Текст книги "Что остается от небес"

Автор книги: К. Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Вы знали? – вытянулось лицо собеседницы.

– Нет, но это очевидный вывод, учитывая, что вы его разыскиваете.

Виконт пристально смотрел на густые темные ресницы, изящную линию длинной шеи и белизну обнаженных плеч.

– Скажите, мисс Джарвис, почему вам есть дело до смерти епископа?

– Я уже объясняла, – отвела глаза Геро. – Он был моим другом.

– Вы уверены, что только поэтому?

– А какие могут быть еще причины? – вежливо усмехнулась баронская дочь.

– Мне думается, этот вопрос может прояснить занятная беседа, состоявшейся у меня сегодня днем с мистером Дэниелом Маккейном и его супругой.

Девлин с удовлетворением отметил, как побледнела собеседница, хотя почти тут же совладала с собой. Похоже, мисс Джарвис и впрямь искусна в лицедействе. Приподняв бровь с выражением, копирующим вельможного отца, она небрежно переспросила:

– Доктором Маккейном? Вы имеете в виду врача из Королевского госпиталя? Чем же, скажите на милость, он вас заинтересовал?

– Я выяснил, что епископ Прескотт навещал семью доктора накануне своей гибели. – Себастьян умолк, наблюдая за реакцией собеседницы. – Вы не знали?

– Нет, – спокойно ответила Геро. – Хотя не удивлена, ведь именно его преосвященство привлек мое внимание к ужасающему положению дел в госпитале и познакомил меня с мистером Маккейном.

– Неужели? Это интересно. Поскольку, похоже, добрейший епископ ездил в прошлый понедельник в Челси совершенно по иному поводу.

– О? – улыбка собеседницы выразила вежливое недоумение, но в глазах блеснуло что-то, похожее на страх. – И по какому же, милорд?

Удерживая ее взгляд, Себастьян понизил голос:

– Думаю, вы знаете, мисс Джарвис.

ГЛАВА 34

 Геро застыла, приоткрыв губы в быстром, успокаивающем вдохе. Но поразительное хладнокровие ей не изменило.

– Ума не приложу, о чем вы, милорд Девлин.

– Может, продолжим нашу беседу в каком-нибудь менее людном месте? – предложил Себастьян. – Позволите сопроводить вас к ужину?

– Не думаю, – мисс Джарвис многозначительно повела вокруг взглядом. – Кажется, мы и так привлекаем к себе излишнее внимание. Будет лучше, если вы пригласите меня на танец.

– На танец? – переспросил виконт с выражением, средним между удивлением и ужасом.

– Да, а что? – Геро наградила собеседника ледяной улыбкой и подала руку. – Благодарю вас, милорд.

Ему ничего не оставалось, как только провести даму на площадку, где танцующие уже выстраивались в две длинные линии.

Они встали лицом друг к другу на расстоянии примерно шести футов: Себастьян – в ряду джентльменов, Геро – среди дам.

– Знаете, ваше предположение совершенно ошибочно, – обронила мисс Джарвис.

Небольшой оркестр начал играть. Нежная мелодия скрипки еле пробивалась сквозь гул голосов, наполнявший бальный зал. Джентльмены поклонились. Дамы присели в изящном реверансе. Виконту пришлось дожидаться, пока наступит черед их пары сойтись по центру, чтобы шепнуть:

– Вряд ли танцевальная площадка является подходящим местом для такого разговора.

Улыбка Геро стала шире:

– Учитывая обстоятельства, полагаю обстановку вполне соответствующей.

Покружившись спиной друг к другу, танцоры после подскока развернулись против часовой стрелки.

– Вы же понимаете, здесь я не могу выражаться свободно, – буркнул Себастьян.

– Неужели? – Геро, отдаляясь, через плечо одарила партнера ехидной усмешкой. – А что бы вы сказали, милорд, если бы могли?

