355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Карл Фалькенгорст » Африканский Кожаный чулок (др. изд.) » Текст книги (страница 8)
Африканский Кожаный чулок (др. изд.)
  • Текст добавлен: 14 сентября 2016, 23:40

Текст книги "Африканский Кожаный чулок (др. изд.)"


Автор книги: Карл Фалькенгорст



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

Глава XI
В бегстве

Лязг в лесу. – Зюлейка. – Белая Борода-Нежное Сердце. – Этого не забывают. – Он и она. – Зюлейка, оставь меня! – Выжидающий воин. – Ядовитый куст. – Сюда, сюда, брат, товарищ! – Между динками и леопардами. – Спасены. – Гибель серибы.

Белая Борода шел уже с полчаса, когда услышал позади себя какой-то лязг; он замедлил шаги и стал озираться вокруг, но ничего не мог заметить.

Тем не менее у него осталось ощущение, что около него кто-то есть. Ему были знакомы этот лязг и бряцанье; слух не обманул его – так бренчали железные украшения Зюлейки, когда она хлопотала по хозяйству.

Что же могла делать в лесу женщина-динка?

С мыслью о Зюлейке он вспомнил и ее сегодняшнее предупреждение. Он хотел поговорить о нем с Гассаном, но позабыл.

Теперь же им овладело странное беспокойство. Неужели опасения негритянки имели основание?

Во всяком случае надо было предупредить Гассана как можно скорее. Белая Борода повернул назад; он хотел доказать Гассану, что честно поклялся ему в дружбе и что действительно готов ему помочь.

Пройдя шагов сто, Белая Борода опять услышал лязг, на этот раз более громкий. Он вновь остановился; звук приближался.

Он схватился было за ружье, но эта предосторожность оказалась излишней: его назвали его имени; это была Зюлейка.

– Я здесь! – крикнул Белая Борода. – Как же так, Зюлейка, ведь опасно в лесу!

– Куда ты идешь, Белая Борода? – спросила рабыня.

– К Гассану! – ответил он.

– Не делай этого! – воскликнула она дрожащим голосом.

– Но я хочу и пойду, – настаивал с досадой хозяин Сансуси. – Объясни, что все это значит?

– Я скажу тебе в нашей серибе; там ты все узнаешь.

– Нет! Я посмотрю сам, что происходит у Гассана.

– Я не пущу тебя, – возразила Зюлейка, крепко схватив его за руку.

– Ты с ума сошла, Зюлейка? Или жизнь Гассана действительно в опасности? Пусти меня, приказываю тебе! – говорил Белая Борода, тщетно стараясь освободиться.

– Так слушай же, упрямый человек! – начала негритянка. – В собственной серибе тебе не грозит никакой опасности, потому что ты никогда не грабил стада динков, не жег их деревень, не травил их полей. Ты добр, Белая Борода-Нежное Сердце, об этом знаю динки. Ты охотился на буйволов и антилоп, чтобы насытить голодных, ты не разлучал матерей и детей, спасал детей негров с опасностью для жизни и отечески обращался со своими рабами. Этого не забудут динки, Белая Борода-Нежное Сердце!

Все это Зюлейка говорила очень медленно; потом она остановилась и продолжала еще медленнее:

– Я расскажу тебе историю… В одной динкской деревне…

– Зюлейка! – перебил ее Белая Борода. – Оставь истории! Скажи, что замышляете вы против Гассана?

– Я пошла за тобой из серибы, – говорила рабыня, – чтобы защитить, предупредить тебя, когда будет нужно. Я догнала тебя у ворот смерти и видела, как ты освободил этого негодяя из лап леопарда. А хорошо было бы, если бы зверь его растерзал, трижды растерзал!

– Зюлейка, твой голос дрожит от злобы! Вы хотите убить Гассана?

– Если бы ты его не встретил, – продолжала негритянка, – я позвала бы тебя назад; я удержала бы тебя и тогда, если бы ты не расстался с ним, я сказала бы: Белая Борода-Нежное Сердце, твой Лео – при смерти, с ним случилось несчастье, он зовет тебя…

– Зюлейка, оставь меня! – крикнул Белая Борода, стараясь освободиться.

