Текст книги "Охотник"

Автор книги: Камли Брайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Найлу вдруг страшно захотелось расспросить Нита о его прежней жизни в городе пауков, о том, что происходило с ним в плену, но вместо этого он только кивнул.

– Спасибо, – Нит поклонился. Потом выпрямился и добавил: – Простите нас. Правитель.

«И вы меня… – произнес про себя Найл. – Неизвестный…»

Иста быстро обняла бывшего «жениха» и, как тогда ночью, быстро поцеловала.

– А меня! – обиделся за его спиной Вайг и засмеялся. Иста поцеловала и его…

– Может, когда-нибудь понадоблюсь, – Нит еще раз пожал руку Вайга.

– Будьте осторожны…

Найл смотрел вслед уходящим Исте и Ниту и думал о том, что совсем по-другому представлял себе это их прощание. Не то и не так они говорили и, казалось, забыли о чем-то самом важном… Хотя что это было за самое важное, Найл не знал.

Перед тем как скрыться за грудой развалин, бывшей, видимо, когда-то домом, Иста еще раз оглянулась и помахала рукой. Найл машинально ответил.

– Ну пошли, что ли? – Вайг положил свою тяжелую руку на плечо младшего брата.

– Пошли, – согласился Найл.

– Ничего-ничего, – было непонятно, что имел в виду Вайг – возможно, все вместе – но Найл на всякий случай кивнул.

Небо уже начинало приобретать какой-то серо-желтый оттенок, но тягаться по яркости с горящим небоскребом ему было пока, конечно, еще далеко. Резиденция находилась как раз за ним – в западной стороне, однако братья повернули на север. Этот крюк был им необходим: очень уж не хотелось снова оказываться снова оказываться в толпе привлеченных пожаром зевак.

Пробираться приходилось через все те же развалины, и Найл невольно опять помянул про себя «добрым» словом заботливых мужей, заседавших в Совете Свободных Людей.

К счастью, теперь светало буквально с каждой минутой, давая робкую надежду на то, что они с Вайгом доберутся до дома, не переломав себе рук или ног.

– Знаешь, может, сейчас и не время, но мне нужно с тобой поговорить, – неожиданно начал Вайг, когда удалось наконец выбраться на более или менее сносную дорогу.

– Какая разница – валяй сейчас, – отцепляя тунику от ржавого прута, согласился Найл.

– Если ты не против, я завтра-послезавтра собираюсь возвращаться домой. Так вот, – Вайг сделал паузу. – Я хочу забрать с собой мать и сестер.

Наверно, Вайг думал, что брат будет страшно удивлен, но Найл как раз и ожидал от него чего-то подобного. Конечно, не сейчас – он подумал об этом в тот момент, когда они все вместе сидели вчера у Сайрис.

– Понимаешь, мать, я вижу, так здесь и не привыкла. Девчонкам на природе будет интереснее. Ну что в городе: пыль, грязь, а там раздолье. И Дона, наконец перестанет скучать.

– Ну уж ей-то с двумя детьми, наверно, не до скуки. Хотя мать сможет ей помочь.

– Вот именно, – обрадовался Вайг. Видимо, он боялся, что Найл может не согласиться. – И еще. Ты извини, конечно, я не знаю, как ты к этому относишься, – Вайг опять ненадолго замолчал, подбирая слова. – У вас тут толком не встретишь ни одного нормального мужика, а мать еще достаточно молодая, – он испытующе посмотрел на брата. – Мы ведь с тобой уже не дети, правда?

– Это точно, – засмеялся Найл. – Да понял я, только она-то сама согласна? На меня не рассердится?

– Слушай, если она прощает тебе то, что вы, живя в одном доме, видитесь раз в неделю…

– Так уж и раз в неделю!

– Ну я немного преувеличил.

– Ничего себе немного…

Да, этот день начался совсем не так, как вчера или, скажем, позавчера. Сначала пожар ни свет ни заря поднял на ноги множество людей: только ленивый не прибежал еще затемно посмотреть на горящий дом. Затем после долгого и глубокого сна «протерли глаза» пауки и немедленно устремились туда же. Наверно, на то, что там происходило, стоило посмотреть, но Найл уже слишком устал. Они с Вайгом только хитро переглянулись, когда сразу несколько смертоносцев с бешеной скоростью пронеслись в вышине.

