Текст книги "Падшие (ЛП)"
Автор книги: Калли Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
Он собирается уходить, но я хватаю его за руку.
– У тебя вообще есть лицензия?
– Нет, милая. У меня нет лицензии. Я потерял ее, как и все остальное.
– Слоан! Слоан, он просыпается! Эй! Эй, Зет!
Лейси бросается к столу, слезы текут по ее лицу, когда она подходит к брату. Его глаза приоткрыты, налиты кровью и расфокусированны.
– Лейси, – хрипит он.
Он поднимает руку, в попытке прикоснуться к ней, но она безвольно падает на его бок.
Звук открывающейся огромной металлической двери эхом разносится по зданию, и я понимаю, что доктор с «черного рынка» ушел. Вместо него в дверь врывается Майкл, ища глазами Зета. Я встречаю его на полпути и бью так сильно, что его голова отклоняется в сторону.
– О чем, черт возьми, ты думал, позволив какому-то незарегистрированному уроду прикоснуться к нему? Он мог убить его, Майкл!
Майкл медленно поворачивается ко мне лицом, касаясь языком нижней губы. В его глазах нет ни капли гнева, хотя я чувствую, как он пульсирует под его спокойной внешностью.
– Думал, что он умрет, если я буду ждать тебя. Это было бы предпочтительным решением?
Гнев застревает у меня в горле.
– Нет. Нет, конечно, нет. Извините. Я...
Я испугалась. Я была в ужасе. До сих пор в ужасе. Но держу это в себе.
– Мне не следовало тебя бить. Извини.
Он ничего не говорит, просто маневрирует вокруг меня, чтобы найти своего босса. Я следую за ним, преодолевая неуверенность, которую чувствую. Не хочу видеть Зета в таком состоянии – это больнее всего, что я когда-либо испытывала. Определенно не хочу, чтобы Зет видел меня такой напуганной. Просто... просто не могу. Делаю глубокий вдох, собирая все силы, прежде чем встретиться с ним лицом к лицу.
Похоже, Лейс изо всех сил старается не заплакать.
– Не смей умирать, – говорит она.
Ее руки вцепились в самый край стола, не касаясь его. Она хочет, я вижу это по ее глазам, но она этого не делает.
Зет улыбается.
– Я не умираю. Я в порядке.
Он пытается доказать это, перемещая вес тела, пытаясь сесть. Он делает это, упрямый ублюдок. Майкл бросается к нему, протягивая руку, чтобы опереться на нее, но Зет бросает на него взгляд, который, я уверена, высушил яйца многих мужчин. Майкл отступает, приподняв одну бровь.
– Если хочешь грызть бетон, я не возражаю.
Я стою и смотрю на это, прижав пальцы правой руки к губам, обхватив себя другой рукой. Чувствую себя глупо. Чувствую себя такой... такой глупой. Мысленно спланировала все, что мне нужно сделать, чтобы помочь, как только доберусь сюда, и теперь, когда я здесь и моя помощь, по-видимому, не нужна, чувствую, что… Я даже не знаю, что конкретно. В основном четыре разных вида страха. Боюсь, что этот доктор мог причинить больше вреда, чем пользы; что меня арестуют за то, что украла кровь с работы; что появилась дома у Зета без его приглашения. Но самое страшное: боюсь, потому что была секунда, когда думала, что Зет умрет. И ужас, который внушила мне эта мысль, не покинет меня в ближайшее время.
Когда это случилось? Когда начала так сильно в нем нуждаться? Я всегда старалась ни в ком не нуждаться. Меня тошнит. Зет поднимает глаза сквозь шум, который исходит от Лейси и Майкла, и наши глаза встречаются. Выражение его лица напрягается, брови нахмурены.
– Что случилось?
Ох, точно. Я совсем забыла, что выгляжу так, будто побывала в уличной драке.
– Небольшая авария, – шепчу я.
– Один из парней Чарли чуть не столкнул ее с автострады, – услужливо подсказывает Майкл.
– Что?
Не довольствуясь незначительным чудом – просто сидеть, – Зет пытается соскочить со стола, пытаясь встать. Это полный провал. Его ноги даже не думают его удержать; они немедленно подкашиваются, и он падает, как мешок с камнями. Я бросаюсь вперед – как будто у меня есть хоть какая-то возможность поймать его, не расплющив нас, – но Майкл взялся за это дело. Зет снова без сознания, его кожа бледная, мертвенно-белая.
