Текст книги "Жена колдуна - сама ведьма (СИ)"

Автор книги: Карина Иноземцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Радим тоже спешился и отправился вглубь толпы. Я вцепилась в удила и крепче прижала ребенка. Конь довольно тряхнул гривой и выпустил струю пара из носа.

– Хороший, коник, – пискляво сообщила дочь и погладила животинку по боку.

Направила коня к групке женщин. Захотелось узнать о чем сильные мужи деревенские шепчутся. Подъехала. Заприметила Огняшу.

– Доброе утро, – сноровисто спешится я не умела, поэтому осталась восседать на крупе лошади, что не очень подходило для тихого общения. – О чем мужи наши думу думают?

Огняша посмотрела на меня и сообразила дочь мою забрать, пока я кое как спускалась.

– В княжестве нашем беда, – тихо заговорили бабы.

– Князь молодой на брата своего войной пошел. Села разоряет и мужиков в дружину сгоняет. Неволит и малых и старых. А дети, да женки в пустых стенах остаются. Никому дела нет, что начало зимы и припасы, которые забирают на содержание дружины, всю семью должны кормить.

– Соседнюю деревню в начале осени разграбили. Староста Митюгов к нашему Кондрату приходил. О помощи просил. Мы и на их долю муки брали. А теперь там дети малые, бесхозные болеют некой черной хворью. Высыхают все, дышать перестают. Кондрат боится их привечать, а Ждан самых здоровеньких по селам собрал и к нам везет. Не послушал старосту.

– Мужики теперь гадают, как купца встретить: на вилы посадить за то что смерть за собой ведет или дать шанс детям малым, – Огняша прижала к себе мою Марьяшу и в ее глазах застыли слезы. – Коли горе он за собой принесет – мы же все свое счастье потеряем.

Дочка переместилась ко мне на руки. Я прижалась к ее теплому лобику и глаза прикрыла.

– А с войной что? Наших мужиков тоже заберут? – озвучила я вопрос и получила в ответ гнетущую тишину.

Будто я указала на гнойник, который давно нарывал, но никто его не хотел замечать.

Больно женщинам стало. На толпу мужиков все разом посмотрели. За сердце взялись.

Нашла спину своего Радима и так тоскливо мне стало, что волчицей я себя ощутила. Без луны выть захотелось, землю мерзлую зубами рыть понадобилось. А иначе маленькое сердечко вмиг остановится.

По ходу времени, на площади все больше людей собиралось. Желана пришла вся бледная, будто ночью к ней упырь на ужин заходил. Мужчины тихим шепотом судили, рядили, в женскую сторону поглядывая и нарочитые счастливые улыбки натягивая. Радим что-то резкое высказывал, Кондратий его перебивал. Остальные голос не повышали.

Я подошла к Желане и замерла с немым вопросом на лице.

– Всю жизнь здесь живу, – помотала она головой. – Колдунов здесь всегда привечали и с их мнением считались. Оберегали они нас, крови на наших землях не давали пролится. И отец мой и дед к роду твоего Радима прислушивались. И всегда беды нас стороной обходили. Дальше соседних земель недуг не заходил. А теперь…горе у порога стоит. Прав был дед, когда говорил что Радоис неправильный колдун.

– Почему это? – перебила я женщину.

– В детстве он приказал сестре своей из реки не выходить. Мал был, да неопытен, вот играя и погубил душу родную. Заболела сестра его и сгинула. Отец его в город подался за жизнью новой, здесь то ему жены не дали. А потом и Радим за отцом ушел. Долго дом колдовской без хозяина стоял. А потом хозяин вернулся. С шрамами, молчаливый и до разговоров неохочий. Потом привел Митора, который огрызался будто лаял. А теперь…

– А теперь то что? – не выдержала я. – Вы ссору братьев на его плечи хотите скинуть или хворь по его следу пустить? – взвилась я от услышанного.

Огнем опалило мои руки и к горлу подошел комок. Шипящей злой силой комок, будто змеями нашпигованный. Не к добру ведьмовской дочке такое чувствовать – могу беду на человека накликать.

