Текст книги "Яблони на Марсе (сборник)"

Автор книги: Карина Шаинян

Соавторы: Александр Бачило,Ольга Дорофеева,Сергей Игнатьев,Александра Давыдова,Сергей Фомичев,Тим Скоренко,Владимир Венгловский,Борис Богданов,И. Даль,Полина Кормщикова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Александра Давыдова.Вода живая и мертвая

2013 год

Карточка «самосборка» стоила шесть человеко-миллионо-лет. А еще требовала обязательного наличия в портфеле технологий «легких пространственных структур» и «искусственного интеллекта». Для последнего нужно было выкупать также «виртуальную реальность», а первым были необходимы «нанотехнологии». Которые, в свою очередь…

– Кирилл, собирай что угодно, но помни – я хочу жить вечно! – Сева был известным любителем громких фраз, вот и сейчас не изменил себе.

Кирилл шепотом выругался. Он терпеть не мог, когда сбивают с мысли. Особенно если собеседник повторяет одно и то же вот уже пятый раз за последний час.

– Живи, кто тебе мешает?

– Ты. Между прочим, это общее игровое поле. А ты его оккупировал со своими механизмами, вместо того чтобы…

– Чтобы…?

– Вот, например, биологическая реконструкция человека. Достройка ДНК. Прочие прелести. Гораздо перспективнее твоей инженерии в чистом виде, которая уже, по сути, прошлый век.

– Я хотя бы стараюсь построить логичное техно-дерево. На которое хватит игровых ресурсов. Чтобы не уйти в минус и не проиграть. А ты…

– А я хочу жить вечно в том будущем, которое мы строим! И мне плевать, сколько это будет стоить. Мечты сбываются, все дела.

Пока они спорили, противники с соседнего стола умыкнули из общей карточной колоды «холодный термояд» и совершили энергетический прорыв.

* * *

Перед подведением итогов игры Кирилл тайком выбрался из лектория, заставленного флипчартами и заваленного разноцветными карточками – ровным слоем по столам и даже немного по полу. Вышел на крошечный балкончик, смотрящий в тесный московский двор. Закурил.

Внизу цвели одуванчики, грелись на солнце полосатые коты. Дул теплый ветер, в воздухе кружились лепестки… Чего? То ли вишен, то ли яблонь. Кирилл всегда путал их на вид и даже под угрозой пистолета не смог бы различить. В конце концов, термин «цветущие по весне деревья» достаточно всеобъемлющий. А тонкости пусть волнуют садоводов.

Сева пришел следом. Сморщил нос:

– Перебивать куревом весенний ветер…

– Гораздо лучше, чем перебивать товарища, который пытается привести команду к победе.

– Под товарищем ты подразумеваешь себя?

Кирилл затушил сигарету о неровные деревянные перила, резко обернулся:

– Именно. Пока две трети команды треплются о судьбах России, о мире «Полдня», о прозрениях Азимова и о том, как нестерпимо хочется жить вечно, именно на плечи остальных ложится изучение правил и расчет ресурсов. Ладно, разговаривали бы о своих футурологических прозрениях, не мешая другим. Так нет же. Гораздо интереснее говорить под руку, так?

– Не мысли так приземленно, а? – Сева примиряющее улыбнулся. – Игра – это просто повод. Гораздо важнее обсудить мечты. Поставить самую высокую планку. Вдруг у кого-то случится прозрение? Вдруг мы вместе сможем заглянуть дальше, чем прогнозирует современная наука? Те же биотехнологии или новые способности человеческого мозга. Они живые, странные, гораздо более интересные, чем конструкции и механизмы, на которых ты пытался выстроить нашу стратегию. Непредсказуемые. В фундаменте будущего лежат именно они, а не твои скучные, предсказуемые роботы напополам с инженерией…

* * *

По результатам образовательной игры для старшеклассников «Футуросессия: Космос-2050», номинация «Полет к Марсу», их команда заняла второе место. Самое обидное.

Противники сумели лучше договориться между собой и вложили весь ресурс в энергетическую базу. Это и стало залогом успеха.

