Текст книги "Грешное желание"
Автор книги: Карен Робардс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
Глава 22
Гнев красит лучше любых румян, обнаружила Джесси. Когда она поймала свое отражение в длинном зеркальном шкафу Чандлеров, то даже вздрогнула, заметив, какой яркий румянец он придал ее щекам и какой блеск глазам. И действительно, она была так решительно настроена показать Стюарту – и себе самой, – что его поцелуй не значил для нее ничего, абсолютно ничего, что в ее манере появилась живость, абсолютно несвойственная ее натуре. Весь вечер она смеялась и флиртовала, и даже танцевала, достаточно осмелев от злости, чтобы не побояться выйти в танцевальный круг, даже рискуя потерпеть фиаско. К счастью, ничего подобного не произошло: она неплохо справилась. Она не испытывала недостатка в партнерах, и к тому времени, когда Стюарт утащил их с Селией с праздника, целых четыре джентльмена молили о разрешении навестить ее в «Мимозе». Она дала милостивое согласие на все четыре просьбы.
Еще она впервые в своей жизни пила бренди. Митч уступил ее настойчивому требованию.
– Тебе не понравится, – предупредил он, но когда она продолжала настаивать, поднес узкий бокал к ее губам. Бросив искоса взгляд на Стюарта, который присоединился к мужчинам у стола для напитков неподалеку, Джесси сделала глоток. Как и предупреждал Митч, на вкус питье было отвратительным. Но то, как нахмурился Стюарт, глядя на нее, еще больше раззадорило Джесси. Она вызывающе объявила, что ей нравится бренди, и отняла у Митча его стакан, прогуливаясь об руку с ним по залу.
Она сделала еще полглотка, когда оркестр заиграл веселую кадриль, и тут рядом с ней возникла мисс Флора.
– Моя дорогая, леди пьют только миндальный ликер, – настойчиво прошептала мисс Флора только для ушей Джесси.
Оглянувшись через тщедушное плечо мисс Флоры, Джесси встретилась с глазами Стюарта, который сердито хмурился, глядя на нее с другого конца зала. Очевидно, это он послал свою тетю увещевать ее. Что ж, она больше не воск в его руках, как он очень скоро обнаружит! Вызывающе улыбаясь, она склонила голову и сделала еще один большой глоток бренди. Ей стоило огромных усилий не закашляться, когда обжигающая жидкость наполнила рот, но ей удалось сдержаться и даже проглотить. Жидкость обожгла язык и горло, но после еще одного глотка поменьше Джесси решила, что это не так уж плохо. Стюарт, туча тучей, наблюдал за ней, и это подстегнуло ее допить то, что оставалось в стакане, и попросить еще. Она оставила эту затею только потому, что Митч отказался принести ей еще один стакан и потащил ее танцевать.
После этого, как только она ощутила на себе взгляд Стюарта, она умоляла еще об одном глотке бренди или вина, которое пил в тот момент ее партнер. Вино было чуть приятнее бренди, в то время как бурбон совершенно отвратителен. Она делала всего по одному глотку то здесь, то там, в то время как джентльмен, с которым она в это время была, наблюдал за ней со снисходительной улыбкой. Выражение лица Стюарта становилось все мрачнее и мрачнее. Джесси только что не мурлыкала. Если она найдет способ разозлить его, то будет рада!
Ей казалось, что алкоголь делает ее оживленнее и очаровательнее, чем когда-либо в жизни. Определенно Митч был от нее без ума. Явно очарованный, он танцевал с ней дважды и оставался поблизости, даже когда она шла танцевать с кем-то другим. Танцевать больше двух раз с одним партнером, который не является родственником, считалось неприличным, иначе, Джесси была уверена, Митч вообще не выпускал бы ее из объятий. Его внимание к Дженин Скотт было не более чем поверхностным. Изящная брюнетка была явно расстроена дезертирством Митча, и Джесси это доставило немного удовольствия.
В целом вечер Джесси проходил на ура. Так почему среди всех этих очаровательных улыбок и кокетливого хихиканья она чувствовала себя так плохо?
