Текст книги "Кольцо с шипами Карина Рейн (СИ)"

Автор книги: Карина Рейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Боюсь, что Демид Дмитриевич очень занят, – она делает ударение на его отчество, пытаясь поставить меня на место, но я нахожу это забавным. – Он никого сегодня не принимает.

– Мне всё равно, что вы боитесь. Для меня он сделает исключение.

Скорее всего, девушек с такой фразой эта компания повидала немало за свой век, но её впервые произношу я.

– Если вы думаете…

– Я не думаю, а знаю, – перебиваю, потому что я не спрашивала её советов – я просто хочу видеть мужа. Карман пальто вибрирует, и я понимаю, что мы с Демидом думаем об одном и том же. – И если вы не хотите потерять работу, то скажете, где его найти.

– Ульяна? – слышу голос мужа и облегчённо выдыхаю. – Ты что здесь делаешь?

– Меня к тебе не пускают.

Он обнимает меня и поворачивается к Ольге.

– Какого чёрта мою жену маринуют в приёмной? – Надо же, я и забыла, как он умеет злится… – В следующий раз проводите её ко мне немедленно или попрощаетесь с должностью.

Его слова имеют эффект разорвавшейся бомбы – очевидно, никто из присутствующих не был готов к тому, что их босс когда-то женится.

Но меня удивило не это.

– Ты никому не сказал? – спрашиваю, когда мы поднимаемся на последний этаж в его кабинет.

Его личная секретарша на этот раз мне дружелюбно кивает.

– Ты ведь не хотела, чтобы я говорил.

– А ты, если я не ошибаюсь, с самого начала был против этого.

– Я просто не хотел тебя терять, – как-то виновато улыбается. – И если ради этого нужно выполнять твои странные желания – так тому и быть.

В его кабинете стягиваю туфли и устраиваюсь на кожаном диване, блаженно вытянув ноги.

– Я уже говорила, что люблю тебя?

Демид веселеет.

– Вообще-то, прямого ответа я от тебя ещё не слышал.

– Какая досада, – рассеянно бормочу, зажмуриваясь и укладываясь поудобнее. – Можешь поставить меня в угол.

– Что ты делаешь?

Открываю глаза и перевожу на мужа непонимающий взгляд.

– Собираюсь отдыхать. Ты не обращай на меня внимания. Иди, работай.

– И как я, по-твоему, должен это делать, когда ты здесь – да ещё в таком положении?

Опускаю взгляд и поправляю задравшееся платье – надо же, а я и не заметила.

– Так лучше?

– Нет. Зачем ты вообще приехала?

– Ты донимал меня звонками, и я решила поберечь свои нервы.

– Да, ты решила поберечь свои и проверить на прочность мои.

– Ты сам виноват.

Он подходит ближе и садится рядом на корточки.

– Я уже говорил, что люблю тебя? – повторяет мой вопрос, пока на его лице расползается лукавая улыбка.

– Кажется, ты упоминал об этом утром, – глажу его по щеке.

Он перехватывает мою ладонь и целует в самую серединку, отчего по телу разбегаются мурашки; я смотрю в его карие глаза и не могу поверить, что всё это время мы оба были просто идиотами, которые не могли сесть и поговорить.

Но к счастью, всё в этой жизни поправимо.

Пригожин усиленно пытается сосредоточиться на работе – так ему и надо, пусть почувствует то же, что и я, когда он обрывал мой телефон – но после приходит его секретарша вместе с возможным клиентом. Я порываюсь было сесть, но Демид останавливает меня взмахом руки.

– Прошу прощения, – обращается он к вошедшему мужчине. – Моя жена беременна и нехорошо себя чувствует.

– Понимаю, – улыбается тот и добродушно кивает.

Демид словно отключается от мира. Я впервые вижу его за работой – такой сосредоточенный, уверенный и предельно деловой, понимающий то, о чём говорит, так что сомневаться в его компетентности не приходилось. Пришедшему к нему бизнесмену была нужна переводчица с французского на вечер: он вечером встречается с партнёрами в ресторане, где мы ужинали в компании Николая и Александры. Я невольно улыбаюсь, когда вспоминаю тот вечер, и Демид фыркает, перехватывая мой взгляд – понял, о чём я думаю.

