Текст книги "Тридцать лет на Cтарой площади"

Автор книги: Карен Брутенц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 45 страниц)

Эти шаги, очевидно, сыграли свою роль: в мае – августе столкновение не состоялось. Однако, судя по информации, которая всплыла впоследствии, в конце декабря Мухаммед принял окончательное решение физически расправиться с лидерами оппозиции. Он побывал в Аддис?Абебе, где Менгисту, который уже имел опыт подобного обращения с политическими оппонентами, видимо, поддержал или даже подсказал это решение. Да и сама акция, предпринятая Мухаммедом, очень напоминает проделанное Менгисту девятью годами раньше: она развивалась по тому же сценарию. Правда, Менгисту в беседе с нами 26 июля 1986 г. утверждал, будто рекомендовал Мухаммеду созвать чрезвычайный пленум ЦК, с чем тот якобы согласился.

День 13 января 1986 г. в здании ЦК ЙСП начался как обычно. К 11 часам утра – времени начала заседания Политбюро – стали съезжаться его участники. Без десяти одиннадцать они уже заняли свои места: ждали Али Насера Мухаммеда. Как обычно, ближе к 11?ти во двор въехала автомашина Генерального секретаря и, как обычно, в комнате заседания появился Мубарак Салем Ахмед, начальник его охраны, неся кейс Мухаммеда и термос с чаем. Но, подойдя к столу, за которым обычно сидел генсек, и поставив на него термос, охранник выхватил из кейса автомат и открыл огонь по сидящим. К нему присоединился стоявший в дверях другой охранник Мухаммеда. Погибли члены Политбюро Антар, министр обороны Касем, председатель контрольной комиссии Али Шайи. Я сам видел потом изрешеченные пулями стены – своего рода памятник этой бойни. Одновременно подошли к берегу катера, обстреляли ряд городских объектов, в том числе дом Исмаила, и вступили в дело более 500 вооруженных сторонников Мухаммеда из его родной провинции Абъян, которые были тайно введены в Аден и укрыты в губернаторском комплексе. Сам же Мухаммед ждал развязки в 70 километрах от Адена.

Но плану Мухаммеда не суждено было осуществиться прежде всего из?за осечки убийц. Исмаил, раненный в ногу Бейд и С. С. Мухаммед (будущие генсек ЦК ЙСП и его заместитель) уцелели и с помощью собственных охранников ускользнули, забаррикадировавшись в одной из комнат (Бейд подтащил к двери огромный металлический стол, который потом не смог даже сдвинуть с места), откуда Исмаил по телефону сообщил о случившемся военным. Затем через окно они выбрались на улицу, и верный себе Исмаил сел, чтобы сражаться, в бронетранспортер, который вскоре был сожжен. Исмаил, считается, погиб, но тело его так и не нашли.

В городе завязались ожесточенные бои, которые продолжались почти две недели и привели к большим разрушениям и жертвам. Мухаммед проиграл и с группой сторонников бежал за границу. Он и по сей день в эмиграции, теперь в Дамаске.

Террористическая акция Мухаммеда застала нас врасплох. Такого от него мы не ожидали. И несколько часов в Москве верили версии Мухаммеда: в «Правде» было даже воспроизведено официальное заявление о провале направленного против него «заговора». Но затем последовала неделя лихорадочных усилий, в которые было вовлечено высшее руководство страны: надо было положить конец кровопролитию и обезопасить находившихся в Адене наших людей.

Трудность состояла в том, что в Адене практически не с кем было разговаривать – все смешалось в «дыму сражений», руководители либо погибли, либо оказались отрезаны от связи. К счастью, в эти дни в Москве находился премьер?министр Южного Йемена Аттас, который стал активно с нами сотрудничать. По нашей инициативе и с нашей помощью он несколько раз обращался по радио с призывом к борющимся сторонам отложить оружие и приступить к переговорам. Одновременно была организована эвакуация советских работников, было вывезено 1250 человек.