– Не заводись, Семислава, – подняла руки Желана. – Не в невзгодах я хотела его обвинить. А сказать, что к слову его местные мужи прислушаются, а ты, как женка его, помоги, разъясни и плечо свое дай. Ему и без твоих слез нелегко пришлось. Пусть хоть на тебя радуется, – мудро изрекла женщина, чем охладила мой пыл.

Жена старосты дальше пошла и не о слухах выспрашивала, а всех успокаивала. Женщины от мала до велика новостям были не рады, боялись завтрашнего дня и все норовили самосудом заняться, ища виноватых. А пара слов мудрой и невысокой женщины их успокаивала.

К кому тихо подойдет, что-то на ухо шепнет, по спине погладит. К дригим с улыбкой, да шуткой подкрадется – разрядит обстановку. Третьим – зычным голосом прикажет слюни и сопли собрать, да в дом бежать ужин готовить.

Не хотела Желана мужа моего обидеть, да вот только я поздно это поняла. Кровь во мне сильная кипит и жар ее куда-то деть надо, а иначе кожа моя сгорит.

"Пусть, как снег эту землю накрывает, слыды заметая и жизнь убаюкивая. Так и недруги, воры, убийцы и треклятые гонцы с недобрыми вестями след к Кондрашевке теряют, на пути к ней вьюгу видят и беспробудным сном засыпают. Слово мое – ключ. Замыкаю".

Руки гореть перестали, а я ощутила себя сонной и вялой. На дворе заполдень уже переварило. Надо домой идти. Дела делать. А мужчины пусть пока думают и гадают.

25

Дома суть да дело, а заботы забрали тяжкие думы. Надо было гостя разместить. Очнувшуюся Ульяну отпоить настоем. На нового Митора полюбоваться.

Марьяша с порога бросилась волчонка искать, а я опосля подошла. Парень лежал с закрытыми глазами. Единственное что было несвойственно человеку – серый хвост, который торчал из-под рубахи и портков. Сам малец исхудал ужасно: кожа да кости. Синий весь, будто навье чудо. Лежит и не шевелится. Только его хвост не хочет попадаться в руки дочери.

– Марьян, пойдем пироги месить? Сделаем с яичком и луком, а Митор пусть отдохнет.

То что парень лежит на полу посередине коридора, а не на кровати, не буду заострять внимание. Я еще не знаю новых рефлексов и эмоций проклятого. Раньше он срывался и был агрессивен, а теперь пока только коврик под ногами изображает. Лучше не будить лихо пока оно тихо.

Дочка, как маленький воробышек, на одной ножке попрыгала на кухню и тут замерла, разглядывая Ярослава. Брат встал и сейчас пил воду. Он выглядел огромным даже для меня, не то что для маленькой девочки.

– Хех, Славка, – хекнул мужчина и посмотрел на племянницу, – познакомь меня с маленькой княжной.

Он присел на корточки, чтобы заглянуть в голубые глазки дочки и тронул ее светлые волосенки.

– Марьяна это, – я улыбнулась.

– Марья Радимовна значит. Знаю о тебе. Полоз говорит о своей крови, – искоса глянул на меня брат.

Дочка поначалу прижухшая под вниманием мужчины, сейчас сама его во все глаза рассматривала. Потом она схватила его огромную руку и погладилась о нее щекой. А затем схватилась за его бороду и стала ее мять.

– У папы другая, – важно сообщила птичка, но ласкаться продолжила.

Яр разразился гулким смехом и поднял малышку над собой. Он начал кружить ее и зычно повторял.

– Дядька я твой, княжна. Брат твоей матери, дочь Полоза. Родная ты мне по крови, как и мать твоя, знающая.

Дочь расставила руки в стороны и смеялась звонкими колокольчиками, теплом и счастьем наполнился мой дом.

Мой дом?

Да.

Здесь столько всего произошло за столь короткое время, что мне уже страшно потерять эти стены. И уходить никуда не хочется. Особенно от Радима. Его образ будто в мою кожу впился и не отпускает. А стоит только вспомнить насколько гармоничны наши силы в момент ласки, так меня сразу теплом обливает.

– Слав, – позвал меня брат, – ей надо образование дать.

– Ну, читать, писать и считать ее в клубе научат. Никто из наших безграмотным не ходит, – посмотрела в глаза колдовские и поняла, что мало этого для моей Марьяны.