– Кто из наших сотрудниц сейчас свободен? – интересуется муж у своей секретарши, и та как-то испуганно озирается.

– У нас всего две девушки говорят по-французски.

– Отлично, так кто из них свободен? – Демид теряет терпение, хотя внешне остаётся совершенно бесстрастным.

Но я-то его насквозь вижу.

– Н-никто, – блеет Елена, прижимая к груди папу словно щит. – Наташа на больничном – слегла с бронхитом, а Катя во Франции с одним из клиентов.

– Я могла бы помочь, – подаю голос, усаживаясь и свешивая ноги с дивана – так гораздо приятнее. – Я неплохо говорю по-французски.

Пригожин подозрительно прищуривается, а я посылаю ему милую улыбку: я ведь говорила, что хочу здесь работать, и, по-моему, это отличный шанс начать.

– Ты не можешь работать в своём положении, – стискивает зубы.

– Это всего лишь беременность, – закатываю глаза. – Я не инвалид и не нуждаюсь в специальном уходе или постоянном присмотре врачей. И уж точно могу выдержать один вечер, занимаясь тем, что мне действительно нравится.

На самом деле, я не собиралась весь период своей беременности сидеть дома, потому что сойду с ума от однообразия и нахождения в четырёх стенах. Не сегодня-завтра я всё равно бы завела этот разговор по поводу моего трудоустройства в фирму Демида и уговорила бы его взять меня: я тоже бываю упрямой, когда мне это нужно.

– Ты никуда не пойдёшь! – звереет.

Ух ты.

– Боюсь, у тебя нет выбора, если ты хочешь заключить новый контракт.

Пригожин бросает быстрый взгляд на мужчину, подходит ко мне, хватает за локоть – не больно, но твёрдо – и ведёт к коричневой двери слева от входа в кабинет.

– Мне нужно поговорить с женой, – рычит сквозь зубы и вталкивает меня в небольшое помещение.

Это оказывается что-то вроде маленькой гардеробной: вдоль стены слева на вешалках висят несколько костюмов мужа, включая спортивный, а на подоконнике стоит небольшая коробочка с пятновыводителем и ещё какими-то средствами для экстренной чистки одежды. Последнее, что слышу из его кабинета перед тем, как захлопывается дверь – мужской смех.

– Решил меня запугать? – перехожу в наступление. – Ничего не получится. Хотя я не понимаю, почему ты злишься – я всего лишь хочу помочь.

– Ты беременна! – Правда, что ли? А я и не знала! – Тебе хватило стресса за последний месяц – а если на встрече что-то случится?

– Не помню, чтобы ты прежде упоминал какие-то неприятности, которые случились с твоими подчинёнными во время работы, – хмурюсь. – Но со мной ведь будет телефон, и тысяча и один свидетель на случай, если будет нужна помощь, хотя это маловероятно.

– Я просто не хочу, чтобы ты нервничала.

– Раньше у тебя не было проблем с этим. – Прикусываю язык, когда лицо Демида болезненно морщится; подхожу ближе и сжимаю его ладонь. – Прости, это было нечестно.

– Нет, я это заслужил, – качает головой. – Нужно было уделять тебе больше внимания – может, тогда всё сложилось бы по-другому.

– Кажется, мы уже выяснили, что в том, что случилось, были виноваты мы оба. И хватит об этом. Ты не должен запрещать мне быть человеком – я не могу двадцать четыре часа в сутки сидеть взаперти. Это невыносимо – перечитывать одни и те же книги и видеть одних и тех же людей. Я ничего не имею против тебя, папы и Анны Никитичны, но у меня должны быть и другие знакомства, чтобы не сойти с ума. У меня должна быть жизнь за пределами четырёх стен – если только ты не женился с целью завести себе рабыню.

– Господи, конечно, нет! – потирает руками лицо. – Ты ведь знаешь, почему я на тебе женился; и я понимаю, что ты хочешь вести жизнь, хотя бы приблизительно похожую на прошлую. Просто… как представлю, сколько опасностей поджидает на каждом шагу – хочется сделать именно это: запереть тебя дома.

