Текст книги "За чертой"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Только твой женский энтузиазм.

– Я теперь и запах контролирую. Жить стало гораздо легче. Теперь я не буду неосознанно свергать правящих матриархов. Ого, да я бы смогла сыграть в покер с Местин! Представляешь, каким классным копом я стала? Упиваюсь этой мыслью.

Она выглядела так, будто хотела, чтобы он разделил ее радость. Арасу бы хотелось, чтобы она сказала, что ее восторг по поводу необычного паразита связан с ним, Арасом, но, похоже, ее волновало только то, насколько хорошо она теперь подходит для исполнения своей миссии. Шан так и не сказала, как относится к неизбежным и очень долговременным отношениям.

Глупо. Вес'хар заботят дела, а не намерения. Она была с ним заботлива, хоть и резка порой. Но маленькая человеческая часть его души хотела какого-то ободрения. Он постарался заглушить ее неуверенный, хнычущий голос. Он знал, что биохимическая связь, которую создал между ними аурсан, так же сильна для нее, как и для него. И этого довольно.

– Если бы ты была одна, ты бы чувствовала себя иначе.

– Прости. Я не обесцениваю твои страдания. Просто стараюсь извлечь из ситуации максимальную пользу. – Она прикрыла глаза. – Разве ты делаешь не то же самое?

– Извлекаю максимальную пользу из ситуации?

– Ну, у тебя ведь тоже выбор небольшой. Я тут единственная женская особь со с'наататом.

– А ты не спрашивала себя, почему это так? Почему ты единственная женщина со с'наататом? Это мой выбор. Я его сделал.

Шан молча смотрела на него. Трудно понять, что происходит, без подсказки запахов. Арас полагался на знание человеческого языка тела, но это не приносило особой пользы.

– Я тебя обидела, но я на самом деле не хотела, – проговорила она ровным голосом. Лицо ее ничего не выражало. – Я до сих пор пытаюсь понять, что такое я есть. Это нелегко, когда привык иметь… устойчивое представление о себе.

– Не забывай, что я тоже через это прошел.

– Но тебе это все было не по душе.

– Я получил некоторую компенсацию, но не очень большую.

– Мне все это дает уверенность в своих силах и надежду.

– Ты одиночка. У меня была семья, были друзья – и я всех их потерял. Уверен, что ты воспринимаешь с'наатат совсем иначе.

– Ох, – сказала Шан, но мысли своей не продолжила. От нее по-прежнему ничем не пахло. Она встала, оделась и ушла в дом.

Зря он обидел ее. Но какой смысл извиняться за то, что истинно и очевидно?

* * *

Согласно своему расписанию, Эдди должен был вернуться на «Актеон» следующим утром. Прощальный ужин казался Шан вполне логичным завершением его визита: она не знала, когда он вернется – и вернется ли вообще, хотя Эдди и обладал удивительной способностью уболтать кого угодно, чтобы ему предоставили свободный доступ.

И ей все еще нужно было дать ему задание. Она еще не думала, как попросить его добыть образцы тканей исенджи, и не представляла, как он может это сделать, но всему свое время. Есть риск, что обидится, и тогда она потеряет его благорасположение и возможность пропаганды, но ставки очень, очень высоки. Действующая биологическая преграда против исенджи – залог мира и благополучия безери, без лишних смертей и растраты ресурсов.

К тому же Эдди – не тот мужчина, чье доброе отношение она по-настоящему боялась потерять.

Арас не старался намеренно ее игнорировать, но демонстрировал крайнюю занятость. Она знала, что ранила его. Печально, но совершенно необходимо.

Черт, он же вес'хар. Должен бы привыкнуть к тому, что женщины по-своему решают многие вопросы. Еще год назад он казался ей чудом природы, редким животным, теперь превратился в мужчину, который имеет свое мнение по поводу того, как ей делать ее дело и который – если быть до конца откровенной – время от времени на нее залезал. Он стал ее постоянным партнером.

– Шан, ты меня слушаешь? – Эдди барабанил пальцами по столу.