– Как насчет переливания крови, мисс Ромера? – предлагает он.
– Да. Конечно.
Я иду, беру кровь из сумки, чувствуя тяжесть жидкости в ладони. До переливания крови люди умирали от ран, таких как у Зета. Черт, люди и сегодня от них умирают, несмотря на переливание крови. Я воткнула иглу в руку Зета и наблюдаю, как темная, почти черная кровь медленно проникает в его тело, могу только надеяться, что принесла достаточно. И могу только надеяться, что Зет снова очнется.
Глава 9
Зет
Четыре дня спустя
Что-то подсказывает мне, что я потерял время. Ты, как правило, знаешь такие вещи, когда они случаются – чувствуешь это всем своим телом. Когда просыпаешься, у тебя возникает чувство бодрствования – приятное, в основном апатичное состояние. Затем происходит внезапное пробуждение, когда сознание перезагружается и снова включается, как будто ты был выключен, пока твое тело восстанавливалось, а затем нажимается кнопка перезагрузки, когда все становится терпимым, чтобы ты очнулся.
Пробуждение ощущается как нажатие кнопки перезагрузки. Это чертовски больно, п*здец. Я пытаюсь открыть глаза, когда слышу голоса. Жужжание мобильного телефона.
– Кто это?
Голос Лейси, тихий и приглушенный, обращается к кому-то. Снова звонит телефон. Глубокий вздох.
– Это Пиппа. Она хочет поговорить со мной. Мы поругались перед твоим последним сеансом.
Теперь Слоан. Голос Слоан. Я чувствую чертовски приятное покалывание, когда слышу ее голос. Это как огромный груз, свалившийся с моей груди. Она была ранена. Я это помню. Кто-то причинил ей боль.
– Ты собираешься ей позвонить? – спрашивает Лейси.
На мгновение наступает пауза, потом Слоан говорит:
– У меня сейчас нет на это сил. Она не из тех, кто готов спустить конфликт на тормозах.
–Ты должна быть честна с ней. Вот что она мне сказала.
Еще одна пауза, на этот раз более долгая.
– И ты собираешься последовать ее совету? Ты... ты не думаешь, что тебе стоит ему все рассказать? – Слоан запинается, словно обходит очень щекотливую тему.
– Я… я не думаю… нет, пока нет. Будет лучше, если я подожду еще немного.
Лейси тоже с трудом выговаривает слова. Я внезапно вспоминаю, как Сэм говорил, что Чарли послал их забрать ее, чтобы защитить.
– Я прекрасно понимаю, что ты нервничаешь из-за этого, Лейс, – мягко говорит Слоан. – Но ты не думаешь, что он имеет право знать? Я имею в виду, ты же не можешь скрывать это от него вечно, верно?
Мои руки начинают сжиматься в кулаки. У меня в голове возникает абсурдный образ – Лейси с огромным круглым животом и какой-то тупица, который ее обрюхатил, стоит рядом. Если кто-то втянул ее в неприятности, я выйду на гр*баную тропу войны. Насколько я знаю, Лейс держалась подальше от каждого парня на планете, кроме меня. Может быть, она встретила кого-то в церковном лагере отца Слоан. Какой-то хиппи – мудак, который играет на гитаре и любит жарить зефир. Сама идея… да, это, бл*дь, смешно. Думая о смехе, я понимаю, как чертовски пересохло мое горло. И начинаю кашлять.
– Он проснулся. Он... Боже мой, он проснулся! Что мне делать?
Лейси запаниковала.
Что-то прохладное и твердое касается моего лба, затем мои веки приоткрываются, и яркий свет светит прямо в них. Я борюсь, чтобы снова не закрыть их.
– Твою. Мать, – стону я.
– Вот и он. Так красноречиво, – говорит Слоан.
В ее голосе слышится насмешка.
– Ты пытаешься убить меня, не так ли? – рычу я.
– Не убить тебя. Просто подтолкнула твою ленивую задницу тащиться обратно в страну живых.
Я открываю глаза по собственной воле, она сидит на краю кровати, держа на коленях маленький фонарик.