Между тем «стреляющие» стороны апеллировали к Москве, призывая к отходу от нейтральной позиции и энергичному вмешательству. На этот счет пришлось отнести и такой нетривиальный ход, как обстрел нашего посольства, который вряд ли был случайным. А 21 января к ночи – очевидно, когда стал обозначаться перевес сил, противостоящих Мухаммеду, – временный поверенный в дела: НДРЙ в СССР А. С. Мухаммед передал по телефону следующее сообщение на мое имя от А. Б. Баазиба, человека из окружения южно?йеменского президента:

«Первое. Сообщите товарищу Брутенцу, что положение очень серьезное, самое опасное и трагическое. Улицы заполнены трупами. Бои переходят с улицы на улицу. В захваченных кварталах городов уничтожаются все поголовно. Даже посольства СССР и Эфиопии подвергаются обстрелу. Борьба продолжается и будет продолжаться. Эта фашистская группировка не сможет править страной с помощью танков. Положение вовсе не такое, каким его описывает кое?кто (примечание А. С. Мухаммеда: имеется в виду премьер?министр НДРЙ Аттас), так как у него другие цели. Второе. Невмешательство советских товарищей сейчас будет трагедией, несчастьем.

Тов. Брутенц! Необходимо вмешательство для прекращения побоища, причем срочное.

Я ожидаю вашего согласия на прибытие в Москву со вчерашнего дня».

Голоса в пользу активного вмешательства звучали и у нас, к счастью не слишком влиятельные. Бои прекратились лишь тогда, когда одна из сторон одержала верх. Да и неудивительно: слишком велика была ярость, вызванная предательством Мухаммеда. К тому же в Южном Йемене не впервые внутренние распри решались кровавым путем: традиция, идущая, наверное, еще от племенных нравов, живуча.

Р. Гартофф в книге «Великий переход» утверждает, что «США предупредили Советский Союз против вмешательства (в Южном Йемене. – К. Б.), а он, в свою очередь, сделал такого же рода представление США». Ни того ни другого не было. У Москвы не было никаких резонов «предупреждать» Соединенные Штаты, которые не имели ни малейшей возможности вмешаться здесь. Правда, «предупреждения» в рамках пропагандистских войн делаются и в таких случаях. Но Москва и не помышляла в связи с этими событиями сделать Вашингтон козлом отпущения.

Это, впрочем, не помешало американцам и некоторым деятелям в других западных, а также арабских странах выступить с утверждениями, будто за событиями в Южном Йемене стоит Советский Союз. В ход были пущены и откровенные фальшивки. Приведу один, но довольно показательный пример. Журнал «Экспресс», распространявшийся в смежном с НДРЙ регионе – в Кении, Сомали, Джибути, Саудовской Аравии и других странах Залива, – вскоре после событий опубликовал «ориентировку?задание» – телеграмму, якобы направленную 18 ноября 1985 г. резидентам КГБ начальником Первого Главного управления КГБ В. Крючковым. Для придания достоверности под этим опусом красовалась подпись «Алешин» – фамилия, которую тот действительно нередко использовал в своей переписке, и «контрольный номер 417–342». Вот выдержки, которые дают возможность читателю самому составить представление о подобных подметных листках:

«На основании полученных от вас данных, сведений других источников, а также указаний из отдела товарища Брутенца Центром разрабатывается план действий по укреплению позиций СССР в стране вашего пребывания… Наши действия на данном этапе не должны выглядеть как вмешательство во внутренние дела суверенных арабских государств Аравийского полуострова. Именно по этой причине мы просили товарища Менгисту посетить НДРЙ в целях оказания содействия заключению соглашения, удобного для всех заинтересованных сторон, чтобы избежать окончательного раскола Йеменской социалистической партии на ее последнем съезде… В политическом нлаие наши основные трудности по?прежнему связаны с личностью Али Насера Мухаммеда. Он и его правые уклонисты продолжают набирать силу в стране в ущерб советско?йеменским отношениям… Мухаммед пытался изолировать преданных социализму людей в государственном аппарате страны. Предприняв позорную попытку вернуть НДРЙ на путь феодализма, Мухаммед назначил преданных ему людей на ключевые государственные посты, попытался заручиться поддержкой соседних феодальных государств и западных стран и прекратил помощь братским социалистическим группировкам в Омане и Северном Йемене. Он даже собирался восстановить отношения с Соединенными Штатами в ущерб нашему стремлению к сотрудничеству. Он намеревался отказать нам в базах… Он далее потребовал нашей финансовой помощи для оплаты услуг западных фирм, которые помогли бы НДРЙ стать экономически независимой от Советского Союза. Мухаммед также способствовал росту недовольства среди населения НДРЙ политикой СССР и спровоцировал выступления против нашего присутствия в стране и критику нашего образа жизни… Понимая необходимость смещения Мухаммеда, мы стоим перед трудным выбором кандидата на этот пост. Абдель Фаттах Исмаил, видимо, мог бы стать естественным преемником Мухаммеда, но он очень болен и не способен управлять такой сложной страной, как НДРЙ. В то же время, поскольку он сам из Северного Йемена, он мог бы благоприятно отнестись к нашей конечной цели объединения Северного и Южного Йемена в одно социалистическое государство. Разрабатываемый нами план предусматривает столкнуть Мухаммеда с Али Антаром, Касемом и их левыми сторонниками. Мы будем готовы к быстрому вмешательству и обеспечим военную и психологическую поддержку… Лично к вашему сведению сообщаем, что мы планируем провести аналогичную операцию в Эфиопии. Эта операция предусматривает замену Менгисту, который начал проявлять правый уклонизм, товарищем Легессе Асфау, верным приверженцем социализма…»