– Ты всё равно не сможешь уберечь меня от всего, – беру его лицо в ладони. – Я ведь как-то заботилась о себе сама до твоего появления, так что не пропаду.

Демид вздыхает, но явно сдаётся.

– Хорошо, но телефон чтоб постоянно был при тебе, – напутствует. – И каждый час отсутствия пиши мне смс, что у тебя всё в порядке.

– О Боже, ты ещё хуже, чем мой отец, когда я была подростком! – смеюсь.

Но я рада, что мы нашли компромисс.

– Тогда поедешь к нам домой – ты ведь не взяла с собой ни одного платья, когда сбегала.

– Да, но вряд ли я теперь влезу хотя бы в одно из них.

Я не потолстела, просто наконец-то стала похожа на человека; ну и плюс небольшой холмик вместо живота уже был виден, и это ещё больше затрудняло носку всех моих вещей.

– Тогда прямо сейчас едь в торговый центр, – даёт мне в руки свою кредитку. – Покупай то, что понравится.

Целую его в щёку – всё-таки, ему больше идёт, когда он не злится.

Мы оба возвращаемся в его кабинет, и на этот раз я не встречаю никакого запрета, когда говорю, что…

– Я смогу помочь вам с переводом, если вас устроит моя кандидатура, эмм… – улыбаюсь мужчине.

– Анатолий Евгеньевич, – подсказывает. – Вполне устроит – если вы действительно говорите по-французски.

– «Рискнув однажды, можно остаться счастливым на всю жизнь». – демонстрирую свои навыки, смотря при этом на Пригожина.

К моему удивлению, он понимает всё до последнего слова.

– «Я рад, что рискнул».

Так он тоже лингвист… Господи, я совершенно не знаю собственного мужа…

Позор на мою седую голову. И я ещё смею упрекать его в чём-то!

– Учитывая, что это не официальный сотрудник вашей компании, я полагаю, всю ответственность мне придётся брать на себя? – интересуется мужчина у моего мужа.

Не беспокойтесь об этом, – качает головой Демид, пожимая ему руку. – Я уверен, что всё пройдёт гладко.

Они ещё несколько минут составляют и подписывают контракт, хотя я здесь и не работаю, и обсуждают детали, а после моё первое задание уходит – хотя, скорее, это будем моё боевое крещение: я уверена, что такого рода собеседований эта фирма ещё не видела.

– А теперь, если не возражаешь, я доработаю, а ты поедешь за платьем, – улыбается мне муж, пряча руки в карманах брюк.

Киваю и топаю к двери, прихватив с дивана сумочку, но потом передумываю и возвращаюсь к Демиду, чтобы оставить на его губах лёгкий поцелуй; его это явно не устраивает, потому что он не даёт мне отстраниться, и только когда решает, что ему хватило, отпускает меня, развернув лицом к выходу.

– Я думаю, сегодня для тебя будет особенный вечер, – слышу его тихий шёпот в ухо и не могу сдержать бегущий табун мурашек.

Улыбаюсь, потому что полностью согласна с этим утверждением – наконец-то я буду заниматься тем, чем всегда хотела – и упархиваю в ближайший торговый центр. Я ненавижу походы по магазинам; не для того, чтобы понравится этим кому-то, а потому, что меня в самом деле утомляют эти бесконечные набеги на каждый магазин в поисках нужной вещи. Буквально чрез час после начала я обычно чувствую себя выжатой, словно лимон, и уже не понимаю, зачем вообще что-то покупать.

Но не в этот раз.

Сегодня словно сама вселенная была на моей стороне, потому что, стоило мне только войти в комплекс, как в витрине первого же магазина я увидела то, что сразу захотелось не только надеть, но и купить. Брючный костюм бежевого цвета сел на меня, как влитой, и я вспомнила, что где-то под кроватью в квартире Демида валяются подходящие под цвет белой шёлковой блузки туфли – те, что были на мне в день свадьбы. Я думаю, образ получится очень нежным, но вместе с тем достаточно деловым для рабочей встречи в ресторане.

