Текст книги "Кровь отверженных"

Автор книги: Карин Слотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

3

Ребенок Дженни Уивер, родившийся на двадцать восьмой неделе, мог бы остаться в живых, если бы мать не постаралась спустить его в унитаз. Зародыш был хорошо сформирован и упитан. Ствол мозга не поврежден, и легкие, с помощью медицины, могли бы достигнуть необходимой зрелости. Руки научились бы хватать, ноги – сгибаться, глаза – моргать. Рот стал бы говорить что-то другое, а не те ужасы, которые чудились сейчас Саре. Легкие уже успели набрать воздух, и рот раскрылся… а потом его убили.

Сара потратила три с половиной часа на то, чтобы собрать ребенка из частей, которые Дженни Уивер оставила в туалете в мусорном контейнере рядом с комнатой видеоигр. Крошечными стежками Сара сшила тонкую, словно бумага, кожу и создала подобие ребенка. Руки тряслись, и Саре пришлось переделывать некоторые узелки, потому что пальцы не слушались.

И все же этого было недостаточно. За каждым приведенным в порядок участком открывался другой, который никак было не скрыть. Невозможно было замаскировать травмы, нанесенные ребенку. Под конец Сара смирилась с тем, что работа была напрасной. Ребенок ляжет в могилу почти в том же виде, в каком последний раз видела свою дочку мать.

Сара глубоко вздохнула, перечитала отчет, прежде чем поставить под ним свою подпись. Она не стала дожидаться Джеффри или Фрэнка и начала вскрытие. Свидетелей ее работы не было. Сара сделала это специально, чувствуя, что не сможет проводить все манипуляции на глазах у посторонних.

Большое окно отделяло кабинет от других помещений морга. Сара уселась в кресло, глядя на стол с лежавшим на нем черным пакетом. Мысли блуждали: она видела альтернативу смерти ребенка – жизнь, полную смеха и слез, представляла любящее и любимое существо, но потом натолкнулась на правду: у ребенка ничего этого не будет. Впрочем, и у самой Дженни всего этого почти не было.

После случившейся несколько лет назад внематочной беременности Сара не способна была иметь детей. Тогда это известие чуть не убило ее. С годами боль притупилась, и Сара научилась не желать невозможного. Однако сейчас ребенок, убитый собственной матерью, всколыхнул в Саре прежние чувства.

Работа Сары была посвящена здоровью детей. Она брала их на руки, укачивала, умилялась им, как если бы это были ее собственные дети. Сидя в морге и глядя на черный мешок, она с новой силой захотела выносить и родить ребенка. На смену этому чувству пришло разочарование, и она ощутила внутри себя пустоту.

На лестнице прозвучали шаги. Сара выпрямилась, утерла глаза, попыталась взять себя в руки. Оперлась ладонями о столешницу и встала. В морг вошел Джеффри. В попытке успокоить себя Сара поискала очки и заметила, что Джеффри не пошел к ней в кабинет. Сквозь стекло она видела, что он остановился перед черным мешком. Если он и видел Сару, то никак этого не показал. Он наклонился над столом и заложил руки за спину. «Заглянуть бы в его мысли…» – подумала Сара. Может, Джеффри тоже представляет себе несостоявшуюся жизнь ребенка? А может вспомнил, что Сара никогда не сможет родить ему детей?

Сара кашлянула, выйдя из кабинета. Она прижимала к груди отчет о вскрытии. Положила бумаги на край стола и встала с другой стороны стола. Мешок был слишком велик для ребенка. Он лежал вокруг тельца, как одеяло. У Сары не хватило душевных сил застегнуть молнию, погрузить младенца в полную темноту и положить его на полку холодильника.

Она не знала, что сказать, а потому молчала. Сунула руку в карман лабораторного халата и с удивлением обнаружила там очки. Надела их, и Джеффри заговорил.

– Итак, – сказал он хрипло, словно долго не говорил, – вот что получается, когда пытаешься спустить ребенка в унитаз.

У нее замерло сердце от такого цинизма, и она не знала, как на это ответить. Сняла очки и протерла линзы подолом рубашки – просто чтобы чем-то себя занять.

