Текст книги "Одна ночь (ЛП)"

Автор книги: Карисса Линч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Ого. Вы, должно быть, любите читать, – восхищенно сказала я.

– Истинный Шерлок Холмс, да? Кухня здесь.

Я прошла вслед за ней, мимо стола, заваленного книгами, на кухню.

В раковине и на столешнице стояла грязная посуда.

– Прости за беспорядок. Сложно мыть посуду одной рукой. Джим годами пытался убедить меня купить посудомоечную машину, но я была слишком скупа. Следовало бы прислушаться к словам старого дурака.

– Кто такой Джим? – Я отодвинула несколько тарелок, чтобы поставить пирог.

– Мой муж. Его не стало десять лет назад. Сердечный приступ.

– О, мне так жаль.

Фрэн фыркнула.

– Ты обещала больше так не говорить.

– Ой, верно. Должно быть, Вам тяжело, – я стала открывать и закрывать ящики стола в поисках чистого ножа.

– Почему бы Вам не присесть и не позволить мне принести кусок пирога? Пусть рука немного отдохнет, – предложила я.

Мне показалось, что она сейчас запротестует, но Фрэн лишь улыбнулась и прошла в маленькую столовую. Я наблюдала, как она неловко отодвигала стул одной рукой.

Подумала о Саманте с корсетом на шее.

– Когда обещают снять гипс?

Я осторожно нарезала пирог и начала искать чистую тарелку.

– Недель через шесть, не меньше.

Но ни одной чистой не было видно. Я налила горячей воды в раковину, добавила средство для мытья посуды и вымыла одну тарелку. Положила на нее два кусочка пирога и вилку.

Фрэн проворчала что-то похожее на "спасибо".

Пока она ела пирог, я наполнила раковину тарелками.

– Кто учил тебя печь? – спросила она через несколько минут.

Я закатила глаза.

– Никто. Родители умерли, когда я была маленькой. Пирог я купила в магазине, – я собиралась снова извиняться, но она посмотрела на меня убийственным взглядом: не смей.

– А что насчет Вас? Есть ли кто-то? – неуверенно поинтересовалась я, принявшись за мытье посуды.

– Это неважно.

Мне хотелось спросить ее о чем-нибудь еще, но не стала. Фрэн было около восьмидесяти. Ранее я считала, что ей всего семьдесят, но увидев ее вблизи… Кожа тонкая, словно бумага, лицо испещрено глубокими морщинами.

Даже если бы она не сломала руку, мне сложно представить, каково это находиться в доме в полном одиночестве все время.

– Вы скучаете по своему мужу? – спросила я, стараясь отскоблить кусок пристывшего к тарелке желе.

– А ты по своему? – резко спросила она. Фрэн несколько раз вонзила вилку в кусок пирога.

– Ничуть, – солгала я, улыбнувшись. – Не знала, что тебе известно о моем замужестве. Мой бывший редко бывает дома.

– Ну, я и не знала. Просто предположила, что кто-то же должен нести ответственность отцовства за твою девочку.

Не знаю, почему, но ее слова пронзили меня в самое сердце.

Это твоя девочка.

Я могла справиться с грубостью. Опыт работы в отделе продаж сказывается.

Но никто, никто не смеет говорить гадости о моем ребенке.

– Что Вы имеете в виду? – Я поставила стакан, который мыла, и вытерла руки.

Фрэн пожала плечами, затем дернулась от боли и потерла свою больную руку.

– Что Вы имеете против моей дочери? – Я скрестила руки на груди и прислонилась к стойке, ожидая. – Кажется, Вы ненавидите нас с момента переезда.

– Ненавижу. Какое ужасное слово. Я не ненавижу ни тебя, ни твою дочь, – Фрэн фыркнула. – Просто…

– Просто что?

– Просто я привыкла к одиночеству. Привыкла, что это место принадлежит мне. Никто не переезжал, не приходил… После того, как умер Джим, все только ухудшилось. Но потом я привыкла. Я не ненавижу тебя, просто мне не нравятся соседи.

Мое сердце немного смягчилось.

«Ей тоскливо», – поняла я.