Кирилл сжал зубы и с бессильной злобой рассматривал итоговое решение победителей. Потом – карты своей команды. Роботы и биотехнологии, как те самые рак и щука, тянули получившееся техно-дерево в разные стороны. Вот что бывает, когда не концентрируешься на одной стратегии, а пытаешься угодить всем игрокам. Любители потянуть одеяло – каждый на себя. Индивидуалисты, черт бы их побрал. Гении, каждый со своим мнением. Позорище, лицейский класс, проигравший обычной непрофильной школе.

– Это все потому, что у нас в проекте недостает мечты. Из-за тебя, между прочим. – Сева был в опасной близости к тому пределу, за которым можно схлопотать подзатыльник. Спасало лишь то, что Кирилл знал его со второго класса и за восемь лет друзья уже успели обменяться достаточным количеством пинков и затрещин. К тому же взрослые уже. Надо держать себя в руках и побеждать в спорах дипломатично, без перехода к рукоприкладству.

– Это почему из-за меня?

– Не робот мечтает о полетах в космос, а человек. На человеке надо было акцент делать. На гуманистическом аспекте!

– Но человек на Марсе жить не может. А робот – может.

– Поспорим?

– С удовольствием.

2043 год

Они встретились в приемной галерее Роскосмоса, перед подачей заявок по тендеру.

В рамках межнациональной программы «Марс-2050» Россия выбирала, на какие решения ей опираться в разработке этапов колонизации. Если с полетным этапом вопросов вообще не возникало – ракетоносители «Протон-Энергия» исправно работали вот уже несколько десятилетий с выводом людей и грузов на орбиту, были опробованы в межпланетных маршрутах, и корабль «Земля – Марс», сокращенно «ЗМ», уже строился, то по остальным направлениям объявили конкурс.

Как и из чего возводить конструкцию.

С чего именно начинать этап терраформирования.

Кто будет первыми поселенцами на Российской марсианской станции…

Ведущие корпорации и научные институты готовы уже были схлестнуться в нешуточной битве. Тщательно проработанных теорий и технологий – множество. И, естественно, авторы каждой считали, что она лучшая.

* * *

– Кирилл Александрович, сколько зим!

– Всеволод Сергеевич, – Кирилл улыбнулся. – Присядем?

После окончания университета они оба остались в Москве и сначала пытались поддерживать дружбу, встречались… Но с каждым годом – все реже. Сева активно участвовал в образовательных программах и форсайтах, занимался какой-то инновационной психологией, то и дело мелькал на экранах – давал прогнозы о будущем, один красочнее другого. Стал публичным человеком. Последняя его громкая акция – сбор денег на проект амбициозных юных медиков «Живи втрое дольше!» – напомнила Кириллу ту самую позорно слитую игру. «Жить вечно», как же.

Сам Кирилл с головой ушел в робототехнику. Сначала занимался микроконтроллерами и сенсорами, потом взял другую тему для диссертации и сконцентрировался на разработке искусственного интеллекта. Он засиживался в лаборатории допоздна, и знакомые поговаривали о Кирилле, что железки для него интереснее, чем люди… Порой ему казалось, что это – с точки зрения многих, обидное – утверждение идеально подходит к его жизни. Потому что и вправду интереснее. «Железка» сразу давала ответ на вопрос, все ли ты правильно делаешь. Да – да, нет – нет, ошибся – работаем дальше, нет никакой трагедии. Люди же, если сравнивать их с моделями искинов, были гораздо более непредсказуемыми существами. С непрогнозируемыми реакциями. Увиливающими от ответов. Ненадежными, одним словом.

И Кирилл с каждым годом все больше утверждался в том, что его решение о выборе профессии – верное. Верное в десятой степени. Чем дальше, тем лучше он осознавал себя тактиком, а не стратегом. Занимайся тем, что востребовано здесь и сейчас, что можно безусловно верифицировать и при необходимости планомерно апгрейдить, и будет тебе счастье. Нет, не так. Будет всем счастье. Потому что «умные» системы управления домом, «разведчики» для исследования подводных глубин и новые компьютеры нужны повсеместно.

– Продолжаешь возиться со своими механоидами?

– Скорее, с их мозгами.

– Вот и посмотрим, кто из нас был прав. Ты же помнишь?

– Спрашиваешь. По-моему, последние тридцать лет мы только и делаем, что доказываем друг другу свою правоту.

