Текст книги "Карл Густав Маннергейм. Мемуары"

Автор книги: Карл Густав Эмиль Маннергейм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 36 страниц)

Открывая парламент 4 апреля 1919 года, я произнёс речь, в которой указал на те направления, которых следовало придерживаться в вопросах внешней и внутренней политики. Именно тогда я смог впервые оптимистично оценить наше политическое положение. Возросшее за последнее время доверие к народу Финляндии было, несомненно, тем фактором, который в условиях мирового хаоса помог нам сохранить положение суверенного государства и дал возможность проводить независимую национальную политику, а эта политика послужила доказательством, что мы способны поддерживать внутренний порядок. Подтверждением международного доверия была готовность союзнических стран оказать нам помощь в борьбе с голодом. Ещё большей оценки заслуживает тот факт, что, наконец, были восстановлены действительно дружеские отношения с этими странами. Я был уверен, что мы быстро получим формальное признание нашей независимости Великобританией и Соединёнными Штатами. Не сомневался я и в том, что финский народ сможет окончательно доказать свою готовность упорно и целенаправленно работать для восстановления нормальной экономической жизни и достижения общего благосостояния.

В своей речи я вновь коснулся вопроса о конституции и высказал мнение, что в современных условиях только она может предоставить правительству достаточный объем полномочий, который обеспечит сохранность государства и его мирное развитие. Кроме конституции, на повестке дня стоял и другой жизненно важный вопрос – формирование армии и её боеготовность. Необходимо было также довести до конца начатую земельную реформу и как можно быстрее ввести всеобщее обязательное обучение.

Когда результаты выборов определились окончательно и все партии привыкли к новым членам парламента, началось формирование нового правительства. Чтобы добиться широкой коалиции, я поручил создание правительства центристу, кандидату юридических наук Каарло Кастрену, который считался прогрессивным деятелем. Я был не против включения в правительство социал-демократов, но они сами отказались войти в его состав. Социал-демократы настаивали на том, чтобы из новой коалиции были исключены правые партии, иначе ни о каком сотрудничестве не может быть и речи. Они были особенно раздражены тем, что формирование правительства не доверили министру образования бывшего кабинета профессору Сойнинену, который самовольно взял на себя полномочия по созданию правительства, – вот яркий пример того, что случалось в нашей парламентской жизни на первом этапе!

К сожалению, следует сказать, что большая часть финского народа не осознала значения освободительной борьбы и достигнутых нами успехов. Моё скрупулёзное отношение к юридическим вопросам освободительной войны и моё участие в их решении было совершенно не известно широким народным кругам. Весной 1918 года, будучи главнокомандующим, я был сторонником гуманной политики и возражал против того, чтобы все повстанцы без исключения помещались в концентрационные лагеря. Теперь же, на посту регента, я должен был эту политику проводить. 1 апреля 1919 года я издал указ о прекращении процессов по государственным преступлениям, а постановление, выпущенное в июне, объявляло всеобщую амнистию. В соответствии с этими указами были освобождены все участники мятежа, за исключением тех, кто был виновен в убийствах, поджогах и других тяжёлых преступлениях. Свою озабоченность положением политических заключённых я продемонстрировал ещё раз, когда в конце марта проинспектировал тюрьму в городе Таммисаари и приказал исправить некоторые имевшиеся там недостатки.

Буржуазное коалиционное правительство – кабинет Кастрена – было сформировано 17 апреля. Пост министра иностранных дел занял Рудольф Холсти, министром обороны остался генерал-майор Вальден, а выполнять тяжёлую обязанность по стабилизации финансовых проблем государства должен был действительный государственный советник Аугуст Рамзай. Представителем Аграрного союза в правительстве стал темпераментный писатель Сантери Алькио. После того как социал-демократы перешли в оппозицию, правительственные фракции стали обладать 60 процентами голосов в парламенте. Среди представителей фракции социал-демократов были и такие, которые требовали отставки регента, поскольку он не позаботился о том, чтобы их партия имела членство в правительстве.