К половине шестого я попадаю домой; у меня остаётся всего полчаса на сборы, потому что Анатолий Евгеньевич наверняка предпочёл бы, чтобы я появилась заранее, и мы смогли обсудить какие-то нюансы. Но забываю о своём плане, едва успев переступить порог нашей с Демидом квартиры, потому то её хозяин ждёт меня там с шикарной розой насыщенного винного оттенка.

– Я думала, ты собирался доработать… – растерянно бормочу, принимая подарок.

– Я передумал, – лукаво улыбается. – Знаешь, я решил, что будет лучше, если вместо поездки в ресторан ты встретишься с моей мамой.

От удивления разеваю рот – кажется, это входит у меня в привычку; я помню, что перед тем, как пойти устраиваться на собеседование в его компанию ещё до нашего знакомства, прошерстила весь интернет, чтобы узнать как можно больше о своём будущем возможном работодателе – мало ли, какая информация окажется полезной. В одном из тех интервью, что Демид давал прессе, он упоминал, что его мать живёт где-то за границей, и они редко видятся. Я понимала, почему её не было на нашей свадьбе – скорее всего, не смогла приехать – а теперь она решила узнать, с кем связал свою жизнь её сын.

Интересно, насколько её слово важно для Демида? Я имею в виду, если я ей не понравлюсь, и она попросит его развестись со мной – он сделает это?

– Прежде, чем ты нарисуешь в голове чёрте что – не позволишь ли сказать пару слов? – Мыслительный процесс тормозится сам собой, и я киваю. – Отлично. Так вот, не считай мою мать деспотом или высокомерной стервой; это самый добрый, самый честный и самый светлый человек из всех, кого я знаю – не считая тебя, конечно. Я уверен, она понравится тебе, потому что ты для неё уже давно стала как дочь, о которой она всегда мечтала, но никогда не имела.

– Так, теперь в моей голове полная неразбериха: твоя мама меня знает? Откуда?

– Всему своё время. Одевайся в то, что купила, и поедем в дом твоего отца.

Делаю было шаг в сторону спальни, но тут же торможу.

– Подожди, я так не могу, – качаю головой. – Меня ведь будут ждать в ресторане – от этого зависит работа Анатолия Евгеньевича!

– На встречу поедет Наталья, – успокаивает меня муж. – Она позвонила мне через полчаса после твоего ухода – хотела предупредить, что завтра возвращается на работу – и я спросил, не сможет ли она приняться за неё сегодня. Она согласилась, и мы с твоим бывшим клиентом немного подправили договор.

Хлопаю его рукой по плечу.

– Но это не честно! Я думала, что ты убедишься в моей компетентности и зачислишь наконец в свой штат!

– Может, мы поговорим об этом позже – завтра, например? – Он делает глаза, как у кота из Шрека, и я не могу ему сопротивляться. – У нас ещё будет время для этого. А теперь иди, переодевайся.

На этот раз я послушно захожу в комнату и втискиваюсь в костюм; волосы оставляю распущенными, собрав их от висков и закрепив на затылке, и наношу лёгкий макияж. В заключение вытаскиваю из-под кровати обувную коробку и надеваю шпильки – честное слово, это последний раз, когда я вообще к ним притрагиваюсь.

– Подаренная мной роза блёкнет на твоём фоне, – восхищённо отзывается Демид и ведёт меня к выходу. – Это, конечно, не похоже на платье, но я впечатлён.

Мы в полном молчании проделываем весь путь до дома отца, и я всё никак не могу избавиться от лёгкой трясучки. Конечно, Демид сказал, что я понравилась его маме, но я не перестану нервничать до тех пор, пока лично не смогу убедиться. Муж крепко держит мою ладонь, изредка стискивая и этим призывая к спокойствию, но я лишь ещё сильнее волнуюсь. В коридоре нас встречают папа и Анна Никитична, и я улыбаюсь, видя родные лица пред своим возможным расчленением.

– Ульяна, я рад представить тебе мою маму, – улыбается Демид, но я вижу, что ему стоит усилий сдерживать смех.

Непонимающе окидываю взглядом длинное помещение, но не вижу никого, кроме…

– Ты шутишь?! – прикрываю рот руками, по-новому смотря на нашу кухарку. – Разве такое вообще возможно?!

