Текст книги "Кольцо с шипами Карина Рейн (СИ)"
Автор книги: Карина Рейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
Нельзя давать волю языку, потому что он без костей, и однажды подведёт тебя под монастырь.
Чувствую на ресницах капельки влаги и мысленно благодарю визажиста за водостойкую тушь: она как в воду глядела, говоря о том, что я решу разреветься.
Вот только причина этих слёз совсем не радостная.
Аккуратно, чтобы не испортить макияж, избавляюсь от слёз и пытаюсь сделать такой взгляд, чтобы всем казалось, что я действительно счастлива стать женой Демида Пригожина. Получается немного скверно, но у меня в запасе есть ещё примерно десять минут, чтобы совладать с эмоциями и не ударить в грязь лицом. Конечно, браки по контракту не новость в современном мире, но мне не хотелось, чтобы все думали, будто я позарилась на деньги Демида. А потому мне, как и ему самому, весь день придётся разыгрывать влюблённую невесту, которая души не чает в своём спутнике.
А в голове ноль целых, ноль десятых как это сделать.
Бросив последний взгляд в зеркало, цепляю на волосы вуалетку, а в руки беру свой свадебный букет из белых полураспустившихся пионов и нежно-персиковых эустом, перевязанных бледно-розовой атласной лентой. Медленно выдыхаю и выхожу в коридор; на меня моментально обрушивается шквал звуков, которые не проникали в мой изолированный мирок, и я на мгновение теряюсь, пока не замечаю фигуру Демида у самого основания лестницы. Я наблюдаю, как он медленно поворачивает голову в мою сторону, при этом пытаясь проглотить горечь нашего недавнего разговора, и улыбается так, как если бы действительно был счастлив сделать меня своей женой. Всего на секунду я позволяю себе представить, что Демид – именно тот, кого я бы хотела видеть своим мужем; человек, за чьей спиной я могла бы спрятаться от любых проблем и знать, что он всегда поддержит и защитит.
Пытаюсь представить, что действительно могла бы его любить.
В конце концов, он был совершенно прав: он мог бы выставить нас с отцом на улицу и совершенно не терзаться муками совести, но всё же решил поступить по-другому, и я должна постараться если не быть влюблённой, то благодарной точно.
Это даёт мне сил искренне ему улыбнуться, что приводит Демида в замешательство; я осторожно спускаюсь по коварным ступенькам, стараясь не наступить на подол платья, и застываю на самой нижней ступеньке, чтобы хоть немножечко доставать до уровня его глаз. Перекладываю свадебный букет в левую руку, а правой сжимаю его чуть холодные пальцы, которыми он вцепился в перила.
– Не знаю, что заставило тебя передумать, но у тебя очень хорошо получается, – шепчет тихо, чтобы слышала я одна, и сжимает в ответ мои пальцы. – Ты гораздо красивее, когда улыбаешься, а не показываешь оскал разъярённой кошки.
– С кошкой меня ещё не сравнивали, – копирую его шёпот, всё так же улыбаясь.
– Готова? – спрашивает он напоследок.
Я стараюсь сосредоточиться только на его лице и тембре голоса, не оглядываясь по сторонам, потому что стоит мне наткнуться хоть на один любопытный или недоумевающий взгляд, как я тут же растеряю всю свою храбрость.
– Готова, – киваю и беру Демида под руку.
Весь короткий путь до регистраторши мы проделываем в полном молчании; я внимательно – даже слишком – смотрю под ноги, чтобы не споткнуться и не опозориться, но при этом краем глаза замечаю, как улыбается гостям Пригожин и изредка бросает на меня косые взгляды.
Боится, что я выкину что-нибудь эдакое?
Всю церемонию я смотрю лишь на вишнёвую папку, которую регистратор – Марина Викторовна – держит в руках; пересчитываю лепестки на девственно-белых пионах своего букета и напеваю в голове мотив из золотых хитов восьмидесятых. В себя прихожу лишь на словах о том, согласна ли я «быть рядом со своим мужем в богатстве и бедности, любить и почитать его до конца дней своих», и чудом сдерживаю истеричный смех; лишь позволяю себе улыбнуться и сказать тихое, но уверенное «да» в ответ, чем вызываю вздох облегчения у Демида.