Я видела это в ее взгляде, затуманенном болью. Он напоминал мне мой собственный, тяжелый и грустный после смерти родителей…

– Я понимаю, – тихо сказала я. – Но мы не слушаем громкую музыку или…

– Сбиваете меня своей машиной, – Фрэн нахмурилась, а затем удивила меня, рассмеявшись. – Если честно, вы милые соседи. Но у меня бессонница и ночные посетители мешают.

У меня желудок сжался от жалости.

Она имеет в виду мое свидание с Максом?

– У меня почти не бывает гостей. Иногда приходит моя подруга, Пэм, или друзья Делани подвозят ее после школы… У меня был один поздний посетитель. Я взрослая женщина, имею право на это.

– Я не об этом.

– Я не понимаю, – сказала я, чувствуя, как во мне снова возрастает гнев.

– Несколько недель каждую ночь там стоит фургон. Черный, с тонированными стеклами. Хотя, раз уж я об этом вспомнила, пару дней его не видно…

Я смущенно покачала головой. О чем она говорит, черт возьми?

– Он приезжает около двух утра и просто сидит. Мне от этого не по себе. Я считала, что это друг твоей дочери. Может, парень.

Я покачала головой. Если бы кто-то парковался у нашего дома каждую ночь, мы бы с Делани заметили…

Я мысленно вернулась к снимкам обнаженного тела в сообщении. Саманта сказала, что это для художественного проекта, но что, если она не права? Что, если за Делани следят?

Или кто-то следит за тобой?

Возможно, кто-то, кто знает о моем прошлом.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Андреа, 1993 год.

Полосы коричнево – оранжевой плесени растянулись по стенам ванной дяди. Мне казалось, что я задернула штору перед приходом девочек, но, когда я вошла за Филоменой, она была сдвинута в сторону.

В углах скопилась черная плесень. Волосы от бороды дяди собрались у слива.

Филомена, которая не обращала внимание на беспорядок, села на край ванны. Ее шоколадно-карие глаза были серьезными. Я села на закрытую крышку унитаза и посмотрела назад.

Три минуты. Сейчас, вероятно, осталось две…

– Тогда давай начнем, – Филомена поднялась и пощелкала крошечными ножницами, дразня меня.

Слишком быстро. Слишком быстро тикает время…

Раздался стук в дверь. Я знала, что это Мэнди.

– Откройте! С Тамарой что-то не так. Кажется, ее сейчас стошнит!

Я с места не могла сдвинуться. Замерла на своем фарфоровом троне.

Но Филомена не медлила. Она шагнула вперед и распахнула дверь.

Я оживилась, поднялась и сняла тяжелую крышку с унитаза.

Тамаре вовсе не было плохо. Это часть плана.

Тамара опустилась на колени перед унитазом и начала издавать рвотные звуки…

Мэнди проскользнула в ванную и заперла за собой дверь.

– Ты в порядке, детка? – Филомена посмотрела на Тамару, которая согнулась и тяжело дышала перед унитазом.

Пока Филомена и Тамара отвлеклись, Мэнди взглянула на меня широко открытыми глазами. Я понимающе кивнула.

Присев на корточки перед грязной раковиной, я открыла нижнюю дверцу ящика. Позади пластиковой трубы в темноте лежал стальной нож.

Я подняла его, аккуратно обхватив пальцами рукоятку, обмотанную толстой черной лентой. Мой дядя часто использовал ее для чистки рыбы.

Сегодня его применение носило более зловещий характер.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

НАШИ ДНИ

Однажды был момент, когда я жаждала тишины. Такой, которую никогда не получишь…

Когда Делани была маленькой, мы с Майклом водили ее в парк развлечений "Пещеры". Там проводили экскурсии и давали возможность просеять мешки с гравием в поисках драгоценных камней. А если вы заплатите больше, они гарантировали определенное количество "сокровищ".

Весь день в "Пещерах" прошел как в тумане… И слишком затянулся. Но я помню, чем мы занимались. Во время экскурсии все молчали. Нам необходимо было спускаться на лодке, чтобы посмотреть сталагмиты, сталактиты и кости, что принадлежали к ледниковому периоду.

– Теперь стойте молча. Не двигайтесь, не издавайте ни звука… Сейчас я выключу свет, чтобы вы на себе испытали, какого находиться здесь в полной темноте.