– Возможно, дорогая, – улыбается Анна Никитична. – Я давала моим мальчикам всё, что могла, но мы жили довольно скромно; а после они окончили школу и ВУЗы, сделали себе имена и разъехались. Двое старших братьев Демида уехали за границу, а я осталась с младшим сыном, потому что это всё, что мне было нужно – быть рядом. Мне не хотелось остаток своей жизни провести в хрустальном замке с кучей слуг, потому что это не по мне – особенно, когда есть о ком заботиться.

– Но ты не говорил, что у тебя есть родные братья! – продолжаю обвинять мужа в обмане.

– Это потому, что мы практически не общаемся последние десять лет, – закатывает глаза. – Мы виделись последний раз на выпускном в институте; они, конечно, приезжали раз или два, но я был слишком занят – своей компанией и мыслями о тебе. А когда мама узнала, что я наконец женюсь на той, в которую бесповоротно влюбился, она вызвалась присматривать за тобой.

Это просто невероятно…

Я плачу, потому что Анна Никитична не могла не заметить наших с Демидом взаимоотношений, которые никогда не были гладкими или хотя бы адекватными. Я почти всегда была не в настроении, но она ни разу не сделала мне замечания и не раскрыла себя – лишь давала советы, за которые я ей благодарна.

– Но в своём интервью ты говорил…

– Людям не обязательно знать всю правду обо мне, – перебивает Пригожин. – Да и мама не хотела такой славы: говорила, что после этого её личная жизнь и пространство будут «беспардонно нарушены», а ей хотелось покоя.

– Но почему вы не сказали мне? – обращаюсь к женщине.

– Моя дорогая. – Она подходит ближе и потирает мои плечи. – Я не хотела, чтобы ты меняла своё отношение к Демиду лишь потому, что рядом с тобой его мать. Я знала, что он любит тебя, и ты должна была полюбить его также искренне – без чьего бы то ни было вмешательства: только тогда чувства бывают настоящими. И я рада, что, в конце концов, вы оба преодолели все препятствия и стали семьёй, а у меня появилась дочь.

Бросаюсь ей на шею, заливая слезами её нежно-розовую вязаную кофточку.

– И почему женщины всегда такие впечатлительные? – ворчит муж, и я почти уверена, что он снова закатывает глаза.

Со смехом отстраняюсь от его мамы, которая по праву достойна звания лучшей свекрови; в голове всплывает воспоминание о словах Демида о том, что этот вечер станет незабываемым – так и вышло.

Целую мужа.

– Люблю тебя, – улыбаюсь ему в губы.

В его глазах сосредотачивается вся нежность мира, когда он говорит то, о чём я и так знаю, и в чём нисколько не сомневаюсь.

– И я люблю тебя.

Господи, разве можно быть счастливее?..

Эпилог

Три года спустя

– Ты его сейчас задушишь…

Я слышу эту фразу по сотне от каждого члена своей семьи, который видит меня в компании сына; три года просидела с ним в декретном отпуске, оберегая и уча всему, что знаю сама, а теперь вот придётся расстаться…

– А вдруг его там будут обижать? – вытираю растаявший шоколад со щёчки Вани. – Ты ведь знаешь, какие сейчас дети пошли – палец в рот не клади.

– Я уверен, что наш сын сумеет за себя постоять – не зря же я учил его давать сдачи, – со смешком подмигивает мне Демид и подставляет сыну ладошку, чтобы тот отбил «пять».

– Что ты делал? – округляю глаза. – Решил превратить нашего ребёнка в задиру?!

Муж закатывает глаза; с тех пор, как я забеременела вторым, он постоянно жаловался, что я становлюсь истеричной курицей-наседкой. С одной стороны, я понимала, что где-то перегибаю палку, но ведь это мой ребёнок, и я должна о нём заботиться.

– Я всего лишь рассказал, что нельзя позволять другим издеваться над собой.

– Дорогой, – обращаюсь к сыну. – Чему научил тебя папа?

– Если кто-то обидел – надо ответить, – чуть шепелявя, отвечает малыш, и я испепеляю взглядом его отца. – Я хочу взять с собой папину машину – можно?