– Прости, отвлеклась. – Она взглянула на Араса, который расставлял тарелки и чашку, и перехватила его взгляд: ни намека на гнев. Он улыбнулся ей – самое удачное подражание человеческой улыбке, которое у него когда-либо выходило – и положил ей на тарелку несколько кусочков хлеба.

– Я говорил, что исенджи рассчитывают выиграть от присутствия людей на Юмехе. Терраформинг.

– Ну, они уже основательно засрали свою экологию, – заметила Шан. – Зачем останавливаться?

– Они страдают больше не от загрязнения, а от перенаселения, – ответил Эдди. – И уже вложили очень много средств в то, чтобы сохранить экосистему.

– Они уничтожают все, в чем нет для них непосредственной необходимости, – неожиданно встрял Арас. – Весь мир вращается вокруг их потребностей.

– На Земле многие воспринимают их точно так же. Но на «Фетиде» всего двадцать исенджи. Какие от них могут быть проблемы? Я поражен реакцией людей. Думал, что они воспримут их как чудо природы…

– Они плодятся.

– Плохое слово.

– Это слово я слышал в выпуске новостей.

Шан не вмешивалась. Она насмотрелась споров за свою жизнь. Они оба знали, что она думает по этому поводу, а ее заботило только, в какой момент предложить Эдди работенку.

– Юал считает, что люди страдают от вредителей.

– Что понимается под вредителями?

– Нежелательные в определенной среде животные, которые быстро размножаются, что может привести к проблемам со здоровьем, в сельском хозяйстве и экономике.

– А, как люди.

Шан подавила смешок. У Араса явно талант комика. Вот только это – не смешно. Это правда.

– Наверное, с определенной точки зрения – да, – ответил Эдди.

– С точки зрения любого вида. Кроме вашего собственного.

– Не все люди такие.

– Но таких более чем достаточно. – Арас наклонился к нему через стол, и Эдди вздрогнул. Но Арас только взял бутылку вина и наклонил ее с видом сомелье, предлагающего знатоку оценить великолепный букет. – Вино – прямо-таки символ вашего вида. Неудивительно, что оно имеет в вашей жизни такое большое значение. Колония дрожжевых грибов обжирается сахаром, пока не сдохнет, отравленная ядом собственных выделений. Дрожжи не знают, когда остановиться, и до самой смерти заняты только потреблением.

– Мы можем научиться жить иначе, – сказал Эдди.

– Докажи. Через миллион лет покажи мне, что люди изменились.

– Колонисты из Константина.

– Страх обуздывает их врожденную жадность. Они признают, что она в них есть, и подавляют, чтобы ублажить своего Бога. Но это ее не отменяет. Они жадны до времени – они хотят вечной жизни.

Остро пахнуло цитрусом – запах волнения только подчеркнул слова Араса. Будь Арас человеком, Шан списала бы его монолог на избыток вина за ужином. Но Арас был трезв. И всегда будет трезв – тем более странно звучат его слова. Он никогда не критиковал колонистов и еще вчера ночью переживал и беспокоился из-за них.

Эдди тоже это заметил.

– Здесь что, и вправду запахло движением «Против людей»? Арас фыркнул.

– Речь не о виде, а о ваших поступках. Знаешь, что я больше всего презираю в вас? – Он говорил обманчиво ровным голосом, как священник, который дает отпущение грехов монстру и изо всех сил старается не выдать собственного отвращения. – Вашу непоколебимую веру в то, что вы особенные, что ваш дух оправдывает все те злодеяния, которые вы совершаете по отношению друг к другу и к иным существам. Я читал ваши книги и видел ваши фильмы. Сотни раз мне показывали, как люди выходили победителями из схватки с инопланетянами, потому что, несмотря на все недостатки, у людей есть этот несгибаемый дух, который вызывает восхищение даже у инопланетян. Ну так вот, я – инопланетянин, и я не восхищен вашим духом. Ваша воля к борьбе – не более чем жадность. И в отличие от вашего Бога я не люблю вас, несмотря на ваши грехи.

Шан наклонилась вперед.

– Вы, оба, прекратите это немедленно. – Она начала собирать тарелки, и напряжение в воздухе немного ослабло. – Не время и не место для грызни. Я устала.