До резиденции Найл и Вайг дотащились, когда уже совсем рассвело. Поленившись от усталости идти через подвал, подошли прямо к парадному входу. Дежурная служительница, не моргнув глазом, распахнула дверь – Найл просто почувствовал, как она на самом деле поражена.

– Мой господин, – откуда ни возьмись кинулась к нему прямо внизу, у самой лестницы, встревоженная Нефтис: видимо, о пожаре уже знали все, и отсутствие правителя в столь драматический момент заставило служительницу изрядно понервничать.

Однако Найл так и не дал ей возможности спокойно насладиться созерцанием своей драгоценной персоны.

– Пришли ко мне советника Дравига. Немедленно!

Побледневшая Нефтис, кажется, лишилась дара речи. Воспитанная в городе пауков, она никак не могла до конца осознать, что человек, пусть даже он и является правителем города, и посланником Богини, смеет в таком тоне говорить о «хозяевах».

– Да, мой господин, – с большим трудом, но все же пролепетала служительница.

– Ты поняла меня? Немедленно, – повторил безжалостный Найл. – И передай, что я буду ждать его на крыше.

– Да, мой господин, я поняла: на крыше.

– Ну чего накинулся на бедную девочку, мог бы и пожалеть, разве не видишь, как она в тебя влюблена, – пристыдил Найла Вайг, когда они, оставив внизу чуть не плачущую Нефтис, поднялись вверх по лестнице.

– Да? – притворно удивился Найл. – А почему тогда ты сам ни пожалеешь бедную глупенькую девочку, которая из-за тебя каждый день меняет прически и наряды. А?

– У меня есть жена, – пожал плечами Вайг.

– То-то оно и было заметно, когда ты тут совсем недавно добивался, чтобы тебя поцеловали.

И оба засмеялись.

* * *

Расставшись с Вайгом, Найл, минуя спальню, отправился прямо на крышу. Конечно, он предпочел бы вместо этого завалиться в постель, но сначала надо было покончить с делами. Сейчас, когда у Найла наконец оказались развязанными руки, не собирался прощать Смертоносцу-Повелителю ни трагической гибели Юса, ни нарушения закона. Правитель города пауков и посланник Богини Нуады хорошо теперь знал, как заставить его выполнять.

Продолжавший гореть небоскреб, который отлично просматривался с крыши резиденции, немедленно, словно магнитом, притянул к себе взгляд. И Найл, тяжело облокотившись на парапет, машинально смотрел на подбиравшееся уже к самому верху пламя; на черный, затянувший горизонт, дым.

Сейчас, когда наконец можно было стоять и просто наблюдать за всем этим издали, измученному Найлу казалось невероятным, что он смог самостоятельно добраться до дома. Да и все произошедшее сегодня ночью очень мало напоминало реальность. Роскошная кабина лифта, причудливо оформленный холл, сверкающий огнями небоскреб на фоне черного неба – все это, чужое, далекое, но странно зовущее, будило неясные, призрачные воспоминания. Словно тени, проносились они, легкие и неуловимые, и было то ли чего-то жалко, то ли обидно.

Люди часто скучают по прошлому, воображая, что родились слишком поздно и что их место именно там – двести, триста, четыреста… лет назад. Давно минувшая жизнь представляется им овеянной романтикой, обычаи предков – исполненными особого смысла, а их одежда – более величественной…

Найл никогда не испытывал подобной ностальгии. Просто жившие много веков назад в этом городе умели строить.

