Текст книги "Сердцу не прикажешь"
Автор книги: Карен Роудз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Став свидетелем фиаско, которое потерпел другой мужчина, Грант только смущенно улыбался. Он уже видел в Лоренсе товарища по несчастью. «Все-таки в Лиззи есть нечто такое, что берет мужчин за живое», – подумал Грант.
– По-моему, в том, что я рассказал, мало забавного, – заметил Лоренс, поджав губы.
– Разумеется, нет, – попытался оправдаться Грант. – Просто я вспомнил, что Лиззи доводила меня до такого состояния, что я готов был рвать на себе волосы.
– Меня это не интересует, дружище, – заметил Лоренс, вновь углубляясь в созерцание влажных кругов, оставляемых на крышке стола донышком стакана. Волнение выдавали только ходившие ходуном челюсти, словно их обладатель задался целью перетереть между зубами кусок сыромятной кожи.
– Полагаю, что нет, – подхватил Грант. Ему импонировало то, что Лоренс не набросился на него с расспросами об их отношениях с Лиззи. Трудно было ожидать подобной сдержанности от человека столь эмоционального, окруженного ореолом скандальной славы. – Вы позволите мне несколько отклониться от темы и спросить вас, какие последствия для вас обоих будет иметь решение Лиззи оставить работу в отеле?
Лоренс перевел взгляд на погруженный в полумрак другой конец зала. После недолгого раздумья он неопределенно покачал головой.
– Элизабет одержима своими куклами и собирается уйти в мир иллюзий. Я даже не стану пытаться найти в нем место для себя.
Грант облокотился на стол и оперся подбородком на сцепленные пальцы. Задумчиво прищурившись, он долго смотрел куда-то в пространство. Наконец Грант выпрямился и, сложив вместе ладони, нацелил их кончиками пальцев на Лоренса.
– Признайся, ты любишь Лиззи? – Грант заранее знал ответ, но хотел услышать его из уст самого Лоренса.
Лоренс был, вероятно, близок к тому, чтобы послать Гранта к черту. «Если он сделает так, – подумал Грант, – то я уйду, предоставив ему возможность барахтаться самому».
Вместо этого Лоренс кивнул головой.
– Очень, – просто ответил он.
– Что ж, хорошо. Тогда слушай. У меня есть одна идея…
Осторожно прикрыв дверь, Вивиан прислонилась к стене и прислушалась к звуку шагов удалявшегося по коридору Байрона. От пылавших на губах прощальных поцелуев у нее, словно у девчонки, кружилась голова. Вивиан подавила готовый вырваться из груди беспричинный смех и, повернувшись к двери спиной, рассеянно оглядела гостиную.
Байрона нельзя было назвать красавцем. Волосы у него уже слегка поредели, передние зубы были кривоваты. Однако он в полной мере обладал достоинствами, без которых Вивиан не мыслила мужчину: честность, ум, чувство юмора. Этот список можно было продолжить, и каждая новая хорошая черта, найденная в нем, убеждала Вивиан, что Байрон создан именно для нее.
Вивиан не пыталась сравнивать его с Тоддом. Байрон существовал сам по себе, не претендуя на сомнительное преимущество быть лучше или хуже того, кому Вивиан дарила свою любовь прежде. Она видела в этом добрый знак.
Дверь в комнату Ники была слегка приоткрыта. Вивиан на цыпочках прошла через гостиную и вышла к сыну, предварительно проверив, закрыта ли дверь в спальню Надин. Было уже за полночь, и Вивиан подумала, что Надин, должно быть, спит, наглотавшись пилюль.
В комнату проникал слабый свет из гостиной. Ники лежал, свернувшись калачиком на краю кровати и подложив под щеку кулак. «Какой он еще маленький и хрупкий», – подумала Вивиан, с нежностью глядя на сына.
Последнее время любящий и обычно искренний Ники загонял ее в тупик странностями в поведении. Вивиан испытала внезапный приступ угрызений совести. Конечно, она сама виновата. Совсем забросила мальчишку. А тут еще пропажа куклы, принадлежавшей этой Мейсон. Вивиан была просто в ужасе! Хорошо, что все сошло благополучно и никто не высказал предположений о возможной причастности Ники к этой краже.