Арас забрал у нее тарелки, потянув ровно с такой силой, чтобы она отпустила. Не больше и не меньше. Вокруг него плескался едкий запах злости, но гость этого почувствовать не мог. Арас ушел мыть посуду. Шан жестом указала Эдди, чтобы он пересел на диван.

– Извини, но когда это он превратился в Ларошфуко?

– Наверное, мое дурное влияние. Мое и моего радужного видения человеческой природы…

– И тем не менее он прав, не так ли?

Прав. И что-то еще изменилось этой ночью, что-то, что всегда было очень хрупким. Холодок растекался от низа живота – так Шан ощущала только физический страх. Пламя ползет по прозрачному щиту. В лицо летят другие бутылки с зажигательной смесью, и снова пламя… Оно не причиняло, да и не могло причинить ей никакого вреда, но пугало до полусмерти. И сейчас оно не причиняет вреда, только жжет неимоверно. Есть люди, и есть инопланетяне, а она дрейфует на льдине, отдаляясь от человечества все больше и больше. И та пропасть, которая открылась между ней и ее расой, не закроется уже никогда.

Но у нее все еще есть дело, которое нужно сделать.

– Эдди, я не стану ходить вокруг да около. Мне от тебя кое-что нужно.

– Информация? Ладно. Чем смогу помогу.

– Кое-что более существенное. Пауза.

– Я должен буду сказать «нет». Но ты попытайся.

– Предлагаю сделку. Я тебе выдаю военные планы вес'хар на ближайшие месяцы. А ты приносишь мне образец.

– Образец чего?

– Тканей исенджи. Нужны их ДНК. Ты же обаяшка и все такое…

– А зачем мне это нужно?

– Ты же знаешь, какие умные и злобные эти ублюдки вес'хар. А еще у них есть большие сестрички, которые еще хуже.

– Шазза, больше фактов.

– Ладно. Они собираются заселить Безер'едж искусственно созданными патогенными микробами, смертельно опасными для людей. Они создали их на основе моей ДНК. Это очень-очень большой знак «Опасная зона», поверь мне.

Эдди все еще держал в руке наполовину полный бокал вина и изучал его содержимое с неестественным усердием.

– И они хотят заполучить ДНК исенджи для тех же целей.

– Угадал.

– А что если матриархи решат создать с помощью этого оружие?

– Ну, тогда от Земли ничего не останется, но посмотри на это с другой стороны. Они могли десять раз спалить Юмех к чертовой бабушке, но исенджи на них не нападали, так что и вес'хар не атакуют их на родной планете. Думаю, если люди продемонстрируют тот же здравый смысл, им ничего не грозит.

– Ох, и не нравится мне это «думаю».

– Эдди, через какое-то время они разберутся, как вычленить нужные гены из моего генома. Во мне все-таки есть кое-что от исенджи. Потому-то у меня и работает генетическая память, как у Араса. – Она продемонстрировала огоньки на руках. – И кое-что от безери. Так что мы почти семья.

– Как ты подхватила с'наатат?

– Арас влил мне в рану свою кровь, когда меня подстрелили. Это спасло мне жизнь. Так как, сделаешь?

– Обещаешь, что это не будет использоваться для нападения?

– Верь мне.

– У тебя редкий дар убеждения, Шан.

– Я серьезно, Эдди. Ты как никто другой способен оценить реальную угрозу для людей. Поможешь?

– Сделаю все, что в моих силах.

– Спасибо.

– Не благодари. Фолкленды.

– Не поняла.

– Эпизод в военной истории двадцатого века. Когда-нибудь, может, почитаешь об этом. Я читал рапорты офицеров британских ВМС. Они на борту военных кораблей в боевой зоне Фолклендских островов, в Сан-Карлос-Уотер, слушали радио, и по радио рассказывали о военных планах Британии.