Еще не было и часа, и вечер шел полным ходом, когда Стюарт подошел к ней сзади, когда она весело болтала с Оскаром Кастелом. Бесс Липпман бросала на них разъяренные взгляды из другого угла зала, где сидела со своей матерью. Бесс Липпман, эта злобная кошка, сидит одна, а ее кавалер нежно поглядывает на дурнушку Джессику Линдси! Джесси сияла торжеством до тех пор, пока не почувствовала ладонь, сжавшую ее руку повыше локтя. Улыбаясь, она оглянулась через плечо, ожидая увидеть Митча или одного из множества других своих поклонников, но обнаружила Стюарта, и ее улыбка сникла. Его учтивая улыбка не скрывала недовольного блеска глаз. Значит, ему не нравится, как она себя ведет, да? Отлично!
– Добрый вечер, мистер… э… Кастел, не так ли? – Голос его был любезным, но рука, сжимающая ее руку, твердой.
– Да, сэр. Здравствуйте, мистер Эдвардс. Я слышал, вы в этом году собрали отличный урожай хлопка в «Мимозе».
– Да, неплохой. Джесси, Селия плохо себя чувствует. Очень жаль портить тебе вечер, но мы должны ехать.
– Селия… – Джесси хотела сказать, что прекрасно знает, что Селия лжет, но предостерегающий взгляд, который он бросил на нее, и крепче стиснувшая ее руку ладонь отговорили ее от возражения. Она понимала, что если устроит сцену на людях, то не добьется ничего, кроме собственного унижения. Она ни секунды не сомневалась, что Стюарт, не колеблясь, перебросит ее через плечо и унесет с вечеринки, если она откажется пойти с ним.
Поэтому она улыбнулась точно так же фальшиво, как и он улыбался ей, и сказала;
– Ах, какая жалость.
– Да. – Он перевел взгляд на Оскара Кастела: – С вашего позволения, мистер Кастел?
– О да. Конечно. Мисс Джесси, надеюсь скоро увидеть вас.
– До свидания, мистер Кастел.
Джесси позволила Стюарту утащить ее прочь, впрочем, иного выхода у нее, похоже, все равно не было.
Но когда прохладный ночной воздух ударил ей в лицо, она покачнулась.
– Навеселе, да? Я так и подозревал. – В его голосе прозвучало отвращение.
– Разумеется, нет, – с достоинством проговорила Джесси и, чтобы доказать это, вырвалась из его хватки и дошла до кареты сама, даже ни разу не покачнувшись.
Селия была уже внутри, как и Сисси с Минной. Прогресс восседал на козлах. Посчитав ниже своего достоинства ждать помощи Стюарта, Джесси задрала юбки чуть не до колен и забралась в карету. Селия встретила ее злобным взглядом. Она явно была недовольна их ранним отъездом и винила в этом Джесси. Или, может, она все еще злилась из-за сцены, свидетелем которой была Джесси. Кто знает?
– Твое сегодняшнее поведение было позором! – прошипела Селия, когда карета тронулась в путь.
– Как раз тот случай, когда горшок котел сажей корил, не так ли, Селия? – любезно проговорила Джесси. Глаза Селии расширились: было так не похоже на Джесси – давать отпор, – потом опять сузились. Но в присутствии Минны и Сисси в качестве молчаливых свидетелей того, что могла сказать она или Джесси, Селия избрала благоразумный путь и больше ничего не сказала. Джесси догадывалась, что держать язык за зубами се заставлял страх того, что ее падчерица может рассказать о ее постыдной связи с Сетом Чандлером.
Стюарт уехал вперед, поэтому Джесси не видела его до тех пор, пока они не приехали в «Мимозу». Но когда карета остановилась, он ждал их на веранде, куря одну из своих нескончаемых сигар.
Он не сделал попытки помочь дамам выйти, предоставив это Прогрессу. Селия поднялась по ступенькам и прошла мимо него без единого слова. Но когда Джесси хотела последовать ее примеру, он остановил ее, положив ладонь ей на локоть.
– Я бы хотел поговорить с тобой, если не возражаешь, – тихо сказал он.
– Я устала. – Джесси попыталась вырвать у него свою руку, когда Сисси и Минна, каждая сжимая свертки с дневными нарядами, проскользнули мимо.
– И тем не менее.