– Он ушел один, – продолжала она, не отпуская его, – тем лучше. Не бей меня, Белая Борода, не вырывайся! Все равно поздно… Сериба сожжена, базингеры перебиты все до одного. Они пригласили динков для воинственной пляски, а динки пришли и убили врагов!

– Пусти меня! – крикнул теперь Белая Борода, насильно разгибая ухватившиеся за него руки негритянки. Но она продолжала, не чувствуя боли:

– На опушке леса воины ожидают Гассана и, как зайца, уложат своего властелина. Он мертв! Иди, если хочешь бесполезно бороться за его труп. Защитить ты его уже не можешь. Но берегись, не раздражай динков!

Белая Борода не слушал дальше, он стремглав побежал по направлению к серибе с громким криком: «Гассан! Гассан!»

– Гассан! Гассан! – глухо ответило эхо, и в лесу опять воцарилась гробовая тишина.

Белая Борода вначале спешил, но потом стал умерять шаги. Страстный порыв сменился спокойным рассуждением. Ему не следовало чрезмерно истощать свои силы, чтобы не явиться на поле битвы утомленным; он был убежден, что его ожидает борьба не на жизнь, а на смерть.

В лесу ему теперь было жутко. На небе взошел месяц, но серп его стоял не отвесно, как у нас, а лежал горизонтально и плыл, подобно серебряному челноку, по темному небосклону. Магический свет его слабо освещал дорогу, только местами образуя на ней светлые пятна; контуры переплетенных кустарников и стволов деревьев обрисовывались очень смутно. За одним из гигантов леса Белая Борода заметил какую-то фигуру. Вглядевшись пристальнее, он увидел, что за деревом притаился воин. Ясно можно было различить наклоненную голову, а сбоку выставленное копье, отливавшее беловатым цветом.

Негр был от него шагах в десяти, и Белая Борода не знал, идти ли вперед или выстрелить.

Прежде всего он также укрылся за ближайшим деревом, не теряя из вида спрятавшегося неприятеля. Оба оставались неподвижны.

Белая Борода приготовился отразить нападение этого одного негра, но мог ли он знать, сколько их вообще было скрыто в лесу? Быть может, другие подкрадывались к нему в это время с тыла? Да он и не мог оставаться за деревом, надо было спешить вперед, чтобы предупредить, спасти Гассана. Что оставалось делать? Убить выжидающего динка?

Но разве тот ему что-нибудь сделал? Против него динки не восставали. Да и стрелять он мог только в крайней опасности: выстрел выдал бы врагам, что к застигнутому врасплох Гассану спешат на помощь.

Белая Борода еще мучился всеми этими сомнениями, как вдруг зашумели кроны деревьев и по лесу пронесся ураган. Фигура пригнувшегося воина задвигалась, и наклоненная голова, выступающее копье оказались пустым призраком. Перед ним торчали ветки кустарника, колеблемого ветром.

С досадой Белая Борода оставил свою засаду и пошел к тому месту, где предполагал воина, чтобы окончательно убедиться в своей ошибке.

Он видел перед собой одни ветки ядовитого молочайника, соком которого туземцы отравляют свои копья.

«Вероятно, сегодня утром динки не преминули вновь опустить свои стрелы в этот сок! Но к чему эти мучительные мысли? Один Господь властен в жизни и смерти!»

И с этими мыслями Белая Борода двинулся вперед. По временам он останавливался и прислушивался, так как в темноте лучше руководствоваться слухом, чем зрением.

Ему показалось, что он слышит отдаленный шум, но не мог различить отдельных звуков. Белая Борода подходил к тому месту, где расстался с Гассаном, и у него мелькнул луч надежды. В этом месте находилось верное убежище от преследователей – ворота смерти, в которые не решился бы войти ни один динка. Шум приближался. Можно было расслышать воинственные крики. Чем ближе подходил он к тому месту, откуда они доносились, тем радостнее становилось у него на душе.

Наступил момент дать знак преследуемому Гассану, что близко подкрепление. Направо в каких-нибудь ста шагах должны были находиться ворота смерти. Белая Борода остановился и выстрелил в воздух; потом он крикнул: «Гассан! Гассан!» и вновь зарядил ружье. Эхо повторило крик.