А морякам оставалось только ждать новых атак со стороны аргентинцев. Правительство слило репортерам всю информацию. А моряки сидели и слушали, зная, что все их планы полетели к чертям. Я не знаю, кто больше виноват в том, что военные секреты стали достоянием гласности, правительство или репортеры, но с того дня мы уже не можем больше притворяться сторонними наблюдателями. – Эдди почесал подбородок, будто внезапно застеснялся своего страстного монолога. – Сложно сказать, повлиял ли тот факт на развитие событий, но я все время задаю себе вопрос, как бы я поступил. Так часто можно просто отойти в сторонку и сказать, что ты просто делал свою работу…

Шан не знала, честен ли Эдди или же разыгрывает спектакль. Он выглядел как человек, погруженный в свой собственный мир и сражающийся с собственными демонами. То, что Эдди способен на такую борьбу, умилило ее. Но если он просто прикидывается, она его убьет.

И Шан вдруг поняла, что сейчас мыслит по-вес'харски буквально.

Вес'хар сейчас на пороге блокады. Война будет не менее ожесточенной, чем последнее столкновение с исенджи. Вес'хар так мало, а людей и исенджи так много… Но рассказывать ему об их отчаянном положении ради того только, чтобы добиться его симпатии и сочувствия, она не станет.

– Что мне нужно сделать?

– Добудь какой-нибудь клеточный материал, может быть, жидкости…

– Мы не настолько хорошо ладим.

– В общем, ты понимаешь, да?

– А… – выдохнул Эдди, будто вспомнив что-то. – А почему бы не попросить юссисси? Они шныряют туда-сюда, только шорох стоит…

– Вес'хар ни за что на свете не станут компрометировать их нейтралитет. Всю грязную работу сделают сами.

– Вот почему ты им так нужна.

– Я бы тоже не стала связываться с юссисси. Это как разнимать солдат, дерущихся в баре. Надаешь тумаков одному – все поднимутся против тебя.

Эдди осушил бокал и оглянулся, чтобы посмотреть, где Арас.

– На твою задницу идет чертовски серьезная охота, – тихо проговорил он. – Я знаю, ты из не тех, кто прячется, но я бы на твоем месте особо не высовывался.

– Ценю твою заботу.

– На Земле срезали мой репортаж.

– Обо мне?

– О с'наатате. Только что отдел новостей вопил от восторга, получив эту историю, и вот уже сообщают, что этот вопрос больше не поднимается. Правительство надавило или, может, корпорации. Не лучшие дни для журналистики.

– Думаешь, они видят во мне реальную угрозу?

– В каком смысле?

– Мы в ста пятидесяти триллионах миль от дома. Я для землян – просто киношка. Интересные картинки, никаких проблем. Если вес'хар займутся нами вплотную, они не остановятся.

– Да. Мджат произвел на меня неизгладимое впечатление.

– Проследи, чтобы на других он произвел не меньшее. Эдди помолчал, а потом понимающе улыбнулся.

– Знаешь, Шан, у тебя чертовски хорошо получается. Она вернула ему улыбку.

– Знаешь, Эдди, на этот раз я была с тобой предельно откровенна.

Его улыбка померкла. И ее тоже. Оба опустили глаза.

– Я сегодня посплю на террасе, – сказал Эдди. – Ночь такая теплая. Хочу полюбоваться на звезды. – Он кивнул в сторону Араса. – Кроме того, мне кажется, тебе надо уладить кое-какие дипломатические отношения со своим стариком.

– Это точно.

Она дождалась, пока за Эдди закроется дверь. А потом позволила себе ухмыльнуться.

Да, у нее чертовски хорошо это получается.

Глава четырнадцатая

Если мы почитаем нечто злом и имеем право предотвратить это зло, постараться сделать это – наш долг, и к чертям последствия.

Виконт Лорд Альфред Мильнер, 1854—1925

– Это самое трудное из всего, что мне когда-либо приходилось делать, – вздохнула Шан.

На самом деле не самое трудное, вовсе нет. Но стоять перед алтарем церкви Святого Франциска в сердце подземной колонии Константин действительно было нелегко. Шан чувствовала свет, льющийся через витражное стекло позади нее, и он будто прожигал ее насквозь. Не самое приятное место для атеистки, пусть даже и бывшей.