Конечно, не все, из того, что сохранилось, нравилось Найлу – скорее, он поражался размаху. Те же, кто жил здесь сейчас, пока только разрушали. Неважно: вольно или невольно, но после них оставались лишь груды развалин да обгоревшие обломки…

Правда, помимо сожаления по поводу полной неспособности современников к созиданию была и еще одна причина, из-за которой Найл воспринимал сейчас жизнь исключительно в черном цвете. Он знал, что больше не увидит Исту. Нет, Найл в это не верил, не мог и не хотел в это верить – он просто знал. Знал с того самого момента, как ранним утром она и Нит скрылись из виду где-то среди развалин квартала рабов…

Если бы стоя под дверью класса, Найл мог себе представить, куда заведет его злополучная легенда о Галлате и Хебе, он бы… снова вошел в класс и сел бы на тот же самый стул…

Увлекшись воспоминаниями, Найл как-то совсем забыл о назначенной им аудиенции, поэтому когда через парапет ни с того ни с сего вдруг перемахнул паук-смертоносец, от неожиданности правитель слегка даже вздрогнул.

Следовало ожидать, что Дравиг, конечно, уж никак не сможет протиснуться в узкую дверцу, ведущую на крышу.

Приземлившись, смертоносец мгновенно вобрал в себя еще не успевшую застыть паутину. Проделал он все это с такой легкостью, что Найл невольно даже залюбовался; преклонный возраст советника сейчас словно бы не существовал – не то что когда приходилось подниматься по лестнице. Правда затем Дравиг был вынужден проделать нечто вовсе не предусмотренное природой: он присел в знак уважения перед правителем, да так низко, что, вообще, с трудом смог подняться.

«Боится…» – не без злорадства подумал Найл.

По-человечески он, конечно, жалел старика, однако достаточно было вспомнить о Юсе, как все сочувствие мгновенно улетучивалось. Это ведь Смертоносец-Повелитель и Дравиг фактически вынудили его покончить с жизнью, и это во многом из-за таких, как они – представителей старшего поколения, привыкшего к абсолютной власти, – так медленно происходят изменения в отношениях между пауками и людьми. – Смертоносец-Повелитель и ты. Вы нарушили закон, – веско произнес Найл.

Дравиг не шелохнулся.

– Вы удерживали в плену человека, которого должен был судить Совет Свободных Людей.

Обычно Найл, щадя самолюбие советника, не произносил название этого органа власти целиком, но сейчас сделал это специально, еще и нарочито подчеркнув слово «свободных».

– Вы нарушили также клятву. Чем навлекли на себя гнев Богини – Великой Дельты, – продолжал нагромождать Найл. И, решив наконец, что теперь уже достаточно, добавил: – Говори.

В тайне Найл опасался, как бы Дравиг не вздумал еще раз присесть – к счастью, у советника хватило здравого смысла для того, чтобы не проделывать столь рискованные для него упражнения.

– Великая Нуада и ее посланник могут в любой момент забрать наши жизни.

Это был явный перебор: Найл добивался совсем другого, хотя, скорее всего, Дравиг таким образом просто выражал свою преданность.

– Я не хочу ничьей смерти, – правитель повернулся в сторону догоравшего небоскреба; официальный тон, угрозы, ужимки…

«Какая гадость…»

– С теми, кто был там, все в порядке? – уже совсем по-другому, просто и естественно, спросил Найл.

– Да, мой повелитель.

– Их спас тот самый человек, которого они охраняли…

Несмотря на свою знаменитую сдержанность, на этот раз Дравиг не смог скрыть удивления. Или потрясения. Кажется, где-то глубоко-глубоко в сознании смертоносца даже промелькнул суеверный страх.

Предоставив советнику до конца прочувствовать всю значимость своих слов, Найл, как бы между прочим добавил:

– Спас, потому что такова была воля Богини. Теперь затаенный страх смертоносца уже вырвался на поверхность:

– Мой повелитель, мы охотились на этого… – нет, «оскорблять» Нита, называя его человеком, после всего того, что произошло, советник, видно, не решался. – Мы охотились на него, потому что думали, он собирается тебя убить, – словно оправдываясь, объяснял перепуганный Дравиг.

– И еще, потому что боялись, – безжалостно добавил Найл.

– Да, – неожиданно признался Дравиг.

Чего именно боялись, уточнять он не стал. Так же как и правитель, который, не желал идти напролом, открыто указывая на проблему, существующую между людьми и пауками. Такие вещи надо было делать очень осторожно и тонко, а пока Найл с облегчением подумал о том, что по крайней мере хотя бы Нит находился теперь в полной безопасности: смертоносцы не посмеют тронуть еще одного «посланника Богини».

– Вы должны были сразу передать пленного мне.

– Да, мой повелитель, – согласился Дравиг. – Ладно, – закрывая эту тему, «смилостивился» Найл – Теперь скажи мне, за что вы собирались судить Юса?

– Он бросил в твое окно камень… «Сам? Ловко – ничего не скажешь…»

– … Юс опозорил всех нас, поэтому… – Дравиг остановился: видимо, ему было нелегко вспоминать о вчерашней трагедии.

Однако когда он договорил, Найл сначала подумал, что ослышался: – как только он поправится – буквально было передано: поднимется хотя бы на четыре лапы – будет суд.

– Он жив? – спросил потрясенный Найл.

– Жив, – без всякой радости констатировал Дравиг.

– И где он сейчас?

Недовольства советник не скрывал, возможно, желая тем самым угодить правителю: как-никак Юс, хоть и не по собственной воле, покушался на его жизнь. Если бы Дравиг знал, что Найл потом еще и раскачивался в паутине молодого смертоносца…

К недовольству советника после вопроса, заданного правителем, прибавилось еще и возмущение. В качестве ответа последовала мысленная картинка, из которой становилось ясно, что Юс находился сейчас у Шиды. Она забрала его, а, вернее, потребовала доставить к себе, тем самым грубо нарушив традиции сородичей.

Однако то, что так рассердило пожилого смертоносца, страшно обрадовало Найла: значит, несмотря на все строгости, изменения в жизни пауков все же происходили. Но главное – был жив Юс, и его сын.

«Да, я их люблю…» – мысленно повторил он, вспоминая удивленное замечание Нита и с трудом удержался от искушения мысленно связаться со своим бывшим гужевым.

* * *

Вайг с матерью и сестрами уехали спустя два дня. Найл сам проводил их, посадил на корабль. По дороге к пристани все старательно делали вид, что ничего особенного не происходит: смеялись, говорили о чем-то неважном. Вели себя естественно только сестры Руна и Мара: они редко выезжали за город, поэтому когда небоскребы наконец закончились и по краям дороге поплыли остатки сельских домиков, поля, деревья – совершенно непривычные для них пейзажи – девочки не могли оторвать глаз от необычного для них зрелища и все о чем-то спрашивая взрослых, то и дело отвлекая их от, в общем-то, пустого разговора.

Дорога шла под гору, поэтому гужевые бежали быстро. Найл смотрел на Аранта и ставшего теперь его постоянным напарником Гиварда и невольно вспоминал Нита. Трудно было поверить, что вот когда-то точно так же, с оглоблей в руках, бежал он впереди, увлекая за собой повозку. Правитель даже зажмурился и потряс головой.

– Ты что, сынок, что-то попало в глаз? – мгновенно встревожилась мать. И в том, как она это произнесла, и в выражении ее глаз ясно читалась тревога: ведь уезжает – оставляет «ребенка» одного.

– Нет, мам, все нормально, – Найл тоже считал себя виноватым. Сколько ни успокаивал он себя тем, что матери и сестрам у Вайга будет намного лучше – все равно, словно червоточина, то и дело появлялась одна и та же мысль. Не должен он был так легко соглашаться – не должен. И тем более не должен он сейчас втайне радоваться тому, что остается один. Это ненормально, это стыдно. Кажется, от последнего Найл и страдал больше всего – от тщательно скрываемого даже от себя самого равнодушия к близким…

Если бы он только знал, насколько ошибался…

Взгляд правителя снова остановился на гужевых. Нет, не мог он, как ни старался, представить сейчас на месте Гиварда Нита. Не мог, хотя одно время чуть ли не каждый день, разъезжая по городу, вот так же смотрел ему в спину. Видимо, для Найла это так и останутся два разных человека: один красивый, но туповатый, более напоминающий вьючную скотину, здоровяк. А другой умный, ироничный, словно видящий тебя насквозь статный красавец.

Кстати, когда, вообще, появился этот самый Нит, и зачем пришел он на эту работу: специально, чтобы было удобнее следить за правителем, или уже работая в качестве гужевого и каждодневно испытывая на себе неуемное любопытство правителя, решил в конце концов научить хозяина «хорошим манерам»?

Однако сколько Найл ни напрягался, он так не смог точно припомнить, когда же впервые увидел Нита. А узнать это от него самого – поговорить с ним теперь, видимо, уже так и не удастся. И правитель опять с огромным трудом заставил себя отвлечься: как бы по-человечески ни интересовал его Нит, так вот запросто общаться с человеком, в жену которого он был влюблен, Найл не мог.

Впереди уже виднелась гавань, другие постройки порта, немного поодаль высился обломок башни на маленьком скалистом островке.

Издали все это казалось необыкновенно привлекательным, но стоило подъехать поближе… У Найла каждый раз теперь портилось настроение, едва он заезжал в гавань: сейчас станет заметно, все эти находящиеся за высокими стенами постройки давно пришли в негодность, а довольно крепкие на первый взгляд стены на самом деле того и гляди рухнут, обнажив настоящее кладбище дырявых лодок и сломанных подвод.

Обычно повозки останавливались при въезде в гавань, однако Найл и его семья подъехали к самому причалу, где уже стоял готовый к отплытию корабль. Поклонившись правителю, служительница – увы, не став исключением, – бросила беглый взгляд на Вайга, затем подала знак одному из гребцов перенести на борт вещи пассажиров и деликатно отошла в сторону, давая возможность проститься.

Найл по очереди поцеловал сестер, рвавшихся поскорее на корабль: они никогда еще не плавали по морю – в город их доставили на паучьем шаре – поэтому ни капельки не боялись, чего нельзя было сказать о матери. Она то и дело опасливо косилась на покачивающееся у нее за спиной судно. Конечно, Сайрис попала сюда далеко не на таком красавце-паруснике, а на маленькой неудобной лодке – без палубы и с единственным навесом в центре. К тому же, тогда на море был настоящий шторм, во время которого едва не утонул бойцовый паук, а одна из трех лодок – на ней плыл Вайг – пришла в гавань сильно поврежденной.

Наверно, Сайрис невольно вспоминала и о шторме, и о том, как впервые ступила на этот причал. А Найл смотрел на нее и снова думал о том, насколько она похорошела, ведь в первые дни пребывания в городе пауков он постоянно ловил жалостливые взгляды. Один из мужчин, глядя на Сайрис, даже подумал буквально следующее: «Худосочная какая-то. Я бы целоваться с такой только бы по приказу стал». Юный Найл тогда страшно обиделся, хотя мать, недавно потерявшая мужа, измученная долгим переходом, действительно, выглядела подавленной, изможденной.

Другое дело сейчас. Портовики не смели долго задерживать взгляд на матери правителя, но Найл все видел или, скорее, чувствовал – для этого ему даже не надо было сливаться с их сознанием.

Однако пора было все-таки прощаться – Найл стоял совершенно растерянный и не знал, что в таких случаях надо говорить. Совсем, как недавно, когда он смотрел вслед Исте и Ниту: тогда тоже все казалось, будто он никак не может вспомнить о главном. Уже заняли свои места на скамейках гребцы – ветра пока не предвиделось, и парус был свернут – уже спустилась на корму служительница, а Найл все бестолково повторял, что обязательно приедет их навестить и что скоро они увидятся.

В глазах Сайрис стояли слезы. Наконец она не выдержала и, не стесняясь больше окружавших ее людей, обняла и поцеловала сына. Потом решительно подошла к краю причала. Двое гребцов, немедленно подали ей руки – тот что был постарше, вежливо указывая дорогу, проводил до самой каюты.

«Мама…» – вдруг словно бы дошло до Найла.

Но сколько он ни ждал, Сайрис так и не появилась. На палубе остался Вайг и девочки, которые под руководством служительницы уже осмотрели все углы на корабле, и теперь весело махали брату; потом им это надоело, и они начали глазеть по сторонам.

Наконец мужчина, который провожал Сайрис до каюты, длинным шестом оттолкнул судно от берега; служительница отдала команду, и гребцы дружно взялись за весла – разом заработали загорелые мускулистые руки.

Внезапно Найл почувствовал мысленное прикосновение, которое не перепутал бы ни с чем:

– Правитель…

Найл вздрогнул – внимательнее вгляделся в могучие спины гребцов… Ну конечно: светлые, стянутые в хвост волосы.

– Нит?

– Я, правитель.

– А Иста? – Со мной на корабле… Не ищи – все равно не увидишь.

Найл усмехнулся: Нит сидел к нему спиной.

– Значит, уезжаете?

– Да, – взмах весла, – Я не успел тогда сказать, – следующий. – Хотя, может, и лучше – не так стыдно.

– Стыдно? – удивился Найл.

– Сейчас, – видно, было непросто «говорить» и одновременно работать веслом, попадая точно в ритм, отбиваемый сидящей на корме служительницей. Однако Нит все же приспособился:

– Я готов, – снова откликнулся он. – Когда произошел переворот, я долго пытался понять, почему провидение – или как его там назвать – выбрало не меня, а тебя. Только не подумай, что мне нужна была власть. Нет. Я хотел понять, почему ты, а не я. Тебе это кажется странным?

– Говори.

– Я ведь с детства, – продолжал Нит, – таскался в Белую башню. Только какой смысл…

– А знания?

– Знания? Для чего? Чтобы взрывать потом повозки? – если бы Нит говорил вслух, он бы, наверно, в этом месте рассмеялся. – Глупости. Я бегал туда чуть ли не каждую ночь. Год за годом. А тебе хватило только одного; и все, о чем я мечтал сразу получилось…

«Сразу…» – усмехнулся Найл, однако перебивать не стал.

Но Нит то ли почувствовал, то ли понял, что выразился не очень удачно:

– Я хотел сказать, ты сразу, за один раз, понял самое важное. Или уже знал…

Судно начало выходить из гавани – Найл ждал, когда оно развернется, и он увидит лица гребцов…

– Тебе это просто было дано, а я злился, и до меня никак не доходило, чем я хуже. Я злился, что ты мог, но не уничтожил пауков, что ты считаешь их равными. Злился и в то же понимал: где-то здесь и нужно искать отгадку. Но вместо этого я себя обманывал, пытался доказать, что прав я, а не ты. Я и сейчас повторю: лазить в чужие мозги преступление, но я за это уцепился, сделал это самоцелью. Я хотел с помощью этого тебя унизить, запугать, заставить тебя поверить собственную ничтожность, порочность… У меня, действительно, были кое-какие знания. И воля – посильней твой. Опасные игрушки, но не самые дорогие: первому можно научиться, а на силу всегда найдется сила…

Глядя на то, как прямо на глазах уменьшается в размерах судно и все больше и больше удаляется от него собеседник, – лица Нита уже не было видно – Найл припоминал, что вроде бы Иста рассказывала по-другому, вернее, с абсолютно другим акцентом. Он подумал об этом легко-легко и, как ему казалось, совсем незаметно, но Нит опять чутко уловил проскользнувшие на периферии мысли:

– Иста этого не знала. Она всегда тобой только восхищалась.

Мгновенно прихлынуло что-то горячее. Сразу зажавшись, Найл не разрешил ему мягко разлиться по всему телу, а попытался остановить, отчего вместо удовольствия ощутил противную ноющую боль. Сначала где-то в районе сердца, потом почему-то между лопаток.

Люди уже превратились в крошечные точки – затем, словно перевалив через гору, исчез за горизонтом корабль. Все так же продолжая «слушать» исповедь Нита, Найл вернулся в повозку.

– … Бедная Иста так боялась, что пауки сожрут меня живым. Но там я об этом мечтал. Ты никогда не представишь, что должны сделать с человеком, чтобы стал о таком мечтать: мне было все равно, лишь бы умереть. Неважно, каким способом, только бы не оставаться с ними. А другого способа оттуда выйти у меня не было. Двадцать лет я водил их за нос, я смеялся над ними и считал себя выше. Теперь они пытались мне внушить, что я – раб. Они обещали мне смерть, но если я скажу «да». Я пытался уходить от них в себя – так глубоко, казалось мне – они меня находили, вытаскивали, и все начиналось сначала. Они требовали ответа, кто я: хозяин или раб, потому что из века в век люди и пауки играли в одни и те же игры: в «хозяина и раба» или в «охотника и добычу». И ни они, ни мы не знали ничего другого.

– Не знали люди, они первыми и начали эту, как ты говоришь, игру.

– Да, – согласился Нит. – Я слышал рассказ Юса. Но я не успел по-настоящему об этом подумать: меня схватили в тот же вечер.

– Знаю, – опять отозвался Найл. – Не представляю, как ты смог такое пережить.

– Теперь неважно. Главное, я понял то, что меня мучило и не давало спокойно жить. Победивший в игре на самом деле проигрывал – заколдованный круг… И вот именно ты нашел из него выход. Ты сказал: мы равны… Ты – выросший в пустыне и толком не видевший людей… Тот, кого на скорую руку научили читать и впихнули крохотную частичку знаний, смог без труда осознать важнейшую проблему человечества и сделать выбор…

– Послушай, но… – попытался остановить изливавшийся на него хвалебный поток Найл.

– Нет, уж это ты слушай, – «засмеялся» Нит, – пока не договорю, ты у меня теперь никуда не денешься.

– Тебе ведь тяжело грести и говорить.

– А я уже не гребу – моя смена кончилась – вот лежу сейчас на палубе, смотрю на небо. У нас здесь ни облачка.

Найл машинально посмотрел вверх.

– А надо мной, похоже, собираются грозовые тучи.

– Ничего, прорвешься, – восприняв его слова не только буквально, успокоил Нит. – Ты их сильнее и…

– Перестань!

– Слушаюсь, мой повелитель. Последнее, хорошо?

– Ладно.

– Угадай, когда я по-настоящему уверился в том, что прав не я, а ты?

– Когда вытаскивал пауков из огня?

– Нет, раньше – когда узнал, что Юс помог меня спасти. Вот тогда мне и стало стыдно. Ты, может, многого не знаешь, зато правильно все чувствуешь. Иногда это бывает важнее. Кстати. Помнишь тот взрыв?

– Еще бы!

– Ты почувствовал опасность немного раньше, чем я успел тебя предупредить…

Какое-то время оба «молчали», потом Найл не совсем кстати сказал:

– Знаешь, а ведь Юса все-таки будут судить.

– Из-за меня?

– Да. Им нужно, чтобы он открыто признался, что хотел меня убить. Понимаешь, сам!

– Ясно, боятся потерять свое превосходство… – похоже, Нит не горел желанием развивать эту тему.

Дорога пошла на подъем, и гужевые замедлили ход.

– Нит, а чем ты занимался до переворота?

– В основном чистил канализацию.

??

– А что тут удивительного? Перекинулся парой слов со служительницей. Между прочим, ее звали Нефтис.

– Та самая?!

– Она. Ну и отправили меня за это в квартал рабов. Там я, само собой, тоже не особенно старался кому-то угодить – мне платили тем же.

– И ты там познакомился с Истой.

– Да.

Найл страшно пожалел, что не удержался: настоящая буря чувств буквально захлестнула – скрыть такое было невозможно, и Нит не мог этого не почувствовать.

– Прости, – зачем-то сказал Найл. – Не обращай внимания. Я еще хотел у тебя спросить. В квартале рабов, кроме Исты, есть еще, есть… – после того как он так неожиданно и глупо сорвался, ему было очень трудно формулировать мысли.

– Нормальные люди? – сразу понял Нит. Он тактично делал вид, будто ничего не заметил. – Есть. Конечно, есть. И немало…

Оба понимали, что пора было заканчивать разговор, но никто не решался сказать об этом первым. Повозка правителя уже въезжала в город; завидев ее, горожане отвешивали поклоны, а проводив глазами начинали перешептываться. Правитель в одночасье лишился невесты, зачем-то отправил далеко-далеко – аж за море – мать и двух маленьких сестер… в общем, было о чем посудачить…

– Ну что, пора прощаться? – нарушил затянувшуюся паузу Нит.

– Наверно, ты прав, – согласился Найл и снова поймал себя мысли, а не забыл ли он чего-нибудь важного. Хотя теперь он в любую минуту мог связаться с Нитом. – На сегодня, пожалуй, хватит.

– До свидания, – ответил находящийся за десятки километров Нит.

– До свидания…

* * *

Бурные события последней недели – взрыв повозки правителя, неудавшееся покушение Юса, его попытка самоубийства – потихоньку забывались, сглаживаясь в памяти людей. Только пожар в квартале рабов, пожалуй, дольше всего продолжал вызывать толки. Почерневший небоскреб так и остался, словно гигантский указательный палец, торчать посреди развалин восточной части квартала рабов, причем, не просто привлекая к себе внимание, а по-прежнему собирая вокруг любопытных.

Как ни странно, бывший «светящийся дом» после пожара утерял свою дурную славу, и осмелевшие горожане даже пробовали заглянуть во внутрь. Конечно, такое любопытство могло очень дорого им обойтись: старый дом и до пожара-то не отличался особой прочностью, а теперь, вообще, мог просто рухнуть в любой момент. Найл уже подумывал, ни выставить ли охрану, – к счастью, кто-то распустил слух, будто в доме заживо сгорел смертоносец, и теперь его дух якобы бродит с этажа на этаж… И любопытству сразу же пришел конец.

Полностью «страсти по небоскребу» прекратились только месяца через два, однако к этому времени подоспело нечто гораздо более серьезное. То, что Найл ожидал и с надеждой, и со страхом одновременно. Это был суд над Юсом, откладываемый уже несколько раз, в связи со слабым здоровьем главного действующего лица.

Говорили, что Юс наконец поправился, но когда Найл впервые после долгого перерыва снова увидел смертоносца, то сразу понял, что суд этот, так же как и тот, первый, на котором судили сообщников Скорбо, – лишь пустая формальность. Видимо, Смертоносец-Повелитель хотел побыстрее со всем этим покончить. Какой смысл ждать полного выздоровления подсудимого, когда он уже приговорен.

Юс вошел в зал заседаний, сейчас выполнявший роль зала суда, на шести лапах – вместо двух с правой стороны торчали коротенькие обрубки. Из-за этого он страшно хромал и, вообще, было заметно, что он к тому же еще и страшно слаб, поэтому каждый шаг давался ему с огромным трудом. Вошел последним, когда зал был уже переполнен. Впрочем, нет – Найл ошибся – вслед за Юсом появилась Шида.

По залу – а там находились самцы – прошло трепетное волнение. В принципе они ничего не имели против, хотя и сильно разволновались – лишь со стороны Смертоносца-Повелителя пошла волна недовольства. С другой стороны, и запретить Шиде присутствовать на суде он не мог. Или, правильнее сказать, не могла (как известно, Смертоносец-Повелитель была самкой, но Найл просто привык называть ее так). Естественно, тончайшие переживания в стане смертоносцев Найл смог уловить только благодаря тому, что был сейчас «вместе со всеми» – его опять включили в сеть общения пауков.

Вообще же, сравнивая свои впечатления от другого суда, Найл заметил некоторые перемены. У него появилось ощущение, даже намека на которое не возникало тогда: присутствующие в зале словно бы не очень хотели до конца раскрываться. Хотя, вполне, могло и показаться, Найл не был в этом полностью в нем уверен.

Вина Юса, ни для кого из присутствующих не являлась тайной, но по правилу, обвинение еще раз повторили для всех: информация, конечно, была передана мгновенно. Если перевести на человеческий язык, получалось примерно следующее: Юс приговаривался к смерти за покушение на жизнь правителя города и посланника Богини – Великой Дельты и отдельно за нарушение клятвы верности, данной вместе с другими смертоносцами названному посланнику в день его воцарения.

О том, что Юс действовал несамостоятельно – даже ни намека. Видимо, это было табу; неприлично, стыдно, унизительно; позор, который невольно отбрасывал тень на остальных. Только вот, действительно, ли верили присутствующие в то, что, убрав источник этого позора, то есть подсудимого, они избавятся от страха и сомнения, словно бы витающих в воздухе.