Текст книги "Дневник травницы (СИ)"

Автор книги: Канна Шорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Родители Любавы приехали окружной дорогой аккурат на следующий день после того, как старушка мирно умерла во сне, не чувствуя благодаря целительнице боли. Сын Марии, Михаил, лишь молча пускал скупую слезу, пока его супруга причитала как сумасшедшая. Есения толком не знала их, они уехали в город, когда она ещё даже не появилась на свет, но добрые люди подсказали, что у Надежды, невестки, и Марии были отношения ближе, чем у матери с дочерью. Как никак, жена старшего, самого любимого сына. Она до последнего не прекращала выть белугой, приходилось Есении по вечерам её отпаивать сильными снотворными, лишь бы та уснула. Любаву решено было оставить до наступления тепла под опекой отца Андрия, а дом решено было продать тогда же, на забыв увезти все семейные ценности в город.

Есения понимала, что эта смерть – не первая и не последняя за только начавшуюся весну. И боялась, что будет какая-то крайне неожиданная, которую она, как и эту, не сможет избежать, как бы ни старалась. И страшно ей по-своему было за ещё нерождённого ребёнка Ялики. Первые роды в тридцать два были не шуткой, здесь это считалось крайне поздно и очень рискованно. Но время родов ещё не подошло, нужно было лишь ждать, пусть это отчасти и было проблематично.

Глава 24

Ранним утром, задолго до рассвета, третьего числа месяца Холодных ветров Есению разбудила трель, издаваемая шаром. Спросонья не поняв, что происходит, она, за ночь запутавшись в одеяле, чуть не свалилась с печи на кровать, где ещё мирно спал Яромир. Впрочем, возня и лёгкие вскрики пытавшейся выбраться девушки разбудили его.

– Какого дьявола ты шумишь?! – недовольно прошипел он.

– Шар звенит, если не слышишь!

В конце концов выбравшись из-под одеяла, она резко спрыгнула с перекрышки вниз, зашипев от боли в пятках и помчалась к стоящему на полке шару, попутно зажигая и отправляя к потолку небольшой шарик тёплого света. Коснувшись его ладонью, она спустя время увидела в нём изнеможденное лицо Ялики. Её тёмные волосы слиплись в неприятные с виду пакли, а лицо, покрытое липким потом, было болезненно-бледным. Она стояла, согнувшись в три погибели, и пыталась мирно дышать, пусть ей это и явно было тяжело.

– Давно началось?

– Ещё вчера днём… – едва дыша произнесла Ялика. – Есень… Сил моих больше нет… Помоги…

– Потерпи, я скоро!

Есения быстро отключила шар и заметалась по дому, собирая сумку с вещами и лекарствами и пытаясь на ходу расчёсываться и одеваться. Если с первым всё было нормально, то с одеждой вышла небольшая лажа. Стоя в одном чулке и до сих пор в рубахе, поверх которой успела закрепить пояс, девушка при этом поняла, что хотя бы всё остальное было в порядке.

– Ты так суетишься, словно она не сможет потерпеть и двух минут, пока ты нормально оденешься, – Яромир с лёгкой усмешкой подал оставленный на полке печи сарафан.

– Благодарю, – Есения схватила его и нацепила наскоро поверх рубахи, не забыв перед этим снять пояс. – К полудню она уже родит, если не раньше. И я должна быть рядом в любом случае.

– Ты обязана ей помогать? Или это твоё желание? – поинтересовался мужчина.

– И моё желание, и моя обязанность, – пояснила девушка, укутывая голову и шею в шерстяной платок. – Ялика пусть и не моя близкая подруга, но мне хочется ей помочь. И, умри она сейчас в родах, соседней деревне будет в разы сложнее. Она значительно меньше нашей, отчего вряд ли найдётся целитель, желающий переселиться туда.

– Разумно. А что делать, если кому-то понадобится помощь здесь?

– Вызовешь меня, – Есения взяла в руки шар на подставке и подошла с ним к Яромиру, вручив непосредственно в руки. – Дотронешься до него и вслух или мысленно позови Ялику из деревни Берёзовки. Когда появится дымка, значит связь вот-вот наладится.