Он что, в самом деле думал, что я могу сказать «нет»?
У Пригожина тоже не возникает проблем с утвердительным ответом; мы обмениваемся кольцами, и Демид убирает с моего лица сеточку вуалетки, чтобы можно было дотянуться до моих губ, на ходу глазами предупреждая об осторожности. Но я сама сокращаю те десять сантиметров, что разделяли нас, успев заметить удивление на дне его чёрных, словно бездна, глаз.
Поцелуй выходит жарким, страстным и немного агрессивным, потому что каждый из нас вкладывает в него разные эмоции: я – отстаиваю свою независимость и доказываю, что я не ветреная пустышка, которую он во мне видит; а Демид – власть, которую надо мной имеет, и силу, которая не оставляет сомнений в том, кто именно из нас главный в отношениях.
Не знаю, кто в итоге победил – я или он, потому что свадьба с кучей гостей – не лучшее место для выяснения отношений; мягко отрываюсь от Демида, стараясь сохранить при этом лицо, и впервые осматриваюсь по сторонам.
Хорошо, что я не поднимала головы до того, как сказала Демиду «да».
Я была готова к недоумению, удивлению и снисхождению, но никак не к насмешке и презрению, которые жалили душу, словно пчёлы. Неосознанно делаю шаг, прижимаясь к мужу, и Пригожин прячет меня в надёжном коконе своих сильных рук.
– Не обращай внимания, – слышу шёпот у самого уха. – Они просто пытаются тебя запугать – не поддавайся. Ты ничем не хуже любого из них.
– Но они так не думают, – роняю в ответ.
– Это недостаток элиты – считать себя лучшими из лучших.
– Тогда почему ты не такой? – снова вырывается прежде, чем успеваю подумать.
Пригожин моментально оживляется.
– О, так ты не считаешь меня заевшимся снобом?
Прикидываю в голове варианты ответов; если скажу «да», это может сыграть против меня, потому что Демид будет знать, что я обращаю на него слишком много внимания; если скажу «нет», то снова могу задеть его самолюбие, и Пригожин снова будет плеваться кислотой.
– Мне кажется, что бы я сейчас ни ответила, у меня всё равно будут проблемы, – с кривоватой улыбкой отвечаю.
– У тебя проблемы будут в любом случае – даже если ты промолчишь.
Раздражённо закатываю глаза к потолку, но тут же улыбаюсь, запоздало вспомнив о своей роли.
– Знаешь, из тебя вышла бы хреновая актриса, – смеётся на ухо Демид.
Я непроизвольно улыбаюсь.
– Тоже мне новость.
Остаток дня и вечера я выдавливаю из себя радость, любовь и счастье, хотя мне просто хочется спрятаться в самый дальний угол дома и больше не видеть этих искажённых гримасой презрения лиц. К концу дня от эмоциональных качелей я устаю настолько, что мне уже всё равно, кто и как на меня смотрит; я сбрасываю под столом туфли, от которых ноги теперь будто закованы в цемент, и открепляю с головы вуалетку, а заодно и ту заветную шпильку, после чего волосы каскадом рассыпаются по плечам. Внутри печёт от всей этой ситуации, и я хватаю со стола бокал шампанского, к которому так и не притронулась, и осушаю залпом, хотя за всю жизнь ни разу не прикасалась к алкоголю.
– Так-так, притормози, – отбирает Пригожин бокал из моих рук и прячет на другом конце стола.
– Зачем ты позвал сюда всех этих людей? – интересуюсь, вытирая капельки шампанского с губ тыльной стороной ладони. – Им ведь плевать на тебя и твою свадьбу, они пришли сюда позубоскалить и собрать материал для будущих сплетен, которые уже наверняка распространяют по всем своим каналам! Обычно на такие мероприятия зовут только родных, близких и тесный круг друзей, которым доверяешь, а здесь собрались одни стервятники!
– Среди этих стервятников есть и мои конкуренты, которые должны были убедиться, что моя свадьба – не фикция, – хмурится Демид. – К тому же, если бы я их не позвал, в будущем это негативно сказалось бы на моей компании, потому что многие из присутствующих – мои инвесторы и компаньоны.