Она переводила взгляд с одного обеспокоенного лица на другое. Здесь сегодня собрались люди, которых она знала и которые некогда доверяли ей.

– Вам необходимо покинуть Константин. Нужно вывезти отсюда всех.

Ни движения, ни голосов. Шан готовилась к другому. Опыти чутье подсказывали, что нужно готовиться встретить сопротивление. Реакция оказалась другой, непредвиденной, и она продолжила. Краем глаза Шан видела Джоша. Но не Араса.

– Сложилась крайне напряженная политическая ситуация. Земля послала в эту систему еще один космический корабль, не спросив разрешения ни у вес'хар, ни у исенджи. Вы знаете вес'хар, возможно, лучше, чем я сама. Они сейчас принимают крайние меры.

Кто-то в передних рядах вздохнул. Вопросов все еще не задавали.

– Они собираются навсегда предотвратить возможность высадки единственным известным им способом. Заселят эту планету микроорганизмами, которые будут убивать людей и исенджи. Боюсь, это касается и вас. Но есть и хорошие новости. Если вы согласны улететь отсюда, вы сможете начать новую жизнь на Вес'едже. Вам предоставят там убежище.

Лица – каменные. Может, я как-то непонятно изъясняюсь?

– Какие есть вопросы?

– Сколько времени у нас в запасе? – подала голос женщина из первого ряда. Сабина Месеви, ботаник с «Фетиды», которая приняла веру и решила остаться. Шан не заметила ее сразу, и это плохо, потому что обычно она видела в толпе буквально каждого.

– Самое большое – два месяца. Вам помогут собраться и перевезти все имущество. Мне жаль, что так получилось.

Месеви не унималась.

– А биобарьер нас не защитит?

– Вес'хар снимают его. Они не хотят, чтобы Безер'едж стал плацдармом для какой-то из сторон.

– Они могут высадиться, используя надежную защиту от биологического оружия.

– Возможно, но одно дело – проходить учения в закрытых лабораториях, а другое – жить на зараженной планете. Безер'едж станет для людей таким же бесполезным, как и Луна.

– Людей интересует только планета? Шан поколебалась.

– Подозреваю, что нет.

Молчание. Шан начала раздражаться: ей хотелось поскорее закончить с темой эвакуации. Она стала считать – почти минута полнейшей тишины.

Она взглянула на пол и увидела яркие пятна рубинового и изумрудного цвета на пятачке между своих ботинок – она стояла, по привычке расставив ноги. Свет звезды Каванага попадал сюда каким-то неведомым образом, и каждый день на рассвете оживал образ святого Франциска в окружении животных с Земли, Безер'еджа и Вес'еджа.

Интересно, они разберут этот витраж, чтобы перевезти его на новое место? Хорошо бы…

Шестьдесят секунд. Тишина, казалось, воцарилась навечно.

– В таком случае я оставлю вас, чтобы вы все обсудили. Буду ждать в доме Джоша, пока у вас появятся вопросы.

Ох и долог же путь по проходу… Почти так же долог, как по лагерю миссии «Фетиды», когда Шан готовилась сообщить людям, что Сурендра Парек казнена за зверское убийство малыша безери.

Парек не хотела этого делать.

А я не собиралась дать этим ублюдкам лишний повод стремиться сюда.

Она почти дошла до конца прохода, когда навстречу ей выступил мужчина, которого она помнила очень смутно. Рефлексы отозвались мгновенно: опасность! С'наатат сказал: нет проблем.

– Мы никуда не полетим. Это наш дом. Вы что, не понимаете?

Шан была выше, сильнее и вооружена, но, казалось, его это не волновало.

– У вас нет выбора.

– Как вы можете выступать на их стороне? Вы же человек. Этот вызов ей бросали и раньше. Он стоял ближе, чем

положено, и кулаки его были сжаты.

– На чьей я стороне – совершенно не важно. Они сделают то, что задумали, со мной или без меня. У вас есть только один шанс – убраться отсюда.

– Мы не можем бросить все, ради чего трудились. Мы здесь родились. Мы не знаем ничего другого.