Демид надарил ему целый автопарк уменьшенный копий настоящих автомобилей; цена за каждую машинку исчислялась четырьмя цифрами, так что я старалась следить за Ваней, когда модели попадали к нему в руки, хотя Демид вообще, кажется, не парился. «Купим новую» – вот его ответ на любое замечание по поводу того, что сын разобьёт игрушку.

Но раз сегодня его первый день в детском саду – пусть возьмёт.

Вообще сын вёл себя на удивление послушно: встал сразу, как только я его разбудила, хотя он у меня соня и обычно просыпается, только если пообещаешь ему что-то взамен – да не какую-нибудь конфету, а именно вещь. Поэтому в его комнате уже не помещались коробки для игрушек – папа очень любит баловать сына.

– Можно, – с улыбкой целую его в лобик, и сын уносится на второй этаж, а я поворачиваюсь к Демиду. – Дать бы сдачи тебе, Пригожин, совсем ум за разум зашёл.

Муж притягивает меня к себе и обнимает за талию; он уже не раздражался или терялся от того, что моё настроение меняется со скоростью две эмоции в секунду, а наоборот научился «укрощать» меня – вот как сейчас. Я сразу выдыхаю и успокаиваюсь, не понимая, как вообще можно на него злиться – он ведь в лепёшку ради меня разбиться готов. Знаю, что такое выходит у меня не специально, и всё равно ненавижу себя за это.

– Я знаю, о чём ты думаешь, – шепчет мне в шею, целуя, и я блаженно зажмуриваюсь. – Выбрось эти глупости из головы, ты ведь знаешь, что я люблю тебя.

– Знаю.

Демид поднимается на ноги и подаёт мне руку; я машинально обнимаю второй рукой уже достаточно округлившийся живот и снова улыбаюсь – скоро в моей жизни станет на одного любимого человека больше. Мы с мужем снова спорим, кто это будет – он хочет дочку, «чтобы было кому покупать платья, раз уж жена отказывается», а я хочу второго сына.

Хотя и против девочки ничего иметь не буду.

Мы специально не узнаём пол ребёнка, чтобы был сюрприз; мать Демида делала точно также, и мы решили последовать её примеру.

– Как ты позволил ей столько просидеть на земле?! – тут же набрасывается на сына Анна Никитична. – Ей ведь нельзя болеть, а земля ещё толком не прогрелась!

– Не волнуйся ты так, любовь моя, – успокаивает её мой подошедший отец. – Демид в состоянии сам заботиться о своей жене. К тому же, она сидела не на земле, а на толстом одеяле, так что нечего опасаться.

Я окидываю взглядом их пару и не могу сдержать радостной улыбки: с тех пор, как папа сделал матери Демида предложение, всё как-то поменялось, но в лучшую сторону. У нашего дома появилась хозяйка – гораздо лучшая, чем пыталась корчить из себя я – а моего отца Анна Никитична взяла под полный контроль. Правда, теперь он редко бывал дома – Демид выкупил акции компании, которую отец когда-то потерял и помогал ему снова вжиться в роль руководителя. Поначалу папа отнекивался – придумывал отговорки, что «это слишком щедро», или что он уже «не помнит, как вести дела» – но Демид сказал, что он влился в процесс, едва они оба успели переступить порог компании. Да и мы все видели эти разительные перемены: отец перестал пить – вообще – и прямо помолодел лет на десять. Мы с моей свекровью не могли ему нарадоваться – наконец-то у него появилось любимое дело.

Точнее, оно вернулось к нему.

Анна Никитична ещё немного поворчала для вида, но улыбнулась и густо покраснела, когда папа поцеловал её в щёку; не думала, что женщины в таком возрасте склонны к проявлению смущения – обычно это достаточно сухие люди, привыкшие скрывать свои чувства от окружающих – тем более члены богатых семей. Но Анна Никитична была словно с другой планеты; Демид очень метко заметил, что таких открытых, искренних и добрых людей встретить равносильно чуду.

Какое счастье, что я живу с таким чудом под одной крышей.

Ну, почти.

