Текст книги "Рассказы и очерки"

Автор книги: Карел Чапек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Однако тенденция и действительное содержание этих повестей Чапека далеко не всегда совпадают. Если в повести "Обыкновенная жизнь" ложная философская подоснова сказывается очень сильно, то в "Метеоре" она менее ощутима, а в "Гордубале" влияние ее минимально. Дело в том, что с неверными философскими посылками в сознании Чапека боролся проницательный художник, хорошо знавший жизнь. Поэтому часто содержание его произведений гораздо шире и глубже философского скепсиса, от которого Чапек отправлялся, а порой и подавляет этот скепсис. Повесть "Гордубал", например, вобрала в себя столько реальных, жизненных черт, что главным ее содержанием стали не загадки познания, а трагическая история бедного закарпатского крестьянина, которого нужда погнала на заработки в Америку, что повлекло за собой развал семьи и стало причиной гибели героя. Повесть "Метеор" более противоречива, и талант художника не всегда спасает автора от ошибочных обобщений.

Повесть распадается на три части, в каждой из которых изложение ведется от первого лица. Три разных человека воссоздают историю неизвестного летчика, погибшего во время авиационной катастрофы. В каждом из этих рассказов в новом варианте возникает, угаданный по скудным деталям, облик главного героя и образы самих рассказчиков с особенностями их характеров, жизненного опыта, представлений.

Повесть, действие которой развертывается в колониальных странах, содержит правдивые картины колониального разбоя и грызни монополий. Но в произведении проступают и наивные релятивистские идеи. Снижает его обобщающую силу преувеличение Чапеком роли подсознательного в человеческой психике.

Из философского тупика вывела Чапека сама действительность, властно потребовавшая от писателя решительных ответов на жгучие политические вопросы, ставшие вскоре вопросами жизни и смерти для его родины.

Есть своя закономерность в том, что появление наиболее значительных произведений, постановка больших общественных проблем падают в творчестве Чапека на первую половину 20-х и вторую половину 30-х годов. В обоих случаях началу творческого подъема у Чапека предшествует рост социально-политических противоречий в Чехословакии и во всем мире. Раскрытие этих противоречий в жизни явно обостряло зрение писателя.

Еще не сгладились последствия мирового экономического кризиса, принесшего огромные бедствия народу Чехословакии, как над миром нависла угроза новой войны. Ее пожар уже бушевал в Испании. Сгущались тучи над границами Чехословакии.

Чапек горячо любил отчизну, любил человечное в человеке, а именно это человеческое начало было попрано в фашистской идеологии. С другой стороны, он видел и силы, породившие фашизм. Во многих своих произведениях он писал о тех уродливых формах, в которые выливалось развитие капиталистического общества. Теперь он стал свидетелем того, как парламентаризм и буржуазная демократия в ряде стран привели к фашизму. По мере назревания международного конфликта писатель постепенно встает на путь антифашистской борьбы.

Процесс духовной эволюции Чапека наглядно отражен в его афоризмах, близких по своей форме к коротким басням. Они написаны как высказывания разных лиц: предпринимателя, критика, гангстера, мародера, нищего, завоевателя и т. д. Иногда людей заменяют животные и предметы: лиса, волк, овца, пень и т. п. Эти афоризмы полны глубокого обобщающего смысла.

Сколько иронии вложено, например, в слова капиталиста, обращенные к рабочим: "Наш труд общий. Мы с вами работали на мое предприятие". Начиная с 1943 года изречения Чапека приобретают все более острый политический характер.

В них обличается колониальный грабеж, захватнические войны, международная политика буржуазных государств, попустнтельство агрессору, появляется новая для Чапека мысль о необходимости борьбы против насилия.

Иногда изречения эти содержат как бы в завязи темы целых произведений. В них, например, намечены темы "апокрифических" рассказов Чапека "Александр Македонский" (1937) и "Смерть Архимеда" (1938), где в подтексте явно высмеиваются милитаризм и агрессивные претензии на мировое господство, прикрытые фразами об обеспечении национальных интересов.