Джеффри сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Сара слегка подалась вперед: ей показалось, что она учуяла запах алкоголя. Но этого не может быть, ведь Джеффри не пил, разве что кружку пива на субботнем футболе.

– Крошечные ножки, – пробормотал он, не спуская глаз с ребенка. – Они всегда такие маленькие?

И снова Сара ничего не ответила. Она смотрела на ножки, десять пальчиков, сморщенную кожу на ступнях. Эти ножки могла бы целовать мать. Эти пальчики мать пересчитывала бы каждый день, как садовник считает соцветия на кусте роз.

Сара закусила губу, стараясь не дать себе воли. Пустота внутри нее была чудовищной, и она машинально положила руку на грудь.

Когда Сара смогла наконец-то поднять глаза, то увидела, что Джеффри смотрит на нее. Его глаза были налиты кровью. Похоже, ему трудно было удерживать себя в вертикальном положении. И неясно было, то ли Джеффри сильно перебрал, то ли убит произошедшим.

– Я думала, что ты не пьешь, – сказала она и заметила в собственном голосе осуждение.

– Я думал, что я не расстреливаю детей, – ответил он, глядя поверх ее плеча.

Саре хотелось помочь ему, но не было сил.

– Фрэнк, – сказал Джеффри, – он дал мне немного виски.

– Помогло?

Глаза Джеффри увлажнились. Он поборол слезы и невесело улыбнулся.

– Джеффри…

– Ты что-нибудь нашла? – спросил он, отмахнувшись от ее участия.

– Нет.

– Я не…

Он запнулся, посмотрел вниз, но не на ребенка. Его глаза были устремлены на кафельный пол.

– Не знаю, как себя вести, – сказал он. – Не знаю, что я должен делать.

Слова и голос обожгли ей душу. Как же ей не пришел в голову этот вопрос? Дженни стояла к Саре спиной. Только Джеффри, Лена и Брэд видели все, что происходит.

– Сара?

По тому, как Джеффри смотрел на нее, Сара знала, что сейчас не время для экивоков.

– Да, – ответила она, постаравшись, чтобы голос звучал твердо. – Это был чистый выстрел, Джеффри. Ты должен был его сделать.

Джеффри отошел от нее. Повернулся и, прислонившись спиной к стене, спросил:

– Вероятно, отцом был Марк, верно? Тот мальчик, которого она собиралась убить?

Он прижался головой к стене.

Сара сунула руки в карманы и буквально вросла в пол, чтобы не броситься к нему.

– Похоже, что так.

– Его родители не разрешили нам допрашивать его до завтрашнего дня. Ты это знала?

Она медленно покачала головой. Марка трудно было в чем-либо подозревать. Разве Джеффри может арестовать подростка за то, что в него целились из пистолета?

– Они говорят, что он и так натерпелся.

Джеффри уронил голову на грудь.

– Что заставило ее так поступить? Через что ей пришлось пройти, отчего она подумала?..

Он помолчал и снова взглянул на Сару.

– Она ведь была одной из твоих пациенток?

– Они приехали сюда около трех лет назад, – произнесла Сара и умолкла, ища, как повернуть разговор в другое русло.

Она надеялась помочь Джеффри, настроить его на профессиональный лад. Надо отвлечь его от ужасного чувства вины. Собственные переживания отошли на второй план.

– Откуда? – спросил он.

– Кажется, раньше они жили в одном из северных штатов. Ее мать приехала сюда после очень неприятного развода.

– Откуда тебе это известно?

– Родители со мной часто делятся.

Она помолчала.

– Я не знала, что Дженни беременна. Срок был не менее шести месяцев.

Сара приложила руку к груди.

– Она была такой милой девочкой. Никогда бы не подумала, что она может так поступить.

Он кивнул, потер глаза.

– Тесс не уверена, что сможет опознать тех, кто был в комнате отдыха. Брэд собирается взять из школы классный журнал. Посмотрит, не покажется ли кто знакомым. Я хочу, чтобы и ты посмотрела.

– Ну, конечно.

– Там было так много народу, – сказал он, очевидно, имея в виду каток. – Люди разошлись, не дав показаний. Не знаю, сможем ли мы всех отследить.

