Текст книги "Что остается от небес"
Автор книги: К. Харрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 20
Обнаружив, что лавка на Монквелл-стрит заперта, Себастьян выследил Джека Слейда на огромном Смитфилдском скотном рынке [31]31
Скотом на этом месте, которое тогда было обширным полем недалеко от городских стен, торговали еще в X веке. С 1133 года в конце августа тут открывалась Варфоломеевская ярмарка – главный летний рынок города. Окончательно отменили ее только в 1855-м, за постоянно творившиеся безобразия и шум. Тут же разворачивались настоящие исторические драмы: в 1305-м на эшафоте посреди рынка казнили великого шотландского патриота Уильяма Уоллеса, а в 1381-м вождь крестьянского восстания Уот Тайлер был заколот лорд-мэром Лондона на глазах у короля Ричарда II.
[Закрыть], расположенном поблизости.
Были времена, когда на этих облюбованных смертью акрах земли слышался треск пылающих вязанок хвороста, глумливые вопли разъяренной толпы, крики умирающих мучеников – протестантские монархи сжигали папистов, а католики – еретиков. Теперь же открытый участок заполонили загоны с блеющими овцами, разделенные грязными проходами, в которых рядами стоял крупный рогатый скот, привязанный к изгородям.
Пробираясь по узкой дорожке, Девлин увидел упиравшегося ногой в нижнюю поперечину ограды мясника, а рядом с ним помощника гуртовщика. Они осматривали длиннорогую испанскую корову, привязанную прямо напротив разбросанных строений больницы Святого Варфоломея [32]32
По преданию, в XII веке некто Рахир, то ли менестрель при дворе Генриха I, то ли священник, отправился в Рим. По дороге паломника свалила малярия, и в бреду ему явился святой Варфоломей, который повелел основать больницу для бедноты и заботливо указал адрес. Исцеленный Рахир сдержал слово: заручился согласием монарха и потратился на возведение церкви Святого Варфоломея и одноименной больницы к северу от городских стен, в Смитфилдских полях.
[Закрыть]. В воздухе стоял тяжелый дух навоза, мокрых шкур и немытых тел.
По кивку Себастьяна помощник гуртовщика отошел, отвесив челюсть от изумления. На этот раз виконт не старался скрывать, кто он такой.
– Вы не говорили мне, что росли в Прескотт-Грейндж, – начал он.
Нога Слейда соскользнула с перекладины. Мясник неторопливо выпрямился, сузившимися глазами оглядывая сюртук из тонкого сукна, ладно скроенные замшевые бриджи и блестящие высокие сапоги, но бросил только:
– А вы не спрашивали.
Девлин оперся локтем о верхнюю поперечину, окидывая взглядом мечущихся в загоне овец.
– По-прежнему утверждаете, что в понедельник вечером отправились к епископу, чтобы доставить свиные отбивные?
Слейд пожевал кусок табака, оттопырив нижнюю губу.
– А зачем мне было еще к нему ходить?
– Говорят, тридцать лет тому вы угрожали убить его брата.
– Это была не угроза, – мясник сквозь сложенные трубочкой губы выплюнул на мостовую желтовато-коричневую струю табачной жвачки. – Это было обещание. И я б свое слово сдержал, если б меня не опередили.
Рядом с собеседниками беспокойно топтался скот, от шкур которого поднимался пар. Рев голосов из ближайшего питейного заведения смешивался с лаем собак, свистом гуртовщиков и испуганным мычанием и блеянием хора обреченных на убой животных.
– Вы чего же, – снова сплюнул Слейд, – думаете, я тридцать лет назад порешил сэра Нигеля, а затем во вторник вечером и епископа? Мы с его преосвященством не ссорились. Он был хорошим и богобоязненным человеком. Совсем не таким, как его выродок братец.
– И где вы провели вечер вторника?
– С приятелями в местной забегаловке. А что?
– В какое время вы туда явились?