Вивиан заботливо накрыла одеялом узенькие плечи сына и убрала со лба прядь волос. На этот раз ничто не угрожает предстоящей помолвке. Наконец она обретет спутника жизни, с которым надеется дожить до старости, у сына появится любящий отец, который так нужен ему.
Вивиан осторожно дотронулась губами до щеки Ники, подняла лежавшую на полу возле кровати книжку комиксов и повернулась к двери. Она уже протянула руку, собираясь положить книжку на комод, как вдруг взгляд упал на крышку комода. Книга выпала из рук. На комоде в углу, рядом с грудой новых комиксов, форменной фуражкой кондуктора и ярким оранжевым шаром йо-йо лежал какой-то непонятный предмет. Вивиан протянула руку и, дотронувшись до него кончиками пальцев, нащупала неровные края ссохшейся кожи.
Она заставила себя взять предмет в руки и поднести его к свету. Если бы еще в прошлом месяце, уступая настойчивым просьбам сына, Вивиан не посетила бы ювелирный магазин, в витрине которого был выставлена старинная кукла, принадлежавшая Элизабет Мейсон, она ни за что бы не догадалась, что держит сейчас в руке.
Вивиан затошнило. Тяжело опершись о дверной косяк, сквозь застилавшие глаза слезы она в ужасе смотрела на сморщенное кожаное ухо Каспера.
13
Вивиан опустилась на кровать рядом с Ники и уставилась на обрывок кожи, лежавший на ладони. «Боже мой, только не теперь, – молила она. – Только не теперь!»
Она протянула руку и с какой-то странной опаской, словно приблизившись к спящему дракону, потрясла сына за плечо. Ники зашевелился. Вивиан повторила движение, уже более настойчиво. Нельзя этого так оставить, думала она. Если сейчас она покинет комнату и успокоится, не попытавшись выяснить, что происходит, ей никуда не уйти от страшной правды. Ники открыл глаза и, ничего не соображая, сонно уставился на мать.
– Мама?..
– Просыпайся, Ники. Мне необходимо кое о чем спросить тебя. Где ты взял это? – спросила она, поднося обрывок кожи к лицу сына.
Ники напряженно уставился на предмет.
– Что это?
– Ухо той самой куклы, Каспера.
Мальчик вздрогнул. Взгляд прояснился, словно невидимая рука тряхнула его, мигом приведя в чувство. Он отодвинулся, отстраняясь от злосчастного вещественного доказательства. Вивиан чуть не разрыдалась.
– Где ты нашла это, мам?
– На комоде. – Вивиан посмотрела на сына. Даже при тусклом освещении она увидела, как лицо Ники мгновенно покрылось потом. – Как оно оказалось здесь, Ники?
– Я не знаю. Клянусь тебе! – закричал, мотая головой, мальчик.
Вивиан приложила палец к губам и покосилась в сторону двери, за которой спала Надин. С того самого вечера, когда исчезла кукла Элизабет Мейсон, золовка донимала ее всякого рода предупреждениями. В эту горькую минуту, когда Вивиан предстоял нелегкий разговор, она не желала участия Надин. Пусть пока все останется только между ними.
– Что ты можешь сказать обо всем этом, Ники? – спросила она, стараясь говорить как можно спокойнее. В голосе не было ни тени злобы или укора.
Ники повернулся и посмотрел в темный угол, где стоял комод. Даже сквозь простыню и легкое одеяло Вивиан чувствовала, что мальчик дрожит. Сердце у нее упало.
– Я не клал его туда, – шепотом ответил Ники.
Вивиан слишком хорошо знала Ники, чтобы не понять, что он говорит неправду. Стараясь не расплакаться, она сжала кожаное ухо в руке. «Слезы тут не помогут, – подумала она. – А что поможет?» Вивиан хотела обнять Ники, но он, отстранившись, забился в дальний угол кровати.
– Ну пожалуйста, расскажи мне правду, – ласково уговаривала она сына.
– Я ничего не знаю!
