Текст книги "Лихорадка грез (ЛП)"
Автор книги: Карен Мари Монинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)
Глава 17
Я чувствовала себя королевой безвыходных ситуаций: куда бы я ни повернулась, всюду враждебность и напряженность. Всегда рискующая, никогда не выигрывающая.
Прошлой ночью я поняла, что оказалась не единственной, у кого были проблемы с доверием. Ни один из игроков на Дублинском поле не доверял остальным. Я совершила ошибку, допустив – после того как Риодан был выбран Бэрронсом в качестве моей дополнительной поддержки – что, когда я приду к нему, он будет… как бы это сказать… лоялен ко мне.
Мало того, что он не был, так он даже оспаривал мои мотивы на подсознательном уровне, подвергая сомнению мои моральные качества. Он доказывал, что, возможно, Книга следует за мной, привлеченная чем-то схожим. Я была так же далека от зла, как Северный полюс от Южного. «Обвиняет меня, урод» – бормотала я. Он устроился в этом стеклянном жилище, позволяя Невидимым охотиться на людей, и он же упрекал меня в наличии нравственных проблем.
Настроение было ужасным. После того, как четверка «людей» Риодана вышвырнула нас из «У Честера», нам с Дэни не оставалось ничего другого, кроме как свалить к «себе» домой.
Глаза Дэни лихорадочно блестели, и она шипела от ярости, но под напускной храбростью на ее бледном лице читался страх. Мне это было понятно. Как только я подумала, что, наконец, стала более или менее приличной силой на игровом поле, которая жертвует своей пешкой ради ладьи или коня, вперед вышли некие король или ферзь, чтобы напомнить мне, какой я, в сущности, слабый игрок.
Меня уже чертовски тошнило от всего этого.
Спать в чужой постели казалось жутким, но я лежала без сна на диване, не вставая до раннего рассвета. Затем я уснула мертвым сном на несколько часов и проснулась, почувствовав, как ветер теребит мои волосы, оттого что Дэни носится взад и вперед по комнате: вжик-вжик, вжик-вжик.
Я свесила ноги с дивана и села, вглядываясь в ее неясные очертания. Хотя пребывание в аббатстве было во многом вредным для Дэни, Ровена и девушки постоянно чем-то занимали одаренного подростка. В ней было слишком много энергии, смышлености и тревоги, чтобы позволить ей надолго оставаться один на один со своими способностями.
Когда я попросила ее пойти пошпионить в аббатство, чтобы разузнать, когда Ровена планирует отправить девушек на разведку в Дублин, она с облегчением ухватилась за возможность сделать что-нибудь полезное.
– Никто даже не узнает, что я буду там, – пообещала она, схватив свой меч и куртку и забросив рюкзак на плечо. – Когда ты хочешь, чтобы я вернулась?
– Смотри только, чтобы это было до того, как стемнеет.
После того, как она ушла, я мрачно уставилась на камин. В доме, в который мы самовольно вселились, так же как и все остальные в Дублине – за исключением «У Честера», который, как я предполагала, снабжался электроэнергией из расположенной под землей комнаты, под завязку наполненной генераторами – не было ни электричества, ни газа. Было не только темно, но еще и страшно холодно. И, конечно, снаружи лил дождь. Я поплотнее натянула стеганое ватное позаимствованное в спальне одеяло на плечи и села, стуча зубами. Я бы сейчас продала душу дьяволу за чашку кофе. Где же В’лейн, когда он мне так нужен? Я рассматривала кучу поленьев в камине и пыталась сообразить, где прежний владелец мог припрятать спички.
Я услышала, как открылась дверь кухни.
– Что-то забыла, Дэни? – крикнула я.
Какой-то смутный силуэт ступил в дверной проем между кухней и жилой комнатой.
– Я уже начал думать, что девчонка никогда не уйдет отсюда, – произнес низкий, музыкальный голос.
Я не обладаю сверхскоростью Дэни – но кое-чего в этом отношении я уже добилась. Только что я сидела на постели, жалея саму себя, как тут же прилепилась к дальней стене с вытянутым перед собой копьем.