Всеволод вздохнул и поерзал в удобном кресле. Проклятая спина, ноет, как будто туда гвоздей забили. Врачи предлагают съездить в санаторий-клинику на реабилитацию, говорят – месяц, и будешь как новенький… Только где его взять, этот месяц? Вот и откладываешь поездку раз за разом. А ведь когда-то голосил о «новом здоровье», о реструктуризации ДНК… Всеволод усмехнулся. Горизонты мечты у него остались прежние, но все никак не получалось приложить их на себя.

Потолок в галерее был выполнен в виде витража – серебристый космический корабль, плывущий по небу из прозрачного голубого стекла между планетами. То тут, то там вспыхивали искорки звезд. У дизайнеров получилось отлично создать атмосферу холодного космоса, поэтому пальмы и фикусы в кадках, стоящие на полу у окон, создавали забавный диссонанс.

– И как ты думаешь, кто выиграет?

Кирилл пожал плечами:

– Зачем гадать? Результаты объявят скоро, где-то через месяц.

– Зануда. Ну, хоть предположить, помечтать ты можешь? Это же не в игрушки играть. Это те, кто первыми заселят российский сектор Марсианской станции!

– Хм. Твои специально обученные люди с командой психологов и передовыми достижениями медицины в арсенале против моих самосборных конструкций и роботов? Бесполезный спор. Я считаю, что первое – опасно, а ты – что второе бездуховно. Какие тут еще могут быть аргументы?

– Не становись скучным, как твои подопечные. Ладно, попробую по-другому… Помнишь детские сказки? Где героя посылают за живой водой?

– Ну.

– Там вопрос решается однозначно. Если герой умер, там не ищут обходных путей, замен, уступок. Только чудо, мечта может спасти. Живая вода – и точка! Никаких компромиссов. А в нашем случае – пойми, человечество столько лет мечтает о Марсе! И именно живой человек должен ступить на его красную почву и начать освоение. Наконец прийти уже на смену нелепым марсоходикам, каждый третий из которых ломается, и исследовательским комплексам, которые могут замерять содержание химического элемента в атмосфере, но не могу полюбоваться на закат.

Кирилл усмехнулся:

– Ты сам дал мне в руки контраргумент. Никакая живая вода не поможет герою, если до этого его не полили водой мертвой. Той, которая склеивает между собой куски, если тебя предварительно изрубили на эти самые куски. Нельзя претворять мечту в жизнь, если ты не готов к ней. Нужны идеальные скафандры, экзоскелеты, системы жизнеобеспечения и помощники-роботы, которые поддержат в любую секунду. Иначе произойдет не чудо, а бесполезное смертоубийство. Я не разделяю идею героического фронтира.

Всеволод тяжело поднялся и протянул собеседнику руку для пожатия:

– А я, пожалуй, романтик. Надеюсь выиграть и самому слетать на Красную планету. Если здоровье позволит.

* * *

Итоги выложили в сеть через три недели. По результатам тендера в работу был принят проект по колонизации Марса от Камаева Всеволода Сергеевича. По всей видимости, высоконаучные романтические идеи, поддерживаемые десятками психологических аргументов и медицинских выкладок, письмами поддержки от междисциплинарных университетов и медийных личностей, сделали свое дело.

Роботы оказались на втором месте. Некоторые из разработок Кирилла все же взяли на вооружение. «На всякий случай, для дублирования инженерных функций команды во время перелета и посадки».

Невеликое утешение.

– Можно подумать, я не мечтаю слетать на Красную планету, – пробормотал Кирилл и постучал стаканом о свой любимый рабочий монитор. Тот в ответ покраснел и пошел волнами.

2053 год

Всеволод Сергеевич третий день не выходил из дома. Он отключил комм и визор – журналисты не давали покою! – оставил только ленты новостей. Собственно, их тоже стоило отрубить, чтобы хотя бы попробовать не волноваться, но он просто не смог. Хотя уже страшно от них устал.

«Эпидемия уничтожила колонию на Марсе!»

«Российский сектор станции оказался источником смертельной заразы!»

«Три года жизни – вот и все, что отмерила колонистам красная чума»

«Привет от мертвеца: сообщение на Землю от последнего колониста»

«Величайший провал века в нашей космонавтике!»