В то же мгновение направо от него раздался ответный выстрел и ясно послышалось: «Белая Борода, Белая Борода!».

Быстрым скачком охотник исчез в соседнем кустарнике и бросился по направлению доносящегося до него крика:

– Сюда, сюда, брат, товарищ!

Через несколько секунд он стоял у ворот смерти на маленькой площадке, где еще лежали мертвый осел и убитый леопард, а еще через несколько секунд новые друзья – Белая Борода и Гассан, освещаемые слабым светом луны, протянули друг другу руки.

Сколько чувства было в этом искреннем взаимном рукопожатии, сколько бесконечной благодарности с одной, сколько искренней радости с другой стороны!

Велика сила дружбы и живительно ее действие! Это добродетель, возвышающая наше сердце, безразлично, даем мы или берем.

Но друзья у ворот смерти не могли предаваться своим чувствам. Шум все приближался, слышался гул дико кричавших голосов; вдвоем они не могли пойти против сотни врагов, и им оставалось только спасаться бегством.

– Гассан, входи, я подожду! – торопил Белая Борода.

Гассан медлил с секунду, как будто хотел сказать: «Иди ты вперед, друг и брат, а я подожду динков».

Но потом он сказал:

– Все равно: здесь – динки, там – леопарды!

Несколько минут спустя площадка опустела; вскоре затем в кустах замелькали воины. Они оторопели, увидев мертвых осла и леопарда, с ужасом посмотрели вверх к воротам смерти, стали в круг и начали совещаться; потом ринулись вперед, следуя призыву своих соотечественников, спешивших по дороге в Сансуси.

Там надеялись они найти своего врага, ненавистного Гассана, спасшегося от их копей только благодаря быстрому бегству.

Победа динков была полная.

Базингеры вздумали танцевать, и Ахмет, в то время единственный распорядитель серибы, дал согласие. Динков позвали, и они собрались для воинственной пляски.

Что случилось затем, об этом рассказывали теперь посланные в самых отдаленных дворах; известие о том, что танцоры вдруг превратились в воинов и бросились на базингеров, переходило от племени к племени.

Ахмет первый получил смертельный удар. Потом началось кровопролитие среди базингеров.

Оставшись без предводителя, солдаты хотели бежать, но за воротами были оцеплены другими динками и все без исключения убиты. Солдаты никому не давали пощады; они оставляли в живых только женщин и детей, которых уводили в рабство.

Захватив хлебные запасы, негры зажгли серибу. Храбрейшие из них сейчас же после нападения на базингеров отправились в лес, чтобы там выждать Гассана; предполагали, что он в Сансуси.

* * *

В ту ночь на Ивана Купала Гассан после своей исповеди перед Белой Бородой еще долго блуждал по лесу. Наконец он несколько успокоился и направился по дороге к серибе. Деревья уже начинали редеть; вдруг он поднял глаза и увидел на небе красное зарево. Гассан сообразил, что это горит его сериба.

Грозное зрелище повергло его в отчаяние. Он подумал, что это обыкновенный пожар, вызванный какой-нибудь неосторожностью его слуг, в другое время с таким несчастьем можно было справиться, но теперь, во время голода, когда его последние запасы стали жертвой огня, его положение в стране динков оказывалось весьма шатким.

Он ломал руки и шептал:

– Это – наказание Божие, это – суд Божий! – Овладев собой, Гассан поспешил вперед, чтобы спасти хоть что-нибудь. Вот он уже выходит из лесу… Вдруг он видит, как из ближайших кустов выбегает толпа негров и направляется к нему… Он тотчас узнает динкских воинов, а также Лису с поднятым копьем во главе их.

Что хотят эти люди? Напасть на него?.. Недолго ему пришлось размышлять, потому что мимо него пролетело несколько копей и одно попало в верхнюю часть левой руки.

Гассан, как затравленный зверь, бежал в лес, к воротам смерти, где Белая Борода во второй раз спас ему жизнь.