Он был безупречно вежлив, но железными пальцами, сжимал ее руку. Он явно собирался настоять на своем. Джесси насупилась, затем капитулировала с коротким кивком. Если он надеется устроить ей головомойку, то его ждет сюрприз! Ее кровь бурлила, и она не собиралась остаться в долгу.
Глава 23
Библиотека была маленькой комнатой в задней части первого этажа, очень мало используемой до тех пор, пока Стюарт не поселился в «Мимозе». Он объявил заставленную книжными полками комнату своей, распорядился, чтобы ее вымыли, проветрили и поставили массивный письменный стол красного дерева и удобные кожаные кресла. Именно сюда он привел Джесси, учтиво отступив в сторону, чтобы пропустить ее вперед, затем вошел сам и закрыл дверь. Свечой, взятой им с подставки у входной двери, он зажег восковые свечи в настенных канделябрах по обе стороны стола. Их мерцающий свет отбрасывал пляшущие тени во все углы комнаты, и когда он повернулся к Джесси, скрывали выражение его лица.
– Присядь. – Он указал на стул, находящийся ближе всего к тому месту, где посреди комнаты стояла Джесси.
– Благодарю, но я лучше постою. Полагаю, это не займет много времени?
Она вызывающе смотрела ему в лицо, вздернув подбородок и сверкая глазами. Несколько мгновении он смотрел на нее, ничего не говоря, затем присел на край стола, небрежно покачивая одной длинной, обутой в сапог ногой. Черная кожа начищенных сапог поблескивала от этих движений. Глаза Джесси задержались на этом блеске. Они быстро пропутешествовали от покачивающегося сапога вверх по всему телу мужчины. Внешность его, как всегда, была безупречной. Несмотря на злоключения сегодняшнего дня, на брюках не было ни пятнышка, светло-бежевая ткань облегала мощные мускулы ног, словно вторая кожа. Парчовый жилет сидел на широкой груди и плоском животе без единой морщинки. Сюртук с длинными фалдами из тонкой синей шерсти любовно облегал широкие плечи. Ни единое пятнышко не портило его безупречно повязанного шейного платка, а манжеты рубашки выглядели такими же свежими, какими были утром. Если волосы и были слегка растрепаны ветром, то это ему очень шло. Черные волнистые локоны падали на лоб, обрамляя классически правильное лицо. В свете свечей глаза мерцали ярко-голубым.
Сознавая непорядок своей собственной внешности – несмотря на обещание мадам Флер, ветер растрепал волосы по дороге домой, и длинные пряди в беспорядке рассыпались по спине, а спереди на ее красивом платье было заметное пятно, – Джесси оглядывала его изящное совершенство безо всякого удовольствия. В сущности, она смотрела на него из-под насупленных бровей.
– Поскольку вы привели меня сюда, чтобы отчитать, можете поскорее покончить с этим, чтобы я могла пойти спать.
Что-то, либо ее слова, либо раздражительный тон, позабавило его. Кривой, насмешливый изгиб его губ взбесил ее.
– Ты не должна пить спиртное на вечеринках, ты же знаешь. Люди скажут, что ты легкомысленная вертихвостка.
Если он и злился на нее у Чандлеров, то его гнев, должно быть, смягчился. В его голосе слышался лишь легкий упрек. По сути дела, голос у него был как у любящего, но очень уставшего родителя, бранящего своего непослушного ребенка. Но она уже не ребенок, а он определенно не ее родитель.
– Не смейте критиковать меня! Я бы вообще не поехала на эту дурацкую вечеринку, если б вы не настояли. И мне кажется, что ваше поведение сегодня было куда предосудительнее, чем мое. В конце концов, это не я заехала в челюсть хозяину дома – и поцеловала свою падчерицу!
Она не собиралась этого говорить, но была так зла, что это вырвалось помимо воли. Слова лежали между ними, как брошенная перчатка.
Губы Стюарта чуть заметно сжались. Было ясно, что он удивлен и недоволен ее неожиданной контратакой.
– О нет, конечно же. Ты просто флиртовала направо и налево со всеми присутствующими холостяками и здорово нализалась в придачу. Чудное поведение для «зеленой» мисс!
– Не хуже, чем ваше! Или Селии! И не называйте меня «зеленой» мисс таким покровительственным тоном!
– Определенно не хуже, чем Селии. Но я буду называть тебя как захочу, – сказал он достаточно спокойно, хотя глаза противоречили его тону. В них начал появляться решительный блеск, и Джесси поняла, что разозлила его. Отлично! Она хотела, чтобы он был зол. Так же зол, как и она!
– И вообще, какое вам дело до того, что я делаю? Вам лучше направить все усилия на то, чтобы присматривать за своей блудницей-женой! Вспомните, это ее вы обнаружили в оранжерее, не меня!
– Я привел тебя сюда не для того, чтобы обсуждать Селию. – Джесси рассмеялась. Блеск в его глазах усилился.
– Вы слишком много на себя берете, Стюарт. Я не хочу и не нуждаюсь в том, чтобы вы мне указывали, как себя вести!
– В самом деле? Судя по тому, как ты строила глазки этому мальчишке Тодду, я бы не удивился, если б обнаружил, что вы вдвоем тайком скрылись в темноте. В точности как сделала бы твоя мачеха.
– Вы отвратительны!
Тогда он неприятно улыбнулся и встал. Внезапно он показался таким большим в маленькой комнате.
– Отнюдь не так отвратителен, как могу быть, уверяю тебя. Совсем не так отвратителен, как буду, если найду тебя в ситуации, хоть отдаленно напоминающей ту, в которой мы обнаружили Селию, или если услышу, что ты снова пила спиртное.
– Вы не смеете мне угрожать!
– Ты испытываешь мое терпение, Джесси.
– Вот и хорошо!
Его губы сжались. Скрестив руки на груди, он склонил голову набок и окинул ее внимательным взглядом. Джесси видела, что он уже снова обуздал свой гнев и очень старается сдержать его.
– Весь этот маленький спектакль из-за того, что я поцеловал тебя, да?
– Разумеется, нет. И это никакой не спектакль!
– В самом деле? А я уверен, что все это – и флирт, и спиртное – для того, чтобы отомстить мне, не так ли?
Джесси почувствовала, как лицо ее краснеет, но от злости ли, от смущения ли, или от какой-то смеси того и другого, она не могла понять, ибо была слишком расстроена. Она тут что-то невнятно лепечет, а он стоит, небрежно привалившись к столу, с видом полного превосходства и бесчувственно выведывает самые сокровенные тайны ее сердца. Она стиснула зубы и в этот момент была близка к тому, чтобы возненавидеть его.
– Вы себе льстите!
– Неужели?
И тут он улыбнулся по-доброму, и эта сострадательная улыбка стала последней каплей. С нечленораздельным воплем ярости она ринулась на него, намереваясь содрать эту улыбку с его лица.
– Эй!
Он поймал ее машущие запястья, удерживая ее на расстоянии, пока она извивалась, и пиналась, и обзывала его всеми плохими словами, которые когда-либо слышала. Но ее пинки всего лишь задевали его сапоги, а оскорбления заставляли смеяться. Его смех еще больше бесил ее, и в конце концов ему пришлось пригвоздить ее спиной к своему телу, чтобы утихомирить.
– Пусти меня!
– Веди себя прилично, и отпущу. – Он продолжал ухмыляться.
– Я ненавижу тебя!
– Спокойно, спокойно.
– Болван! Тупица!
– Моя мама предупреждала меня остерегаться рыжих женщин. Уж очень они вспыльчивые, говорила она.
– Я не рыжая!
– Рыжая, рыжая. И твой взрывной нрав тому доказательство. Успокойся, Джесси, и я отпущу тебя.
Джесси сделала глубокий вдох и затихла. Она стояла спиной к нему, задом прижимаясь к его бедрам, скрестив руки на груди, в то время как он удерживал ее за запястья. Краем глаза она видела его широкую ухмылку.
– Я не думаю, что один маленький поцелуй стоит всего этого, а ты?
Его тон был почти поддразнивающим. Джесси в уме обозвала его таким словом, что сама бы покраснела, если б услышала его. Но вслух она вежливо проговорила:
– Пожалуйста, отпусти мои руки. Ты делаешь мне больно.
– Тогда веди себя хорошо.
Он предупреждающе сжал ее запястья, затем медленно отпустил их. В ту же секунду, как Джесси освободилась, она развернулась на пятках и со всей силы залепила пощечину по его ухмыляющемуся лицу.
– Вот чего, я думаю, стоит твой поцелуй!
– Ох!
Он отступил назад, прижав ладонь к щеке. Глаза его расширились от потрясения. Несколько мгновений он просто смотрел на нее, и выражение лица у него было настолько комичным, что она забыла про страх. Она улыбнулась ему со злым торжеством. И тем самым сама совершила огромную ошибку.
– Ах… ты… соплячка! – процедил он сквозь зубы и схватил ее.
– Ой! – Его руки ухватили ее повыше локтей и дернули на себя. На одно застывшее мгновение Джесси уставилась в его глаза, которые сверкали, холодные и яркие, как бриллианты. Затем с каким-то звуком, который был не то рычанием, не то проклятием, Стюарт наклонил голову.
В этот раз, когда он поцеловал ее, не было и намека на мягкую нежность его предыдущего поцелуя. Этот поцелуй был жестоким, грубым, нацеленным на то, чтобы дать выход гневу и проучить ее. Широко раскрыв глаза, Джесси попыталась вырвать голову, но он не дал ей сделать этого, согнув ее в своих руках так, что ее голова оказалась прижатой к неподатливой тверди его плеча. Его рот сжимал ее рот, давя, расплющивая губы на зубах до тех пор, пока не заставил их раскрыться. Тогда его язык невероятным образом протолкнулся внутрь. Дерзкий и самоуверенный, он поглаживал ее небо, внутреннюю сторону щек, язык.
Это горячее, влажное вторжение напугало ее, заставило извиваться и протестующе захныкать. К ее невыразимому облегчению, Стюарт внезапно застыл и поднял голову. Несколько мгновений они просто смотрели друга на друга – глаза Джесси были огромными и испуганными, а у Стюарта омрачены какими-то эмоциями, назвать которые она не могла.
Затем он резко отпустил ее и отступил назад.
– Вот теперь ударь меня, – тихо сказал он.
Действуя слепо, больше инстинктивно, чем потому, что он сказал ей, Джесси отвела руку и залепила ему такую пощечину, что она эхом зазвенела в маленькой комнате и у нее в голове. Затем она быстро отступила подальше.
Он стоял и смотрел на нее, просто смотрел бесчисленные секунды, в то время как длинные пальцы осторожно трогали лицо. Темная кровь прилила к отметине, оставленной ею, – отпечаток ее ладони отчетливо виднелся на щеке. Джесси прижала пальцы ко рту. С дрожащими губами она наблюдала за ним, ничего не говоря.
Наконец он нарушил молчание:
– Иди спать, Джесси. – Его голос был лишен каких-либо эмоций. Лицо его тоже выглядело пустым, когда он встретился с ее глазами. Пальцы все еще лежали на покрасневшей щеке. Джесси догадывалась, что ее стало дергать и жечь. Все ее инстинкты побуждали пойти к нему, попросить прощения, раскаяться в том, что ударила его.
Но потом она вспомнила ненавистный поцелуи. Не говоря ни слова, Джесси развернулась и убежала.
Глава 24
В последующие десять дней внутренняя ситуация в «Мимозе» сильно ухудшилась. Большую часть времени Джесси старательно избегала Стюарта, который, как она подозревала, тоже делал все возможное, чтобы избегать ее. Селия попеременно ударялась то в горький сарказм, то в угрюмое молчание. Морщины недовольства как-то вдруг появились на ее некогда таком юном лице. Хотя спальня Джесси располагалась в старой, передней, части дома, а у Селии и Стюарты были отдельные, хотя и смежные комнаты в новом заднем крыле, по ночам они скандалили так яростно, что Джесси не могла их не слышать. Или по крайней мере она слышала Селию, в бешенстве орущую на мужа. Ответов Стюарта она обычно не слышала, хотя один раз он закричал: «Я сказал, убирайся отсюда к дьяволу, сука!» – достаточно громко, чтобы Джесси вздрогнула и проснулась. В другой раз она услышала разнесшийся по дому удар, словно что-то тяжелое упало или было брошено, за которым последовал визг Селии.
Эти звуки и расстраивали, и пугали Джесси, поэтому она прятала голову под подушку и делала вид, что не слышит их. Поскольку все слуги спали со своими семьями в бараках, Джесси была единственным свидетелем этих скандалов, происходящих почти каждую ночь. С приходом солнца и слуг все шло по большей части как всегда, если не считать того напряжения, которое накрыло дом. Оно было таким густым, что Джесси буквально ощущала его тяжесть, как одеяло, всякий раз, когда находилась в доме. Слуги тоже это ощущали. Тьюди, Роуз, Сисси и другие выполняли свои обязанности по дому в непривычном молчании. Все они, включая Джесси, стали вздрагивать, когда появлялась Селия.
Но с другой стороны, положительным моментом было то, что у Джесси теперь определенно не было недостатка в поклонниках. В дни, последующие за днем рождения Сета Чандлера, Оскар Кастел, Билли Каммингс, Мак Уайлдер, Эван Уильямс и Митч Тодд – все не единожды приезжали к ней с визитами.
Джесси сидела с ними на веранде или гуляла по подъездной аллее, или ездила кататься в их колясках с Тьюди или Сисси приличия ради. Было время, когда Джесси была бы безумно рада тому, что Митч ухаживает за ней. Но она была настолько задушена нависшей над «Мимозой» тяжелой и мрачной атмосферой и раздражена своими отношениями со Стюартом, что осуществление мечты, лелеемой столько лет – иметь Митча Тодда в своих поклонниках, – не доставляло ей ожидаемого удовольствия. К своему отчаянию, Джесси ловила себя на том, что улыбается его остроумным шуткам и опускает глаза при его комплиментах, но при этом вынуждена делать сознательные усилия, чтобы не дать своим мыслям ускользать в сторону.
И во всем этом, она знала, виноват был только Стюарт.
Знал ли Стюарт о ее вновь обретенной популярности, Джесси не могла сказать. Он с утра до ночи пропадал на хлопковых полях, где работники спешили собрать урожай до первых осенних заморозков. Цветы хлопка давно сделались из розовых пурпурными. Когда цветы завяли, сигнализируя, что растения созрели, все имеющиеся в распоряжении мужчины, женщины, дети и мулы в «Мимозе» были отправлены на поля, где они трудились над бесчисленным множеством крапчатых растений, словно армия муравьев. Отдаленное монотонное звучание религиозных гимнов, доносящихся с полей, сливалось с журчанием реки, протекающей поблизости, образуя звуковой фон, такой знакомый, что Джесси его уже не замечала. Только она, Селия и домашние слуги были освобождены от работы на полях.
Когда Джесси была не занята своими визитерами, которые вскоре стали досадной помехой, поскольку ей приходилось развлекать их, она проводила большую часть времени в седле. Дважды она ездила в «Тюльпановый холм», чтобы провести дневные часы с мисс Флорой и мисс Лорел, к которым она все больше и больше привязывалась. Почти всегда она старалась приезжать после ужина, во время которого Селия и Стюарт по-прежнему хранили угрюмое молчание. Единственное место, куда она больше не ездила, были поля – чтобы не встречаться со Стюартом.
Чейни Дарт в конце концов попросил Нелл Бидсуэлл выйти за него замуж, и Бидсуэллы устроили праздничный обед, чтобы сделать торжественное объявление. К удивлению Джесси, Селия отказалась от приглашения. Стюарт тоже уклонился от посещения вечеринки, объяснив свой отказ тем, что у него слишком много работы с хлопком. По своей собственной инициативе, вызванной желанием показать ему, что она не такая отсталая и робкая, какой он ее считает, Джесси поехала одна в сопровождении Тьюди и Прогресса и, к своему удивлению, прекрасно провела время. Она подозревала, что необычный отказ Селии принять участие в соседском празднестве был устроен Стюартом, который, как она догадывалась, был склонен избегать повторения неблагоразумного поведения Селии у Чандлеров. Хотя, на взгляд Джесси, такие предосторожности со стороны Стюарта были пустой тратой времени. У Селии тяга к мужчинам в крови, и если она не найдет себе любовника в одном месте, то найдет в другом.
Например, на собственной плантации во время длинных, жарких полуденных часов.
Наступил октябрь. Стало прохладнее. Однажды, ближе к вечеру, внезапно приехали Митч Тодд с Билли Каммингсом, удивив Джесси, которая как раз собиралась улизнуть из дома. Селия исчезла, как она обычно делала после ленча, и должна была вернуться только ко времени переодевания к обеду. Джесси хотела убедиться, что будет вне досягаемости словесных стрел Селии, прежде чем мачеха вновь появится в доме. В последнее время Селия набрасывалась на все и со все растущей злобой.
– Вы поедете к Калпепперам на следующей неделе, мисс Джесси?
Джесси сидела на верхней ступеньке лестницы, ведущей на веранду. Билли Каммингс, долговязый блондин двадцати одного года, сидел на две ступеньки ниже. Задавая вопрос, он выжидающе, с нетерпением смотрел на нее.
– Ну, я…
– Вам следует поехать. Танцы будут ужасно скучными, если вы не приедете. – Митч сверкнул улыбкой, и Джесси подивилась, почему эта улыбка больше не заставляет ее сердце неровно биться. Он сидел на той же ступеньке, что и Билли Каммингс, только Билли с правой стороны, а он с левой. Джесси, сидя чуть выше между ними, могла одинаково разговаривать с ними обоими. Глядя на них сверху, она недоумевала, как могла когда-то трепетать перед ними. Оба были красивыми, высокими, воспитанными молодыми людьми, и оба были старше ее на год-два, но оба всего лишь мальчишки. Она чувствовала себя гораздо старше.
– Вы ничуть не хуже меня знаете, что я отнюдь не блещу мастерством в танцах, Митчелл Тодд. – Джесси говорила дерзко, слегка улыбаясь юноше, который когда-то владел ее сердцем. Его улыбка стала шире.
– Кому есть дело, насколько хорошо вы танцуете? – ответил он. – Главное, как прелестно вы выглядите, делая это.
– А вы выглядите воистину прелестно, – вставил Билли Каммингс, не желая быть обойденным своим соперником. Джесси улыбнулась им обоим. На ней было плотно облегающее талию, с короткими рукавами дневное платье из белого муслина, отделанное изумрудно-зеленым. Вырез был окаймлен искусной стоячей рюшей из белого кружева, так же как и рукава и подол. Распущенные волосы опускались по спине до бедер, а передние пряди были убраны с лица и закреплены на макушке изумрудно-зеленым бантом. Платье было прелестным, и она знала, что действительно выглядит чудесно. Это знание позволило ей ответить на комплимент смехом, а не смущенным румянцем.
– Вы самый большой льстец, Билли Каммингс, – сказала она таким же дразнящим тоном, каким, она слышала, говорили другие девушки. Билли запротестовал, приложив руку к сердцу в подтверждение своей искренности. Джесси рассмеялась.
– Принимаешь гостей, Джесси? – Селия вышла на веранду из дома, куда зашла, должно быть, через заднюю дверь. Джесси оглянулась на мачеху, ее веселая улыбка дрогнула. Поведение Селии в последнее время было непредсказуемым, но наверняка она не станет смущать Джесси перед сыновьями своих соседей.
– Добрый день, миссис Эдвардс, – заговорил Митч, избавив Джесси от необходимости отвечать. Билли тоже поздоровался, и одновременно с приветствием оба юноши вежливо поднялись.
– Здравствуйте, джентльмены. – Селия уже переоделась к ужину в лавандово-голубое платье, привлекательный оттенок которого немного смягчал теперь постоянно жесткое выражение ее лица. Она улыбнулась посетителям, махнула, чтобы они снова садились, и повернулась к Джесси. Когда Селия смотрела на свою падчерицу, улыбка оставалась на месте, но глаза похолодели.
– А где Тьюди? Или Сисси?
– В доме, я полагаю. – Тон Джесси был настороженным. Она уже слышала раньше эти раздражительные, нервные нотки в голосе Селии, и обычно они не предвещали ничего хорошего.
– Ты же знаешь, что тебе не следует принимать гостей одной, дорогая. Эти джентльмены подумают, что у тебя манеры нищей оборванки. – Селия улыбнулась своей крокодиловой улыбкой молодым людям, которые уже начинали чувствовать себя неловко. Джесси внутренне съежилась. Селию ни в малейшей степени не остановит присутствие гостей, в конце концов.
Большой колокол на плантации зазвонил, извещая о конце рабочего дня и в то же время спасая ситуацию. Как только первый удар эхом разнесся по округе, подъехали Стюарт с Грейдоном Брэдшо. Услышав стук лошадиных копыт, Джесси оглянулась. Вдалеке она увидела пустеющие поля и длинную колонну рабов, идущих и едущих верхом на мулах в сторону дома. Звучание религиозных гимнов стало громче и отчетливее, когда уставшие певцы подтягивались ближе, потом свернули по другую сторону сада, направляясь в свои хижины к вечерней трапезе.
Стюарт и Грейдон Брэдшо спешились. Томас подбежал, чтобы забрать лошадей. Двое мужчин начали подниматься по ступенькам, а Томас повел Храбреца и лошадь Брэдшо в конюшню. На этот раз Джесси встала вместе с Билли и Митчем, чтобы дать дорогу Стюарту. И хотя она презирала себя за это, ее глаза жадно упивались им, наверстывая упущенное за те несколько дней, что она не видела его. Он был потный, черные волосы влажно завивались в тех местах, где их прижимала шляпа, щеки потемнели от отросшей за день щетины и солнечных лучей, на белой рубашке виднелось длинное грязное пятно, черные брюки и обычно безупречно начищенные сапоги были в пыли. Это был один из немногих случаев, когда она видела его растрепанным. Забавно, но это ни капельки не портило его мужественной красоты. Грейдон Брэдшо, поднимающийся за ним следом, был в похожем состоянии, но Джесси видела только Стюарта. Для нее Брэдшо мог вообще не существовать.
Колокол ударил один последний раз и затих. Пение ослабело, когда один за другим певцы замолкали, затем наконец и вовсе стихло.
– Ты опаздываешь на ужин, как всегда. – Селия смотрела на Стюарта, который только ступил на веранду. В ее голосе было раздражение, которое, как надеялась Джесси, могли уловить лишь те, кто хорошо ее знал.
– Я мигом переоденусь. Грей, пожалуйста, присоединяйся к нам, если хочешь. Джесси, ты пригласила своих друзей на ужин?
Сама мысль о том, чтобы сидеть в столовой со Стюартом и Селией, ежеминутно делающими выпады друг против друга, и пытаться отвлечь Митча и Билли, заставила Джесси поежиться, но теперь уже ничего нельзя было изменить. Поэтому она через силу улыбнулась Стюарту, затем повернулась к молодым людям, которые стояли позади нее:
– Мы были бы рады, если б вы остались и поужинали с нами.
И Митч, и Билли с готовностью приняли приглашение. Обменявшись с ними любезностями и отправив Брэдшо переодеваться, Стюарт повернулся, чтобы тихо сказать что-то своей жене. Селия несколько минут разговаривала с гостями Джесси в своей кокетливой манере, намереваясь, не сомневалась Джесси, досадить Стюарту. Джесси видела, что он заметил это и был раздражен. Почва была явно готова для ссоры.
Что сказал Стюарт Селии, никто не расслышал, но лицо ее при этом сильно покраснело. Взрыв, которого Джесси страшилась, мог вот-вот последовать, если бы Стюарт не предотвратил его предостерегающим взглядом своей жене. Потом он взял Селию за руку жестом, который мог бы показаться любящим наблюдателю, не имеющему понятия, как обстоят дела между ними, и увлек ее за собой к двери.
– Джесси, можешь сказать Роуз, что мы будем готовы через двадцать минут, – сказал он через плечо, сохраняя неизменно любезный тон. Джесси подумала, что только тот, кто знал ею так же хорошо, как она, смог бы заметить гнев, скрывавшийся за невозмутимым спокойствием, которое он демонстрировал перед гостями. Она полагала, что для человека постороннего его рука на руке Селии выглядит скорее собственнической, чем удерживающей, и, несмотря на их разногласия, они с Селией все еще представляют живущую в согласии привлекательную пару – она, изящная, белокурая, и он, высокий, смуглый, черноволосый. Но Джесси не сомневалась, что семейная ссора последует в ближайшие же несколько минут, лишь на этот раз она, возможно, будет не слишком громкой. Ей не хотелось испытывать неловкость перед гостями.