– И ты хочешь, чтобы я жила с тобой в этом осином гнезде?! – роняю истеричный смешок. – Очень по-джентльменски.
– Ну, ты ведь не допустишь, чтобы я в этом, как ты выразилась, «гнезде» выживал в одиночку? – с хитрой улыбкой спрашивает.
И я глупо улыбаюсь в ответ, потому что бокал шампанского успешно сделал своё дело, затуманив голову.
– А что мне за это будет?
О Боже, я что, заигрываю со своим мужем?!
– Ага, я понял, – кивает Демид. – Кому-то пора попрощаться с гостями.
Он поднимается на ноги и ловко подхватывает меня на руки, заставив взвизгнуть и вцепиться руками в его шею.
– Мои туфли, – указываю глазами под стол.
– С ними ничего не случится, – фыркает муж.
Он прощается с гостями, пока я смотрю на его лицо и пытаюсь бороться с навалившейся усталостью, а после несёт меня куда-то наверх, но я совершенно не способна соображать из-за алкогольной дымки. Укладываю голову на его плечо и блаженно прикрываю глаза, пытаясь отгородиться от шума, а после меня окутывает спасительная тишина.
– Тебя надо раздеть, – глухо бормочет Демид, осторожно опуская меня на ноги. – То есть, тебе нужно раздеться.
Вместо ответа я по привычке поднимаю руки вверх, а Пригожин приподнимает бровь, но всё же подхватывает бретельки моего платья и тянет его вверх; его горячие пальцы касаются моей голой кожи, обжигая её, и я непроизвольно вздрагиваю. Шампанское заставляет под другим углом смотреть на происходящее, и я уже не вижу ничего плохого в том, чтобы разделить со своим мужем постель. С ясной головой я бы наверняка нашла с десяток аргументов против этого, но сейчас в голову лезли, прямо скажем, противоположные мысли.
– И чего же ты ждёшь? – лукаво улыбаюсь и отступаю в сторону постели, маня Демида за собой пальцем.
Завтра мне наверняка будет стыдно, но мне всё равно – вот завтра об этом и подумаю.
Пригожин фыркает, подходит ближе и укладывает меня на кровать, укрыв одеялом.
– Ну уж нет, любовь моя, – качает головой, присев на краешек постели. – Я не дам тебе повода завтра утром наброситься на меня с обвинениями в том, что я воспользовался твоим состоянием. Перенесём нашу брачную ночь на тот вечер, когда ты будешь в здравом уме и твёрдой памяти, а сейчас спи.
Пользуюсь тем, что он отвлёкся на свои нравоучения, и притягиваю мужа к себе за галстук.
– Может, ты всё же замолчишь? – спрашиваю и впиваюсь в его губы одним из тех поцелуев, которыми он терзал меня весь день.
Ещё секунду Пригожин раздумывает, как быть: поддаться искушению или послушать голос разума – но его бастионы рушатся перед моим напором.
Ох, как же я буду жалеть об этом завтра…
Глава 4
Это без сомнений было самое тяжёлое утро в моей жизни.
В желудке была такая тяжесть, будто его нашпиговали свинцовыми шариками, которые отравляли весь организм. В голове шумело, как на море во время прибоя, и я даже собственные мысли слышала с трудом. Не думала, что будет так плохо всего от одного бокала шампанского, но, во-первых, я выпила его залпом, а во-вторых – на голодный желудок, потому что от волнения за день так и не смогла в себя впихнуть ни кусочка.
Не нужно было вообще его трогать, алкоголь явно не моё.
Разлепляю веки, и в глаза ударяет яркий солнечный свет, проникающий сквозь огромное окно; на шее по-прежнему серебряное колье, подаренное Демидом на свадьбу, и я всё ещё в своём свадебном белье, которое муж…
Сознание ошпаривает как кипятком, и я поворачиваю голову влево, чтобы увидеть Пригожина, мирно спящего на соседней подушке. Прошедшая ночь почему-то словно окутана туманной дымкой, и я вспоминаю лишь обрывки: как Демид несёт меня в спальню, как я бросаюсь ему на шею – Господи, какой стыд… – а что было после, не помню, но догадаться не трудно.
Хотя почему я тогда всё ещё… хм… одета?