В это время в Чехословакии создается широкий фронт антифашистского движения. Все прогрессивные деятели чешской культуры объединились в нем. Среди них были писатели-коммунисты С. К. Нейман, Ю. Фучик, И. Ольбрахт, В. Незвал и другие. К антифашистскому фронту примкнули и многие из тех, кто недавно сторонился больших проблем общественной жизни: И. Гора, Я. Сейферт, Ф. Галас. Возникла целая антифашистская литература. Видное место в ней принадлежит Карелу Чапеку.

В антифашистском романе-памфлете "Война с саламандрами" (1935) Чапек создал блестящую и разностороннюю сатиру на капиталистическую действительность и международную политику 30-х годов. В романе как бы слились в цельную сатирическую картину обличительные мотивы, свойственные, многим прежним произведениям писателя. Основу сюжета составляет фантастическая история "очеловечивания" одного вида саламандр, который якобы был обнаружен на индонезийских островах. Восприимчивых животных, напоминающих внешним видом человека, удалось довольно быстро приспособить сначала для добывания жемчуга, а затем для подводных строительных работ. Промышленники, предвидя возможность колоссальной наживы, вскоре образуют целые саламандровые тресты и синдикаты. Саламандры, как дешевая рабочая сила, становятся самым ходким товаром. Заменяя человека на различных тяжелых работах, они оказываются способными перенять у людей не только технические навыки, не только человеческую речь, но и многое из общественной жизни. Показывая эволюцию саламандр, писатель создает многогранную сатиру на капиталистический мир.

Эксплуатация саламандр в изображении Чапека – верная картина эксплуатации живых людей. С фордовских лозунгов, направленных на обман рабочих, списывает автор привывы промышленников, обращенные к саламандрам: "Ваша работа – ваш успех! Берегите каждую секунду! День имеет только 90 400 секунд!" История "освоения" саламандр – это сатира на колонизацию Востока. Облавы на саламандр, их перевозка, торговля ими воспроизводят обращение "цивилизованных" колонизаторов с народами восточных стран. "Саламандра – это саламандра, оправдывается один из промышленников. – Двести лет назад говорили, что негры – это негры". В Соединенных Штатах очень быстро научились подвергать саламандр и линчеванию.

Саркастически обличает Чапек буржуазную науку. С холодным цинизмом ученые исследуют способности саламандр, экспериментируют над животными, почти уже не отличающимися от человека, изыскивая новые средства применения их. Одно из научных исследований о саламандрах оканчивается таким замечанием: "Мы съели... саламандру по имени Ганс. Это было умное и развитое животное, отличавшееся большими способностями к научной работе... Мы подолгу беседовали с Гансом в свободные вечера, избавляясь его ненасытной любознательностью... Мясо у него было темное и ноздреватое". Нельзя не вспомнить по этому поводу бесчеловечных фашистских "ученых", изыскивавших средства истребления людей и испытывавших смертоносные средства на живых людях.

Карикатурой на военизированные фашистские институты н университеты являются училища для саламандр. Едко высмеивает писатель и клерикализм. Отцы церкви ведут ожесточенные споры, можно ли крестить саламандр, ибо саламандры "не зачаты в первородном грехе и не могут, следовательно, быть очищены". Протестанты, не решаясь признать саламандр братьями во Христе, все же издают для них священное писание на непромокаемой бумаге (саламандры большую часть времени проводили под водой).

Мастерски показывает Чапек духовное убожество буржуазного общества. Умственный уровень английского обывателя оказывается настолько низок, что саламандра, усвоив двадцатьтридцать слов из его лексикона, почти сходила за человека. Чапек высмеивает буржуазную мораль, буржуазное искусство, буржуазную "эмансипацию" и "сверхэмансипацию" женщины и т. д.

Но наиболее едкому осмеянию подвергает он международную буржуазную политику.