Глава XII
Домашняя утварь праотцов

Семь спящих отроков. – Перемена воздуха. – Вопрос о горшке. – Голод. – Бутылка для питья. – На гребне горы. – Взгляд на обетованную землю. – Чудесный сон. – Громадный дикий козел. – Домашняя утварь праотцов. – Вычищенный котел. – Свежая печень козла. – Как разрешается вопрос относительно горшка. – Мертвая ядовитая змея. – Магазины. – Этнографические изыскания. – Свежее индийское просо. – Поющие леса. – Происхождение слоновой кости. – Доброй ночи!

– Наконец-то ясный денек! Наконец-то видно голубое небо и светит солнце. Сегодня – день семи спящих отроков. Стало быть, будет хорошая погода, а это для нас очень кстати.

Так говорил Белая Борода рано утром Гассану, растянувшемуся у входа в пещеру духов.

Последний кивнул головой и ответил:

– У нас не было недостатка в ясных днях. Дождя не было вплоть до недорода и голода. Но для нас-то, конечно, лучше, чтобы не поднимались испарения с озера духов, и чтобы над ущельем не стелился тяжелый туман.

– А особенно для тебя, Гассан, – возразил Белая Борода, – мне кажется, что лихорадка у тебя усиливается от сырости испарений!

– Может быть, но главная причина – воздействие яда на конце копья, – сказал Гассан.

– А все-таки ты счастливо отделался! – воскликнул Белая Борода с искусственной веселостью. – Если бы копье попало полдюймом повыше, оно ранило бы аорту! А яд теперь уже бессилен, он не действует так долго; у тебя просто лихорадочное состояние от раны, больше ничего! Впрочем, я знаю для тебя одно превосходное средство!

– Какое-нибудь волшебное зелье Зюлейки? – спросил Гассан.

– Я не шучу, – продолжал Белая Борода. – А думаю о важном целебном средстве, рекомендуемом обыкновенно докторами в Европе – о перемене воздуха. Каково твое мнение на этот счет, Гассан?

– Куда нам идти? На развалины моей серибы или в Сансуси, которое, вероятно, тоже уничтожено огнем?

Впрочем, ты прав! Такая перемена воздуха кончила бы разом все наши страдания: динки позаботились бы об этом!

– Опять начинаются сетования! – сказал Белая Борода. – Я хочу повести тебя далеко, через горы, в прекрасную долину!

– А, я понимаю, – прервал его Гассан, – через темные пещеры, в которых можно встретить ядовитых змей! Ведь ты, кажется, поклялся никогда больше не вступать в этот лабиринт!

– Вовсе не по лабиринту! – возразил Белая Борода. – Мы пойдем по горным тропинкам. Антилопы выдали мне второй путь, ведущий через гребень горы, и я хочу на время оставить тебя и пойти его расследовать. К обеду я опять вернусь! Ты можешь пока ходить взад и вперед по нашему балкону, по плоскогорью перед пещерой; но, пожалуйста, не предавайся своим мрачным мыслям. Разреши лучше задачу, которая нас теперь так занимает: как и из чего мы можем приготовить себе горшки, чтобы варить себе кушанье. Мне давно хочется поесть хорошего бульона; раздобудь горшок, а уж заботу об изящнейших деревянных ложках я беру на себя.

Гассан улыбнулся.

– Так-то лучше, товарищ! – продолжал Белая Борода. – Сделай милость, посмеивайся, но изобрети мне горшок! Пока до свидания!

Он пожал Гассану руку и направился в маленький лесок, налево от пещеры духов. Но едва только он скрылся из взгляда своего товарища, как напускная веселость исчезла и лицо его приняло озабоченное выражение. Белая Борода знал, что положение товарища серьезное, вернее даже – безнадежное.

Пещера духов представляла дурное местопребывание для больного; даже здоровый с трудом мог влачить в ней существование.

Здесь не было ни съедобных кореньев, ни плодов; дичь состояла из нескольких птиц, гнездившихся на деревьях. Антилопы не показывались. К тому же друзьям была доступна всего лишь узкая полоса земли, ограниченная со стороны гор неприступными обрывами, а со стороны долины – бурными ручьями.

В этой местности среди роскошнейшей растительности можно было умереть с голоду. Белая Борода благословлял случай, что несколько месяцев тому назад принес сюда значительный запас пороха, к счастью, не отсыревшего в одной из боковых пещер; благодаря этому запасу он мог по крайней мере стрелять птиц.