Когда свет погас и стемнело, стало немного жутковато. Но что больше всего пробирало в этом мрачном тоннеле, это тишина. Даже в пустом доме или в чистом поле вы не прочувствуете такой тишины. Там были звуки – гром, птичье пение, работающие холодильники, треск в трубах – но здесь, на глубине в сто десять футов, как я полагаю, на несколько минут наступила полная тишина.

И я жаждала ее, когда Делани была маленькой.

Было время, пока была молодой, неопытной, скорбящей матерью, закрыв глаза, отсчитывающей до десяти, представляя себя в пещере. В полной тишине. Умиротворении.

Когда водитель остановился и высадил меня, я вошла в дом, наполненный болезненной тишиной.

Но никакого умиротворения в ней не было. Майкл переехал к новой жене, и Делани здесь тоже нет. Наконец я получила тишину, о которой всегда мечтала.

Но сейчас она казалась оглушительной, громкой… пугающей.

Если я закрою глаза, то смогу представить все звуки из той прежней жизни, которую не смогу забыть. Тихое бормотание Майкла, смотрящего телевизор, танцующую в комнате Делани, то, как она вертит ножками в воздухе, репетируя балет. Аромат одеколона Майкла, ежедневного мусора и рутины… Не меняющейся, вяло текущей жизни.

Теперь дом казался мертвым. Пустым.

И правда в том, что я не одна. Вовсе нет. Со мной рядом были два трупа. И это уже не только мой секрет…

Меня нашли. Вычислили.

Время не имело значения…

Я проверила все замки в доме, на окнах и дверях, затем закрылась в спальне. Тела все еще лежали на полу, но я прикрыла их тонкими простынями. Окровавленная простыня с кровати все еще лежала в углу моей комнаты.

А рядом с телами лежали пустые сумки для гольфа.

Мне следует позвонить. Выбора нет.

Дыхание было сбивчивым из-за панического бегства из квартиры Робина Регала.

Так что это наконец произошло. Он вышел из тюрьмы, и теперь собирается отомстить.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ДО…

– Очень важно, чтобы ты была честна со мной.

Мои слова зависли в воздухе между нами, еще одна битва между Делани и мной. Еще одна битва, которую я, скорее всего, проиграю…

– Так и делаю, – выпалила Делани, скрестив руки на груди. Она облокотилась на подушки, вызывающе вздернув подбородок.

Твой ход, мама.

– Да, она так и делает, – повторил Майкл у нее за спиной.

Я внутренне простонала.

Как это по-взрослому, и в то же время глупо с моей стороны подключать его к разговору.

Делани почти не отвечала на звонки и смс, поэтому мне пришлось поступить так, как сделал бы любой родитель: я не предупредила ее и позвонила отцу.

Я рассказала Майклу о таинственном грузовике, о котором мне поведала Фрэн. Прошлой ночью я стояла у окна гостиной, наблюдая за улицей и пытаясь поймать его или ее.

Но грузовик не приезжал. Моей первой мыслью было, что Фрэн ошиблась. Но что-то внутри подсказывало, что она права. Делани что-то от меня скрывала, я чувствовала это.

Теперь я чувствую это глубоко внутри.

Я проигнорировала бесполезный ответ Майкла.

– Послушай, Лэни. Мне все равно, есть ли у тебя парень или девушка. Мне наплевать, приводила ли ты кого-то тайком. Это не проблема. Мне просто нужно знать правду, потому что, если это кто-то неизвестный, боюсь, что за тобой следят.

Лицо Делани побагровело. Она посмотрела куда-то поверх моей головы, наблюдая за маятником часов на стене.

Майкл взял ее за руку, удивив этим жестом нас обеих.

– Твоя мама просто волнуется за тебя, милая. Если ты знаешь, кто это, расскажи. Не знаешь… Тоже скажи. Просто не лги нам, дорогая. Мы хотим убедиться, что ты в безопасности, вот и все, – подталкивал он ее.

Я представила, что сейчас она разозлится на него, как и на меня. Но вместо этого у Делани задрожала нижняя губа. Она отвернулась, вытирая проступившие слезы.

На мгновение мне показалось, что сейчас она поведает нам нечто важное, но вместо этого…

– Я уже говорила, что не знаю, кто это. Никто меня не преследует. Никто не следит за домом из-за меня. Никто даже не знает о том, что я живу!

Ее слова ранили меня до глубины души.

– Лэни…

Она вскочила с дивана и вбежала к себе в комнату, хлопнув дверью.

Мы с Майклом смотрели друг на друга, не уверенные в том, как поступить дальше.

– Я собираюсь связаться с полицией, – наконец произнесла я, – и рассказать о том, что видела Фрэн. Поясню, что несколько дней машина не появлялась. Словно им известно, что Делани здесь нет. А что, если они следят за твоим домом? Она остается там допоздна.

Майкл посерьезнел.

– В таком случае, это легко можно проверить. У меня камеры перед домом, выходят на улицу, и еще сзади и по бокам.

– Правда? – Я была удивлена. Знала, что он может позволить себе подобное, но зачем? Кажется, это немного… Навязчиво. И в прошлый раз я никаких камер не заметила.

– Делани знает о камерах? – тихо спросила я.

Невозможно было услышать, чем Делани занимается в своей комнате, но чувствовала, что она стоит у двери и подслушивает.

– Конечно, знает, – выпалил Майкл. – Я собираюсь отправиться домой и проверить записи. Но в любом случае, сбавь обороты, хорошо? Ты ее расстраиваешь, а все это может быть просто ошибкой. Кто подтвердит слова старой кошелки? Уверена, что ей не привиделось? Старушки часто ошибаются…

Я закатила глаза. Пусть Майкл злится на всех подряд и смеется над моей соседкой из-за ее возраста.

Майкл поднялся, расправляя складки на своем костюме.

– Как себя чувствует Саманта? – спросила я, наблюдая за тем, как он отрывает маленькие катышки с брюк.

Дома был бардак, но меня не волновало. Я беспокоилась о своей дочери и не обращала внимания на снобизм Майкла.

– Хорошо. А что? – снова показалось, что его раздражает мой голос.

Еще кое-что неизменное.

– Она повредила шею. Я просто поинтересовалась ее самочувствием, – фыркнула в ответ.

Майкл пробормотал что-то вроде "жить будет", когда дверь в комнату Делани снова хлопнула. Она переоделась в черно – сиреневую футболку с черепом и собрала волосы в хвост на макушке. В это мгновение я заметила, как она похудела. Просто ходячий скелет.

– Вы оба, перестаньте спорить, – сказала она прищурившись.

– Мы не спорим, – сказала я, но мы все знали, что это ложь.

Делани была достаточно взрослой, чтобы помнить все слова и ссоры в наших с Майклом отношениях.

Полагаю, до сих пор.

– Ничего, если я на пару ночей… Пока выходные… останусь у папы? Сэм хотела отвести близнецов в "Чаки Чиз" вечером. Они там никогда не были. И я знаю, что ей потребуется моя помощь…

– Почему ты не идешь с ними? – я не могла удержаться от вопроса, не сводя взгляда с Майкла.

– Мне надо уехать на пару дней из города. Мы заключаем сделку в Оклахоме. Сегодня я вылетаю и вернусь только в субботу.

По сути моя дочь останется не с отцом, а со своей мачехой. Очередная вспышка ревности поднялась во мне, но я быстро справилась с ней. Делани достаточно взрослая, чтобы самостоятельно решить, где ей находиться. И если кто-то на самом деле следит за домом, высматривает меня или ее, ей лучше находиться с мачехой. Там она будет в большей безопасности.

– Хорошо, Лэни.

Я повернулась к Майклу.

– Прежде, чем уедешь, проверь камеры и позвони мне. Знаю, что там, возможно, ничего не будет, но так будет спокойнее.

– Так и сделаю, – резко произнес Майкл. Он обнял Делани за плечи и повел к двери. От его прикосновения ей было неловко, и подобное открытие доставило мне удовольствие.

« По крайней мере, она не только меня терпеть не может», – думала я.

Остановившись в дверном проеме, я наблюдала за ними. Майкл указал на пассажирскую дверь, но Делани покачала головой и забралась назад. Я снова улыбнулась.

Помахала вслед, хотя никто не обратил на это внимания.

Но когда они отъезжали, Делани подняла голову и посмотрела мне в глаза. Она смотрела на меня большими, грустными глазами, пока машина отъезжала с тротуара, напоминая о прошлом, как Майкл забирал ее в первый раз после развода.

Тогда ей было лет шесть или семь, но она вовсе не выглядела грустной. Наоборот, радовалась возможности поехать с отцом, продолжая выказывать ненависть и презрение ко мне. На миг я ощутила беспокойство, что не увижу ее снова. И не потому, что с ней что-то произойдет, а потому что разлюбит меня, как ее отец.

– Я научила тебя завязывать шнурки, – громко крикнула я в тот день. Но было ветрено, и слова вернулись обратно.

На мгновение мне показалось, что она меня не расслышала, но затем Делани высунулась из окна.

– Я тоже тебя люблю, мама, – прорычала она.

Она ошибочно услышала "я люблю тебя", что, вероятно, было к лучшему.

Об этом странно говорить, странно думать… Но это правда. С Майклом было интереснее, он мало времени проводил с ней в течение недели, потому что много работал, но затем покупал ей новейшие гаджеты или Барби, или шел туда, куда она хотела на выходные. В то время как я незаметно погружалась в рутину работы. Готовила, стирала, занималась домашними хлопотами. Та, кто устанавливала правила. Та, кто наказывала Делани за провинность.

Она всегда была папиной дочкой. Когда она была маленькой, мне это нравилось. Мне нравилось наблюдать за тем, как Майкл кружит ее в воздухе, как она обхватывает его за шею своими маленькими ножками, но, кажется, немного возмущалась. И, наверное, глубоко внутри, задавалась вопросом… Если бы Диллан был жив, стал ли он маменькиным сынком?

Я ненавидела себя за подобные мысли.

– Я научила тебя завязывать шнурки, – произнесла я снова ясно и громко в этот раз, но никто их не услышал.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Андреа, 1993 год

Я шагнула к Филомене сзади, держа в руке нож. Мэнди наблюдала за мной с широкой, цветущей улыбкой на лице.

Филомена обернулась, посмотрела на нож, который я все еще держала. Опустила взгляд на него, направленный прямо в пуговицу на ее животе, затем посмотрела на меня и улыбнулась.

Я повернула нож и протянула ей рукояткой вперед.

– Собираешься меня убить? О, погоди, ты слишком труслива для этого. Пытаетесь заставить Андреа выполнить всю грязную работу за вас?

Филомена ткнула ножом в грудь Мэнди.

Притворная рвота остановилась, и Тамара поднялась на ноги. Мэнди перевела взгляд с Филомены на меня и изогнула губы в усмешке.

– Понятия не имею, о чем ты. Ты под кайфом? – спросила Мэнди. Она выдавила нервный смешок, потянувшись к двери.

– Не смей уходить, – прошипела Филомена. Кончик ножа проделал маленькую дырочку в рубашке Мэнди. Я отступила от девочек и замерла.

– Что ты собираешься делать? Порезать меня? – Мэнди не убрала руку от дверной ручки, но замерла, широко распахнув глаза, осознавая, что Филомена настроена серьезно.

– Ты собиралась убить меня за то, что я переспала с Джейком? Знаешь, что это безумие? Это жестоко!

– Разве лучшая подруга, которая считает, что спать с любым парнем, не жестокость? Я любила его! А ты пришла и все уничтожила, – расплакалась Мэнди.

Внезапно Филомена опустила нож и глубоко вздохнула.

– Прости, Мэнди. Я хотела рассказать тебе обо всем после. Я напилась и сглупила. Мне следовало сразу прийти к тебе, но он выглядел грустным и подавленным. Сказал, что любит тебя и ненавидит себя за содеянное. Подумала, что рассказать тебе – подлый поступок.

– Ой, не веди себя так, словно тебя заботили ее чувства, – сказала Тамара, втискиваясь между двумя девушками, явно не боясь ножа. – Если бы ты действительно не хотела этого, то не сделала бы, Филомена!

– О, заткнись! Ты всегда мне завидовала и пыталась переманить Мэнди на свою сторону, – выкрикнула Филомена. – Но подговорить ее на убийство? Ого! Должно быть это твоя истинная мечта.

В ванной стало слишком жарко. Слишком тесно. Я прислонилась к бортикам ванной, отчаянно цепляясь за занавеску, чтобы не упасть.

Но все равно упала, потянув прозрачный полиэтилен на себя, и ударилась о плитку.

Филомена отвлеклась на шум, который я создала, и в этот момент Мэнди сделала выпад.

Словно в замедленной съемке я наблюдала, как Мэнди и Тамара повалили Филомену на пол. Тамара била и пинала ее со всей силы, а Мэнди потянулась за чем-то на полу…

Нет!

Когда Мэнди поднялась, она безжалостно улыбалась, сжимая нож в руке.

Она все-таки планировала убить Филомену.

Все еще держа в руках порванную занавеску, я подбежала прямо к ней, заставив потерять равновесие. Нож снова оказался на полу.

Где-то на полу слышались хрипы и стоны – Тамара и Филомена пытались дотянуться до ножа…

Я сосредоточилась на Мэнди. Она уперлась задницей в дверь ванной, но лишь для того, чтобы оттолкнуться посильнее и броситься на меня. Прежде, чем она добралась до меня, я отступила в сторону, развернулась и схватила ее сзади. Обернула вокруг ее лица штору и крепко сдавила.

Я подумала о своей матери, слышала ее смех на кухне. Вспомнила отца, аромат дыма на рассвете. А затем вспомнила о глупом водителе, который убил их и меня в тот день. Большая часть меня ушла вместе с ними, самая важная часть…

И своего дядю. Жестокого и злобного. Я ненавидела жизнь с этим придурком.

Мэнди боролась за свою жизнь, пиная меня пятками в голени. Крутила головой, пытаясь ударить меня в подбородок с такой силой, что на мгновение перед глазами звездочки засверкали, но страх Мэнди был слабее, чем мой гнев. Я отказывалась отпускать ее…

Я все еще сжимала тело дрожащими руками.

Меня схватили за плечи.

– Перестань. Остановись сейчас же, – это была Филомена. Когда я повернулась к ней, она выглядела бледной, словно полотно. Я даже не сразу признала ее.

– Я забылась на мгновение… Я забылась… – закончить предложение не удалось. Мысли путались.

Я отпустила Мэнди, наблюдая за тем, как ее тело сползало на пол, а полиэтиленовая штора все еще закрывала лицо.

– Что я наделала?

– Все в порядке, – Филомена заставила меня отвести взгляд, развернуться и посмотреть ей в лицо. Она обняла меня и повторяла, не отпуская. – Все хорошо, все в порядке, честно… – Ты мне жизнь спасла, Андреа, – произнесла она. – Они собирались меня убить. Если бы ты не предупредила меня, на полу лежала бы я, а не они.

Они?

Через плечо Филомены я заметила еще одно тело на полу. Тамара лежала, свернувшись калачиком, рядом с унитазом. Лицом вниз. Кровь растекалась под ней веером.

О Бог мой.

Всего несколько минут назад Тамара притворно блевала, а Мэнди хрипела… До этого мы смеялись и сидели в гостиной… И теперь они обе мертвы.

Они мертвы.

Филомена крепко обняла меня, и внезапно я поняла, что громко и истерично рыдаю.

– Что нам делать? – простонала я.

– Посмотри на меня. Смотри. На. Меня.

Когда я посмотрела на нее, заметила, что глаза у нее были опухшие и покрасневшие. Она тоже была травмирована.

– Мы сделали то, что должны. Они собирались тебя убить. И когда узнали, что я тебе рассказала… Вероятно, следующей стала бы я, – сказала, пытаясь взять себя в руки.

– Знаю… – Филомена потерла лицо руками. Она обернулась на тело Тамары, на то, что сделала. Клянусь, в тот момент она позеленела.

– Мы позвоним в полицию. Расскажем им о том, что произошло, – сказала я.

– Ты же понимаешь, что мы не можем этого сделать. Подумай о тех девушках из новостей…

Я мысленно вернулась к другим преступлениям. Молодая девушка, на пару лет нас старше, жестоко замучена и убита тремя сверстницами. СМИ устроили цирк, до сих пор в новостях крутили…

– Они нам не поверят. Скажут, что мы хладнокровные убийцы, – тихо произнесла Филомена, больше для себя, чем для меня. – Вроде тех детей, что каждый день показывают в новостях…

– Но они должны. Обязаны.

– Они не станут. – уверенно сказала она. – Жизнь несправедлива. Если бы ни это, ты бы здесь не находилась и не говорила со мной. Ты бы была дома в Клартоне с родителями, а не в дурацком трейлере со своим дерьмовым дядей…

– Послушай, – сказала я, приняв решение. – Отправляйся домой. Я позабочусь об этом. Никто не знал, что ты здесь. Я скажу, что это была я… – Но как только слова полились, я знала, что это ложь. Старшая сестра Мэнди привезла девочек. Она знала, что Филомена была с ними.

Наутро родители Тамары и Мэнди позвонят или придут за ними. Случившегося не скрыть.

– Я не оставлю тебя разбираться со всем в одиночку. Ни в коем случае, – сказала Филомена, ударив себя в грудь. – Чтобы мы не решили сделать, принимаем решение вместе. Только мы с тобой, ладно?

Несмотря на ужас, что меня окружал в ванной, я почувствовала проблеск надежды. У меня так давно не было настоящей подруги. Филомена не только милая и добрая, она еще и храбрая.

Если я попаду за решетку, то потеряю ее. Потеряю свою подругу.

– Я знаю, что делать, – сказала я, притягивая ее ближе, чтобы рассказать о своем плане.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

НАШИ ДНИ

Два мертвых воробышка, черный и голубой.

Один для леди, а второй для тебя.

Не помню, где слышала это стихотворение, но сейчас оно всплыло в моей памяти, словно никогда и не покидало его.

Два тела на полу в трейлере моего дяди.

А теперь два тела в спальне.

Только в этот раз я не знаю, как они сюда попали. Я их не убивала…

– Алло? Ты все еще там? Прошу, ответь мне, Айви.

Телефон был зажат между щекой и плечом. Комната покачнулась, тени от мертвых тел танцевали на стенах, словно силуэты в кино.

Не помню, в каком году это было, но Делани было года четыре или пять. Шторм был таким сильным, что почти шесть дней ушло на восстановление электричества. Майкла в городе не было, но нам было все равно. Мы устраивали шоу теней на стене, я рассказывала ей истории. О диких животных, глупые сказки. И она смеялась так сильно, что писалась на постель.

Если бы только Делани знала правду, что ее мать – монстр. Убийца.

– Проклятье, я слышу твое дыхание! Ответь мне. Скажи хоть слово.

Я открыла рот, но смогла вымолвить лишь одно слово.

– Филомена.

На другом конце провода вздохнули.

– Прошу, не зови меня так, – но она не злилась, просто грустила.

– Он вернулся.

– Откуда ты знаешь? – спросила она дрожащим голосом.

– Только что я была у него в квартире, – прошептала я.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

ДО…

Я посмотрела на еду на столе. Скользкая курица и разваренный картофель лежали на блюде. Морковь и горошек в миске. Нераспечатанный пакет магазинных булочек.

Я снова позвала ее по имени, только тише.

– Делани, прошу, спускайся к ужину.

Бесполезно.

Она не придет.

Это была ее первая ночь. Как обычно мои надежды не оправдались. С тех пор, как я пришла домой, она заперлась у себя в комнате.

Шумно вздохнув, чтобы она меня услышала (если вообще слушала), я взяла вилку и положила себе кусок курицы. Картофель был мягким и холодным. Я высыпала на тарелку немного горошка рядом с курицей.

Аппетита не было.

Я все еще волновалась из-за полночного посетителя и каждую ночь допоздна засиживалась у окна, пытаясь поймать его. К утру я была похожа на загнанного пса. Копам не позвонила, боясь сильнее расстроить Делани и проявить себя, как городскую истеричку, а обо мне и так уже все были не высокого мнения.

Мой босс тоже не был рад. Недавняя статья в газете «подмочила репутацию компании», как он выразился. Я ожидала, что следующими его словами будут: "Мы тебя увольняем". Но этого не произошло.

Фрэн меня простила, но остальные все еще косо смотрели на меня, словно я нарочно наехала на бедную старушку.

Из всех дней, когда Делани должна была прийти домой, сегодняшний был худшим. Я была вымотана и взбудоражена из-за работы, и весь день еле сдерживалась от того, чтобы не принять таблетку неквила и отправиться в постель.

Я только выкладывала морковь на тарелку, когда Делани решила присоединиться ко мне.

На ней были джинсы и рубашка с V-образным вырезом, волосы собраны в пучок. Я снова обратила внимание на ее угловатое лицо и грудь… И темные круги под глазами.

– Как дела в школе?

Это был первый вопрос в эти дни, потому что она больше ничем не хотела со мной делиться.

– Отлично.

Она села, поморщившись, принюхалась к курице и положила на тарелку несколько ложек гороха и моркови.

– Это все, что ты съесть собираешься? – спросила я, опустив вилку и уставившись на нее.

– Я пытаюсь стать вегетарианкой, – сказала она мне, накалывая горошек на вилку и поднося ко рту.

– Ну, я готовила их на масле, так что ты уже нарушила правила, – вышло жестче, чем я планировала. Я устала и была раздражена, не зная, чего еще ждать от дочери. Теперь даже консервированный горошек я готовила неправильно.

– Сэм стала вегетарианкой и похудела. Фунтов на двадцать.

Я отодвинула свой стул и взяла тарелку. Поставила ее в раковину с остатками еды, развернулась и посмотрела на Делани.

– Тебе больше не надо худеть, Лэни. И так одна кожа да кости остались. Честно говоря, я начинаю волноваться.

Делани смотрела на меня с прищуром.

– Ты обо мне волнуешься? Я не сбиваю на машине старушек.

Ее слова резали, словно нож. Стиснув зубы, я наблюдала, как она пронеслась в комнату. Когда она ушла, я опустилась на стул, массируя виски.

Это смешно. Мы с Делани были так близки, а теперь словно два незнакомых человека, живущих под одной крышей.

Хуже, чем незнакомцы. Скорее, как враги в эти дни.

И иногда, когда говорю с ней, ненавижу свой дрожащий голос. Ворчащая мать, постоянная критика… Но что я еще могу сделать?!

Я поднялась и пошла к ее комнате. Постучала и позвала через дверь.

– Выходи! Нам нужно поговорить.

Когда она не ответила, я повернула ручку. Заперто.

Я постучала сильнее.

– Сейчас же открой дверь, – секунды тикали, ярость бурлила во мне. Я все еще была потрясена тем, как повела себя за столом ночью, раскидывая еду по полу, словно ребенок. Я сделала глубокий вдох.

Мне нужно реагировать на все спокойнее.

– Мне нечего тебе сказать, – раздался тихий голос Делани с другой стороны.

– Ну, у меня есть, что тебе сказать. И я прошу впустить меня.

Делани не знала, что у меня есть ключ от двери. Мне бы не хотелось применять его, но выглядело так, что мне придется это сделать. Либо так, либо позволить ей навсегда вычеркнуть меня из своей жизни.

Но затем я услышала щелчок, и дверь со скрипом отворилась.

Я мягко толкнула ее и вошла в комнату.

Делани плюхнулась на постель, поджав ноги.

Кровать аккуратно заправлена, как и обычно. Два учебника математики, калькулятор и телефон Делани лежали рядом с ней и слоненком Бобом. У меня сжалось сердце. Увидев ее на кровати… Все, о чем я могла думать, это моя малышка, которая с нетерпением ждала, когда я приду в комнату, чтобы рассказать очередную историю…

Я бы никогда в этом не призналась, но иногда мне не хотелось этого делать. Хотелось лечь спать пораньше, чтобы выспаться перед работой. Теперь же моим желанием было свернуться рядом с ней калачиком и рассказать обо всем, о чем она попросит…

Я села на постель рядом с ней. Она отодвинулась на пару дюймов, все еще не поднимая на меня глаз.

– То, что произошло с Фрэн – несчастный случай. Не понимаю, почему из-за этого ты на меня злишься. Это действительно ошибка. Я ужасно себя чувствую из-за случившегося, поэтому помогала Фрэн, пока она мне это позволяла. Ты ненавидишь меня из-за этого? Потому что мне кажется, что ты меня терпеть не можешь, Лэни.

Делани смотрела на меня широко открытыми глазами.

– Я не слышала, чтобы ты когда-нибудь ругалась, мам.

– Ну а где еще ты этому научилась? Думаешь, что только ты можешь копить внутри себя гнев? – рассмеялась я хрипло.

– Знаю, что ты не нарочно так поступила, – сказала Делани приглушенно.

– Тогда почему злишься?

Делани пожала плечами.

– Полагаю… Не знаю. Дети в школе и так мне проблем доставляют. А потом пришлось отстаивать свою маму из-за тех статей…