Текст книги "Грешное желание"

Автор книги: Карен Робардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Глава 16

Стюарт по-прежнему сидел там, где она оставила его, медленно покачиваясь в кресле-качалке на верхней галерее. Кто-то принес ему мятный джулеп, который он потягивал время от времени. Его шляпа валялась на полу возле кресла.

Он не слышал, как она вышла на веранду. На мгновение Джесси застыла в нерешительности. В конце концов, может, ей лучше убежать назад в дом и не показывать ему платье? Может, он выразил желание посмотреть на нее просто из вежливости?

Но ведь он же купил ей платье. Наверняка это означает, что она хоть чуточку ему нравится.

– А, Джесси.

Он повернул голову и увидел ее. Джесси ощутила нелепую нервозность, зародившуюся где-то под ложечкой, но теперь уже пути назад не было. Она сделала глубокий вдох и храбро направилась к нему.

Он смотрел на нее, ничего не говоря, с ничего не выражающим лицом и непроницаемыми глазами.

Это было самым обескураживающим из всего, что он мог сделать. Джесси остановилась, скрестив руки под грудью инстинктивно-защитным жестом.

Он по-прежнему молчал, просто смотрел на нее этими своими голубыми глазами цвета неба и такими же, как небо, бездонными.

– Ну? – наконец пропищала Джесси, уверенная, что выставила себя жуткой дурой, что на самом деле она выглядит ужасно и что преображение, которое увидела в зеркале, в действительности было результатом либо глупой фантазии, либо игрой света.

– Ты выглядишь восхитительно, – сказал он и улыбнулся. Нервозность Джесси несколько улеглась. Она улыбнулась в ответ с застенчивой радостью. Потом ее взгляд опустился, и она разгладила юбку руками, потому что просто не знала, куда их деть.

– Это все платье. Оно прекрасное. – Она достаточно успокоилась, чтобы снова взглянуть на него.

Стюарт покачал головой:

– Нет, Джесси. Дело не в платье, а в тебе в этом платье. Ты прекрасно выглядишь. Ты не должна недооценивать себя.

Горло Джесси сжалось. По какой-то абсурдной причине от его комплиментов она едва удерживалась от слез. Доброта была редким и бесценным товаром в мире, где она росла, и она дорожила ею, как бедняк золотой монетой.

– Я рада, что Селия вышла за вас! – внезапно горячо выпалила она. Затем, чтобы не смутить себя еще больше, повернулась и быстро пошла к двери.

– Джесси…

Но что он намеревался сказать, она так и не узнала. В этот самый момент из дома вышла Селия с наполовину наполненным стаканом томатного сока в руке. Увидев Джесси, она остановилась как вкопанная. Глаза ее смерили Джесси взглядом один раз, второй. Они расширились, затем сузились, затем, в конце концов, поднялись к лицу Джесси. Джесси ждала, беспомощно уязвимая, града колкостей, которые, как она знала, непременно последуют.

– Что ж, рада видеть, что ты втиснулась в это платье, которое Стюарт предложил купить для тебя, – сказала она. – Жаль, что магазину пришлось использовать гораздо больше ткани, чем обычно, чтобы подогнать его под твой размер, но тем не менее, полагаю, оно смотрится вполне ничего.

Прежде, чем удовольствие Джесси от платья было окончательно испорчено злобой Селии, Стюарт поднялся, подошел и встал позади Джесси. Его руки успокаивающе опустились на ее плечи, и он встретился с глазами жены поверх головы Джесси.

– Она выглядит очаровательно, Селия, и магазину не пришлось использовать больше ткани, чем они обычно используют для любой женщины среднего размера. Будучи сама такой миниатюрной, ты забываешь, что большинство людей гораздо крупнее.

Джесси могла бы сказать ему по своему опыту, что лучшая защита от злобных выпадов Селии – это притвориться глухим и промолчать. Какие бы то ни было возражения и противоречия лишь подстегивают ее искать другое, более смертоносное оружие против своей жертвы. Но либо Стюарт еще не понял этого основного принципа жизни с Селией, либо ему было все равно.

Глаза Селии ожесточились, остановившись многозначительно на руках Стюарта. Что-то в выражении ее лица заставило вспыхнуть щеки Джесси. Одним лишь взглядом Селия умудрилась заставить Джесси почувствовать себя нечистой.