Как показали парламентские выборы, Финляндия выполнила последние условия, которые выдвинули правительства Парижа и Лондона. Всё указывало на то, что наши усилия не пропали даром. 8 марта правительство Франции объявило, что посылает в нашу страну дипломатического представителя, – это решение было принято ещё до окончательного объявления результатов выборов. 22 марта министр иностранных дел Энкелль, находившийся на пути в Париж, получил сообщение из министерства иностранных дел Великобритании, в котором говорилось, что в Лондоне принято принципиальное решение о признании независимости Финляндии. Министр иностранных дел Великобритании лорд Керзон особо подчеркнул, что Англия, выступив с таким заявлением, хотела укрепить положение главы государства до формирования нового парламента. Англия считала регента единственным, кто может авторитетно управлять государством. При посещении министерства иностранных дел Франции министр Энкелль узнал, что предложение о неучастии Финляндии и Польши в конференции на Принцевых островах исходило от президента Соединённых Штатов. Таким образом, президент Вильсон косвенно признал независимость Финляндии.

Казалось бы, это было благоприятным предзнаменованием, однако 23 апреля мы получили от нового министра иностранных дел Холсти сообщение, которое не могло нас не встревожить. Как заявил некий представитель государственного департамента США, Финляндия должна согласиться с тем, что её пограничные проблемы будут решаться на мирной конференции. Министр Холсти поддерживал эту точку зрения, но я сам, так же как и правительство, считал её неприемлемой, поэтому мы потребовали от Холсти сделать заявление, что Финляндия может принять юридическое признание своей независимости только при условии полной территориальной неприкосновенности государства. Наша непреклонность, конечно же, не прервала обсуждение этого вопроса, но, если бы мы уступили, события могли получить совершенно нежелаемое развитие.

В это время проблема Финляндии неожиданно получила поддержку в лице господина Гувера, американского «диктатора продовольствия»[26]26
  В 1919—1923 гг. Герберт Гувер, будущий президент США, возглавлял «АРА» (American Relief Administration) – «Американскую администрацию помощи», созданную для оказания помощи европейским странам, пострадавшим в первой мировой войне. (Прим. ред.)


[Закрыть], находившегося в Париже. В письме к президенту Вильсону от 27 апреля он призвал к скорейшему признанию независимости Финляндии, мотивируя это тем, что в стране только что проведены выборы на демократической основе. Финляндия, где сложилась очень напряжённая ситуация с продовольствием, заслужила всяческую поддержку в её стремлении выйти из этого тяжёлого положения, писал господин Гувер; только после официального признания независимости Финляндии можно будет приобрести продукты питания за счёт значительных сумм, находящихся в банках Америки. Хотя в некоторых общественных кругах существует мнение, что генерал Маннергейм бросил тень на новое правительство Финляндии, говорилось далее в письме, тем не менее, американская администрация должна удовлетвориться тем, что основы демократических институтов заложены именно под его руководством.

Неторопливость Англии и Америки в официальном признании нашей независимости меня не беспокоила. Мы могли спокойно дожидаться признания, полагаясь на обещание, которое дал мне министр иностранных дел Франции Пишон.

Впрочем, долго ждать не пришлось. Уже 3 мая по инициативе Соединённых Штатов этот вопрос был рассмотрен на «Совете пяти» в Париже. Представитель Франции министр иностранных дел Пишон заявил, что его правительство уже признало независимость Финляндии. На какое-то время дипломатические отношения действительно были прерваны, но теперь, после того как генерал Маннергейм сформировал новое правительство, они восстановлены. Финляндия уже имеет дипломатического представителя в Париже. Правительство Франции неоднократно призывало союзников последовать его примеру и сейчас просит поддержать предложение Америки положительно решить этот вопрос.

Представитель Англии лорд Чарлз Хардинг сказал, что Великобритания также одобряет это предложение, поскольку оно укрепит позицию генерала Маннергейма и правительства Финляндии. Кроме того, признание независимости Финляндии можно считать мерой, которая воспрепятствует распространению большевизма. Вместе с тем лорд Хардинг надеялся, что финское правительство согласится на обсуждение вопросов о границе в Петсамо и об Аландских островах, которые будут обсуждаться на мирной конференции, и будет готово предоставить амнистию тем участникам восстания, которые поступили на службу Великобритании в Мурманске.