Он, может, и не собирался на нее нападать, но дернулся, и этого оказалось достаточно, чтобы Шан молниеносно вскинула руку и сжала его предплечье. Этого оказалось достаточно.

– Вы уберетесь. Ваши предки смогли, значит, и вы сможете.

– Вы не можете нас заставить.

Она отпустила его руку. Плотная стена молчания окружала их обоих.

– Слушай, милый, так или иначе, но через три месяца вас здесь уже не будет. Вы можете начать все сначала или закончить, как жители Мджата.

Шан смотрела на него, не мигая, пока он не отступил и не сел на свое место. Его била дрожь. Рядом с ним сидели дети. Они будто окаменели.

Она обернулась к остальным колонистам.

– Просто не делайте глупостей, ладно? Героизм тут неуместен.

Вот в чем основная проблема с людьми, которые собираются на небо. Они не принимают смерть всерьез.

Арас так обрадовался при виде дымчато-голубой травы вокруг Временного города, будто и в самом деле вернулся домой. Выбравшись из Ф'нара, он испытал облегчение. Шан нравились эти урбанистические изыски, однако сам он чувствовал себя там все равно неуютно, хотя и мог уже бродить по террасам как полноправный джурей.

Временный город, наверное, никогда не выглядел менее… временным. Повсюду виднелись следы гарнизонных укреплений.

А станем ли мы слушать безери, если они скажут что-то, с чем мы не согласны? Транспортное судно приземлилось, мягко спружинив на механических ногах. Вес'хар с легкостью перешагивали через чужие желания. Иногда Арасу казалось, что это правильно. Иногда он терял эту уверенность.

Безери не забывали традиций. Арас встал на утесе над бухтой и послал серию световых сигналов. Ждать пришлось совсем недолго. Вскоре у поверхности появился патруль безери. Их спасательные модули постоянно курсировали вдоль береговой линии, потому что некоторые безери из любопытства подплывали слишком близко к острову и их выбрасывало на сушу. Наверняка оживленное движение военного транспорта по территории дало им богатую пищу для размышлений.

Гора в Сухих Небесах?

Я отправлюсь в Константин чуть позже, – просигналил Арас. – Сперва мне нужно поговорить с вами.

Константин располагался на острове, который для безери представлялся просто еще одним невообразимо высоким пиком, уходящим в такое же чуждое и враждебное для них пространство, каковым для человека является космос. Арас вошел в воду и устроился в открытом «кармане» модуля, а потом остановил дыхание и позволил воде заполнить легкие. Сомнительное удовольствие, но эту цену нужно заплатить за то, чтобы безери тебя подвезли. Во всяком случае, утонуть Арас в принципе не мог – спасибо исенджи.

На той глубине, где жили безери, давление воды становилось весьма неприятным. Вода здесь отдавала мертвым пифану и грязью. Повсюду плясали огоньки – безери разговаривали друг с другом и пели свои странные световые песни. Арас понимал лишь отдельные цепочки вспышек – без лампы, которая служила переводчиком, он до сих пор оставался бы глухонемым среди безери. Он повертел ее в руках.

Из отверстия в причудливо вылепленной из грязи и ракушек башне появились несколько больших фигур, которые остановились в нескольких метрах от Араса. Синие и зеленые всполохи то и дело пробегали по их нежным мантиям.

Что-то не так, – сказали огоньки.

Другие люди хотят прийти сюда, – ответил Арас.

Они не позволят исенджи вернуться?

Несмотря на то что жизнь безери ограничивалась морем, они понимали, что такое политический альянс. Арас осторожно подобрал слова для следующего сигнала.

Вы сомневаетесь, что мы можем обеспечить вашу безопасность?

Огоньки теперь образовывали красно-оранжевые концентрические круги.

Вас слишком мало и вы в первую очередь заботитесь о себе. Нам же нужно, чтобы исенджи не приближались к нашей планете. Если бы выбирали мы, мы бы предпочли, чтобы здесь не было ни людей, ни исенджи.

Вы понимаете, что люди, которые придут, отличаются от тех, что живут на Горе в Сухих Небесах?

Один из безери рывком прижал щупальца к туловищу, взметнув облачко ила.