«Первый шаг человека на Марс – шаг в никуда!»

«Кто виноват в смерти экспедиции?»

И вправду, кто виноват? Никто!

Всеволод повторял себе это «никто» раз за разом, но легче все равно не становилось.

Действительно, кто мог предположить, что авария при посадке нарушит все графики возведения жилых модулей, стройка пойдет не по плану, кто-то ошибется, и случится разгерметизация.

Кто мог предположить, что в результате землян ждет контакт с инопланетной жизнью в форме вируса. Прожорливого. Не боящегося земных вакцин, прививок, облучения… Против которого абсолютно бессильна пусть даже самая лучшая психология. И медицинская наука, за последние безоблачные годы на Земле привыкшая к приоритету профилактики над лечением.

Три года – с Земли это кажется таким малым сроком.

Три года – это так долго, когда ты каждую секунду борешься за свою жизнь.

«Хорошо, что я не полетел», – подленькая, мелкая, довольная мысль то и дело атаковала Всеволода Сергеевича.

Он поглаживал грудь с левой стороны – сердце пошаливало – и гнал мысль прочь.

Думать ему вообще не хотелось.

Ни о своей судьбе. Ни о судьбах России. Ни, тем более, о судьбах космоса в целом и Марса в частности.

Жить вечно не хотелось тоже.

* * *

Маленький юркий марсоход полз по ущелью, ловко обходя препятствия. Через каждые пятьдесят метров он останавливался и брал пробы грунта. Искал органику. Бактерии. Вирусы. Анализировал их модификации. Прогонял через свой электронный мозг гигантские массивы данных в поисках решения задачи: «Как победить врага, прежде чем засылать на Марс вторую экспедицию». Он день и ночь, без остановки, планомерно работал на эту победу.

Ущелье закончилось. Робот выпустил дополнительные манипуляторы и полез вверх, цепляясь за камни. Выбрался наверх и поймал блик от заходящего тусклого Солнца.

Вечернее небо над Марсом было сливово-серого цвета.

«Жаль, закурить нельзя», – рассеянно подумала копия Кириллового сознания, реплицированная в мозг робота-исследователя.

* * *

Марсоход замер на минуту, плавно раскачиваясь взад-вперед и любуясь закатом, а потом двинулся дальше – в сторону высохшего русла мертвой реки.

Молодые деревья. Герои на фронтире

Олег Титов.Собрать кубик Рубика

– Я охреневаю с этого сюрреализма! – воскликнул Шура, выбравшись из челнока. – Ты когда-нибудь такое видел, Миш?

– Нет, – угрюмо ответил я. – Такое – нет.

Красная тусклая пустыня от края до края. И небо над головой точно такого же оттенка. Кажется, что там, наверху, не воздушное пространство, а огромное зеркало, отражающее пески Марса.

Шура, вечно растрепанный крепыш-техник, подошел ко мне. Рука в грубой защитной рукавице хлопнула по плечу.

– Товарищ, верь! Еще лет пятнадцать, и здесь будет город-сад. Слушай, а отчего такой эффект? В прошлый раз даже днем звезды было видно.

– Атмосферники перестарались. Хотят вторую Венеру сделать.

– А, ну-ну. Удачи им.

Из челнока выбрались остальные два участника экспедиции. Денис, наш флегматичный капитан, присел и зачерпнул горсть песка. Красные ручейки протекали сквозь пальцы и падали, выбивая маленькие, но заметные облачка.

– Дождей все еще нет, – заметил он. – Маловато для семнадцатого года терраформа.

Анастасия, маленькая голубоглазая красавица, тут же засуетилась:

– Господа! Живо все ко мне за масками!

– Да нафига они нужны, – поморщился Шура. – Здесь воздух как на Земле.

– Пойдем, пойдем, Эликзандер, – сказал я. – Лучше маска, чем потом легкие от дерьма всякого чистить.

Я пошел к Насте. Шура задержался, присел и, с силой оттолкнувшись от поверхности планеты, сделал сальто назад.

– Люблю Марс, – весело воскликнул он. – Легко стелет.

Денис покачал головой.

– Детский сад, штаны на лямках. Ведь не в первый раз здесь.

