла. Южнее двинулась вперёд оставшаяся часть 3-го армейского корпуса с задачей выйти на рубеж Кестеньга-Ухта.

Наступление на Салла оказалось очень трудной задачей. Все усилия немцев натыкались на широкую укреплённую полосу русских, и только опасность окружения заставила противника, в конце концов, отказаться от Салла. Одновременно с этим 6-я дивизия финнов угрожала перерезать русским пути отступления. Широкомасштабный наступательный манёвр, проведённый севернее реки Кола 6 июля, вывел немцев на железную и шоссейную дороги позади Салла. Однако они не смогли помешать противнику уйти, когда он, ослабленный потерями и, осознавая опасность положения, утром 8 июля начал отступление.

После того как немцы овладели пустынным горным районом Салла, больше им захватить ничего не удалось. Только части 3-го армейского корпуса, наступавшие на Кестеньгу и Ухту, продолжали двигаться вперёд, правда, рубежи выхода им были сокращены. На направлении Петсамо немецкое наступление остановилось в пустынной дикой местности на берегах реки Лица, где их войска и оставались на позициях до самого конца войны.

Немцы осуществляли свои операции независимо от нас, но, поскольку они велись с территории Финляндии, поскольку действия, происходившие на участках немецкого фронта, естественно, оказывали влияние на ведение войны нашей страной, то можно было подумать, что немецкие войска подчинены финскому главнокомандующему. Этот вопрос даже обсуждался в Ставке германского командования, как мне в конце июня сообщил представитель немецкого военного руководства генерал пехоты Эрфурт, работавший у меня в Ставке. Меня эта идея вовсе не увлекала. Понятно, что такая организация в огромной степени увеличила бы рабочую нагрузку и возложила бы на мои плечи ответственность за войска, которых я не знал. Однако основным являлось другое обстоятельство: едва ли можно представить, что значительную часть немецкой армии отдали бы мне в подчинение без того, чтобы я не оказался зависимым от военного руководства Германии.

После войны много говорилось о том, что Финляндия зависела от Германии. Помимо экономической стороны, которую правительство вынуждено было учитывать, определяя свою позицию по отношению к предложениям немцев, не существовало никакой зависимости, базирующейся на каких-либо договорах или организованных совместных решениях, и прежде всего в военном отношении. Свидетельством этого являются многие случаи, описанные в настоящих воспоминаниях, когда я в интересах нашей страны относился отрицательно как к оперативным, так и к иным предложениям германской стороны. Зондажный характер сообщения генерала Эрфурта виден уже из того, что он поинтересовался у начальника генерального штаба, не передал ли тот содержание сообщения дальше и какова точка зрения главнокомандующего по этому вопросу. Генерал-лейтенант Хейнрихс ответил ему, что эта идея главнокомандующего не интересует.

Во время, когда донесения с фронта в основном радовали, политическая обстановка стала вызывать озабоченность. Посольство Англии в Хельсинки, численность которого после начала войны все возрастала, вело широкую, направленную, прежде всего против немцев, разведывательную деятельность. Немцы делали об этом замечания министру иностранных дел Виттингу, в дополнение к чему Гитлер в письме на имя президента республики лично заявил, что предпримет меры для воспрепятствования такой деятельности. Наши просьбы об уменьшении численности посольства оставались без внимания, да и министр иностранных дел не посчитал возможным в соответствии с моим предложением запретить посещения определённых районов.

Ситуация обострилась, когда министр иностранных дел 28 июля заявил послу Англии, что финское посольство в Лондоне прекращает свою деятельность, и одновременно запросил у британского кабинета, намерена ли Великобритания и дальше оставлять своё посольство в Хельсинки. 31 июля английская авиация бомбила Петсамо, в связи с чем Финляндия заявила протест и отозвала своё посольство домой. Посольство Англии, в свою очередь, покинуло Хельсинки. Англия в начальный период войны с пониманием относилась к нашей позиции. Развитие отношений в столь тревожном направлении спустя какой-то месяц не предвещало ничего хорошего. Министр иностранных дел Виттинг утверждал, что главнокомандующий выступал в защиту вышеупомянутых мер, однако это не соответствует действительности. Я, правда, обращал внимание правительства на то упущение, что разведывательную деятельность Англии позволили продолжать в таких широких масштабах, и одновременно предлагал потребовать снижения численности посольских сотрудников и запретить иностранцам посещать определённые районы, но чтобы я советовал отозвать посольство – так далеко не заходил.