Белая Борода отправлялся и на поиски яиц, но ему удалось разыскать гнезда лишь мелких видов зябликов и ткачиков. Почти всю свою незначительную добычу он отдавал Гассану, сам же ел жесткое прокопченное мясо попугаев, изжаренное на вертеле самым первобытным способом.

У друзей не было даже горшка, чтобы варить мясо птиц! Бутылку для питья с грехом пополам раздобыли. Сам Белая Борода утолял жажду в одном из доступных ручьев долины; для Гассана же, которому трудно было взбираться по горам, он приносил воды по несколько раз на день в одной из пороховниц.

Не удивительно, что страна по ту сторону горы по воспоминаниям казалась Белой Бороде землей обетованной. Он уже давно пролез бы по темным проходам, если бы его не отговаривал Гассан.

– Змея давно умерла! – говорил Белая Борода.

– Но яд ее зубов сохраняет свою силу в течение многих лет, – отвечал обыкновенно Гассан. – Кроме того, змеи могут целые недели и месяцы обходиться без пищи.

Что сделалось с Гассаном? Отчего он стал таким боязливым? Кто не знает, что тяжелая болезнь может сделать нерешительным и мужчину!

«Но раз не пускают сквозь гору, можно будет попытать счастья перебраться через нее». Так думал Белая Борода, идя по тропинке, по которой скрылась серна, замеченная им во время первого посещения пещеры.

Взбираться по крутизне в простых сапогах без гвоздей, не имея в руках даже палки, было нелегкой задачей. Тем не менее ему удалось достигнуть гребня, покрытого роскошной свежей травой.

Перед ним расстилался прелестный вид. Внизу река разветвлялась, образуя целую сеть рукавов, а местами и маленькие озера. Эта местность напомнила Белой Бороде вид родной деревни во время половодья, когда разливался Гавель.

Река должна была изобиловать рыбой и раками, по поверхности ее стаями носилась водяная птица, на обширных травянистых степях, вероятно, паслись антилопы! Какое раздолье для охотника, какой соблазн для голодного желудка! Внизу росли пальмы, масличные деревья, виноград. Наверное, там были и клубни, могущие заменить картофель. Спинка серны с картофелем! Какой деликатес!

Да, земля была обетованная, но она была недоступна. Нигде с гребня не видно было тропинки, ведущей вниз: всюду виднелись одни гладкие стены.

У Белой Бороды стало тяжело на душе. Он твердо решил пойти завтра чуть свет в глубь пещеры, что бы там ни говорил Гассан. Попытался было он взглянуть на Сансуси и на серибу Гассана, но другие гребни гор заслоняли перспективу.

С гор он спустился в более веселом расположении духа: у него явилась надежда на лучшие дни.

Достигнув подошвы гор, он сел отдохнуть на камень, положил ружье рядом и задремал. Он очень устал, и отдых ему был приятен; еще приятнее было то, что он увидел во сне.

Белая Борода находился в прекрасном парке, в свежей зелени деревьев виднелись роскошные плоды: яблоки, груши, сливы и вишни, все это поспело каким-то чудом одновременно и напоминало сказочную страну с молочными реками и кисельными берегами. Всем он мог наслаждаться вволю; вокруг него стояли слуги в турецком платье и махали над ним опахалами, освежая его разгоряченное лицо. Но самое прекрасное была приятная музыка, раздававшаяся по всему парку… Белая Борода проснулся, открыл глаза, но все еще продолжал слышать звуки этой музыки. Они доносились из рощи, находившейся перед ним, и представляли не то свист, не то игру на флейте. Он еще не успел отдать себе отчета в услышанном, как вдруг позабыл все и весь обратился в зрение.

На краю рощи стоял горный козел светло-серого цвета с длинной шерстью на груди. Он походил на сильного буйвола и гордо нес голову с громадными рогами, вызывающе потряхивал красно-бурой жесткой гривой, спускавшейся с выгнутого затылка до загривка. Вот он повернулся, помахивая хвостом и шумно приминая траву своими тяжелыми, черными ногами с белыми каемками вокруг щиколотки. Не обращая внимания на Белую Бороду, он собирался пастись на привычных местах.