Повинуясь рисунку танца, Девлин был вынужден отойти. Толстяк в рубашке с высоченным воротником неодобрительно шикнул на виконта, подавая знак, что поворачивать следовало направо, а не налево. Себастьян мог только сверлить мисс Джарвис взглядом на расстоянии, пока танец снова не свел их.

– Вы говорили, что последствий не выявилось.

Геро отступила вправо, приподнимаясь и опускаясь в изящном глиссе [52]52
  Глиссе– в танце приставной боковой шаг (шагнуть вбок, подтянуть другую ногу, приподняться на носочки, опуститься).


[Закрыть].

– Говорила.

Два скользящих шага – и виконт оказался позади партнерши.

– Хотите убедить меня, что вовсе не ваше… – он запнулся, подбирая слово, – положение явилось предметом встречи епископа с Маккейнами?

Танцоры вновь сошлись, соприкасаясь правыми плечами.

– Мое «положение»? – Геро подняла брови в притворном недоумении. – О чем вы, милорд?

– Не стройте из себя дурочку, мисс Джарвис. Я отлично знаю, что вы вовсе не такая.

Сделав оборот в элегантном прыжке, баронская дочь уперлась мыском в пол.

– Разве тогда вы не должны знать, что не следует заводить со мной подобную беседу в столь неподходящем месте?

Толстый идиот с высоким воротничком снова зашипел на Себастьяна, и тому пришлось, скрежетнув зубами, продолжить движение.

– Не собираетесь кататься в Гайд-парке завтра утром?

– Пожалуй, нет, – ускользнула в повороте партнерша.

– В таком случае, когда мы сможем продолжить наш разговор?

– Не вижу смысла когда-либо его продолжать, – мисс Джарвис грациозно пригнулась, уходя в сторону. – Ваше предположение – если я правильно вас поняла – ошибочно.

Себастьяну пришлось снова ждать сближения, чтобы проворчать:

– А вы бы признались, окажись оно верным?

Геро обернулась, описав носком туфельки круг:

– Разумеется, нет.

Музыка стихла, и мисс Джарвис присела в глубоком реверансе вместе с остальными дамами.

– Доброго вечера, милорд, – обронила она, оставляя виконта на краю танцевальной площадки – недовольного, раздосадованного и глубоко обеспокоенного.

* * * * *

Когда Себастьян наткнулся на лорда Квиллиана, тот как раз прощался с компанией приятелей в зале клуба «Брукс», известной под названием «Иерусалимская палата» [53]53
  Клуб для джентльменов «Брукс» славился своей репутацией игорного заведения. За один вечер игроки того времени могли потерять за карточным столом и пять, и десять, и даже пятнадцать тысяч фунтов. Несомненно, происходившее служило вящему удовольствию евреев-ростовщиков, которые поджидали незадачливых джентльменов во внешней прихожей клуба. Именно поэтому Чарльз Джеймс Фокс, известный британский политический деятель, вождь самого радикального крыла партии вигов, и окрестил эту комнату « Иерусалимской палатой».


[Закрыть].

– Лорд Девлин, – поприветствовал виконта престарелый денди, выглядевший ослепительно в шелковом вечернем плаще и складной треуголке. – Если вы надумали присоединиться к облапошиванию бедного раскаявшегося грешника, то опоздали. Я решил на сегодня остановиться, пока еще не прозакладывал свои поместья.

Спутники барона разразились хором беззлобных грубоватых подшучиваний.

– Неудачный вечер за картами? – предположил виконт.

– Я бы сказал, не настолько удачный, чтобы хотелось продолжать. Этот ужасный дождь наконец-то прекратился, не так ли? – Квиллиан недоверчиво прищурился на ночное небо.

– Похоже, что так.

– Вот и славно. Прогуляетесь со мной, милорд?

– Неужели вы внезапно ощутили неодолимую тягу к моему обществу? – поинтересовался Себастьян, когда они вышли из клуба.

Барон помахивал своей эбеновой тросточкой, держа ее двумя пальцами.

– Не совсем. Однако мне любопытно узнать, как продвигается расследование убийства епископа Прескотта.