В сопровождавшей фальшивку статье говорилось: «Документ КГБ дает еще одно солидное свидетельство советского двоедушия в отношениях с так называемыми братскими странами… Как показали исследующие действия, Советы действовали безнаказанно в Адене, демонстрируя поразительное безразличие к последствиям своих акций».

Как видно, «документ» составлен довольно топорно, его содержание полностью противоречит реальным фактам. Неуклюже и объяснение того, как попал этот опус в редакцию «Экспресса». Он, мол, случайно очутился в руках некоего сомалийца в числе секретных документов, брошенных в посольстве бежавшими после начала боев советскими дипломатами. И только в самом конце статьи мы из невнятной фразы узнаем о связи журнала с американскими корреспондентами.

Январские события сыграли фатальную роль. Южный Йемен был непоправимо ослаблен и вскоре, лишенный поддержки Советского Союза, стал легкой добычей ЙАР.

Для меня эта печальная история имела продолжение. Поздней осенью 1987 года в Адене предстоял процесс над январскими заговорщиками. В Москву поступила информация о вероятности большого числа смертных приговоров. Это было бы не только жестокой, но и политически вредной акцией, способной закрепить и усилить раскол и вражду в обществе. Принимая Бейда и оговорившись, что «суд, конечно, ваше внутреннее дело», Лигачев рекомендовал поступить «мудро».

Я думаю, эго произвело определенное впечатление. Тем не менее в Адене все же намеревались вынести 31 смертный приговор. Тогда решили направить в НДРЙ представителя КПСС – продолжить уговоры. Выбор пал на меня, и начиная с 21 декабря в течение нескольких дней я старался «увещевать», на финальном отрезке в довольно жестком гоне, А. Бейда и других южнойеменских руководителей. Успех был неполным – из 31, а затем из 17 смертников все же осталось 5, в том числе начальник охраны Мухаммеда, заместители министров госбезопасности и обороны.

С южнойемеиской темой в памяти прочно сцеплено и событие в моей партийной карьере. Март 1986 года, идет XXVII съезд КПСС. На третий или четвертый день вдруг приглашают к «руководству». Меня вводят в просторную комнату справа от сцены (если смотреть из зрительного зала), где за длинным столом сидит почти все наше начальство. Мне задали несколько относящихся к Южному Йемену показавшихся пустяковыми вопросов и отпустили. Недоумевая, вернулся на рабочее место (мы обычно сидели за кулисами, в гримуборных). Но Загладин, человек многоопытный по части аппаратно?дворцовых интриг и повадок высшего начальства, разъяснил: «Это смотрины». Он оказался нрав: меня избрали кандидатом в члены ЦК КПСС, и я пребывал в этом качестве до следующего съезда.

И на выходе из «арабского лабиринта» – еще об одном персонаже ближневосточного политического ландшафта: о Хусейне, короле Иордании. Я не раз встречался с ним, был его гостем, летал с королем в Акабу у Мертвого моря.

Маленького роста, хорошо сложенный человек, с неторопливыми, уверенными и даже изящными движениями, с лицом, которое часто складывается в улыбку. Прост и даже обаятелен в обращении, он явно не страдает нередким у низкорослых людей комплексом неполноценности: ни тени высокомерия, радушен, внимателен к собеседнику. Обладает редким, я бы сказал, аристократическим качеством: одинаково ровно, непринужденно и с достоинством ведет себя как с королями и президентами, так и с простыми бедуинами. Наверное, и поэтому пользуется среди населения популярностью. Стремление к самовыражению, к сильным ощущениям, очевидно, определяет любовь Хусейна к «движущейся» технике. Он летчик, вертолетчик, автомобилист и мотоциклист, притом лихой. Наш посол Юрий Грядунов, будучи у премьер?министра Шарифа Зейда, стал свидетелем того, как во двор его особняка влетел на мотоцикле король, далеко обогнавший охрану.