– А в какое время прихлопнули добрейшего епископа? – осклабился лавочник, показывая гнилые, потемневшие от табака зубы. – Да когда бы это ни случилось, у меня найдется добрая дюжина приятелей, которые поклянутся, что я всю ночь прогулял в пивнушке.
Виконт наблюдал за пробирающимся сквозь толпу разносчиком с полным лотком колбасок.
– Слышал, вы сидели в кутузке под замком в тот вечер, когда сэр Нигель исчез?
– Ага, на Стрэнде. И что с того?
– Повезло вам.
– А разве не по справедливости вышло?
– И кто, по-вашему, его убил? – глянул виконт в темное морщинистое лицо собеседника.
– Сэра Нигеля, что ли? Понятия не имею, – хмыкнул Слейд. – Но если б узнал, угостил бы молодчагу рюмашкой.
– Кажется, у многих такое же мнение.
– Да ну? Что ж, разве это ни о чем не говорит?
– Полагаю, вы уже слышали, что тело сэра Нигеля найдено?
– Нет, – на выпяченной челюсти мясника дернулся мускул. – И где же?
– В склепе церкви Святой Маргариты. По-видимому, он был убит там незадолго до того, как подземелье замуровали.
К удивлению Себастьяна, Джек Слейд, откинув голову, расхохотался.
– Это что, забавно?
– Еще как забавно, – покосился на виконта собеседник. – Вам так не кажется?
– Очевидно, я чего-то недопонимаю.
– Хм-м-м, похоже, у нашего добрейшего епископа не один секретик за душою, – приложив к носу указательный палец, подмигнул Слейд.
– Разве?
– А вам не странно, зачем он тогда приказал замуровать вход в подземелье?
– Епископ? – нахмурился Себастьян. – Какое отношение имеет епископ Лондонский к решению запечатать крипту в сельской церквушке?
– Вы и вправду без понятия? – в темных глазках собеседника плескалось веселье.
– По всей видимости, – сухо признал виконт.
– А, по-вашему, кто был приходским священником в деревне тридцать лет назад? – Слейд языком запихнул кусок табака за щеку.
– Епископ начал свою духовную карьеру преподавателем классической литературы в Оксфорде, – возразил Себастьян.
Слейд подался вперед, обдавая собеседника зловонием гнилых зубов и жеваного табака.
– Может и так. Но я знаю то, что знаю. Поспрошайте и увидите… – он многозначительно замолчал, ухмыляясь, отчего темные глазки почти полностью спрятались в складках плоти. – Капитан Девлин…
– Побеседовали, значит, с сыночком, – заметил Себастьян, окидывая взглядом ревущих коров и мечущихся в загонах, перепугано блеющих овец. – Что-то его сегодня нигде не видно.
– Не видно. Но это не означает, что он не здесь и не следит за вами.
Мясник провел рукой по боку длиннорогой коровы. Животное, мыча, отпрянуло, взметывая копытами грязь и навоз.
– Подумайте об этом, – бросил Слейд и ушел в шумную толчею людей и скота.
Поначалу Себастьян посчитал невероятным, чтобы епископ Лондонский оказался таинственным священником, десятилетия тому распорядившимся замуровать крипту церкви Святой Маргариты. Но чем больше виконт размышлял над словами Слейда, тем меньшую уверенность испытывал. Точная дата запечатывания склепа давно забылась, и никто не удосужился пристальнее покопаться в прошлом самого Френсиса Прескотта.
Оставив Смитфилдский рынок, Себастьян повернул лошадей в сторону Вест-Энда, к Лондон-хаусу на Сент-Джеймс-сквер.
* * * * *
Девлин обнаружил капеллана Эшли, расположившегося с раздраженным видом на полу рабочего кабинета епископа, в окружении бумажных завалов.
– Прошу прощения, милорд, – передвинул клирик огромную кипу папок, – однако сейчас не самое лучшее время…
– Всего один вопрос, – остановился Себастьян на пороге разгромленной приемной. – Не служил ли епископ Прескотт когда-либо священником в Танфилд-Хилл?
На лбу капеллана собрались морщины.