К чести Стюарта, он не убрал рук, хотя должен был осознать безмолвные инсинуации Селии.

– Я тебе зачем-то понадобился, Селия? – холодно спросил он. В его голосе не прозвучало и намека на то, что он испытывает что-то еще, помимо абсолютного спокойствия. Только Джесси догадалась о его закипающем гневе, потому что пальцы, лежащие у нее на плечах, чуть заметно сжались.

Спокойное восприятие ее словесных нападок имело обыкновение действовать на Селию как керосин на пламя. Джесси не удивилась, увидев, что глаза Селии вспыхнули от ярости, когда она перевела их с рук, все еще остающихся на плечах Джесси, на его лицо.

– Да, безусловно. Я намеревалась обсудить это наедине, но раз вы с моей падчерицей в таких близких отношениях, полагаю, что могу высказаться и покончить с этим.

– Пожалуйста, я слушаю тебя, моя дорогая. – Голос Стюарта звучал почти скучающе, но руки его еще крепче сжали плечи Джесси. Чувствуя неловкость оттого, что окажется свидетелем семейной ссоры, которая должна была вот-вот разразиться, Джесси предпочла бы уйти. Но она не могла, потому что Стюарт, сознательно или нет, крепко держал ее.

– Что ж, прекрасно. Я бы предпочла, чтобы ты держал свои вещи в комнате, где ты будешь спать, вместо того чтобы давать распоряжение слугам сгружать их в моей спальне.

Пальцы Стюарта вонзились в плечи Джессики с такой силой, что она едва не поморщилась, но храбро сдержалась. Нельзя было дать понять Селии, что невозмутимость Стюарта была всего лишь внешней.

– Почему-то у меня сложилось впечатление, что твоя комната и есть моя. Мы ведь женаты, как ты знаешь.

Селия неприятно улыбнулась:

– О да, я знаю. Слишком хорошо знаю. Однако я предпочитаю, чтобы мы спали в разных комнатах. Хотя, разумеется, я не откажу тебе в твоих супружеских правах, если ты станешь настаивать на их осуществлении.

Теперь уже Джесси действительно поморщилась, когда пальцы Стюарта вонзились чуть ли не до кости. Она покраснела от сознания того, что оказалась втянутой в такой интимный разговор. Почувствовав, как она поморщилась, Стюарт отпустил ее и легонько подтолкнул в сторону двери.

– Иди в дом, Джесси.

Ее не пришлось просить дважды. Она боком протиснулась мимо Селии…

– О нет!

– Ты, неуклюжее создание! Из-за тебя я разлила сок!

Обе прокричали это одновременно, когда содержимое стакана Селии выплеснулось на платье Джесси. Ярко-красный томатный сок потек по желтой юбке, жадно впитываемый тонким муслином. В ужасе Джесси попыталась стереть его руками, но тщетно. Платье было испорчено.

– Ты сделала это нарочно! – Подняв глаза от испачканной юбки, Джесси гневно зыркнула на Селию.

– Разумеется, нет. Ты сама виновата, неуклюжая корова! Ты толкнула мою руку!

– Я не толкала!

Кулаки Джесси сжались, и она стиснула зубы так сильно, что задрожала челюсть. Селия злорадствовала, довольная собой и своим триумфом, и это было так очевидно, что Джесси захотелось убить ее.

– Иди в дом, Джесси. – Руки Стюарта обхватили ее повыше локтей, прежде чем она набросилась на свою мачеху, хотя и сама толком не знала, что собиралась сделать.

– Мое платье!

– Я знаю. Иди в дом.

– Но…

– Делай, как я говорю.

Джесси повиновалась. Прямо-таки больная от злости и обиды, она убежала в свою комнату, где буквально сорвала с себя платье. Будь проклята Селия! Проклята! Проклята! Она будет ненавидеть ее до самой смерти!

На галерее Стюарт пригвоздил жену жестким взглядом:

– Зачем ты это сделала? – Она улыбнулась:

– Это вышло случайно. Не думаешь же ты, что я нарочно испортила этой глупой девчонке платье?

– Я не думаю – я знаю.

– И это говорит любящий муж! – Рот Стюарта сжался.