Выползаю из-под одеяла осторожно, чтобы не разбудить Демида – не хочется сейчас встречаться с ним – и юркаю в ставшую едва заметной дверь ванной комнаты. Первым делом бросаю взгляд в зеркало и испуганно шарахаюсь в сторону: водостойкая тушь и помада не подвели, а вот тени размазались, и теперь я была больше похожа на панду.
Будь я на месте Демида, то даже смотреть бы на себя не стала прошлой ночью, не то что прикасаться, но на вкус и цвет…
На инстинктах отвинчиваю кран и щедро умываю лицо тёплой водой до тех пор, пока не становлюсь похожей на человека, хотя воронье гнездо на голове вместо причёски портит весь вид. Кое-как расчёсываю колтуны и с тяжёлым вздохом лезу в душевую, чтобы смыть с себя лак для волос и весь свой вчерашний позор и прислушаться к себе. Вроде бы всё в порядке, никакой боли или неприятных ощущений или я не чувствовала – кроме разве что уязвлённого самолюбия. Даю себе обещание больше никогда не прикасаться к спиртному и заворачиваюсь в полотенце; с облегчением нахожу на крючке махровый короткий халат и запахиваю его чуть не под самое горло; заворачиваю волосы в полотенце и тихо возвращаюсь в комнату.
На моё счастье, Демид ещё спит – ну или искусно притворяется – так что я пользуюсь возможностью сбежать на кухню. Сейчас, когда шок и напряжение прошли, я чувствовала зверский голод и готова была съесть слона.
Если он, конечно, найдётся в холодильнике.
Ещё на подходе к столовой улавливаю такие умопомрачительные запахи, на которые желудок отзывается громким воплем; хихикаю, как школьница, и с любопытством просовываю голову в кухню.
Возле плиты, напевая какой-то весёлый мотивчик, хозяйничала дородная женщина; небольшой островок, которого здесь раньше и в помине не было, ломился от – это что, всё на завтрак?! – блюд: здесь был воздушный омлет на три персоны; поджаренные тосты; розеточки с вишнёвым джемом, сливочным маслом и мёдом; лёгкий зелёный салат из рукколы; овсяная каша; стейки хорошей прожарки; свежевыжатый апельсиновый сок, зелёный чай и крепкий кофе, к которому прилагалась вазочка со сливками. От подобного шведского стола у меня потекли слюнки, и я двинулась на ароматы, даже не заметив, что нас здесь трое.
– Доброе утро, дочь моя, – подпрыгиваю на месте от неожиданного приветствия отца; он лучезарно улыбается и складывает в четыре ряда газету, которую только что читал. – Как спалось?
Не знаю, что ответить ему на этот вопрос, потому что не помню событий прошлой ночи – быть может, я вообще заснула под утро – но папе об этом знать не обязательно. И, судя по его сияющему лицу, ему-то как раз спалось отлично.
– Хорошо спала, – вру и краснею, потому что всем прекрасно известно, что в эту ночь я вообще не должна была заснуть. – Доброе утро.
– Здравствуй, ягодка, – дружелюбно улыбается кухарка, вытирая руки о фартук. – Поздравляю со свадьбой!
– Спасибо…
– Ягодка? – одновременно со мной произносит насмешливый голос Демида за спиной, и я оборачиваюсь. – Тебе подходит. Так и буду тебя называть. Всем доброе утро!
К слову сказать, Пригожин тоже выглядит до невозможного довольным, когда вплотную подходит ко мне и оставляет совсем не шуточный поцелуй на губах; это наталкивает на мысль о том, что наша брачная ночь всё же состоялась, но в голове – один большой ватный ком.
Демид подводит меня к большому круглому столу, плюхается на стул и усаживает меня к себе на колени. Пока кухарка накрывает на стол, а папа снова утыкается в газету, я решаю воспользоваться ситуацией и наклоняюсь к уху мужа.
– Что случилось вчера ночью? – спрашиваю так тихо, как могу. – Между нами что-то было?
На лице Демида расцветает вальяжная улыбка, пока он разворачивает на моей голове полотенце, позволяя волосам свободно упасть на спину.
– Наша первая брачная ночь – ты что, не помнишь? – копируя мой шёпот, отвечает, и в его глазах я вижу пляшущих чертей.