Сердце охотника наполнилось восторгом: действительность превосходила сон. Какие дары ниспослало им небо!

Благородный зверь был в двадцати шагах – какой легкий выстрел! Какая верная добыча! Белая Борода осторожно протянул руку за ружьем, отодвинул предохранительный взвод… козел сделал движение – но пуля уже засела в лопатке.

Раненый зверь подскочил, потом на мгновение остановился, расставив ноги и опустив голову, и затем упал на траву.

Веселый крик огласил суданский горный ландшафт. Затем охотник принялся потрошить зверя и немного спустя потащил тяжелую ношу вниз в пещеру духов.

– Вот если бы горшок! – думал он. – Как вкусно можно бы было приготовить свежую печень козла! – Но теперь у них будет по крайней мере сочное жаркое, это уж не подлежало сомнению.

Белая Борода нарочно подходил тихо к пещере, чтобы удивить Гассана, бросив к его ногам африканского дикого козла. Но еще не доходя до балкона, он сам остановился пораженный. Уж не умел ли Гассан колдовать? Он сидел на земле, окруженный кувшинами, горшками и жаровнями, и чистил палочкой котелок. Лихорадка, казалось, совсем оставила его; глаза смотрели радостно.

– Гассан! – воскликнул удивленный Белая Борода. – Что это значит?

Гассан спокойно посмотрел на него, потом улыбнулся, увидев козла, и сказал:

– Ты блестяще исполнил свою задачу. Я тоже доволен, что, по-видимому, разрешил вопрос о горшке. Если тебе недостаточно того, что видишь здесь, то можешь получить еще.

– Откуда эти горшки? Как они попали сюда? – спросил, все еще удивляясь, Белая Борода.

– Домашняя утварь праотцев! – возразил Гассан с мрачным юмором. – Но я голоден и не прочь бы поесть свежей козлиной печени. Беги-ка, товарищ, к ручью и почисти хорошенько песком этот котелок: он давно не видал такого счастья. А когда мы поедим, я расскажу тебе, как был разрешен вопрос о горшке.

Чисто-начисто вымыл Белая Борода железный котелок, насколько вообще можно отмыть старое ржавое железо, очистил также глиняный горшок и понес его наверх с водой. Вскоре в котелке закипела вода, и оба товарища стали наслаждаться запахом приготовляемого мясного кушанья. Потом они разрезали печень охотничьими ножами и утолили голод.

– За ваше здоровье! – воскликнул затем Белая Борода, сделав большой глоток из глиняного горшка. – За твое здоровье, товарищ! Все-таки вода – всему голова!

– За твое здоровье! – ответил Гассан. – Да ведь у нас сегодня классический пир; напиток не уступает фалернскому вину. Собственно, следовало бы увенчать горшок цветами; ведь мы пьем из урн!

– Тело насытилось, – продолжал Белая Борода, – теперь надо подумать о духе. Расскажи, Гассан, как ты разрешил вопрос о горшке?

Солнце только что зашло, Гассан пододвинулся к огню и начал.

– Случаю мы обязаны величайшими открытиями и изобретениями. Обыкновенно люди ищут одно, а найдут другое. Так было и со мной.

Я думал не о том, как мне здесь приготовить горшок, а о том, как к нему подойти. Уже в первый день, когда мы похоронили карлика в обширном склепе динков, мне пришло в голову, что негры здесь жили неделями и, наверное, должны были оставить утварь, которая теперь могла бы нам пригодиться. Пока ты уходил стрелять птиц и разорять гнезда, я также не бездействовал; я тщательно исследовал боковые пещеры, но безуспешно. Потом ты мне рассказал о проходе к реке, и я занялся этим предметом, совершенно забыв о горшках.

– Ты был в проходе? – спросил Белая Борода, вставая.

– Да, милый друг, – возразил улыбаясь Гассан, – я нашел его; нашел даже больше, – продолжал он, приподнимаясь, чтобы взять какой-то кувшин. – В этой урне лежит змея; она мертвая, брось подальше в долину.