"Саламандровый вопрос" появляется на повестке Лиги наций, исследуется в ее комиссиях, которые проделывают "...большую работу, выражающуюся главным образом в тщательном уклонении от всех жгучих политических и экономических вопросов".

Поднимаясь "по ступеням цивилизации", саламандры копируют общественные отношения буржуазного мира и создают по буржуазному образцу свое подводное государство. В дальнейшем история саламандр – сатира на германский фашизм. Чапек разоблачает силу, способствовавшую появлению и росту фашизма,монополистический капитал, в том числе капитал англоамериканский. "Знаешь, кто одалживает саламандрам деньги, кто финансирует конец света, весь этот новый всемирный потоп? спрашивает писатель в главе "Автор беседует сам с собой". Знаю. Наши промышленные предприятия. Наши банки.

Наши правительства". Даже во время войны с саламандрами отдельные государства и промышленные компании в корыстных целях ведут торговлю с агрессором.

Усвоив фашистскую идеологию, поклоняясь Золотому Стандарту и веруя только в Молоха, саламандры выступают против всего человечества, выдвигая расистский лозунг "чистой саламандренности". У саламандр появился и фюрер. На эту должность они взяли человека. Прямо намекая на Гитлера, Чапек сообщает, что в первую мировую войну он служил где-то фельдфебелем. Гимн саламандр – пародия на фашистский немецкий гимн. Чапек сохранил даже некоторое формальное сходство с гитлеровским гимном (перебой ритма в одной из строк). Саламандры предъявляют человечеству ультиматум с требованием "жизненного пространства". В объектив Чапека попадают и мнимые "умиротворители" агрессора: "миролюбивые" буржуазные правительства пытаются договориться с саламандрами; они разрешают им затопить Китай – с условием, что будут оставлены в покое европейские метрополии и их колонии. С трудом верится, что Чапек писал эту сатирическую картину международных переговоров до мюнхенского соглашения.

Война саламандр с человечеством символизирует непримиримость фашизма и человеческого начала. Чапек пишет, что саламандры (читай – фашисты) обходятся без философии, без искусства, они не знают, что такое фантазия, юмор, мечта, игра.

"Нам, людям, они столь же чужды, как муравьи или сельди. Они отличаются от этих существ только тем, что приспособились к другой жизненной среде, а именно – к человеческой цивилизации".

Роман явился предостережением о смертельной угрозе человечеству со стороны фашизма. Однако Чапек недооценил сил антифашистского, антиимпериалистического лагеря. Отсюда пессимистический прогноз поражения человечества и лишь отдаленная надежда на междоусобную борьбу между самими фашистами. Писатель не показал в романе антиимпериалистических сил, противостоящих агрессии, не показал возраставшего с каждым днем антифашистского движения.

Роман как бы синтезировал весь предшествующий творческий опыт Чапека-художника. И, может быть, поэтому так трудно говорить о жанровых особенностях этого произведения, в котором использованы самые разнообразные формы и средства, выработанные писателем более чем за два десятилетия напряженного труда.

Произведение, которое начинается в жанре научно-фантастического, приключенческого романа, переходит затем в социальную утопию и вырастает в гротескный политический памфлет.

Чапек широко прибегает к пародии, включая в повествование стилизации в духе сенсационной газетной статьи и отчета о международных переговорах, киносценария и исторической хроники, псевдонаучного расистского исследования и анкеты общественного мнения, торговой рекламы и сводки с театра военных действий. Все это сочетается с колоритными бытовыми сиенями я образами, с богатейшим спектром иронии, юмора, сарказма.

В "Войне с саламандрами" сатира Чапека приобрела новые черты, став обличением общественного зла в тех его исторических формах, какие приобрел империализм в 30-е годы нашего века.

Выдающимся произведением антифашистской литературы было и следующее произведение писателя – драма "Белая болезнь" (1937). По словам самого Чапека, в пьесе отражен нарастающий международный конфликт между силами агрессии и демократии. Чапек показал в пьесе, как в националистическом угаре империалисты организуют гонку вооружений, раздувают военный психоз, прикрывая захватнические цели лицемерными фразами об интересах нации. Глубоко гуманистический пафос пьесы выразился в символическом противопоставлении двух ее главных героев – кровавого милитариста-маршала и врача-исцелителя Галена. Прототипом для образа маршала, возглавляющего военные авантюры, послужил Чапеку Гитлер. Это было настолько очевидно, что посол фашистской Германии в Чехословакии заявил официальный протест в связи с постановкой пьесы в Национальном театре.

"Белая болезнь" – одно из немногих произведений Чапека, в котором создан образ положительного героя – врача Галена.

Правда Гален выступает как борец-одиночка, сн видит в народе лишь страдающую массу. Гален поставлен автором в исключительные условия: у него одного есть средство от страшной эпидемии, постигшей человечество. Обладая секретом борьбы с ней, Гален получает возможность требовать от власть имущих и от самого заболевшего маршала прекращения войны. В предисловии к пьесе Чапек указывает, что развязка пьесы – не разрешение вопроса, что международный конфликт между силами агрессии и демократии разрешит лишь история. Чапек призывает читателей быть не зрителями, а активными борцами в этой борьбе. Пьеса "Белая болезнь" – это протест против империализма и военного угара, призыв к борьбе за мир демократию. Драма и предисловие к ней наглядно показывают, как постепенно с позиций скептического созерцателя и непротивленца Чапек переходил на позиции борца. Этот процесс получил свое дальнейшее логическое развитие в пьесе "Мать" (1938), в которой борьба утверждается как подвиг.

Действие пьесы происходит в небольшой стране. Революционно настроенный народ восстал против угнетения и деспотизма. ИСХОД борьбы КЛОНИТСЯ В ПОЛЬЗУ ВОССТАВШИХ. И в целях "установления порядка" на страну внезапно нападает агрессор большое и сильное соседнее государство. Героиня пьесы – интеллигентная женщина, потерявшая мужа и четверых детей. Она сознает необходимость послать на защиту родины последнего сына, школьника, у которого еще пальцы в чернилах.

Но с сознанием долга спорит чувство материнской любви.

В воспоминаниях матери проходят покойный муж и сыновья, а сцене, по замыслу Чапека, умершие появляются как живые, символ того, что их дела продолжают жить и после смерти.

И мать чувствует, что не послать сына продолжить и защитить дело погибших – значит изменить им. Из эфира раздается голос другой матери, матери-родины, истекающей кровью, призывающей всех своих детей подняться на врага. Мать начинает колебаться. И когда радио сообщает о том, что противник расстреливает школьников, что враги торпедировали учебную шхуну, на борту которой находились ученики морского училища, чувство долга побеждает, и мать сама вручает винтовку своему последнему сыну.

Если "Войну с саламандрами" Чапек завершил победой саламандр-фашистов над человечеством, если в пьесе "Белая болезнь" мысль о возможности борьбы с фашизмом звучала лишь в предисловии, то пьеса "Мать" – прямой призыв к отпору агрессору накануне вторжения гитлеровцев в Чехословакию. Устами героя пьесы, революционера Петра, Чапек говорит: "Я всегда был, да и остаюсь противником войны. Но такому насилию мы должны дать отпор. Этого требуют наши убеждения".

В пьесе "Мать" впервые намечается сочувственное обращение Чапека и к теме революционной борьбы. В пьесе выступают Петр и Корнель. Первый – борец за социальную справедливость, за революционное преобразование мира, второй – контрреволюционер. Хотя революционные идеи Петра о переустройстве мира Чапек и не делает идеями своей пьесы, симпатии его явно на стороне Петра. Через всю пьесу проходит спор Петра с Корнелем, в котором последнее слово остается за Петром. "Народ должен рассчитаться, наконец, с этими предателями, – восклицает Петр. – Пусть даже их перестреляют, всех этих белых бандитов!.. На нашей стороне пехота, на нашей стороне матросы, на нашей стороне народ. У них только офицеры..." Петр предсказывает, что развязанную империалистами войну народ закончит революцией. "Да, – говорит он Корнелю, – вам он по.виноваться не будет. Увидишь после войны... Раз народ получил в руки оружие... Тут только и обнаружится, какую пользу принесла эта война".

Конечно, не все в этой пьесе удовлетворяет нас. Идея общественного долга в первой части пьесы выступает как некая абстракция. Во имя долга погибают и Андрей, отдавший жизнь делу спасения туземцев от желтой лихорадки, и отец Андрея, убитый в стычке с туземцами. Несколько объективистски изображен в драме и Корнель. Но главное в ней – исторический оптимизм, который обрел теперь писатель.

В отличие от большинства произведений Чапека драма "Мать" проникнута высоким гражданским пафосом. Интересно, что, обращаясь к теме "жизни и смерти", Чапек хотел в "Средстве Макропулоса" уберечь читателя от наивной в условиях буржуазного общества мечты о бесконечности жизни. В пьесе "Мать" он призывает к самоотверженной борьбе, к самопожертвованию во имя жизни, во имя гуманистических идеалов. Причина оптимизма пьесы "Мать" кроется в том, что Чапек выступает в антифашистской борьбе вместе с народом.

Газета "Юманите" писала, что пьеса "Мать" является выражением дум чешского народа, его страданий, его отчаяния и в то же время призывом о помощи испанскому народу, героически отстаивающему свою свободу и независимость. Лун Арагон подчеркивал, что в своей последней пьесе Чапек, которого он знал как принципиального противника войны, долго, однако, уклонявшегося от участия в антифашистской борьбе, становится глашатаем свободы.

Последний период жизни Чапека ознаменован его активной борьбой против гитлеризма. Вступив в международную ассоциацию писателей в защиту культуры, Чапек стал видным деятелем антифашистского движения в Чехословакии.

Таким образом, от индивидуализма и проповеди "медленного прогресса" Чапек пришел к антифашистской борьбе. Характерно, что в своей идейной эволюции писатель разошелся с линией, занятой правящими кругами Чехословакии и его университетским учителем в области философии Эдуардом Бенешом. Официальные круги Чехословакии пошли на предательство национальных интересов, открыв Гитлеру дорогу в Чехословакию. Чапек призывал к борьбе с фашизмом.

Следующий этап в эволюции Чапека состоял бы, очевидно, в признании необходимости коренного общественного переустройства. Чапек вплотную подошел к этому выводу. Но сделать его он не успел.

Мюнхенский сговор отдал Чехословакию на растерзание фашистскому агрессору. Чапек очень тяжело переживал трагедию своей родины; эти переживания обострили его болезнь н были одной из причин его смерти. Смерть писателя была ускорена и той травлей, которой он подвергся со стороны фашистских и профашистских писак "второй республики". Один из профашистских "приживальщиков литературы" – Дюрих – выступил с публичным заявлением о том, что Чапек якобы вовсе не болен, а лишь выдает себя за больного, не желая высказать свое мнение о происходящем. Через несколько недель после этого заявления, в декабре 1938 года, писатель умер. Его брат, автор замечательных антифашистских карикатур, погиб в гитлеровском концлагере незадолго до окончания войны.

Смерть оборвала творческий путь Чапека, когда он находился в расцвете творческих сил, когда в его понимании общества и человека наметились новые благотворные тенденции.

В последний период жизни у Чапека пробудился живой интерес к доблестной попытке советского народа "проложить новые пути и дойти к новым целям". В 1937 году он писал, что с глубоким и напряженным вниманием следит за развитием Со ветского государства. С восхищением воспринял Чапек Советскую Конституцию. "Советский Союз, – писал он, – не только самая свободная страна, это страна, создающая новый тип демократии. Советский Союз поднимает высоко на щит принципы демократии, попираемые в некоторых странах. Не подлежит сомнению, что новый тип советской демократии оставит глубокие следы даже в тех странах, где существует фашистская диктатура. Сейчас, после опубликования проекта новой Конституции СССР, можно сказать, что в истории Европы начинается новая эра. Новая Советская Конституция означает прогресс для всего мира". Читая отзыв Чапека о Советской Конституции, одновременно поражаешься, как мало знал Чапек раньше о советской действительности. Остается впечатление, что только тут писатель впервые услышал о равенстве национальных языков в СССР, о личной собственности советских граждан и их праве на личные сбережения и т. д. Философия бессилия и скепсиса, влияние официальных кругов долго держали его в плену неведения, мешая узнать правду о стране социализма.

Во второй половине 30-х годов повысился интерес Чапека и к советской культуре, русской литературе. Статьей "Пример великого человека" он откликнулся на смерть Горького.

"Максим Горький останется для нас и для грядущего поколения неиссякаемым источником любви к человеку, вдохновителем борьбы за радость и солнце жизни, писателем, слившимся со своим народом и великой эпохой", – говорил Чапек о знаменитом советском писателе.

Интересно и другое. В 1937 году увидела свет новая повесть Чапека, посвященная жизни рабочих ("Первая спасательная"). Самоотверженность простых людей, спасающих товарищей, замурованных в шахте, их братские взаимоотношения вызывают у Чапека искреннее волнение. Образы рабочих написаны им убедительно, с глубокой симпатией.

"Чапек умер в период внутреннего кризиса, из которого он мог бы выйти с новой, чистой силой художника", – сказал Юлиус Фучик, опубликовавший после смерти писателя две яркие статьи о нем. Не сглаживая противоречий во взглядах Чапека, Фучик отмечал, что фактически капиталистический мир и капиталистический строй были чужды Чапеку-художнику, хотя сам Чапек долго не решался признаться в этом.

"Чапек не мог не чувствовать этого на протяжении всего своего творческого пути, – пишет Фучик. – Но на собственном горьком опыте он убедился в этом только в последние недели своей жизни. Мало на кого обрушивалось столько грязной ненависти, как на Чапека. За то, что он не договорил, на пего нападали гораздо суровее, чем если бы он всю жизнь проповедовал. На него нападали за то, что в лучших его произведениях, в лучших местах его произведений ... можно понять, что чувствовал Чапек-художник. А Чапек-художник чувствовал: "Нет, не все благополучно в этом мире, и это должно быть изменено".

Фучик отмечал, что и после своей смерти Чапек остается борцом-антифашистом. Похороны писателя носили характер антифашистской демонстрации.

Чапек-антифашист, Чапек-критик капиталистической системы дорог строителям социалистической Чехословакии, где воплощаются в жизнь идеалы Петра. Своими антифашистскими, антивоенными произведениями Чапек вместе с чехословацким народом участвует в борьбе всего прогрессивного человечества за ммр и демократию во всем мире.

С. НИКОЛЬСКИЙ

МУЧИТЕЛЬНЫЕ РАССКАЗЫ

Переводы Т. АКСЕЛЬ и Ю. МОЛОЧКОВСКОГО

В ЗАМКЕ

– Ре, Мери, ре, – машинально повторяет Ольга.

Девочка нехотя разыгрывает на рояле легонький этюд, который они долбят уже две недели, но дело идет все хуже и хуже. Ольгу даже во сне преследует этот несносный детский мотивчик.

– Ре, Мери, слушайте же! До, ре, соль, ре, – напевает Ольга слабым голоском и наигрывает на рояле. – Будьте повнимательней: до, ре, соль, ре... Нет, Мери, ре, ре! Почему вы все время берете ми?

Мери не знает, почему она фальшивит, она помнит только одно: надо играть. В глазах у нее ненависть, она бьет ногой по стулу и вот-вот убежит к "папа".

Пока что девочка упорно берет "ми" вместо "ре".

Ольга, перестав следить за игрой, устало глядит в окно. В парке светит солнце, громадные деревья раскачиваются под горячим ветром; однако и в парке нет свободы, как нет ее в полях ржи за парком. Ах, когда же конец уроку? И опять "ми", "ми", "ми"!

– Ре, Мери, ре! – в отчаянии повторяет Ольга и вдруг взрывается: – Вы никогда не научитесь играть!

Девочка выпрямляется и окидывает гувернантку высокомерным взглядом.

– Почему вы не скажете этого при папа, мадемуазель?

Ольга закусывает губу.

– Играйте же! – восклицает она с ненужной резкостью, ловит враждебный взгляд девочки и начинает нервно считать вслух:

– Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре. До, ре, соль, ре... Плохо! Раз, два, три, четыре...

Дверь гостиной чуть приоткрылась. Это, конечно, старый граф – стоит и подслушивает. Ольга понижает голос.

– Раз, два, три, четыре. До, ре, соль, ре. Вот теперь правильно... (Положим, неправильно, но ведь под дверью стоит старый граф!) Раз, два, три, четыре. Теперь хорошо. Ведь не так уж это трудно, не правда ли? Раз, два...

Дверь распахнулась, хромой граф вошел, постукивая тростью.

– Кхм, Mary, wie gehts? Hast du schin gespielt! 1 А, мадемуазель?

– О да, ваше сиятельство, – поспешно подтвердила Ольга, вставая из-за рояля.

– Mary, du hast Talent! 2 – воскликнул хромой старик и вдруг – это было почти отталкивающее зрелище – тяжело опустился на колени, так что заскрипел пол, и с каким-то умиленным завыванием принялся осыпать поцелуями свое чадо.

– Магу, du hast Talent, – бормотал он, громко чмокая девочку в шею. – Du bist so gescheit, Mary, so gescheit! Sag'mal, was soil dir dein Papa schenken? 3

– Danke, nichts 4, – ответила Мери, слегка ежась под отцовскими поцелуями. – Ich mochte nur 5...

– Was, was mochtest du? 6 – восторженно залепетал граф.

– Ich mochte nur nit so viel Stunden haben 7, – проронила Мери.

1 Мери, как дела? Ты хорошо играла! (нем.)

2 Мери, у тебя талант! (нем.)

3 Ты такая умница, Мери, такая умница! Скажи своему папе, что тебе подарить? (нем.)

4 Спасибо, ничего (нем.).

5 Я хотела бы только... (нем.)

6 Что, что бы ты хотела? (нем.)

7 Я хочу, чтобы у меня было поменьше уроков (нем.).

– Ха-ха-ха, ну, naturlich! 1 – рассмеялся растроганный отец. – Nein, wie gescheit bist du! 2 He правда ли, мадемуазель?

– Да, – тихо сказала Ольга.

– Wie gescheit! 3 – повторил старик и хотел встать. Ольга поспешила помочь ему. – Не надо! – резко крикнул граф и, стоя на четвереньках, попытался подняться сам. Ольга отвернулась. В этот момент пять пальцев конвульсивно стиснули ее руку; уцепившись за Ольгу и опираясь на нее всем телом, старый граф поднялся. Ольга чуть не упала под тяжестью этого громоздкого, страшного, параличного тела. Это было свыше ее сил. Мери засмеялась.

Граф выпрямился, нацепил пенсне и посмотрел на Ольгу с таким видом, словно видел ее впервые.

– Мисс Ольга?

– Please? 4 – отозвалась девушка.

– Miss Olga, you speak too much during the lessons; you confound the child with your eternal admonishing. You could make me the pleasure to be a little kinder 5.

– Yes, sir 6, – прошептала Ольга, зардевшись до корней волос.

Мери поняла, что папа отчитывает гувернантку, и сделала безразличное лицо, будто разговор шел не о ней.

– Итак, всего хорошего, мадемуазель, – закончил граф.

Ольга поклонилась и направилась к выходу, но, поддавшись жажде мщения, обернулась и, сверкнув глазами, заметила:

– Когда учительница уходит, надо попрощаться, Мери!

1 Конечно! (нем.)

2 Ах, какая же ты умница! (нем.)

3 Какая умница! (нем.)

4 Что вам угодно? (англ.)

5 Мисс Ольга, вы слишком много говорите во время урока и лишь путаете ребенка своими вечными наставлениями. Сделайте одолжение – будьте поласковее с девочкой (англ.).

6 Да, сэр (англ.).

– Ja, mein Kind, das kannst du 1, – благосклонно подтвердил граф.

Мери ухмыльнулась и сделала стремительный книксен.

Выйдя за дверь, Ольга схватилась за голову.

"О боже, я не выдержу, не выдержу этого! Вот уже пять месяцев нет ни дня, ни часа, чтобы они не мучали меня..."

"Нет, тебя никто не мучит, – твердила она, прижимая руки к вискам и прохаживаясь в прохладном холле. Ты для них чужой, наемный человек, никто и не думает о тебе. Все они такие, нигде человек так не одинок, как на службе у чужих людей.

А Мери злая девчонка, – внезапно пришло Ольге в голову, ненавидит меня. Ей нравится меня мучить, и она умеет это делать. Освальд озорник, а Мери злючка... Графиня высокомерна и унижает меня, а Мери-злючка... И это девочка, которую я должна была бы любить! Ребенок, с которым я провожу целые дни! О господи, сколько же лет мне здесь еще жить?"

Две горничные хихикали в коридоре. Завидев Ольгу, они притихли и поздоровались с ней, гляця куда-то в сторону. Ольге стало завидно, что они смеются, ей захотелось свысока приказать им что-нибудь, но она не знала – что. "Жить бы в людской вместе с этими девушками, – подумала гувернантка. Они там хохочут до полуночи, болтают, возятся... С ними лакей Франц; то одна взвизгнет, то другая... как это противно!" Ольга с омерзением вспомнила вчерашний случай: в пустой "гостевой" комнате, рядом со своей спальней, она случайно застала Франца с кухонной девчонкой. Ей вспомнилась его глупая ухмылка, когда он застегивался... Ольге хотелось в ярости ударить лакея своим маленьким кулачком...

Она закрыла лицо руками. "Нет, нет, я не выдержу!

До, ре, соль, ре... До, ре, соль, ре... Эти горничные хоть развлекаются! Они не так одиноки, им не приходится

1 Да, дитя мое, это тебе известно (нем.).

сидеть за столом вместе с господами, они болтают между собой весь день, а вечером тихонько поют во дворе... Принимали бы меня по вечерам з свою компанию!" Со сладким замиранием сердца Ольга вспоминает песенку, которую служанки пели вчера во дворе, под старой липой:

...Сердце у меня болит,

Слезы просятся...

Ольга слушала их, сидя у окна, глаза у нее были полны слез, и она вполголоса подпевала служанкам.

Она все им простила и мысленно от всей души протягивала руку дружбы. "Девушки, ведь я такая же, как вы, – всего лишь прислуга, и самая несчастная из вас!"

"Самая несчастная! – повторяла она, расхаживая по холлу. – Как это сказал граф? "Мисс Ольга, вы слишком много говорите во время урока и лишь путаете ребенка... своими вечными... наставлениями. Сделайте одолжение – будьте поласковее с девочкой".

Ольга повторяла эти фразы, слово за словом, чтобы до конца прочувствовать их горечь. Она стискивала кулаки, пылая гневом и мучаясь. Да, в этом ее слабость: она слишком серьезно отнеслась к роли воспитательницы. Она приехала сюда, в замок, полная энтузиазма, заранее влюбленная в девочку, воспитание которой ей доверили, и с восторгом взялась за уроки, была усердна, точна, всегда подготовлена. Она безгранично верила в значение образования, а сейчас еле копается со скучающей Мери в азах арифметики и грамматики, постоянно раздражается, постукивает пальцами по столу и подчас в слезах убегает из классной комнаты, где, торжествуя, остается своенравная Мери.