Текст книги "Лихорадка грез (ЛП)"

Автор книги: Карен Мари Монинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Я держу его.

Я качаю его.

Он плачет.

Его слезы стекают на мои руки и обжигают кожу.

Я, не отрываясь, смотрю в эти полные доверия глаза.

Я вижу там его. Его вчера. Его сегодня. Его завтра, которое никогда не наступит.

Я вижу его боль, и это разрывает меня на куски.

Я вижу его абсолютную любовь, и мне стыдно от этого.

Я вижу свет, этот прекрасный совершенный свет, который является жизнью.

Он улыбается мне. В своих глазах он дарит мне всю свою любовь.

Свет начинает угасать.

Нет! Я кричу. Ты не умрешь! Ты не оставишь меня!

Я смотрю в его глаза и, кажется, что проходит тысяча дней.

Я вижу его. Я держу его. Он здесь.

Его больше нет.

Есть такой предсмертный, переходный миг. От жизни к смерти. От полного к пустому. Вот он здесь, а потом его нет. Слишком быстро. Вернись, – хочется закричать тебе, вернись. Мне только нужна еще одна минута. Только еще одна улыбка. Только еще один шанс все исправить. Но его уже нет. Его больше нет. Куда он отправился? Что происходит с жизнью, когда она оставляет нас? Уходит ли она куда-то, или она, черт бы все побрал, просто исчезает?

Я пытаюсь плакать, но ничего не выходит.

Что-то грохочет глубоко в груди.

Я не узнаю этот звук.

Отныне я не тот, кем был прежде.

Я смотрю на остальных.

Мы все стали другими.

Образы прекратились. Я вновь оказалась в книжном магазине. Меня колотила дрожь. Горе было открытой раной в моей груди. Сердце обливалось кровью из-за ребенка, которого я только что потеряла, из-за Алины, из-за всех людей, которые погибли в этой войне, которую мы не смогли предотвратить.

Я дернулась и посмотрела на него. Если он думал, что таким образом он отплатит мне за мое вмешательство, то он ошибся.

С меня будто содрали кожу. Я была не в себе. Если он прикоснется ко мне прямо сейчас, я буду с ним нежной. Если он будет нежен со мной, то я сама прикоснусь к нему.

Его лицо было бесстрастным, глаза – безжизненно черными, руки были сжаты в кулаки с обеих сторон его тела.

– Бэрронс, я…

– Спокойной ночи, мисс Лейн.

Глава 26

– А нельзя ли было взять что-нибудь побыстроходнее? – пожаловалась я, пока мы объезжали брошенные машины и уворачивались от МЭВов и поэтому ползли со скоростью улитки.

Бэрронс одарил меня взглядом.

– Все Охотники сегодня были заняты.

– Ну, прибавь что ли газу? – проворчала я.

– И оказаться в одном из МЭВов? Они перемещаются, если вы не заметили.

Я заметила, и это казалось мне ужасно несправедливым. Находясь на одном месте, они были предсказуемыми, но последние два, которые мы встретили на нашем пути в деревенскую ирландскую глушь, не были привязаны к одному месту, они парили в нескольких футах над землей, и их могло отнести ветром в любую сторону. Было достаточно сложно уворачиваться от неподвижных МЭВов. А ускользать от неустойчивых было все равно, что «танцевать» так, как бывает, когда, столкнувшись с кем-то на улице, вы одновременно пытаетесь уступить друг другу дорогу и поэтому делаете шаг в одну и ту же сторону. Вот только в этом случае МЭВы хотели, чтобы ты с ними потанцевал. Чтобы ты попал к ним руки. Хотели проглотить тебя.

– У нас ушло сорок минут на то, чтобы увернуться от последнего.

Проблема была в том, что из них было непросто выбраться обратно. Как только ты оказался внутри, МЭВ начинал хитро видоизменяться, скрывая место входа. И приходилось долго искать выход.

– Убедил, – уступила я.

Мне было скучно, не сиделось на месте, и я просто не могла дождаться, когда мы доберемся до домика старушки. И вот мы громыхали по дороге, казалось, навечно застряв в нашем Хаммере Альфа.

Я осмотрелась в салоне Хаммера и увидела СD плеер на заднем сидении. Мне стало интересно, что Бэрронс слушает, когда один. Я нажала на кнопку воспроизведения. Rob Zombie проревел:

– Ад их не любит. И дьявол отвергает, дьявол отвергает…

Он стукнул кулаком по плееру.

Я подняла брови.

– Можно ли быть еще более банальным, Бэрронс?

– «Банальный» – просто еще одно слово, означающее, что нечто слишком раздуто СМИ, и поэтому обыкновенные люди (под обыкновенными я имею в виду вас, мисс Лейн) потеряли полноту ощущений, и чаще всего это вредит им самим, поскольку они стали неспособными увидеть опасность, глядя прямо в глазах дикого животного или в дуло заряженного пистолета.

– Я не обыкновенная, и ты это знаешь, – я бы никогда не признала, что в его словах была большая доля правды. Зеркальные нейроны[38]38
  Зеркальные нейроны (англ. mirror neurons, итал. neuroni specchio) – нейроны головного мозга, которые возбуждаются как при выполнении определенного действия, так и при наблюдении за выполнением этого действия другим существом.


[Закрыть] творят с нами занятные вещи: заставляют нас мысленно переживать то, что мы видим, и мы реагируем независимо от того, сами ли мы совершаем какое-то действие, или просто наблюдаем за действиями кого-то другого, и так, понемногу, мы становимся все безразличнее к происходящему. Так что кому нужны СМИ, чтобы стать менее чувствительным? Какой стану я через пару месяцев такой вот жизни? Безразличной ко всему. – О, посмотри на себя. Весь такой хитроумный и крутой.

– Хитроумный? Вы думаете, я такой мисс Лейн?

– Кем был тот ребенок?

Какое-то время он хранил молчание, а потом сказал:

– Вы задаете глупые вопросы. Что я чувствовал?

– Горе.

– Какое значение имеет что-то столь тривиальное, как имя ребенка или его роль в моем существовании?

– Может, это поможет мне понять тебя.

– Он умер. Я чувствовал горе. Конец истории.

– Но ведь все не так просто, правда, Бэрронс? – я сощурилась, – Это не конец истории.

– Только попробуйте, мисс Лейн.

Я почтительно склонила голову. Я ведь еще даже не пыталась дотянуться до границы его сознания, а он уже почувствовал это.

– Прошлой ночью я легко прогнал вас. Вы вломились ко мне в голову.

– Ты сам пригласил меня. Ты терся о мои мозги.

– Я пригласил вас посмотреть резню. А не туда, куда вы отправились потом. Все имеет цену. Не думайте, что вы так просто отделались. Я всего лишь отсрочил приговор.

Я вздрогнула на клеточном уровне, отказываясь распознавать свои чувства.

– Только попробуй, Бэрронс, – усмехнулась я, – только попробуй.

Он ничего не сказал. Я посмотрела на него. Его верхняя губа была как-то странно напряжена, и у меня заняло какое-то время, чтобы понять – он пытался не рассмеяться.

– Ты смеешься надо мной, – возмущенно сказала я.

– Посмотрите на себя, вы вся такая самодовольная. Забрались ко мне в голову прошлой ночью и теперь думаете, что вы до чертиков крутая, – он одарил меня тяжелым взглядом, который говорил: «Когда залезете мне под кожу так глубоко, как могу я, тогда и сможете гордиться собой. А пока вы слабачка, мисс Лейн», – и для записи – я мог бы вас остановить.

Он мог бы? Он не хвастался. Иерихон Бэрронс позволил мне увидеть свое горе? Почему? И что, черт возьми, это значит?

Мы оба одновременно увидели скользящую дыру.

Он резко крутанул руль. Мы едва не проморгали неустойчивый МЭВ.

– Эти штуковины опасны! Откуда они взялись? Они недавно возникли или это те, которые были стабильными, а теперь почему-то потеряли свою привязь к одному месту?

Он сосредоточился на дороге.

– Похоже на то, что они проявились недавно с чьей-то помощью. Возможно, Невидимые постарались, так сказать, в добавок к уже произведенному беспорядку.

Какое-то время мы ехали в тишине, каждый был погружен в собственные мысли. Я подозревала, что он все еще думал о неустойчивых МЭВах, а я стала думать о других вещах, волнуясь о предстоящей встрече с женщиной, к которой мы ехали.

После изматывающих событий прошлой ночи, я забралась в кровать только к восьми часам утра, и спала до тех пор, пока Бэрронс не заколотил в мою дверь в пять часов вечера.

Он сказал, что внизу меня ждет ши-видящая. Я натянула джинсы и рубашку и поспешила вниз, ожидая увидеть Дэни.

Это была Кэт, полная новых сведений. Они нашли женщину, которая могла бы с нами поговорить, которая могла бы рассказать нам об «ужасных происшествиях в аббатстве», случившихся двадцать два года назад. Они случайно наткнулись на нее, когда прочесывали окрестности в поисках выживших. Она отказалась покинуть свой дом. И не собиралась и близко подходить к «осквернителям нашей земли», настаивая на том, чтобы Грандмистрис о ней не говорили ни слова, или она навеки запечатает свои уста. Она размахивала зажатой в кулаке тростью, отлитой из чистого железа, и сказала, что она кое-что знает о Старейших и еще сказала, что «замечательно чувствует себя и сама по себе, так что валите отсюда по добру по здорову».

– Что она тебе сказала? – требовательно спросила я.

– Абсолютно ничегошеньки. Она потребовала, чтобы мы предъявили ей доказательства того, что мы не в сговоре с этими темными проклятыми бешеными даоин сидхе.

– Какие доказательства?

Кэт пожала плечами.

– Мне показалось, она имела в виду что-то Светлое. Мы подумали о Дэни и мече, но… – она запнулась, и я поняла ее опасения. Из нас двоих я внушала большее доверие, чем импульсивный подросток. – Похоже, что она боится того, что мы можем работать с Невидимыми. Но мне кажется, она совсем немного знает об эльфах.

Я рвалась пойти туда прямо сейчас.

Гораздо сложнее было убедить в этом Бэрронса. Он был твердо намерен не уходить далеко от хорошо защищенного магазина и собирался оставаться на своей территории, пока мы не разберемся с Гроссмейстером.

– Но мне надо разузнать о пророчестве, – настаивала я, – и обо всем, что связано с исчезновением Книги. Кто знает, что эта женщина может нам поведать?

– Мы знаем все, что нам нужно, – сказал он безразличным тоном, – у нас есть три камня из четырех и четверо друидов из пяти.

Я разинула рот от удивления.

– Те пятеро, что нам нужны – это Друиды? Пятеро – это люди? Что за черт? Неужели все, кроме меня, знают об этом пророчестве?

– Видимо, так и есть, – сухо сказал он, – Келтары, эти высокомерные ублюдки, верят в то, что они эти пятеро друидов: Дейгис, Драстен, Кейон, Кристофер и Кристиан. Но Кристиан пропал, а четвертый камень у В’лейна. Честно говоря, мисс Лейн, я думаю, что вы – та самая козырная карта, которая может побить все остальное. Я ставлю на вас.

К сожалению, я не была в этом так уверена. Я боялась, что в пророчестве есть что-то про меня и что это что-то отнюдь не хорошее. Но я не собиралась говорить ему об этом. Наоборот, я начала спорить, что будет ошибкой упустить возможность узнать о Книге все, что можно. А если эта женщина знала, как Книга пропала из аббатства, кто знал, что еще она могла бы рассказать нам?

– Привезите женщину сюда, – ответил он.

– Нет ни единого шанса, что она поедет, – проинформировала нас Кэт, – ее возраст равняется ее упрямству, сварливости и ярко выраженной склонностьи засыпать в мгновение ока.

Вот поэтому мы и были здесь, прокладывая себе путь вглубь графства Клэр. Где нас ждала девяносто семилетняя Нана О’Райли.

Раньше я уже видела небольшие фермерские домики, но этот точно получил бы главный приз среди прочих. В свете фар Хаммера он казался воплощением чьей-то фантазии. Покосившаяся дымовая каменная труба, соломенная крыша и мох, покрывший весь двор и сад, который летом будет изобиловать цветами и который украшали причудливые статуи и каменный фонтан в стиле Эшера[39]39
  Ма́уриц Корне́лис Э́шер – нидерландский художник-график. Известен прежде всего своими концептуальными литографиями, гравюрами на дереве и металле, в которых он мастерски исследовал пластические аспекты понятий бесконечности и симметрии, а также особенности психологического восприятия сложных трехмерных объектов.


[Закрыть]. А позади всего этого Атлантический океан отливал серебром в лунном свете, принося соленый бриз.

Здесь не было Теней. Периметр двора был хорошо защищен рунами. Когда мы переехали через первую защитную линию, я вздрогнула. А Бэрронс никак не отреагировал. Я внимательно за ним наблюдала с того момента, как наши фары высветили слабое серебристое сияние. Мне было любопытно, смогут ли эти охранные заклятья побеспокоить его. Он был просто образцом полного бесстрастия.

– Ты их хоть почувствовал? – спросила я раздраженно.

– Я знаю, что они там, – типичный для Бэрронса не-ответ.

– Твои татуировки защищают тебя?

– От многих вещей – да, от некоторых – нет, – еще один не-ответ.

Мы выбрались из машины и проложили себе путь к дверям по уложенной плиткой, но ужасно заросшей дорожке. Она была зеленая, разрисованная различными символами, среди которых безошибочно угадывался деформированный трилистник. Нана О’Райли знала о нашем ордене. Откуда?

Кэт открыла дверь, когда я постучала. Она поспешила в дом впереди нас, надеясь смягчить наш приход с помощью чая, свежей воды и корзинок с продуктами из города, привезенными для старушки.

Я всмотрелась в глубину дома. Повсюду горели свечи, и весело потрескивал огонь.

– Я сама открою дверь, сама. Чай, не померла еще! – Нана О’Райли оттолкнула Кэт. Ее седые волосы были заплетены в косу, которую она перекинула через плечо. Ее лицо было изборождено морщинами, как у старого капитана, который прожил на морском берегу почти целый век, и у нее не было зубов. Она одарила Бэрронса подслеповатым взглядом.

– Таким, как ты, тут не рады! – и с этими словами, она втащила меня внутрь и захлопнула дверь прямо перед носом Бэрронса.

– А каким таким? – спросила я, как только дверь закрылась.

Она глянула на меня так, будто я беспросветно тупая, чтобы оставаться в живых.

Кэт усадила старушку в кресло у камина и накинула ей на плечи старое стеганое одеяло, сшитое из различных лоскутов ткани с разнообразными узорами. Одеяло выглядело так, будто было сделано десятки лет назад из оставшихся лоскутов от одежды, из которой выросли ее дети.

– Я тоже хочу вас спросить, – с любопытством сказала Кэт, – что он за создание?

– Вы что, не видите совсем, девочки? Он не нашего племени.

– Это мы знаем, но что именно он такое? – сказала я.

Нана пожала плечами.

– Какая вам разница? Есть белое и не белое. Че еще вам надо?

– Но я-то белая, – быстро сказала я. Кэт странно на меня взглянула. – Я имею в виду, вы видите, что Кэт и я – как вы, верно? Мы не такие, как он.

Если она могла распознать истинную сущность людей, то я бы хотела знать свою.

Ее слезящиеся карие глаза зорко вцепились в меня, как мутные пиявки.

– Вижу, ты красишь волосы. Какого они цвета взаправду?

– Светлые.

Она закрыла глаза и затихла, на секунду я даже подумала, что старушка заснула.

Затем ее глаза внезапно распахнулись, а рот раскрылся от удивления.

– Пресвятая Мария, – выдохнула она, – я никогда не забываю лица. Ты ж байстрючка Ислы! Уж не думала, что снова смогу увидеть тебя, пока не помру.

– Байстрючка? – спросила я.

Кэт выглядела ошеломленной.

– Дочь, – ответила она.

Мою мать звали Исла О’Коннор.

Нана сказала мне, что ошибки быть не может – я очень на нее похожа: формой лица, густотой волос, глазами, но больше всего – повадками. Тем, как я держала осанку, как я двигалась, даже тем, под каким углом я иногда наклоняла голову, когда разговаривала.

Я была похожа на свою мать.

Мою мать звали Исла О’Коннор.

Я могла снова и снова часами повторять два этих предложения.

– Вы уверены? – у меня был ком в горле, который я с трудом проглотила.

Она кивнула.

– Она и моя Кайли много времени проводили за играми в моем саду. Если б твои локоны были светлыми, девочка, я б ни за что не приняла тебя за кого-то другого.

– Расскажите мне все.

Нана прищурилась.

– Она всегда кой-чего при себе имела и никогда с этим не расставалась, – ее взгляд затуманился, – я потом думала, что оно было потеряно. Знаешь, что это было?

– Оно принадлежало Видимым?

Нана кивнула, мои глаза широко распахнулись. Я потянулась к своему плащу и достала копье.

– Моя мать носила при себе это?

Глаза Наны скрылись за сеткой морщин, когда она улыбнулась.

– А я переживала, что больше никогда его не увижу! Слыхала, говорили, что оно попало в плохие руки. Слава благословенным небесам! Да, твоя мама носила при себе Копье Судьбы, а моя дорогая Кайли носила меч.

– Все, – сказала я, опускаясь к ногам Наны у камина, – я хочу знать все!

Исла О’Коннор была самой молодой ши-видящей, когда-либо занимавшей пост Мистрис Хэйвена, представительницы Высшего Совета, за всю историю аббатства. Такой одаренной ши-видящей не было так давно, что вряд ли кто-то мог вспомнить, когда это было в последний раз. Грандмистрис даже боялась, что кровь древних родов была слишком разбавлена из-за опрометчивых и недальновидных союзов, чтобы произвести на свет такое потомство. Вы только посмотрите на этих gallóglaigh МакРори и МакСуини, которые спутались со скандинавами и пиктами!

–Gallowglass[40]40
  Gallowglass – элитные наемные воины среди гэльско-норвежских кланов, проживающих на Западных Островах Шотландии (Гебридах) или в Шотландских Нагорьях с середины 13 до конца 16 веков.


[Закрыть], – пояснила мне Кэт, – означает что-то вроде наемника.

Никто не знал, кем был отец Ислы. Моя бабушка, Патрона О’Коннор (лицо Наны осветилось радостной беззубой улыбкой, когда она произнесла это имя – они были одного поколения и к тому же подругами, ближе, чем сестры) никогда не была замужем и отказывалась разглашать его имя. Она родила Ислу в позднем возрасте и унесла имя ее отца с собой в могилу, которая, между прочим, находится в нескольких милях южнее, на случай, если я захочу отдать дань уважения.

Патрона! Это имя Ровена упомянула в тот день, когда я искала ОС в музее, а она догнала меня на улице. Она настаивала на том, что я на нее похожа, но не могла понять, как такое могло случиться. Она сказала, что все выяснит. Теперь я понимаю почему – Ровена знала мою бабушку!

– А есть другие О’Конноры, кроме меня?

Нана фыркнула.

– Да полным полно. Дальняя родня. Правда, совсем не такая могущественная, как род Патроны.

А Ровена сказала, что больше не осталось О’Конноров! Или она имела в виду только мою непосредственную родню? Итак, я пришла к выводу, что в лучшем случае она ввела меня в заблуждение, а в худшем – соврала.

И хотя Грандмистрис презирала неопровержимое происхождение моей матери, продолжала Нана, никто не оспаривал тот факт, что Исла была самой могущественной ши-видящей, когда-либо жившей в аббатстве. Прошло время, она и внучка Наны, Кайли, вошли не только в самый узкий и посвященный круг в аббатстве, но и были назначены на посты, предполагавшие большую власть.

То были счастливые времена. Нана гордилась тем, что хорошо воспитала свою Кайли, как это было положено по древним законам.

Старушкаа закрыла глаза и начала храпеть.

– Разбуди ее, – сказала я.

Кэт плотнее укутала ее одеялом.

– Она прожила почти столетие, Мак. Думаю, ее кости теперь быстро устают.

– Нам надо знать больше.

Кэт посмотрела на меня с упреком.

– Я еще ни слова не услышала о пророчестве или Книге.

– Именно поэтому надо ее разбудить.

– Сосредоточься на наших проблемах, а не на своих родственниках.

Мы несколько минут тихонько потряхивали и уговаривали ее, затем старушка, наконец, зашевелилась. Она как будто и не догадывалась о том, что уснула, и продолжила разговор, будто он и не прекращался.

Это было время великих надежд, говорила она. Шесть самых могущественных родов ши-видящих вновь начали возрождаться – Бренаны, О’Райли, Кеннеди, О’Конноры, МакЛахлины и О’Мейли. Каждый из них породил дочерей, чей дар развивался раньше и быстрее, чем у других.

Но все изменилось, и настали темные времена. В те дни Нана шла по земле и ногами чувствовала, что что-то не так. Сама почва стала… испорченной. Какая-то мерзость проснулась и зашевелилась в глубинах земли. Она попросила своих девочек отыскать причину происходящего. Наказала им остановить это любой ценой.

– Вы тоже ши-видящая? – спросила я. – Вы когда-то жили в аббатстве?

Нана снова заснула. Я потрясла ее. Это не сработало. Она продолжала храпеть. Кэт сделала старушке чай. Я добавила в ее чашку еще один пакетик.

Пять минут спустя, хотя она все еще клевала носом, ее глаза были открыты, и она пила чай маленькими глоточками.

У нее не было нужды в аббатстве. Незачем было учиться. Она нутром знала правду. А что еще надо женщине, кроме этого? Обучение, фыркнула она, только путает кости. Как чтение портит зрение. Лекции притупляют слух. Посмотри на землю, ощути почву, почувствуй воздух!

– Темные времена, – я уговаривала ее сосредоточиться, – что случилось?

Нана закрыла глаза и затихла так надолго, что я боялась, она снова уснула. Когда она открыла их, они блестели от непролитых слез.

Двое детей, которые когда-то играли у нее в саду, изменились. Они стали скрытными, пугливыми и постоянно обменивались обеспокоенными взглядами. Больше у них не было времени для старой женщины. И хотя это именно она направила их этой дорогой, указала путь, который чувствовала сердцем, они держали все от нее в тайне. Они перешептывались о делах, о которых Нана слышала лишь урывками.

Потайные места в аббатстве.

Темный соблазн.

Книга великой магии.

Два пророчества.

– Два? – воскликнула я.

– Да. Одно обещает надежду. Другое провозглашает гибель на земле и все такое. Оба зависят от одного и того же.

– Чего? Предмета? – требовательно спросила я. – Или человека?

Нана покачала головой. Она не знала. Предполагала, что речь шла о вещи. О событии. Но это мог быть и человек.

Кэт взяла чашку из рук старушки, прежде чем та ее выронила. Она снова клевала носом.

– Каким образом Книгу удерживали в аббатстве? – напирала я.

Ее взгляд говорил о неведении.

– Где ее хранили? – снова попыталась я.

Она пожала плечами.

– Когда ее туда привезли и кто?

– Говорили, что Королева даоин сидхе поместила ее туда на закате времен, – она тихонько всхрапнула.

– Как она вырвалась? – громко спросила я, и она снова проснулась.

– Слыхала, как говорили, что ей поспособствовал кто-то из высшего круга, – она с грустью посмотрела на меня, – некоторые говорили, что это была твоя мама.

Она сомкнула веки. Ее лицо обвисло, а рот открылся.

Я сжала руки в кулаки. Моя мать никогда бы не освободила Синсар Дабх. А Алина не предательница. И я не зло.

– Кто был моим отцом? – спросила я.

– Она спит, Мак, – сказала Кэт.

– Так разбуди ее снова! Нам надо знать больше!

– Завтра будет еще один день.

– Каждый день на счету!

– Мак, она устала. Мы сможем попробовать еще раз утром. Я останусь с ней на ночь. Ей не следует быть в одиночестве. Она не должна была быть одна так долго. Может, ты тоже останешься?

– Нет, – прорычал через дверь Бэрронс.

Я медленно вдохнула. Затем выдохнула. Меня не отпускало внутренне напряжение.

У меня была мама. Я знала ее имя. Я знала, откуда я взялась. Мне нужно было знать больше!

Кто был моим отцом? Почему о нас, об О’Коннорах, ходят такие плохие слухи? Обвинили мою мать, затем сестру, теперь меня? Это меня ужасно злило. Я хотела встряхнуть старушку, чтобы она проснулась, силой заставить ее продолжать.

Я внимательно на нее посмотрела. Сон смягчил ее сморщенное лицо, и она выглядела умиротворенной, невинной, едва заметная улыбка играла на ее губах. Может быть, ей снился сон о двух маленьких девочках, играющих у нее в саду. Я тоже хотела их увидеть.

Я закрыла глаза, почувствовала место силы ши-видящей и поняла, как легко проникнуть в ее разум. Он был, как и ее кости, усталый и беззащитный.

Они были там – две девочки, она темненькая, другая светленькая, может, семи или восьми лет. Они бежали по вересковому полю, держались за руки и смеялись. Была ли одна из них моя мама? Я усилила натиск, пытаясь направить сон Наны и показать мне больше.

– Что ты делаешь? – воскликнула Кэт.

Я открыла глаза. Нана уставилась на меня, она выглядела испуганной и непонимающей, ее руки крепко сжали подлокотники кресла-качалки.

– Это дар, который дают, а не берут!

Я встала и успокаивающе подняла руки.

– Я не хотела вас пугать. Я даже не думала, что вы сможешь меня почувствовать. Я просто хотела узнать, как она выглядела. Простите. Я просто хотела узнать, как выглядела моя мама, – пролепетала я. Во мне боролись гнев, от того что она меня остановила и стыд, из-за того что я сделала.

– Ты знаешь, как она выглядела, – сказала Нана, снова закрывая глаза, – твоя мама брала тебя с собой в аббатство. Поройся в своих воспоминаниях. Там ты ее и найдешь, Алина.

Я моргнула.

– Я не Алина.

Ответом мне был лишь тихий храп.