Представитель Японии барон Макино, у которого не было полномочий правительства по обсуждаемому вопросу, заявил, что персонально он тоже поддерживает это предложение. Но, добавил барон, он надеется, что Финляндия поддержит командующего русскими белыми силами Юденича и предоставит ему возможность для наступления на Петроград со своей территории.

Министр Пишон отметил, что Франция признаёт независимость Финляндии без всяких условий, после чего представитель США господин Лансинг тоже высказался против каких-либо условий. Великобритания признала независимость Финляндии 6 мая 1919 года, Соединённые Штаты – на следующий день, а 23 и 27 июня к ним присоединились Италия и Япония.

Обмен нотами с правительствами Великобритании и Соединённых Штатов показал, что признание нашей независимости этими государствами не было обременено какими-либо условиями или оговорками. Прошло всего несколько дней, и мы с радостью приветствовали визит британского флота в Хельсинки.

Внешние отношения были восстановлены. Внутренняя ситуация также стабилизировалась. В годовщину торжественного марша освободительной армии нам стало отчётливо ясно, что деятельность, которую мы строили на фундаменте победы нашего оружия, принесла положительные результаты.

Весной 1919 года важнейшим вопросом для нас было принятие новой конституции. Хотя я оставался убеждённым монархистом, я всё же не был настолько слеп, чтобы не видеть, что даже демократический строй, основанный на сильной государственной власти, мог обезопасить государство и обеспечить благосостояние его граждан. Именно это я имел в виду, когда, обращаясь к сенату 16 мая 1918 года, сказал, что штурвал государственного корабля Финляндии надо передать «в твёрдые руки людей, которые не будут подвластны политическим спорам и которым не надо будет идти на компромиссы».

Предложение правительства о демократическом строе государства строилось на разработках профессора К.Стольберга. 13 мая это предложение поступило в парламент, где оно получило значительную поддержку, особенно со стороны левых фракций. Однако по ряду позиций – в частности, по вопросам о выборе президента, его праве накладывать вето на законы, одобренные парламентом, распускать парламент и назначать новые выборы – мнения разделились. Фракция социал-демократов резко возражала против того, чтобы президенту были предоставлены такие широкие полномочия. Социал-демократы до последнего сражались против того, чтобы президент республики избирался выборщиками. Они полагали, что избрание президента должно быть прерогативой парламента.

Я понимал, что такое положение поставило бы президента в зависимость от парламента, и потому решительно возражал против этого предложения. После консультаций по данному вопросу с самыми видными правоведами Финляндии, профессорами Хермансоном, Вреде и Эрихом, я ещё более укрепился в своей точке зрения.

Тем не менее, я был вынужден дать согласие на то, что первые выборы президента будут проведены парламентом, однако предупредил, что не подпишу закон, если моя точка зрения на права президента не будет принята во внимание. Была и ещё одна причина, по которой я пошёл на компромисс: я хотел продемонстрировать моё личное отношение к выборам, на которых меня могли выдвинуть претендентом. Я больше не стремился к руководству государством, поскольку уже выполнил те задачи, которые должен был решить. С другой стороны, я был уверен, что, если выборы состоятся в парламенте, пост президента я не получу. Это было ясно при подсчёте голосов левых фракций. Я стремился также обезопасить страну от новых жестоких предвыборных сражений, подобных тем, которые мы только что пережили. Я был удовлетворён, что большинство парламента поддерживало правительство.

17 июля 1919 года я утвердил новую конституцию. Именно тогда кончилось действие конституции, принятой в 1772 году во время правления Густава III.