– Вот как? А почему вас интересует это дело?

– Я прекрасно понимаю, что попал в число подозреваемых, – фыркнул лорд Квиллиан. – И надеюсь услышать, что вы нацелили свое дознание на кого-нибудь другого.

– По правде говоря, наоборот.

Ладонь собеседника крепче сжала серебряный набалдашник застывшей на полувзмахе трости.

– И что сие означает?

– Что я выяснил личность таинственного жертвователя, финансировавшего строительные работы преподобного Эрншоу в церкви Святой Маргариты.

– Ах, это, – изящно описав полукруг, тросточка снова принялась покачиваться взад-вперед.

– Да, это.

Спутники некоторое время шли молча. Шаги отдавали гулким эхом по мокрой и темной улице.

– Возникает вопрос: с какой целью? – заговорил виконт.

– Кажется, действительно возникает.

Себастьян издал негромкий смешок:

– Думаю, вы знали, что сэра Нигеля закололи в церковной крипте и оставили гнить там на все эти годы.

– Знал? Не совсем так. Но у меня и впрямь имелась определенная теория.

– Вы считали, что Френсис Прескотт убил собственного брата из-за наследства? Наследства, которое он потерял после рождения племянника?

– По-моему, этот вывод возникает сам собой, – покосился на собеседника барон. – Вы не согласны?

– Если честно, не знаю.

Квиллиан хмыкнул и продолжил путь.

– Чего вы надеялись добиться? – поинтересовался Девлин.

– Полагаю, расчет очевиден. Если я прав, и гниющий труп сэра Нигеля действительно обнаружится в крипте, тогда подозрение неизбежно падет в первую очередь на священника, ответственного за решение замуровать склеп.

– На Френсиса Прескотта.

– Именно, – согласился спутник.

– И каков же был замысел? Вынудить епископа защищаться от неизбежных обвинений в братоубийстве, дабы не оставалось времени на проталкивание в парламенте законопроекта об отмене рабства?

– Что-то вроде этого.

– Не слишком ли ненадежная комбинация?

Лицо престарелого франта растянулось в скупой улыбке:

– Я ведь игрок.

– Верно, – кивнул виконт. – Только напрашивается соображение, что риск потерпеть неудачу был бы гораздо меньше, знай вы доподлинно, где лежит труп баронета.

– Не вижу, откуда я мог бы это узнать. Если только вы не предполагаете, что я собственноручно умертвил сэра Нигеля и бросил тело в крипте, – состроил гримасу вельможа. – Многообещающая версия, тут я с вами согласен.

Барон прошел несколько шагов и добавил:

– Загвоздка в том, что у меня не имелось причин убивать старшего Прескотта. Мы были едва знакомы. Чрезвычайно, знаете ли, дурного тона был субъект.

– Разве вы оба не состояли в «Клубе адского пламени»?

– Милейший лорд Девлин, – сузились глаза подтоптанного франта, – этот клуб вовсе не являлся закрытым. В нем насчитывались сотни членов.

– Но не в узком кругу избранных. Как они назывались?

– «Апостолы», – ответил Квиллиан и добавил, вздохнув: – Сколь ни огорчительно это признавать, но лично я никогда не входил в этот избранный круг. В то время я был всего лишь бедным вторым сыном, пару лет как закончил Оксфорд и пытался пробить себе дорогу в жизни.

– Правда? И чем же именно вы занимались?

Барон остановился возле парочки скучавших у паланкина носильщиков, которые при виде клиента тут же вскочили, хватаясь за жерди.

– О, то тем, то сем, – неопределенно взмахнул денди кистью, затянутой в белоснежную перчатку. – А теперь, боюсь, я переоценил свои возможности переносить ночной воздух. Доброго вам вечера, милорд, – и, зажав в кулаке трость, проворно забрался на сидение.

Налетевший прохладный ветер взметнул фалды Себастьянового фрака и обдал виконта запахами города: острым духом мокрой мостовой и разогревшихся масляных фонарей, к которому подмешивалось слабое, но вездесущее зловоние нечистот.