Человек и правитель нелегкой судьбы. На его глазах в 1948 году в иерусалимской мечети Аль?Акса палестинец застрелил деда Абдаллу – как «предателя». Правит королевством, где 60 процентов населения составляют палестинцы. И это постоянно рождало у лидеров Израиля – и не только у них – опасный соблазн за его счет решить «палестинский вопрос».

Хусейн – изворотливый, никогда не «сжигающий своих кораблей» ни на одном направлении политик. Если попытаться одним словом определить смысл и цель всей политической деятельности короля за 40 лет пребывания на троне, это – «выживание», личное и его государства. Дело архисложное, поскольку опасности подстерегали почти отовсюду.

С одной стороны, Израиль с его планами за счет королевства избавиться от самой проблемы палестинцев («за 24 часа», говаривали и Бегин, и Шамир). С другой палестинское Движение сопротивления, которое пробовало установить контроль над Иорданией, и только бойня, учиненная по приказу короля отрядам ООП в 1970 году («черный сентябрь»), предотвратила это. С третьей давление «братских» арабских государств, особенно соседей, нажим фундаменталистов.

Хитроумный и прагматичный, решительный и осторожный, гиб кий и настойчивый, Хусейн выжил, выжило и его королевство. Король как?то сказал мне: «Мы не дали себя затоптать среди великих».

Правда, король не был одинок. Ему помогали и его оберегали. У него были тесные связи – некоторые скажут, слишком тесные – с американцами (их присутствие ощущается весьма весомо, о моем разговоре с наследным принцем Хасаном посольство США, как мне рассказывали, информировали в тот же день) и англичанами. Он никогда не прерывал контактов с Израилем, невзирая на реакцию внутри и извне, получал поддержку от властителей нефтяных монархий.

Лишь однажды, но по?крупному, ему изменили осторожность и расчет, И лишь в одном, но крупном деле он потерпел неудачу. В сезон «Бури в пустыне» король мне до сих пор не вполне ведомо, почему – солидаризировался с Саддамом Хусейном. Из?за этого подвергся остракизму, по опять?таки выжил, был прощен. Ему также не удалось – теперь это уже очевидно – реализовать мечту: сохранить привязанность к себе бывших своих подданных на оккупированном Западном берегу реки Иордан и возвратить его в лоно королевства.

В заключение не могу не сказать, что от Советского Союза на Ближнем Востоке осталось солидное, хоть и небезупречное наследство. И это может служить своего рода итогом советской ближневосточной политики. Речь, прежде всего, идет о весьма разветвленной структуре связей и доверительных контактов, каких не имело, пожалуй, ни одно другое государство. Для многих арабских стран СССР стал партнером номер один. Его влияние на Ближнем Востоке было вполне сравнимо с американским, несмотря на несопоставимость экономических потенциалов. И оно помешало США подобрать все англо?французское наследство в регионе.

Хотя СССР выступал как союзник лишь одной группы арабских государств, его позиция помогла всему арабскому миру закрепить самостоятельность. В результате сформировались устойчивые симпатии к пашей стране, сложилось сознание взаимной необходимости в сотрудничестве. Наши народы, по сути дела, впервые вошли в довольно широкое и близкое соприкосновение. Ныне десятки тысяч арабских семей имеют в своем составе хотя бы одного россиянина, и это самый ценный и самый долговечный «капитал». Крупная заслуга политики тех лет – поддержка палестинского дела и лично Арафата.

Я думаю, для объективной оценки арабской политики Советского Союза и ее плодов отнюдь небесполезны суждения – притом высказанные уже в наши дни – президента X. Мубарака – деятеля, никогда не принадлежавшего к радикальному крылу арабского политического мира и весьма лояльного к США. Мало этого, они были даны накануне визита египетского президента в Москву в сентябре 1997 года и его встреч с российскими лидерами, непосредственно причастными к ликвидации СССР, и уже потому их никак не отнести к разряду дипломатических любезностей. «Мы, – говорил Мубарак – очень хорошо помним ту огромную помощь, которую нам оказал Советский Союз. Этого мы никогда не забудем».

Бесспорно, советская ближневосточная политика имела и свои изъяны, если не пороки. Главный из них – она, как и политика США, была встроена в систему биполярной конфронтации, подчинена ее целям, ее перипетиям. В перестроечные времена в рамках общего пересмотра внешней политики Советского Союза и ответного изменения американской позиции эта стратегия была отброшена. Сделался возможным запуск процесса мирного урегулирования (сентябрь 1991 г. – Мадридская конференция), где СССР выступал коспонсором.

Но уже тогда появились первые признаки ослабления его роли на ближневосточной сцене но мере осложнения положения в стране. Это отчетливо проявилось в ходе кризиса, вызванного иракской агрессией против Кувейта (в том, как он развивался, какими методами разрешался), и в некоторых сторонах двусторонних отношений с арабскими странами, особенно государствами Залива. Хотя позиция Советского Союза определялась принципиальными соображениями, перед лицом своих экономических проблем он практически был вынужден искать финансовой благодарности от этих государств.

Саудовская Аравия предоставила в июне 1991 года несвязанный финансовый кредит в размере 750 млн. долларов, а Кувейт в январе 1991 года – 550 млн. долларов (без взимания процентов в первые четыре года). Еще 200 млн. долларов предоставил Оман. ОАЭ же обещали инвестировать в СССР 1 млрд. долларов, но советская сторона не представила перечень возможных объектов. В ходе визита Е. Примакова в сентябре 1991 года Кувейт согласился проработать вопрос о несвязанном кредите в сумме 500 млн. долларов, а ОАЭ – предоставить такой кредит. С просьбой о дополнительном займе в размере 1 млрд. долларов обратились и к Саудовской Аравии. В октябре 1991 года, принимая меня, король Саудовской Аравии Фахд заявил о намерении изучить в благожелательном духе эту просьбу.

С распадом СССР процесс ослабления наших позиций в регионе ускорился и расширился. Разумеется, немалую роль сыграли утрата статуса сверхдержавы и дальнейшее ухудшение ситуации в России. Но по крайней мере столь же негативное воздействие имела установка па то, чтобы крушить едва ли не все наработанное прежде как «греховное», подчинять политику идеологическим мотивам, пусть и с обратным знаком, зацикленность на американском направлении – и на этом фоне довольно пренебрежительное отношение к арабскому азимуту.

Серьезный ущерб престижу России – а он на Востоке играет особую роль – причинило и впечатление о несамостоятельностинашей политики. Дело ведь дошло до того, что российская дипломатия в избыточном рвении одна из первых солидаризировалась с американской бомбежкой Багдада, от чего открестились иные союзники США. А министр обороны Грачев умудрился даже посетить оккупированные Голанские высоты.

Были свернуты политические связи, исключительно редкими стали взаимные визиты российских и арабских руководителей. В экономическом сотрудничестве не только усугубились существовавшие проблемы, но и наступил общий упадок, от которого не спас и некоторый рост торговых связей по линии частного сектора. Неиспользованными остались, возможности его укрепления, созданные благодаря политическому капиталу, приобретенному в связи с кризисом в Персидском заливе. Серьезно пострадало и военное сотрудничество.

Иначе говоря, Россия, выступившая правопреемницей Советского Союза, не сумела по?хозяйски распорядиться его арабским наследством. Ее позиции в регионе и соответственно роль в миротворческом процессе были подорваны. Американцы, длительное время деликатно сохранявшие декорум, уже давно действуют одни в открытую. И долгожданный прогресс в урегулировании сопровождается прогрессирующим вытеснением России.

Между тем, хотя Советский Союз исчез с карты мира, не исчезли наши теперь уже российские государственные интересы в арабском мире. Эго прежде всего мотивы безопасности, но это также политические и экономические интересы.

Мне уже не раз доводилось писать о том, что России «пора возвращаться на Ближний Восток». Теперь уже – давно пора. Конечно, сохраняющиеся немощи России и далее будут тормозящим фактором. Тем не менее есть и благоприятствующие обстоятельства. Крепнет тенденция корректировки однонаправленного внешнеполитического курса, пробуждается активность по заброшенным азимутам, все очевиднее стремление вновь обрести собственную арабскую политику.

И у арабской стороны было время ощутить чувство потери, заново взвесить совпадение важных российских и арабских интересов в однополярном мире, полезность, даже необходимость взаимного сотрудничества в целях их защиты. Как подлинным интересам арабов не нужна была американо?советская конфронтация, так им и невыгодно встраивание России в кильватер политики США. Ее роль как балансирующего фактора незаменима. Это все яснее осознают в арабском мире и потому огорчены ослаблением российского влияния и внимания.

У России уникальный облик в политико?психологическом плане. В ее послужном списке нет антиарабских страниц. Она никогда не вступала в военное противостояние с арабами и не запятнана ни крестовыми походами, ни колониальными экспедициями. И все еще живы воспоминания о проарабской политике СССР.

Ныне впервые существует возможность развития тесного сотрудничества, свободного от деления на своих и чужих, вбирающего и свое русло и сближающего в нем Израиль и арабские страны. Россия с ее культурным и духовным наследием, от которого тянутся нити не только к евреям, но и к арабам, может сыграть весомую роль в наведении мостов доверия между вчерашними антагонистами.

В силу всех этих обстоятельств Россия в состоянии послужить серьезным стабилизирующим фактором в регионе, в какой?то степени умеряющем гегемонистские амбиции США.

Распад Советского Союза дал возможность США реализовать заветную цель – установить на Ближнем Востоке свою неоспариваемую гегемонию. «Буря в пустыне» позволила не только наказать агрессора и восстановить суверенитет Кувейта, но и продемонстрировать мощь военного кулака Вашингтона, преподать на будущее урок всем, кто вознамерился бы действовать вне американских схем.

Соединенным Штатам, бесспорно, принадлежит серьезная заслуга в налаживании процесса ближневосточного урегулирования. В то же время «имперскими» чертами своей политики они сеют семена напряженности в регионе и наращивают взрывоопасный потенциал.

«Буря в пустыне» сопровождалась беспрецедентной экспансией военного присутствия США на Ближнем Востоке. Ныне они имеют свои опорные пункты, базы, склады оружия, военнослужащих в Египте, Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратах, Кувейте, Катаре, Бахрейне, и это не может не вызывать недовольства в арабском мире. В обмен на военную и экономическую помощь США удерживают в русле своей политики Египет. США поставляли и поставляют Эр?Риаду на десятки миллиардов долларов ненужного ему, но нужного американцам оружия. Биллу Клинтону достаточно позвонить, чтобы в обход иностранных конкурентов миллиардные контракты были отданы американским корпорациям АТТ (1994 г.), «Боингу» (1996 г.) и т. д. Кстати, по неполным данным, «Буря в пустыне» обошлась саудовской казне более чем в 50 млрд. долларов, что послужило одной из основных причин финансовых трудностей королевства. Официально США защищают Саудовскую Аравию от внешней угрозы. На самом же деле они страхуют и подпирают послушную им феодально?абсолютистскую монархию в обмен на дешевую нефть и систематическое подпитывание американского военно?промышленного комплекса, для которого Саудовская Аравия служит своего рода «дойной коровой».

Выступая «брокером» в миротворческом процессе, США, однако, не отказываются от ориентации на Израиль как локальную опору своего доминирования на Ближнем Востоке (что позволяет некоторым кругам в Израиле рассчитывать на его «субгегемонию»). Я уже не говорю о манере, в которой держатся зачастую США и их официальные представители, – бесцеремонной и безапелляционной.

Но ведь против всех этих нынешних реальностей работает само время. И надо обладать недюжинной самоуверенностью и слепотой, если думать, что так может продолжаться долго, каким бы потенциалом ни обладали Соединенные Штаты.

В грядущих переменах, особенно если они примут конфликтный характер, Россия призвана сыграть умиротворяющую, конструктивную роль. Бесспорно, восстановление связей с арабами не будет ни быстрым, ни легким: утраченные позиции вернуть не просто. К сожалению, бесспорно и то, что ми в обозримом, ни в необозримом будущем России не удастся иметь на Ближнем Востоке влияние, сравнимое с тем, которым пользовался Советский Союз. Но она может и должна верпугься в регион в качестве одной из держав, которые имеют здесь солидные позиции и играют важную роль.

4. Немного о далекой Азии

Я уже упоминал о том, что Международному отделу довелось принять активное участие в нормализации отношений с Южной Кореей. Произошло это и потому, что МИД, скорее лично Шеварднадзе, занимал здесь блокирующую позицию. Злые языки даже утверждали, будто нанесший визит Ким Ир Сену Эдуард Амвросиевич дал ему «слово коммуниста», что Советский Союз не пойдет па установление отношений с Южной Кореей. Правда, подтверждающих это «бумаг» я не видел.

Инициативу проявил А. Н. Яковлев. Эго было одним из первых его поручений в роли секретаря ЦК КПСС, курирующего международные связи. «Видимо, первое предложение принципиального характера мы внесем по Южной Корее», – писал он мне 19 октября 1988 г. Подготовленную в отделе записку Яковлев забраковал, и поделом: она была слишком робка и традиционна. Второй вариант был иным и получил одобрение.

В начале июня 1989 года в Москву «под крышей» приглашения от Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) прибыл председатель южнокорейской Партии воссоединения Ким Ен Сан (избранный впоследствии президентом Республики Корея). Это был первый южнокорейский политический лидер, приехавший в Советский Союз.

Во время первой нашей встречи 6 июня Ким Ен Сан заявил, что его приезд в Москву отражает растущее понимание в Сеуле необходимости развития отношений между нашими странами, горячим сторонником чего он является. Гость выдвинул идею об обмене парламентскими делегациями, а также вузовскими представителями и студентами. Он обратился с просьбой разрешить живущим на Сахалине советским гражданам корейской национальности, выходцам из Южной Кореи, посетить родину, а примерно 200 из них, преклонного возраста, и остаться там. Такой конкретный результат визита важен для сдвига в отношениях и лично для него, сказал Ким Ей Сан. Он, наконец, сообщил, что руководство Северной Кореи направило в Москву для встречи с ним члена Политбюро, секретаря ЦК Трудовой партии Хо Дама.

Просьба Ким Ен Сана была удовлетворена, хотя это оказалось нелегким делом: мы натолкнулись на сопротивление некоторых наших ведомств. В письме ко мне Ким Ен Сан называл нашу встречу «полезной для расширения взаимопонимания в отношении будущих перспектив советско?корейских отношений».

В феврале следующего года МИД представил новую концепцию политики в отношении Южной Кореи. Нам с Черняевым пришлось написать критический отзыв. Я привожу нашу записку на имя Горбачева с некоторыми сокращениями:

«Представленная концепция несет на себе печать некоторой традиционности или даже консерватизма, а также противоречивости. В документе развитие связи с Южной Кореей остается излишне подчиненным сохранению в нынешнем виде наших отношений с существующим режимом в КНДР… Совершенно очевидно, что нынешний режим в КНДР в тупике. Из этого не делается, однако, должных выводов с точки зрения модификации нашего курса, с тем чтобы не только не повредить нашим связям с КНДР, но и не компрометировать нашу политику перед лицом мирового общественного мнения и антидиктаторских сил, потенциально зреющих в этой стране.

Нам не следует становиться заложниками политики Пхеньяна. Ким Ир Сен не воспользовался шансом положить конец холодной войне в Корее. Ставка по?прежнему делается на силовую политику. Руководство КНДР объявило разрядку вредной для малых стран и открыто призывает население к «свержению фашистской клики Ро Дэ У».

Особо настораживает ядерная программа, тайно осуществляемая в КНДР с нашей помощью… Если прежние военные провокации Пхеньяна не раз подводили Корею на грань войны, грозившую втягиванием в нее СССР как союзника КНДР, то ее доступ к ядерному оружию повлечет за собой непоправимые последствия для всей системы безопасности, сложившейся в АТР после второй мировой войны, нанесет ущерб престижу Советского Союза. Необходимы решительные шаги с нашей стороны для предотвращения такого развития событий.

Видимо, совершенно неуместно делать ставку на КНДР как нашего стратегического союзника на случай военных осложнений в Азии… Кого мы там собираемся защищать, «социализм» Ким Ир Сена? И вообще, исходим ли мы из мирной перспективы, которая лежит в основе всей нашей нынешней политики, или в этом регионе мы придерживаемся иной позиции?

Один из основных рычагов воздействия на ситуацию в Корее, которым располагает советская сторона, это строительство наших отношений с Южной Кореей.

Сейчас настало время сделать очередной шаг – решительно приблизить сроки установления консульских отношений с Южной Кореей в полном объеме и идти к полной нормализации политических отношений. Четыре социалистические страны – Венгрия, Польша, Югославия и Чехословакия – признали Южную Корею. Рано или поздно и мы будем вынуждены поступить таким же образом. Но если это будет сделано слишком поздно, мы не получим ни политического, пи экономического выигрыша, а сделаем лишь вынужденный ход».