Ныне конституции Финляндии исполнилось тридцать лет. Когда сейчас, через столько лет, смотришь на этот основной закон, по которому создано наше государство, можно не сомневаться в его ценности. Конституция принесла нам порядок и устойчивое равновесие, предоставила возможность спокойного и гармоничного развития в мирное время и показала себя с лучшей стороны во время военных испытаний. Тот факт, что президент Финляндии по нашей конституции имеет гораздо больше прав, чем главы государств других стран Европы, где конституции принимались в те же годы, имеет существенное значение для современной ситуации. Может быть, имея перед глазами именно наш пример, многие государства, включая и великие, изменили свои конституции.

Вместе с тем хочется указать на те немногие упущения, которые, по-моему, мешают нашему основному закону. По конституции в отсутствие президента его обязанности исполняет премьер-министр. Разумеется, исполнение премьером функций президента носит временный характер, тем не менее, это противоречит основному принципу, в соответствии с которым глава государства должен быть независим от парламента. Принимая во внимание тяжёлый труд президента, было бы целесообразно учредить должность вице-президента. Ему не придётся вмешиваться в те вопросы, которые подлежат рассмотрению высшего должностного лица. Но он сможет оказать большую помощь действующему президенту.

Тот факт, что депутат парламента может стать членом правительства, вызывает большие сомнения. Уже во время Великой французской революции народное собрание приняло решение, что его члены не имеют права занимать правительственные посты. Я уверен, что аналогичное постановление было бы полезно для нашего парламента и эффективно содействовало бы устойчивости правительства. Во всяком случае, было бы правильно, чтобы депутат, входящий в правительство, автоматически освобождался от членства в парламенте. В сравнении с другими парламентскими странами правительство Финляндии назначается на гораздо больший срок. Тот факт, что депутат не будет иметь права занимать пост министра, лишь добавит авторитета правительству и станет гарантией, что оно не будет подчиняться каким-либо партиям. Каждый депутат тесно связан с политикой, проводимой своей партией; иногда случалось, что министр был вынужден голосовать в парламенте против правительства, к которому он принадлежал. Члены правительства имеют очень ответственные обязанности, им должна быть предоставлена возможность спокойно работать, чтобы эффективно решать проблемы, встающие перед страной. То же самое касается и депутатов.

...Приближались первые президентские выборы. Я хотел отойти от дел и отдохнуть после долгой и тяжёлой военной карьеры. Беспрестанные и длительные партийные склоки тоже утомили меня. Утвердив конституцию, я посчитал, что выполнил свои обязанности регента, и решил не выдвигать собственную кандидатуру на пост президента.

Однако после того как стало известно о моём решении, я оказался под сильным давлением. Вся страна взывала к моему чувству ответственности, меня посещали друзья и целые делегации – все требовали, чтобы я изменил своё решение. Наконец я подчинился. Последнее сопротивление сломил мой верный друг генерал-майор Вальден. С тяжёлыми словами он обратился ко мне:

– А что же мы, все остальные? Неужели ты думаешь, что я заседаю в правительстве для своей забавы?

Президентские выборы прошли 25 июля 1919 года. Их результаты были ожидаемыми: я получил 50 голосов против 143, поданных за профессора К.Стольберга. Лишь коалиционная и шведская народная партии поддержали мою кандидатуру. По конституции президент обязан был вступить в должность немедленно.

В начале августа меня посетил премьер-министр Кастрен, которому поручили предложить мне возглавить вооружённые силы. Он заявил, что президент лично просит меня занять этот пост. Я сказал, что готов принять предложение, но с одним условием: новое правительство должно предоставить мне возможность полностью отвечать за вопросы обороны. Окончательного ответа я так и не дал.

16 августа я посетил президента Стольберга и повторил те же вопросы, которые были ранее высказаны премьер-министру. По ответам президента я понял, что не могу надеяться на его поддержку.

Конец нашим надеждам

Прошло лето 1919 года. Проведены выборы президента, сформировано новое правительство, в жизни молодой республики начался новый этап. Результаты выборов говорили о сближении позиций центристских и левых партий.