– Ты что-то узнал?

Он отрицательно помотал головой.

– Ты уверена, что в туалет вошли только двое? Дженни и другая девушка?

– Я видела только их, – ответила Сара, хотя после случившегося она не знала, в чем она вообще может быть уверена. – Я ее не видела. Думаю, что если бы она была моей пациенткой, то я бы ее узнала.

Сара остановилась, пытаясь вспомнить, но в голову ничего не приходило.

– Она была высокая. Кажется, на ней была бейсболка.

Он вскинул глаза.

– А цвет запомнила?

– Там было темно, Джеффри, – сказала Сара, понимая, что она его разочаровывает.

Она поняла, почему так много свидетелей с легкостью дают ложные показания. Чувствовала себя глупой и бесполезной, оттого что не разглядела другую девушку. Ее мозг пытался компенсировать свое незнание вбрасыванием случайных кусков информации. Впрочем, они могли не соответствовать истине.

– Теперь я даже не уверена, что это была бейсболка, – призналась она. – Я не обратила внимания.

Сара выдавила улыбку:

– Я высматривала тебя.

Он не улыбнулся ей в ответ.

– Я разговаривал с ее матерью.

– Что ты ей сказал?

Вернулся его фиглярский тон.

– «Я застрелил вашу дочь, миссис Уивер. Прошу прощения».

Сара прикусила нижнюю губу. Если бы Джеффри жил в крупном округе, его бы отстранили от должности и завели уголовное дело. Разумеется, округ Грант был невелик. Джеффри сам отвечал за все.

– Она не хотела вскрытия, – сказал он. – Я объяснил, что выбора у ее дочери не было. Она сказала, что это… – Он помолчал и добавил: – Она сказала, что это убийство вдвойне.

У Сары болезненно сжалось все внутри.

– Она назвала меня убийцей ребенка, – сказал он. – Я теперь убийца ребенка.

Сара покачала головой.

– У тебя не было выбора, – сказала она, зная, что говорит правду.

Она любила этого человека, жила с ним. Он не ошибся.

– Ты действовал по инструкции, – сказала она.

Он иронически рассмеялся.

– Джефф…

– Считаешь, что она сделала бы это? – спросил он. – Не думаю, чтобы она так поступила. Я проигрываю всю ситуацию и думаю, что она, наверное, просто бы ушла. Возможно, она бы…

– Посмотри сюда, – прервала его Сара, указывая на стол. – Она убила собственного ребенка, Джеффри. Так неужели не убила бы и его отца?

– Мы никогда этого не узнаем.

Молчание спустилось на них плотным облаком. Морг находился в подвале больницы. Единственным звуком в облицованном кафелем помещении был шум компрессора холодильной установки. В этот момент он, громко щелкнув, отключился. От стен отлетело эхо.

– А ребенок был жив? – спросил Джеффри. – Девочка родилась живой?

– Без медицинской помощи она бы долго не протянула, – сказала Сара, не отвечая на его вопрос.

По какой-то причине ей хотелось защитить Дженни.

– Я спросил: ребенок родился живым? – повторил он.

– Она была очень маленькой, – сказала Сара. – Не думаю, что она бы…

Джеффри вернулся к столу. Сунул руки в карманы и уставился на ребенка.

– Я хочу… – начал он. – Я хочу пойти домой. Я хочу, чтобы ты пошла со мной.

– Хорошо, – ответила она.

Она услышала его слова, но не поняла, чего он хотел.

– Я хочу заняться с тобой любовью, – сказал он.

Вероятно, глаза Сары отразили шок, который она испытала.

– Я хочу…

Он запнулся.

У Сары помертвело внутри.

– Ты хочешь сделать ребенка.

По его глазам она поняла, что это – последнее, что пришло бы ему в голову. Сара почувствовала унижение. Сердце прыгнуло ей в горло. Она не могла говорить.

Он покачал головой.

– Я не это собирался сказать.

Сара отвернулась от него, ее щеки горели. Она не могла найти оправдания своим словам.

– Я знаю, ты не можешь… – сказал он.