– Вот именно! Я знаю, как наслаждаться этим обстоятельством!

Из соседнего челнока начали выбираться корабельные техники. Их задача – построить нам временный дом и улететь. Наша – собрать и проверить все данные, чтобы доложить затем Земле, как идет терраформ.

Денис все сидел и пересыпал песок из руки в руку. Потом растер его между пальцами.

– Интересная пыль, – сказал он. – Слишком быстро оседает для Марса. И цвет слишком насыщенный. Здесь месторождений рядом нет никаких?

Я пожал плечами и надел маску.

* * *

Обустроились мы в жилом комплексе, установленном километрах в пяти от моря Сирен. Стандартная предосторожность от бурь и прочей ерунды. Моря на Марсе вот уже года три перестали быть чисто номинальными. Сейчас в них по плану уже должны были появиться водоросли – особенные, вырабатывающие воздух в несколько раз активнее обычных, чтобы компенсировать его потерю из-за низкой гравитации.

Контроль терраформа проводился непрерывно. Обычно на Марсе всегда работало не меньше двух групп. В этот раз еще одна сидела в Амазонии, неподалеку от Никс Олимпика, другая – у озера Исмены.

Уже на третий день закипела рутинная работа: Настя проводила доскональный анализ воздуха и почвы, Денис составлял геологические и топографические карты, следил за изменениями в атмосфере. Шура решал все проблемы с аппаратурой, параллельно увиваясь за Настей. Мы с Денисом подозревали, что он периодически специально портит какой-нибудь прибор, чтобы побыть в ее обществе.

В моей епархии биосфера имелась. Животного мира на Марсе еще не было, но я на всякий случай раскидал датчики – терраформеры не всегда вовремя сообщали о своих планах, и мне не хотелось прошляпить какого-нибудь червяка-первопроходца. Но пока главной моей заботой стало море. Каждый день я мотался на мотовездеходе на берег, брал пробы воды, проверял фильтры-ловушки на предмет водорослей, которых здесь оказалось в избытке. Каждое утро я мрачно думал, что не то море назвали Красным – впрочем, здесь так пришлось бы называть любое море.

После работы собирались в общей комнате – мы называли ее кают-компанией: читали, болтали, играли в бридж и преферанс. Денис крутил кубик Рубика и периодически просил нас разобрать его так, чтобы цвета были расположены хаотично. Кубик, такой, что приятно взять в руки, был подарен Денису каким-то богатым филантропом и сделан из разноцветных титановых сплавов. Металлические грани сверкали всеми цветами радуги. С каждым днем мы все больше уставали от красного мира за стенами нашего дома, поэтому с удовольствием вертели в руках яркую игрушку.

* * *

Через неделю мы решили, что в масках нет необходимости. Марс казался необычно смирным, будто до начала терраформа, когда здесь вообще не было атмосферы. Поэтому мы недопустимо расслабились, и планета сразу же огрызнулась на непрошеных гостей.

В тот день Шура с Настей уехали вместо меня к морю взять пробы шельфового грунта. Мы с Денисом бродили по барханам, он делал замеры, я проверял показания датчиков, когда на горизонте показалось что-то необычное. Я заметил это первым и ткнул Дениса в бок:

– Смотри, у нас намечается развлечение.

Тому понадобилась буквально пара секунд на классификацию явления. Четко и спокойно, как всегда, он скомандовал:

– Песчаная буря. Собирай приборы и тащи все внутрь. Я предупрежу наших, вдруг они еще не заметили.

И, развернувшись, побежал в сторону моря. Я рванулся вытаскивать ближайший датчик, а когда снова глянул на бурю, обмер. Навстречу двигалась огромная красная стена в полнеба. Я плюнул на оставшиеся приборы и что было сил понесся к дому.

Успел. Сгрузив аппаратуру в ближайшем углу, я выскочил обратно и услышал рокот вездехода. Денис бежал рядом.

– Ворота! – закричал он.

Я открыл двустворчатые двери специальной пристройки, выполняющей роль гаража, и Шура завел машину внутрь. И в это время нас накрыло бурей. В дом ворвались клубы красной пыли.

– Вход! – крикнула Настя и кинулась к двери, которую я в спешке не позаботился закрыть.