Брат видит намного дальше моего и знает что моей дочери в будующем пригодится. Только я непонимаю что за образование можно дать девочке в деревне.

– Что же нужно моей кровиночке? – тихо спросила, заглядывая брату в лицо. – Ты видишь?

– Ты сама в скором времени поймешь, – отчего-то слова мужчины отразились грустью в его глазах.

Он еще раз крепко обнял Марьяну и улыбнулся мне, будто попытался подбодрить.

Тяжелыми мне показались его предположения. Камнем они легли на сердце, но сделать я ничего не могла. Чувствую, что с дочерью мне попрощаться в скором времени придется. Неспокойно материнским чувствам, но против колдовских слов ничего не сделаешь. Нужно прислушаться и постараться дать Марьяне все самое лучшее и сильное, что есть в нашем роду.

Тронула светлые волосенки кровинушки. Вдохнула ее нежный, светлый аромат и прогнав грусть – печаль, весело чмокнула в носик.

– Давай папку ждать? С пирогами дожидаться!

Дочка, притихшая на время разговора, задорно закивала головой и тут же вцепилась в меня своими ручонками. Она будто не обнимала, а цеплялась за меня, боясь что ее оттолкнут или заберут.

Ох, тяжко мне о будущем думать после слов брата.

Надо отвлечься. Срочно!

На запах пирогов выползла Ульяна.

Слабая девичья фигура постаралась быть полезной, но спустя пару минут ее уже трясло от переутомления. Усадила девицу, дала ей сладкий кисель, растерла ее тело и отправила вновь в комнату. Но Ульяна пожелала хоть чем-то помочь мне по хозяйству. Она осталась присматривать за Марьяной, которая стала лепить из теста лесных жителей. В конце дочка слепила шарик с длинными ручками и пожелала отдать фигурку домовому. Девица непонимающе похлопала глазками, но я ей ничего не объяснила.

Расправившись с дворовой работой вернулся Ярослав, а вслед за ним вошел Радим. Оба как в воду опущенные. Ни лица на них нет, ни сил для разговоров. Видимо, Радим успел с Яром новостями поделиться. И делать что с этим никто не знает: и детей жалко и сельчан.

Пришлось споро собирать на стол и силы мужские едой возвращать. Аппетит к мужикам не шел. Разговор не ладился. Митор к середине трапезы выполз ни жив, ни мертв. Плюхнулся на лавку, а пока пирог грыз, под стол переместился и там зачавкал.

Нервировала меня эта атмосфера. Будто все разом умереть решили и небо на их головы свалилось.

Отослала дочь в комнату с Ульяной. Когда девки скрылись, достала настойку. Под одобрительный взгляд брата, выставила на стол кружки, соленые огурцы и квашенную капусту. Для себя сыр и вялину настругала.

Знаю, что колдунам пить нельзя, но когда дела важные решаются им надо помочь.

– Ждана мы уже не остановим, – после первой стопки я захрумкала огурчиком и поймала довольный взгляд брата. – Поэтому надо решить где встретить и разместить ребятишек.

– Нельзя в деревню, – брызнул силой муж, искоса поглядывая на мою одиночную трапезу.

Оба колдуна к кружкам не притронулись, но приобрели разговорное настроение. Иногда они даже пирог брали и киселем заедали.

Аппетит пришел.

Хорошо.

– Можно в дальнее поселение поселить, – брат растянулся на лавке и едва не пихнул Митора под столом.

Парень замер, притих и звука не издавал.

– Это где? – никаких поселений на пути в Кондрашевку я не видела.

– Есть такое, – кивнул Радим. – Стороной обошли. Слава плохая.

– Колдун там когда-то скончался, – задумчиво произнес братец. – Бремя при жизни не передал. В мучениях умер. Чернушку оставил и та ждет невольника своего и ведь дождется.

– Чернушка? – недоверчиво прищурился муж.

– Чурка или игрушка на которую было передано бремя. Она никому не покажется, кроме своего будущего носителя, – я тяжело вздохнула. – Видимо, у колдуна родной крови не было, чтобы та дальше несла бремя рода.