Характерным моментом этого сближения было то, что и те и другие недооценивали опасность, которую представляли антиобщественные силы. Со времени освободительной войны прошло всего лишь 18 месяцев, однако многое забылось, и, казалось, никто не замечал угрозу нападения с востока. Это говорило о том, что международное значение нашей освободительной войны не было оценено в достаточной степени. Широкие общественные круги не понимали, какое роковое значение имела революция в России для нашей страны. Она могла привести к ещё более тяжёлым последствиям. Теперь Советская Россия была отодвинута за исторические границы Севера, и это обстоятельство давало Финляндии возможность действовать в качестве независимого государства. Однако всякому, кто готов был смотреть правде в глаза, было ясно, что нам не дадут долго оставаться сторонними наблюдателями. Нам были крайне необходимы сильная государственная власть и эффективная оборонительная система.

Я считал своим долгом ознакомить руководство страны с этими мыслями. Моё обращение не встретило понимания, и я был вынужден признать, что осведомлённость о ситуации в России была в стране удивительно низкой. Несмотря на то что Финляндия в течение целого столетия была провинцией России, этот большой сосед оставался совершенно незнакомым финскому народу. Авторитетные источники распространяли суждения, что «освободительная война была для Финляндии последним кровавым поцелуем России». Это было свидетельством не только незнания истории России, но и пугающей неспособности видеть действительные цели и методы большевизма.

Внутриполитическое развитие страны тоже давало повод для волнений. Среди социал-демократов было немало здравомыслящих людей, которые выступали против того опасного пути, по которому партия пошла в 1918 году, увлёкшись идеями русской революции. Однако после проведения парламентских выборов 1918 года, и особенно после летних президентских выборов, крайние элементы этой партии смогли весомо повлиять на решение многих жизненно важных вопросов республики, и в первую очередь это касалось обороны страны. Самым неприятным было то, что позиция этих социал-демократов получила благодатный отклик в кругах центристских партий. Снисходительность к антиобщественным силам могла зайти очень далеко. Сговорчивость правительства и его нежелание пресекать красную агитацию, которая велась как в войсковых частях, так и на рабочих, местах, только поощряли эту подрывную работу.

После моей отставки произошли события, которые заставили меня глубоко задуматься о ситуации в стране. В середине октября меня посетила делегация коалиционной партии. Я воспользовался предоставившейся мне возможностью, чтобы публично высказать свои мысли о требованиях времени.

– Трудности, которые ранее стояли перед нами, сейчас уже преодолены, – начал я свою речь. – Те опасности, которые нам угрожали, остались далеко позади. Но так же, как путешественнику в горах, добравшемуся до вершины, видна и другая, которая возвышается впереди, так и мы стоим перед новыми опасностями. Несомненно, нас ожидает время, полное глубоких разочарований. Хотя сейчас не ведутся открытые сражения, как было тогда, когда меня впервые призвали для выполнения моей исторической миссии, тем не менее, каждому здравомыслящему гражданину должно быть ясно, что успехам, достигнутым во время освободительной войны, угрожает опасность, а тот правопорядок, за который мы сражались, не обеспечен защитой.

Государственная независимость ещё не стала на достаточно прочную основу, важные внешнеполитические вопросы ждут своего решения, а вся наша экономическая жизнь, похоже, движется в неизвестное будущее. На наших границах стоит ещё более сильный и грозный неприятель. Он считает, что ещё не пришёл тот момент, когда огнём и мечом нас можно заставить подчиниться его кровавым законам, но это не должно нас успокаивать. Внутри наших границ мы живём в постоянной неравной борьбе с силами подполья, которые своими безграничными возможностями и ни с чем не сравнимой наглостью грозят нам поражением не в меньшей степени, чем интервенция вооружённых большевиков...

Мы должны быть готовы приложить все силы для обороны самого святого для нас и стать тем щитом, о который разобьются удары с востока. Надо готовиться к тому, чтобы ещё раз перековать наши мирные орала на мечи, и мы не должны допустить, чтобы лживый противник стал сильнее нас. В противном случае судьба Финляндии будет предрешена. Наша молодая республика должна пережить переходное время, каким бы тяжёлым оно ни оказалось. Надо постараться не растратить достижения нашей победы, поддавшись известным требованиям определённых слоёв населения. Год назад они заключили союз с нашим противником. Но есть и другие заблудшие граждане, которых не было с нами, когда мы защищали наши права и добились победы на кровавых полях сражений.