– Забудь об этом.

– Просто я…

Она ненавидела себя, а не Джеффри, но, когда снова заговорила, голос ее был суров:

– Я сказала: забудь об этом.

Джеффри подождал несколько мгновений, очевидно, соображая, что нужно сказать. Когда он заговорил, голос был печальным.

– Я хочу вернуться примерно в прошлое, примерно в пять часов вечера. Хорошо?

Он ждал, когда она к нему повернется.

– Я хочу вернуться на этот дурацкий проклятый каток вместе с тобой, и, когда зазвонит мой пейджер, я брошу его в мусорную урну.

Сара смотрела на него молча: боялась заговорить.

– Вот чего я хочу, Сара, – сказал он. – Я не думал о том, что ты…

Она остановила его предупреждающим жестом руки. На лестнице послышались шаги. Спускались двое. Сара вошла в свой кабинет, на ходу утирая глаза. Вытащила из коробки на столе бумажный платок, высморкалась. Медленно сосчитала до пяти и взяла себя в руки.

Обернувшись, увидела в помещении морга детектива Лену Адамс и Брэда Стивенса. Они стояли рядом с Джеффри. Судя по лицу, тот сумел спрятать свои чувства. Все трое держали руки за спиной – обычная поза полицейских на месте происшествия: так они избегают случайного контакта с вещественными доказательствами. В этот момент Сара ненавидела их всех, даже Брэда Стивенса, который за всю жизнь и мухи не обидел.

– Здравствуйте, доктор Линтон, – сказал Брэд.

Он снял фуражку, когда Сара вышла из кабинета. Лицо Брэда было бледнее обычного, и в глазах его стояли слезы.

– Будьте добры… – начала Сара и остановилась, откашлялась и продолжила: – Будьте добры, пойдите наверх и принесите мне несколько простыней. Четыре простыни.

На самом деле Саре не нужны были простыни, но Брэд совсем недавно был одним из ее пациентов. Ей все еще хотелось защитить его.

Брэд улыбнулся. Он обрадовался, что ему есть что делать.

– Да, мэм.

После того как он ушел, Лена деловито спросила:

– Вы уже закончили с ребенком?

Ответил Джеффри:

– Да.

Хотя он тут был и ни при чем.

Он заметил на столе отчет о вскрытии и взял его. Сара промолчала, когда он вынул из нагрудного кармана ручку и поставил внизу документа свою подпись. Сара нарушила правила, сделав вскрытие без свидетелей.

– Девушка в холодильном отделении? – спросила Лена и пошла к двери.

Походка у нее была непринужденная, словно то, что произошло, было обычным делом. Сара знала, что недавно Лена попала в жуткую переделку, но тем не менее злилась из-за такого ее поведения.

– Здесь? – спросила Лена, взявшись рукой за дверь.

Сара, не сходя с места, кивнула. Джеффри пошел помочь Лене, и Сара застегнула молнию на мешке с ребенком. Сердце стучало, словно барабан, когда Лена и Джеффри вывезли на каталке тело Дженни Уивер. Возле стола они остановили каталку, ожидая, когда Сара откроет тело. Она этого не сделала, тогда Джеффри начал сдергивать большой черный мешок. Сара отвернулась, когда он взялся рукой за голову трупа. Он пошел к холодильнику, свободные концы мешка волочились по полу.

Лена демонстративно взглянула на часы. Саре хотелось дать ей пощечину, но вместо этого она подошла к металлическому шкафу, стоявшему возле раковины. Сара открыла стерильный пакет, надела халат, посмотрела через плечо в сторону холодильного отделения, не понимая, что там делает Джеффри. Сара помогала Лене переложить тело на стол, когда он наконец-то появился.

– Пусти, – сказал он и занял место Лены.

Вместе с Сарой они переложили тело Дженни Уивер на белый фарфоровый секционный стол. Уивер была крупной девочкой, и поддерживающее устройство в изголовье стола задрожало, когда ее уложили на место.

Сара уложила под шею трупа черную подкладку. Постаралась думать о себе как о коронере, а не как о педиатре, заботившемся о здоровье девочки. За десять лет работы в морге у нее было лишь четыре случая, когда она знала усопших. Дженни Уивер стала первой жертвой, бывшей к тому же ее пациенткой.