– Мне тоже надо будет искать приемника, – прикрыл глаза брат. – У деда, отец взял, а дальше…, – Радим почему-то посмотрел мне в глаза и извиняясь улыбнулся. – Колдун задачи родовые по линии своей передает и знания, как эти задачи исполнять. Так наши отцы – боги завещали. Каждому отпрыску по занятию, по предназначению.

– Будем прародителей молить, чтобы чернушка хозяина не нашла среди наших детей, – вздохнула я и убрала настойку в сторону.

Мужчины не пьют, а я одна не могу себе позволить расслабиться. Одного глока с меня хватит. А иначе, я с лавки не поднимусь.

– Встретить Ждана, – гнетущая аура мыслей мужа легла на плечи присутствующих. Дышать, стало резко тяжело. – Поселить всех в поселении.

– Ограду того села красными лентами украсить в знак опасности. Я это у городских подсмотрел, – предложил брат. – Там у болеющих на двери красная тряпица висит.

– Болеть долго будут. Нужна провизия, – Радим тяжело вздохнул. – А в поселении нужна ведающая, знахорка и помошники. Кто туда добровольно пойдет?

– А ты завтра на собрании о своей идее расскажи и у самих людей спроси, – предложил брат. – Уверен, что кроме нашей семьи найдутся еще несколько небезучастных.

– Там надо дома поправить перед заселением и протопить их. Дрова, продовольствие, чашки, постельное…

Я достала из кармана кусочек бересты и уголек.

– Пиши, Радушка, что надобно. С сельчан добрых затребуешь. Коли детей пожелают спасти и от себя беду отвести, соберут все что скажешь. От тебя ждут решения, как от колдуна ведающего и сильного, поэтому слову твоему будут покорны.

Радим заглянул мне в глаза и как-то осторожно начал чиркать список на бересте.

Ярослав залихватски подмигнул мне и шепнул:

– Молодец. Возвращай колдуну уверенность в своих силах.

Пока мы дальше обсуждали что и как сделать, Митор подполз к теплому боку печки и заснул на полу. И опять его волчий хвост не давал мне покоя.

Он так постоянно болтаться будут? Или его убрать можно?

26

Утро в нашей семье началось с Ульянкиной тихой ругани. Оказалось, что ночью Митор хотел на двор сходить, но открыть дверь входную не смог. Забыв о своей человеческой сущности, волчок опписал угол избы и был в этом обличен. Девица приметила этот беспредел и теперь стояла над непонимающим полу-человеком с метлой. Ей не хватало скалки и совсем, как бабка ворчунья будет.

Пришлось споро вставать и вспоминать кто здесь хозяйка.

Заправила постель и недовольно выдохнула.

Вчера Радим и Ярослав всю ночь обсуждали детали общего замысла. Но я, сморенная сном и настойкой, покинула их. Сегодня я проснулась одна. Видимо, мужики совсем не ложились. Да и дом покинули наскоро позавтракав тем, что нашли. Старались никого не будить и не тревожить.

Даже как-то обидно стало, что оба моих мальчика настолько возмужали, что могут обойтись без меня. Вспомнился кузнец, который негодовал, когда ему завтрак в постель не подали.

Нет, лучше пусть мои ребята будут самостоятельными, а не избалованными. Так жить всем проще будет.

На улицу я вышла лишь для посещения клуба. Вместе с Ульяной и Марьяной мы быстро попали в самую гущу женского собрания. Оказалось что пока мужики чинят свой суд, бабы вовсе не дремлют. И сейчас все активно обсуждали Ждана и его поступок. Я впервые увидела все женское население в одном месте. Близняшки Зоря и Вечерка то же тут были. На всех во все глаза глядели и к друг другу жались. А что им еще было делать?

Говорили старшие. Мудрые. Дело ведающие. Младшим только присутствовать разрешалось. Слова старших нельзя оспаривать или подвергать сомнению.

– Семислава, – Желанна заметила меня и ее взгляд тут же участием и пониманием заполнился. – Можешь свое слово молвить?

– Вам как женщина или ведающая говорить?

– А что есть на уме, то и выскажи, – она была полна надежды.