Мы понимаем только то, что исенджи отравили наш мир своими отбросами, и если они придут снова, нам всем грозит смерть.

Арас подыскивал нейтральный ответ. Что бы там ни приказала Местин, а он должен узнать, чего хотят безери, а не с чем они готовы согласиться.

Если сюда придут другие люди, они могут найти в Сухих Небесах то, что повредит другим народам в других мирах. Мы создадим барьер, который не позволит здесь селиться ни людям, ни исенджи. Людей, живущих на Горе, мы заберем к себе. Со временем мы уничтожим Временный город.

Вы бросите нас.

Нет. Мы будем не нужны вам.

Вы боитесь потерять контроль над этой системой.

Да.

Тогда нам не остается ничего другого, кроме как положиться на вашу науку.

Старейшины безери удалились в мерцании зеленых огней. Арас удержался в потоке извергнутой ими воды, схватившись за выступ ескен. Никто больше не вышел поговорить с ним. Пилот помигал янтарным и алым:

Думаю, тебе лучше уйти.

По пути на поверхность Арас размышлял о том, что он, накопив в себе черты столь многих видов, вероятно, забыл, что значит принадлежать к одному из них. К чему безери волноваться о том, что происходит на суше, не говоря уже о других планетах? Они могут полагаться только на свою память. И они помнят, как исенджи пришли сюда и отравили воды. Наивно обсуждать с ними проблемы других видов, которые они, возможно, никогда не увидят, когда над ними нависла реальная угроза.

Возможно, вес'хар слишком много думают о своей ответственности. Возможно, у них гораздо меньше обязанностей, чем им кажется. Но так думают люди: одни права, никаких обязанностей. Он с отвращением отбросил эту мысль.

Как там сказали безери? Если бы выбирали мы, мы бы предпочли, чтобы здесь не было ни людей, ни исенджи. Местин даст им то, чего они хотят. Выходит, Шан поступила верно, предоставив матриархам свои гены.

Арас до сих пор не до конца понимал, что именно расстроило его в последних событиях. Шан не обманула его, она просто избрала в сложной ситуации путь наименьших потерь и достигла нужного результата. Намерения ничего не значат. Важны лишь поступки.

И один такой поступок беспокоил его самого. Вес'хар были не настолько идеологически чисты, чтобы уничтожить все знания о биологическом оружии, и не отказывались использовать с'наатат в личных целях.

Арасу не хватило силы воли, чтобы удержаться и не воспользоваться с'наататом для спасения жизни Шан; его желания в тот момент оказались важнее принципов.

Он шел к Константину. Что же случилось с его представлением о том, что правильно, а что нет?

Джош налил Арасу столько супа, что тот не знал, как ему это съесть. По гладкой оранжевой поверхности плавали, как белые жирные островки, шарики сливочного масла. Арас гонял их ложкой.

В последний раз семья Гаррод видела Араса, когда его арестовала Невиан. Вероятно, его появление принесло им чувство некоторого облегчения. Добавка за обедом была определенным выражением симпатии, и Арас воспринимал ее как таковую. Приятно знать, что они все еще рады ему, хотя он и принес очень плохие новости. Дебора и Джеймс просто время от времени улыбались ему, а маленькая Рэйчел, которой уже исполнилось шесть, внимательно его рассматривала.

– Я понимаю, как это ужасно для вас, – сказал Арас. Джош пожал плечами. Казалось, ничто не могло повергнуть его в панику.

– Я испытываю даже некоторое облегчение, потому что этот мир будет изолирован. Я боялся, что люди найдут с'наата, с того момента, как вес'хар впервые засекли «Фетиду».

– Они не могут им завладеть. Высадиться здесь им уже не удастся, но это значит, что они изо всех сил постараются добраться до нас с Шан Чайл.

Джош вообще не упоминал имени Шан, и это вызывало у Араса подозрение. Его раздражало, что колонисты теперь, возможно, ненавидят его исан, хотя он прекрасно знал: плевать она на это хотела.