Порыв ветра бросил ей в лицо горсть песка, она отшатнулась, но рядом уже оказался Денис. Я присоединился мгновением позже, и вдвоем мы захлопнули злополучную дверь.

Денис оглядел помещение, изрядно поменявшее раскраску, тяжело вздохнул и начал руководить уборкой.

* * *

Этой ночью в дверь моей каюты забарабанили маленькие кулачки.

– Что со мной?! – требовательно спросила Настенька, лишь я открыл дверь.

– В смысле? – не понял я спросонья.

– В прямом! Что со мной?! Внимательно погляди!

Глаза Насти были розовыми.

– Откуда я знаю, – смешался я. – Ты же у нас врач. Пыль в глаза попала, вот и все.

– Вот именно! В глаза! Она внутри. Она не снаружи, она внутри! Я не понимаю, как так может быть!

У Насти начиналась истерика.

– Погоди, погоди! – торопливо забормотал я. – Ты же себя хорошо чувствуешь? Это ни на что не повлияло, правильно? Подумаешь, глаза покраснели.

– Что это за пыль?!

– Настя, ты меня видишь?

Она подняла заплаканные глаза.

– Да.

– Нормально видишь? Четко?

– Да.

– Ну и отлично. Что ты беспокоишься? На Земле разберутся.

* * *

Буря была недолгой. К утру все уже закончилось, даже пыль улеглась, хотя снова надетые маски мы пока решили не снимать. Вопреки худшим прогнозам Александра, уверявшего, что мы будем похоронены под многометровым песчаным одеялом, нас завалило лишь наполовину. Тем не менее следующие два дня пришлось потратить, чтобы откопать свой дом. К счастью, двери в комплексе открывались внутрь, иначе мы бы просто не смогли выбраться наружу. Вернее, смогли бы, конечно, но пришлось бы развинчивать и отсоединять панели, а это работа не из легких.

Снаружи было солнечно, если можно так назвать тусклый свет маленького диска, висевшего прямо над головой. Ни ветерка. Буря пролетела и сгинула, прихватив мои приборы. Возможно, они были где-то рядом, под слоем песка, но найти их не представлялось никакой возможности.

– Дрянь! Дрянь! Дрянь! – послышался из дома голос Насти.

Пока мы занимались раскопками, наш врач драила комнаты от пыли, в обилии налетевшей во время бури и позже, когда мы раскапывали дверь. Питьевые запасы, хоть их и было у нас в избытке, Денис запретил тратить на уборку, поэтому пришлось использовать воду из моря. С этим решением была сопряжена одна проблема, на которую, как я полагал, и ругалась Настя.

Я пошел ее проведать. Настя сидела в центре кают-компании, размазывая по личику красные сопли. В ответ на мой вопросительный взгляд она ткнула пальцем в угол комнаты:

– Посмотри. Это вымытый пол.

– Нормальный пол, – покривил душой я.

– Он не нормальный! Он красный! Красный!

– Ты моешь пол красной водой от красной пыли. По-моему, это нормальное явление.

– Мне надоело, – всхлипнула она. – Здесь теперь тоже все будет красное. Все! Ты понимаешь?! Все!

* * *

Но красным стало не все.

По непонятным причинам капитанский кубик Рубика сохранил цвета практически нетронутыми. Сплавы, из которых он был сделан, не пропускали в себя пыль Марса. Каждый раз, когда Денис доставал свою игрушку, она неизменно притягивала взгляды всех, кто был в это время рядом. На фоне постепенно розовеющих стен, пола и даже потолка, красных лицевых масок и багровых от грязи комбинезонов кубик постепенно становился для нас символом разноцветного мира. Нашего мира.

* * *

Настя с той поры периодически приходила ко мне по ночам. Я утешал ее, и не только словами, хотя и чувствовал небольшие угрызения совести по отношению к Александру. Чувства эти, однако, становились все слабее и отстраненнее. Я будто постепенно тупел, мой разум словно находился в плотном красном тумане, который рассеивался только в одном случае – когда я смотрел на разноцветный кубик Рубика, волчком крутившийся в умелых руках Дениса.

И однажды, когда мы лежали на кровати, Настя спросила:

– Миша, как ты думаешь, из кубика можно выцарапать кубики? Ну, то есть которые маленькие?

– Зависит от конструкции. Центральные вряд ли, а остальные, думаю, можно.

– Я хочу разобрать кубик Дениса.

Я сам уже много раз думал о том, что кубик надо разобрать, чтобы каждый мог наслаждаться его разноцветными кусочками. Но до этого момента подобные мысли казались мне ребячеством. И вот другой человек предлагает то же самое. Я почувствовал себя увереннее.

Тем не менее я возразил:

– Денис не позволит.

– А кто его будет спрашивать? – Она поднялась на локте и посмотрела на меня красными глазами. – Мы его просто разломаем, и все.

На следующий вечер, когда я вернулся с обхода приборов, ко мне подошел Шура.

– У тебя есть журналы? – спросил он. – Ну, то есть я видел, что у тебя есть. Вопрос в том, есть ли у тебя совершенно ненужные журналы?

Он вел себя странно, нервно как-то, лихорадочно заглядывая мне в глаза.

– Вообще я их читаю, хоть они и подпортились из-за пыли. Но могу подобрать наименее полезные. А зачем они тебе?

– …Но обратно ты их не получишь, – предупредил он.

– Я попробую смириться с этим фактом, если ты расскажешь, на фига они тебе понадобились.

Шура почему-то оглянулся и пододвинулся поближе.

– Сжечь, – прошептал он мне на ухо.

Я подумал, что ослышался.

– Что?

– Сжечь.

– Вот как. А зачем?

– Э-э-э, – непонятно ухмыльнулся он и подмигнул. – После захода солнца приноси журнал, увидишь.

* * *

Я был заинтригован. Вечером я вышел наружу, сжимая в руках старый номер «Биосферы». Шура дожидался меня на самодельной скамейке, которую в свое время соорудил из пустых ненужных контейнеров. Рядом лежал терморезак.

– Принес?

Я без слов протянул ему журнал. Шура достал из кармана ножницы и аккуратно отрезал от журнала тонкую полоску. Затем взял резак, установил его на минимальную мощность и провел по концу бумажной ленточки. Она сразу вспыхнула оранжевым огнем.

В молчании мы сожгли несколько таких полосок. Затем Шура сказал:

– Видишь?

– Не слепой. Хорошо придумал.

– У меня к тебе просьба, Миш. У Насти едет крыша на тему кубика Дениса. Как ты сам можешь убедиться, на самом деле решений множество. Нам незачем ссориться.

– Тогда почему ты показываешь это мне, а не ей?

– Журнал же твой. И потом, – он повернулся ко мне, – ты почему-то имеешь на нее большее влияние. Отвлеки ее. Она просила меня разобрать кубик Дениса. Это надо же до такого додуматься.

Я не стал рассказывать ему, что кубик Рубика уже давно стал нашей с Настей навязчивой идеей и поэтому отвлечь я ее не смогу, как бы ни старался.

– А ты, я смотрю, тоже озабочен красным цветом, – сказал я вместо этого.

– Мы все им озабочены, – невесело усмехнулся он.

Я пожал плечами и встал.

– Мне кажется, что проблема не в том, что нас окружает красный мир. Причина в чем-то другом.

– В чем-то другом?! – озлился вдруг Шура. – Причина вокруг нас! Вот она, мать ее!

Он вскочил и начал топтать ногами песок, выбивая клубы пыли. Закат уже почти сошел на нет, и при свете догорающей журнальной полоски Александр казался шаманом, танцующим странный ритуальный танец.

* * *

Вечером, через три дня после того, как мы с Александром сожгли первую полоску журнальной бумаги, Денис широкими шагами влетел в кают-компанию и бросил на стол раскуроченный кубик Рубика.

– Кто это сделал?

Из двух слоев кубика были удалены все движущиеся, незакрепленные кусочки. Третий слой остался нетронутым. Похоже, перед «экзекуцией» кубик был собран, потому что оставшиеся фрагменты на каждой кромке третьего слоя были одного цвета. Игрушка лежала нетронутой гранью вниз, но все прекрасно понимали, какого именно цвета была обращенная к столу сторона куба.

– Кто это сделал?!

– Далась тебе эта цацка?! – взорвался Шура. – Что ты с ней носишься, как с писаной торбой?! Работай больше! Чтобы с ног валился!..

– Нечего здесь делать! – заорал Денис в ответ. – Нечего! В радиусе тридцати километров все облазил – везде одно и то же! Ветер дует в одну и ту же сторону, с одной и той же скоростью. На горизонте ни облачка, с тех пор, как буря прошла, ни одного атмосферного – явления. Идеально проходящий терраформ, розовая идиллия, даже очков не нужно!

– А можно вызвать корабль и свалить отсюда? – спросил я. – Скажем, что исследования проведены в полном объеме.

– Нет, – Денис немного сбавил тон. – Нельзя! То есть теоретически можно, но должна быть серьезная причина. То, что у нас едет крыша от безделья, недостаточно серьезная причина.

– А красноглазие?

– Не катит. Настя регулярно нас обследует. В целом-то организм в порядке.

– Всегда есть, что делать, – буркнул Шура. – Анализ пыли этой проводили?

– Проводили. Хрома здесь до черта. Месторождение где-то рядом наверняка. Сам бы делом занялся вместо того, чтобы бумажки жечь!

– Тут не поймешь, что важнее, – Шура отвел глаза. – Топтание на месте или получение других цветов в естественных условиях.

– Как остальные-то справляются? – впервые подала голос Настя. – Тебе известны какие-нибудь данные по психологии терраформеров? Я ничего такого не видела.

– Никаких отклонений сверх нормы, – сказал Денис. – Максимум усталость. Насколько я знаю.

– И что, это мы такие нежные или что-то вокруг все-таки не в порядке?

– В море водорослей слишком много, – сказал я. – Больше нормы.

– Думаешь, связано как-то? – спросил Денис.

– За что купил… – развел я руками.

– Принеси мне образцов, – сказала Настя. – Я в них по-своему поковыряюсь.

Я кивнул.

* * *

В тот вечер мы забыли о своих навязчивых идеях, о кубике Рубика, о цвете наших глаз и в первый раз за много дней увлеченно обсуждали странную ситуацию, с которой столкнулись на Марсе. Однако, как это всегда бывает, стоило нам разойтись по каютам, все страхи и обиды ударили с удвоенной силой.

* * *

Я был уверен, что именно Анастасия разобрала игрушку Дениса. Однако шли дни, а она и не думала делиться со мной своей добычей. Теперь она торопилась закончить работу и сбежать к себе в каюту. Мы уже практически не встречались с ней по ночам.

Я все сильнее ревновал Настеньку к этим разноцветным кусочкам металла. Все больше времени я стал проводить с Александром, который начал жечь мои журналы даже днем. Он пропитывал полоски бумаги разными растворами, и те горели зеленым, синим и фиолетовым пламенем. Шуре, как наркоману, требовалось все чаще получать свою цветовую дозу, которая отличалась от наркотика лишь тем, что вмазаться ей могло сколько угодно людей одновременно. Чем я и пользовался.

Работа практически остановилась. Нами все более овладевала апатия. Я больше не устанавливал новые датчики, не делал проб и в основном перечитывал старые журналы перед тем, как их сжечь. Денис каждый день уезжал на мотовездеходе, утверждая, что смотрит на волны. Однако расход топлива многократно превышал норму, и Шура подозревал, что Денис просто катается по пустыне. Он ворчал, что вездеход не предназначен для увеселительных поездок, и грозил, что перестанет отпускать Дениса без сопровождения.

В конце концов я и Настя поцапались. Слово за слово, темой наших разговоров стал кубик, и я бросил ей в лицо обвинения в жадности и эгоизме.

– Откуда ты знаешь, что это я разобрала кубик?

– А кто же еще?!

– Не знаю! Но не я!

В ее глазах стояли слезы.

Я отвернулся и вышел.

Меня грызли сомнения. Если Настя не врет, вариантов было два. Денис наверняка о чем-то догадывался по нашим жадным взглядам и мог провернуть эту авантюру для того, чтобы обезопасить кубик. Теперь мне казалось подозрительным, что в тот раз у нас так легко получилось перевести негодование капитана в другое русло. Александр же мог пойти на кражу ради Насти, а потом по собственным соображениям спрятать фрагменты головоломки.