За эти сутки мы так и не пришли к единому мнению. Многие бояться помогать Ждану, а другим жалко незнакомых, но все же детей.

– Как женщина, я боюсь за свою дочь, – просто и коротко произнесла фразу и тем самым вновь встревожила гул голосов. – А ведающая говорит, что эту беду можно решить всем вместе. Так же, как голод находит на соседей и мы им припасами помогаем, так и с недугом можем справиться. Там, за границей наших земель идет война. Многие отцы, мужья, сыновья ушли из родных домов, чтобы защитить семью от порабощения и смерти. Так разве мы, в тепле, сытости и достатке, не сможем помочь крупице обездоленных? А если наши мужья, сыновья и отцы пойдут в дружину, разве мы отвернемся от соседей? А они от нас?

Гул стихал, возобновлялся и вновь лился бесконечными словами поддержки или отрицания.

– Вы же батю нашего не бросили, – из угла раздался голос близняшек.

Они очень осторожно и тихо вклинились во взрослый разговор. Но отчего-то весь клуб стих и замер, желая услышать продолжение.

– Благодаря вам и Веде, отец вновь ходит, – так же в унисон произнесли девицы.

– За три километра отсюда есть брошенная деревня. Если мы успеем ее подправить, то сможем принять там больных. Они не войдут в Кондрашовку, но и в беде не останутся. Если мужчины согласятся, то нам – женщинам, берегиням домашнего тепла и лада, надо будет организовать туда поставку продовольствия и тех, кто будет помогать мне в лечении, – взяла вновь слово и предложила себя в качестве главной по предстоящему делу.

– Я тоже пойду, – из-за моей спины вышла Ульяна, но я отрицательно помотала головой.

– Ты здесь, по наставлению брата, снадобья настаивать будешь и за дочкой присматривать. Я там буду надзор вести. Одна я, конечно, не управлюсь. Мне в помощь нужны хотя бы две женщины.

– А почему ты брата своего, колдун который, не зашлешь к болезненным? – раздался где-то голос.

– Троян и Морена больше женщинам благоволят и силой своей в час скорби и печали наделяют. А дети лучше к теплу и ласке пойдут, чем к большим рукам, хоть и добрым. Колдуны нужны для защиты. Он здесь ради нашего блага останется.

Не успела волна пересудов начатся, как из самого дальнего угла раздался больно дерзкий голос:

– А меня возьмешь, Семислава?

Передо мной появилась женщина с иссиня черными волосами и жгучим смоляным взором. Ее бледная кожа была, чистой и пахло от нее чем-то терпким и ядовито сладким.

– Левша, – услышала тихий шепот под рукой.

Желанна захотела встать между нами, но я уже открыла рот.

– Коли с добром к детям пойдешь, да сердце свое беде откроешь, почему не взять? Звать то тебя как?

– Левшой здешние кличут, – подбочинилась девица и тряхнула длинной толстой косой. – Наверняка, наслышана. Зачем спрашиваешь?

– Меня ведьмой и исчадием ада называют часто. Так что я, теперь рога отращу и в огне танцевать буду?

– Сморняна я, – довольно улыбнулась вдова и сверкнула своими темными очами. – Так возьмешь?

– Слушаться меня будешь?

– Коли права будешь, то и слова не посмею сказать. И в травах я немного понимаю. Но коли недоброе замыслишь, змеей для тебя обернусь.

– Договорились, – улыбнулась на такой смелый ответ. Ведьме еще никто не ставил слово поперек. – Будешь мне проводником души, коли совсем худо будет. И слова твои, за клятву возьму и перед ответом поставлю в случае предательства. И если умру, то тебя главной назначу, но дело надо будет закончить. Слова мои – ключ. Замыкаю.

Заклинание сказано. Заветные мысли высказаны. Волшебная сила оплела меня и женщину. И даже те кто стоял рядом ощутили горячую колдовскую мощь, которая не позволит нарушить ни одного правила.

– Кто еще пойдет? – Желанна отмерла первая.

Она очень быстро вернула все внимание на себя.

– А можно…

– …нам, – близняшки подошли ближе и закончили свое предложение вместе.

– Совсем молодки. Ни женихов. Ни детей, а коли сгинете там? – начали отговаривать их от такого решающего шага.