Нервно сглатываю и мысленно обзываю себя последней предательницей, потому что вовсе не собиралась спать со своим мужем. И пока я пытаюсь всё это переварить – при этом не теряя аппетит, что важно – Пригожин пересаживает меня на соседний стул и принимается уплетать завтрак за обе щеки, будто только что с голодного края приехал. Решая оставить мозговой штурм на потом, беру пример с мужа и сметаю со своих тарелок всё подчистую – даже стейк – хотя после овсянки и омлета это явно был перебор.
Нельзя садиться за стол с голодными глазами, они хотят съесть больше, чем в действительности нужно организму.
Пользуясь тем, что Демид отвлёкся на разговор с отцом, выскальзываю из-за стола, благодарю кухарку за вкусный завтрак и возвращаюсь в комнату, чтобы переодеться, не чувствуя на себе при этом проницательного чёрного взгляда. Кое-как подсушиваю волосы феном и практически ныряю в шкаф, чтобы выудить оттуда хоть что-то мало-мальски комфортное. Замечаю бледно-персиковое платье свободного покроя до колен и останавливаю на нём свой выбор.
Демид появляется в комнате как раз в тот момент, когда я успеваю всего лишь надеть бельё.
– Стучаться не учили? – ворчу, втискиваясь в платье, и пытаюсь самостоятельно застегнуть молнию на спине.
– Есть много вещей, которым меня не учили, – мурлычет мне на ухо, явно издеваясь, и сметает мои руки в сторону, застёгивая предательскую молнию. – Но вообще-то было бы странно, если бы я стучал в нашу общую спальню перед тем, как увидеть жену.
– До или после того, как воспользовался моим невменяемым состоянием? – всё-таки не сдерживаюсь.
– Я должен был сделать это до или после того, как ты накинулась на меня с поцелуями? – отзеркаливает Пригожин, и я заслуженно краснею. – А ведь я предупреждал, что утром именно так всё и будет.
Губы начинают мелко дрожать, и я отчего-то тихо всхлипываю, упав в мягкое кресло в углу комнаты. То ли потому, что весь месяц отшивала Демида, а в итоге сама же бросилась на шею, то ли потому, что всё изначально пошло не так, как должно было.
Игривое настроение Демида сметает, словно лавиной; он сдёргивает с вешалки первый попавшийся костюм, и в его движениях проступает резкость.
– Ты всю ночь спала, как убитая, я к тебе и пальцем не притронулся, – глухо роняет, и мои глаза удивлённо распахиваются. – Я уложил тебя и пел колыбельные до тех пор, пока ты не уснула, забыв о своём плане меня соблазнить. Но тебе, конечно, проще поверить в мою распущенность, чем в порядочность, не так ли? Я еду в «Меркурий» и пробуду там весь день; у тебя будет двенадцать часов на то, чтобы собрать свои вещи и подготовиться – вечером я забираю тебя в свою квартиру.
Не проронив больше ни слова, Демид выходит в коридор, напоследок хлопнув дверью, а я от стыда даже с места двинуться не могу.
Вот и начало медового месяца.
Я снова всё испортила.
После ухода Пригожина в мою голову не приходит ничего лучше, кроме как заняться единственным делом, которое способно меня успокоить – садом. И хотя он нанял целый штат прислуги, который включал в себя и садовника, это нисколько не мешало мне попросить последнего заниматься сегодня исключительно декоративными кустами и клумбами роз, а остальное предоставить мне. Старичок покряхтел, но спорить с «избалованной девчонкой» не стал и, вооружившись секатором, ретировался в противоположный конец сада. Я же, откопав в кладовке миниатюрную тяпку, опустилась на колени прямо в своём дизайнерском платье и принялась воевать с сорняками, вымещая на них всю свою злость на свою же глупость и гордость Демида.
Мы оба слишком вспыльчивые и не умеем уступать – это главный камень преткновений в наших отношениях, из-за которого мы ещё не раз расшибём себе лбы.
К обеду примерно треть всех грядок и клумб сверкали чистотой, потому что моя злость переросла в глухое раздражение, но отступать окончательно не спешила; даже садовник начал смотреть на меня не так косо и решил поделиться секретами ухода за тепличными и комнатными растениями. Я внимательно слушала его и даже задавала вопросы, но информация была для меня абсолютно бесполезна: вряд ли господин Пригожин одобрит, чтобы его жена занималась садоводством по локоть в грязи.