– Ну да, конечно. Лет эдак… – он внезапно запнулся, округлив глаза от осенившей догадки. – Господи Боже…
– Вот именно.
Выйдя на Сейнт-Джеймс-сквер, мужчины пошли по периметру восьмиугольной железной ограды, окаймлявшей водоем в центре площади.
– У меня сложилось впечатление, что епископ начинал свою карьеру в Оксфорде, – заметил Себастьян.
– Так и было, – капеллан держал руки сложенными за спиной. При ходьбе полы его черной сутаны развевались вокруг щиколоток. – Поначалу его преосвященство считал своим призванием гуманитарные науки. Но затем открыл в себе склонность к служению. Когда освободилось место в Танфилд-Хилл, он и занял его.
– Приходом Святой Маргариты ведает семья Прескоттов?
Более половины английских церковных приходов находилось в распоряжении частных землевладельцев, которые либо предоставляли место священника одному из своих младших сыновей или двоюродных братьев, либо продавали его, используя как доходную статью.
– Да. Кажется, перед тем, как Френсис Прескотт перешел на это место, оно было занято каким-то дальним родственником.
– Когда точно это было?
– Когда доктор Прескотт служил священником в Танфилд-Хилл? – капеллан на миг задумался. – По-моему, примерно с середины семидесятых годов до конца 1782 года.
– Выходит, это было его решение – запечатать церковную крипту?
– Должно быть, да, но я не могу утверждать, не сверившись с записями, – длинно выдохнул Саймон Эшли и покосился на собеседника. – Догадываюсь о ваших мыслях, но вы ошибаетесь. Епископ был слугою Господа, добрейшей души человеком, отвергавшим насилие. Он никогда бы не смог убить собственного брата, а затем приказать замуровать подземелье, чтобы скрыть преступление.
Себастьян всмотрелся в бледные, встревоженные черты собеседника. По собственному опыту он знал, что большинство людей способны на убийство, оказавшись в безвыходном положении. А сэр Нигель, судя по всему, относился к тем, кто многих загонял в угол, пробуждая тем самым стремление расправиться с ним.
– Видите ли, я его знал, – обронил капеллан.
– Вы имеете в виду сэра Нигеля? – удивленно глянул на спутника виконт.
Саймон Эшли кивнул:
– На пору его исчезновения я был совсем еще мальчишкой, но такого субъекта не забудешь. Грузный, громогласный и, по правде, довольно устрашающего вида.
– Братья Прескотты ладили между собой?
– Сэр Нигель был… – капеллан колебался, подбирая подходящий эпитет, но, в конце концов, решился: – тяжелым человеком.
– В каком смысле?
– Не считаю возможным отзываться плохо о мертвых, – стиснулись в тонкую линию губы собеседника.
– Даже если речь идет об убийстве?
Некоторое время спутники шли молча. Лицо капеллана беспокойно морщилось. Пару минут спустя он заговорил:
– Сэр Нигель мог быть обаятельным, даже любезным. Но чаще бывал вспыльчивым, злобным и мстительным. Жестоко относился ко всем, начиная с собственной жены и слуг до своих собак. Единственными существами, в отношении которых этот джентльмен проявлял хоть какую-то терпимость и заботу, были его лошади. Ребенком я быстро научился по возможности избегать встречи с ним.
– И все же, как он ладил со своим братом Френсисом? – повторил вопрос виконт.
– Епископ был самым младшим среди пяти братьев и двух сестер, а сэр Нигель – самым старшим. Принимая во внимание значительную разницу в возрасте, сомневаюсь, что они много общались.
– Но ситуация наверняка изменилась, когда Френсис Прескотт обосновался в приходе Святой Маргариты?
– Возможно, – собеседники как раз обошли полный круг вокруг водоема. Капеллан поднял глаза на затянутый траурным крепом фасад Лондон-хауса. – Мне бы хотелось больше помочь вам, но все это произошло так давно…
– Благодарю, вы оказали неоценимую помощь, – кивнул Себастьян. Он повернулся было туда, где его ожидал Том с лошадьми, но, задержавшись, оглянулся и спросил: – А епископ ничего не рассказывал о годах, проведенных в приходе Святой Маргариты?