– А мы богам отплатить хотим, – Зоря смотрела решительно, хоть и жалась к сестре.

– Невредимыми вернемся, коли Бог единый не призовет, – Вечерка не отставала от сестры.

– Мы так же можем попросить поддержки у других сел. Я лично обращусь к старосте Прохоровки и его второй жене – Вете, – предложила я и увидела возродившуюся надежду среди односельчан.

– Беда должна объединять. Тогда мы все сможем преодолеть, – добавила Желанна и по-доброму улыбнулась мне.

Я ощущала, как Макошь оплетала нас незримыми нитями. Ее легкие пальцы прошлись по спокойному течению моей судьбы и наводили рябь. Теперь, мы будем связаны. Может, нас разведет время и разойдутся наши берега, но единая тропа будет у девочек, которые пойдут в деревню к зараженным.

– Не глупи, Чернобог, – внезапно прошептали мои губы, будто ставя богу укор в сложившейся ситуации. – Жену свою, Морену, не зови. Дай Макоши и Трояну дорогу.

27

Если попытаться охарактеризовать следующие несколько дней словами то получалось лишь "борьба со временем".

Ждан был уже в неделе ходьбы от заветного Колдовского поселения. Так как он был груженным и вел на своих двоих большенство больных их путь был долгим. Но для нас… нам было очень мало времени.

Мужики, тоже решившие что стоит попытаться помочь, чем спорить и тратить время, отправились в ту Колдовскую деревню смотреть есть ли место для больных и что можно сделать, чтобы приготовить это место.

В этот же день гонцами во всех направлениях отправились самые юркие и смелые ребята верхом на самых резвых скакунах. Матери провожали своих сыновей с молитвой на губах. Даже Божон благославлял их путь и окроплял голову каждого святой водой. А я каждому испекла по заговоренному медовому прянику и наказала им поделиться с каждым кто встретиться на пути и поможет в дороге. Умолчала лишь то, что именно сладость этой выпечки будет привлекать помогающих.

Макошь, помоги! Сплети их дороги со светлыми умами и добрыми сердцами.

Радим с Ярославом быстро собрались и тоже исчезли в темноте того вечера.

Яр мне успел шепнуть, что мне понадобится инструмент шамана в том поселении. А Радим поклонился мне, как хозяйке дома и мимолетно, будто случайно приласкал мое лицо. Непринято перед всеми свои чувства показывать, но… мне было все равно на чужие пересуды.

Я вцепилась в его огромную руку и прижалась к ней, ощущая его силу и мощь. Поцеловала огромную ладонь и шепнула:

– Мы еще встретимся.

– Конечно, – улыбнулся муж. – Матушка, пусти. Не тревожь душу, – мягко усмехнулся он, а я ощутила, что начинаю дрожать.

Мужчины ушли. А женщины принялись вытаскивать тряпки, одежду, еду из сеней, тайников и сундуков. Каждая делала все, чтобы не остаться в стороне от этой маленькой войны с недугом. Уверена, что и на недругов они бы шли с такими же решительными лицами.

А мой дом наполнился моими словами и поучениями. Сестрички, Ульяна и Сморняна стояли вокруг стола и смотрели за моими руками, которые порхали над травами и снадобьями.

– Это для выхода воды из легких. Чтобы увеличить эффект надо выпарить воду из пяти кило сырья, а потом превратить в порошок и добавить коренья. А это масло… да – да, оно вонючее, чихайте в сторону… оно для насморка. Чувствуете, как легкие раскрываются?

Горчичники, жаждоцвет, ромашка, кровестоп, болиголов, кора дуба… не зря я из своего терема забрала все свои ведовские снадобья. Но я все равно боюсь что мне не хватит. Надо набрать еловых веточек, иголочки на экстракт пустить, а из ветвей сделать масло и мази.

И пока мы с девочками тревожили покой лесных духов, мой ребенок был со старшими из села. А кузнеца я попросила сделать мне инструменты шамана. Такие у отца были и мы с братом ими в детстве играли.

Все были заняты одним общим делом и уже через три дня обозы груженные вещами и продовольствием выехали в Колдовское место.

Было трудно оставлять дочку на попечение Ульяны, но я прекрасно понимала что кроме меня никто не сможет это преодолеть. Ни у кого нет достаточных знаний и умений, а детей надо спасать. Поэтому, хоть и с тяжелым сердцем, но я все же смогла покинуть Кондрашевку. И через час наши телеги прибыли в маленькую заброшенную деревню без названия.

Колдовская.

Я ощутила вибрацию воздуха даже через мороз кусающий щеки. Кончики пальцев закололо, будто они пытались предупредить меня о чужом воздействии. Захотелось съежиться и убежать прочь, столь сильно было чужое поле. Видимо, долго мощь в чернушке сидела, что теперь сама выход ищет и мировосприятие искажает.

Где же эта гадость прячется?

Сморняна увидела, как я головой кручу, идя по дороге, и заговорила:

– Здесь даже холоднее, чем в пути было и дышать трудно. Плохое место.

– Оно хозяина ищет, – я вновь посмотрела в ту сторону откуда так и несло чужой черной ворожбой. – Души забирать будет, пока не освободится.

– Души? Убивать что ли? – Левша так и замерла на месте. Я об нее едва не споткнулась. – И зачем мы лечить будем, раз здесь какая-то гадость все портить собирается?

– Там брат и Радим, – просто ответила я. – Они решат эту проблему.

Я ощущала сторону в которой находились родные колдуны. От туда будто теплом и сладостью тянуло. Старое, забытое чувство единения сейчас окутовало меня в свой заботливый кокон.

– Позже пойду к ним, – обошла девушку и отправилась туда, где нас уже встречал Кондратий.

Староста серьезно оглядел нашу группу и целых два обоза, которые собрали односельчане.

– Ладно, ладно, – погладил он свою бороду и встретился взглядом с несколькими юношами, которые помогали нам в пути. – В беде нельзя оставлять, – кивнул он молодцам.

Он отошел от большого дома и встал к нам лицом. Раскинув руки, он подозвал мужиков, которые стали распрягать лошадей и коровку, которую нам дали (на всякий случай).

– Мы смогли поставить лишь два дома, – начал он отчитываться передо мной. – Крышу, полы утеплили и печь исправили, так что на полу спать можно. Дров нарубили, колодцы проверили. У каждого дома есть, плюс за пределами… – он указал на символическую изгородь, которой обнесли поселение, – … там журавль стоит. Завтра граду поставим дельную, чтобы никто чужой не смел тревожить (и больные не покинули это место), а сегодня здесь все заночуем. Бабы в одном доме, мужики в другом, – он оглядел нас цепким взглядом и отчего-то подобрел на пару минут. – Принимай работу и командуй, Веда Семислава. Что подправить, что установить, отгородить или еще чего?

Я посмотрела в сторону где находились колдуны и принялась за свою работу. Негоже отвлекать людей от дел, коли сама еще не сделала ничего.

– Мы привезли солонину в бочках. Тару надо освободить, повесив продовольствие в ледник или на чердак. А бочки заполнить водой. Пока все. Сейчас осмотримся и все сделаем вместе. Да, девочки?

Зоря, Вечерня и Сморняна смотрели на меня и переполнялись уверенностью, что все получится. А я начала молить богов – прародителей о помощи.

Вещи носили и раскладывали. Что-то уже сейчас распаковывали и укладывали на свои места, другое откладывали в сторону. Было много перин. Целых тринадцать штук. Отдали, конечно, не то что на продажу отсылали. Но и эти мы набили свежей соломой и ткань пахла лугом и земляникой. Все равно, после использования больными все вещи сожгем, чтобы случайно недуг домой не занести. А одеяла сделали из множества шкурок зверей, которых Радим наловил за время своего странствия по лесу. На варежки и шапки пошли самые лучшие шкурки, а одеяла еще и тканью из крапивницы подшили, чтобы теплее было.

– Я завтра красными лентами периметр деревни огорожу, – сказала Сморняна. Она вспомнила слова Ярослава.

– А я духов обережников позову, коли брат с мужем чернушкин зов прервут, – покусала я губу, расставляя посуду и снадобья.

В каждом доме мы решили выбрать место для "дежурных", которые будут постоянно находится с болезненными. Так мы будем постоянно рядом. Конечно, мы со Сморняной понимали, что двух четырнадцатилетних девиц мы не будем нагружать работой. Их было и жалко, как девиц и как детей. Если они заразятся не познавши жизни, то мы, две взрослые бабы, не сможем себе этого простить. Но больше с нами никто не пожелал идти. Снабдили всем нужным и то, слава богам.

Когда все было почти готово и сварена похлебка со всех сторон вылезли мужчины. Они смурные заходили в теплый терем, в котором мы решили расставить ужин. Этот дом был самым большим и я здесь разложила все свои снадобья и инструменты. А пахло здесь сосновым соком, потому что мы привезли с собой целый лес, чтобы занятся им.

Вообще, мы многие деревья в лесу обобрали: малинник, дикую вишню и даже кое-какую траву под снегом откопали. Я большую требу лешему оставила за такую наглость. Но ни его жены, ни его самого не заметила. Спят все. Надеюсь, он не сильно осерчает.

Все ужинали в тишине. Говорили о деле. Хмурились, но каждый вопрос старались обговорить пока было можно. Женщины сидели чуть в стороне, чтобы нас случайно не коснулись чужие мужья. За всеми присматривал староста. А вот Радима и Яра до сих пор не было, а я ведь так старалась и напекла лепешек из рыбной муки. Соответственно, у меня не было аппетита и настроения, но я учавствовала в обсуждении.

А потом… ощущение тяжести и удушья пропали. Моя сила встрепенулась, будто ей дали воздух. А вокруг оживились односельчане. Они закрутили головой и начали тереть плечи и шею.

– Чернушку заблокировали, – вздохнула я и бросилась на крыльцо, встречать мужа и брата.

Радим почти нес Ярослава на себе. Яр едва волочил ноги, но даже в темноте я видела его улыбку. Издалека поняла что ему нужна помощь, поэтому позвала мужчин. Радим тоже выглядел бледным и изможденным. Поэтому не стала к нему лезть, пока он не отдохнет. Усадила мужа за стол, сунула ложку в руку, пододвинула тарелку, заставила проглотить первые две порции, а потом он сам стал справляться. Побежала к лежанке брата. Тот нежить из навьего мира напоминал. Стала заставлять его глотать еду. Похлебка получилась наваристая, жирная, мясная и сытная. Съев тарелку за целый час, он выключился, но все время повтопял:

– У меня получилось, Славка. Получилось, Слав…

Когда я справилась со всем, внизу уже был прибран стол и мужчины собирались спать. Они проводили меня взглядами из терема. На крыльце дома "для баб" я замерла, вглядываясь в темное, морозное небо со звездами. Дышалось легко, но морозец покусывал щеки. Сейчас мне хотелось тишины. За эти несколько дней хаоса и разговоров я отучилась молчать и слушать тишину.

Внезапно, за спиной появилась огромная теплая фигура. Радим подошел слишком близко, упираясь мне в спину и если бы не темнота, нас бы за это пожурили старшие. Но сейчас… я оперлась на его грудь и не сводила взгляда со звезд. Его огромные руки обернули меня объятиями и спрятали в коконе тепла.

Тишина. Светят звезды. Гуляет тихий ветер. Наши такие необычные и спокойные объятия. Умиротворение и гордость заполняли меня. Мне впервые было хорошо рядом с мужчиной и при этом он ничего фактически не делал. Просто дышал мне в макушку и тоже смотрел на звезды.

– Кажется, они сверкают, – прошептал он и зарылся носом мне в шею. – Никогда такого не видел.

Его сила ластилась ко мне. А я сильнее прижималась к нему.

– Хочу родить сына от тебя, – тихо выдала я и сама удивилась своему признанию.

В темноте не было видно, как я покраснела, но в ответ услышала довольный смешок возле ушка.

– Я запомню, – потерся он носом о мою щеку. – Дашь мне сил, Веда? – лукавый хриплый голос нервировал мое нутро.

– Бери, сколько нужно, колдун, – несмело ответила я.

Не знаю почему, но мне было стыдно от этих слов. Вспомнилось, как я обессиленная повисла на муже почти при всей деревне. Но сейчас…