– Понял, – он неспешно проследовал к столу и аккуратно поставил шар на него.

Есения тем временем натягивала не валенки, а красные сапоги, что вызвало удивление у Яромира, которое та заметила и лишь ухмыльнулась. Он молча наблюдал, как она надевает их и зелёный плащ, под который надела лишь тёплый свитер поверх сарафана. Застегнув все внутренние пуговицы, девушка действительно стала оправдывать свой статус внешне, ведь именно так во всех уголках царства выглядели целители, вне зависимости от пола и возраста.

Есения молча взяла свои вещи и вышла на улицу. До рассвета оставалось совсем немного. Характерный для ранней весны утренний мороз щипал обнажённую кожу рук и лица. Из-за высокой влажности это ощущалось куда острее. Девушка быстро пересекла двор и подошла к импровизированной «конюшне». Ворон на скрип массивной двери лишь поднял голову, смешно двигая ушами. Увидев показавшуюся там неожиданно для него Есению, поднялся на ноги, шумно фыркнув.

– Доброе утро, мой хороший, – почёсывая шею коня, произнесла девушка. – Пойдёшь со мной покататься ненадолго? – Ворон, кажется, поняв её, кивнул несколько раз. – Умный, большой молодец.

Как кататься на лошадях, Есения имела представление. Она была не лучшей наездницей, но по крайней мере добраться до нужной ей цели, не свалившись с животного, умела однозначно. На складе надевать всю сбрую на коня было абсолютно невозможно из-за небольшой площади помещения. Выведя его во двор, девушка молча начала надевать на коня необходимое обмундирование по очереди. Ворон терпеливо позволял себя одевать, лишь изредка недовольно фырча от щипающего нос мороза. Когда Есения уже подтащила достаточно тяжёлое седло к переминающегося с ноги на ногу от нетерпения жеребцу, из дома вышел наконец-то Яромир. Он в последнее время категорически отказывался от помощи девушки, предпочитая делать всё самостоятельно. Вот и сейчас стоял пусть и обутый, но дублёнку всё же не удосужился застегнуть.

– Ты на Вороне поедешь?! – возмущённо сказал он, как можно быстрее спускаясь по ступенькам сеней. – Он – боевой конь! Он тебя скинет, дура!

– От дурака… Ыыых… – закинув одним точным движением седло на спину коня, произнесла на выдохе девушка. – Слышу! Справлюсь, тем более он у тебя хороший, послушный мальчик. Опустись, пожалуйста, мой славный, – произнесла она, обращаясь к Ворону, закрепив достаточно туго ремни под животом и поправив стремена.

Тот послушно присел на всё ещё по-зимнему холодную землю, позволяя забраться на себя. Есения, в лучших традициях отчаянной девы, приподняла юбки и резво перекинула ногу через коня, вставляя ноги в стремена. Взяв поводья, она мягко толкнула Ворона каблуками, мол, вставай. Тот послушался и достаточно резко привстал, вызвав у Есении тихое взвизгивание, заставив её одной рукой обнять его шею.

– Я вернусь до заката, – выпрямившись в седле, произнесла девушка, улыбнувшись подошедшему мужчине.

Тот лишь кивнул, всем своим видом при этом показывая, насколько недоволен данной ситуацией. Но почему-то перечить или пытаться её переубедить не собирался. Есения направила коня мирным шагом прочь со двора, в сторону калитки, выходящей в сторону леса. Ворон, на удивление, слушался, не переча всаднице.

– Удачи! – услышала сзади громкий выкрик Яромира она, едва они оказались за участком.

Девушка лишь улыбнулась и, сказав твёрдое «Но!», направила коня сначала рысью, а затем и галопом на северо-восток, в сторону деревни Берёзовки.

***

– Где дом целительницы?! – первое, что завопила на всю округу Есения, едва пересекла границу деревни.

Вид обеспокоенной другой, не их целительницы испугал проснувшихся с рассветом крестьян. Взрослые первое время даже не могли, казалось, понять, что не так. Взмыленный конь и растрёпанный вид девушки ещё больше пугал их.

– Я провожу вас! – вызвался какой-то храбрый мальчонка.

– Веди! – спрыгнув с коня, Есения наскоро передала поводья ближайшему человеку, это оказалась совсем молоденькая девчонка. – Отведи к конюху, пусть накормит, напоит, причешет! – резко отчеканила она приказ.

– Д-да!..

Подхватив юбки, целительница помчалась вслед за своим проводником, на этот раз очень сильно ругая себя за решение надеть сапоги. Даже на небольших каблуках бежать было банально неудобно. На благо, мальчишка повёл её явно короткой дорогой. Уже через несколько минут Есения отпустила того, поблагодарив быстро медной монеткой, и постучала в дверь избы.

Дверь распахнулась, и на пороге её встретил явно давно не спавший от беспокойства муж Ялики, Владимир. Мужчина никогда не был особенно плотного телосложения, длинная служба в армии забрала все молодецкие силы, но сейчас походил от переживаний на скелет. Увидев девушку, он облегчённо выдохнул и готов было уже расплакаться. Есения прошла внутрь, минуя его, на ходу расстёгивая плащ, снимая свитер и оставляя те на лавке при входе.

– Как она? – сухо спросила целительница. – Кувшин, мыло и чистое полотенце тащи.

Мужчина послушно и быстро принёс всё необходимое, и через пару минут девушка тщательном вымывала после поездки руки, растирая мыло даже между пальцами, как её когда-то учили делать опытные хирурги.

– Ужасно. Она уже три дня с жаром ходит…

– Три дня?! – вытирая руки, Есения даже захотела швырнуть неповинное ни в чём полотенце от злости.

Жар во время беременности был не совсем нормальной вещью, мог говорить в том числе о внутриутробных инфекциях. Организм – он не дурак, знает, когда что дать в качестве внешних признаков. Шумно выдохнув, Есения прошла внутрь. На большой супружеской кровати за лёгкой шторкой лежала, постанывая от периодически накатывающей боли, Ялика. Утомлённость привела к тому, что некогда цветущая молодая женщина превратилась в тень себя. Целительница подошла к ней и положила ещё холодные ладони ей на живот. Ялика взглянула на подругу из-под ресниц, натянуто улыбаясь.

– Есеня… воды отошли… Мне… больно… – сухими губами прошептала она.

Есения внимательно изучила организм женщины и поняла две ужасные вещи: ребёнок мёртв и уже давно, а если она не поторопиться, то не станет и Ялики. Умерший в утробе малыш отравлял её организм. Как бы ещё матки не лишилась после всего этого.

– Какие? Давно? – нервно облизнув губы, произнесла девушка.

– Тёмные… Давно…

Целительница поспешила к оставленной при входе сумке. Магией она Ялике поможет лишь отчасти, восстановив силы. Взятый на всякий пожарный скальпель и восстанавливающий отвар оказались у Есении в руках, вместе с ними она вернулась к подруге.

– Потерпи, всё скоро закончится, моя дорогая.

Немного восстановив силы Ялики с помощью отвара и заклятия, девушке с помощью Владимира удалось заставить ту принять вертикальное положение, использовав мужчину как опору. Есения искренне не любила эту позу родов, но сейчас она подходила максимально. Кесарево же в «полевых» условиях не сделаешь, тут как бы ещё без лишних разрезов не обошлось. Потуги уже явно были ранее, ведь головку ребёнка Есения обнаружила в родовых путях. Разве что сил у Ялики не хватило вытолкать несчастного. Стоило поставить женщину вертикально, замершие потуги возобновились.

– Держись, моя хорошая!

Раздался истошный, полный боли крик, граничащий близко с визгом. К счастью или нет, но через каких-то пару минут на свет показался мертвецки-бледный младенец, так и не издавшего первого крика. Сил у Ялики не хватило больше ни на что. Она благополучно обмякла в руках мужа, едва успев вытолкать на свет младенца, а следом в пару потуг и плаценту, всё это время находясь в изменённом состоянии сознания.

Есения же, воспользовавшись случаем, наскоро перерезала пуповину скальпелем, отошла подальше, держа ребёнка и принявшись лихорадочно осматривать столь желанного паре первенца, мальчика, и думать, что делать. Закутанный в передник матери, он был похож на восковую куклу, просто заснувшего младенца, отчего голову девушки посетила грешная мысль. За такой грех гореть ей в аду, но она была готова это сделать. Она соврёт всем, что малыш родился живым, но умер вскоре после появления на свет. Это такой же тяжкий грех, как и скрывать добровольный отход из жизни кого-то из своих близких, подстраивая как несчастную гибель.

Владимир уже бережно уложил потерявшую сознание Ялику и сидел у её кровати, пока к нему не подошла Есения с младенцем на руках.

– Зови отца Евлампия, – сказала она, передавая тело малыша его отцу. – Нужно проводить его в иной мир достойно…

Тот понял её слова и лишь начал молча плакать, прижимая сына к груди, что-то тихо приговаривая. На этот раз он отошёл подальше, позволив девушке заниматься здоровьем его жены. Нужно было привести Ялику в порядок, дать ей хорошенько выспаться и выпить некоторые отвары, в том числе и для прекращения лактации.

***

Отец Евлампий прибыл тогда, когда Ялика провалилась в глубокий магический сон, а Есения вместе с Владимиром успели сделать уборку и, омыв новорожденного, уложили его в небольшую корзину. Подвешенную заранее люльку нельзя было занимать. Её аккуратно сняли и спрятали в дальний угол дома. Ничто не должно напоминать о смерти первенца, дом должен лишь ожидать появление следующей жизни.

Священник был грузным, едва передвигающийся с ноги на ногу мужчиной давно за четвёртый десяток. Его потливое, краснеющее от жара лицо наводило Есению на мысли о проблемах у него с сосудами и давлением. На его фоне среднего телосложения молодой достаточно дьякон, его помощник, смотрелся в разы выигрышнее.

– Ну что ж… – отдыхиваясь произнёс отец Евлампий, оглядывая обитателей и гостей дома своими маленькими, неприятными глазами. – Умер, говорите, едва родившись?

– Да, отец Евлампий, – старалась убедительно лгать девушка. – При рождении он лишь успел сделать пару вздохов и умер у меня на руках.

– Кх-кхм… – откашлялся священник и недовольно сдвинул брови. – Владимир, подтверждаешь?

Муж Ялики встрепенулся и немного неуверенно кивнул. Он не мог знать точно, так как дитём занималась Есения, а первый крик тот так и не издал. Девушка чуть приосанилась, мол, я же говорила. При этом слегка прикусила себе язык, мысленно повторяя: «Грешишь, идиотка!»

– Что ж… Несите его, – пробормотал отец Евлампий.

Есения медленно поднесла корзинку с ребёнком, облачённого в кипенно-белую рубашечку, в которой его нужно было бы на сороковой день жизни принести в местную церквушку. Таинство крещения для подобных детей проходило быстро. Лицо умывали святой водой, произносили краткую молитву, надевали маленький нательный крестик, а после двое, мужчина и женщина, не связанных с умершим кровным родством, становились на короткое время малышу крёстными отцом и матерью. Прощались молча, каждый про себя желая что-то обязательно светлое и доброе, а после укрывали белым полотном полностью. Утром, когда гроб будет готов, пройдут тихие похороны, на которых будут лишь родители. Скорбеть о маленьких детях не было принято.

Когда за всеми мужчинами закрылась дверь, Владимир отправился к плотнику, а священник с дьяком обратно, к себе, Есения тихо и горько разрыдалась, сидя на кровати и держа спящую от лекарств Ялику за руку. У её подруги ещё будут дети, и не один. Но терять первого, как и каждого последующего, чудовищно больно. И единственное, что она могла сделать для подруги – это дать достойно проводить, а не закапывать под сенями.

***

Солнце уже почти скрылось на западе, когда Есения подъехала к своему дому. Настроение за время поездки ни капли не улучшилось, она на протяжении всего пути понуро смотрела куда-то в пустоту, думая о чём-то своём. Изредка отвлекалась и корректировала движения Ворона. Во дворе первым, кто её встретили были сидящие на порожках сеней Святогор и Ночка. Мальчик что-то говорил кошке, а та лишь мяукала, как бы отвечая. А, может, и правда понимала и отвечала?..

Увидев вернувшуюся хозяйку, фамильяр с призывным и немного злым «Мяф» спрыгнула на землю и помчалась к Есении. Забравшись по дублёнке вверх, устроилась на плече словно какой-то попугай и принялась громко урчать. Девушка натянуто улыбнулась, почёсывая любимицу и передавая поводья Святогору. Сил у неё почти не осталось, переживания буквально высосали из неё всё живое.

– Есения? – в сенях показался Яромир, медленно подходящий к ней и осматривающий её с ног до головы. – Ты в порядке? Выглядишь не очень.

– Угу, – только и произнесла с кивком девушка.

Она неспешным шагом подошла к нему и… обняла. Уткнулась носом в пахнущую теплом рубаху и зарыдала. Громко скуля, выплёскивая все накопившиеся эмоции и сжимая его одежду на спине в своих ладонях цепкой хваткой. Она почувствовала лишь через время, как мужчина крепко обнял её, пытаясь будто закрыть от всего, дать выплакаться. Это ей и нужно было…

Глава 25

Яромир на протяжении уже почти трёх месяцев каждое утро просыпался с болью. Если по началу она была невыносимая, и единственное, что помогало как-то её облегчить – это загадочные для него отвары от Есении, то сейчас же, когда наконец-то он начал передвигаться самостоятельно почти без боли и прихрамывания, разве что до сих пор использовал трость. Всё ещё к вечеру, если за день много ходил, случались судороги, которые он научился разрабатывать теми движениями, которые ему показала целительница. Есения была достаточно безжалостной девушкой, заставляя его по доброму часу, а то и двум гулять по едва просыхающей земле, тем самым позволяя и ему, и Ворону размяться. На коня девушка пока что запрещала даже пытаться сесть.

Также раньше Яромир спал большую часть суток. Просыпался около полудня и засыпал вскоре после заката. Но в последнее время из-за отсутствия сонного отвара, поднимался чуть позже Есении, а засыпал примерно тогда же, когда и она. Она или только приносила всё для приготовления утренней трапезы, или вовсю кашеварила, когда мужчина открывал глаза. Но сегодня был какой-то необычный от привычного распорядка день.

Это было необычайно солнечное утро третьего дня месяца Холодных ветров. Яромир проснулся спозаранку, солнце едва выплыло на небо, в доме витал густой запах свежеиспечённых блинов, а готовившая их Есения что-то весело напевала, слегка пританцовывая. Мужчина в очередной раз поразился смене её настроения. Всего несколько дней назад она уткнулась ему в плечо и истошно зарыдала, не говоря ни слова, а сейчас веселится так, словно ничего и не было.

– Доброе утро, – продрав заспанные глаза и широко зевнув произнёс Яромир.

– О! Доброе! Собирайся! – восторженно сказала девушка.

– Куда? – слегка ошарашенно спросил мужчина, неспешно отбрасывая одеяло. – К чему такая спешка?

– Масленица же! – Есения виртуозно завернула в блин немного того, что назвала когда-то повидлом, и внаглую запихнула его в приоткрытый рот Яромира. – Мой любимый праздник, между прочим!

Блин оказался тончайшим, лёгким, словно ничего не весили, а ещё мягким и невероятно сладким. С удовольствием проглотив его, мужчина встал и потянулся было за ещё одним, как получил быстрый и лёгкий удар по ладони.

– Ещё распробуешь, это будет на общем столе, – девушка накрыла внушительную стопку блинов непонятной для Яромира широкой и высокой посудиной, чем-то напоминающей ведро.

Мужчина пожал плечами, мол, ладно, распробую позже, и, прихрамывая, при помощи трости поспешил в ванную, приводить себя в порядок, как обычно делал по утрам. Сняв через голову рубаху, он невольно засмотрелся на неё ненадолго, а после положил в ушат, для дальнейшей стирки. Всю одежду с момента, как оказался в этой деревне, покупала Есения, как-то понимая нужный размер и даже отчасти его вкусы в одежде, а любил он простую и невычурную: белая рубаха с вышивкой на выход и тёмно-серые для обычной жизни, простые тёмные штаны и даже один мастер изготовил ему лапти для прогулок. Сапоги, в которых он приехал, дожидались лишь периода, когда можно будет ходить без опоры и уехать обратно, в стольный град.

Яромир осматривал свой уже почти заживший, с затянувшимися розовыми шрамами живот с тремя параллельными полосами и двумя, такими же параллельными, пересекающих их. Медленно, разглядывая каждую мелочь, отмечая, как точно и аккуратно девушка его зашила, швы сами были сняты меньше двух дюжин дней назад. Шрамы останутся с ним навсегда, разве что с возрастом станут белёсыми, почти незаметными для сторонних наблюдателей. На ноге была похожая ситуация, разве что рана изначально была одна, рваная и большая.

Окатив себя водой с помощью небольшого ведра, он взял в руки люфу и мыло, вновь уловив от него яркий запах каких-то фруктов, смутно напоминающие ему южные заморские апельсины. Оно не первое такое, Есения имела достаточно большой запас разнообразного мыла. В самом начале было необычное, отдающее какими-то терпкими цветами, что крайне ему не нравилось, но приходилось стоически терпеть противный для него запах. На благо, с кожи он достаточно быстро исчезал. Тщательно намылив тело и уже порядком засаленные волосы до скрипа, он, облепленный мыльной пеной словно нашкодивший ребёнок грязью, снова опрокинул на себя ведро воды, а следом ещё два, смыв всё до конца. Яромир тряхнул головой, разбрызгивая по стенам остатки воды. Зачесав волосы назад и хорошенько растеревшись полотенцем, он надел оставленные явно Есенией парадную рубаху и штаны и вышел из комнаты, не забыв про оставленную у входа трость.

Есения уже не крутилась у печи. Напротив, она достала откуда-то небольшое зеркало в серебряной рамке и спокойно сидела за столом возле него, что-то поправляя около своего лица, тихо ругаясь и шипя. Но самое неожиданное для него было – это её распущенные волосы. Он никогда этого не видел. Ему казалось, она даже спала с косами, изредка меняя их количество с одной до двух и изредка доводя до четырёх. Простоволосая и босая, в простом сарафане, залитая лучами рассветного солнца, она казалась не грозной целительницей, а обычной деревенской молодой девушкой.

– Ты готов? – не поворачиваясь, произнесла Есения.

– Да, – Яромир неспешно подошёл к ней и увидел, как девушка неспешно пытается надеть серьги. – Я их раньше же видел, да?

– Ага. Говорила же, брат подарил, – она наконец-то надела серьги и посмотрела на мужчину. – Голову вымыл, а посушить забыл, – со вздохом покачала она головой.

Есения подошла и достала из ближайшего сундука небольшое полотенце, накинула его на голову Яромира, принявшись тщательно, но при этом мягко тереть его волосы, что-то при этом непонятное нашёптывая. Спустя совсем небольшое количество времени она рывком сняла полотенце. Сначала её лицо исказилось удивлением и лёгким успугом, а после возникла лёгкая улыбка, обнажившая белые зубы.

– Пушистик! – хихикнула девушка и принялась быстро-быстро что-то снова делать с его волосами. – Я всё исправлю, только не двигайся!

Яромир и не двигался, с улыбкой наблюдая, как Есения пытается привести его явно топочущиеся в разные стороны волосы, иначе бы она так не реагировала. Несколько мгновений спустя девушка с улыбкой сделала шаг назад, удовлетворённо кивая.

– Вот теперь ты красавец!

– Приятно слышать такое от прекрасной девушки, – ответил ей слегка шутливо Яромир, заметив появившееся на мгновение смущение не лице Есении.

– Кхм… Спасибо… – произнесла она и принялась наскоро заплетать волосы, на этот раз это были две простые косы. – Одевайся, обувайся, мы уже даже опаздываем.

Яромир присел на кровать и по очереди принялся натягивать портянки, чтобы спокойно ходить в лаптях. Первое время было крайне непривычно, ведь он и никогда не носил подобную обувь, да и сейчас девушка часто помогала ему с ней. Но именно сегодня мужчина решил сделать всё без чужой помощи, и у него это получилось, пусть и не с первого раза.

Есения терпеливо ждала его у входной двери, держа его тяжёлую дублёнку и обнимая ту двумя руками. Подошедшему уже обутому Яромиру она помогла надеть и даже застегнуть верхнюю одежду. В конце концов, он поспешил выйти на улицу после этого, опираясь на трость.

Ещё по-зимнему холодное солнце совсем немного согревало подставленное под его лучи лицо мужчины. Он редко выходил из дома, тем более в столь ясные дни, отчего было приятно даже просто стоять и наслаждаться солнцем. Ещё и на удивление стоял небольшой морозец, слегка щипавший нос и уши. Ветра даже тут, на вышине, почти не было.

Яромир неспешно вышел за калитку и остановился у самого спуска в ожидании Есении. Деревня сверху была видна почти до самых дальних домов у протекающей неподалёку реки и многочисленных лесов, а в центре так вообще больше походила уже скорее на город из-за мощёной торговой площади и улиц. Везде, словно грибы после тёплого дождя, ютились большие и не очень деревянные и каменные дома, отличить, какой принадлежал кому, не представлялось для него возможным. Лишь большая деревянная и порядком потемневшая от времени церковь давала понять, где точно местные жители молятся. А остальное можно было узнать лишь прогулявшись по деревне.

– Давай спускаться очень медленно и аккуратно.

Подошедшая Есения с улыбкой взяла его под левый локоть, в другой руке держа крепко обмотанный бечёвкой груз с ценными блинами. Ещё он заметил и услышал лёгкое позвякивание из заплечной сумки девушки, но решил не задавать вопросов.

***

– Есения, опаздываете! – встретила их с распростёртыми объятиями грузная женщина с добродушным и улыбчивым лицом. – А это никак твой больной? Наслышаны о тебе, милок, – обратилась она уже к порядком уставшему и запыхавшемуся Яромиру, ему всё ещё с трудом давались даже короткие прогулки. – Мы рады, что ты идёшь на поправку!

– Тёть Лад, усадите его да накормите и напоите хорошенько, – Есения поспешила передать мужчину в заботливые руки женщины, а блюдо с блинами подошедшим молоденьким парнишкам, тут же утащившие его в сторону общих столов. – А вот это, – она развязала поспешно завязки заплечного мешка и достала оттуда две явно те самые звенящие небольшие стеклянные бутылочки с красной и почти чёрной жидкостями. – Всё, как просила. Сладкая как мёд.

– Ох, услужила, девонька! – расплылась в благоговейной улыбке женщина, прижимая дар к своей обширной груди. – Пойдём, милок, устрою тебя лучшим образом.

Яромир даже успел испугаться, пока не обернулся и не увидел машущую ему улыбающуюся Есению. Она же не могла оставить его в беде, да? Во всяком случае сейчас не особо сопротивляющегося мужчину тащили в сторону столов немного на возвышении ото всех. Остановившись у одного из них, женщина добровольно-принудительно усадила его на лавку и, пожелав хорошего отдыха, удалилась куда-то в толпу снующих людей.

– О, княже! – услышал он над ухом зычный мужской голос, а под нос сунули пряный напиток, по запаху которого он понял, что это мёд. – Выпей с нами, уважь простых крестьян.

Яромир увидел сидящего напротив и протягивающего ему напиток некогда пышущего молодецкой удалью мужчину примерного то же возраста, что и та женщина, Лада. Выглядел он немного уставшим, но всё же весёлым и активным, особенно когда утирал пышные усищи и бороду.

– Я староста деревни, Всеслав, – мужчина кивнул как-то неопределённо в сторону толпы. – А Лада жёнка моя благоверная.

– Рад знакомству, – Яромир слегка натянуто улыбнулся и принял кружку, резво из неё хлебнув, отчего немного закашлялся.

– Экий ты! – похлопал его по спине сидящий справа мужчина, хохотнув при этом. – Не торопись. Иначе помрёшь, а нам Есенька головы открутит.

– Она может? – поинтересовался, откашлявшись, Яромир с улыбкой.

– А то ж! – хохотнул снова мужчина справа. – Кузнец местный, Мстиславом звать.

Кузнец был суровым таким мужиком, больше походящим на медведя, нежели на человека. Вот только глаза были у него мягкие, добрые. Особенно он буквально расцвёл, когда мельком подошла, судя по всему, его жена, маленькая полноватая женщина с очаровательной улыбкой. Чуть ли не впервые за всю жизнь Яромир увидел воочию, как выглядит любовь. И поймал себя на мысли, что никогда не видел такого у отца с матушкой. У брата с невесткой было что-то похожее. Не иначе как из-за этого детишек родили так много.

– Есенька-то знаешь, как меня отругала за последние роды жёнки? Запретила даже подходить к ней долго, стращала, что убью этим её! А сейчас гадость какую-то заставляет пить, что б хотя б жёнку приголубить можно было.

Они ещё долго рассказывали, как целительница всех, от мала до велика, стращает и пугает, но лечит и заботиться о них. Яромир лишь задавал вопросы, смеялся, поедал вкуснейшие блины с ближайшей тарелки, запивая всё хмельным мёдом, постоянно подливаемый в его кружку. Атмосфера на празднике была поистине прекрасна. Где-то вовсю звучали дудочки, подражавшие трели птиц, раздавались громкий мужской спор, судя по тону разговора, и звонкий девичий смех и визги. Ненадолго Яромир даже обернулся на источник звука и увидел лишь как голый по пояс парниша пытался забраться по столбу, но вечно соскальзывал. Кажется, он был обмазан чем-то.

Разговоры за столом зашли уже к тому моменту за постройку новых домов для прибывающих к концу весны вояк, а ещё за то, где добыть столько древесины и не остаться к зиме без дров всей деревней. Яромир о таком лишь слышал, когда приезжал брат Есении. Постройка укреплений действительно превратит эту деревню в настоящий небольшой город. Но, ничего особо не смысля в этом, решил не вмешиваться. К тому моменту, когда хмель изрядно ударил в голову, а желудок уже стонал в просьбе не есть ничего больше, иначе ему станет очень и очень плохо, уже порядком стемнело и раздались непонятные крики людей вокруг:

– Везут! Везут! – вопили во всю детишки и молодежь.

Яромир обернулся, стараясь сфокусировать взгляд на то, о чём говорили окружающие. Этим оказалось огромное чучело в женском одеянии. Он видел подобное и раньше на масленичных гуляниях, но не такое большое!

– Расступись! – услышал он знакомый голос и повернулся.

Есения стояла чуть поодаль от него в широком расступившегося коридоре людей и держала в руке большой огненный шар. Даже с расстояния мужчина увидел её порядком заалевшие щёки, сияющие глаза и яркую улыбку девушки. Он увидел, как точным движением она послала шар в сторону чучела с выкриком: «Прощай, зима!». Яркое пламя занялось практически моментально, поглощая соломенную фигуру и поднимая огонь высоко в уже тёмное небо. Толпа возликовала, знаменуя этим окончание празднеств.

– Дядя Всеслав, как вы тут? – подошла к ним внезапно Есения, привлекая внимание сидевших за столом.

– Да вот, напоили и накормили княже, как ты и просила, – хохотнул староста, указывая на Яромира.

Тот сфокусировал свой явно уже затуманенный взгляд на девушке и даже протянул к ней руки, уцепившись за тонкую талию и крепко прижав Есению к себе, не забыв положить щёку ей на живот, тихо смеясь.

– Да что ты!.. – начала было отодвигать его девушка, уперевшись ладонями в его голову, но куда там! – Напоили до чёртиков, а мне теперь что с ним делать?! – вопила она, вызывая лишь смех у порядка пьяных мужчин.