Текст книги "Война с саламандрами (сборник)"
Автор книги: Карел Чапек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц)
– Господин председатель, полагаю, что мы могли бы вернуться к повестке дня. Сейчас мы обсуждаем вопрос провинции Фуцзянь. Мы уполномочены предложить японскому правительству компенсацию – в золоте. Однако тут возникает еще один вопрос: что могут предложить заинтересованные государства нашим клиентам за элиминацию Китая?
В эту минуту радиолюбители слушали ночную передачу саламандрового радио.
– Только что вы прослушали баркаролу из «Сказок Гофмана» в граммофонной записи, – скрежетал диктор. – Алло, алло, прямое включение из Венеции.
И в эфире послышался темный и неостановимый шум, похожий на рокот надвигающихся волн.
Глава 10Пан Повондра берет все на себя
Сколько лет прошло, сколько воды утекло! Вот и наш пан Повондра уже не привратник в доме Г. Х. Бонди; теперь он, если можно так сказать, мощный старик, который может в спокойствии пожинать плоды своей долгой и усердной жизни в виде маленькой пенсии; но разве может хватить этой пары сотен при нынешней-то военной дороговизне! Слава богу, что можно иной раз выловить рыбку-другую. Пан Повондра сидит в лодочке с удочкой и смотрит на воду: сколько ее утечет за день и откуда только ее столько берется! На удочку иногда попадется плотва, иногда и окунь; рыбы сейчас вообще стало больше, быть может, потому, что реки теперь короче прежнего. А окунь – разве плох? Мяса в нем, конечно, маловато, но зато оно вкусное, с миндальным привкусом. Матушка их приготовит – пальчики оближешь! Пан Повондра, правда, не подозревает, что матушка, разводя огонь, чтобы приготовить его окуней, в качестве растопки обычно использует те вырезки, которые он когда-то коллекционировал и сортировал. Впрочем, пан Повондра, выйдя на пенсию, бросил это занятие, зато он приобрел аквариум, в котором, кроме золотых рыбок, выращивает маленьких тритончиков и саламандр; часами напролет он наблюдает за тем, как они неподвижно сидят в воде или выползают на берег, который он сам соорудил для них из камней, а потом, качая головой, говорит: «Кто бы от них, мать, такого ожидал!» Но ведь наблюдать да наблюдать днями напролет – скучно; вот пан Повондра и занялся рыбалкой. Что поделаешь, мужчинам всегда нужно чем-то заниматься, снисходительно полагает мамаша Повондрова. Все лучше, чем сидеть в пивной и рассуждать о политике.
Да, много, очень много утекло воды. Вот и Франтик – уже не школьник за заданием по географии и не молодой повеса, протирающий до дыр носки в погоне за светскими развлечениями. Он уже тоже пожилой человек, слава богу, служит помощником почтмейстера, – значит, недаром он все-таки сидел над этой географией. «Наконец-то он начинает что-то в жизни понимать, – думает Повондра-отец, спускаясь в своей лодочке чуть ниже, к мосту Легионов. – Сегодня он как раз ко мне заглянет; ведь сегодня воскресенье, на службу ему не надо. Поплывем вместе к мысу на Стрелецком острове, там клев лучше. Франтик мне расскажет, что там пишут в газетах. Потом пойдем домой, на Вышеград, сноха приведет обоих детей…» Пан Повондра на минутку прервал ход мыслей, полностью отдавшись блаженному и умиротворенному чувству счастливого дедушки. Марженка уже через год пойдет в школу. Как она этого ждет! А маленький Франтик уже весит тридцать кило… Пан Повондра полон сильным, глубоким чувством, что, как бы то ни было, все в полном порядке, все хорошо.
А вот уже и сын – стоит у воды и машет рукой. Пан Повондра заработал веслами, направляя лодку к берегу.
– Как-то ты не торопишься, – с укоризной говорит он. – Потише, потише, не упади в воду!
– Клюет? – спрашивает сын.
– Плохо, – ворчит старик. – Поедем, наверное, вверх.
Воскресный день, прекрасная погода; еще не поздно – всякие бездельники и безумцы пока не валят толпами домой с футбольных матчей и прочих подобных глупостей. Прага пуста и тиха; те редкие прохожие, которых можно увидеть на мосту или набережной, никуда не спешат и вышагивают чинно, исполненные достоинства. Это разумные люди из хорошего общества, они не будут собираться в кучки и смеяться над влтавскими рыболовами. У Повондры-отца снова возникает то самое глубокое ощущение того, что все хорошо, все в порядке.
– Ну как, что пишут в газетах? – по-отцовски строго спрашивает он.
– Да, в общем, ничего, – отвечает сын. – Вот читаю, что саламандры уже добрались до Дрездена.
– Ну, значит, немцам капут, – уверенно утверждает старый Повондра. – Понимаешь, Франтик, странный это был народ, немцы. Культурный, но странный. Я вот знал одного немца, он работал на одной фабрике шофером и при этом был таким грубияном, – ну и немец! Но машину он содержал в порядке, что правда, то правда… Так что, значит, Германия тоже исчезла с лица земли? – рассуждал пан Повондра. – А шуму-то сколько раньше поднимала! Ужас просто: куда ни плюнь, то солдаты, то офицеры. Ну и что, помогли они немцам? Против саламандр и у них кишка тонка. Я ведь этих саламандр знаю как облупленных. Помнишь, я тебе их показывал, когда ты еще под стол пешком ходил?
– Папаша, смотрите, клюет, – прервал его сын.
– Да ну, это малек какой-то, – проворчал старик и шевельнул удочкой.
Значит, и Германия туда же, подумал он. Ничему уже нельзя удивляться. А раньше сколько визгу было, когда саламандры топили какую-нибудь страну! Пусть даже Месопотамию какую-нибудь или Китай – все равно о них все газеты писали. Сейчас-то уже никого этим не удивишь, раздумывал меланхолично пан Повондра, поглядывая на свою удочку. Человек ко всему привыкнет, а что делать. Это ж не у нас, и ладно; вот только дорого уж все очень! Вот взять хотя бы кофе – сколько за него теперь просят… Конечно, Бразилия тоже теперь под водой. Все-таки, если часть мира утопить, это не может не сказаться на ценах…
Поплавок пана Повондры тихо пляшет на маленьких волнах. Сколько все-таки земли саламандры уже затопили, вспоминает старик. Вот и Египет, и Индия, и Китай – да и с Россией они сдюжили; даже не поверишь, что была когда-то такая огромная страна – Россия! А теперь Черное море простирается до самого Северного полярного круга – одна вода и ничего, кроме воды. По правде сказать, они от наших континентов отгрызли уже порядочно. Слава богу, хоть не очень быстро у них дело идет…
– Так, значит, – спросил отец, – саламандры уже у Дрездена?
– Пишут, в шестнадцати километрах. Так что скоро вся Саксония будет под водой.
– А я там однажды был, с паном Бонди… – сказал Повондра-отец. – Такая богатая страна, Франтик, а вот с питанием у них беда. Но все равно – хорошие люди там жили, не то что пруссаки. Да о чем я – вообще сравнивать нельзя.
– Да ведь Пруссии тоже больше нет.
– И неудивительно, – процедил старик. – Я пруссаков не люблю. А вот французы теперь радехоньки, раз уж немцам капут. Французы теперь вздохнут свободнее.
– Не думаю, папа, – возразил Франтик, – тут писали недавно, что треть Франции, если не больше, уже тоже под водой.
– Ай-ай, – покачал головой старик. – У нас, то есть у пана Бонди, был один француз, слуга, по имени Жан. Так вот этот Жан по бабам бегал – срам, да и только. Ну вот за это легкомыслие им и досталось.
– Зато в десяти километрах от Парижа они саламандр разбили, – сообщил Франтик. – Говорят, у саламандр там были разные подкопы, и вот все это взлетело на воздух. Два армейских корпуса саламандр там положили.
– Ну а что, французы хорошие солдаты, – с достоинством эксперта согласился пан Повондра. – Вот и этот Жан всегда сдачи давал. Уж не знаю даже, откуда в нем это бралось. Всегда такой надушенный был, как в парикмахерской, но уж если до драки доходило – дрался на славу. Два армейских корпуса саламандр… Для них это не потери. Если подумать, – потер лоб старик, – то с людьми люди воевали как-то лучше. И не так долго. А с саламандрами бьются уже двенадцать лет, а толку? Все время только выравнивание линии фронта и подготовка более выгодных позиций… Вот в моей молодости – какие бывали битвы! Три миллиона солдат сюда, три миллиона солдат туда, – всё люди, заметь. – Старый Повондра столь энергично замахал руками, что лодка чуть не перевернулась. – И вот они стоят-стоят – и тут, черт возьми, как друг на друга набросятся! А сейчас – что это, разве война? Сплошные бетонные дамбы, никакой тебе рукопашной. Ура, вперед, в штыки – ничего этого нет! – сердито закончил старик.
– Ну какая рукопашная между людьми и саламандрами? – принялся Повондра-младший защищать современные способы ведения войны. – Нельзя же бросаться в штыковую атаку под воду!
– Ну да, и я об этом, – презрительно буркнул Повондра-отец. – Толком и повоевать не могут. А вот люди против людей – это другое дело, иной раз смотришь, разинув рот, что они творят. Эх вы, молодежь, что вы вообще знаете о войне!
– Главное, чтобы она не добралась досюда, – довольно неожиданно вдруг произнес сын. – Сами понимаете, когда у тебя дети…
– Докуда – досюда? – возмущенно перебил его старик. – До Праги, что ли?
– Ну, вообще к нам, в Чехию, – с беспокойством ответил Повондра-младший. – Если уж сейчас саламандры уже под Дрезденом, то думаю…
– Думаю! Тоже мне, умник! – с упреком произнес отец. – Как бы они сюда добрались? Через наши-то горы.
– По Эльбе, например, а потом вверх по Влтаве…
Повондра-отец даже фыркнул от возмущения:
– Ну ты даешь – по Эльбе! До Подмокл они, может быть, и дороются, а дальше шиш. Там, дружище, сплошные скалы. Я там был. Да нет, сюда саламандры не доберутся, нам тут повезло. Швейцарцам тоже повезло. Замечательная стратегическая выгода – не иметь выхода к морю, правда же? У кого этот выход есть – вот тому не повезло…
– Да ведь море теперь доходит до Дрездена…
– Там – немцы, – махнул рукой старый Повондра, не желая слушать, – это уж их дело. Но к нам саламандрам не добраться, это каждому ясно. Сначала им пришлось бы убрать наши пограничные горы, а ты даже не представляешь, сколько для этого нужно сил!
– Да какие силы, – мрачно заметил Повондра-сын, – у них их знаете сколько! Вот помните, папаша, в Гватемале – целую горную цепь утопили!
– Ну, ты сравнил тоже! – со всей решительностью возразил старик. – Хватит уже говорить эти глупости, Франтик! Это было в Гватемале, а не у нас. Здесь у нас совсем другие условия.
Молодой Повондра только вздохнул:
– Ладно, папаша, как скажете. Но как подумаешь, что эти гады уже пятую часть всей суши потопили…
– Да ведь это только у моря, дурик, а больше нигде. Ничего ты не понимаешь в политике. Приморские государства ведут с ними войну, но мы-то не ведем. Мы держим нейтралитет, потому они с нами ничего поделать не могут. Вот так оно бывает в политике. И помолчи немного, а то так я ничего не поймаю.
И снова стало тихо над рекой. От деревьев Стрелецкого острова на поверхность Влтавы уже легли длинные мягкие тени. На мосту звенел трамвай, по набережной прохаживались няньки с колясками и празднично одетые люди…
– Папа… – как-то по-детски прошептал молодой Повондра.
– Что еще?
– Вон там – это… это не сом?
– Где?
Из Влтавы, прямо напротив Национального театра, высовывалась большая черная голова, медленно двигаясь против течения.
– Это сом? – повторил Повондра-младший.
Старик выпустил удочку из рук.
– Это?.. – выдавил он, указывая дрожащим пальцем. – Это?
Черная голова скрылась под водой.
– Это не сом был, Франтик, – каким-то чужим голосом сказал старик. – Пойдем домой. Это конец.
– Какой конец?
– Саламандра. Все. Значит, они уже здесь. Пойдем домой, – повторял он, складывая трясущимися руками свою удочку. – Конец, конец.
– Вы весь дрожите, – перепугался Франтик. – Папаша, что с вами?
– Пойдем домой, – бормотал старик в раздражении, и его подбородок жалобно дрожал. – Мне холодно. Мне холодно! Только этого не хватало! Понимаешь, это все. Это конец. Они уже здесь. Как же холодно! Пойдем скорей домой…
Сын внимательно посмотрел на него и взялся за весла.
– Я вас провожу, папочка, – тоже каким-то чужим голосом сказал он и сильными гребками погнал лодку к острову. – Да бросьте, я ее сам привяжу.
– Отчего же так холодно? – удивлялся старик, стуча зубами.
– Я вас поддержу, папочка. Вот так… – успокаивал его сын и взял его под руку. – Наверное, простудились на реке. А это… В воде… Да просто какая-то деревяшка.
Старик дрожал, как лист.
– Ага, деревяшка. Нашел кому сказки рассказывать. Я-то лучше знаю, кто такие саламандры. Да пусти же ты меня!
Тут Повондра-младший сделал то, чего никогда в жизни раньше не делал: поднял руку и остановил такси.
– На Вышеград, – сказал он, втаскивая отца в автомобиль. – Я, папаша, вас отвезу. Поздно уже.
– Конечно поздно, – продолжал стучать зубами Повондра-отец. – Слишком поздно. Это конец, Франтик. Это не деревяшка была. Это они.
Дома молодому Повондре пришлось едва ли не нести старика вверх по лестнице на себе.
– Мама, постелите, – быстро прошептал он в дверях. – Надо папу скорее уложить, он вдруг разболелся.
И вот Повондра-отец лежит под одеялом, нос у него как-то странно торчит, а губы что-то все время будто пережевывают и невнятно бормочут. Каким стариком он теперь кажется! Вроде бы он немного успокоился…
– Папочка, вам лучше?
В ногах постели шмыгает носом и плачет, прикрывши лицо фартуком, Повондрова-мать, сноха растапливает печь, а дети, Франтик и Марженка, смотрят широко раскрытыми, изумленными глазами на дедушку, будто не узнавая его.
– Папа, может быть, позвать доктора?
Повондра-отец смотрит на детей и шепчет что-то; и вдруг у него по щекам катятся слезы.
– Папочка, вам чего-нибудь нужно?
– Это я, это все я… – шепчет старик. – Понимаешь, это я во всем виноват. Если бы тогда я не пустил этого капитана к господину Бонди, ничего этого не случилось бы…
– Да ведь ничего и не случилось, – успокаивал отца молодой Повондра.
– Как ты не понимаешь… – засипел старик. – Ведь это конец, ясно тебе! Конец света. Теперь море затопит и нас, раз саламандры уже здесь. А виноват в этом я, не нужно мне было пускать этого капитана… Пусть люди однажды узнают, кто во всем виноват…
– Не говорите чушь, – невежливо прервал его сын. – И выбросьте это из головы, папа. Виноваты все люди. Виноваты государства, виноват капитал… Все хотели иметь как можно больше саламандр. Все хотели на них заработать. Ведь и мы тоже посылали им оружие и все остальное. Все, все мы виноваты.
Повондра-отец беспокойно заерзал.
– Раньше море было повсюду – и теперь снова будет. Это конец света. Однажды мне кто-то рассказывал, что и на месте Праги когда-то было морское дно. Наверное, тогда это тоже сделали саламандры. Нет, не нужно было мне тогда сообщать об этом капитане. Что-то внутри мне тогда говорило: не делай этого! Но потом я подумал: а вдруг этот капитан мне даст на чай… А он даже и не дал. Вот так, ни за понюшку табаку, зазря, можно разрушить целый мир… – Старик проглотил слезы. – Я знаю, точно знаю, что нам конец. И знаю, что все это сделал я…
– Дедушка, может быть, чаю хотите? – участливо спросила молодая пани Повондрова.
– Я хочу? – тихим голосом произнес старик. – Вот чего я хочу. Я хотел бы только одного – чтобы дети меня простили…
Глава 11Автор беседует сам с собой
– И что, ты так это и оставишь? – спросил на этом месте внутренний голос автора.
– Что именно оставлю? – несколько неуверенно спросил автор.
– Возьмешь и позволишь пану Повондре вот так вот умереть?
– Ну, – защищался автор, – я это делаю без всякой охоты, но все-таки, если уж честно говорить, пан Повондра уже свое пожил: ему, скажем, сильно за семьдесят…
– И что, ты никак не освободишь его от этих душевных терзаний? Даже не скажешь ему, допустим: дедушка, все не так плохо, саламандры весь мир не уничтожат, человечество не погибнет, подождите еще немного, не умирайте – и сами все увидите? Слушай, неужели ты ничего для него не можешь сделать?
– Ну, отправлю к нему доктора, – решил автор. – У старика, вероятно, горячка на нервной почве; в его возрасте, впрочем, она может осложниться воспалением легких, но надеюсь, что и это он, с божьей помощью, переживет; наверное, будет еще качать Марженку на коленях и спрашивать ее, как дела в школе… Старческие радости, боже мой, пусть у старика еще будут в жизни радости!
– Хороши радости, – издевательски усмехнулся внутренний голос. – Он будет прижимать к себе несчастного ребенка старческими руками и бояться! – да, вот именно, бояться, – что и ей когда-нибудь придется спасаться от бурлящих вод, которые неотвратимо заливают весь мир; в ужасе насупит он свои косматые брови и будет шептать: «Марженка, это сделал я… Во всем виноват я…» Слушай, а ты что, в самом деле хочешь дать погибнуть всему человечеству?
Автор нахмурился:
– Зачем ты спрашиваешь, чего хочу я. Ты что, думаешь, это по моей воле континенты разламываются пополам, ты думаешь, что это я хотел, чтобы дело дошло до такого вот конца? Это просто логика событий – разве я могу в нее вмешиваться? Я делал все, что мог: я вовремя предупредил людей, тот самый Икс – это ведь отчасти был я. Я заклинал: не давайте саламандрам оружия и взрывчатки, прекратите эту отвратительную торговлю саламандрами – и так далее. Ты знаешь, чем все это закончилось. Все в ответ начали приводить тысячи доводов – совершенно справедливых с политической и экономической точки зрения – почему это невозможно. Я не политик, не экономист, как же я мог их переубедить? Что теперь поделаешь, мир, скорее всего, потонет и погибнет; но, по крайней мере, это произойдет по объективным политическим и экономическим причинам. Утешаться можно будет тем, что это совершится при помощи науки, техники и общественного мнения, с участием всего человеческого гения и смекалки! Вовсе не космическая катастрофа – только государственные, геополитические, экономические и иные причины… с этим уж точно ничего не поделаешь.
Внутренний голос какое-то время помолчал.
– А тебе не жалко человечества?
– Подожди, не спеши так! В конце концов, все человечество совсем не обязательно погибнет. Саламандрам всего-то нужно побольше берегов, чтобы они могли там жить и откладывать яйца. Быть может, они наделают из континентов длинные макаронины – чтобы берегов было как можно больше. Но ведь на этих полосках земли могут же удержаться какие-то люди?! И дело для них найдется: изготавливать для саламандр металлы и другие вещи. Саламандры ведь не умеют сами работать с огнем.
– То есть люди будут служить саламандрам.
– Будут, если тебе хочется так это называть. Будут работать на заводах – точно так же, как и сейчас. Только хозяева у них будут другие. В конце концов, быть может, изменится не столь уж и многое.
– А все же – тебе не жалко человечества?
– Да оставь ты меня в покое! Что я могу сделать? Ведь сами люди этого хотели: все хотели владеть саламандрами, в саламандрах нуждались торговля, промышленность, техника, саламандр хотели государственные деятели и военачальники. Вот и Повондра-младший говорит то же самое: мол, мы все в этом виноваты. Ну как ты можешь подумать, что мне не жалко человечества! Но больше всего я жалел его, когда видел, что оно само – любой ценой – стремится к своей гибели. Глядя на это, просто выть хотелось. Или кричать и дико размахивать руками – как человек, который видит, что поезд на стрелке свернул на колею, которая обрывается в пропасть. А теперь уже все, этот поезд не остановить. Саламандры будут размножаться дальше, будут все больше и больше дробить старые материки. Вспомни доказательства, которые приводил Вольф Мейнерт: люди должны уступить место саламандрам, и только саламандры создадут наконец счастливый, единый и однородный мир…
– Да какой еще Вольф Мейнерт! Вольф Мейнерт – интеллектуал. Кажется, нет таких страшных, губительных и безумных идей, посредством которых какой-нибудь интеллектуал не хотел бы возродить этот мир. Ладно, бог с ним. Скажи-ка лучше, что сейчас делает Марженка?
– Марженка? Наверное, играет в Вышеграде. «Не шуми, пожалуйста, – сказали ей, – дедушка спит». Теперь она не знает, чем заняться, и мается от скуки…
– И что же она делает?
– Не знаю. Наверное, пытается достать кончиком языка до кончика носа.
– Ну вот. И что, ты по-прежнему готов допустить что-то вроде нового Всемирного потопа?
– Хватит уже! Я что, могу творить чудеса? Будь что будет. И пусть ход событий будет неотвратимым! Это, кстати, может служить своего рода утешением: все, что происходит, совершается в силу необходимости и имеет собственную закономерность.
– А все-таки – нельзя ли как-нибудь остановить саламандр?
– Нельзя. Их слишком много. Им нужно освободить место.
– А нельзя сделать так, чтобы они как-нибудь вымерли? Среди них могла бы, я не знаю, развиться какая-нибудь эпидемия, или они начнут вырождаться…
– Ну, дружище, это дешевый трюк. Почему Природа всегда должна исправлять то, что натворили люди? Значит, и ты уже не веришь, что люди справятся сами? Вот именно, вот именно! Опять вам хочется надеяться на то, что кто-то или что-то вас спасет! Послушай-ка, я кое-что тебе скажу: знаешь ли ты, кто даже сейчас, когда пятая часть Европы уже под водой, поставляет саламандрам взрывчатку, торпеды и сверла? Кто лихорадочно, днем и ночью, трудится в лабораториях, стараясь изобрести еще более эффективные машины и материалы для разрушения мира? Кто дает саламандрам кредиты, кто финансирует этот самый Конец Света, новый Потоп?
– Да, знаю. Все предприятия. Все банки. Все государства.
– Ну вот. Если бы это была просто война саламандр против людей, тогда, может быть, еще можно было бы что-нибудь с этим сделать; но когда против людей идут люди – этого, дружище, уже никак не остановишь.
– Стоп-стоп-стоп! Люди против людей! У меня идея! А может, когда-нибудь и саламандры могли бы пойти против саламандр.
– Саламандры против саламандр? Как ты себе это представляешь?
– Ну… Раз уж саламандр развелось слишком много… Они могли бы схлестнуться друг с другом за какой-нибудь кусочек побережья, залив и так далее; потом начали бы воевать за все более и более протяженные берега, пока наконец все не перешло бы в бойню за побережья всего мира, да? Саламандры против саламандр! Разве в этом не будет той самой логики истории?
– Да нет, это не подходит. Саламандры не могут воевать против саламандр. Это было бы нарушением законов природы. Ведь саламандры – один род.
– Ну послушай, люди – тоже один род. Но ведь им это нисколько не мешает. За что только они не воюют! Даже не за то, чтобы у них было где жить, а за власть, за престиж, за влияние, за славу, за рынки – долго можно перечислять! Почему бы и саламандры не могли между собой воевать – за престиж, скажем?
– А зачем им это? Скажи, что им это даст?
– Ничего, кроме того, что у одних саламандр – временно, конечно – было бы больше берегов и больше силы, чем у других. А через какое-то время все было бы наоборот.
– А к чему им мериться силой? Ведь они все одинаковые, все – саламандры, у всех одинаковый скелет, все они одинаково противные, одинаково одинаковые, да зачем же им друг друга резать? Во имя чего, скажи сам, им воевать между собой?
– А ты, главное, их не трогай, они сами разберутся. Вот, например, одни живут на западном побережье, а другие на восточном; вот они и начнут резать друг друга во имя Запада или там во славу Востока. А вот, посмотри-ка, есть европейские саламандры, а есть африканские; провались я на этом месте, если вскоре одни из них не захотят стать чем-то большим, чем другие! Ну и начнут доказывать свое превосходство – во имя цивилизации или экспансии, можешь сам придумать, ради чего! Всегда найдутся какие-нибудь идеологические или политические причины, вследствие которых саламандры с одного берега должны будут перерезать саламандр с другого берега. Ведь саламандры так же цивилизованны, как и люди, потому у них не будет недостатка в политических, экономических, юридических, культурных и разных прочих аргументах.
– И у них есть оружие. Не забудь, как замечательно они вооружены.
– Да, точно, оружия у них завались. Ну вот. Странно было бы, если бы они не научились у людей тому, что такое творить историю!
– Постой, погоди минутку! (Автор вскочил и начал в волнении бегать по кабинету.) А ведь правда, провалиться мне на этом месте, если они к этому не придут! Я уже прямо вижу, как это будет, – достаточно посмотреть на карту мира… Черт побери, есть здесь какая-нибудь карта?
– Вот, пожалуйста, я ее уже представил.
– Ага. Вот – Атлантический океан, Средиземное и Северное моря. Вот Европа, вот Америка – тут колыбель культуры и современной цивилизации. Где-то здесь некогда затонула Атлантида…
– А теперь саламандры топят здесь новую Атлантиду.
– Именно. А вот там – Тихий и Индийский океаны. А это, дружище, совсем другое дело. Это древний и загадочный Восток. Колыбель человечества – так его называют. Где-то тут к востоку от Африки затонула мифическая Лемурия. А вот Суматра, и немного к западу от нее…
– Островок Тана-Маса, Колыбель Саламандр!
– Именно. А властвует там Король Саламандр, духовный глава всего саламандрства. Здесь по-прежнему живут tapa-boys капитана ван Тоха, исконные тихоокеанские полудикие саламандры. Проще говоря, это их Восток, понятно? Вся эта область теперь называется Лемурией, а другая область, цивилизованная, евроинтегрированная и американизированная, современная, вооруженная новейшими разработками техники – это Атлантида. Ее диктатор – Вождь-Саламандр, великий завоеватель, инженер и воин, Чингисхан Саламандр, разрушитель континентов. Кстати, выдающаяся личность.
(—…Слушай, а он на самом деле саламандра?)
(– Да нет. Вождь-Саламандр – человек. Его настоящее имя – Андреас Шульце, во время мировой войны он служил фельдфебелем.)
(– Так вот в чем дело!)
(– Ну да. Теперь понял?)
– Так вот. Атлантида и Лемурия. У этого разделения есть свои причины – географические, административные, культурные…
– И национальные. Не забудь о национальных причинах! Ведь лемурские саламандры говорят на пиджин-инглиш, в то время как атлантические – на бейсик-инглиш.
– Ну хорошо. В конце концов атлантисты через бывший Суэцкий канал попадают в Индийский океан…
– Разумеется. Классическая дорога на Восток.
– Именно. А лемурийцы через мыс Доброй Надежды устремляются на запад бывшей Африки. Они ведь считают, что вся Африка должна принадлежать Лемурии.
– Конечно.
– Лозунг у них такой: «Лемурия для лемурийцев! Долой инородцев!» – или что-то подобное. Между атлантистами и лемурийцами растет пропасть недоверия и вековой вражды. Вражды не на жизнь, а на смерть.
– То есть они превращаются в Нации.
– Вот именно. Атлантисты презирают лемурийцев, называя их грязными дикарями; лемурийцы фанатически ненавидят атлантических саламандр, видя в них империалистов, западных шайтанов и разрушителей древней, чистой, истинной саламандренности. Вождь-Саламандр требует концессий на побережьях Лемурии, якобы в интересах экспорта и цивилизации. Благородный старец Король Саламандр с неудовольствием должен подчиниться: его подданные вооружены куда хуже. В заливе Тигра недалеко от того места, где когда-то располагался Багдад, произойдет непоправимое: местные жители, лемурийцы, нападут на концессионеров-атлантистов и убьют двух атлантических офицеров, якобы за оскорбление национальных чувств. Ну и в результате…
– Начнется война. Естественно.
– Да, начнется мировая война саламандр против саламандр.
– Во имя Культуры и Права.
– И во имя Истинной Саламандренности. Во имя национальной Славы и Величия. Девизом будет: «Мы или они!» Лемурийцы, вооруженные кривыми малайскими мечами и копьями йогов, без пощады будут уничтожать атлантических захватчиков, а более прогрессивные, получившие европейское образование атлантисты запустят в лемурийские воды синтетические яды и культуры смертоносных бактерий, причем достигнут такой блестящей военной победы, что в результате будет заражен весь Мировой океан. Моря будут заражены искусственно выращенной жаберной чумой. А это, дружище, конец. Саламандры вымрут.
– Все?
– Все до единой. Превратятся в вымерший вид. От них останется только старый энингенский отпечаток Андриаса Шейхцери.
– А люди?
– Люди? А, ну да, люди. Что ж, они начнут постепенно возвращаться с гор на побережья того, что останется к тому времени от континентов. Однако океан еще долго будет извергать зловоние от разлагающихся тел саламандр. Континенты постепенно опять начнут расти благодаря речным наносам; шаг за шагом море уступит, и все будет почти так, как прежде. Появится новая легенда о Всемирном потопе, которым Бог наказал людей за их грехи. Будут и мифы о затонувших сказочных странах, которые якобы были когда-то колыбелью человеческой культуры; появятся, например, предания о какой-то Англии, или Франции, или Германии…
– А что будет потом?
– А что будет потом – я не знаю.