Сара прикатила столик со стерильными инструментами. Уверилась, что у нее есть все, что нужно. Рядом со столом стояли большие весы для взвешивания органов. У ножной секции установила таз с инструментами для разделения тканей. Сам стол был вогнутым, с высокими бортами, чтобы с него ничего не падало.

Карлос, ассистент Сары, накрыл тело Дженни Уивер белой простыней. В том месте, где ткань соприкасалась с горлом, расплылось красное пятно. Сара позволила Карлосу заняться Дженни, пока сама работала с ребенком. Ассистент сделал рентгеновский снимок и подготовил Дженни к вскрытию. Сара все это время понапрасну старалась привести тельце ребенка в должный вид. Возможно, Карлос удивился, когда Сара приказала ему идти домой, однако не подал виду и подчинился.

Сара опустила простыню чуть выше груди девочки. Чистой рану не назовешь: правая сторона шеи разворочена. Из черной крови выступали хрящи и кости.

Сара подошла к висевшему на стене проектору и включила его. Свет замигал – появился рентгеновский снимок, сделанный Карлосом.

Она внимательно вгляделась, поначалу не понимая, что видит. Проверила имя в истории болезни, прежде чем сообщить о своих находках.

– Вы видите здесь слабые следы перелома у левой плечевой кости. Этот перелом случился по крайней мере год назад. Перелом не типичный, особенно для человека не спортивного типа. Полагаю, он произошел в результате избиения.

– Ты ее тогда лечила? – спросил Джеффри.

– Конечно нет, – ответила Сара. – Я бы тогда об этом доложила. Да и любой другой врач немедленно бы об этом сообщил.

– Ну-ну, – сказал Джеффри и поднял руки.

Должно быть, сама того не заметив, она ответила слишком резко. Вот и Лена проявила вдруг повышенный интерес к полу.

Сара вернулась к рентгеновскому снимку.

– Есть также след от травмы вокруг реберных хрящей.

Она указала на снимок грудной клетки.

– Возле грудины имеется след, который мог произойти от сильного толчка.

Сара задумалась: может, Дженни обращалась с этим к другому врачу. Но и самый неопытный врач должен был понять, что такая травма наводит на невеселые размышления.

– Думаю, человек, который сделал это, был ростом выше ее. А травма недавняя.

Сара вставила в проектор новый диапозитив. Скрестив на груди руки, изучила снимок.

– Это – тазовый пояс, – объяснила она. – Обратите внимание на слабую линию вот здесь, на седалищной кости. Это означает травматическое давление на лобковую кость. Так называемый усталостный перелом.

– Усталость от чего? – спросил Джеффри.

Сара удивилась, когда Лена ответила на вопрос.

– Ее изнасиловали, – сказала Лена таким тоном, каким она могла бы объявить, что у девочки голубые глаза. – Было совершено грубое насилие. Верно?

Сара кивнула и хотела сказать что-то еще, когда услышала на лестнице шаги. По резвости шагов поняла, что вернулся Брэд.

– Вот и я, – объявил Брэд, входя в дверь.

Он держал в руках охапку простыней.

Сара остановила его вопросом:

– А наволочки принес?

– Ох, – удивленно сказал Брэд и покачал головой. – Нет, извините.

– Думаю, они на верхнем этаже, – сказала Сара. – Принеси не меньше четырех.

– Да, мэм, – ответил он и положил простыни на стол возле дверей.

Лена скрестила руки, когда он ушел.

– Ему не меньше двенадцати, – сказала она.

Теперь Джеффри впервые обратился к Лене, с тех пор как она вошла в морг. Совершенно не в своем стиле бросил:

– Заткнись.

Лена покраснела, но промолчала. Ей это тоже не было свойственно.

– Травмы на груди можно было вытерпеть только с «тайленолом», – прокомментировала Сара. – Раны на тазовом поясе зажили сами собой. Понятно теперь, почему в последнее время она набрала вес. Ей трудно было двигаться.