Теперь я понимаю тебя, товарищ; ты сердишься, что я не предоставил тебе искать змею и сам удалил препятствие, заграждавшее тебе дорогу к реке. Но мне захотелось хоть раз пожертвовать своей жизнью за других, и если бы со мной случилось несчастье, я умер бы охотно и со спокойной душой!

Белая Борода молча пожал ему руку, а Гассан продолжал:

– Я еще вчера был в темном проходе, но не мог далеко пройти, так как сырые смолистые ветки постоянно гасли. Сегодня же, когда ты отправился на гору, мне как-то повезло; лучины горели лучше, и после недолгих поисков я нашел палку, воткнутую в землю; я вытащил ее и увидел висящую на ней ядовитую змею. Довольный таким успехом я прислонился к стене и тут заметил на скале напротив, на высоте двух-трех футов, небольшие ниши, а в них какие-то странные груды. Меня это заинтересовало; я исследовал одну из них и вскоре с большой радостью убедился, что вопрос относительно горшка решен: передо мной была нагромождена целая динкская кухня.

В этих нишах десятки лет тому назад негритянки сохраняли свою кухонную посуду, которой, кажется, хватило бы на сотни людей.

В первый найденный горшок я положил мертвую змею и продолжал свои изыскания. Ученый, отрывающий из-под пепла в Помпее драгоценные урны, едва ли испытывает большую радость, чем испытывал я. Многое из утвари праотцов было хрупко и рассыпалось у меня в руках, но многое уцелело, было годно к употреблению и при постукивании издавало чистый звук; наконец, по лязгу я нашел в кухонном складе железный котел и решил вытащить всю коллекцию на свет Божий. Так как тебя еще не было, то я занялся археологическим изучением.

Я осмотрел кувшины и горшки без ручек, очистил их от помета летучих мышей, чтобы различить орнаменты: треугольник и ломаная линия. Предки динков купили этот горшечный товар у соседнего племени бонго, в кузнице которого был приготовлен и котел. В течение десятков лет культура здесь не сделала ни шагу вперед. Этот кувшин походит на современный как две капли воды. Он имеет полтора фута в диаметре, очень емок и может нам служить кадкой. Кувшины для масла, подобные вот этим, и по сие время можно встретить в домах динков; Зюлейка до сих пор употребляет жаровни, ничем не отличающиеся от найденных.

Но вот что самое интересное! Я нашел трубку и притом тонкой работы, она представляет голову негра. Судя по прическе, можно было бы сказать, что это бюст нашего почтенного неприятеля Лисы. Жаль только, что мне не удалось найти табаку, а то бы можно покурить за фалернским, и табак уж, наверно, оказался бы лежалым. Ты смеешься, но сознайся, что и ты радостно приветствовал бы теперь листочек африканского хорошего табаку и стал бы утверждать много лет спустя, что перед пещерой духов в день семи спящих отроков ты курил такой гаванский табак, какого не приходилось во всю жизнь.

Находки мои важны, но еще важнее мои предположения. В пещере, наверно, скрыто целое динкское хозяйство. Где есть железные котлы, там по углам должны быть расставлены и железные лопаты.

Подумай только, какое это имеет значение! Когда мы с тобой проникнем сквозь гору в обетованную землю на берегу реки, нам можно будет вскопать почву, сеять и жать, потому что я уверен, что в пещере найдется зерновой хлеб.

Пожалуйста, не смейся! Семена васильков, найденные в одной римской могиле, взошли через тысячу триста лет. Почему бы то же самое не может удасться и нам? Зерна в пещере свежи в сравнении с теми, которые сохранялись в течение тысячелетия. Ты думаешь, что это – моя фантазия? Так загляни же в высокую урну направо от тебя, Фома неверующий! Можешь смело опустить в нее руку, там нет змеи. Вот так! Ну, что же ты пересыпаешь между пальцами, не индийское просо? Тебе, собственно, не следовало отпускать Зюлейку, надобно было бы взять ее с собой; она натолкла бы нам теперь муки, и мы напекли бы личных тортов, хоть и из зябликовых яиц.

Твоя пещера, Белая Борода, – одно великолепие! Она – источник всего хорошего, как ты сам, и я твердо убежден, что она даст нам и топоры, с помощью которых мы будем в состоянии рубить деревья и сколотить плот, чтобы поплыть на север, по течению! Охотничьими ножами нам едва ли удалось бы добыть строевой материал.