После свадьбы папы и мамы – через месяц после рождения Вани – мы с Демидом окончательно перебрались к нему – ненадолго; Пригожин сразу же упёрся, что такая квартира не подходит для воспитания детей – а он хотел иметь, по меньшей мере, двоих – и купил другую, поближе к дому наших родителей и на первом этаже. В ней было три комнаты, не считая гостиной, да и сама по себе она была довольно просторной. Под рукой продуктовые и вещевые магазины, поликлиника, несколько аптек, лучший в городе детский сад и элитная школа – он словно специально подбирал место.

Впрочем, о чём это я – конечно специально.

Вообще за последние несколько месяцев он научился невообразимым образом угадывать мои желания; стоило мне только подумать о чём-то, как он тут же озвучивал мою идею, а мне оставалось только удивляться той связи, что возникла между нами и с каждым днём только крепла. Я никогда не верила в судьбу, считая, что добиться чего-то и создать хорошую семью можно лишь кровью, потом и парой клубков сменной нервной системы, но разве после того, что случилось со мной, можно сомневаться в том, что где-то там есть Кто-то, кто давно расписал за нас всю нашу жизнь? Что есть Кто-то, кто никогда не пошлёт тебе испытаний больше, чем ты можешь выдержать, и, в конце концов, за смирение и безропотное терпение награждает тебя, хоть ты и не обращаешься к нему – даже порой не веришь в то, что он вообще существует?

Я точно не сомневалась.

С верхнего этажа, держась рукой за перегородки перил и перепрыгивая через одну ступеньку, спускается Ваня, держа в руке тёмный внедорожник, который даже в таких крохотных размерах умудряется выглядеть внушительно. Он радостно подбегает ко мне, просясь на ручки, и мы втроём выходим во двор.

– Ты уверена, что хочешь поехать? – хмурится Демид. – Я думаю, Андрей прекрасно справится один.

Я нисколько в этом не сомневалась – особенно после того, как наш водитель вместе со своей женой стали крёстными для нашего малыша – но я не хочу, чтобы мой ребёнок обходился без родителей лишь потому, что их есть, кем заменить.

– Я это знаю, – киваю. – И всё равно поеду.

Из дома выходит отец, чтобы сесть в свою старенькую «Toyota 4 Runner» – естественно, отремонтированную и доведённую до ума не без помощи Демида, и уезжает на работу. Пригожин предлагал ему «отправить на покой эту ржавую рухлядь», но отец наотрез отказался, заявив, что привык к этой машине, и ничего другого уже не хочет. Мужу пришлось смириться с предпочтениями своего тестя, но оставить машину в том состоянии, в котором папа выкатил её из гаража, всё же не смог. Я смотрела на своего мужа и пыталась понять, как такой человек мог обратить внимание на меня – ничего из себя не представляющую серую мышь. Ладно бы я была принцессой какого-нибудь государства – хоть самого маленького – или бы носила титул «Мисс Мира» или что-то в этом роде… Но во мне не было ничего примечательного, и, несмотря на это, Демид стоял сейчас рядом со мной и сжимал мою руку.

– В чём дело? – интересуется муж, заметив мой изучающий взгляд.

– Я тебя не заслуживаю, – качаю головой, со вздохом опуская голову.

Это не способ заставить его «раскошелиться» на комплименты – простая констатация факта.

– Услышу этот бред ещё раз и не посмотрю, что ты беременна – выпорю так, что не сможешь неделю даже думать о том, чтобы сесть. – Ух ты, кажется, я его разозлила; вздыхаю и киваю, хотя на самом деле хочется привести ему с десяток аргументов в пользу своей позиции. – Возвращайся домой, я сам заберу нашего сына из сада.

Муж садится за руль своей машины и весело сигналит нам на прощание; Ваня усиленно машет ему ручкой, в которой сжимает машину папы поменьше, и просит его вернуться с работы раньше, чем он вернётся из детского сада. Мне остаётся только умиляться каждый раз, как я вижу их общение: кто бы мог подумать, что жёсткий и бескомпромиссный бизнесмен дрогнет перед маленьким комочком?

Точно не я, но вот оно – доказательство того, что даже у тиранов есть сердце.

