Текст книги "Дневник травницы (СИ)"

Автор книги: Канна Шорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 5

Утро началось совсем не так, как ожидала Есения. В дверь кто-то тарабанил, зовя её, но не со злом, а с паникой в голосе. Девушка с неохотой разлепила глаза и, едва переставляя ноги, открыла стучавшему.

– Госпожа целительница! Скорее! Там раненный! – выкрикнул ей в лицо мальчишка, помощник местных охотников. – На него напал волколак!

Есения встрепенулась и начала быстро-быстро собираться. Какой бы ни была усталость, как бы ни болело и ни ныло тело, но она обязана была как можно скорее прибыть на место, каждая минута была на счету. Закрепила на талии пояс, быстро натянула валенки и, натягивая на ходу плащ, захватив заплечный мешок, буквально выскочила на улицу, совсем забыв взять с собой фамильяра и закрыть дверь. Мальчишка мчался на несколько шагов впереди, указывая дорогу.

На удивление, бежать пришлось недолго, девушка даже не успела запыхаться. На открытой поляне с полудюжины охотников столпились над чем-то, а один даже держал под уздцы вороного коня. Увидев целительницу, мужчины разошлись в сторону, позволяя рассмотреть распластавшееся посреди красного от крови снега тело молодого мужчины. Боковым зрением девушка увидела разрубленного пополам волколака, а до ноздрей донёсся сладковатый запах разложения. Вопреки всем правилам, местные монстры волчьего типа почему-то крайне быстро начинали гнить. Должно быть, дело было в переносимой ими заразе.

Есения рухнула на колени рядом и прижала два пальца к шее раненого. Пульс есть! Слабый, но есть! Это уже было счастьем. Она бегло оглядела мужчину: кровавое пятно на животе и ещё пару длинных царапин на бёдрах. Попытавшись разорвать рубаху, дабы получить доступ к торсу, столкнулась с тем, что ткань просто отказывалась рваться. Наплевав на всё, девушка просто разрезала её забытым в сумке топориком, вызвав недоумение у окружающих, протягивающих ей охотничьи ножи.

– Носилки! И быстро! – раздавала приказы целительница, глядя на чернеющие края раны.

Гадость, что несли волколаки на своих когтях, уже проникла в тело и отравляла его. Это не был яд, вирус или бактерии в привычном понимании этого слова, просто вредящая и часто убивающая ослабленный организм. Есения также заметила, что кровь, если и вытекала из ран, то как-то медленно и как будто лениво, да и тело было достаточно холодным. Мужчине повезло: утром было довольно тепло для того, чтобы умереть от переохлаждения, а ещё, что его нашли недалеко от привычного маршрута охотников. Да и не был он голым: от полного переохлаждения спасла тёплая одежда, в особенности кожаные сапоги и чёрная дублёнка из неизвестного Есении меха.

– Эй! – она заметила, что раненый поморщась зашевелился и начал что-то бессвязное бормотать, и похлопала его по щекам. – Мы спасём тебя!

Мужчина приоткрыл свои глаза. Никогда прежде Есения не видела настолько ярко-голубых глаз, словно на неё смотрело небо, а не человек.

– Красивая… – прошептал еле слышно неизвестный и снова потерял сознание.

Девушка ещё с минуту смотрела на него с приоткрытым от удивления ртом, а после лишь фыркнула:

– Шутит – значит будет жить.

Пока всё это происходило, мужчины где-то уже нашли две крепких ветки, а плащ одного из них завязали вокруг, сделав наконец что-то наподобие носилок. Под руководством Есении они аккуратно, насколько это вообще возможно было, перенесли в шесть рук тело раненого.

– Несём ко мне! Несите аккуратно, но быстро! – руководила целительница и, услышав дружные заверения о том, что всё будет сделано в лучшем виде, стремительно помчалась в сторону дома.

Перед их приходом ей нужно было убрать лишнее, прогреть печь ещё сильнее и приготовить необходимые для больного лекарства, в том числе и то жалкое подобие антибиотиков, что она смогла создать в этом мире. Всё её время между сном и лечением пациентов проходило в многочисленных исследованиях, в поиске идеальных противовоспалительных для людей. Если к гигиене народ был приучен, то вот бактериальные инфекции и ранения были настоящим бичом.

На держатель над газовой горелкой была абсолютно чудовищным образом подвешена стеклянная колба с водой. Есения щепетильно относилась к правилам работы с инструментами, и если бы не проблема со временем, она бы даже не подумала о таком кощунстве. Туда сразу отправился многоразовый шприц, над чьим созданием долго трудились стекольщик и кузнец, но в итоге получилось почти то, что девушка видела ещё у жившей при СССР бабушки. У Есении не было нормальных средств для тщательной стерилизации, лишь кипящая вода и самогонка, но и этого при таких условиях достаточно.

Когда во дворе раздались громкие голоса охотников, в колбе ещё кипятились несколько в меру тонких иголок и лезвие импровизированного скальпеля – крайне острого и тонкого ножа из сложного и дорого металла. Нарезанные на скорую руку шёлковые нити, в меру прочные и едва заметные на ранах в последствии, лежали в высокоградусной самогонке в небольшой чаше, похожей на ту, что когда-то изобрёл Петри. Необходимые зелья стояли тут же, ожидая своей очереди, так же, как и горячий отвар из высушенных ромашки и подорожника с чистым куском ткани и бинтами.

Не разуваясь, мужики аккуратно внесли раненого, постоянно извиняясь перед хозяйкой дома и домовым за грубое нарушение неписаных правил. На удивление слаженно они перетащили его на единственную кровать и поспешили покинуть дом, оставив всё в руках целительницы, которая уже приступила к лечению.

Нагло разрезав явно дорогую рубаху до самого горла, она ещё раз удостоверилась, что всё плохо. Нужно было торопиться, ведь как только мужчина начнёт согреваться, кровотечение усилится, а запоздалая лихорадка придёт к нему с двойной дозой. Но прежде всего Есения коснулась его лба и груди и пустила сквозь кончики пальцев небольшие магические импульсы, позволяющие ей узнать, какие существуют внутренние травмы у человека.

– Продольная трещина левого бедра… Сотрясение мозга… несильное… Все органы целы, но зараза уже проникла далеко… – быстро перечисляла она, изредка останавливаясь. – Везунчик чёртов!

В первую очередь Есения тщательно вытерла сначала обычной водой, а следом отваром спёкшуюся и ещё свежую кровь, края раны и даже немного внутри, насколько было возможно. Картина предстала отвратительная: некоторые мышцы живота были порваны пополам, частично был виден желающий выйти из брюшной полости кишечник. Обработав ранее вымытые мылом руки спиртом, она принялась аккуратно, как истинный ювелир, сначала вырезать сильнее всего подвергнутые заразе участки кожи, уже омертвевшие, а после зашивать каждую рану, одну за одной соединяя ткани. Ещё во времена студенчества ей довелось работать на скорой, где приходилось и роды принимать, и зашивать пьяным придуркам ранения от удачного или не очень падения, а долгая работа в травмпункте потом только укрепила этот навык. Ведь порой всё приходилось делать одной, как и сейчас.

Спустя достаточно длительное время, Есения закончила, откусила ножницами нить и краем уха услышала, как мужчина застучал зубами. Он начал согреваться, медленно, но верно, поэтому времени на почти бескровную обработку ран не осталось. Пришлось действовать радикально. Она поспешила наконец-то наполнить припасённой ещё давно дистиллированной водой небольшую колбу с порошком пеницилия, а следом набрала всю эту слегка мутную жидкость в шприц. Стопроцентной стерилизации не было, это уж точно, но кипячение и хорошая самогонка в данном мире были её единственными помощниками. Не создавать же технически сложный автоклав в конце концов! Обработав внутренний сгиб локтя раненого кусочком ткани, пропитанной самогоном, она нащупала вену и поспешила сделать укол, вводя антибиотик. Согнула локоть, не забыв положить проспиртованную ткань внутрь, и недолго так придерживала. То, что она делала – не совсем правильно: лучше было колоть в бедро или ягодицу, но лучше так, чем никак.

Когда Есения наконец-то обмотала пояс мужчины несколькими слоями бинтов (для этого пришлось его пару раз обхватывать и слегка приподнимать одной рукой: сил на большее не хватало), наконец-то сняла с него так надоевшую дублёнку и уже остатки рубахи. Следом были нагло, без всякой жалости, разрезаны штаны и сильно укорочено исподнее, с ног, чуть свисающих с кровати, полетели куда-то в сторону входа сапоги. Две огромные глубокие царапины на бедре не требовали зашивания, но всё равно были тщательно вымыты и обработаны порошком из лепестков календулы, а после забинтованы. Но оставалась проблема. На этой же ноге в кости была обнаружена трещина, а закрывать раны, что требовали особой обработки и наблюдения за их заживлением, ни в коем случае нельзя было, но и оставлять как есть нельзя было. Есения в задумчивости отошла от больного, заламывая от беспокойства руки. Лечение больных не вызывало обычно у неё каких-то проблем, но такие спорные моменты вводили в ступор, навевали лёгкую панику и головную боль. Она устало опёрлась на стол, рвано выдохнув. С одной стороны, нельзя замуровывать бедренную кость в шину, перекрывая доступ к пусть и не вызывающим проблем ранениям. С другой, у мужчины скоро начнётся горячка, в которой он явно будет метаться по кровати, может даже с неё упадёт… И тогда трещина даст о себе знать, ещё хуже – станет переломом.

До слуха, до этого заглушаемые сосредоточенным на деле мозгом, донеслись странные звуки снаружи. Точнее это был что-то говорящий тихий мальчишеский голос и недовольный храп коня. Девушка поспешила открыть дверь и воззрилась на гостей с удивлением. Это был тот самый помощник охотников, держащий под узду увиденного ранее в лесу коня, огромного тёмно-коричневого цвета жеребца, который явно был не рад слушаться какого-то мальчишку, но всё же изображал покорность. Есения на седле заметила ножны с мечом, явно принадлежащие раненому мужчине, но следом её взгляд упал на обвязанные кожей на манер наручей ноги животного.

– Ногавки… – смутно вспомнила название девушка, и её осенило. – Мальчишка! Бегом к плотнику! Береста! Проси бересту, большой кусок, воооот такой! – она развела руками, показывая примерный размер. – Понял? – увидев кивок в ответ, лишь прикрикнула на него: – Бегом!

Из страха или чувства ответственности мальчишка чуть ли не кубарём побежал вниз по холму, путаясь в собственных ногах, и вскоре скрылся в улочках деревни. Есения мягко погладила коня по морде, взглянув в умные глаза животного. Она прислонилась лбом к нему и мысленно рассказала, что хозяин его ещё жив, но всё будет на воле духов и Бога, а её дело – лишь помочь оставить его на этом свете как можно дольше, вырвать, если надо, из цепких лап смерти. Жеребец лишь храпнул и отошёл на несколько шагов назад, пару раз качнув мордой. Он всё понял, принял и поблагодарил её, а Есения с улыбкой поспешила вернуться к больному.

Снова обработав руки, она мягко коснулась сначала шеи, затем лба мужчины. Пульс был нестабильным, цокать зубами он перестал, но вот лихорадка наконец-то подбиралась к не до конца согревшемуся телу. Ввести антибиотик, самый простой пенициллин, не составило бы труда, лишь небольшой укол. Вот только средство от заразы волколака нужно было принимать внутрь, как и обезболивающее с жаропонижающими отварами и сиропами. Можно разбудить, но если сейчас у него поднимется температура… Недолго понаблюдав за его лицом, она заметила, как глаза начали беспокойно метаться под веками. Он спал! Это быстрая фаза сна! То, что нужно!

– Эй! – она слегка похлопала раненого по щекам, надеясь разбудить. – Проснись!

Мужчина очень вяло, с неохотой открыл подёрнутые болью и какой-то мутной дымкой глаза. Его лицо выражало только усталость и муку, он явно не понимал, что происходит, лишь захотел снова прикрыть веки и забыться.

– Эй! Не спи! – Есения снова слегка ударила его по щеке и налила в маленькую ложечку немного горького концентрата. – Ты должен это выпить! – приказным тоном сказала она, попытавшись открыть ему рот свободной рукой.

На её удачу, мужчина послушался, позволив влить лекарство. Его лицо мигом сморщилось, из горла раздался звук недовольства, но девушка поспешила закрыть рот раненому.

– Не смей! Проглатывай!

Он начал бессознательно хватать её ещё ослабевшими руками и, был бы здоровым, победил бы в этой схватке, но сейчас сила была на её стороне. Раненый ещё недолго сопротивлялся и в конце концов проглотил противную жидкость.

– Вот и молодец!

Есения мягко уложила его руки обратно на кровать, убрала за ухо выбившуюся из косы прядь и присела рядом с ним. Одна ладонь легла на греющийся лоб, вторая – на беспокойно вздымающуюся грудь. С тонких пальцев прыгали озорные жёлтые искорки, что тут же прятались где-то под кожей, а губы быстро, как скороговорку, читали на древнем языке сначала усыпляющее, а следом второе, поддерживающее и ускоряющее усвоение и проникновение лекарства в организм. Для незнающих это звучало как единая, неразрывная песня на одной ноте, изредка прерываемая глубокими вдохами. К горлу уже подступила тошнота, закружилась голова, а в глазах начало темнеть, когда девушка отняла ладони и сползла на пол с кровати, глубоко дыша, прислонившись к боковой стороне и слегка откинувшись. Ей катастрофически не хватало воздуха, не унималось сердце, ушли не только магические, но и физические силы.

Магии, необходимой для этих заклинаний, ей хватило впритык. Лечение от ран волколака – самое гадское дело, которое вообще можно было представить. Злая нечисть сама по себе была той ещё мерзостью, но именно оборотни разных мастей вызывали больше всего проблем. После встречи с ним было три выхода: или смерть на месте, или чуть позже от занесённой заразы и ран, или выжить – но тут надо сильно постараться. Вот и сейчас у мужчины было только два варианта, но Есения постарается его спасти любым способом.

– Он мне по гроб жизни будет должен, – процедила сквозь зубы девушка.

Она сидела так недолго: послышались быстрые шаги и тихий стук в дверь. Переведя взгляд и снова проглотив подступившую тошноту, поняла, что нужно вставать. Еле поставив себя в вертикальное положение и чуть пошатываясь, она сделала несколько шагов и открыла гостю. Это был посланный ранее мальчишка, держащий в руках большую охапку берёзовой коры и светящийся как солнышко.

– Ах! Молодец! – девушка вымученно улыбнулась юнцу, протянула ладони за грузом и забрала его. – А теперь бери это, – она указала на стоящее в ногах деревянное ведро, – и бегом за водой. Будешь помогать мне.

Стоило мальчишке ускакать, она, опершись одной рукой на край ближайшего стола и прижав другой к себе бересты, присела на стул возле него. Тяжело дыша и смотря на мир мутными глазами, протянула свободную ладонь в сторону выдвижного ящика и схватилась за ручку. Противно лязгнули бутылочки и склянки, наполненные и пустые, но её интересовала только одна закрытая, с тёмно-зелёным раствором внутри. Откупорив её, быстро выпила половину глотка, поморщившись. По вкусу это было не самое мерзкое, что она когда-либо пробовала, лишь чересчур горькое и оставляющее послевкусие почему-то редиски, несмотря на то, что в составе её нет. Голова перестала кружиться через несколько минут, стало легче дышать, а по телу прошлись небольшие судороги-токи, говорящие о возвращении магии в тело. Это зелье применялось крайне редко, лишь в такие критические случаи. Создавалось оно из особенных трав и настаивалось три года в тёмном сухом помещении, закупоренное воском.

Есения аккуратно разложила на коленях бересту, лист за листом разбирая её и отделяя подходящие. Из всей кучи лишь половина подойдёт для своеобразной шины – их она складывала отдельно. Закончив, девушка поднялась со стула и, всё ещё неспешно передвигаясь, дошла до печки, закинула к едва тлеющим углям десяток поленьев и лёгкой искрой подожгла их, заставив практически заняться. Да, она опять тратила магию, но сейчас для того, чтобы как можно быстрее закипятить воду для размягчения бересты и приготовления отваров. Даже после остывания они будут эффективны, поэтому проще было сделать всё заранее и оставить до тех пор, пока мужчина ни проснётся.

Когда малец, пыхтя, еле таща и переставляя наполненное практически до краёв ведро, пересёк порог, огонь уже во всю горел, нагревая печку ещё больше. Есения забрала у него груз двумя руками и аккуратно разлила воду по двум большим горшкам, не забыв накрыть их крышками, остатки отправились в небольшую крынку. С помощью ухвата она поставила горшки внутрь, а после направила туда ещё немного магии, заставляя проходящие там процессы пойти быстрее.

– А теперь беги к конюху, попроси выделить и принести сена, – она указала на ближайший сарай, самый большой на участке, – Его нужно будет положить там, внутри, дверь не заперта. Воду до краёв нальёте в бочку, которую туда поставлю. А это… – положила в ладонь ребёнка золотую монету. – за сено и работу тебе и конюху. Понял? – увидев кивок в ответ, потрепала по голове и аккуратно подтолкнула в сторону выхода.

Мальчишка, обрадованный большой наградой, побежал в деревню выполнять поручение травницы. А Есения, не дожидаясь, пока закипит вода, взяла ближайший нож и босиком по снегу отправилась к сараю. Раньше там хранились инструменты для обработки земли, в том числе и большая соха, проданная уже давным-давно. Сейчас здесь было лишь несколько бочек да лопаты и вилы. Одну из небольших бочек, доходящих ей едва до пояса, но достаточно пузатую и вмещающую много воды в себя, девушка перетащила на середину сарая, аккуратно перекатывая с края на край. С помощью ножа целительница начала вырезать на дереве руны и тихо шептать несложное заклинание. Она знала, что поить коня холодной водой было нельзя, поэтому зачаровала бочку на нагревание и поддержание тёплой температуры любой жидкости, которая будет туда помещена. Закончив с последней руной, Есения почувствовала слабость и поспешила в дом, абсолютно игнорируя топчущегося на улице коня.

Силы оставались только на то, чтобы заварить необходимые отвары да закончить с последними ранами. Сейчас она ничего не могла сделать, лишь ждать, как отреагирует организм мужчины. От этого зависело дальнейшее лечение. На удачу, вода уже успела закипеть. Три небольшие глиняные кружки были наполнены кипятком. В первую были положены несколько листов ивовой коры, которая работала как обезболивающее, во вторую высушенные листья и стволы пажитника, достаточно эффективно снижающего высокую температуру, а в последнюю – немного сухих цветков и листков сенны, одного из сильнейших слабительных. Некоторое время мужчине нельзя будет напрягать пресс, поэтому приходится идти на столь радикальные меры.

С берестой всё прошло ещё проще. Тщательно промытая и размягчённая в кипятке, она стала удобной к использованию. Обернув самым большим куском бедро раненого, Есения удовлетворённо улыбнулась, глядя на причудливую конструкцию. Смотрелось это крайне смешно, но всё же после высыхания должна будет выполнять свою функцию, а именно держать бедро как гипс. Закрепив всё тонкими кожаными шнурами и при этом оставив немного пространства на случай опухания конечности, девушка наконец-то позволила себе выдохнуть. Основное было закончено, теперь оставалось лишь ждать.

Из последних сил она убрала всё, что могла, на места и рухнула на кресло-качалку. Тело ныло до неприятной тянущей боли, а глаза слипались настолько, что сопротивляться не было никакого смысла. Вопреки разуму, орущему, что нужно из последней энергии подождать хотя бы пробуждения мужчины, Есения впала в глубокий сон…

Глава 6

Есения проснулась от прошедшей через всё тело сильной судороги. Изо рта вырвался стон боли, а глаза открылись, толком ничего не увидев в непроглядном мраке. Но вот слух уловил сначала громкое и крайне недовольное шипение кошки, забившейся на перекрышке, переходящее просто в глухой утробный звук, а следом сдавленное ржание коня. Девушка подскочила с места и почувствовала холод. Могильный, проникающий до самых костей. Смерть стояла за порогом и ждала, надеясь забрать человека на грани жизни и смерти.

– Свет! – повинуясь Есении, неяркий тёплый огонёк подлетел к потолочной балке, заставляя чуть прищуриться.

Она подскочила к пылающему от высокой температуры мужчине. Его дыхание было сбито, из груди даже раздавались сдавленные хрипы, на коже выступил болезненный горячий пот. Он до белых костяшек пальцев сжимал накинутый лёгкий тканевый плед, который девушке пришлось вытаскивать из его рук, чтобы посмотреть на состояние ран. Нога, как она и ожидала, опухла, став больше практически в два раза, бинты на животе окрасились в алый. Но больше всего пугала лихорадка. Градусников не было в этом мире, всё можно было определить примерно, наощупь. Она взяла заранее приготовленный отвар пажитника и положила прохладную ладонь на лоб мужчины, медленно спустилась по лицу в сторону шеи, слегка уколовшись о небольшую щетину. Температура наощупь была близкой к критической, точно больше сорока градусов по Цельсию. Раненый вздрогнул и открыл блестящие от жара глаза, слепо глядя на склонившуюся Есению.

– Выпей это, пожалуйста, – одной рукой она поднесла чашку к его губам одной рукой, второй придерживая за голову как ребёнка. Он послушно выпил, слегка поморщившись. – Молодец. А теперь остудим тебя ещё немного.

Девушка подошла к двери и уже хотела открыть её, пустив в дом свежий воздух и набрать снег, чтобы омыть им хотя бы лицо мужчины, но, уже держась за ручку, в последний момент остановилась. За порогом всё ещё стояла смерть, которая так и ждала, когда её впустят.

– Ах ты, тварь! – зло крикнула девушка, напугав этим кошку, заставив её подскочить на месте и утробно зарычать. – Изыди, проклятая! Уйди прочь, нечистая! Не твой сегодня урожай! Сгинь!

Ответом ей был полный мрачного потустороннего холода смех, заставивший даже пытающуюся сохранять хладнокровие Есению вздрогнуть, покрыться мурашками и мелкими шагами отойти от двери. Смерть не уйдёт, пока ей не достанется жизнь мужчины.

– Ну уж нет! – собравшись с духом и закатав рукава, решительно произнесла девушка. – Ты его не заберёшь!

Она быстрыми шагами прошла в тёмную ванную комнату и настежь открыла небольшое окошко. Некоторое время смотрела в темноту за ним и вдыхала морозный воздух. И в этот момент до её воспалённого мозга дошла светлая мысль.

– Порог… Ей, чтобы попасть внутрь, нужен порог. А у окон порога нет, только подоконник внешний! – радостно воскликнула девушка и вернулась обратно, не забыв оставить дверь в комнату открытой.

Она тут же накрыла мужчину пледом, заметив про себя, что он всё ещё был в сознании, пусть и явно ничего не понимал, смотря в одну точку. Повязками и обработкой ран она займётся позже, сейчас нужно максимально быстро понизить температуру тела. Девушка схватила ближайшую глубокую миску и открыла большое двустворчатое окно. За ним лежал огромный сугроб снега, что с самого начала зимы собирался со всего участка. Пусть за чистоту кучи она не ручалась, но ведь его не пить же нужно, – лишь превратить в кубик льда и обтереть им больного. Одним махом, почти всем телом лежа на столе и подоконнике, буквально на кончиках пальцев стоя на подставленном к нему стуле, девушка зачерпнула порцию снега с горкой, не забыв ещё и руку намочить по самый локоть. Стоило ей начать закрывать окно, уже втащив миску внутрь и твёрдо встав на пол, как краем уха услышала злое утробное рычание, раздающееся откуда-то с улицы.

– Изыди! – возопила Есения. – Пошла прочь, тварь!

Изгонять смерть и делать вид, что не боишься её, надо было. Иначе сама проникнет в дом через сердца отчаянных людей. Девушка знала об этом, поэтому и храбрилась как могла.

Скатав небольшой снежок, она сосредоточилась и за пару напряжённых секунд сотворила из него мутный и неровный кубик льда, который тут же положила на ближайший, заранее приготовленный отрез хлопковой ткани. Всего за несколько минут из всего снега образовалась небольшая кучка льдинок, большая часть осталась на материи, оставшиеся вернулись в миску. Соединив углы ткани и перевязав всё для пущей надёжности небольшим шнурком, девушка подошла к мужчине и нагло положила ему на лоб мешочек со льдом, играющий роль компресса. Раненый издал пронзительный стон от внезапного холода и, слегка обиженно взглянув на целительницу, хриплым, словно сорванным голосом произнёс:

– Заморозить меня решила?..

– Остудить. У тебя горячка, – покачала головой девушка. – Скоро станет легче.

Она аккуратно раскрыла его руки внутренней стороной вверх и положила оставшиеся кубики на ладони, локтевые сгибы, плечи и немного на грудь. Мужчина издал звук недовольства: что-то среднее между шипением и ворчанием, но почему-то продолжил лежать на спине, прикрыв глаза и как будто повинуясь её словам. Оставалось только ждать.

Чтобы не маяться от безделья, Есения достала с перекрышки кошку, мягко прижала её к себе, как бы обнимая, и принялась легко наглаживать и почёсывать. Любимица нуждалась в спокойствии хозяйки, поэтому, оказавшись в её руках, сначала мяукнула, а после громко заурчала, периодически мурлыкая. Девушка долго ходила с ней по комнате, пока кошка сама не выскользнула из ладоней. Фамильяр меланхолично потянулась, запрыгнула на кровать к мужчине и смиренно прилегла рядом, как бы говоря, что присмотрит за ним.

Есения молча присела за стол и достала дневник. Сидеть у кровати больного не было необходимости: отвар совсем скоро сделает свою работу, а лёд и свежий морозный воздух лишь помогут её ускорить. Обмакнув в чернила перо, открыла и начала писать:

"Дорогой дневник.

Сегодня, кажется, самое сумасшедшее Рождество за все года жизни. Почти мёртвый мужчина, его конь, да сверху ещё и смерть пришла.

В этом мире есть две смерти. Незнающие люди могут легко их перепутать, но не такие, как я, маги. Первая – тёплый друг, провожающий тех, чей срок на земле закончился, будь то старик или младенец. Она приходила тогда за наставницей, мирно забрав её, легко зайдя в дом. Вторая же – охотница за душами, чьё время ещё не пришло. Чаще всего жертвами её становились такие, как мой гость, ходящие по тонкой полосе между жизнью и смертью. Приход второй никогда не говорил о благе, но и войти в дом она может только при открытой двери. Я и сейчас слышу её гневное ворчание на улице, уж больно не нравятся ей мои страдания.

Мне страшно до дрожи в коленях. Я устала и, если продолжу так дальше, могу и сама коньки отбросить. Последние дни дались мне тяжело, а сейчас и запас магии практически закончился, хватит лишь на то, чтобы усыпить мужчину, когда закончу лечение. Нужно несколько дней не колдовать по-хорошему, удобно спать и набивать до отвала пузо. Но мне это точно не светит. Ближайшие дни мне предстоит ухаживать за больным, и надо не переусердствовать.

Зараза, переносимая волколаком, может и не отравила его организм полностью, но могла задеть мышцы, лишить их чувствительности или даже убить всю функциональность. Самое страшное, что может быть – это повреждение хотя бы части нервной или кровеносной системы. Тогда он не жилец. Шанс выбраться при таких повреждениях практически нулевой. Ему повезло, если холод замедлил не только течение крови, но и передвижение заразы.

Вытащить его из лап смерти я смогу. Он уже невероятный везунчик! Выжил с разодранным брюхом на морозе, не умер от заражения или когтей волколака. Он, должно быть, хороший вояка, ведь смог после ранения убить врага, ещё и зачем-то разрезав пополам.

Это меня и пугает. Пока он слаб и не может передвигаться без помощи, но что будет спустя время? Мне нужно будет решить, к кому в дом его направить после того, как заживут основные раны. У себя его держать как минимум греховно с точки зрения религии. Под одной крышей могут жить долго либо супруги, либо родственники. Как максимум, это небезопасно для меня. Он явно не из самой бедной семьи, а для таких портить девок, в том числе и против их воли, абсолютно нормально. Этого я и боюсь. Избегать его, пока он бессилен, смогу, но дальше уже будет крайне проблематично."

Кошка, до этого мирно спящая, издала тихий "Мяфк", привлекая внимание. Есения отвлеклась от написания и поспешила подойти к кровати. Мужчина мирно дремал, его дыхание стало ровным, без хрипов, льдинки растаяли, оставив лишь мокрые пятнышки на простыне, а компресс уже заметно уменьшился в размере, девушка поспешила его убрать. Есения положила ладонь на лоб мужчине и кивнула сама себе – жар заметно спал, почти норма. Она с помощью небольшого количества тёплой воды начала разматывать присохшие от крови бинты на животе, удивившись, что мужчина даже не дрогнул от её действий. Проще было бы, конечно, разрезать, но бинты были в этом мире в дефиците, особенно с учётом того, что делались они из хлопка, а он рос только в южных княжествах. Картина, представшая перед ней, пусть и не ужасала, но была малоприятна. Швы воспалились, спёкшаяся кровь засохла у краев ран, к сожалению, ещё появились небольшие чёрные полосы, совсем маленькие и еле заметные, но всё же они были. Есения снова обмыла и обработала швы, на этот раз особой мазью, состоящей из тщательно перетёртого крайне редкого листа алое и ряда других растений и впитывающейся почти сразу. Подождав, когда всё окончательно впитается, она взяла свежие бинты и аккуратно, не надавливая и не перетягивая, заново перевязала ему живот. Снимать "шину" девушка не хотела, да и это будет достаточно болезненно, пока нога так сильно опухла. Но будить мужчину нужно было, чтобы он принял необходимые лекарства. Поэтому она снова подготовила целую ложку снадобья, надеясь, что он всё проглотит без попыток выплюнуть, и уже давно остывший отвар ивовой коры. Лишь после этого твёрдо, но без особой силы похлопала мужчину по плечу:

– Эй, просыпайся, – он дёрнулся и открыл заспанные глаза. Должно быть она снова попала в фазу быстрого сна, скорее всего даже на самое начало. – Нужно выпить лекарства.

– Какие? – прохрипел мужчина, с недовольством и даже каким-то недоверием глядя на Есению.

– Какие надо! – огрызнулась девушка, поднося к его губам ложку. – Пей молча.

Раненый недолго поколебался и в конце концов взял в рот её содержимое. Его лицо тут же скривилось, выражая откровенное омерзение. Есения чётко услышала начинающиеся рвотные позывы и поспешила закрыть ему рот:

– Глотай! – снова, как и в прошлый раз, прикрикнула. – Или сдохнуть как шавка подзаборная хочешь?! – то ли от страха, то ли от того, что на него так нагло наорали, но он проглотил снадобье.

– К… Какая мерзость! – возмутился мужчина, всё ещё хрипя и откашливаясь от вкуса снадобья.

– Ещё бы. Приятных лекарств не существует, – она протянула чашку с отваром. – Это менее противное, его тоже надо выпить. До дна.