В это мгновение я столкнулась с суровой реальностью: возможно, у меня было сильное преимущество в силе ненависти, возможно, я была сильнее, чем когда-либо до этого, но я все еще не была достаточно сильна.
Я все еще нуждалась в союзниках.
Мне по-прежнему было необходимо тату Бэрронса, и я все еще нуждалась в имени В’лейна на своем языке, даже если ни на того, ни на другого нельзя полностью полагаться. Мне нужны были Джейни и его отряд, и я нуждалась в ши-видящих. А я ненавидела нуждаться в ком-либо.
– Вот принес тебе кофе, МакКайла, – сказал Гроссмейстер, шагнув в комнату. – Я слышал, ты любишь крепкий и сладкий, с большим количеством сливок.
– Где это ты слышал об этом? – меня трясло. Я прикусила язык до крови, сфокусировалась на боли и прекратила дрожать.
– Алина. Она много говорила о тебе. Но делала вид, что ты ее подруга, а не сестра. Она укрывала тебя от меня. Думай об этом, когда вспоминаешь ее. Почему она скрывала твое существование, разве что понимала с самого начала, что мне нельзя доверять? Но, так или иначе, она выбрала меня. Полюбила меня, как бы то ни было.
– Она не любила тебя. И ты лжешь. Должно быть, ты нашел ее дневник и прочел его.
– И она написала в своем дневнике, какой кофе ты любишь? Достойная сожаления логика, МакКайла.
– Тебе просто повезло, и ты угадал. Убирайся из моего дома, – я посмотрела на свою пушку, которая лежала на полу рядом с диваном. Мне бы следовало захватить и ее тоже, но голос Гроссмейстера заставил меня взлететь с дивана – инстинкт и ни капли рассудка. Единственная причина, по которой у меня было копье, заключалась в том, что оно лежало на моих коленях, когда он вошел. Хотя Гроссмейстер был когда-то эльфом, Королева Видимых наказала его, превратив в смертного. Сейчас он был просто человеком, помогающим Невидимым. Могу ли я убить его из пушки? Я была более чем готова попытаться. Я сомневалась в том, что он позволит мне подойти к нему достаточно близко с копьем. Меня удивляло, что он появился здесь без какого-нибудь громилы-эльфа, стоящего рядом.
– Сядь и выпей свой кофе. И убери подальше это копье, – он бросил взгляд на камин, прошептал несколько слов, и языки пламени вырвались из холодных поленьев.
– Как ты сделал это? Ты же не эльф.
– Эльфы не единственные игроки в городе. Твой знаменитый покровитель хорошо обучил меня.
– В’лейн? – спросила я.
– Нет.
Что-то внутри меня замерло.
– Бэрронс?
– Он научил меня многим вещам. Включая Глас. На колени.
– Поцелуй меня в задницу.
– Я сказал, встань передо мной на коленисейчас же.
Я резко вдохнула. Вибрирующие голоса резонировали по комнате, давя на меня, пытаясь овладеть моим разумом, сделать его волю моей. Это был такой же мощный Глас, который Бэрронс однажды опробовал на мне.
Я улыбнулась. Он вызывал раздражение, не более того. Казалось, что я наконец обнаружила то место внутри себя, отыскивать которое меня заставлял Бэрронс, чтобы у меня была сила противиться Гласу. Плохо то, что я все еще не понимала, что это такое. Я понятия не имела, как использовать Глас, но на меня он больше не действовал. Я была свободна. Это было одно из тех изменений, которые произошли во мне. Еще одна способность.
– Нет, – сказала я. И шагнула к дивану и своей пушке.
– Выгляни в окно, – это было предостережение. – Дотронешься до оружия, и они ею займутся.
Я выглянула и вздрогнула.
– Дэни.
– Она почти так же впечатляюща, как ты. Если бы она могла чувствовать Книгу, ты бы мне больше не понадобилась. Но она не может, и я нуждаюсь в тебе, поэтому тебе и мне тем или иным способом необходимо прийти к общему соглашению. Сядь, зачехли свое копье, выкинь из головы такую глупость, как стрелять в меня, и слушай.
Я бы никогда не подчинилась ему, но снаружи, за окном, в этот холодный, дождливый день, два Принца Невидимых держали между собой Дэни.
Ее щеки пылали, и она сильно дрожала. Ей не было холодно. Она даже не стояла под дождем. Полагаю, Темным принцам не нравится мокнуть. Ее трясло от жара. Вожделения. Его разрушительной разновидности.
Ее меч отливал алебастром, забытый в мутной луже на грязной лужайке. Я знала, что они, по всей вероятности, не могли прикоснуться к нему. Каким-то образом они заставили ее отбросить меч так же, как ГМ сделал это со мной.
Я уже всерьез начала думать, что вытащила короткую спичку. Как и все ши-видящие.
Куда мы годимся, со всеми нашими ограничениями? Нас всего лишь отшвыривают в сторону.
Я подвинула стул к окну, чтобы держать Дэни постоянно в поле зрения. У меня не было ни одной идеи, что делать, если Принцы позволят себе что-то большее, чем просто удерживать ее, как они это делали сейчас, но что-нибудь я бы обязательно сделала. Они были в статическом образе, одетые. Лучше бы они такими и оставались. Я смотрела на двух Принцев, которые вывернули меня наизнанку. Которые чуть не забрали у меня душу. В один прекрасный день я убью их, даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни. Но я была достаточно благоразумна, чтобы понять: сегодня – не тот день.
– Говори, – выдавила я с трудом.
Он начал. Я пила маленькими глотками свой кофе – как назло, он был хорош – пока Гроссмейстер рассказывал мне историю о том, как его вышвырнули из страны Фэйри. За то, что он бросил вызов Королеве, за попытку вернуть их расу в прежние времена, когда эльфам поклонялись как богам, которыми они и были, вместо того, чтобы жить как овцы, рядом с ничтожными смертными.
Он рассказал мне, как она отняла у него его эльфийскую сущность и сделала его человеком, о том, как он оказался в нашем мире, одинокий, смертный и слабый. Его выбросили голым, безоружным и без денег в центре Манхеттена, на станции метро. Он с трудом пережил те первые несколько минут, когда на него напала толпа глумящихся, безжалостных людей, одетых в кожу и цепи, выставляющих напоказ свои бритые головы и крепкие кулаки.
Он рассказал мне, что некоторое время был вне себя, в ужасе от тела, которое чувствовало боль, которое нуждалось в еде, питье и производило отходы. Рассказал о том, как он узнал о микробах и был напуган перспективой смерти после многих сотен тысяч лет невозможности даже постичь это. Он скитался, не имея пристанища, денег и понятия, как заботиться о своей смертной, слабой оболочке, которой требовалось так много, и которая причиняла столько страданий. Он – бог – был вынужден копаться в мусоре в поисках пищи, чтобы сохранить свое тело живым. Он был вынужден убивать, чтобы завладеть одеждой, ему пришлось воровать, как животному. Он изучил окружающую обстановку, был вынужден найти лучший способ выжить для того, чтобы потом он мог придумать что-то получше, чем просто выживать.
Он хотел отмщения.
– Видишь, – сказал он, – ты и я, не такие уж мы разные, не так ли? Мы оба желаем одного и того же. Однако ты идешь неверным путем.
– А ты – верным? – фыркнула я. – Кончай заливать.
Он рассмеялся.
– Зависит оттого, с какой стороны посмотреть. Ты, МакКайла, смотришь не с той стороны.
Постепенно, по его словам, он выкарабкался со дна.
Когда он, в конце концов, научился удовлетворять свои основные потребности, он совершил поразительное открытие: его новая форма чувствовала больше, чем ей было нужно. Скука и бесстрастие бессмертия начали исчезать. Страх смерти пробудил неожиданные грани его характера. Эмоции рождали в нем такие ощущения, которых в бытность эльфом у него не было, да и не могло быть. Ярость была вытеснена на какое-то время чистым вожделением, но, в конечном счете, его голова прояснилась. Его жизнь снова была под контролем, он начал добиваться власти на человеческом уровне, придерживаясь своего плана.
Знания эльфов и сотни тысяч лет существования предоставили ему явное преимущество. Он знал, где искать то, что ему было нужно, и как пользоваться этим, когда он его отыщет.
Он обнаружил два Зеркала на аукционе в Лондоне, отважился нарушить ужасное проклятие Крууса и отыскал дорогу в тюрьму, где были заключены Невидимые, где заключил договор с корыстными наемными Охотниками помочь ему вернуть то, что принадлежало ему по праву и было несправедливо отнято у него: его изначальную эльфийскую сущность.
Он обучался у одного лондонского колдуна, у которого украл драгоценные экземпляры страниц, вырванных из Синсар Дабх, их он затем передал Бэрронсу в обмен на интенсивный курс обучения умениям Друидов, в чем способный Дэррок весьма преуспел, так как обладал эльфийским умом и пониманием гармонии.
– Почему Бэрронс просто не отобрал у тебя эти страницы?
– Какое-то время мы преследовали общую цель. Он не убивает никого, кто, по его мнению, может оказаться полезным для него в будущем.
Корыстный до мозга костей. Это было похоже на мужчину, которого я знала.
– Что он такое и что он делает?
– Лучше подумай, чего он не делает. Он не преследует меня за то, что я сделал с тобой. Разве это тебе ни о чем не говорит, МакКайла? Ты для него инструмент. Инструмент снова в деле. Он доволен.
– Как страницы были вырваны из Синсар Дабх? – я поспешно сменила тему. Если я проигнорирую нож, который он только что вонзил в мое сердце, тот, возможно, выйдет из раны сам по себе.
Он пожал плечами. У него не было никаких мыслей по этому поводу. Страницы уже сослужили свою службу. Сейчас ему было нужно что-то конкретное. Он продолжал накапливать силу там, где только можно было ее отыскать. Охотники научили его есть понемногу Невидимых, чтобы защитить свою хрупкую человеческую жизнь.
– Почему они вдруг решили помогать тебе?
– Я пообещал им свободу. И я дал ее им.
Он был героем Невидимых, рассказывал он мне, и вскоре он станет таковым и для Видимых тоже. Да, когда-то он ослушался свою Королеву. Как и многие другие, но их не наказывали так жестоко. Заслуживал ли его проступок смертельного приговора? Были и другие Видимые, которые чувствовали то же, что и он, и хотели возврата к старым временам. Его единственным преступлением была попытка осуществить то, о чем многие из них втайне вздыхали. Его следовало наградить за защиту интересов его собратьев. Даже люди противились применению такого жестокого наказания, а уж их-то мимолетные жизни были так смешно коротки, что ничего не стоили. Он же потерял вечность, за одно единственное нарушенное правило. Он хотел ее вернуть. Разве это не справедливо?
Когда он остановился, я сделала жест рукой.
– Я никогда не видел этого раньше, – сказал он.
– Мини-плеер, в котором звучит: «Мое сердце кровью обливается при мысли о тебе». Почему все это должно меня интересовать? Ты сделал меня При-йей.
Я прищурила глаза, изучая его. Был ли он четвертым? Касался ли меня этот монстр?
– Ты сама сделала себя При-йей. Я предлагал тебе другие варианты. Ты от них отказалась.
– Ты всерьез думаешь, что Невидимые будут продолжать тебе подчиняться, теперь, когда они больше не заключены в тюрьму?
– Я освободил их. Сейчас я их король.
– Хорошо, но что может удержать одного из них от того, чтобы убить тебя и отправиться на поиски Книги самому?
– Они слишком опьянены свободой, чтобы увидеть что-то дальше собственного носа. Они пируют. Они трахаются. Они не думают ни о чем.
– Кто их знает! Один из них может прийти в себя. Правителей все время свергают. Вспомни, что ты пытался сделать со своей Королевой.
– У меня есть амулет Крууса. Они его боятся.
– И как долго, по-твоему, это будет продолжаться? Ты ведь даже не эльф.
– Я им снова стану, как только получу Книгу.
– Если только кто-нибудь из них не убьет тебя раньше.
Он пренебрежительно отмахнулся рукой.
– Невидимые не желают править. После вечности в аду они хотят только быть свободными, чтобы потворствовать своим желаниям.
Лицо его вдруг стало жестким и холодным, словно мрамор.
– Но я не стану рассказывать о своей расе простому человеку.
В это мгновение я смогла ясно увидеть холодного, властного эльфа, которым он был когда-то и которым станет снова, представься ему хоть малейший шанс. Он утверждал, что изменился с обретением смертности. Если так и было – а на этот счет у меня имелись большие сомнения – я бы могла слишком легко представить его мгновенное обратное превращение.
– Ты и сам сейчас такой же «простой», дружище. Употребляешь в пищу представителей собственной расы. Я слышала, у Видимого двора есть специальное ужасное наказание за это.
– Тогда тебе лучше надеяться на то, чтобы им не стало известно о тебе, МакКайла, – сказал он невозмутимо.
Некоторое время мы пристально смотрели друг на друга, затем он отбросил назад свои длинные волосы и одарил меня очаровательной улыбкой. В другое время и в другом месте, не знай я, кто он и откуда, это, возможно, сработало бы. Он был красивым, с хорошими манерами, сильным мужчиной, и неровный шрам на его лице только придавал ему бóльшую загадочность. Полагаю, Алина должна была найти его крайне привлекательным, когда они впервые встретились. В Эшфорде, штат Джорджия, не было ничего, даже отдаленно похожего на него.
Как будто каким-то образом уловив мои мысли о ней, он сказал:
– Я приехал в Дублин, потому что узнал, что Синсар Дабх видели в этом городе. Вот тогда я и встретил твою сестру.
У меня внутри все замерло. Я хотела слышать об Алине, даже если это исходило от него. Я жаждала узнать что-либо о последних днях жизни моей сестры.
– Как вы встретились?
Он зашел в паб, в котором уже сидела она с друзьями. Она взглянула на него, и ему показалось, будто все остальные в баре улетучились, словно отошли на задний план, оставив только их вдвоем. Позднее она сказала ему, что почувствовала то же самое.
Они провели вместе весь день. И ночь. И следующий день, и следующую ночь. Они были неразлучны. Он узнал, что она не похожа на других людей, что она тоже не может примириться со своим новым состоянием, не понимает и не представляет, как с этим обращаться. Они учились вместе. Он нашел союзника в своих поисках Книги, в стремлении восстановить свою эльфийскую натуру. Они были предназначены друг для друга самой судьбой.
– Ты лгал ей. Ты притворился, что ты ши-видящий, – обвинила я его. – Иначе она никогда бы не помогла тебе.
– Это ты так говоришь. Я думаю, она бы сделала это. Но она была своенравной, а я был не расположен рисковать. Она заставляла меня чувствовать то, что я не понимал. Я заставлял ее ощутить то, к чему она стремилась всю свою жизнь. Я сделал ее свободной. То, как она смеялась, – он прервал свой рассказ, и слабая улыбка искривила его рот. – Когда она смеялась, люди оборачивались ей вслед. Это было так… У людей есть одно слово. Веселье. Твоя сестра знала в этом толк.
Я ненавидела его за то, что он слышал ее смех, за то, что знал, как она умела веселиться, за то, что этот монстр, который организовал насилие над моими телом и душой, прикасался к ней. Должно быть, мой пылающий взгляд выдал меня, потому что его улыбка тут же увяла.
– Я сказал тебе правду. Я не убивал ее, и это означает, что кто-то еще бродил там поблизости. Ты так уверена, что я виновен. А что если настоящий виновник гораздо ближе к тебе, чем ты думаешь?
– Вернемся к сути дела: ты сделал меня При-йей, – прошипела я, а затем забросила удочку: – Ты послал за мной четырех принцев Невидимых.
– Трех.
Я уставилась на него. Я уверена, что там был кто-то четвертый.
– Ты был четвертым?
– Это было бы бессмысленно. Сейчас я не эльф.
– Тогда кто был четвертым? – я вцепилась руками в свои колени. Быть изнасилованной уже было достаточно плохо. Быть изнасилованной и не иметь представления, был ли четвертый насильник кем-нибудь из тех, кого ты знаешь – было еще хуже.
– Там не было четвертого.
– Не верю ни единому твоему слову.
– Четвертый Принц Невидимых был убит сотни тысяч лет назад, в битве между Королем и Королевой. Эта малолетка, – он бросил взгляд в окно, – убила еще одного, когда я пытался забрать тебя из аббатства.
Внезапно в моем изломанном сознании всплыло воспоминание: холодный каменный пол, вера в то, что спасение уже близко. Огненноволосый воин. Меч. Я вспомнила. От этого воспоминания стало стыдно. Я хотела лишить жизни Дэни за убийство моего «господина». И я была все еще рассержена на Дэни за убийство принца – но совсем по другой причине: я хотела быть той, кто убьет этих ублюдков.
– Принцы хотят отомстить. Они хотят, чтобы я разрешил им обладать ею. Они лишь ждут моей команды.
Я уставилась на него, не то чтобы недооценивая угрозу, а все еще пытаясь переварить информацию об отсутствии четвертого Принца. Как мог ГМ не знать, что там был кто-то четвертый? Был ли там вообще кто-то четвертый или он мне только пригрезился?
– Во что пытался превратить тебя Бэрронс, МакКайла? А В’лейн? В средство для достижения собственных целей. Они ничем от меня не отличаются. Мои методы просто более открытые. И уж точно более действенные. Все стараются тебя использовать, – он выглянул в окно. – Если бы не ее вмешательство, я бы уже достиг цели. К этому времени у меня уже была бы Синсар Дабх, и я бы вернулся в Фэйри.
– Оставив наш мир в полном дерьме.
– А что, по твоему мнению, сделал бы Бэрронс? Или В’лейн?
– По крайней мере, попытались бы восстановить Стены.
– Ты так в этом уверена?
– Ты просто стараешься заставить меня сомневаться в каждом.
– Если ты добудешь для меня Синсар Дабх, МакКайла, я переделаю Невидимых и восстановлю порядок в твоем мире.
И при этом ни слова о восстановлении Стен.
– И вернешь мне сестру? – сказала я холодно.
– Если пожелаешь. Или ты сможешь навещать нас в Фэйри.
– Это не смешно.
– Я и не намеревался тебя смешить. Хочешь ты в это верить или нет, но она была мне дорога.
– Я видела ее тело, ублюдок!
Он сощурился, стиснул зубы.
– Как и я. Это было сделано не мной и не по моему приказу.
– Она сказала мне, что ты пришел за ней! Она боялась, что ты не позволишь ей покинуть страну! Она хотела поехать домой!
Его глаза расширились. Он выглядел пораженным. Если бы он был человеком, я бы назвала выражение его лица печальным.
– Она так сказала?
– Она плакала по телефону, пряталась от тебя!
– Нет, – он покачал головой, – не от меня, МакКайла. Я не верю, что она так думала обо мне. Она знала меня с лучшей стороны. Да, она меня раскусила. Поняла, кто я. Но она не боялась меня.
– Прекрати мне лгать! – я вскочила на ноги. Он убил ее. Я должна верить в это. В огромном море неизвестности это стало смыслом моего существования, единственным несомненным фактом, и это держало меня на плаву. ГМ – злодей. Он убил Алину. Это моя абсолютная реальность. Моя твердая истина. Я не могла позволить себе от нее отказаться. Я не могла выживать в состоянии полной паранойи.
Он полез в свой пиджак, достал оттуда фотоальбом и бросил его на диван.
– Надеюсь, ты вернешь мне его обратно. Он мой. Я пришел с миром сегодня, – сказал он, – и предложил тебе еще один шанс прекратить войну между нами. Последний раз, когда ты мне отказала, ты испытала на себе последствия этого. Три дня, МакКайла. Я приду за тобой через три дня. Готовься. И будь умницей. Он глянул в окно. Снова полез в свой пиджак и на этот раз вытащил оттуда амулет на толстой золотой цепи. Тот засветился от его прикосновений. Минуту он смотрел на него, потом на меня, будто ведя спор с самим собою, опробовать ли его на мне. Я была ши-видящей и Нулем, неподвластной магии эльфов. Будет ли он действовать на меня? Будь начеку, сказала я себе. Я не знала, чего мне стоит ожидать.
– Сегодня я позволю девчонке остаться с тобой. Она – мой тебе подарок. Я могу подарить тебе многое, очень многое. В следующий раз цена, которую я назначу, не будет... как вы это говорите... иметь скидок, – он отрывисто сказал что-то в окно и кивнул головой.
Принцы испарились.
Дэни шлепнулась в грязную лужу.
ГМ исчез.
– Они заставили меня отбросить мой меч, Мак, – сказала Дэни, стуча зубами.
Я осторожно похлопала ее по щекам, пока к ним не прилила кровь.
– Я знаю, милая. Ты говорила мне.
Семь раз за последние три минуты. Это было все, что она сказала с тех пор, как я помогла ей подняться из лужи, откопала где-то металлический чайник, открыла две бутылки с водой, нагрела ее на огне, который ГМ оставил гореть, и начала приводить в порядок Дэни.
– Не знаю, как ты выжила, – проговорила она и заплакала.
Я утирала слезы с ее щек, перебирала ее волосы, беспокоясь и нервничая так же, как волновались из-за меня мама и Алина всякий раз, когда я плакала.
Она не просто плакала. Она ревела, как вырвавшийся на свободу ураган, буря, которая назревала очень долго. Я подозревала, что она плакала о том, о чем я ничего не знала и, возможно, никогда и не узнаю. Дэни была чрезвычайно скрытной особой. Она плакала так, словно сердце ее было разбито, как будто душа ее тонула в этих слезах, а я обнимала ее, размышляя о том, какая странная штука эта жизнь. Там, в Эшфорде, штат Джорджия, я воображала, что живу полной жизнью, отдавая себя на 100%.
Я и понятия не имела, что такое жизнь или любовь.
Жизнь не зарождается от солнечного света в прелестных местах. Самые мощные корни она пускает от малой толики дождя и уймы дерьма в качестве удобрения. Любовь, хотя и может брать начало в мирные времена, закаляется все же в бою. Папа рассказывал мне однажды – когда я сказала что-то о том, как идеальны их отношения с мамой – что мне бы следовало посмотреть на них в первые пять лет их супружества, когда они ссорились, как капризные дети, сталкиваясь друг с другом, как два огромных булыжника. В конечном счете, они стесали друг друга до подходящего размера, став единым целым, уютно устроившись в изгибах и впадинах друг друга: ее достоинства компенсировали его недостатки, ее слабые места укреплялись его сильными сторонами.
Я начала рассказывать Дэни о своих родителях. О том, каково это – расти в доме, наполненном счастьем, на Глубоком Юге. О днях, напоенных запахом магнолий, и знойной жаре, о любителях поплескаться в воде и вечеринках у бассейна. Она затихла в моих руках. Немного погодя она перестала плакать и откинулась на диван, уставившись на меня, словно бездомная кошка, прильнувшая носом к окну ресторана.
Когда она умчалась в аббатство, я осторожно засунула оставленный ГМ на диване фотоальбом в свой рюкзак, так и не открыв его. Я и без этого знала, что мне понадобится время, чтобы хорошенько рассмотреть все фотографии – роскошь, которой у меня сейчас не было.
Я вышла в серый моросящий день, направляясь в «Книги и сувениры Бэрронса».