– Голова болит? – спрашивает она.
Я мог бы сказать ей, что мне кажется, будто что-то давит на мой череп очень долгое время, но вместо этого резко киваю. Даже это вызывает у меня волну тошноты.
– У тебя обезвоживание. Сейчас ты под капельницей, но этого, вероятно, недостаточно. Вот.
Она протягивает мне стакан воды, и мой желудок, бл*дь, противится мысли о том, чтобы выпить его. Впрочем, она права: я должен пить. Тянусь к нему, и моя рука сталкивается с препятствием – в моей гр*баной руке катетер. Нет, бл*дь, спасибо. Я выдергиваю его, Слоан вяло протестует. Я бросаю его на кровать, раствор вытекает на одеяло, и беру у нее стакан воды.
Мне приходится прилагать немалые усилия, чтобы рука не дрожала, когда я пью. Бл*дь, требуется немалое усилие, чтобы не уронить, чертов стакан. Может быть, минуту назад я и не хотел этого, но как только вода касается моих губ, не могу остановиться. Жидкость на вкус лучше любого пива или спиртного, которое я когда-либо пил.
– Спокойно. Притормози. Если будешь пить слишком быстро, тебя будет тошнить, – говорит Слоан.
Перестаю пить воду и ставлю стакан на маленький столик рядом с кроватью. У меня в голове вертится около тридцати разных вопросов, и я полон решимости задать их, но как только внимательно рассматриваю Слоан, все меняется. Солнце светит сквозь стеклянную крышу над моей кроватью, освещая дымку отдельных волосков, которые торчат вокруг ее головы, выбивающиеся из-за карандаша, который удерживает сзади сделанную наспех прическу. Просто сижу и смотрю на нее. Я пару раз чуть не умер, но никогда не испытывал таких гр*баных эмоций. Раньше хотел встать и двигаться, чтобы найти мудака, который пытался прикончить меня, чтобы отомстить. Эта ситуация совсем другая. Сейчас я испытываю облегчение. Облегчение от того, что снова вижу женщину, сидящую на краю моей кровати. Что, черт возьми, со мной не так?
Лейс прислонилась к стене, манжеты ее (моего) свитера закрывают ее руки. Он слишком большой для нее. И она выглядит бледной, гораздо бледнее, чем должна быть. Вся история, с моим ранением, самая глупая гр*баная вещь, и, похоже, эти женщины переживали из-за этого. Это заставляет меня чувствовать себя чертовски хреново.
– Твои родители, – говорю я, глядя на Слоан.
Она качает головой, мягко улыбаясь.
– С ними все в порядке. Я не хотела, чтобы они оставались дома, потому что Чарли знал, где они живут, поэтому оплатила их отпуск. Они будут две недели греться под солнцем на Карибском море.
Хммм. Умно. Это означает, что у меня есть две недели, чтобы разобраться с Чарли, прежде чем они снова окажутся в опасности.
– Как долго? Как долго я был без сознания? – спрашиваю я.
– Четыре дня.
Слоан наклоняется и берет маленькую тарелку с печеньем. Она предлагает его мне, но я отрицательно качаю головой.
– Я был в коме четыре дня?
Она смеется, протягивая тарелку Лейси, которая берет одно печенье и послушно откусывает ломкий кусочек. Может, они пытаются показать пример, но я ни за что не засуну в рот это сухое дерьмо.
– Не в коме, – говорит Слоан. – У тебя была высокая температура. Инкогерентность (прим. пер.: Инкогерентность – бессвязность мышления и речи, проявляется тем, что в высказываниях отсутствуют как логические, так и грамматические связи). Долгий сон.
Она ухмыляется.
– Ты был в беспамятстве, но приходил в себя на некоторое время.
Я не хочу знать, почему она находит это таким забавным. Наверное, я кудахтал, как курица или что-то вроде этого дерьма. Надеюсь, Майкл был занят, иначе он записал все это на мобильный. Мудак.
Как по команде, дверь в мою комнату открывается, и входит сам мужчина. На нем нет пиджака, рукава рубашки закатаны до локтей.
– Наконец-то, – вот и все, что он говорит.
– Да. Наконец-то.
– Слоан сказала, что сегодня ты окончательно придешь в себя, – шепчет Лейси, приближаясь.