Знаешь, хотелось закричать Вивиан, но она не осмеливалась произнести эти слова вслух. Она не могла в глаза назвать собственного сына лжецом. Даже в такую минуту не могла.
Только что она была счастливейшей женщиной на свете. Но грань, разделяющая в этом мире радость и страдание, подчас столь зыбка, и невзначай Вивиан перешагнула через нее. Байрон – человек добрый, благородный и достаточно уступчивый. Однако существовала одна область, в которой он демонстрирует абсолютную непреклонность. Когда речь идет о чести и неподкупности, он подходит не только к себе, но и близким ему людям со строгостью, которой отличались, вероятно, рыцари эпохи средневековья. Однажды Вивиан слышала, как Байрон сказал: «Запятнанная честь – это нонсенс». И из его уст это не звучало как преувеличение.
Беда в том, что Вивиан разделяла убеждения своего жениха. Получается, что внутри этого средневекового замка Ники нет места? Вивиан с нежностью смотрела на сына, раздираемая любовью к двум несовместимым существам.
К утру понедельника нервы Элизабет были натянуты, как струна. Цифра пять, маячившая в глубине сознания, выросла до угрожающих размеров. Именно столько дней оставалось до завершения работы Квинта в отеле. Мало того! Банкет по случаю помолвки Элледж и Томпсона должен был также состояться через пять дней. «Ладно, по крайней мере к следующим выходным все будет кончено», – мысленно утешала себя Элизабет. Она подаст заявление об уходе и покинет «Парквей Армз Отель», не испытывая угрызений совести, что покинула свое место, не доведя дело до конца.
Ее мучило лишь одно. В отличие от Квинта, готового с легкостью покинуть ее, Элизабет было непросто оставить свою работу. Благодаря наследству она решилась на кардинальные перемены в жизни, однако уверенности в том, что она поступает разумно, у нее все-таки не было.
Элизабет мысленно отложила решение дилеммы на потом и поспешила в Чайный зал, где была назначена встреча с Вивиан Элледж. Она застала свою собеседницу сидящей у окна за маленьким столиком. Кончиком наманикюренного пальца Вивиан водила по узорам на белой скатерти. Элизабет отодвинула стул и села рядом. Взглянув на бледное, искаженное страданием лицо Вивиан, она встревожилась.
– Вы хорошо себя чувствуете, Вивиан? – осведомилась она.
– Конечно, – ответила та и, с трудом изобразив на лице улыбку, устремила на Элизабет неподвижный взгляд.
Та принялась возиться с папкой, которую принесла с собой, одновременно раздумывая, как бы потактичнее сформулировать следующий вопрос. Проработав довольно долго в бюро обслуживания, Элизабет твердо знала, что чем тщательнее ведется подготовка церемонии бракосочетания, тем больше бывает нервотрепки. В последнюю перед свадьбой неделю все причастные к этому событию люди обычно чувствуют себя, словно экипаж самолета, входящего в штопор.
– С мистером Томпсоном, наверное, не так-то просто найти общий язык? У него свои взгляды на это событие! – сказала Элизабет, стараясь, чтобы ее замечание звучало как можно небрежнее.
– Пожалуй, нет. Или, возможно, я этого не замечаю, – ответила Вивиан с задумчивой улыбкой. – Если обстоятельства вынуждают, Байрон умеет быть образцом тактичности.
«Второй промах, – подумала Элизабет. – Однако? Что-то здесь все-таки не так. Наверное, дела с помолвкой столь плохи, что Вивиан уже не может этого скрыть». Рискуя показаться навязчивой, Элизабет осмелилась задать очередной вопрос.
– А как Ники воспринимает все это?
Вивиан побледнела, положила руки на колени и сразу как-то сникла. Элизабет встревожилась и отложила в сторону папку.
– Что-нибудь случилось, Вивиан? – участливо спросила она.
Вивиан выпрямилась.
– Мне надо кое-что сообщить вам, – начала она, не поднимая глаз.
Движимая сочувствием, Элизабет инстинктивно подалась вперед, но Вивиан отстранилась, словно опасаясь, что излишняя близость подорвет ее решимость и помешает высказать все, что она хотела.