Это ведь не по статусу…
Ближе к пяти часам вечера я всё же вспоминаю, что мне нужно собрать вещи, так что я спешно привожу себя в порядок и распихиваю по двум чемоданам то, что может мне пригодиться. Одежды оказывается не так уж много, потому что большинство из того, что висело в шкафу, я не надела бы даже под дулом пистолета – слишком пошло и вычурно – так что большее количество места занимают такие вещи так фен, выпрямитель, новенький ноутбук и прочая техника.
Когда вещи почти собраны, телефон пиликает, оповещая о сообщении, и я рефлекторно тяжело вздыхаю: писать на этот номер может только Демид.
«Освобожусь в восемь. Будь готова к половине девятого».
Больше в сообщении не было ни слова; да и за весь день я не удостоилась ни одного звонка, хотя обычно от них отбоя не было, и я чувствовала себя под постоянным наблюдением. И после месяца такого контроля подобное поведение с его стороны очень напрягало.
Видимо, сильно я его задела утром.
Застёгиваю чемоданы и выхожу в сад проветрить голову и подумать над тем, как быть дальше. Я не собиралась намеренно обвинять Демида во всех смертных грехах, но ведь он сам дал для этого повод. Зачем было подыгрывать мне и убеждать в том, что между нами что-то было, если он так печётся о своей порядочности? Почему сразу было не сказать, что мы просто всю ночь проспали в одной кровати, и не заставлять меня нервничать и думать невесть что?
А теперь выставил меня злодейкой и сбежал в свою компанию.
На дворе стояла середина сентября – первого месяца моего любимого времени года; любимого и вместе с тем самого грустного, потому что оно каждый раз напоминало мне о том, что впереди – холодная зима, от которой не спасали ни тёплые свитера, ни тем более тонкое осеннее пальто. По крайней мере, так было раньше; но зато я узнала цену всему – от вещей до отношений.
Несмотря на то, что сентябрь в принципе выдался тёплым – в отличие от прошлого года – по вечерам всё равно становилось зябко; но вместо того, чтобы вернуть в дом за тёплой кофтой я просто обнимаю себя за плечи и засматриваюсь на водную гладь пруда, покрытую мелкой рябью из-за ветерка. Не знаю, как долго продолжалась моя «прогулка» – наверно, пару часов – но продрогнуть я успела настолько, что даже не замечала своей дрожи.
Зато прикосновение горячих ладоней к плечам почувствовала сразу.
Вздрагиваю от простого, но мягкого прикосновения, и поворачиваю голову к обладателю рук; натыкаюсь глазами на неодобрительный взгляд Демида, который говорит о том, что он ещё и близко не остыл, но всё же обеспокоен тем, что я стою на улице практически раздетая. Не отдавая себе отчёта в действиях, льну к теплу его сильного тела, стуча зубами, и прячу холодные ладони под полами его пиджака.
– Сумасшедшая девчонка, – ворчит Демид, подхватывая меня на руки. – Мало мне с тобой проблем – решила ещё немного подкинуть, чтобы не расслаблялся?!
Недовольно соплю, по-прежнему отбивая зубами чечётку, и вцепляюсь пальцами в отвороты его рубашки, расстёгнутой на три верхние пуговицы.
– А я з-за мной с-сюда т-тащиться и н-не прос-сила, – копирую ворчание Пригожина, но неумело – лязг зубов портит весь эффект. – М-мог бы с-сидеть в т-тёплом доме у к-камина в ус не д-дуть.
– Неблагодарное дитя, – бубнит под нос, но я всё равно слышу. – В следующий раз я так и сделаю.
По тону его голоса понимаю, что он не шутит, и что я снова хожу по краю, но рядом с ним во мне почему-то просыпается всё самое плохое, что есть. И всё же я автоматически крепче хватаюсь за его шею, на что Демид только фыркает, но продолжает нести меня дальше, чтобы спасти от вечерней прохлады в тёплом нутре дома.
Тут уж мне приходится признать, что он джентльмен.
Не подкопаешься.