Она колеблется в течение секунды, прежде чем сдаться и решить какого черта ей делать. Она осторожно садится на край кровати с противоположной стороны от Слоан.
– Она не оставляла тебя, – говорит она, кивая на Слоан. – Все это было очень похоже на Флоренс Найтингейл (прим. пер.: Флоренс Найтингейл – 1820-1910 гг., сестра милосердии, создательница самостоятельной сестринской профессии, общественный деятель Великобритании).
Слоан бросает на нее смущенный взгляд, ее щеки краснеют.
– Да, мы не оставляем больных пациентов, когда они нуждаются в наблюдении.
На лице Лейси появляется странное выражение. Она смотрит на нас, переводя взгляд с меня на Слоан, потом снова на меня, а потом вздыхает. И, кажется, очень довольна.
– Вы двое очень странные. Ты, – она тычет меня в ногу, – заботишься о ней. А ты, – она тычет пальцем в Слоан, – заботишься о нем. Какого черта вы ходите вокруг да около, как первокурсники в старшей школе во время первого танца?
Я мог бы, бл*дь, задушить ее. Майкл прочищает горло, почесывая подбородок, говорит:
– Хорошо. Ну ладно, – и снова выходит из комнаты. У нас есть молчаливое соглашение, что мы не говорим об эмоциях и девчачьем дерьме – это заставляет его чувствовать себя так же неловко, как и меня. Это чертовски неудобно. По крайней мере, когда это исходит из уст Лейси.
– Ты не дашь нам минутку, Лейс? – спрашиваю я.
Обычно этого было бы достаточно, чтобы вывести ее из себя, но она, кажется, вполне довольна тем фактом, что я жив. Она делает то, о чем я ее прошу, и уходит, мой свитер такой длинный на ней, что почти доходит до колен.
– Она спала здесь, – тихо говорит Слоан.
О Боже. Находиться со мной в одной комнате, пока я сплю? Это п*здец как опасно. Я мог причинить ей боль. Если бы был не в беспамятстве, а в бреду, мог бы убить ее.
– Я... – не знаю, как спросить. Может быть, Лейси надела мой гигантский свитер, потому что я напал на нее, и она вся в гр*баных синяках.
– Нет, нет. Не волнуйся. – Слоан качает головой. – Ты был слишком слаб, чтобы поднять голову, не говоря уже о том, чтобы швырнуть кого-нибудь через всю комнату.
Я смотрю на нее и вижу, что она выглядит усталой. Совершенно измученной.
– Ты тоже спала здесь? – спрашиваю я, хотя знаю ответ.
Она нигде не спала. Похоже, она вообще не спала. Она пожимает плечами.
– Как я уже сказала, врач не оставляет пациента, который нуждается в наблюдении.
Я хмыкаю.
– Так это не потому, что ты боялась, что я умру, и паниковала, как сумасшедшая?
Ее глаза слегка расширяются. Ей следовало бы уже знать, что я не люблю угадывать эмоции людей. Особенно когда вижу их достаточно ясно. Никогда не понимал, почему люди, бл*дь, скрывают то, что думают или чувствуют. Это бессмысленно. Это их ни к чему не приведет, мне это также не помогает.
– Да, – говорит она, поднимая подбородок. Честность настолько нова для нее, что она все еще думает, что это самый трудный путь, а на самом деле, самый легкий. – Ладно, да, я волновалась. Более чем волновалась. Я не хотела, чтобы ты умер.
– Хорошо.
– Хорошо? – она смеется, качая головой. – Ты даже не представляешь, через какое дерьмо мы прошли за последние несколько дней, ожидая, что с тобой все будет в порядке. Мне пришлось украсть плазму с работы. Меня могут уволить, если узнают, что я это сделала. У меня был…
Я оборвал ее.
– Стоило ли это того?
Мгновение она смотрит на меня с открытым ртом.
– Стоила ли кража с работы того, чтобы тебе стало лучше? – спрашивает она.
Я киваю – еб*чая головная боль – немного приподнимаюсь на кровати.
– Да. Стоило ли рисковать своей работой и репутацией, чтобы спасти меня?
На этот раз она не задумывается.
– Да.
– Тогда хорошо. Я рад, что мы на одной волне.