– Прошлой ночью я зашла в комнату Ники, – продолжала Вивиан, и, водрузив на колени сумочку, открыла защелку. Вдруг, словно настигнутая какой-то мыслью, она окинула взглядом зал и поспешно закрыла сумочку. – Простите, Элизабет, как это я не подумала?! Только не здесь.
– Может быть, поищем место поспокойнее? – предложила Элизабет и огляделась вокруг. Сердце забилось неровно, когда она заметила стоявшего в дверях Квинта. Он начал пробираться к ним сквозь заполненный посетителями зал.
– Да… пожалуйста, – с трудом промолвила Вивиан. – Это действительно очень важно.
– Что? – рассеянно переспросила Элизабет, вновь поворачиваясь к собеседнице.
В спешке оттолкнув стул и зацепившись за край скатерти, Вивиан поднялась и устремилась в коридор. Она ведь чуть было не поделилась своей тревогой, касающейся Ники, мелькнуло в голове Элизабет. Возможно, признания Вивиан каким-то образом связаны и с Каспером. «Нельзя ни в коем случае упускать такой шанс», – решила Элизабет и, схватив в охапку документы, бросилась следом за Вивиан.
Квинт остановился как вкопанный посреди зала. Он был озадачен столь поспешным бегством двух дам. Смущенная его взглядом, Элизабет промчалась мимо, пробормотав на ходу слова приветствия. Ее не покидало ощущение мучительной раздвоенности. С одной стороны, она благодарила судьбу за то, что нашелся предлог, помешавший их встрече, с другой – сожалела, что эта встреча не состоялась.
К четвергу Квинт окончательно убедился в том, что его избегают. Стоило ему, завидев Элизабет издали, попытаться приблизиться, как она мгновенно находила предлог, чтобы исчезнуть с его глаз. На телефонные звонки она не отвечала. Предложения встретиться, которые Квинт оставлял на автоответчике, изобретая всевозможные предлоги, также не дали желаемого результата. Элизабет отвечала на них вежливым отказом, передавая записки через дежурного у стойки с ключами.
К концу дня Квинт уже буквально метался по коридору, не обращая внимания на косые взгляды посетителей отеля. Никогда в жизни ему не приходилось испытывать такой безысходности. Ночь любви, проведенная с Элизабет, только обострила его чувства. Они уже вышли за рамки просто физического влечения, к чему, разумеется, тоже нельзя было отнестись свысока.
Теперь Квинт не просто желал Элизабет. Она была необходима ему. Ему хотелось прижать ее к груди и поведать о самом сокровенном, в чем Квинт не осмеливался признаться никому на свете, даже самому себе. Элизабет была нужна ему, чтобы просто смотреть на нее и слушать голос, похожий на шум теплого весеннего дождя. Она необходима ему, чтобы смеяться над ее шутками, дарить ей букеты маргариток среди зимы, а в июльский зной растянуться вместе на искристом снегу в далеких Гималаях.
– Я задыхаюсь, черт побери! – выкрикнул Квинт и вдруг встал как вкопанный, заметив, что к его ногам упала хозяйственная сумка. Подняв глаза, он увидел перед собой опешившую пожилую женщину.
– Вы что – выпили, молодой человек? – спросила она, принюхиваясь.
– Нет, мадам, – смущенно ответил Квинт, протягивая ей подобранную сумку. – Но я готов выслушать ваши предложения.
Дама презрительно фыркнула и пошла прочь. Квинт уже собирался возобновить хождение по коридору, как вдруг дверь, ведущая в служебные помещения отеля, распахнулась. На пороге стояла Элизабет в плаще с сумкой в руках. Пока она пробиралась сквозь толпу к выходу, Квинт стоял, не в силах сдвинуться с места. Только когда она вышла из здания отеля, он схватился за голову и помчался за ней.
Элизабет стремительно зашагала по бульвару. Она слышала за спиной приближающиеся торопливые шаги. Весьма вероятно, что это Квинт. Во всяком случае, когда Элизабет выходила из отеля, ей показалось, что его лицо мелькнуло в вестибюле. Ей, конечно, хотелось надеяться, что это не Квинт. Последние несколько дней она ощущала себя такой несчастной, что встреча с Квинтом стала бы для нее слишком тяжелым испытанием. Именно поэтому девушка старательно избегала его. Зачем мучить себя новой встречей, если разлука все равно неизбежна, рассуждала она.
Догнав Элизабет, Квинт замедлил шаг. Он запыхался, из полураскрытых губ вырывались клубы пара. Они продолжали путь вместе в полном молчании. По мере того как расстояние до дома Элизабет сокращалось, на душе у нее становилось все тяжелее. Наконец, не выдержав, она в отчаянии свернула на боковую улицу, решив, что если уж невозможно избежать этой встречи, пусть она пройдет на нейтральной территории.
Они зашли в кафе и сели за столик возле разрисованного морозными узорами окна. Изучение меню заняло не более минуты. Наконец официантка принесла заказанный рулет с повидлом и кофе и удалилась. Квинт сразу отодвинул чашку в сторону.
– Взгляни на меня, Элизабет, – повелительно прошептал он.
Элизабет подняла глаза. В устремленном на нее взгляде застыли и гнев, и боль. Сжатые в кулаки руки побелели в суставах. В безотчетном порыве Элизабет обхватила ладонью руку Квинта. Кулак разжался, пальцы их рук сплелись. Охватившее Элизабет чувство было подобно урагану, все сметающему на своем пути.
– Я знаю, – продолжал Квинт хриплым голосом, – что тебе не нужна любовь на одну ночь. Ты говорила мне об этом. Но разве наша субботняя встреча не убедила тебя в том, что ты заблуждаешься? Как после всего, что мы оба пережили, ты могла покинуть меня?! Как ты можешь делать вид, что ничего не изменилось?! Ведь мы до безумия любим друг друга!
Элизабет взглянула на Квинта. Из глубины темных глаз сквозь гнев и боль на нее глядела ее собственная тоска. «Любовь побеждает все – какое заблуждение, – подумала Элизабет. – Стоит разлучить двоих, и любовь превращается в безжалостную пытку».
– Ну же, Элизабет! Я знаю, что последнее время тебе было так же несладко, как и мне. Ты хотела не думать обо мне и поэтому с головой ушла в работу. – Элизабет молча отвернулась. – Проклятье! Ну скажи же хоть что-нибудь!
– Зачем? – наконец ответила Элизабет. – От разговоров станет еще хуже.
– Так больше не может продолжаться, – с тяжелым вздохом заключил Квинт и, помолчав немного, добавил: – У нас был долгий разговор с Грантом Холбруком.
– Что? – удивилась Элизабет, пытаясь высвободить руку. После недолгой борьбы Квинт уступил. – А это зачем еще? – спросила она, откидываясь на спинку стула. – Вы что, сговариваетесь за моей спиной?
– Сговариваемся? О чем?
– О том, как со мною справиться.
– Грант не тянет на роль заговорщика, – сказал Квинт, небрежно махнув рукой. – Однако он действительно малый с головой. И он поделился со мной весьма любопытными соображениями о том, как быть с тобою. – Квинт улыбнулся и добавил: – Как быть с нами обоими.
Элизабет немного успокоилась. Квинт прав. Грант не из тех, кто способен на закулисную игру. За всю историю их отношений он ни разу не дал повода усомниться в своей искренности.
– Помнишь, я говорил, что появление кукол на сеансе психологического тренинга нанесло серьезный удар по моему престижу. Тем не менее нельзя не признать, что марионетки вписались в него весьма удачно, – продолжал Квинт. – Вот Грант и предлагает организовать такое бюро обслуживания, в котором куклы явились бы неотъемлемой частью предоставляемых услуг. Ну, например, ты могла бы давать веселые представления на детских утренниках, посвященных определенной тематике, на различных конференциях…
У Элизабет мгновенно загорелись глаза.
– Надо же! А мне и в голову это не приходило! – воскликнула она, невольно подаваясь вперед. – Ты правда считаешь, что это неплохая идея?
– А почему бы и нет? – спросил в свою очередь Квинт, и выражение его лица немного смягчилось. – Вера в успех – уже половина дела. А ты, мне кажется, готова начать хоть завтра.
Элизабет не ответила, задумчиво уставившись куда-то в пространство. Начав обдумывать идею, она тут же увидела целый ряд проблем. Во-первых, потребуется расширить количество кукол для того, чтобы можно было удовлетворить вкусы самых разных клиентов. Потом нужно будет набрать сотрудников из числа опытных кукловодов, либо самой заняться их подготовкой. Но в новом начинании нельзя обойтись без препятствий. Элизабет вдруг захотелось выбежать на улицу и во всеуслышанье сообщить о своей радости. Только одна мысль удерживала ее от такого шага.
– Ну, что еще? – спросил Квинт, заметив, что Элизабет все еще что-то смущает.
– Каспер. Пойми, Квинт, он для меня не просто кукла. Он… – Элизабет замолчала, подыскивая нужное слово. – Никакого дела, связанного с куклами, я не смогу начать, прежде чем не верну Каспера.
Квинт задумчиво начал вращать тарелку, на которой лежал рулет.
– Ты хочешь сказать, если не найдешь его?
Закусив губу, Элизабет наблюдала, как тарелка наклоняется то вперед, то назад, потом опять вперед и снова назад. Наконец она оторвала взгляд от тарелки и взяла в руки сумочку.
– В понедельник Вивиан Элледж передала мне вот это, – сказала она и положила на стол сморщенный обрывок кожи. – Это ухо Каспера.
Тарелка в пальцах Квинта мгновенно замерла.
– Вот дьявол! Откуда она взяла его?
– Вивиан обнаружила его на комоде в комнате Ники, – ответила Элизабет, принимаясь в волнении щипать лежавший на тарелке рулет. – На следующий день она навела справки у горничной, и та сказала, что обнаружила это на полу, когда убирала в номере.
Квинт закрыл глаза и несколько секунд сидел, подперев подбородок рукой. Видя, как Квинт переживает новость, Элизабет еще больше погрустнела. Только теперь она поняла, как много Ники значит для Квинта. Ей даже показалось, что и Квинт только сейчас осознал это.
– Потом Вивиан сама еще раз осмотрела номер, но ничего примечательного не обнаружила, – добавила Элизабет. – Только ухо.
– Я не могу поверить, – задумчиво произнес Квинт, вертя на ладони обрывок кожи. – Ты поставила в известность полицию?
– Еще нет, – ответила Элизабет. – Прежде всего я хотела встретиться с Ники и поговорить с ним начистоту. Конечно, с глазу на глаз, без матери и тетки. От них ведь ничего, кроме истерики, не добьешься. А мне хотелось бы знать, что Ники сам думает по этому поводу. Кстати, мне показалось, что он опять начал меня избегать. Ничего. Завтра обязательно найду его, даже если для этого придется перевернуть вверх дном весь отель.
Квинт передал ей ухо Каспера, и Элизабет положила его обратно в сумочку.
– Я до сих пор не могу понять, какое отношение Ники может иметь к исчезновению Каспера, – сказала Элизабет, задумчиво перебирая крошки на своей тарелке. – Голос на автоответчике принадлежит не ему. В этом я уверена.
– Вероятно, у него есть сообщник, – предположил Квинт.
– Вероятно, – хмуро согласилась Элизабет.
Квинт осторожно положил свою ладонь на руку Элизабет и отодвинул ее от тарелки. Потом он взял кисть ее руки за кончики пальцев и, поднеся их к губам, стал медленно, одну за другой слизывать крошки.
– Тебя разве не учили, что облизывать пальцы нехорошо? – спросила Элизабет, едва справляясь с пробегающей по телу дрожью.
– Конечно, учили. Но речь шла о моих собственных руках, – с улыбкой отозвался Квинт и, покончив с одной рукой, принялся за другую.
– Мне пора, Квинт.
– Уже темно. Я провожу тебя, – сказал Квинт и легонько коснулся зубами кончика ее указательного пальца.
– Ты замерзнешь, – вздрогнув, сказала Элизабет.
– Конечно.
– Придется подняться в квартиру, чтобы согреться… – Разумная мысль.
– И вызвать такси.
– Возможно…
