Текст книги "Жена колдуна - сама ведьма (СИ)"

Автор книги: Карина Иноземцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Вышла с чистой одежей и услышала, как кто-то хрипит. Испугалась, бросилась к бочке.

Передо мной появилась белая, как снег девица.

– Там, – замахала она руками и пискляво всхлипнула.

Подбежала к месту действия и обомлела.

Под моими ногами лежал и сипел Тихон. Я отдала рубахи девке, а сама положила руки на мужскую грудь.

Нет, здесь все в порядке, а вот адамово яблоко повреждено.

Потянула свои крохи силы из волос и ощутила отклик силы брата. Горячей волной обожгла его мощь, но я старательно процеживала полученный поток, ища живительные крупицы. Когда мои руки почти горели в силе брата, я с шипение отвела их в сторону от мужчины.

Все предплечие и руки мои были красными, будто я их из кипятка достала.

– Что случилось? – вставая, я осмотрела здоровенного Радима и прищурилась.

– Тихон сказал, что вы его утром соблазняли, но он не поддался, – тихо всхлипнула за моей спиной девушка. – И вашу ночную рубашку описал, – еще один всхлип и осторожный взгляд на спину Радима. – Не понравилось это второму.

– Моя жена, – встал Тихон с земли и все еще сиплым голосом, произнес: – не должна дьявольской силой пользоваться. Битой ходить будет.

Успела заметить как ко мне приближается его кулак. Замерла, не имея возможности увернуться. Лишь глаза успела закрыть, чтобы ужаса этого не видеть.

Но удара не последовало. Лишь девичий визг и теплое мокрое тело, которое меня собой закрыло.

Открыв глаза я увидела, как Радим сжал кулак Тихона.

– Уходи тогда, – произнес невозмутимо молодец и вывернул руку кузнеца.

Тихон запищал и ладонь свою вырвал из чужого плена. Крикнув, что батюшка такую заразу, как я, должен изгонять. Он вылетел в калитку и бросился куда-то бежать.

Я дрожала всем телом от промелькнувшей картинки. Если бы не близость Радима, то я бы от бессилия на землю Матушку упала. Так ноги дрожали от ужаса перенесенного, что сердечко к горлу подскакивало. Тепло мужского тела было мне опорой. Кольцо горячих рук – моим прибежищем. Мерное дыхание над головой – моим воздухом. Спокойно мне стало. Не боязно. Будто силу молодца в себя приняла и ею напиталась.

В стороне заплакал ребенок. Выпутавшись из мужских рук, я бросилась к Марьяше и прижала ее к своей груди.

В руках дочки была деревянная лошадка. Вот почему малышка с таким интересом наблюдала за работой Радима. Искустный плотник, ничего не скажешь. Знает, как малыша уважить и как к сердцу женскому подобраться.

Прибежала Ульяна с коромыслом на плече и девицы: одна со скалкой, другая со сковородкой.

Увидев эту картину, Радим весело хмыкнул и его улыбка дала мне еще больше уверенности, чем вид воинственных девочек.

– В нашем селе невест бить не принято, – подняла я дочь на руки и улыбнулась. – Бабы тогда самосуд могут устроить и правы будут. А я хоть и вдова, но имею право на защиту старосты.

Девчонки приуныли, ведь им не придется применять свою силушку. Кузнец сбежал от праведного гнева.

– А за жен? – хитрый взгляд мужчины меня заставил покраснеть.

– Муж отвечает и защищает, – произнесла Ульяна. – Соседи не имеют права вмешиваться.

– Даже, если он сам на жену с кулаками идет, – буркнула я и прошла в терем.

Как-то незаметно на кухне стало очень тепло, когда на лавку рядом со мной присел немногословный Радим. Тарелки уже стояли на столе, а в чугунках пах горячий обед. Горлицы быстро расселись по местам и Ульянка сложила руки перед собой для молитвы.

Новая вера – новые законы. Но я успела уже познакомится с этим поветрием. Неплохо выучила новые традиции, ведь они максимально приближены к нашей славянской культуре.

Мы новую веру берем, но старых богов боимся. Люди сами пытаются уважить тех кого из наших умов стараются вытравить.

Повторила за девицей и зашептала всем известную молитву:

– Спасибо, Господи, за хлеб наш насущный и еду что ты нам даешь. Аминь. Аминь. Аминь.

Открыла глаза и увидела, как Радим тоже размыкает руки после молитвы и почему-то улыбнулась.

Он такой же как и я. Верит в духов земли и при этом не против нового бога.

А какая разница кому молиться, если нам это не мешает и сил наших не убавляет? Мы все так же будем бояться Полуденницы и заговаривать кукол от подмены. Людям будут этот страх замещать другими "бесами". Если раньше боялись леших, кикимор и русалок, то теперь народу будет "видеться" чертовщина.

– Первый ломоть, – молодая девушка подала каравай мужчине и тут же отдернула его, смотря на меня.

Первый ломоть хлеба делает хозяин дома. Если это произойдет в моем доме и при мне, то я сама покажу свое расположение этому мужчине. Обычно так невеста дает добро на ухаживания жениха. Но сейчас не я это предложила, а другая девица… в моем доме.

– Первый ломоть, – кивнула я торопыге – невесте, давая ей добро на "приставание" к мужчине.

Пусть забирают мужика, раз по сердцу пришелся. А мне вдовий статус больше нравится, чем замужний.

Радим хороший человек. Работы не боится. Жену в обиду не даст. К детям добр и обходителен.

Но Радим не взял ни кусочка и просто склонился над тарелкой с толченой картошкой и рагу. Зелеными огурчиками хрустел и квашенной капусткой закусывал.

Девушка, ничего не получив в ответ, поставила каравай на стол.

Эээ, его так никто есть не будет! Пока первый кусь не будет сделан хозяином.

Я зря что ли закваску делала целые сутки? И хлеб у меня получился пышный, да мягкий.

Жалко.

Взяла каравай в руки, делая надлом. Но его из моих рук тут же забрали. Открыв рот посмотрела на хама Радима и увидела как он отламывает "первый ломоть", давая всем девкам понять за кем он будет ухаживать. Разломав каравай он выложил куски на тарелку и так же бодро заработал ложкой.

Вот и все. Мужик все "сказал" и местные девицы сокрушенно опустили головы. Ульянка почему-то только повеселела и посмотрела на меня с доброй улыбкой.

Марьяша макала кусочки хлеба в мясной бульон и сладко причмокивала, высасывая его. Весь измазанный ребенок был счастлив и прекрасно чувствовал себя, сидя за одним столом с "большими и незнакомыми людьми".

В моей груде отчего тепло стало, а на душе радостно. Будто так всегда должно быть. Никаких поторапливаний и беготни около печки, а спокойный прием пищи вместе со всеми.

5

Идилия продолжилась недолго. В конце трапезы в дом постучали, а потом вошел староста. За его спиной мелькала фигура Тихона.

Я быстро встала с лавки, ожидая как меня будет отчитывать отец деревни. Но рядом со мной возник гиганский силуэт. Радим грозно воззрился на вошедшего и пронзил взглядом Тихона. Рука мужчины легла на мое плечо. Мне была подарена успокаивающая улыбка.

Я присела на лавку, а мужчина вывел пришедших во двор.

У меня уши чесались послушать что там происходит. Но не у одной меня. Девки тоже с вожделением смотрели на запертую дверь. Только в моем присутствии, они не смели подслушивать, сидели как мышки и глазками в меня стреляли.

– Хозяйка! – услышала я голос старосты через некоторое время.

Я встрепенулась. Взлетела над лавкой и быстро вышла во двор.

Недовольный Тихон, поджав губы, пронзил меня злобным взглядом. Невозмутимый столяр харизмой прибивал молодого к земле, тот даже неестественно горбился. Староста старался сохранять спокойствие в данной ситуации.

– Семислава, я рад что у тебя с женихом все ладно складывается, но ты пока не жена Радиму и дом твой пустым я не могу пока оставить. Тихон останется в гостях покуда дела на ярмарке не закончит. Гостя привечают, поняла меня?

Я кивнула, понимая, что мне этого кузнеца кормить следует и обмывать. Неизвестно к чему мужчины пришли, но содержание "гостя" остается в силе.

– И пока ты вдовий статус на замужний не сменила, помни о том что кровать твоя свободна от мужчин должна быть, – строго перевел он взгляд с меня на Радима.

Я как-то неосознанно отшатнулась от мужика и вся мурашками от страха покрылась. По всем законам мне придется супружеский долг выполнять со столяром. Жену для детей берут, а я боюсь. Помню как мне постоянно больно было и как Прохор чисто механически всю процедуру исполнял, а я потом плакала пока не усну.

Зато я была рада беременности, потому что повитуха запретила меня трогать "пока святой дух в теле земном не укрепиться".

Только вот взгляд Тихона мне совсем не нравился. Липкий, противный будто он что недоброе задумал. Бесы в его глазищах пляшут.

Надо обережный ритуал провести. Духов о защите усиленной попросить.

– Ну, здравы будьте, – тяжело вздохнул староста и подтолкнул Тихона к крыльцу. – Гостя покормите.

Я хотела выйти вперед и открыть дверь "дорогому гостю". Но меня загородила широкая спина. Пришлось Тихону самому двери себе отворять.

А там девочки в сенцах стоят и пыль невидимую вытирают. Они прекрасно делали вид, что им не был интересен наш разговор, но увидев гостя дорогого, звонко засмеялись.

– Деревня где бабы счастливы – хорошая деревня, – ухмыльнулся мой жених.

А я удивилась его многословию.

Увидела, как Ульяна увлекает дочку игрой с лошадкой. Та подпускает к себе незнакомую тетю. Девочки бросились привечать Тихона, а Ульяна взглянула на Радима и меня и улыбнулась.

– А куда вы нашу Семиславу повезете? – ох, и любопытная девица растет.

– Кондрашовка, – опять немногословный и односложный ответ.

У девицы глаза заблестели, а на лице такое сияние появилось, что я заподозрила ее в неладных намерениях.

– Староста недалеко должен был уйти, – пробормотала она и отдала игрушку Марьяне. – Можно отойти? – она посмотрела на Радима и, когда тот кивнул, бросилась прочь из дома. Я увидела в окно, как она бегом пересекает двор и вылетает за калитку.

– В содержанки идет просится к нам, – прошептала и посмотрела на Радима.

Проигнорировала взбешенный взгляд кушающего гостя.

Жених вопросительно на меня посмотрел и прищурился.

А я вот поняла его молчаливый вопрос подсела к мужчине ближе, чтобы любители подслушать куском не подавились.

– Она от жениха отказалась, – зашептала я куда-то в плечо мужчины.

Тот склонился и я ощутила как щекотит его борода мою щеку. Хи-хи, забавно.

– Она знала, что тот на кулаки охочь и свадьбу расторгла. Ленту ему перерезать не дала. Ножницы тупые подсунула. Теперь ее никто замуж брать не хочет, говорят что слишком норовистая лошадка.

Радим повернулся ко мне так что наши глаза теперь были на одном уровне и я ощущала тепло его дыхания своим носом. Странное единение и ощущение близости родного мне человека накатило на меня. Будто всю жизнь с Радимом под одной крышей живу и столько же прожить желаю. Теплом по сердцу разлился его взгляд.

В тоже время он вновь будто спрашивал у меня зачем нам такая непокладистая приживалка.

– Она на содержание у своей сестры ходит. Там ее служкой своей сделали, но она очень рукастая. И ничего не боится. Даже со мной всегда общалась и здоровалась, а не плевала через плечо. А я тоже свободолюбивая и вдовий статус распробовала, – важно сообщила я и услышала тихий смешок от мужчины. – Тебе, конечно, думать надо – нужна она в твоем доме или нет. Но в округе ее никто уж точно в жены не возьмет. А Кондрашовка далеко, так что я даже не знаю где она находится. Может, ей там жених найдется, – пожала я плечами.

Ульянка девка хорошая и смелая. Она всегда в открытую у меня просила наговор. Не боялась злых языков и приходила в мой дом не под покровом ночи. Веселила меня местными сплетнями и была жизнерадостной девушкой.

Я была не против знакомого лица на чужой стороне. Ульяна в этом смысле меня устраивала. Поняв что Радим ей не под силу, она теперь найдет другую цель для дружбы. А мне будет приятна ее компания.

Конечно, если хозяин захочет брать в свой дом лишний голодный рот.

Я посмотрела на Радима, но тот следил за Тихоном и кажется забыл про Ульяну.

Девочки вновь разбежались кто куда. Я же решила что мне не нравится просыпаться под чужое недовольное бухтение. Поэтому распустив всех по делам, я оставила Тихона и Радима наедине. Не хочу лезть между мужиками – еще получу чей-то кулак в нос. Пусть сами выясняют чей хвост длинее.

Забрав дочь, я пошла в лес за травками, да ягодками. Медленным шагом я брела мимо стволов деревьев чтобы Марьяша успевала за мной. Та отвлекалась на фигурку лошади в своих руках и пыталась скакать ей по валежнику.

Улыбаясь, я радовалась что моей доченьке новый отец по душе пришелся. Я же с содроганием представляла свое будущее. Боялась что мне, как и многим женам едва не каждый год рожать придется. У многих мужиков – вон по семь детей минимум от одной жены. У старосты нашего двенадцать детишек от двух жен. Ветка только четырех родила и уже высохла, обессилила, на ноги без помощи встать не может. Я сама отчетливо помню, как мучилась родами и как повитуха говорила, что дитя мертвым может родиться.

Посмотрела на светлые волосенки дочки и улыбнулась. У колдунов первенец должен быть мальчиком, чтобы сила бесприрывно текла, тогда семья счастливая будет. А вот у дочерей или сестер колдунов должна быть девочка тогда баланс будет соблюден в семье. Еже ли и там и там мальчик, то выживет тот, кого сила "не выжгет". Обычно это сын самого колдуна. Еже ли девочки у обоих, то похоронный костер устроит брат.

Мне повезло. Я девочку первенца родила, значит последующие роды легкими будут и пол ребеночка ни на что не повлияет.

Найдя полянку с земляникой, я посадила малышку на передник и принялась собирать ягоду. Потом быстро сорвала с орешника прутик ободрола его, улыбаясь. Поклонилась духам леса, спасибо за помощь сказала. Что полянку указали и ореховый прутик дали сорвать.

Когда вернулась домой все уже к ужину готовились.

Быстро обмыв в купальне и себя, и ребенка я пошла помогать на кухне. Девочки уже и за скотиной поухаживали и огород мой полили. Они тихо переговаривались, создавая новые сплетни.

Оказалось что Тихон из своей комнаты с обеда не выходил, а огород поливал Радим и воду для купальни он носил. А потом, взяв что-то со своего обоза, он запряг коня и уехал.

Похвалив девочек, я прошла в свою комнату. Сжав ореховый прутик в руках, я зашептала:

– Все, что мне пожелал, тебе возвращаю. Свою судьбу счастливую назад возвращаю. Зло забирай, добро возвращай. Слово мое – ключ. Замыкаю.

Прутик в щель порога положила. Теперь мне спать будет безопаснее. А утренних гостей не предвидится.

Вечером в моей светелке стало многолюдно. Все собрались ужинать. Тихон вышел из комнаты, а Радим вернулся домой. Все искупались, переоделись и теперь сидели за одним большим столом.

Я как хозяйка, по кухне с горшочками летала и тушоной капустой с рыбой всех угощала. Опять же каравай на стол поставила и замерла в ожидании, если кому-то что-то понадобится. Морс на стол выставила, а девочкам чай с земляникой.

Тихон есть боялся, но от морса и рыбы не отказался. Все время на меня изподлобья смотрел и ждал, когда я чертей своих звать начну.

Не дождался и накинулся на блины со сметаной.

Радим же усадил меня рядом. Я подала ему хлеб, а он привычным жестом разделил его на всех. Марьяна на столе лишь сметану, да хлеб заприметила, поэтому радостно орудовала ложкой в своей тарелке и слизывала сметану с губ.

Мне было непривычно сидеть возле мужчины во время трапезы. Прохор меня под конец обеда за стол сажал. Когда сам наедался. Да не рядом сидел, а отодвигался.

Сейчас же я сидела наравне с хозяином и не дергалась от приказов "подай, принеси". Мужчина сам все брал что ему нужно и ел, что было поставлено на стол. Тихон попытался попросить, чтобы я с другого конца ему протвинь с рыбой подала, но Радим меня за руку схватил и не дал этого сделать. Мужчина посмотрел на девочку, которая сидела около рыбы и та быстро пододвинула ее просящему.

Мне даже понравилось это. А руку жених так и не отпустил после этого. Держал крепко под столом, скрыв от всех нашу близость. Но я все равно, как девица на выданье краской заливалась и дрожала. Ласковый колдун оказался. Не наглый и спесивый, не выдумщик на слова охочий. Тихий, но уверенный хозяин.

Правой рукой хлеб держала, а левой мужнину руку. Сидела за одним столом, наравне с мужем и кушала "не на ходу". Для меня такие обычаи впервой, но мне это нравится.

Вечером я прижималась к своему ребенку и сладко жмурилась. Если не брать в расчет, что мне придется спать с мужем, то моя жизнь в замужестве будет не такой горькой, как при Прохоре.

Такое теплое предчувствие в груди разливалось, буд-то рядом с колдуном я на солнышке греюсь. Хорошо моей душе в тени спины Радима. Спокойно.

Может Радим красуется и привлекает мое внимание к себе?

Утром я встала в свое привычное время. Радима в доме не было. Он как и вчера – ушел на ярмарку и вернется к обеду. А вот Тихон нашелся за обеденным пустым столом и едва не плакал смотря на тонкие крастные полоски на своем теле.

Я незаметно улыбнулась.

Все-таки отходил мой ореховый прутик дорогого гостя за недобрые намерения и ночной визит в мою спальню.

Поделом ему. Будет знать как недовольство свое в доме сестры колдуна выказывать.

Завидев меня, Тихон взметнулся со своего места и громко крикнул:

– Уезжаю я из этой деревни. Здесь с дьяволицей якшаются. А она чертей на гостей насылает!

– Пусть дорожка перед тобой стелется, – улыбнулась я.

Мужчина быстро собрал свои пожитки и вышел за калитку. В окно увидела, как он три раза плюнул через плечо и три раза покрутился, будто рисуя защитный круг. Испугался, что "чертей" из моего дома в свой приведет. Но не в бесах дело, а в самом человеке и его намерениях. Прутик бы пропустил Тихона в мою комнату, коли бы у того мысли были светлые. Радима ведь пустил.

Утром на своей подушке я обнаружила три василька. Колдун тихо вошел, оставил подарок и так же спокойно ушел. Не потревожив ни меня ни дочку.

Смущенно улыбнулась, тронув васельки в своих волосах.

6

– Сам ушел ваш Тихон, – отчиталась я старосте.

Тот прищурился, разглядывая меня, и улыбнулся. Неужели заметил, что я постаралась нарядиться получше? Даже янтарные бусики достала и браслеты.

Ну и пусть смотрит. Сам меня в невесты записал. Вдовой я старалась не привлекать к себе внимание, но теперь у меня даже повод появился цацками сверкнуть.

– Надеюсь, неприятностей он чинить не станет нашей деревне.

Я пожала плечами. Чего не знаю, того не знаю.

– Иди во двор, чего покажу, – внезапно поманил меня староста.

Я вошла в калитку. Из избы, держась за стену выползла Вета. Она мне рукой помахала и улыбнулась.

Я ей ответила, а Хозяину терема поясно поклонилась, чтобы показать духам дома свое расположение старосте.

Мужик меня к сеновалу повел и указал на знакомый мне обоз столяра.

– Вчера выкуп за тебя принес, подарок старшему, – довольно заговорил мужчина.

Я поняла. У меня ни отца, ни брата – нет, поэтому мой старший – это староста. Раз он улыбается, значит доволен подарком жениха. Вот только, все настолько быстро происходит, что я едва успеваю новость за новостью воспринимать.

– А сегодня приданное твое привез. Смотри какой воз большой, – я смотрела на телегу и хмурилась.

Страшно мне новую жизнь в замужестве начинать.

– Как твой старший, приказываю тебе сверток крайний взять и к завтрашней свадьбе готовиться, – я вздрогнула и уставилась на мужчину. – Яства уже мои женки начали собирать, за это не сильно переживай, – неправильно растолковал он мой испуг. – Раз Тихон ушел, то можно поторопиться, раз жених такой нетерпеливый.

Меня холодом обдало, а внутри все задрожало. Так скоро снова замуж. Снова терпеть липкие поцелуи и мокрые приставания ради зачатия детишек.

– Весь обоз тебе достанется, да со двора живность какую можешь взять. Из дома только личные вещи. Посуда здесь новая, – он мотнул бородой в сторону повозки. – Мебель кой какая, но он сказал, что в его доме все есть. Только свои тряпки и собирай, а то места нет везти все.

Я склонила голову, поникла плечами и вжалась в мягкий сверток всем телом. У меня на лице страх был написан.

– Чего встала? – тронул меня староста. – Иди. Собирайся. Завтра свадьбу справим, а то молодец торопиться домой уехать.

Тут мужчина замер будто что-то вспомнил. И хитро на меня посмотрел.

– Радим к семье Ульянки пошел тоже с откупом. Пока берет ее содержанкой в помощь молодой жене, но она же прыткая. Смотри, а то она раньше тебя понесет и женой его тоже станет, – слова старосты вернули меня из нерадостных воспоминаний.

Хотелось бросить в лицо мужику, что Ульянка столяру больше подходит, пусть ее и забирает, а меня с миром оставит. Но не смогла. Смолчала. Вспомнила, как мы вчера за столом сидели и как тепло мне было от его присутствия.

– А терем мой кому отойдет? – строго спросила мужика и тот быстро погасил свое раздражение.

Не должна я – женщина о таких мужских вещах знать. Тем более, что староста имеет полное право пустыми домами распоряжатся.

Но он будто вспомнил чья я сестра и кто мой дед.

– У бабки Лады в хибарке семья живет с пятью детишками. Девки к тебе в служки постоянно ходят. А парни по деревне помогают, чтобы за чужим столом брюхо набить.

Я задумалась, вспоминая семью. Отец там без одной руки, но как-то на сенокосе умудряется работать. Плюс семья за бабушкой дохаживает и ее без хлеба не оставляет, хотя сами по чужим дворам детей отправляют, чтобы их за помощь кормили.

– Хорошая семья, – кивнула я.

Помогу им наговорами своими. Весь терем на достаток и тепло в семье зачарую. Девочки, тем более, правда хорошие. Мне вон вчера за хозяйством присмотреть помогли.

– Сегодня девочек вместе с Ульянкой ко мне пришлите, – попросила я старосту.

– Сами придут, – усмехнулся тот. – Не в первый раз около тебя кружатся, – улыбка мужчины была доброй и светлой.

Я даже залюбовалась. Хороший у меня старший. Почти, как отец родной.

Действительно, стоило мне подойти к калитке, как меня встретили две девичьих мордашки. Чистенькие, опрятные девицы, хоть и ткань платьев выцветшая, застиранная, а из вышивки только обереги по запирательным отверстиям.

– Пошли к свадьбе готовиться, – поманила я их. – Вещи перебрать поможете.

Девочки переглянулись и сияющими глазами оглядели меня.

– Слухи не врали? – зашептала одна.

– Церковник за вами приехал? – радостно взвизгнула вторая. – Мы на свадьбе побываем?

Я махнула головой.

Понимаю их счастье. Бедных стараются на свадьбу не приглашать – на себя счастье могут перетянуть. Им подавали яства за калиткой, как знак откупа от беды.

Странный современный люд. В бога единого верят, а от духов бедствий откупаются.

Ульянка нашлась рядом с Марьяной. Девочка была счастлива, а увидев меня бросилась ко мне на руки. Обняв и поцеловав дочь, я посмотрела на приживалку.

– Ну, что? Тебя сестра отпустила?

– Еще как! – взвилась девушка. – Столяр резной сундучок с монетками и бусами подарил. Федер сразу и рукой махнул, отправив меня вещи собирать.

Только тут я заметила узел в углу комнаты. Быстро девка собралась в дорогу.

– В сенцы поставь, чтобы глаза не мозолил, – отправила я девушку.

Сама посмотрела на двух притихших девочек.

– Стаскивайте все тряпки в сени. Я там их разберу и кое что вашей семье оставлю. Посуду уже оставляю. Куриц и гусей тоже. За огород тоже спрашивать не буду.

Девочки недоуменно переглянулись.

– Посуду? Огород? – они явно о намерениях старосты не знали.

– Терем вашей семье оставят, но только после моего выезда из деревни, – строго произнесла я.

У девочек глаза загорелись. Они стали оглядываться и смотреть на мой дом уже по другому.

– За работу. Быстро! – строго произнесла я. Девочки бросились в рассыпную по комнатам. – Мне тоже надо занятся чем-то, – тихо шепнула я.

Возле меня Ульяна появилась. Она заглянула мне в лицо и поджала губы.

– Терем не жалко?

– Жалко, – призналась я. – Мне вдовой хорошо в нем жилось. Но меня ждет другой угол и там все уже есть.

Положила сверток на лавку и уронила голову на ладони.

Мне не хочется уезжать из деревни. Я здесь ко всем привыкла. Люди ко мне тоже хорошо относились, с уважением. А вдруг, в Кандрашовке таких как я презирают? Чинить беды станут, травить мою дочь. Я взглянула на девочку и поджала губы. Если что с моим ребенком сделают, я же разозлюсь. Не сдержусь и проклятья нашлю.

В это время Ульяна заинтересованно попрыгала возле свертка и натуженно засопела, ожидая от меня действий.

Тяжко вздохнув, я развернула тряпицу.

Ооооххх!

Платье! Полностью белое! А вышивка серебриться на солнечном свету! И нет ни сантиметра свободной ткани, так что кажется будто платье сверкает как звезды в ночи!

– Прям по тебе! – восхищенно воскликнула девушка. – Будто за знакомой невестой ехал. И откуп готов, и приданное, и платье. Точно женится собирался.

Я отвернулась.

Может, ему как колдуну вещий сон приснился, поэтому он подготовленный?

Если он по сну за мной пришел, значит все у нас должно быть хорошо. Надеюсь.

– За работу, – прикрикнула я и прижала платье к себе.

Бог с тобой, Радим, посмотрим как уживаться вместе будем. Обижать меня нельзя, а за дочку я и сама готова стать упырихой.

7

Вечером вернулся хозяин с ярмарки и сразу натолкнулся на целую гору узелков. Даже я понимала, что нам нужна вторая телега. Но мне было жалко расставаться с нажитым имуществом. К тому же я не знала, что есть в моем новом доме.

– Все? – бровь мужчины приподнялась.

– Еще коза, – невозмутимо сообщила я. – Козленка другим хозяевам оставлю. Она у меня покладистая и привыкшая, – добавила я для убедительности.

В сенцах стояла лишь я и он. Ульяна лишние уши увела купальню растапливать, ведь перед свадьбой положено хорошо отпариться.

Мужчина удивленно обвел взглядом гору моих тряпок и покачал головой.

– Только личные вещи. Козу тоже возьмем, – согласился он лишь на это.

– Но…, – начала я.

– Я сейчас сам перебирать начну. Выкину больше.

Я поджала губы. Понимаю что моих личных вещей очень много, но жалко было расставаться с зановесками и скатерками. Постельное белье и ткани для нарядов тоже жалко. Даже цветочный горшок не хочу оставлять, который мне гончар местный сделал, когда хотел чтобы приласкала.

Но нетерпящий возражений взгляд, говорит, что я тогда за телегой пойду своими ногами. Еще и в руках все тащить буду.

– Тогда, это и это, – начала я перебирать и в результате оставила действительно лишь личные вещи и отрезы разной ткани.

– Хорошо, – кивнул мужчина и направился за стол.

Ох, как я нелюблю, когда муж хмурится. Так и жду от него болезненный тычок под ребра. Но Радим еще ни разу на меня даже голос не повысил. Все что он требует говорит размеренно, спокойно.

Ужин повторился. Теперь Ульянка не ушла к себе ночевать. Девица осталась в хозяйском доме, как приживалка. Она очень хотела забрать у меня Марьяну, но я не отдала.

У меня последняя свободная ночь, а меня маленьких радостей лишают. Позже я ведь не смогу уткнуться Марьяше в волосенки и тихо нашептать ей прибаутку.

Утром я проснулась из-за громыхания посуды и девичьих слов.

Оказалось что вся семья девочек пришла мне свадьбу справлять. Мать их на кухне сидела и готовила яства. Отец где-то Радиму помогал, девочки бегали по двору, а мальчишки столы устанавливали и дорожку от калитки до крыльца крыли деревом.

– Расшумелись, – буркнула я и пошла умываться.

Чем ближе час к обеду, тем хуже я себя чуствовала. Хотелось выгнать всех помощников и отказаться от свадьбы. Тут и страхи проснулись и мужа я решила Лешим окрестить, потому что он за бороду глаза свои прятал, а свой хвостик лентой подвязывал. Решила что дети у нас страшненькие будут. Я начила рассматривать свою жизнь в замужестве с плохой стороны. Даже вспомнила, что у Радима руки большие, не в пример Прохоровых. Если он махнет ими, то неприменно зашибет. Марьяшу вообще по стеночке размажет.

Накатило на меня вообщем. Закрылась я в своей комнатке, поплакала, успокоилась, умылась, да наряжаться пошла.

Благодаря Ульяне я о дочери не переживала. Поэтому смело бегала по дому не боясь что малышка вцепится в юбку и будет мной же затоптана.

Надев платье, гребнем причесала свои короткие волосы. Покров мне не нужен – не девица, а волосы спрятать очень хотелось.

– Семислава, – услышала я от двери в комнату, – я рада за тебя.

В проеме стояла Вета, она хоть и качалась как былинка на ветру, но выглядела счастливой. В ее руках был букет из полевых цветов.

Неуж-то сама собирала, родимая?

– Веточка, заходи, – подошла к девушке, усадила ее на табурет. – Зачем же ты встала, горемычная? Неймется тебе что ли? Свадеб никогда не видела?

Она усмехнулась и пропела нежным голоском:

– Чтобы Церковник и Ведьма сходились, никогда не видела. Бабы местные ждут, когда ты рядом с ним в жабу превратишься или хотя бы в кошку черную.

Я засмеялась, понимая, что местный люд не переубедить ни в чем. Хорошо, что меня в образе жабы не искали, а то бы в болоте потонули.

– Вот, укрась голову свою, – Вета протянула мне цветы и улыбнулась. – Чтобы муж твою красу видел.

Бутоны в короткие волосы не шли. Поэтому Вета мне быстро венок сплела.

– На счастье семейное и на удачу в начинании, – прошептала она и возложила веночек на мою голову. – Скучать буду по тебе, – она улыбнулась мне. – Уезжай и больше не горюй, – тепло обняла меня девушка. – Ну, все, а то жених горемычный, невесты недождется.

Шла я на свадебку собственную. Слышала, как во дворе люд честной развлекался и пел. А возле меня сразу вторая жена старосты появилась, будто пес злобный на дверь поглядывала и меня собой прикрывала. Попробуй подойди.

Во дворе послышалось громогласное:

…Все-то бояре на двор въехали. Молодые-то на крыльцо взошли, Со крыльца-то в нову горенку!…

Значит жених уже там. Надо хоть во второй раз с мужем ужиться.

Обряда выкупа быть не должно, потому что старосте уже все отдали.

…Продал брат сестрицуЗа рубль, за полтину, За золоту гривну, Продал, променял, Черные черочки подвязал!…

Вот эта прибаутка подтверждает, то что меня продали жениху и место рядом со мной он выкупил. Осталось немного совсем и я стану женой Радима.

В терем не стучали, двери отворил сам староста в цветной вышитой рубахе. Он с улыбкой на лице вошел и осыпал меня зерном. За ним зашел жених в алой рубахе. Волосы свои он лентой подвязал, а бороду свою в косу сплел, открыв немного лицо.

Не такой он старый, как я себе представляла. Эта борода его портит.

В полном молчании староста кивнул своей жене и та вытащила из-за пазухи ленту алую.

…Ягода с ягодой сокатилась.

Ягода с ягодой целовалась,

Ягода с ягодой обнималась!…

Складировали мои старшии пока староста повязывал ленту на руку жениха, а его жена на мою руку. Они нас и на крыльцо вывели, где на перилах лежали три пары ножниц. Только некоторые из них острые и смогут ленту алую перерезать и я уже знаю что староста их все заточил, чтобы меня точно замуж выдать.

До калитки коли дойду пока жених не освободится, смогу со своей стороны перерезать и к краю деревни убежать – это означает, что невесту силой отдают и свадьбы не будет. А если жених успеет освободиться до того как невеста калитки коснется, то он должен будет ее обратно в дом проводить – женой и хозяйкой для себя сделать.