После детского сада я возвращаюсь в нашу с Демидом квартиру; на выходные мы обычно остаёмся у родителей, чтобы была возможность побыть вдвоём, пока бабушка и дедушка присматривают за внуком, и чтобы они не чувствовали себя одинокими. Конечно, Анна Никитична нашла, о ком заботиться и на кого перенести свою любовь, но им всё же нас не хватало, и я прекрасно их понимала. Но, как бы странно это ни звучало, мне нравилась наша квартира, которую с любовью называла домом, и я скучала по тому уюту, который мы сумели здесь создать.

Я трачу почти час, чтобы собрать все игрушки, разбросанные Ваней по дому – в пятницу на это совсем не было времени – а после вхожу в кабинет мужа и кладу на письменный стол документ в тонкой прозрачной синей папке на кнопке. Я не была сильна в бизнесе – особенно в том, что касалось составления документов – но на счастье мне попался толковый юрист. «Меркурий» висел надо мной, словно Дамоклов меч, а Демид и слышать ничего не хотел о его возвращении в его ведение до тех пор, пока его двоюродный брат не развёлся с Евой, которая подначивала его стать партнёром Демида – никак хотела прибрать к рукам половину бизнеса. Мне нисколько не было её жаль – она давно напрашивалась на хороший пинок – но было гадко осознавать, насколько неблагодарными в сущности бывают некоторые люди, имея всё и живя на всём готовом. Демид говорил, что Иван действительно любил её, несмотря ни на что, и ей ни дня не пришлось работать, чтобы содержать себя.

Неблагодарная стерва.

Если это единственная причина, по которой Демид так упрямился, то мне ничто не мешало вернуть ему фирму. Конечно, было здорово присутствовать на важных собраниях и совещаниях, будучи полноправным хозяином, но это и вполовину не так интересно и увлекательно, как та должность, на которой я поработала всего ничего – полгода, если быть точной. Улыбнувшись, выхожу из кабинета и прикрываю дверь; поливаю все комнатные растения, которых в этом доме немало, и отправляюсь на кухню, чтобы пообедать и приготовить на ужин своим мальчикам что-нибудь вкусненькое. Демид обожает мясо по-тайски, которое вымачивается в маринаде из сока лимона, соевого соуса и мёда – получается очень вкусно – а Ваня часто просит свою любимую шарлотку, в которой больше яблок, чем теста. У меня отличное настроение, и неожиданный прилив энергии и бодрости, так что я не вижу ни одной причины не побаловать своих мужчин.

К пяти часам, едва я успеваю вытащить из духовки пирог, открывается дверь, и я вижу перед собой Демида.

Одного.

– Мне кажется, ты кое-кого забыл, – прищуриваюсь.

Может, папа с сыном снова решили меня разыграть? Они это любят.

– Ваня остался у родителей, – заговорщически подмигивает Демид, и у меня вырывается сдавленный смешок. – Я решил, что двух дней наедине с тобой мне мало, потому что на деле мы не бываем наедине.

Я знаю, о чём он говорит: хотя Ваня и остаётся под присмотром бабушки и дедушки, ему довольно часто необходимо наше с мужем общество – показать, как крутятся колёса у машинки, посмотреть с ним мультики, покушать или почитать на ночь сказку. Как бы я ни любила Демида, я не могу сказать сыну, что два дня в неделю не буду уделять ему время – что я тогда буду за мать такая? А в итоге у нас с Демидом практически нет времени, которое мы полностью могли бы посвятить только друг другу.

Но я ни за что не стала бы ничего менять.

Я смотрю, как он медленно приближается, чтобы снова спрятать меня в кольце своих рук и уткнуться лицом мне в макушку.

– Очень вкусно пахнет, – одобрительно бормочет, и вибрация его голоса разбегается по мне россыпью мурашек.

– Голоден? – улыбаюсь ему в грудь: наверно, я никогда не перестану реагировать на него именно так – со смесью смущения и желания.

– Конечно.

Он отстраняется, чтобы поцеловать меня, и садится за стол; в его глазах зажигаются огоньки, когда он видит своё любимое блюдо, и Демид посылает мне полный обожания взгляд. Я молча наблюдаю за тем, как он ест, и получаю умиротворение и покой просто оттого, что он рядом. Конечно, мы любим друг друга так же сильно, как и в самом начале – это весьма убедительно доказывает наличие детей – с той лишь разницей, что теперь наши чувства выражались не только в горизонтальном положении.