– Думаешь, ее избивал бойфренд? – спросил Джеффри.

– Во всяком случае, кто-то избивал.

Сара снова посмотрела на снимки, чтобы ничего не пропустить. Все это время, принимая в кабинете Дженни Уивер, Сара не подозревала, что девочку кто-то избивает. Как она умудрилась скрывать это? Почему Сара ничего не знала? Само собой, когда она жаловалась на больное горло, Сара не посылала ее сделать рентген. Дженни не снимала одежду во время осмотра. Девочки-подростки очень застенчивы, и Сара всегда совала стетоскоп под рубашку Дженни, чтобы послушать ее сердце и легкие.

Сара подошла к столу для дальнейшего осмотра. Ее руки слегка тряслись, когда она отодвинула простыню. Сара так старалась усмирить дрожь, что не заметила, что́ обнажает.

– Черт возьми! – воскликнула Лена и тихонько присвистнула.

На этот раз Джеффри ее не упрекнул, и Сара поняла, почему. На теле девочки были маленькие порезы, больше всего – на руках и ногах. Раны были на разной стадии заживления, но некоторые были сделаны совсем недавно.

– В чем дело? – спросил Джеффри. – Почему она старалась убить себя?

Сара смотрела на следы на коже. Ни одного такого не было на запястье или в местах, которые могли заметить окружающие. По крайней мере, стало понятно, почему девочка жарким летом носила рубашку с длинными рукавами. Узкие ряды очень глубоких порезов шли по левому запястью Дженни. Они начинались примерно в трех дюймах от запястья. Темнота шрамов говорила о том, что раны были обычным делом. Порезы на ногах были гораздо глубже и скрещивались друг с другом. Более глубокие порезы шли от колена к бедру. Девочка нанесла их себе сама.

– Что это? – спросил Джеффри, хотя должен был знать и сам.

– Порезы, – ответила Лена.

– Членовредительство, – поправила ее Сара, словно это делало ситуацию лучше. – Я видела такое и раньше.

– Зачем? – спросил Джеффри. – Зачем это с собой делают?

– Большей частью по глупости, – сказала ему Сара.

Ее душил гнев. Сколько раз она видела эту девочку? Сколько признаков она пропустила?

– Иногда они просто хотят узнать, какие при этом будут ощущения. Обычно они просто играют, не думая о последствиях. Хотя… – она замолчала, вглядываясь в глубокие порезы на левом бедре Дженни, – здесь что-то другое. Она прятала их. Не хотела, чтобы люди знали.

– Почему? – не отставал Джеффри. – Почему она делала это?

– Проверка самообладания, – ответила ему Лена.

Саре не понравилось, как Лена смотрит на девочку. В ее взгляде чувствовалось едва ли не уважение.

– Это глубокий психоз, – возразила Сара. – Обычно так поступают больные булимией или анорексией. Это – форма ненависти к самому себе.

Она красноречиво посмотрела на Лену.

– Тому бывает причина. Например, избиение или изнасилование.

Лена секунду смотрела ей в глаза, после чего отвернулась.

Сара продолжила:

– Бывают и другие причины. Насилие над личностью, душевная болезнь, проблемы в школе или в семье.

Сара прошла к шкафу с инструментами и вынула пластиковое гинекологическое зеркало. Натянула вторую пару перчаток и открыла зеркало. Лена чуть дернулась от щелчка, а Сара обрадовалась, что детектив способна на проявление чувств.

Сара подошла к телу и раздвинула ноги девочки. Неожиданно замерла: мозг отказывался принимать то, что видели ее глаза. Уронила зеркало на стол.

– В чем дело? – спросила Лена.

Сара не ответила. Она думала, что сегодня ее больше ничто не поразит. Оказывается, ошиблась.

– В чем дело? – повторила Лена.

– Никакого ребенка она не родила, – ответила Сара.

Джеффри указал рукой на неиспользованное зеркало.

– Как ты можешь быть в этом уверена? Ведь ты ее не осмотрела.

Сара переводила взгляд с одного на другого, не зная как ответить.

– Ее влагалище зашито, – наконец сказала она. – Судя по заживлению, зашито не менее шести месяцев назад.