Нежный красный румянец начинает подниматься от ее шеи, окрашивая щеки и делая кончик носа розовым. В сочетании с напряженной линией ее губ, я думаю, что вывел ее из себя.
– То есть тебе наплевать на мою работу, ты это хочешь сказать? – требует она.
Она думает, что я веду себя как придурок, говоря ей, что ценю свою жизнь выше всего, что может иметь для нее значение.
– Нет, – я наклоняюсь вперед, как могу, стараясь не показать, как сильно болит мой живот. – Я прекрасно знаю, как важна для тебя твоя работа. Хочу сказать, что если ты готова рисковать своей работой тем, что тебя больше всего волнует, ради меня, то мы с тобой... мы с тобой в одинаковом положении.
Полагаю, это мой способ отблагодарить ее; пытаюсь, хоть и чертовски плохо, дать ей понять, что благодарен ей за то, что она сделала. Что сделаю то же самое. Что я тоже рискну всем… знаю, что неправильно это сформулировал. Я мог бы начать все сначала и, бл*дь, сказать это, но сердитое выражение ее лица смягчается и исчезает, и думаю, что она все поняла.
– Ты собирался приехать и забрать меня, не так ли? – спрашивает она.
– Я же сказал, что да. Я всегда отвечаю за свои слова, Слоан.
Она кивает, опустив глаза на покрывало.
– Значит, ты не хочешь, чтобы я уезжала?
Эта девушка. Эта сумасшедшая, бл*дь, девчонка. Она спрашивает меня о том же, о чем я спрашивал ее в парке возле офиса Ньюан. Как только мы выяснили, что она может признать свои чувства и владеть ими, подумал, что мы единое целое. Что даже если у нее были проблемы с признанием своего влечения ко мне, она в полной мере осознает мою потребность в ней. Но, с другой стороны, я знаю, что большую часть времени остаюсь хладнокровным мудаком.
– Я не позволил тебе потерять девственность с парнем, который, как я думал, будет плохо с тобой обращаться, – говорю я ей, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко. – Я доверил тебе жизнь человека, за которого несу ответственность, когда не смог сделать ничего, чтобы помочь ей; пошел против человека, который вырастил меня, чтобы найти твою сестру; подверг себя прямой опасности, когда пошел, чтобы вернуть ее тебе; единственная жизнь, которую я знал, не только перевернулась вверх дном, но и сгорела дотла с тех пор, как встретил тебя. Я все время возвращаюсь, Слоан. Тебе не нужно спрашивать меня, хочу ли я, чтобы ты ушла. Тебе никогда не нужно спрашивать меня об этом. На этой стадии разбирательства, не думаю, что кто-то из нас уйдет.
Наблюдаю, как с ее лица исчезают краски. Я не из тех, кто произносит речи или умело оправдывается, но не могу сказать ей это яснее. Ее руки дрожат, когда она переплетает пальцы, а затем меняет свое решение, быстро просовывая их под бедра, чтобы она сидела на них.
– О, – говорит она.
Я не могу сказать, выглядит она счастливой или чертовски напуганной. Слоан – умная девушка, поэтому знаю, что творится у нее в голове. В какой ловушке она чувствует себя прямо сейчас. Потому что я плохой парень. Темная тень, от которой ты бежишь. Кошмар, от которого ты с облегчением просыпаешься.
И теперь она застряла со мной, нравится ей это или нет.
Глава 10
Слоан
Склад Зета аккуратно разделен на зоны, в одних я чувствую себя в безопасности, а в других – нет. Кухня, ванная и его спальня вселяют доверие, но открытое пространство гостиной просто убивает меня. Черные кожаные диваны; книжный шкаф с таким количеством книг, сложенных стопками и втиснутых в него, так, что потребуется использование грубой силы, чтобы извлечь хотя бы одну; журналы и кроссовки у двери, боксерская груша, заклеенная изолентой множество раз, там, где она была повреждена от многочисленных ударов. Все это. Слишком похоже на него и вызывает много вопросов. Я хочу знать, читал ли он Достоевского, или просто купил «Преступление и наказание», чтобы выглядеть умным, или чтобы произвести впечатление на девушку, которую приводил сюда. Хочу знать, осознает ли он, что когда бежит его пятки сильно упирается в землю, об этом мне говорят задники его кроссовок, если бы он опирался немного мягче, это было бы менее болезненно. Я хочу знать, тренируется он здесь или колотит по этой тяжелой груше, потому что расстроен или зол, или ему просто нравится что-то бить.