Арас отломил кусочек хлеба и обмакнул в суп. Обед прошел в молчании. Дом Джоша представлял собой идеальное убежище, высеченное в скале, как жилище вес'хар. Мягкий свет просачивался внутрь сквозь сводчатый потолок, который служил одновременно солнечной панелью. Арасу стало грустно при мысли о том, что этот чудесный дом скоро все покинут и он останется «на съедение» нанитам. Впрочем, колонисты и не собирались оставаться здесь навсегда – они просто хотели переждать трудные времена и вернуться на Землю, когда та готова будет к возрождению.

Внезапно он понял, каким безумием было для них прилететь сюда. Строительные работы потребовали столько труда! Он тоже сыграл свою роль. Тогда он выглядел несколько иначе…

– Вам, наверное, еще труднее оттого, что вы вложили сюда столько сил.

– Все материальное можно восстановить, – ответил Джош. – Мы отстроимся заново.

– Я помогу вам.

– Я бы предпочел, чтобы ты помог разрушить то, что есть, а не строить что-то новое.

– Не понимаю.

– Есть вещи, которые мы можем забрать с собой, и те, которые не можем. Я хочу уничтожить все в церкви, что мы не сможем забрать.

Уделять такое внимание материальным вещам, которые ничего не значат… Арас не высказал этого вслух. Чем больше он обсуждал с людьми их веру, тем меньше понимал их, а сейчас и подавно не время спорить. Вера – единственное, что поможет им пройти через грядущий кошмар, когда они окажутся оторванными от своих корней и вынуждены будут начинать все сначала в незнакомом мире.

– Помню, ты всегда говорил нам держаться подальше от острова Кристофер, – осторожно заметил Джош. Другой остров в цепи, который мог бы стать домом для колонистов. Когда-то он назывался Аужари. Весной его полностью покрывала черная трава, уникальное, произрастающее только там растение. – Это единственное место, где сохранился с'наатат, так?

– Не думал, что ты знаешь.

– Я и не знал. Не был уверен.

Впервые Джош обманул его. Неприятное ощущение. Джош – человек честный, и у Араса не было причин сомневаться в его порядочности, но от этого не становилось легче. Они доедали суп молча.

Остров назвали в честь святого Христофора, одного из этих недобогов, которых они делали из мужчин и женщин. Шесть островов в цепи носили имена святых – Константин, Кэтрин, Черити, Чэд, Клэр, Кристофер. Арас читал про них. Он считал, что остров с'наатата правильнее было бы назвать в честь святой Черити – согласно принятым ею мукам. Святые всегда должны страдать – это еще одна из темных потребностей человечества.

Первые роботы людей высадились именно на Кристофере. Арас и его давно умершие товарищи вес'хар переориентировали миссионерский корабль настолько далеко от этого острова, насколько смогли. Колонисты знали, что такое с'наатат, но не интересовались им, а некоторые – откровенно боялись. Они говорили, что с'наатат – «от лукавого», что бы это ни значило. Они все искали вечной жизни, но она подразумевала не иммунитет ко всем болезням и невозможность умереть от раны, а что-то, именуемое Божьей благодатью. Они его жалели: ему никогда не попасть на небо.

Джош прикрыл глаза – наверное, молился. Люди мысленно и вслух все время обращались к Богу, и Арас никак не мог взять в толк – как божество разбирается с миллиардами их противоречивых потребностей и желаний.

Джош открыл глаза.

– Вы, конечно, сохраните генный банк?

– Чтобы ни случилось, я позабочусь, чтобы с банком ничего не случилось. Не могу сказать, вернутся ли эти виды на Землю, но мы не передадим «Актеону» никаких образцов.

– Вы и вправду снимаете биобарьер?

– Ты знаешь, почему нам приходится это делать.

– Нас действительно могут уничтожить…

– Да.

Джош несколько долгих секунд смотрел ему в глаза. Арас видел в нем черты его предка, Бена. Арас сопереживал им и боялся за них, но не чувствовал ни вины, ни раскаяния. Ему показалось, что Джош наконец-то разглядел в нем его настоящего – не чудо, не стража, посланного им божественным провидением, а инопланетянина с абсолютно иной, чуждой людям моралью.