В доме меня опускают в мягкое кресло прямо возле камина; прожигают очередным недовольным взглядом и усаживаются напротив.
– Что ты делала на улице совсем одна? – слышу его голос. – Я ведь велел тебе собрать свои вещи к моему приезду.
– Я не собачка, чтобы выполнять твои к-команды, – снова огрызаюсь. – Но вообще-то я уже всё давно собрала.
Демид хмыкает с таким видом, будто адекватного ответа от меня и не ожидал; отворачивается к камину и смотрит на пламя – должно быть, оно, в отличие от меня, его успокаивало – а я тем временем изучаю его профиль, на котором плясали огненные отблески, делая его слишком резким. Он вполне себе вязался с моими представлениями о его характере, но всё равно был довольно-таки пугающим и непреклонным.
– Нам нужно ехать, – роняет тихо, и я безропотно поднимаюсь на ноги.
Два тяжёлых чемодана Демид подхватывает, словно пушинки, и уносит вниз, пока я натягиваю поверх платья тёплую кофту; спускаюсь обратно в гостиную, где застаю отца и обнимаю его на прощание, не переживая о том, что он уморит себя голодом: благодаря Демиду за папой есть кому присматривать.
– Будь осторожна, дочка, – гладит по голове, как маленькую. – Я знаю, ты у меня сильная и достаточно мудрая, чтобы поступать правильно.
– И ты береги себя, пап, – целую его в морщинистую щёку. – А я буду звонить.
Окидываю взглядом гостиную, выхожу к машине и вопросительно выгибаю бровь, когда вместо пассажирской Пригожин с непроницаемым лицом открывает для меня заднюю дверь.
– Садись.
Вздыхаю, смиряясь со своим наказанием – наверняка ведь не хочет ехать со мной рядом – и юркаю в салон; не успеваю устроиться поудобнее, потому что замечаю за рулём незнакомого мужчину, а сам Демид садиться на заднее сиденье рядом со мной.
– Добрый вечер, Ульяна Николаевна, – весело здоровается водитель, и мои глаза широко распахиваются. – Меня зовут Андрей, я работаю водителем в компании вашего мужа.
– Очень приятно, – растерянно выдавливаю и поворачиваю голову в сторону Демида, но тот отрешённо смотрит в окно.
И какие ещё сюрпризы меня ждут?
Центр города мне никогда не нравился; да, здесь по большему счёту был элитный район с дорогостоящими квартирами, но они навевали своим бездушным видом такую тоску, что их стоимость не оправдывала себя ни на грамм. Такое ощущение, что дизайнеры просто пичкали их самыми дорогими вещами, особо не парясь по поводу того, как это смотрится со стороны.
Машина тормозит у двадцатиэтажной высотки, которая в свете ночных фонарей поблёскивала темнеющими окнами – видимо, «сливки общества» предпочитают проводить время на светских раутах, а не дома. Демид отказывается от помощи водителя и снова самостоятельно тащит чемоданы в подъезд, в котором его встречает зоркий консьерж; Пригожин представляет меня как свою жену и шагает в сторону лифтов.
– Какой этаж? – спрашиваю, подавляя зевок: спать хотелось страшно.
– Последний, – фыркает Демид, будто я спросила глупость, но я и впрямь могла бы сама догадаться.
Вот лифт доползает до самого верха, распахивается, и я застываю, как вкопанная, потому что прямо передо мной вместо коридора с набором квартир одна-единственная дверь. Не говоря ни слова, Демид достаёт ключ, отпирает преграду и жестом приглашает меня войти в кромешную тьму. Делаю пару неуверенных шагов, но Пригожин добирается рукой до выключателя, и я наконец-то снова могу видеть. Его холостяцкое логово отличалось простотой, свободой и функциональностью – не было всех этих дурацких примочек вроде бильярдного стола, курительной комнаты или кучи антиквариата, который богатеи обычно скупают лишь для того, чтобы пустить пыль в глаза.
– Это гостиная, – озвучивает муж очевидную истину, обводя рукой широкий диван, небольшой шкаф, тёмный рояль и настенную плазму. – Справа кухня, а слева коридор, через который можно попасть в три комнаты и ванную с уборной.