Я очень, очень, очень близка.
И я понятия не имею, хочу ли я уйти.
Приехать сюда, к Зету, было необходимостью, но теперь, когда нахожусь здесь, мне интересны странные и сбивающие с толку вещи. Например, как я вписываюсь в его мир? Как бы это выглядело, если бы мои медицинские журналы были там, рядом с его Достоевским, или мои кроссовки стояли бы рядом с его?
После признания Зета, не сомневаюсь, что он хочет этого. Я никогда бы не подумала, что это возможно, но, по-видимому, это правда. Он хочет меня. Чтобы я была с ним. В каком качестве – понятия не имею. Возможно, просто хочет держать меня здесь как свою игрушку, тр*хать, когда ему захочется, а затем игнорировать, когда я ему наскучу. Но что бы он ни хотел, передо мной возник вопрос – чего хочу я. Место, где можно быть в безопасности, пока все это не закончится, или что-то подобное.
Майкл находит меня, пока обдумываю все это, уставившись на огромный книжный шкаф. Я чувствую себя дерьмово из-за того, что дала ему пощечину. Он был так хорош. Он поехал ко мне домой и собрал для меня одежду, так как мою сумку после аварии увезли с разбитой машиной. Он практически сияет с тех пор, как Зет очнулся; его лицо озаряет мягкая улыбка, когда он осторожно садится рядом со мной.
– Он все еще спит? – спрашивает он.
Я рассеянно киваю.
– Да. Думаю, он будет вялым еще несколько дней. После он сможет начать реабилитацию. Может быть, через неделю или около того мы сможем позволить ему встать.
Майкл задыхается. Кашляющий, хлюпающий звук не похож на то, что он вызван каким-то препятствием в горле, больше похож на плохо сдерживаемый смех.
– Ты шутишь, да? – хрипит он.
– Что? Ему потребуется некоторое время, чтобы встать на ноги.
Майкл смотрит на меня так, словно ему жалко меня.
– Поверь мне, к утру Зет будет на ногах.
– Ну уж нет! – Я отрицательно качаю головой. – Завтра я возвращаюсь на работу. Ты должен убедиться, что он не встанет с кровати. Даже в туалет.
С тех пор как я его встретила, Майкл был воплощением достойной грации, но сейчас, сидя на диване, он выглядит не очень достойно. Такое ощущение, что я самый забавный комик в мире, потому что Майкл находит все, что я говорю, невероятно смешным. Он встает, протягивая руку. Затем он начинает расстегивать рубашку.
– Эй! Эй, какого черта ты делаешь?
– Мне нужно тебе кое-что показать, мисс Ромера, – говорит он, обретая самообладание. Он заканчивает расстегивать пуговицы, обнажая правое плечо, поворачиваясь, чтобы показать мне четырехдюймовый неровный шрам, пересекающий его лопатку. Он потускнел, но когда-то был довольно неприятным.
– Я получил эту рану, когда в последний раз пытался заставить Зета Мэйфейра проходить реабилитацию в постели. И больше не буду пытаться. Я с первого раза учусь на своих ошибках.
– Это он сделал с тобой?
Майкл невозмутимо пожимает плечами.
– Он велел мне оставить его в покое. Я не послушал. Он попросил еще раз. Я не слушал, в итоге он доказал, что достаточно здоров, чтобы встать с постели и надрать мне задницу.
Я хочу застонать. Это определенно похоже на поведение Зета.
– Неандерталец, – бормочу я.
– Я уверен, он будет утверждать, что на самом деле очень высокоразвит, – ухмыляясь, говорит Майкл. – В общем, я веду Лейси к психиатру. Хочешь пойти с нами? Зи будет в порядке один пару часов.
Встреча Лейси с Пиппой. Боже, такое ощущение, что я была там только вчера. Прямо сейчас я не могу иметь дело еще и с этим. Если Пиппа увидит мое лицо. Порезы и царапины заживают очень хорошо, но они все еще видны. Она сделает поспешные выводы – что во всем виноват Зет. Даже если я скажу ей правду, что это сделал один из людей Чарли, она все равно будет рассматривать это как вину Зета. Моя связь с ним подвергает меня опасности. Я просто не могу вынести мысли о том, чтобы спорить с ней прямо сейчас, и я, конечно, не могу вынести мысли о том, что она будет ругать меня за то, что я не сказала ей, что попала в серьезную аварию.
– Нет, все в порядке, Майкл. Я останусь здесь на случай, если ему вздумается вылезти из кровати.
– На твоем месте, мисс Ромера, я бы оставил все как есть. Это не стоит головной боли. Тебе что-нибудь принести?
– Нет, все в порядке. Спасибо, Майкл.
Он быстро застегивает рубашку.
– Хорошо. Позвони мне, если ты передумаешь.
– Спасибо. О, и, Майкл?
Он останавливается на полпути и поворачивается ко мне.
– Да, мисс Ромера?
– Пожалуйста... зови меня Слоан.
***
К тому времени, как я решаю, что Зету пора что-нибудь съесть, уже темнеет. Готовлю ему немного еды и стакан воды, крадусь в комнату, готовая осторожно разбудить его, чтобы он не взбесился, но вижу, что тот уже проснулся и сидит на одеяле. Должно быть, он встал с кровати, чтобы сделать это.
– Ты, должно быть, шутишь, – рычу я.
– Я не буду мочиться в это, – говорит он мне, направляя судно, которое я «позаимствовала» с работы, в мою сторону.
– Тебе не нужно было мочиться в это! У тебя был долбаный катетер!
Зет выглядит смертоносно.
– Об этом. Чья была идея засунуть что-то в мой член?
– Эээм, это была моя идея, учитывая, что в противном случае ты бы мочился в кровать.
Это, кажется, ставит его в тупик. Унижение из-за катетера гораздо меньше, чем избавление от дорогого матраса, испорченного мочой. Одному Богу известно, черт возьми, как он вытащил эту штуку; ему необходимо было бы спустить баллон катетера и опорожнить мешочек. Студенты второго курса медицины стараются сделать это, не испортив все.
– Больше никогда, – твердо говорит он.
– Как насчет того, чтобы постараться, избегать ножевых ранений? Это избавит твой член от чего-то отдаленно похожего на катетер.
Еще большее ворчание. Я толкаю ему тарелку с едой – бутерброд с ветчиной и сыром и нарезанные фрукты – сажусь и смотрю на него, пока он не начинает есть. Это самая простая еда, которую можно приготовить, и все же чувствую странное ощущение тепла внутри. Это первый раз, когда я сделала что-то для него. Ему удается съесть половину, от остального он отказывается. Решаю не давить на него, в первую очередь потому, что это больше, чем я ожидала, но и потому, что у меня нет сил спорить с ним о такой мелочи. Мне нужно выбирать свои битвы. И Зет, дающий себе достаточно времени на восстановление – определенно является битвой, которую мне необходимо выиграть.
Как будто он может точно сказать, о чем я думаю, и готов проверить некоторые границы, морщится, когда пытается сесть прямо в постели, бинты туго натягиваются на его животе. Если он будет продолжать в том же духе, то его швы разойдутся.
– Замри, мистер. – Я прикладываю ладонь на плоскую, загорелую кожу его живота. Жар, исходящий от него, обжигает мою руку. Он смотрит вниз, изучая точку, где соприкасаются наши тела.
– Я в порядке, Слоан.
– Ты не в порядке.
И я тоже. Я хочу сказать ему это, но гордость не позволяет мне. Даже когда я была ребенком, я не признавалась в физической боли. Тогда это казалось слабостью, а теперь, черт возьми, чувствую, что это слабость. Зет не идиот. Он видит, как я бледнею каждый раз, когда пытаюсь пошевелить левой рукой.
– Она сломана? – спрашивает он, проводя кончиками пальцев по моему обнаженному плечу.
– Нет, не сломана. Просто болит.
– Значит, с тобой все будет в порядке?
Когда он спрашивает меня об этом, в его голосе слышится прежнее спокойствие. Это что-то совершенно новое, и мне кажется, что он затаил дыхание. Такой громадный мужчина с телосложением бойца, стена пугающих мышц. Кажется, что он был создан для разрушения, превращая все в пыль, но он может быть нежным. Он очень нежен, когда прикасается ко мне сейчас. Его рука поднимается к моему лицу, пальцы скользят по моему лбу, исследуя область, которая все еще болезненно пульсирует. Один из самых глубоких порезов от разбившегося стекла.
– Тебя не пугают эти шрамы, – говорит он.
Это не вопрос, это наблюдение.
Я не думала об этом. Мои раны не так уж плохи. Да, пара глубоких порезов, могут оставить шрамы, я обработала их и позволила ранам зарубцеваться должным образом. Оставлю это на волю судьбе. Если мне суждено остаться с парой отметин, то так тому и быть.
– Я знаю хорошего пластического хирурга, – говорю я ему, улыбаясь, хотя даже не задумывалась об этом. Точно не для чего-то настолько косметического. Зет выглядит напряженным, когда проводит кончиками пальцев по моему лицу, нежно поглаживая небольшие порезы.
– Мне это не нравится, злая девочка, – сообщает он мне.
Я застываю, совершенно неподвижная, в состоянии легкого шока. То, как он прикасается ко мне... его руки никогда не были такими раньше. Почти благоговейно. В сочетании с низким, мягким тоном его голоса, чувствую себя немного уязвимой.
Я не уверена, что готова чувствовать себя так после всего, что произошло за последние несколько дней. Моя сила была единственной вещью, которая поддерживала меня; мне необходимо держаться за нее еще какое-то время.
– Мммм. Ну, я тоже не могу сказать, что довольна ситуацией.
Я начинаю упаковывать медицинские принадлежности, которыми пользовалась в течение дня, аккуратно складывая их обратно в сумку. Мне необходимо чем-то занять руки. Лучше заниматься чем-то, чем рухнуть под тяжестью всего, что только что произошло.
– Сейчас мы закончим наш разговор в парке, – говорит Зет.
– Что?
Я резко вскидываю голову. Из всех вещей, о которых мы могли бы поговорить, это единственное, что не хочу обсуждать. Сейчас не время и не место. Плюс наш разговор в парке, ну, это было, мягко говоря, неловко. Я сомневаюсь, что когда-нибудь перестану чувствовать, что предала себя, когда рассказала ему о том, что сделала.
– Ты была откровенна со мной, Слоан. Это значит, что ты была честна сама с собой. Я ждал этого момента.
Мне хочется смеяться. Честна сама с собой? Он совершенно прав. Ты думаешь, что невозможно обмануть себя, скрыть что-то и притвориться, что ты этого не знаешь, не видишь и не чувствуешь, но я делаю это годами. Скрываю. Я прячусь от себя, от него, от родителей. От любого, кто приближается слишком близко. Так безопаснее. Мои родители были счастливы, притворяясь, что со мной все в порядке, даже если они видели, что это не так, и мне удалось, каким-то образом, обмануть саму себя, заставив поверить, что если я буду полностью загружена и не перестану искать Лекси, то смогу спрятаться и просто жить. С другой стороны, Зет… Зет знает. Он знал все время. Он знает, что со мной не все в порядке, что я не в порядке долгое время. Он видит меня насквозь, и знает, как я к нему отношусь. Самое раздражающее во всей этой запутанной ситуации то, что не вижу его чувства и мысли так же ясно, как он видит мои. Могу по пальцам пересчитать, сколько реальных вещей мне известно о его прошлом, но факт в том, что я слишком боюсь спрашивать. Потому что если он скажет мне правду, и я буду знать все и больше не смогу бегать и прятаться. Мне придется смириться со всем этим. С ним. Тьмой внутри него, которая пугает и возбуждает меня одновременно.
– Слоан.
Я перестаю стягивать выбившиеся края повязки на руку.
–Ты спросишь меня?
Моя кожа покрылась мурашками. Каким-то образом я нахожу в себе достаточно мужества, чтобы взглянуть на него. Он смотрит на меня, не мигая, темные глаза горят проницательностью.
– О чем я должна спросить? – отвечаю я.
– То, о чем ты всегда хотела меня спросить, – говорит он с дразнящей ухмылкой в уголке рта. Однако его глаза по-прежнему серьезны. Сфокусированы и сосредоточены на моих.