Я убеждён, что в это бурлящее время внутренняя угроза не может быть устранена путём компромиссов и уступок. Единственный реальный путь – это поиск тех условий, при которых можно будет начать действительное сотрудничество с нашими бывшими противниками. Наша внутренняя сила и безопасность слишком ценны, чтобы подвергать их опасным испытаниям. Я не верю, что законопослушная Финляндия будет поддерживать конъюнктурную политику, которая основывается на страхе и ошибочных представлениях о современной ситуации. Те, кто придерживаются такой политики, готовы сдать позиции в надежде на то, что политические игры позволят избежать поражения. Но они забывают, что бог войны капризен, они забыли о своих горьких испытаниях. Они забывают, что идёт смертельная борьба двух мировоззрений и что победа большевиков будет означать для всех уступчивых граждан только одно: им предложат выкопать свои собственные могилы.

Когда крайне левые силы дадут нам гарантии, что они не отдадут ни единой частицы наших прав, и поймут, что мы достаточно сильны для того, чтобы не отступить перед их угрозами, только тогда можно будет начать честное сотрудничество и прийти к миру в обществе. Но это должно означать, что общество не побоится пойти на жертвы для устранения несправедливости. В тех пределах, которые позволит тяжёлое экономическое положение, оно должно быть готово осуществить такое общественное переустройство, при котором стремление рабочего класса к материальной обеспеченности получит твёрдую поддержку.

В то революционное время, в котором мы живём, нельзя решать жизненные вопросы за счёт нашей слабости. Только жертвенная любовь к родине людей с сильной волей, только объединённые усилия этих людей помогут нашему народу спокойно пережить тяжёлые времена. Пусть пропадут все раздоры, пусть пропадут все сиюминутные выгоды – во всяком случае, пусть они подождут. Все граждане, мужчины и женщины, должны объединиться в одну большую, защищающую общество партию, которая будет ясно понимать необходимость порядка.

Через несколько дней я отправился за границу, чтобы повидаться со своими английскими и французскими друзьями. В Лондоне я встретил многих людей, которые во времена моего регентства словами и делами содействовали возрождению Финляндии. Было отчётливо видно, что широкие общественные и некоторые правительственные круги начали понимать ту реальную угрозу, которую нёс в себе большевизм. Официальные круги, настроенные подчёркнуто антибольшевистски, представлял военный министр Уинстон Черчилль. Я рассказал министру о своих впечатлениях, о революции в России и раскрыл перед ним истинную картину нашей освободительной войны.

В Париже я посетил маршала Фоша, который принял меня очень сердечно. Он полностью осознавал угрозу большевизма и темпераментно высказал своё мнение:

– Если речь идёт о борьбе с большевиками, вы, финны, всегда можете положиться на меня!

Осенью вопрос об Аландских островах вновь обрёл актуальность. Правительство Швеции надеялось получить Аланды, предоставив архипелагу право на самоопределение. Уже в сентябре 1919 года на Парижской мирной конференции было выдвинуто несколько предложений касательно Аландских островов – это были разные варианты одного и того же: перехода архипелага к Швеции. В газетах была развёрнута соответствующая пропаганда. Она не осталась незамеченной: в конце месяца председатель Парижской мирной конференции, премьер-министр Франции Клемансо заявил в Национальном собрании, что законные требования Швеции в отношении этих островов должны быть приняты во внимание. Было достаточно широко известно, что высказывания французского премьера по проблеме Аландских островов дублировали точку зрения премьер-министра Швеции Яльмара Брантинга.

Этот поворот событий был совершенно неожиданным. Я решил попасть на приём к Клемансо. Мне хотелось выразить ему благодарность за то доверие, которое продемонстрировало правительство Франции, послав в нашу страну военную делегацию, и особенно за тактичность, с которой это было сделано. Однако главным было стремление разъяснить премьер-министру Франции позицию Финляндии в вопросе об Аландских островах.