Механически киваю, мечтая лишь о душе и тёплой постели, и очевидно, это отражается на моём лице, потому что Демид подхватывает мои чемоданы и несёт их в сторону коридора; я плетусь за ним по пятам и останавливаюсь в небольшой уютной спальне, выполненной в серо-голубых тонах. Пригожин ставит мои пожитки возле платяного шкафа и отходит к двери, пряча руки в карманах брюк.
Знакомый жест.
И обычно он не предвещает ничего хорошего.
– Это твоя спальня. Сегодня можешь отдыхать, а завтра будешь разбирать свои вещи; делай здесь всё так, как тебе удобно, если захочешь сделать перестановку – дай знать, – напутствует Демид, но я с трудом соображаю. – Моя комната через стенку, если что-то будет нужно – зови.
С этими словами он разворачивает и просто выходит, а с меня слетает весь сон: он ведь говорил, что наш брак будет настоящим, так почему выделил мне отдельную спальню? Неужели мои утренние слова задели его сильнее, чем я предполагала?
Выскакиваю за ним следом; Демид как раз избавлялся от пиджака и галстука, когда я залетаю в его комнату.
– Мы будем спать раздельно??? – спрашиваю, недоверчиво округлив глаза.
– Ты как будто удивлена, – хмыкает он. – Видишь ли, я решил, что так будет лучше для нас обоих – ты будешь спокойна за свою честь, а я не буду ждать очередного скандала по поводу моей непорядочности.
Точно обиделся…
Не то чтобы мне были нужны ночи в одной постели; это замечательно, что он не принуждает меня к близости, но причина, по которой он это делает, удручала – не для того, чтобы получше узнать друг друга, попробовать наладить отношения и, быть может, со временем действительно стать семьёй, а потому что я показала характер.
Так мы точно ни к чему не придём.
Киваю, потому что такие вещи лучше обсуждать на свежую голову, и поворачиваюсь к двери.
– Однако чтобы ты знала, – снова слышу его голос и оборачиваюсь. – Я не вижу ничего плохого в том, чтобы делить одну постель – ты моя жена, и я имею право к тебе прикасаться. Ни у кого нет оснований осуждать нас за это, и я не понимаю, почему ты упрямишься.
Горько усмехаюсь.
– Потому что отношения строятся не на одном лишь сексе, а для чувств у тебя слишком большое эго – замкнутый круг.
Прежде чем он успевает вставить ещё хоть слово, я хлопаю дверью и скрываюсь в ванной. Там наскоро принимаю душ с обычным мылом и обматываюсь полотенцем; пару секунд всматриваюсь в зеркало, чтобы удостовериться, что это всё ещё я, и возвращаюсь в свою комнату, в которой, очевидно, мне предстоит провести всю оставшуюся жизнь.
Разбирать чемоданы действительно нет сил, так что я просто выкапываю из их нутра чистое бельё и хлопковые шорты и топ и ныряю под одеяло, которое пахнет кондиционером, словно его только что постирали – хотя, может так оно и было. В желудке зарождается неприятное ощущение голода, но сейчас я не готова покидать за чем-либо своё убежище, так что я просто игнорирую его и, закрыв глаза, моментально проваливаюсь в сон.
Солнечный свет снова бьёт в глаза, и меня накрывает дежавю; сонно переворачиваюсь на левый бок, отворачиваясь от окна, и созерцаю пустую соседнюю подушку. Я помню, что мы спим в разных комнатах, но где-то глубоко внутри я надеялась, что он придёт ко мне ночью, и утром мы проснёмся вместе. Согласна, глупое желание, но почему-то пустая половина кровати навевает тоску и заставляет тяжело вздохнуть.
Выбираюсь из-под одеяла и выглядываю в коридор, прислушиваясь: во всём доме полнейшая тишина, даже не слышно тиканья часов. Решаю наведаться в ванную перед тем, как предстать перед мужем, и привожу себя в божеский вид; ещё через минуту решаю вернуться в спальню и надеть что-то поприличнее, чем короткие шорты, чтобы лишний раз не провоцировать Пригожина. Сарафан с розами в пол – ещё один предмет одежды, отвоёванный боем – меньше всего по моим расчётам должен зацикливать Демида на моей фигуре, так что вполне подходит.