– Нет. Честно говоря, вообще не припомню, чтобы его преосвященство заговаривал о том времени. Наверное, поэтому я и не увидел связи.
– Вы не находите это странным?
– То, что епископ ничего не рассказывал? – нахмурился капеллан. – Раньше не находил. Но теперь, когда задумываешься …
Саймон Эшли протяжно вздохнул, сделавшись вдруг старше и даже как-то приятнее:
– Да, сей факт вызывает беспокойство. И немалое.
ГЛАВА 21
– По мне, так все проще простого, – заметил склонивший голову над тарелкой Пол Гибсон, отделяя мясо от поданных свиных ребрышек. – Епископ, очевидно, прикончил братца, а затем запечатал склеп, чтобы спрятать тело.
– Допускаю такую возможность, – согласился Себастьян, откидываясь на спинку сиденья. Друзья зашли на старый постоялый двор неподалеку от хирургического кабинета ирландца на Тауэр-Хилл, чтобы доктор мог немного перекусить. Виконту есть не хотелось. – По всеобщему признанию, сэр Нигель был настолько отталкивающим субъектом, что и святого довел бы до убийства. И хотя епископ являлся гораздо более приятной личностью, чем его брат, но и он, судя по отзывам, не отличался уравновешенностью.
– Однако ты пока не уверен, – поднял глаза Гибсон. – Почему?
– Есть и другие возможности.
– Например?
– Например, сэр Нигель пал жертвой насилия на пустоши Ханслоу-Хит, и его убийца затащил тело в крипту, зная, что ее вскоре замуруют.
Хирург задумчиво сдвинул брови:
– Если хочешь знать мое мнение, рискованная была бы затея. Закон суров с теми, кого поймают слоняющимися возле церковного погоста с мертвым телом.
– Верно. Но подобные типы, как правило, выносят трупы, а не приносят их.
Доктор ухмыльнулся:
– Тем не менее. А если бы рабочие решили осмотреть крипту перед тем, как заложить вход кирпичом? Убитого обнаружили бы еще тридцать лет назад.
– И подозрение пало бы на приходского священника – то есть, на брата сэра Нигеля. Подумай, если у кого-то имелся зуб на Прескоттов, это и впрямь было бы очень умным ходом: убить сэра Нигеля и подставить в качестве виновного его младшего брата.
– Но только жертву не нашли.
– Нет, не нашли.
– Загвоздка при таком ходе событий состоит в том, – заметил Гибсон, разделывая свинину с хирургической аккуратностью, – что сэр Нигель был массивным мужчиною, и его грузное мертвое тело оказалось бы нелегко сдвинуть с места. Если хочешь знать мое мнение, джентльмена убили именно в склепе.
Себастьян с чувством, близким к благоговению, наблюдал за тем, как безупречно его друг анатомирует порцию ребрышек.
– Два человека могли бы поднять труп. Два сильных человека.
– Могли бы, – признал ирландец.
– А загвоздка при убийстве сэра Нигеля в склепе в том, что тогда возникает вопрос: какого черта сорокалетний баронет делал в крипте сельской церкви посреди ночи?
Доктор отхлебнул глоток эля:
– Что, если кто-то, кого любил Прескотт-старший, незадолго до этого умер и был похоронен в крипте? Может, баронет столь сильно горевал, что хотел побыть рядом?
– Судя по рассказам о характере этого джентльмена, вряд ли. Хотя допускаю, что такое возможно, – Себастьян припомнил рассыпающиеся груды гробов, покрытые пятнами кости и оскалившиеся черепа. – Омерзительно, но возможно.
– Разве ты не говорил, что он состоял в «Клубе адского пламени»? Ритуалы черной магии и все такое?
– Да. Вот только…
– Что только?
– Мне пришло в голову, что решетку на верху ступеней держали запертой. Если бы сэр Нигель взломал замок, это бросилось бы в глаза. Получается, у него должен был иметься ключ.
– Но ведь приход находился под попечительством Прескоттов, правильно? – уточнил Гибсон. – У баронета наверняка был ключ. Если он оставил решетку за собой незапертой, злоумышленник мог пробраться в крипту, убить сэра Нигеля, забрать у мертвого ключ и, уходя, закрыть замок, чтобы никто ничего не заподозрил.
Себастьян посидел немного, в задумчивом молчании потягивая эль.
– Есть еще одна сторона дела, которую следует учитывать.
Хирург поднял вопросительный взгляд.
– Братьев Прескоттов всего было пятеро: сэр Нигель – самый старший из них, а епископ – самый младший. Три средних брата избрали карьеру военных. К 1782 году все трое погибли, оставив Френсиса Прескотта следующим в очереди наследования.
– На что ты намекаешь? Что младший брат убил старшего из-за наследства?
– Такое действительно случается. Хотя должен признать, для данного дела это кажется притянутым за уши.
Очистив от мяса все кости, Гибсон отодвинул тарелку.
– Если это правда, епископ, должно быть, испытал немалое потрясение, когда леди Прескотт через несколько месяцев родила посмертного наследника.
– И ни одна из вышеперечисленных версий не объясняет, кто убил самого епископа Лондонского и почему, – осушил свою кружку Девлин.
– Может, сэр Питер? Он выяснил, что дядя порешил его отца из-за наследства, и отомстил родственнику, расправившись с ним.
– Не думаю. Я знаю Питера Прескотта.
– Ты знал его мальчишкой. Люди меняются, – глядя, как друг поднимается из-за стола, Гибсон поинтересовался: – Что собираешься делать дальше?
– Съезжу утром в имение и поговорю с леди Прескотт.
– А что, по-твоему, она может рассказать?
– Не знаю. Может объяснит, чем занимался ее супруг в церковной крипте – это было бы неплохим началом.
* * * * *
Вечером виконт достал с книжной полки свой экземпляр эсхиловских «Плакальщиц» и уселся за чтение, поставив под рукой зажженные свечи и стакан с портвейном.
Являясь второй частью кровавой трилогии известного афинского драматурга о проклятии дома Атреев, трагедия развертывала страшную историю об убийствах, мести и припадках безумия [33]33
Великий трагик Эсхил написал свою трилогию «Орестея» («Агамемнон», «Плакальщицы», «Эвмениды») по древнегреческим мифам о роде Атреев. Во второй пьесе Орест по наказу Апполона убивает отчима и мать (Эгисфа и Клитемнестру), чтобы отомстить за зарубленного ими отца (Агамемнона).
[Закрыть]. Но в древнегреческом мифе не попалось ни единой подсказки по поводу смерти епископа Лондонского. Себастьян как раз дочитал до середины третьего акта, когда приехала Кэт.
Препровожденная в гостиную Мореем, гостья принесла с собой запахи воска, апельсинов и ночной прохлады. На пороге Кэт замешкалась, стягивая с головы капюшон бархатного вишневого плаща и дожидаясь, пока дворецкий, сдержанно поклонившись, удалится.
Сияние свечей мерцало на бледных щеках и водопаде темных волос, и вся она была столь прекрасна, что у Девлина перехватило дыхание.
– У меня есть ответ на твой вопрос, – сообщила актриса.
Книга соскользнула на пол. Себастьян поднялся, но не подошел ближе.
– И?..
– Одно время поговаривали, что в прошлом епископа Лондонского имеется некая тайна. Но многочисленные попытки агентов выяснить, в чем суть, так и не увенчались успехом.
Девлин встретил сияющий ослепительной синевой взгляд.
– Ты уверена?
– Да, – гостья повернулась к выходу.
– Могу я предложить тебе что-нибудь? – задержал ее Себастьян. – Чашку чая? Бокал вина?
« Останься» – вот что он говорил на самом деле.
Кэт медлила. На ее губах заиграла невеселая улыбка:
– Нет, спасибо.
« Ты же знаешь, это было бы неразумно».
Себастьян пристально посмотрел на нее через комнату. « Да, ты права». Но все равно не смог удержаться, чтоб не спросить:
– Как ты, Кэт? Йейтс хорошо к тебе относится?
– Он ведет себя как истинный джентльмен, – легонько повела плечом собеседница. – У каждого из нас свой путь.
Как ни тяжело было Себастьяну представлять себе Кэт с другим мужчиной, но думать о том, что она оказалась в западне брака, лишенного любви, было еще мучительнее.
– Это не похоже на супружескую жизнь.
– Это та жизнь, которую я желала. Мы с Йейтсом друзья.
– Мне бы хотелось видеть тебя счастливой и влюбленной.
– А ты сам, Себастьян? – печально улыбнулась гостья. – Гендон отчаянно жаждет наследника.
– Я не женюсь, если не смогу отдать избраннице все свое сердце. – «Или, – подумал виконт, – если не буду вынужден защищать ее честь».
Кэт кивнула и накинула капюшон.
– Благодарю за сведения, – выдавил Девлин с тягостной церемонностью, причинявшей ему не меньшую боль, чем все остальное.
– Я разговаривала с Гибсоном, – Кэт остановилась, положив руку на дверную ручку, словно понимала, что должна уйти, но не могла заставить себя сделать это. Несмотря на все события последних десяти месяцев, актриса и ирландский хирург оставались друзьями. – Он рассказал про Обадию Слейда. Прошу тебя, будь осмотрителен.
– Я всегда осмотрителен, – Себастьян умудрился изобразить беспечную улыбочку.
– Нет, ты никогда не осторожничаешь. Как раз это меня и тревожит.
После ухода гостьи виконт поднял книгу с пола, но строки плыли перед глазами. Ему казалось, что запах Кэт по-прежнему витает в комнате, словно сладкое воспоминание, которое невозможно удержать.
* * * * *
Преподобный Малькольм Эрншоу, издав негромкое стенание, опустился перед алтарем церкви Святой Маргариты и молитвенно сложил руки.
Истертый каменный пол придела был холодным и мучительно твердым для разболевшихся коленей, но священник принимал эту боль в качестве епитимьи.
Пастор крепко зажмурил глаза, зашевелил губами в беззвучной молитве. «Господи! Ты испытал меня и знаешь. Ты знаешь, когда я сажусь и когда встаю; Ты разумеешь помышления мои издали…» [34]34
Строки из 138-го псалма Давида (Ветхий Завет, Книга Псалмов)
[Закрыть]
Столь трудно решить, что предпринять в подобной ситуации. Недопустимо по неосторожности обвинить невинных, но что если… Что если с виду невиновные на самом деле не являются таковыми? Как убедиться? Никогда еще преподобный Эрншоу так не нуждался в мудром наставлении.
– Ты окружаешь меня, и все пути мои известны Тебе, – зашептал священник, находя утешение в проговаривании молитвы вслух. – Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу?
Снова припустил дождь. Прислушавшись, как застучали капли по черепичной крыше, Эрншоу вздрогнул от холода, сырости и прилива необъяснимого страха.
– О, если бы Ты, Боже, поразил нечестивого! – воззвал священник, повышая голос. – Удалитесь от меня, кровожадные!
Где-то пугающе близко что-то глухо стукнуло.
Преподобный поднялся с колен, потрескивая суставами. Дыхание горячим сгустком застряло в горле. Обернувшись, он беспомощно вгляделся в темноту:
– Кто здесь?
В ответ донеслось лишь эхо собственного возгласа. Эрншоу тяжело сглотнул, объятый смешанным чувством понимания своей неразумности и ужаса.
– Здесь есть кто-нибудь?
Пастора одолевало желание выскочить в западную дверь придела, но толстые восковые свечи, горевшие возле алтаря, были неимоверно дорогими – не следовало жечь их попусту. Как бы он ни боялся, нельзя допускать глупой расточительности.
Нагнувшись и быстренько затушив пламя, священник, в спешке спотыкаясь, шагнул к алтарю. Затем бросил еще один испуганный взгляд в сторону нефа и прошептал:
– О, Господи…