Вот все, что я имею сообщить; теперь очередь за тобой: расскажи, какие ты нашел пути и тропинки и как тебе удалось убить козла. Недурно иметь полное хозяйство, но какой же прок в горшках, если они пустые? Честь тебе и слава, что ты обратил пустые урны динков в истинные мясные горшки египетские. Ты – настоящий волшебник, Белая Борода! Дай-ка еще глоток фалернского, вытекающего из недр гор!

– Послушай, – сказал некоторое время спустя Белая Борода, – мне придется переименовать Лео в случае, если он опять будет у меня, потому что ты теперь будешь носить его имя.

Лицо Гассана омрачилось, и он отрицательно покачал головой:

– Ты знаешь, этого нельзя; я должен остаться Гассаном.

– Как хочешь, – возразил Белая Борода, пожимая ему руку.

Наступило тяжелое молчание.

Гассан первый прервал его, уговаривая товарища рассказать о своих сегодняшних охотничьих похождениях.

Но тот продолжал расспрашивать Гассана о предметах, найденных в пещере, и с юношеским жаром строил план за планом. Мысленно он уже плыл со своим другом по направлению к ближайшей мешере.

– Ты радуешься, как Робинзон, когда он нашел потерпевший крушение корабль, – сказал улыбаясь Гассан, – обрадуй же и меня; расскажи об обетованной земле, которую ты обозревал с высокой горы и к которой мы завтра пойдем или поползем!

Белая Борода рассказал все, упомянул и о том, что видел во сне. Окончив рассказ, он воскликнул:

– Но неужели музыка была обманом чувств, Гассан? Убив козла, я от радости совсем забыл о ней, да я ее больше и не слышал и потому не узнал, откуда шли эти звуки.

– А из каких деревьев состояла роща? Не из белоствольных акаций? – спросил Гассан.

– Да, из них, – ответила Белая Борода.

– Так это тебе спело колыбельную песню поющее дерево.

У основания шипов акаций поселяется насекомое; когда последнее оставляет дерево, то припухшее, полое внутри вздутие у основания шипа становится резонатором, ветки колеблются ветром, шипы дрожат и издают звук, похожий на свист. Леса поющих деревьев тянутся иногда на целые мили; в особенности зимой, когда оголенный лес стоит весь белый, в нем раздаются сотни аккордов. Поющие леса здесь вовсе не сказка.

Приближалась полночь, и Белая Борода хотел идти спать. Но Гассан удержал его, говоря:

– Нет я не отпущу тебя так рано; мне хочется поделиться с гобой одной тайной, которую я скрываю уже второй день. Вчера я как-то не мог открыть ее тебе. Оба мы были голодны и мое сообщение явилось бы какой-то насмешкой. Однако лихорадка у меня сегодня гораздо слабее, хотя, впрочем, неизвестно, что скажет ночь после такого полного событий и волнений дня! Так слушай же: вчера, когда я искал змею, я наткнулся в одной узкой боковой пещере на слоновую кость.

– Ну! – сказал Белая Борода равнодушно.

– Я так и знал, – продолжал Гассан, – что это известие не произведет на тебя впечатления, а между тем оно важно для нас обоих. Положим, что нам удастся спасти жизнь и добраться на плоту до мешеры, но ведь в Хартум мы приедем с пустыми руками. Моего имущества в этом городе едва ли хватит для основания новой серибы, а ведь ты знаешь, чего требуют хартумцы: слоновой кости и негров! Но я уже не хочу больше осквернять себя торговлей людьми, продажей их в рабство – я в этом поклялся и решил исправиться, стоять в этой стране за доброе дело, защищать бедных и несчастных. Видишь ли, друг мой, с помощью найденной слоновой кости мы можем этого достигнуть. Мы будем в состоянии основать новую серибу, образцовую станцию под знаменем креста. Ты будешь хозяином, а Гассан, мусульманин, будет твоим слугой. Мы дадим стране счастье и мир, и я найду, быть может, покой для своей души. Это будет мне единственной высочайшей наградой, возможной для меня на земле.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю