Текст книги "Кровавая любовь (ЛП)"
Автор книги: Карина Халле
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Глава 3
Ленор
Солон мгновение смотрит на меня, затем моргает.
– Хочешь посмотреть на кормление? Сейчас?
Медленно киваю.
– Я никогда не видела этого раньше. Хочу посмотреть, что произойдет.
Он поджимает губы, изучая меня.
– Тебе может не понравиться увиденное.
– Ты думаешь, я слишком невинна, чтобы видеть, что делают вампиры? Солон, я видела многое. И сама знаю, на что способна. С тобой и с… другими. – Ужасная вспышка видения моих зубов, вонзающихся в шею Мэтта, проносится в голове, но я быстро отгоняю воспоминания прочь, пока это не вызвало паническую атаку из-за чувства вины.
Вижу, как крутятся колесики в его голове, пытаясь понять, с чем я могу справиться. Затем он говорит:
– Хорошо. – Солон допивает остатки своего напитка и ставит бокал обратно на стойку, окидывая меня взглядом. – Там может быть, э-э, довольно грязно, даже для тех, кто не пьет кровь.
Я залпом выпиваю скотч и ухмыляюсь.
– На мне кожаное платье. Его легко отстирать.
– Не могу сказать того же о моем смокинге, – печально произносит он. – Знаешь, это Том Форд.
Закатываю глаза от того, какой он привереда.
– Знаю. Я видела твой шкаф. У тебя их миллион.
Он берет меня за руку и ведет через клуб. К настоящему времени большинство вампиров вернулись к болтовне и распитию изысканных вин и коктейлей в своих маленьких группах, но некоторые наблюдают за нами, когда мы проходим мимо. Если из-за того, как легко Онни подошел к нам, изменило чье-то мнение обо мне, это не заметно.
«Темная комната» расположена в задней части клуба, рядом со сценой, которая в настоящее время пустует. Вульф стоит возле двери на страже. С нордическими скулами, его ростом и плечами он выглядит очень внушительно, особенно в белом смокинге.
– И что привело вас в мою глушь? – спрашивает нас Вульф, в его золотисто-зеленых глазах пляшут огоньки.
– Там кто-нибудь есть? – спрашивает Солон, указывая на дверь.
– Не стоял бы здесь, если бы не было, – отвечает Вульф, настороженно разглядывая нас. Что касается Вульфа, Эзры и Аметист, то их работа в «Темных глазах» в значительной степени взаимозаменяема. Кто-то охраняет заднюю дверь, кто-то работает барменом, а кто-то отвечает за «Темную комнату». Насколько я понимаю, нынешняя роль Вульфа заключается в том, чтобы работать с людьми-добровольцами и следить за тем, чтобы все прошло благополучно. Очевидно, несмотря на ограничения, вампиры время от времени теряют самообладание и убивают кого-нибудь. Но люди сами идут на этот риск, когда заходят сюда.
– Думаешь, они будут возражать, если Ленор посмотрит? – спрашивает Солон.
Брови Вульфа взлетают к потолку, и он пристально смотрит на меня.
– Хочешь посмотреть?
– Не смогу стать полностью вампиром, если не узнаю точно, что там происходит, – говорю ему, будто бы защищаясь. Что, черт возьми, в этом такого? Они уже много раз объясняли, что там происходит. Несильно отличается от того, как я питаюсь от Солона, просто, вероятно, гораздо более клинично. Например, как сдать кровь в банке крови или что-то в этом роде.
Вульф оглядывается на Солона, как бы спрашивая: «Ты уверен?» Солон просто кивает.
– Тогда ладно, – говорит Вульф, кладя руку на дверь. – Не думаю, что они даже заметят вас.
«Ну и хорошо», – думаю я. – «Надеюсь, у вампиров нету страха зрителей или что-то в этом роде, ведь тогда я испорчу им всю трапезу».
Вульф открывает дверь, и мы с Солоном входим в полутемную комнату. Запахи крови и секса бьют меня по лицу, прямиком в мозг, и без того заставляя мои чувства работать на пределе.
– Стучите, если захотите выйти, – произносит Вульф, прежде чем захлопнуть за нами дверь.
О мой бог.
Кровь.
Кровь абсолютно повсюду, она разбрызгана по стальным полам, по стенам. Но не это заставило мою челюсть отвиснуть до пола, а щеки запылать.
Прямо перед нами был очень мускулистый, очень обнаженный мужчина-вампир с прикованными к стене руками. И цепи достаточно длинные, чтобы он мог обхватить за талию миниатюрную брюнетку. Она тоже обнажена, глаза зажмурены, рот открыт в стонущем экстазе. Ее спина вся в глубоких порезах и кровоточит, и время от времени вампир наклоняется вперед и слизывает кровь с ее спины. На мгновение он встречается со мной взглядом, но кажется, что смотрит сквозь меня. У него потерянное выражение его лица из-за жажды крови.
Они не одиноки в своих кровавых страстях. В задней части комнаты стоит черная тахта, а на ней лежит на спине женщина больших размеров с великолепной грудью, тоже полностью обнаженная. И от нее питаются два вампира. У нее во рту член одного, он трахает ее и свободно пьет из ее кровоточащего запястья.
На другом конце комнаты вампирша в зеленом сверкающем платье прикована цепью к стене, ее белокурая голова расположена между ног женщины. Вампирша впивается пальцами в бедра так резко, что у той течет кровь, маленькие капельки стекают на стул, и наслаждается женщиной, как будто та – главное блюдо. Она поднимает голову, с ее рта капает кровь, все лицо измазано, вампирша буквально пожирает ее. Или, по крайней мере, высасывает досуха.
Тепло разливается между ног, моя мокрая киска болезненно пульсирует, как будто внутри включили что-то.
И я знаю, что Солон чувствует этот запах, потому что он глубоко вдыхает и притягивает меня к себе, отчего ощущаю, как его стояк прижимается к изгибу моей задницы.
– Я же говорил тебе, что это не для слабонервных, – шепчет он мне на ухо, грубость его голоса заставляет мои бедра сжаться еще крепче.
– Ты не говорил мне, что здесь будет оргия, – с трудом выдавливаю я, не в силах оторвать взгляд от всей этой крови, пиршества и секса, хотя знаю, что должна. Ради себя же. Адреналин и похоть настолько переполняют меня, боюсь, что могу начать нападать на Солона прямо здесь и присоединюсь к их маленькому празднику секса.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – говорит он сквозь стон, прикусывая мочку моего уха и сильнее вдавливая в меня свой член. – Но я кормлюсь секретно. Всегда так делал.
– Ты знаешь, как сильно я хочу трахнуть тебя прямо сейчас? – хрипло спрашиваю я.
– Если наши желания совпадают, то да, – говорит он сквозь рычание. Затем отстраняется, чтобы поднять руку в воздух, создавая огненный проем.
Обычно я бы протестовала против того, чтобы заходить в «Черное солнце», но, честно говоря, судя по тому, как мои гормоны разрывают мозг на части и лишают рационального мышления, не думаю, что мы даже поднялись бы наверх, в спальню, прежде чем наброситься друг на друга.
Мы проходим сквозь пламя, и мир становится черно-белым и безмолвным. Безумие кормления превращается в корчащиеся призрачные фигуры. Видно, что они трахаются, но стоны заглушились.
И я возбуждена больше, чем когда-либо в своей жизни.
Впрочем, мне необязательно напоминать об этом Солону.
Он грубо хватает меня за челюсть, накрывая мой рот в жестком, неистовом поцелуе, пока я не начинаю двигаться назад, назад, назад по стальному полу, и моя голова не ударяется о стену.
Мы оба питались на днях, но я все равно становлюсь дико голодной, вцепляюсь в него, отчаянно желая выпить его кровь, кончить, трахнуться, сделать все, что угодно, и по тому, как он обращается со мной, я знаю, что он чувствует то же самое.
Солон тянется руками к лифу моего платья, готовый сорвать его, но мне удается сказать:
– Подожди. Не порти. – Счищать кровь с кожаного платья – одно дело, а разорвать его в клочья – совсем другое. Я бы не прочь надеть его снова.
Он протестующе ворчит, его пальцы двигаются так быстро, что мне кажется, будто по спине пробегает порыв ветра, а затем платье падает к моим ногам, оставляя меня полностью обнаженной, и он внезапно тоже оказывается голым, смокинг свален в кучу.
Непонятное чувство переполняет, видя Солона здесь в таком виде. Не только в черно-белом мире, окрашивающего наши тела в разные оттенки серого, но и в нем, стоящем в этой стерильной комнате, совершенно обнаженным. Он стоит, тяжело дыша, с напряженными мышцами, твердым членом, беспорядком в волосах, и выглядит абсолютно диким, как будто вот-вот набросится на меня и разорвет на части.
«Он выглядит как зверь». Я не могу не думать об этом. Несмотря на то, что внутри него живет настоящий зверь, которого лишь мельком видела, когда он по-королевски трахал меня, немного хочется снова пробудить в нем этого зверя. Солон предупреждал, что я не смогу укротить монстра внутри него… но кто сказал, что мне вообще хочется этого?
Тянусь вниз, чтобы снять туфли на каблуках, совершенно не стесняясь того, что я такая голая и выставлена напоказ, когда из его груди вырывается низкий горловой звук.
– Не надо. Не снимай обувь.
Мои брови поднимаются. Ну ладно. Делаю мысленную заметку почаще носить каблуки.
Он делает хищный шаг ко мне. Затем еще один. Мои глаза продолжают перескакивать с его твердого члена, покачивающегося в такт томным движениям, на пристальный взгляд, который горит так горячо и глубоко, что создается ощущение, будто я вот-вот выйду с ним на новый уровень.
Черт, у меня практически течет между ног от этой мысли.
– Иди к цепям, – говорит он низким и грубым голосом.
Я оглядываюсь через плечо. Вижу призрачную светящуюся фигуру закованного в цепи мужчины-вампира, все еще трахающего женщину, хотя из-за того, как здесь течет время, все происходит как в замедленной съемке.
– К свободным, – поясняет Солон.
Теперь моя вторая бровь приподнимается.
– Ты хочешь, чтобы я посадила тебя на цепь?
Он одаривает меня злой ухмылкой.
– Ни за что.
«Раскомандовалась, тоже мне».
С трудом сглатываю и смотрю на цепи на стене, гладкие металлические звенья ведут к мягким наручникам. До того, как встретила Солона, я занималась только ванильным сексом, а сейчас… ну, не знаю, как, черт возьми, классифицировать нашу сексуальную жизнь. Но заковать меня в цепи в комнате для кормления вампиров – еще и в «Черном солнце» – это совершенно другой уровень. Это переносит мой сексуальный опыт от ванильного ко всем другим вкусам, что есть у «Ben &Jerry's3»…
Тем не менее, нельзя отрицать, что голод уже нарастает внутри меня. Я готова сделать все, о чем он меня попросит, лишь бы мы оба кончили. И уже примирилась с этой чудовищно похотливой стороной Ленор.
– Что мне сделать? – спрашиваю.
Он двигается так быстро, что выглядит как размытое пятно. Внезапно прижимает меня спиной к стене, наручники защелкиваются на моих запястьях, и Солон хватает меня за волосы, сжимая их в кулак, прежде чем толкнуть вниз, пока не оказываюсь на коленях, цепи натягиваются. Теперь я поняла, для чего нужны черные кожаные коврики.
– Соси, – шипит он.
Мои глаза расширяются.
И я повинуюсь.
Поскольку не могу дотянуться до его члена руками, все, что могу сделать, это открыть рот. Солон крепче вцепляется в мои волосы, притягивая голову вперед, другой рукой сжимает свой ствол, направляя в мой рот. Его член проскальзывает мимо моих губ, все глубже и глубже, пока не начинаю задыхаться. Слава богу, рвотный рефлекс ослаб с тех пор, как я стала вампиром.
Я ненадолго закрываю глаза и позволяю ему трахать меня, член проникает все глубже и жестче с каждым толчком. Время от времени смотрю на него снизу вверх, особенно в те моменты, когда он становится грубее и голосистее, издавая похотливое ворчание. Мне нравится видеть, как его голова запрокидывается назад, обнажая шею. Я наблюдаю, как кровь пульсирует в вене на его горле, представляю, какая она горячая. Хочу пить из него и при этом отсасывать.
Но я ничего не контролирую. Никогда не делала минет без рук, так что полностью нахожусь в его власти. Его член неумолимо входит в мой влажный рот и выходит.
Потом я чувствую, что мои клыки начинают удлиняться, их острые кончики раздирают линии вен вдоль его ствола.
Дразнят.
Жаждут.
Солон издает низкое шипение, его ногти впиваются мне в кожу головы, и он смотрит на меня сверху вниз лихорадочными глазами, обезумев от вожделения.
«Можно?» – ласково спрашиваю я мысленно.
Его зрачки становятся ярко-красными, – это единственный цвет в этой комнате.
– Да, моя дорогая, – отвечает он.
«Питайся мной».
Я улыбаюсь вокруг его члена, а затем нежно вдавливаю клыки, пока они слегка не прокалывают кожу, втягивая его сладкую кровь.
Он громко выдыхает, этот низкий рокочущий звук исходит из глубины его груди, но нравится ему это или нет – сейчас это меня волнует меньше всего. В тот момент, когда его кровь попадает на мой язык, все, о чем могу думать, – это голод, который вышел из-под контроля. Я эгоистична и ненасытна, мои клыки вонзаются все глубже, кровь заливает рот.
Я сосу, глотаю и наслаждаюсь его членом, как изголодавшаяся, а его ногти впиваются мне в голову так сильно, что ранят кожу, и кровь начинает стекать по щекам. Чувствую боль и притормаживаю, отодвигаясь назад. Нельзя увлекаться.
Я жадно глотаю его кровь, его жизненную силу и пытаюсь контролировать себя, пряча клыки, продолжая сосать его всеми возможными способами.
– Черт! – хрипит Солон, проталкивая свой член так глубоко мне в рот, что его яйца прижимаются к моему подбородку, и напрягается, вероятно, скоро кончит. Кровь стекает по моим губам, он начинает трахать меня сильнее, а затем комната наполняется ревом, когда его настигает оргазм.
Это самый охрененно сексуальный звук и совершенно безумный, именно такой, как я люблю. Большую часть времени он хорошо себя контролирует, а когда тот кончает, я, наконец, вижу под холодной и расчетливой внешностью альфы – дикого, первобытного, агрессивного вампира.
Я проглатываю его, каждую частичку. Сперма попадает мне в глотку, когда его толчки замедляются, и он убирает пальцы с моей головы. Потом медленно выходит, и я смотрю на него снизу вверх, чувствуя, будто кончила сама, ведь мой голод удовлетворен.
Солон опускается на колени рядом со мной, а затем хватает меня за лицо, размазывая кровь, целует крепко и неистово.
Затем отстраняется, мои веки тяжелеют, когда тот ищет мои глаза.
– Я не причинил тебе боли? – спрашивает он, проводя пальцами по моим волосам.
Я качаю головой.
– Лучше спросить, сделала ли я тебе больно?
Уголок его красивого рта приподнимается.
– Да, сделала. И я хотел этого. – Затем он слизывает кровь со своих губ. – Возможно, ты позволишь мне сделать то же самое с тобой.
Я сглатываю, ощущая пульсацию между ног, давление автоматически усиливается при этой мысли.
– Хорошо, – говорю я, затаив дыхание.
Его ноздри раздуваются, зрачки горят алым.
– Поднимайся на ноги.
Благодаря вампирской грации, я могу легко подняться на ноги, даже на каблуках, с руками в цепях.
Солон продвигается вперед на коленях к моей промежности, смотрит снизу вверх с огнем, который опаляет кожу. Протягивает свои большие грубые руки и обхватывает ладонями мои груди, пощипывая и сжимая соски, пока я не начинаю задыхаться. Затем медленно скользит своими ладонями по моему животу и вниз между бедер.
– Раздвинь ноги шире, – бормочет он, не сводя с меня глаз.
Я подчиняюсь, принимая настолько широкую стойку, насколько это возможно на высоких каблуках.
Солон обхватывает меня за бедра, кладет руку мне на поясницу, чтобы удержать на месте, затем погружает свой рот мне между ног.
И все еще смотрит снизу вверх.
Не прерывая зрительного контакта.
Я дрожу от пронизывающей до костей интимности всего происходящего. От того, как глубоко он заглядывает мне в душу. От того, что я никогда не была бы такой уязвимой и доверчивой ни с кем другим. И как раз в этот момент, Солон губами касается клитора, а руку тянет вверх и раскрывает меня для него.
Блядь.
Я зажмуриваю глаза и приоткрываю рот. Его язык опускается ниже, и он вылизывает влажную широкую дорожку. Звук такой громкий в тишине чужого мира. Мгновение я покачиваюсь на каблуках, пытаясь удержаться на ногах, цепи гремят, а затем Солон сжимает меня сильнее, и его язык проникает глубоко внутрь.
Громко вскрикиваю, выгибая спину, плотина готова прорваться, но он как раз вовремя отводит лицо. Солон обдувает горячим воздухом мой клитор, что заставляет меня пульсировать от глубокой, восхитительной боли, и я смотрю на него сверху вниз, видя, как тот лукаво улыбается.
– Подразни, – прошу ему, мой голос срывается от вожделения и затаенного отчаяния.
На это он ничего не говорит. Ему это и не нужно. Солон точно знает, что делать. Я всегда кончаю с ним так чертовски легко, что для меня не редкость кончать несколько раз подряд, но он любит растягивать это как можно дольше. Принц тьмы; король эджинга4.
Затем мой вампир опускает голову глубже, просовывает язык внутрь меня, и я почти кричу от того, как сильно хочу кончить, так сильно хочу, чтобы он снова прикоснулся к моему клитору.
И тогда он это делает.
Своими клыками.
Острый укол на мгновение застает меня врасплох, и я втягиваю воздух, задерживая его в груди, пока он нежно проводит клыками по моему клитору.
Взад-вперед. Взад-вперед.
Так дерзко. С жаждой.
И я жду, жду, когда он попробует.
Солон вонзает клыки в мою кожу.
– Блядь! – кричу я, мой голос застревает в горле. Боль от укуса острая, глубокая и нежная, и она затмевает мой разум. Жалит и пульсирует, а затем успокаивает самым приятным образом, как будто каждая вспышка агонии – это свой собственный оргазм, собственный прилив облегчения. С каждым точным укусом, с каждым сильным всасыванием я поднимаюсь на новые высоты, пока сильно не кончаю, извиваясь на его лице, ерзая на его рту, как одержимая.
И Солон поддался жажде крови, точно так же, как и я ранее. Если он не сможет восстановить контроль, что ж, думаю, есть способы умереть похуже, чем во время бесконечного оргазма.
В конце концов, каким-то образом Солону удается прийти в себя. Не знаю, как долго я здесь стою, а тот пирует надо мной, посасывает мой клитор, пьет кровь, заставляя кончать снова, и снова, и снова, но кажется, что все мышцы моего тела напряжены, и колени вот-вот подогнутся.
– Солон, – зову я, прерывисто дыша, – я не могу.
А потом я падаю вперед, и он подхватывает меня на руки, как раз в тот момент, когда цепи натягиваются, сжимая мои запястья. Потом поднимает меня, убирает волосы с моего лица, смотрит дикими глазами, с кровавыми губами.
– Ты в порядке? – спрашивает Солон, тяжело дыша, его беспокойство борется с голодом.
Мне удается кивнуть.
– Ты буквально заставлял меня кончать до упаду. Так что да, я в порядке.
Солон самодовольно ухмыляется. Затем наклоняется, целует в лоб и встает на ноги, поднимая меня обратно. Я прислоняюсь к его теплой твердой груди, слышу, как замедляется биение его сердца, и он снимает с меня цепи, пока я снова не становлюсь свободной. Встряхиваю руками, чтобы вернуть им чувствительность.
– Теперь ты знаешь, что здесь происходит, – говорит он мне, проводя тыльной стороной пальцев по моей щеке. – Ты не была так уж шокирована, как я подозревал.
– Ты уже должен был это знать обо мне, – говорю ему, хотя, да, это было шоком для моего организма. Шок для девушки, которой была раньше. Но я больше не она. Я принадлежу Солону, телом, душой и кровью.
Он прочищает горло.
– Может, приведем себя в порядок и вернемся на вечеринку? Хотя не хочется вообще никуда идти.
– Мне тоже. – От энергии и адреналина я чувствую себя такой чертовски живой.
Мы приводим себя в порядок, одеваемся и возвращаемся в реальный мир.
Глава 4
Абсолон
– Мистер Ставиг, – окликает Ивонн, когда я иду по коридору. Останавливаюсь, и она догоняет меня. Один плетется за ней, как будто та его хозяйка. – Гость, которого вы приглашаете сегодня на ужин. Он человек или вампир?
– Вампир, – отвечаю я.
– Значит, не нужно, чтобы я готовила? – спрашивает она, и я улавливаю исходящее от нее разочарование. Видимо, ужасно скучно быть поваром для множества вампиров, ведь мы редко садимся за стол, чтобы поесть.
– Боюсь, что нет, – говорю я, надеясь успокоить ее улыбкой. – Но если мне что-нибудь понадобится, то я обязательно дам знать.
Кажется, это ее радует. Она кивает мне и убегает на кухню. Один следует за ней по пятам. Я не должен обижаться на то, что он предпочитает проводить все свое время с моей экономкой, потому что та кормит его объедками, хотя и говорит, что это не так. Она не знает, что я чувствую, когда люди врут.
И чувствую запах в дыхании Одина. Удержать его на сыроедении в этом доме оказывается практически невозможно.
Я игнорирую отсутствие лояльности у своей собаки и направляюсь вниз по лестнице в «Темные глаза», зная, что мой гость, Онни, может появиться в любую минуту. Пунктуальность не является сильной стороной вампиров, но смена часовых поясов может нарушить его расписание.
Я вхожу в двери, чувствуя, как сила защитных чар проходит сквозь меня, и замечаю, как Вульф закрывает дверь в «Темную комнату».
– Тебе удалось найти кого-то из списка? – спрашиваю я, кивая на дверь.
– Всегда кто-нибудь да соглашается, – говорит он.
Несмотря на то, что у нас назначены ночи для кормления, мы работаем со списком доверенных людей-добровольцев. Я никогда до конца не пойму, почему люди хотят, чтобы пили их кровь, ведь они ничего от этого не получают, но не осуждаю их фетиш. И если бы не они, вампиры не смогли бы жить в Сан-Франциско. Безопасное место для кормления означает, что вампиры могут сосуществовать с людьми, не вызывая подозрений. Если бы каждый вампир должен был выходить и убивать, чтобы остаться в живых, начало бы накапливаться много мертвых тел, и именно на вампиров стали бы указывать пальцами. Такое случалось в большинстве городов по всему миру, но не в этом, и все благодаря мне.
– Рад, что с его ужином разобрались. Где Эзра? – спрашиваю я, поправляя запонки. – Как мы будем развлекать гостей без бармена?
– Ему пришлось уйти, – говорит Вульф. – Попробуй сам как-нибудь. Мне трудно поверить, что ты не был барменом в какой-нибудь из своих жизней.
Он одаривает меня своей фирменной улыбкой, а затем направляется к бару, чтобы приготовить напиток.
– Ты прав, – делюсь я, следуя за ним. – Я недолго работал барменом в Копенгагене. Но только потому, что пытался сблизиться с ведьмой, которая часто посещала бар. Мои напитки были чертовски ужасными.
– В это мне тоже с трудом верится, – возражает Вульф, и по чертовой искорке в его глазах я понимаю, что тот еще не закончил издеваться надо мной. Он берет бутылку скотча «Lapraigh» за баром, а затем стакан. Откручивает пробку. – Видишь, это легко. Сначала снимаешь пробку, потом наливаешь себе в стакан.
Я смотрю на него, отказываясь смеяться.
– Очень забавно, – сухо произношу я.
Вульф морщится, наливая скотч и пододвигая стакан ко мне.
– Вау, ты такой сердитый, когда Ленор нет рядом, знаешь это? Я и забыл, каким ты был сотни лет назад.
– А ты ведешь себя как придурок, когда Аметист нет рядом, – огрызаюсь я в ответ, беря скотч. В эту игру могут играть двое. Ленор и Аметист обе сегодня вечером устраивают девичник в баре или что-то в этом роде. Не буду отрицать, что я не в лучшей форме, когда рядом нет Ленор, но Вульф будет отрицать, пока рак на горе не свиснет, будто Аметист тут вообще не причём.
– Аметист? – говорит он небрежно. Слишком небрежно. – Я даже не заметил, что она ушла. У них девичник, да?
Я просто моргаю, глядя на него. Он знает, что да. И я не собираюсь упрекать его. Что бы Вульф ни чувствовал к Аметист, это не мое дело. Небеса знают, сколько раз Ленор упоминала о них в моем присутствии, как будто они не просто живут в этом доме, а являются героями какого-то реалити-шоу о знакомствах. Она убеждена, что они родственные души, и всякий раз, когда я твержу, что отношения людей и вампиров никогда хорошо не заканчиваются, та игнорирует это. Оказывается, моя полуведьма – неисправимый романтик.
– Да, девичник, – подтверждаю я через мгновение. – Ленор полезно выбраться из дома.
Вульф кивает, наливая себе выпить.
– Ты беспокоишься о ней.
Я медленно кручу стакан со скотчем в руке, рассматривая логотип «Темных глаз».
– Ей сложно адаптироваться.
– Ты забываешь, что она всего лишь наполовину вампир и всю свою жизнь воспитывалась как человек.
– Я этого не забываю, – огрызаюсь на него. – Я был рядом. Видел, как ее воспитывали.
Он приподнимает бровь.
– Тогда, возможно, ты забываешь, что это трудное время для любого вампира, который находится в процессе Перерождения. – Мой взгляд становится жестче, но Вульф продолжает. – И да, я знаю, что ты не такой, как большинство из нас. Серьезно. Но ты сказал, что не помнишь, каково было, когда Скарде обратил тебя. Ты забыл.
– Я заблокировал воспоминания, – говорю я тихим голосом.
– В любом случае, ты не помнишь. А я помню, что со мной было. Это чертовски тяжело, хотя я всю свою жизнь знал, что произойдет, когда мне исполнится тридцать пять. И видел, как то же самое случилось с моей сестрой, когда той исполнился двадцать один год, затем с братом. И к подобному никак не подготовишься. А Ленор прошла через это без всякого предупреждения, и никто из нас точно не знает, каково это для нее, потому что в нас нет ведьминой крови. Я считаю, она приспосабливается так хорошо, как только может, старина.
Я вздыхаю.
– Да. Это верно. Но я все равно беспокоюсь. Ее тело приспосабливается, но разум… и сердце. Не уверен, что она создана для такого образа жизни. Ленор слишком… мягкая.
– Она очень мягкая, – соглашается он, выпив. – Но именно поэтому ты в нее влюблен. Потому что столетия твоей жизни были тяжелые.
И неумолимыми. Годы были неумолимы.
– Я так сильно люблю ее, что даже не понимаю, как это возможно, – тихо признаюсь я, глядя в никуда.
Чувствую на себе удивленный взгляд Вульфа. Между нами воцаряется тишина. Хотя вампиры по натуре довольно эмоциональны и экспрессивны, я никогда не разглагольствовал о чем-то столь личном. Возможно, мягкость Ленор действует и на меня.
Не уверен, что мне это нравится. Нужно оставаться жестким во многих отношениях.
– Что ж, – говорит Вульф через мгновение, прочищая горло, – если тебе от этого станет легче, любовь не понимают даже люди, не говоря уже о нас. Возможно будет лучше, если это и останется тайной. – Я допиваю свой напиток, и он наклоняется через стойку, наливая мне еще. – И не беспокойся о Ленор. В конце концов, она придет в себя. Просто на это может потребоваться время.
– Знаю. Но тогда почему мне кажется, что время на исходе? – спрашиваю я, не в силах игнорировать мрачное предчувствие, которое не дает мне покоя с тех пор, как произошел инцидент с Яником. – Рядом с ней я болезненно ощущаю эти секунды, минуты, часы, дни, как будто время теперь ограничено, а не бесконечно.
– Может быть, это потому, что мы не знаем, насколько она бессмертна, – указывает он. – Мы знаем, что можем жить вечно, если захотим и только если будем осторожны. А как это работает с наполовину ведьмой, наполовину вампиром? Сколько сможет выдержать ее организм? Есть три способа убить нас, а сколько ее? И даже без этого, как долго она проживет естественным путем? Сто лет? Пару сотен?
Ленор сама задавалась этими вопросами, на которые ни у кого из нас не было ответов. Гибриды человека и вампира могут жить долго, как, например, мой брат Калейд, первый обращенный вампир от отца. Со временем его человеческая сторона исчезла. Но он тоже исключение. Большинство прямых гибридов не живут вечно, и их легче убить. Мой брат выделяется благодаря отцовской крови. Крови, созданной самим дьяволом, той же крови, что течет во мне.
– Может, в этом все и дело, – размышляю я. – Или просто придется ждать, когда упадет вторая туфля. Ты же знаешь, что мой отец не закроет глаза на то, что она сделала.
Вульф расплывается в улыбке.
– О, хотел бы я видеть его лицо, когда он узнал, что маленькая Ленор превзошла его Темный орден. Испепелила. – Затем Вульф хмурит брови. – Но ты же знаешь, что он не может покинуть свою родину.
– Не может? Или не станет? Две разные вещи, Вульф. И независимо от этого, кого – или что – бы он ни послал сюда, это будет намного, намного хуже, чем Яник.
Он пожимает плечами.
– Я буду готов к ним. Ты тоже.
– Но будет ли Ленор?
– Я бы не стал недооценивать ее, Солон. Это и была ошибка твоего отца.
Возможно, он прав, но это не успокаивает. Черт возьми, я не создан для этого сентиментального дерьма.
Внезапно мой нос наполняется запахом аниса, и Вульф быстро кивает мне. Онни здесь.
Он шагает через клуб к задней двери и стучит. После первого визита вампиры получают ключ-карту, которая дает им доступ через парковку с задней стороны дома, но им все равно приходится стучать, чтобы войти внутрь. Их должны пригласить.
– Онни, – говорит Вульф, открывая дверь для нашего гостя. – Заходи.
Онни заходит внутрь, одетый в темно-розовый костюм. С его темным оттенком кожи, светлыми глазами и длинными черными волосами, жилистым и изящным телом, Онни пытается казаться другим, этаким эксцентричным чудиком, а не вампиром. У него это получается, но из-за того, что он такой запоминающийся, ему приходится менять свой внешний вид каждые тридцать лет или около того. В последней версии, когда он жил в Хельсинки в 1960-х годах, у него было фиолетовое афро, которое ему очень нравилось, но думаю, что он больше обожал свой напудренный парик, который тот носил во Франции в конце 1700-х годов, по образцу и подобию его дорогой подруги Марии-Антуанетты.
– Отличная вечеринка была прошлой ночью, – говорит Онни, занимая место рядом со мной в баре. – Я был так очарован этим вампиром с Аляски, что забыл пожелать спокойной ночи.
Вульф протягивает скотч.
– Пойдет?
– Я бы выпил хорошего красного, прости за мои придирки. Что-нибудь из Бордо? Старое?
– Какого года? – спрашиваю я. В подвале есть винный погреб, но мне не очень хочется отправляться на поиски редких сортов вин.
– Любого, старше того, что можно купить в винном магазине, – говорит он.
– У меня есть каберне Совиньон 90-х годов, Напа, – говорю ему, когда Вульф наклоняется и достает его. – Ты в Калифорнии, Онни. Можешь заказать свое бордо в Европе.
Вульф наливает нам всем по бокалу, поскольку открывать бутылку только для одного человека – такая себе трата.
– Итак, – говорю я, смакуя вино. И практически ощущаю погоду в день сбора винограда. Солнечный свет после утреннего тумана. Густого и холодного. – Что привело тебя сюда, Онни? Обычно ты не приезжаешь без каких-либо новостей с родины.
Он улыбается мне, обнажая ослепительно белые зубы.
– Абсолон, серьезно. Друг не может приехать, чтобы поздороваться?
– Ты не любишь хандрить из-за смены часовых поясов для того, чтобы просто поздороваться. Достаточно было бы электронного письма.
Его улыбка поникла. Он делает долгий, осторожный глоток вина, а затем проводит языком по зубам.
– Довольно вкусно. Я и забыл, как сильно люблю калифорнийское красное, – замечает он. Затем пристально смотрит на меня. – Были некоторые, э-э, неприятности. Скарде продолжает создавать свою армию. Темный орден или что-то еще, не знаю. И Калейд тоже не знает.