Аудиенция была предоставлена незамедлительно, и вскоре я встретился с этим выдающимся человеком. Он принял меня любезно, но сдержанно. Я кратко обрисовал Клемансо ситуацию в нашей стране, которая буквально балансировала на грани между жизнью и смертью. Финляндия, оказавшись в столь тяжёлом положении, могла ожидать помощи, прежде всего от Швеции, для которой она в течение шестисот лет служила щитом, защищавшим от нашествий с востока. Тем не менее, Швеция во время военных действий вторглась на Аландские острова – и это притом, что они многие сотни лет были составной частью Финляндии, неприкосновенность которой Швеция признала всего лишь несколько недель назад. Я отметил, что Финляндия понимает и одобряет естественное желание Швеции обеспечить свою безопасность, но не может отказаться от предложения, выдвинутого ранее: организовать совместную оборону островов.

Позднее я понял, что нарисованная мною картина народного подъёма 1918 года и неблагодарного поведения Швеции произвела большое впечатление на «Тигра», который, по всей видимости, был плохо осведомлён о событиях в северных странах во время войны. Он объяснил, что его заявление в Национальном собрании было неверно понято, он не давал обещания оказать поддержку Швеции. Аудиенция продолжалась достаточно долго. Когда я уходил, Клемансо пожелал героическому финскому народу счастливого будущего.

По инициативе Швеции вопрос об Аландах был включён в повестку дня Парижской мирной конференции, но на Совете Лиги наций он до этого не рассматривался. Ведь ранее Лига объявила о незыблемости прав Финляндии на Аландские острова. Во время бесед с самыми значительными государственными и военными деятелями в Лондоне и Париже я пришёл к выводу, что страны-победительницы гораздо серьёзнее стали относиться к русскому вопросу. По всей вероятности, они осознали угрозу, которая исходила от большевиков. Большое количество военного снаряжения было передано Польше и белым русским армиям. В Лондоне был открыт дополнительный кредит для генерала Деникина в один миллион фунтов стерлингов.

Военная ситуация в России оставалась неясной. Сведения из Сибири и других районов страны были неполными и противоречивыми. Уже в течение длительного времени русские белые армии испытывали сильный натиск красных на всех фронтах. Более благоприятная обстановка складывалась на юге, где войска генерала Деникина несколько недель назад приблизились к Москве на 350 километров. Несмотря на то что русские белые армии являли собой значительную силу, им необходимо было предоставить дополнительную помощь из-за границы. В Париже казалось, что тех поставок, которые имели место, было вполне достаточно, особенно если принять во внимание успешное наступление поляков на Украине и в Белоруссии. Мысль о создании единого широкого фронта против большевиков витала в воздухе. Финляндии надо было учитывать тот факт, что поражения русских белых войск заметно смягчили отношение их командования к вопросу о признании нашей независимости.

Я считал, что Финляндия, так же как и Польша, не имела причин оставаться в стороне от общей борьбы против большевиков. Участие в военных действиях, которые для Финляндии могли бы ограничиться захватом Петрограда, создавало предпосылки для прихода в России к власти твёрдого и здравомыслящего правительства, и такая «услуга» стала бы основой для будущих дружеских отношений. Если сосед, который долго жил под гнётом России, был готов оказать ей рыцарскую помощь, это могло считаться высоким поступком.

Я был твёрдо убеждён, что до тех пор, пока правительство большевиков остаётся у власти, ситуация в России чревата опасными последствиями для всего мира, в первую очередь для Финляндии: чума, идущая с востока, могла оказаться заразительной. Нельзя было терять ни минуты. Я уже достаточно насмотрелся на то, какие методы применялись в России. Неудержимый террор вкупе с обещаниями лучшего будущего мог окончательно сломить сопротивление народа России – это было лишь вопросом времени.

28 октября 1919 года я отправил из Парижа телеграмму президенту Стольбергу, в которой заявил, что Финляндии необходимо принять участие в воссоздании России. Этим обращением я надеялся, с одной стороны, оказать влияние на общественное мнение, а с другой – заставить правительство высказаться по этой проблеме: