Текст книги "Жена колдуна - сама ведьма (СИ)"

Автор книги: Карина Иноземцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

По одежде вижу, что ничего более объятий не успели друг другу подарить. Девица, как луковка, во сто слоев одета. Потому и вины за собой не ощущает.

Отлегло от сердца. Дышать легче стало. Миловаться – милуются, но до любования не доходит.

– Как смотрины? – подошла к приживалке и в глаза заглянула.

– Радим просил ничего чудного не делать. Смирной была. Разве хозяин недовольство выказал? – подозрительно прищурилась девица.

– Наоборот, доволен тобой, – на этом я решила не останавливаться. – А жених кто?

– Такой же зодчий. Ему вторая женка нужна. Первая с хозяйством не справляется. Да и детей у него пять. Она слаба здоровьем стала. Не хочет на старости лет один остаться, – спокойно произнесла. Ни одна эмоция не показалась на лице.

– Но люб тебе другой, – взяла ее за руку, желая поддержать.

В душе девичьей что-то надломилось. Глаза ее слезами наполнились, но волю им не дали. Всхлипнув, Ульяна ко мне прижалась и зашептала.

– Если бы два месяца назад зодчий пришел, я бы сама к нему в дом ушла. И так странной считают, перестарком за глаза кличут. Не противилась бы, коли моей судьбой хозяин распорядился. Но Он… С Ним… К Нему… Все по другому. Сердце тянется. Душа трепещет. Тело стонет. Но ведь, все должно быть по-человечески. А будет ли так? Колдун ведь.

– Зачарует? Обольстит? Украдет? – усмехнулась я, вспомнив все сказы, где стращают детишек.

– Если украдет, то позором ваш род покроет, – испуганно прошептала девица. – Он не посмеет, – закрутила головой. – Но дом строить долго и тяжко.

– А Яр что говорит?

– Просит не волноваться и не лезть в мужские дела.

После этого мы тяжко вздохнули. Переглянулись с девой и…

– Мужики, – закатили глаза и рассмеялись.

Я так рада, что Ульяна женское счастье познает. Но страшно за нее.

Что же мне с братом и Радимом делать?

Не от того ли они при мне ни разу не разговаривали? Кажется, они даже в одном помещении находиться не хотят. Лишь за столом друг друга сносят.

36

В дом я вернулась уже спокойная. Захотелось мужу объяснить, что я за Ульяну и Ярослава тревожусь. Но мужчина уже крепко спал в нашей комнате. Эх, а я хотела тепла и ласки.

Утром проснулась, поняла что одна в холодной кровати. Муж уже ушел куда-то. Ярослав тоже пропал. Опять за моей спиной секреты скрывают.

Не успела встать, как попала в гущу событий.

Под чутким присмотром бабы Углы, женщины пекли хлеб. Она наблюдала за тем как его замешивают и ставят в печь. Лад и Марьяна лепили животных из теста, а Леля и Ульяна успевали только руками работать.

– Сегодня день поминания? – удивилась увиденному зрелищу.

– Хозяйка, – Угла привлекла мое внимание, – к нам с объявлением приходили. Всех просят собраться в храме. И предупредили, что надолго там задержимся. Нам приказано хлеб изготовить так, чтобы на всю деревню хватило.

Делать нечего. Закатала рукава и принялась стряпать. Угла хоть и не принимала участия в готовке, но успевала следить за самыми маленькими и за нами. Ульяна песню завела, а я подхватила. Так и напекли хлеба к обеду. Митор с охоты вернулся, зайцев освежевал и в печь томиться поставил. Большой компанией мы направились к церкви.

Подходя, я удивилась – сколько здесь народу толпится? Неужели это наши люди? Их так много, что я некоторых до сего момента не видела. Все пришли нарядные со снедью. Корзинки и котомки в церковь занесли, а сами опять на улицу вышли. Двор прихода вмещал себя всех: от мала до велика. Толпа гудела, никто не ведал зачем собрали.

Нервно поглядываем друг на друга. Я даже Ждана стала высматривать, боясь что он опять недобрую весть принес.

На крыльцо церкви вышел староста. За его спиной встал Ярослав, кузнец и Радим. Завидев Кондратия, вся толпа затихла, ожидая объяснений.

– Други мои, – прокатился громогласный призыв, – собрал я вас, чтобы новости сказать. Князья наши – братья которые, поперессорились. Войной друг на друга пошли. О люде простом позабыли. Торговля встала. Поэтому наше зодчество в следующую ярмарку может не принести должного дохода. Надобно нам найти то, что сможет прокормить нас.

Соседи стали переглядываться, заговорили, взволновались. Каждый начал думать на что он годен. На лицах отражались искры паники. Женщины вообще не понимали что от них требуется.

Внезапно, вперед вышел Ярослав.

Новое лицо привлекло всеобщее внимание. Никто не мог понять зачем колдун занял место.

– Мое имя Яр Змееуст, – громко сообщил братец.

Мужчины вздохнули. Шокированно стали переговариваться и хлынули к крыльцу, чтобы рассмотреть мужчину.

– Потому и Змееуст, что колдун, – услышала я тихий переговор мужиков.

О чем они? Я не ведаю и не придаю толку.

– В торговых делах я помогу вам, – он оглядел всех суровым взглядом. – Но только на первых порах, а не пожизненно. Дам вам разгон в два года.

– А зачем нам торговец с Иными? – выкрикнул кто-то из толпы. – Иди к византийцам! Наши труды за границу сбываешь, скоро и народ свой придашь!

Что? О чем он? Почему я узнаю о родном человеке самая последняя?

– По землям половцев ходишь, много ли ты наших из их рабства спасаешь? – поддержал зычный голос.

Опять брата в чем-то обвиняют. И только часть мужчин понимают о чем речь идет, потому и молчат.

Из шепотков и криков я поняла, что брат мой – купец, который торгует не только со славным народом. Его охват идет и на близлежащие к границам земли. Но чем он не нравится люду? Тем что с нерусями знается? Нормально относится к не христианам?

– Бога своего продаешь! Не пороч церковь, нехристь!

– А славный народ всегда от своих друзей отворачивается?! – грозный окрик Радима прервал возмущенные крики. – Вы сдохнуть хотите и детей своих похорить или будете пытаться жить?!

Его голос, заполненный силой, прокатился над головами людскими и столько мощи в нем было. Народ перестал говорить, замер, превратился в слух. Открыв рты, он начал слушать.

Слово взял Ярослав.

– Мое дело – предложить. Насильно мил не будешь. Могу сказать что ваши труды за границей, высоко ценятся.

Люд опять загудел. Загомонили даже женщины. Они подхватывали общее настроение. У всех было свое мнение.

– Нам надо сплотиться как никогда! – крикнул староста, заглушая общий гул. – Приложить все свои силы, чтобы не дать своим детям голодать и осиротеть! Никто кроме нас не сможет помочь нам!

Дальше началось всеобщее обсуждение. Мужики столпились, чтобы выплеснуть накопившиеся эмоции. Женщины пошли узнавать чего все так переполошились. Заметив меня, они двинулись в мою сторону. Но их опередил брат и муж. Группа сельчанок развернулась в другую сторону.

– Чего все разорались? – шепнула Ульяна и в глаза Яру посмотрела.

– Все хорошо будет, – он нежно погладил ее по голове, так что мне совестно стало. – Не забивай себе мысли.

– Мы все решим, – подошел Радим и посмотрел на меня.

– Страшно находиться в неведение, – произнесла в ответ. Нарываться на недовольство не хотелось, но и молчать я не могу. – Я доверяю вам, но хочется в ответ немного доверия. Может не смогу помочь и повлиять на вас, но буду поддерживать и понимать ваши мысли.

Радим задумался. Посмотрел на небо. Сделал глубокий вдох и положил свою тяжелую руку на мою макушку.

– Я мужчина и должен содержать и заботиться о своей семье. Тяжело думать о будущем, когда в настоящем жена от ласки отстраняется, – вернул он мои слова и заглянул в лицо.

– Я верю тебе, – прижалась щекой к его ладони и прикрыла глаза.

– Пошли домой, – поманил нас Ярослав. – Здесь еще долго решать будут.

Обратила внимание на народ и поняла, что он в церковь зашел и там за общим столом уже вел беседу.

– Мы в лес пойдем, – прижал меня Радим к своему боку.

– Ага, – насмешливо ответил Яр и подмигнул мне. – Присмотрю за домашними.

Марьяна с Ладом во дворе церкви остались. Они увидели безногого Витора и стали рассматривать его со всех сторон. Мужчина им что-то интересное стал рассказывать. Леля осталась присматривать за младшими и даже успела урвать со стола теплый хлеб и картошку. Углу Ярослав посадил на спину и заливисто игогокая бросился "в скач" до самого терема. Митор затаился в тени деревьев, подальше от толпы. Казалось, что он затаился.

– Погуляем? – потянул меня Рад.

– Угу, – улыбнулась в ответ.

37

Белый, чистый снег скрипит под ногами. Бескрайнее синее небо следит за маленькими человечками своим оком – солнцем. Мне нравится неспешно идти в тишине и спокойствии. Отдыхаешь душой от постоянных разговоров и мельтешения перед глазами. Приятно греет осознание того, что рядом идет дорогой человек. И нам не надо разговаривать.

Сейчас надо собраться с мыслями. Устроить себе минутную паузу. Подумать о своем. Отпустить то, что тебя гложет.

Извилистая, нечищенная дорожка ведет в лес. Там на опушке протоптанная тропинка исчезает, становясь редкими следами на снегу. Сейчас сюда ходят лишь охотники. Сон лешего никто тревожить не хочет.

Но Радим решил пройти чуть вглубь, спрятаться за стволами. Посмотрев на виднеющийся край деревни, он замер и расставил руки. А потом просто упал в снег и довольно выдохнул.

Странная картина, немного пугала и поражала своим детским задором.

Взрослый мужчина лежал в сугробе и довольно улыбался, смотря на меня. Как малец, которого выпустили гулять, он мял снег руками. Делал фигурку на "белом полотне" двигая ногами. На его лице расцветал задорный румянец.

Через некоторое время он смог насладиться своей детской игрой. Начал лукаво щуриться и проказливо манить меня к себе.

– Присоединишься? – тихо спросил муж.

– Можно попробовать.

Я не стала падать. Аккуратно присела рядом с Радимом и недоумонно проследила, как он закрывает глаза. Через минуту он уже не улыбался. Раслабленно лежал на снегу и казалось, засыпает.

Неужели он меня для этого позвал?

Думала он мне хоть что-то расскажет. Кто мой брат и почему его знают не все? Что они придумали и почему именно сейчас. Да же про чернушку я до сих пор ничего не знаю. Но, видимо, он просто хотел тишины и покоя. Поэтому я не стала его беспокоить.

Сидела, подобрав колени к груди и положив на них руки. Наблюдала за отблеском солнышка на ледяном насте. Слушала дыхание мужа.

А в лесу все спало. Ни одного лишнего звука. Белое одеяло согревало каждую былинку, а теплое солнышко ласкало "макушку". Изредка где-то птица потревожит ветку и та скрипнет. Капель срывалась с деревьев и воспроизводила некую древнюю мелодию природы.

Мне стало казаться, что я могу слышать как лес дышит. Тихо и сонно вздыхает во сне. Он набирается сил для новой весны, новой жизни.

Не смотря на то, что я недавно встала, мои глаза стали закрываться. Дыхание выровнялось и стало попадать в такт лесного. Толи сон, толи навь захватывали мое сознание, мысленно унося в самую гущу черных стволов.

Перед взором предстала девушка в белой шубе, яхонтовых бусах и в расшитом красными нитями платке. Она нежно поглаживала свой животик и тихо напевала незнакомый мне мотив. Я смогла различить совсем немного:

– Спи моя девочка, спи моя сладкая…

В какой-то момент девица осеклась, будто заметила что за ней наблюдают. Черты ее прекрасного лица поплыли, становясь дикими и уродливыми. Но потом она замерла:

– Ведьмочка? – она оглянулась и улыбнулась. – Весной приходи. Я тебе свою крошку покажу. А сейчас не тревожь. Муженек мой очень нервный. Защищает свое потомство всеми силами.

В недрах темного леса треснула ветка и я резко вскрикнув, открыла глаза.

Тут меня обняли крепкие руки, а над головой раздалось:

– Чего испугалась, ладушка?

Огляделась, поняла что нахожусь на опушке леса рядом с Радимом. В мужских руках не страшна напасть и несчастье. Доверяю его крепким, сладким объятиям. Муж не отпустит меня и не даст в обиду. Даже сквозь время пройдет, чтобы найти.

Выдохнув, я позволила себя уложить на мужнюю грудь. Тепло наших душ разгоняло морозец. За толстым слоем одежды мне чудилось учащенное сердцебиение. Ни одной мне наша близость, кровь разгоняет. Монотонность звуков делает веки тяжелыми. Такое положение навевает на меня сон.

– Спрашивай, – внезапно сказал Радим. – Что не повредит тебе – отвечу.

– Змееуст… – не успела даже обдумать свой вопрос, я высказала то, что меня беспокоит больше всего.

– Твой брат торговец с иностранцами. Он много языков знает и умеет вести дела с разными народами, потому и Змееуст. Значит, любого змея разговорит, – мужчина нежно гладил меня по пуховому платку и позволял спрашивать дальше.

– Что случится с деревней, если мы не согласимся?

– Не скажу. Хорошего там мало, – не понравился мой вопрос. Он будто выпустил яд вокруг себя, отгоняя неугодных. Даже мне захотелось развернуться и уйти.

– Что вы сделали с чернушкой? – быстро сменила тему, не желая злить колдуна.

Мои мысли прыгали, как воробушки с места на место. Хотелось спросить обо всем, пока есть возможность. Но я понимала, что мужчина может не ответить ни на один из них.

– Она ждет своего хозяина, – усмехнулся муж и провел по моему лицу пальцем. – Ты замерзаешь, – строгий голос, будто вспомнил о морозе. – Пора собираться домой.

– А вопросы? – подскочила на ноги и в глаза родные заглянула.

– Еще один. Последний, – он мягко кивнул.

– Если Ульяна сама выберет себе мужа, позволишь ей счастье свое обрести?

Радим долго думал. Попрыгал, стряхивая снег с шубы. Посмотрел вокруг. Втянул в себя холодный воздух.

Будто специально оттягивал свой ответ.

– Пусть сама подойдет ко мне и поговорит о своем будущем, – приказал муж и аккуратно стер снежинки с полы моего наряда. – Она должна сделать осознанный выбор. Твой брат трудный будет муж. Колдун – торговец, а не простой сельчанин.

– Ааа… – открыла рот для нового вопроса.

– Это был последний, – напомнил мужчина и приобнял меня. – Вечереет. Нам в терем пора.

Неспешно и в полной тишине мы направились домой. Шли под ручку, чинно. Не хотели вызывать слухов и нарваться на старосту. Лишь на крыльце нашего дома, я не стерпела и быстро чмокнула мужа в бороду.

Этот поцелуй разорвал нежную ауру наших тел и дал волю чувствам.

– Сегодня, – строго произнес муж и с жаждой посмотрел мне в глаза. – Будь готова.

– Угу, – облило меня жаром желания.

– Молодец. Хорошая жена мне досталась, – улыбнулся он и открыл дверь.

38

Деревенские жители решились иметь дело со Змееустом. Свой доход, не зависящий от дел княжеских, был вызовом всему мироустройству. Но наша деревня находилась далеко от сильных мира сего. Поэтому о нас даже в войну забыли. И во времена жестокого искоренения старых богов здесь никаких первопроходцев новой веры не было. Лишь года четыре назад приехал Худобед на гнедой кляче. И то все считают, что он просто заблудился. Потому и не воспринимают священника и ведьму привечают.

Еще раз я убедилась что в Кондрашовке свои порядки, отличные от всего мира. Староста здесь голова, но народ шея. Все вместе решают, никого в беде не бросают. На новое смотрят с недоверием, но готовы выслушать.

Так и сейчас: посудачили, покричали, квасу попили, с мыслью переспали, а на утро уже все готовы были за дело браться и распоряжений от брата ждали.

Яр был готов к столпотворению и быстро все взял в свои руки.

– Надобно ваше искуство сделать великим, народным. Научится делать так, чтобы 10 обычных отрезов ткани стоили как ваш один расписной рулон. Дайте мне такую работу, от которой я глаз отвести не смогу и станете известными.

И с тех пор засели женщины в клубе, старательно выбеливая ткани и вышивая рисунок без единого узелка. То что было жалко выкидывать, а переделать не получалось – оставили. Печати краской на ткань ставили и на просушку отправляли, а затем восковой водой пропитывали. Выходила очень плотная непромокаемая и красивая ткань. Ее на кусочки разрезали и из лучших делали плащи на пример городским. А затем опушкой подбивали, как брат велел.

Кружево – отдельный вид искуства. Его Ярослав побольше попросил. И даже бусинок стеклянных и жемчужных насыпал из своего кармана, чтобы украсить работу.

У мужиков тоже кипела работа.

Торговец потребовал "гарнитур" из одного дерева и с одним оформлением. Иностранное слово означало кухонную утварь: стол, шесть стульев и шкафчики. Когда эта работа была окончена никто из женщин не верил, что на этом можно сидеть. Настолько тонко было плетение, что казалось из ниток связано. Но мужчины удивили. Они сделали два гарнитура: один тонкий – девичий, второй мощный – мужской. Еще множество дверей для уже имеющихся шкафов наделали. И так это красиво было, что мы со своими полотнами застыдились.

Ярослав был доволен нашей работой. Он все чаще посматривал на небо и начинающиеся ручейки. Ждал, когда можно будет на большую дорогу выехать. Он бы и рад нас раньше покинуть, но следил за нашей работой и Ульяну стерег.

За время наших клубных посиделок сельские стали ближе. Казалось, что все здесь сестры да братья.

Сморняна мне принесла золотые височные кольца с жетонами.

– Витор спасибо говорит, – сообщила девица. – Он хотел сам. Лично. Но ты после того, как рубцы зажили – не идешь в гости.

– Спасибо, – приняла дар. – Слышала, ты замуж по христианским обычаям собралась.

– Так по нашим, я уже замужем, – она засмеялась и махнула рукой. – Мужика в дом привела, считай мужа притащила.

От этого и мне смешно стало.

– Говорят, ты ритуал древний собралась проводить, – вспомнила девица. – Готовишься. Веники новые из леса таскаешь.

– Да, хочу ненастье прошлого года из избы вымести, а этот год новые обережные силы поставить.

– Я тоже хочу, – Взяла она меня за руку. – Научи. Да и многие девки захотят семье хоть как-то помочь. В прошлом году столько худого было, что эту чертовщину метлой выгнать надобно.

Посмеялась над ее словами, ведь она сейчас всю идею моего ритуала в двух словах описала. Ладно, поведаю ей и другим, коли захотят, как надобно дом от черноты очищать.

– Через неделю луна полная будет. В этот день весь дом надо вымести, выскрести и вымыть. Ни в печке золу, ни в углу пыль нельзя пропустить. И все это делать надо вениками и тряпками старыми. Воду использовать надо из ручья. Вечером, в углах новые веники и тряпки оставить, а сор из избы с собой забрать вместе со старыми. Не забудьте прихватить с собой новую рубаху. На окраине леса соберемся и там все что связано с прошлым годом сожжем.

Вскорости, ко мне прибежала Желанна. Она попросила этот обряд в клубе рассказать. Старики были воодушевлены пуще молодежи. Они довольно кивали головами и вспоминали время, когда все Роду поклонялись.

В назначенный срок в моем тереме кроме Ульяны и Лели никого не было. Все мужики и старшие в церковь ушли и к Витору. Тот умело сказы сказывал и обучал ребят мечом – палкой махать. Моя Марьяна вместе с Ладом почти всегда стали у золотника пропадать.

Вместе с девицами, мы занялись уборкой. Перебирали, перетряхивали, перемывали. Даже стены стороной не обошли.

Ночью, уставшие, груженные всеми старыми тряпками и вениками мы вышли во двор, а там… Дорожка к лесу освещена, снег расчищен, на полянке в лесу место под костер готово. Наши мужчины тоже решили нас поддержать. Предоставили все удобства своим женам, дочерям, сестрам и матерям.

Тонкой струйкой женщины шли к нашему месту. Несли все свое старье, негатив впитавшее. На полянке нас встретил Демьян – Сморнянин приемыш.

– А мужчинам смотреть можно или нам по домам лучше сидеть? – тихо спросил парень, с интересом наблюдая как мы веники друг с другом скручиваем и тряпками обвешиваем.

– Можно, – ласково улыбнулась я.

Нравились мне эта сплоченность и понимание Кондрашовских. Удивляла их ненавязчивость и понимание.

Под светом огромной луны взметнулись искры. Объял огонь ветки старые и сухие, тронул влажные тряпки. Повалил густой дым. Зашипел огонь, зарычал и с новой силой бросился на жертву.

– Забери огонь пыль да сор, огради горюч от бед и ссор, – зашептала над костром и бросила туда мешочек с мусором.

Повалил дым густой, черный. Жаром мне в лицо пыхнуло.

Прочь отошла и огляделась. Женщины села повторяли за мной.

На полянке было уже много людей. Каждый подходил посмотреть на огонь или руки погреть. Дети выбегали вперед и кружились в искрах. Неровный свет то выхватывал людей, то прятал их от высокой луны. Девки запели песни, составили хоровод и закружили ночное празднование. Кто-то хлеб и блины принес, другие квашенку достали. Темная ночь светлой стала. Морозец от празднования отошел. Все невзгоды на время позабылись.

– Ты им праздник сотворила, сестра, – подошел ко мне Ярослав и улыбнулся. – Надо больше улыбаться. Это хорошо придумано.

После этих слов, он по молодецки ухнул и вперед побежал к Ульянке. Хоровод расцепил и… Все девицы в сторону рассыпались. Запищали, завизжали и побежали. Тут уж добро молодцы не подвели: стали невест ловить, стариков пугать. Дети веселились, а костер все освещал.

Тут уж и я не сдержалась. К боку Радима прильнула и в плече его лик спрятала.

– Чего ты, Ладушка? – ласково погладил он меня по голове. – Все ведь хорошо?

– Хорошо, хорошо, – отошла я от мужа. – А будет еще лучше. – резко отпрянула, два шага прочь сделала. – Коли поймаешь, новость тебе скажу счастливую.

Отбежала от мужа на добрый метр, от рук его увернулась, в сторону отпрыгнула. Смеюсь, заливаюсь, уворачиваюсь, юношеским задором заражаюсь. Да, только понимаю, что хоть всю жизнь убегать буду все-равно Радим поймает. Он мой истинный путь и теперь я не хочу с него сворачивать.

Обернули меня теплые руки, к телу мужскому прижали. Горячие пальцы кожи его коснулись. Смотрю в его глаза, улыбаюсь. А когда сердца наши в унисом забились, тихо прошептала:

– Полна я любви твоей, ростки в моем теле взошли.

Загорелся взгляд колдовской, осветил весь мой мир. И перестали его сдерживать нравы людские. Губы Радима мои накрыли.

А вокруг льется песня:

– Гой ты, Ярила огненная Сила!

С неба грядучи, ты возьми ключи,

Отомкни ты Матерь Сыру Землю,

Пусти теплу росу да на всю весну,

На сухое лето да на ядрено жито!

Гой! Слава!

Сладки его губы и горячи объятия. Хорошо мне с мужем.

39

Как только снег сошел с дороги, брат забрал все что в деревне сделано было и уехал в город. Пообещал быстро вернуться. А как только вернеться – с предложением к нам пойдет. Радим махнул на него рукой и отправил в добрый путь. А тем временем мы стали к свадьбе готовиться.

Свадьба в нашем селе намечалась знатная: вдова и золотник, ведьма да колдун.

Сморняна не была против объеденить наши празднования. Я торопилась, потому что боялась не влезть в платье через месяц. А Левша, наборот, оттягивала, потому что ее муж решил подарить ей золотой комплект, но времени было мало. Так мы с подругой и бегали вокруг церкви, чтобы поймать Худобеда и выспросить, как надобно по новым традициям.

Я была вдохновлена тем, что невеста на свадьбе вся в красном должна быть. А Сморняна просто хотела увидеть запись в церковной книге. Почему-то она мечтала посмотреть на то, как пишется ее имя на чужом языке. А просто так в Чистослов и Богослов нельзя было заглядывать.

– Старославянские буквы для всех, а греческие для Бога, – важно говорил церковник.

Только у нас с Левшой получилось подгадать день как…

– У вас товар у нас купец! – однажды начал брат с порога.

Он был выряжен в синь кафтан, а сапоги начищены до блеска. Мы с Ульяной и Лелей, как раз снедь на стол собирали для обеда. И братового преображение меня, мягко говоря, удивило. Бабушка Угла и вовсе голоса мужского, зычного испугалась. Она выползла из своего уголка на статного молодца посмотреть, а потом… Мы все засмеялись.

– Выбрал же ты, братец, время, – замахала на него полотенцем. – Не предупредил никого. Сам как боярин приоделся, а нас на потеху в робе оставил. Хоть бы сказался что вернулся, а ты… Сразу за девку.

Ярослав постоял. Посмотрел на наши красные от печи лица и макушку почесал.

– Ты думаешь, я знаю как тут у вас сватаются? – насупился он, но быстро отошел и подскочил к Ульяне. – Отдашь мне свою приживалку, Слав?

Он легко поднял девицу на руки, а та взвизгнула и в плечи его вцепилась.

Мы опять залились смехом, но братец не понимал почему мы ухохатываемся и ползем под лавку.

От Витора вернулся Митор и Марьяна, а вслед за ними и Радим вошел. Тут уж я взяла себя в руки.

– Приживалку откупал муж. У него и спрашивай про свадебку, а девку спусти. Нельзя тебе пока ее на горбу своем носить. Не жена еще.

Радим оценил нашу веселую компанию и подошел к Яру.

– Все же решился женщину из моего дома забрать? – и взгляд у мужа стал стальным. – А уговор помнишь? – нотки расчетливости прокрались в его голос.

– Все что приказывал – привезли, – братец обнял моего мужчину и лукаво улыбнулся. – И нареченную в течении всего времени не мял.

Ой, какие разговоры взрослые пошли. Аж, жаром щеки загорелись у девок. Чего грех таить? Меня тоже огнем опалило при их разговорах.

– Пойдем. Поговорим, зятек, – коварно прошипел муж. – Посмотрю что мне купец в откуп даст. Потом уже о свадьбе покумекаем.

А в откупе было видимо невидимо ткани странной, заморской. Приправа горькая, жгучая, пахучая. Семян мне на огород разных привез. Золотых и драгоценных заделок целый сундук. Расписная обувь – не по нашим дорогам бегать, а по палатам боярским. Радимо много инструментов стальных в коробах огромных, да какие-то деревяшки на пробу.

– Хорош откуп, хозяйка? – Радим смотрел на всю эту гору и у меня спрашивал мнения.

– Хорош, – я уже представила как из этой ткани Марьяше платьев нашью на взросление.

– Тогда, даю свое добро на свадьбу Ульяны и Ярослава, – улыбнулся муж, а брат так засиял, что мне прищуриться пришлось.

– А вот и мой истинный путь! – воскликнул Яр и бросился в сени свою милую поздравлять.

Свадьба была громкая, сильная, красивая. Худобед расстарался. Детей и стариков песнопению научил, свечи в каждый темный угол наставил, иконы все оттер. Он сам не верил что ведьма да колдун в стены церкви придут. Все выспрашивал, а не передумали ли мы перед лики святые становиться. А когда получал в ответ довольную улыбку, уходил хмурый.

Для нашей церкви это празнование – ритуал было первым. И ни кто не знал как будет проходить таинство. Церковник наш готовился ко всему. Даже к обрушению стен святых. Мужиков ходил просил подпорки поставить, чтобы бревна ни кому на голову не свалились. Перед ритуалом нас с девочками покрестил, а потом и мужчин отдельно. Бедного попа всего трясло, когда он вернулся от наших женихов. Мне после этого оставшаяся святая вода досталась. Он меня с головы до ног облил.

Но кары небесной не случилось. Церковь выдержала двух колдунов и одну ведьму. А мы отстояли все песнопения, зовущиеся службой. Худобед весь вспотел пока нас из церкви выпроваживал, а потом, по слухам, в баню побежал.

Но нам было не до щуплого старичка, который на молитвах помешался. У нас было счастье!

Были песни веселые, столы явствами заваленные. Вся деревня гуляла.

А мы с Радимом тихо по лесу гуляли. Не хорошо мне было среди криков и пестрых нарядов. Яства не все попробовала, потому что живот уже выпирал. Даже платье мало скрывало мое положение.

Хорошо мне было с Радимом молчать. Не в тягость рядом с ним о своем думать. Внезапно я замерла, почувствовав как кто-то сильный внимания к себе требует.

– Радим, – тихо позвала я и на ствол облокотилась. – Впервые сын твой пошевелился.

Мужская рука осторожно накрыла мой живот и замерла.

– Почему ты думаешь что сын? – муж был рад ребенку, но все же мечтал о девочке.

– Колдунам первенец мальчик нужен, – улыбнулась я.

Но в следующий момент на лице мужа расцвела по-детски наивная улыбка.

– Чую, – зашептал он и опустился передо мной на колени. – Чую тебя маленький.

Он прижался лбом к животу и зашептал милые слова, будто ребенок мог его услышать. А я от умиления, едва слезы сдерживала.

– Как же я вас люблю, – обнял меня Радим.

Казалось, что он больше никогда не захочет отпустить меня из объятий. А я больше никогда не захочу сбежать из этой деревни и от любимого мужа.