– Предупреждаю, Селия, я не буду спокойно смотреть, как ты обижаешь Джесси или кого-то еще. Как бы там ни было, ты вышла за меня замуж, чтобы быть вместе и в счастье и в несчастье. И в моей власти сделать твою жизнь не очень счастливой.

– Я ненавижу тебя!

– Мне очень жаль это слышать.

– Должно быть, я сошла с ума, если вышла за тебя!

– Забавно, но то же самое я думаю о себе.

– Если ты думаешь, что можешь просто так прийти и захватить власть, указывать мне, как обращаться с моей падчерицей, завладеть моей собственностью и…

– Это именно то, что я думаю. В сущности, я знаю, что могу. Я твой муж, любовь моя. Все, что когда-то принадлежало тебе, теперь принадлежит мне. Или, спеша оказаться в моей постели, ты упустила из виду тот факт, что замужние женщины лишаются прав на свою собственность?

– Ты подлец!

– Еще нет, – угрюмо бросил Стюарт и хотел схватить ее за руку.

– Убери от меня свои руки! Я ненавижу тебя! – Селия оттолкнула его и побежала в дом, истерически всхлипывая. – Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу!

– А я, – сказал Стюарт в сторону все еще вибрирующей от удара двери, – ненавижу тебя, да поможет мне Бог.

На первом этаже, в общей комнате, Тьюди услышала шум наверху и подняла голову. Несколько мгновений она прислушивалась, а когда все стихло, покачала головой.

– Похоже, в раю неприятности, – пробормотала она, затем снова вернулась к своим делам.

Глава 17

В последующие несколько недель жизнь на «Мимозе» шла своим чередом, и хотя со стороны выглядела вполне приятной и безмятежной, изнутри прямо-таки кипела от напряжения. Селия колебалась между попытками подлизаться к Стюарту и ненавистью к нему, о которой заявляла во всеуслышание. Стюарт казался невосприимчивым как к тому, так и к другому и безучастным к Селии. Если в этом браке когда-то и была любовь, она исчезла вскоре после венчания. Все домашние слуги были в курсе того, что мистер Стюарт никогда даже не приближается к спальне Селии. А что знали слуги, вскоре узнавала и Джесси, независимо от того, хотела она этого или нет. Она находила отдаление Селии от мужа со всеми сопутствующими последствиями смущающим и в то же время, к своему стыду, успокаивающим. Возможно, потому, что она все чаще и чаще думала о Стюарте как о близком для нее человеке.

Он очень быстро стал для нее отцом, братом и другом в одном лице. Джесси не сознавала, насколько сильно ей не хватало всего этого, до тех пор пока Стюарт не стал неотъемлемой частью ее жизни. Он был неизменно добр к ней (каким бы странным ни казалось, что кто-то, женившийся на Селии, мог обладать добрым сердцем), обращался с ней с искренней нежностью, которую Джесси впитывала с такой же жадностью, как губка воду. Она готова была ходить за ним по пятам, как щенок за своим хозяином. Единственное, что удерживало ее, – это гордость и язык Селии. С крахом ее брака горечь Селии выплескивалась, как кислота, на всех, кто окружал ее в «Мимозе». Она до определенной степени придерживала свой язык в присутствии Стюарта, но когда его не было рядом, Селия делала Джесси любимой мишенью.

При сложившихся обстоятельствах Джесси проводила большую часть времени вне дома. Целыми днями она каталась на Звездочке, скитаясь по ближайшему сосновому лесу с бегающим по пятам Джаспером с рассвета до заката. Обычно она старалась приехать домой уже после того, как ужин был подан, и ела в кухне вместе с Роуз. Учитывая мрачную атмосферу, которая каждый вечер охватывала столовую, Джесси ничуть не жалела, что довольствуется остатками. Если верить Сисси, которой чаще всего выпадала неблагодарная задача присутствия у стола, хозяин сидел с одной стороны этого длинного великолепного стола, а хозяйка – с другой, и ели они в холодном, неприветливом молчании, разделенные бездной полированного дерева. Шелест резного подвешенного опахала да стук и звон посуды, когда Сисси меняла блюда, были единственными звуками, которые нарушали напряженную тишину.

Часто Джесси даже не трудилась возвращаться домой на ленч, когда Стюарт неизменно отсутствовал, а Селия ждала, чтобы наброситься на свою падчерицу, как паук на муху, за какой-нибудь воображаемый (а порой не такой уж и воображаемый) проступок. Поэтому Джесси брала с собой яблоко и ломоть хлеба и обнаружила, что ничуть не скучает по более плотным трапезам, которые когда-то занимали важное место в ее жизни.

Этот метод перекусывания урывками и на ходу вкупе с дополнительными часами, которые она проводила в седле, оказывал благоприятное воздействие на внешность Джесси. Так постепенно, сама почти не замечала этого, она худела и стройнела.

Каждое утро Стюарт вместе с Грейдоном Брэдшо работали в кабинете, занимаясь делами плантации. Большую часть дня Стюарт проводил, объезжая окрестные поля, вникая во все хозяйственные дела – от сбора хлопка и обрезки фруктовых деревьев до заботы о детях полевых работников в детской. Фарао, старший работник, который много лет работал под началом Брэнтли, обычно находился рядом со Стюартом. Фарао был крупным мужчиной, черным, как эбеновое дерево, с бугрящимися мускулами. Он разбирался во всех делах на плантации не хуже Брэнтли. Не будь он рабом, лучшего надсмотрщика для «Мимозы» нельзя было бы и пожелать.

В то время как Стюарт изучал сложности управления плантацией, Грейдон Брэдшо номинально осуществлял надзор, редко рискуя выезжать на раскаленные от жары поля. Джесси не часто видела нового франтоватого надсмотрщика, но много слышала о нем от слуг. Селия, по всей видимости, проводила значительную часть времени, помогая своему кузену ознакомиться со всеми делами. Зная Селию, Джесси не могла сказать, что ей это нравится. Хотя, с надеждой думала она, даже Селия вряд ли зайдет так далеко, чтобы изменять мужу прямо у него под носом с надсмотрщиком, который к тому же является ее двоюродным братом.

Или зайдет? Если она способна на такой безнравственный поступок, то Джесси от души надеялась, что мачеха, по крайней мере, будет осторожна. Взрыв, который последует, случись Стюарту поймать ее за ее любимой игрой, страшно даже представить. При всей своей доброте и обаянии Стюарт был слишком мужчиной, а Селия, нравится она ему или нет, его жена. Джесси прекрасно понимала, что Стюарт не из тех мужчин, которые позволят делать из них дурака. Она на себе испытала его крутой нрав. Вздумай Селия изменять ему, и он это обнаружит, Джесси не сомневалась, что мачеха горько пожалеет об этом.

Иногда Джесси не могла устоять против соблазна и вместе со следующим за ней по пятам Джаспером отправлялась со Стюартом объезжать поля. Он молча принимал компанию Джесси и большой собаки и даже задавал ей вопросы на различные темы: от почвенных условий до количества тюков хлопка, которые полевому работнику следует собрать задень. Джесси сама удивлялась, как много она знает. На большинство его вопросов она могла ответить по меньшей мере вполне связно.

– Разве тебе не следует носить шляпу? – спросил он однажды, обратив внимание на ее покрасневший нос и щеки. Стояла середина августа, день был жаркий, и солнце нещадно палило. Вокруг, сколько мог охватить взор, простирались акры хлопка, готового к сбору. Пушистые белые коробочки отражали солнце, отчего все вокруг казалось ослепительно ярким. Полевые работники были одеты в свободные рубашки из белой хлопковой материи, защищающие их от солнца и жары, и черные шерстяные брюки. Каждый работник брал по ряду и трудился, согнув спину и ловко перебирая пальцами. Мужчины пели негритянские духовные песни, чтобы работа шла быстрее. Низкое мелодичное звучание их пения было такой же неотъемлемой частью лета, как и жужжание пчел.

– Я никогда не ношу шляпу, – призналась Джесси, пожав плечами, больше интересуясь тем, кто победит в соревновании – первым дойдет до конца ряда, – которое устроили два молодых работника. Их пальцы двигались с молниеносной быстротой, когда они отрезали каждое растение и бросали коробочки в сумки, висящие за плечами.

– В будущем я хочу, чтобы ты носила. А пока возьми это. У тебя появятся веснушки, если не будешь осторожна, а мы не можем этого допустить. – Он был в широкополой соломенной шляпе. Несмотря на шутливый тон последних слов, он снял ее и нахлобучил ей на голову. Джесси была удивлена и тронута этим жестом. Она не привыкла, чтобы кто-то беспокоился о ее удобстве в ущерб своему собственному.

– Она мне не нужна. Я привычная к солнцу, правда. И у меня никогда не бывает веснушек. – Она застенчиво поднесла руку к шляпе, собираясь снять ее и вернуть ему, но он остановил ее жестом:

– Носи. У тебя прекрасная кожа. Было бы непростительно испортить ее.

Джесси уронила руку, ее глаза расширились от комплимента. Стюарт больше не смотрел на нее. Его взгляд скользил по полям. Выражение лица было непроницаемым. Неужели он сказал это всерьез? Неужели и вправду считает, что у нее прекрасная кожа? Эта мысль поразила ее, ослепила. Пальцы помимо воли прикоснулись к щеке.

Ее кожа редко обгорала и никогда не покрывалась веснушками. Несмотря на ее светлый, кремовый, цвет и красноватый оттенок волос, она была удивительно невосприимчива к солнцу. Его кожа была гораздо смуглее, чем у нее, однако он, возможно, нуждался в шляпе куда больше нее. В конце концов, он не жил всю жизнь на Миссисипи и не привык к здешней невыносимой жаре.

Возражает он или нет, но она должна вернуть ему шляпу.

Но ее широкие поля давали приятную тень глазам. И одна лишь мысль о том, чтобы носить что-то, принадлежащее ему, вызывала в ней постыдный трепет удовольствия.

– Благодарю. Так и в самом деле лучше, – проговорила она кротко и подивилась самой себе. Как правило, она не отличалась кротостью. Как и женским кокетством, на которое это замечание опасно походило.

– Не за что.

Он снова смотрел на нее без улыбки. Солнце, немилосердно паля его непокрытую голову, отсвечивало голубыми искрами на блестящих черных волосах. Эти отблески были почти такого же мерцающего оттенка, как и его глаза. На фоне смуглой кожи и черных бровей и ресниц эти глаза казались невероятно голубыми, даже голубее безоблачного неба. Безупречная правильность его словно вырезанных искусным мастером черт могла бы украсить монету. Ширина плеч под белой хлопковой рубашкой безмолвно свидетельствовала о силе скрывающихся мощных мускулов. Из-за удушающей жары воротник его рубашки был расстегнут, открывая взору Джесси соблазнительный вид упругих черных волосков на груди. Бессознательно ее глаза опустились ниже, к плоскому животу и длинным крепким ногам в облегающих черных брюках и сапогах, затем вернулись к лицу. Взгляд Джесси притягивал рот мужчины. Он был совершенным по форме, нижняя губа чуть полнее верхней, хотя в данный момент обе были плотно сжаты. Джесси была зачарована этим неправдоподобно красивым ртом. Она неотрывно смотрела на него, даже не сознавая, что делает, и ее губы слегка приоткрылись, когда едва ощутимая дрожь пробежала по позвоночнику.

Затем Джаспер, который в это время увлеченно обследовал поле, разразился оглушительной смесью воя и лая, когда заметил зайца и ринулся в погоню. Неожиданный резкий шум заставил лошадей беспокойно попятиться, и это мигом привело Джесси в чувство. Она осознала, что беззастенчиво пялилась на рот мужа своей мачехи, и, устыдившись, поспешно отвела глаза.

– Не может быть, чтобы ты замерзла, – резко проговорил он.

– Нет. – Несмотря на смущение, его неожиданное замечание заставило ее удивленно взглянуть на него. Джесси могла лишь предположить, что ее дрожь была не только внутренней, но и внешней, но его внимание было сосредоточено на переде ее платья.

Озадаченная Джесси проследила за направлением его взгляде. На ней была простая хлопковая блузка с длинными рукавами юбка, ибо было слишком жарко для ее любимой амазонки, и из нижнего белья только рубашка и одна нижняя юбка. Блузка была старая, истончившаяся от частых стирок, но чистая и скромно застегнутая, и совсем не такая тесная, какой была раньше. Юбка, когда-то синяя, теперь полиняла и выгорела, и если и была чуть-чуть коротковата, то все равно ноги не были видны, только поношенные черные сапоги. Не увидев ничего особенного в своей внешности, что могло бы объяснить причину его каменного лица, она вопросительно посмотрела на него.

– Эта блузка слишком тесная. – Его голос был таким же неодобрительным, как и взгляд.

– Да нет же, – ответила удивленная Джесси. И в самом деле, блузка и юбка раньше были гораздо теснее, настолько тесны, что она уже перестала носить их. Просто поразительно, насколько удобнее ощущаешь себя в одежде, когда она великовата.

– Еще как, – ответил Стюарт, и в его голосе прозвучали суровые нотки, заставив глаза Джесси расшириться. Что такого она сделала, чтобы так вдруг, ни с того ни с сего рассердить его? Он многозначительно смотрел на ее грудь, сжав губы. Джесси снова опустила глаза. Но на этот раз она увидела, что вызвало его неодобрение. Жгучий румянец стыда поднялся вверх по шее, заливая лицо.

Если все ее тело постройнело, то грудь осталась такой же пышной. Тонкая ткань облепила влажное от пота тело. Полные, округлые контуры ее груди были скорее выставлены напоказ, чем скрыты прилипшей тканью. Но хуже и постыднее всего было то, как выпирали ее соски, твердые, заостренные и отчетливо видные через два тонких слоя – блузку и рубашку.

Джесси была невинна, но достаточно знала о своем теле, чтобы понять, что означают эти увеличившиеся соски. Приятная легкая дрожь от того, что она любовалась ртом Стюарта, сопровождалась нежелательной физической реакцией. Той, которая, к ее ужасу, была слишком явно видна.

– Не смотрите на меня, – проговорила Джесси сдавленным голосом. Она скрестила руки на груди и ссутулилась, пытаясь спрятать свой позор от его глаз. Если она знает, что означают изменения в ее теле, то и он тоже должен знать. Красная как рак, Джесси чувствовала, как самый ужасный стыд, какой она когда-либо испытывала, охватывает ее.

– Когда у тебя в последний раз была какая-нибудь новая одежда? – Он выглядел и говорил всего лишь раздраженно. Быть может, он все-таки не понял ужасного значения того, что видел? Может, он подумал, что ее соски всегда такие, и заметил это только сейчас потому, что блузка слишком тесная?

Пожалуйста, Господи, пусть бы он подумал именно это!

– На… на свадьбу… и то желтое платье, которое вы мне привезли. – Если бы она могла собраться с мыслями, то, возможно, сумела бы помешать ему догадаться, что этот постыдный отклик был реакцией на него. Если он поймет, то уже одно ее присутствие будет смущать его. Он начнет избегать ее, а Джесси не представляла, как сможет это перенести. Она уже привыкла зависеть от него во всем том, что было для нее гораздо важнее его физического воздействия на ее тело.

– Не считая этого.

– Когда мне было пятнадцать. Три года назад.

Жар растекающейся краски стыда жег куда сильнее, чем припекающее кожу солнце. Джесси сделала глубокий вдох, пытаясь хоть немного успокоиться. Если она и дальше будет так краснеть, он может что-то заподозрить.

Губы Стюарта сжались, когда глаза снова окинули ее. Джесси затаила дыхание и заставила себя бесстрашно не отводить глаз, хоть ее скрещенные руки и скрывали предательские соски.

– Селия пренебрегает своими обязанностями. Я позабочусь, чтобы у тебя было все, что нужно.

Джесси хотела ответить, но не успела ничего сказать, как подъехал Фарао, и Стюарт переключил внимание на старшего рабочего.

– Мистер Стюарт, дождь собирается. Надо поскорее убрать под навес то, что собрано.

Стюарт кивнул.

– Займись этим. Я буду через минуту.

Фарао коснулся лба и отъехал. Стюарт снова посмотрел на Джесси.

– Возвращайся в дом и переоденься, – сказал он, и не было никаких сомнений в том, что это приказ.

– Да, Стюарт. – Если раньше она показалась себе кроткой, то это было ничто в сравнении тем, какой она была сейчас. Ей не терпелось поскорее оказаться подальше от него. Его глаза сузились, встретившись с ее глазами. Затем он тронул пятками лошадиные бока и ускакал в облаке пыли. – Ваша шляпа!.. – Она ему понадобится. Отдаленный рокот грома предвещал надвигающуюся грозу. Но если он и услышал ее, то никак не дал знать. Джесси сидела и смотрела ему вслед. Затем, все еще горя от стыда, поехала переодеваться.