Девлин с минуту постоял, наблюдая, как носильщики поднимают паланкин и трусцой удаляются. А затем повернул в сторону Брук-стрит, и его одинокие шаги отдавались громким эхом в ночной тиши.

* * * * *

ВТОРНИК, 14 ИЮЛЯ 1812 ГОДА

На следующее утро Геро сидела в библиотеке, окруженная грудами книг и бумаг, когда в комнату вошел отец.

– Милостивый Боже… Опять за свое? – подняв переплетенную копию официальных сообщений, барон нахмурился: – Что это?

Дочь отложила перо:

– Я составляю список людей, которые тридцать лет назад служили в министерстве иностранных дел либо состояли в свите короля.

– Ищешь «Алкивиада»? – довольно прищурился лорд Джарвис.

– Да.

– Думаешь, это он порешил твоего епископа и его братца?

– Считаю такое возможным.

– Правда? А я вот считаю, что изменник мертв.

– Поскольку вам не удалось его выявить?

– Именно.

– В таком случае, почему, по-вашему, Френсиса Прескотта убили в том же склепе, что и сэра Нигеля?

– Возможно, у кого-то своеобразное чувство юмора.

– Не вижу в этом ничего смешного, – возмутилась Геро.

– Знаю-знаю, – помрачнел барон. – Это меня и тревожит.

* * * * *

Себастьян просматривал отчет управляющего имением, когда услышал вежливый стук в парадную дверь. Стоял теплый ясный день, и виконт распахнул окна для летнего ветерка и аромата свежевыпеченного хлеба из соседней лавочки. Из холла донеслись приглушенные голоса, и минуту спустя Морей провел к хозяину Лавджоя.

– Сэр Генри, – поднялся с места виконт, – какая приятная неожиданность. Пожалуйста, присаживайтесь.

Крепко сжимая обеими руками круглую шляпу, маленький магистрат церемонно поклонился и кашлянул:

– Благодарю вас, но я не могу задерживаться.

Девлин смотрел, как сэр Генри лезет во внутренний карман и достает пачку ветхих, пожелтевших бумаг. По мрачному виду магистрата Себастьян понял, что его миру суждено сейчас необратимо измениться.

– Вчера я заглянул в министерство торговли, – сообщил Лавджой. – Никакой «Альбатрос» не отплывал из Портсмута ни в январе, ни в феврале 1872 года. Однако судно с таким названием отправилось из Лондона двадцатого декабря 1871 года. Пунктом назначения указан Нью-Йорк.

Магистрат положил пакет на край письменного стола. Взгляды друзей встретились, и сэр Генри первым отвел глаза.

Залегло тягостное молчание. Девлин поднял и развернул потрескивавшую от давности бумагу. Быстрого взгляда на столбик имен оказалось достаточно.

Лорд Чарльз Джарвис. Сэр Нигель Прескотт. Алистер Сен-Сир, граф Гендон.

Себастьян глянул на магистрата:

– Это же оригинал списка пассажиров.

– Да, – снова кашлянул сэр Генри. – Должно быть, совершенно случайно прихватил его с собой. Надеюсь, я могу для пущей сохранности оставить бумаги у вас?

Стиснув зубы, виконт кивнул. Он ни минуты не сомневался, что Лавджой сразу же понял всю значимость своего открытия. Прошло пару мгновений, прежде чем Себастьян сумел произнести:

– Спасибо.

– Милорд, – магистрат опять отвесил один из своих неуклюжих поклонов и повернулся к выходу.

В дверях он оглянулся, словно намереваясь что-то сказать. Затем, должно быть, передумал, лишь нахлобучил шляпу на лысую макушку и ушел.

ГЛАВА 35

В воспоминаниях Себастьяна мать всегда смеялась. Красивейшая женщина, с шелковистыми золотыми волосами и сияющими зелеными глазами, она отплыла на морскую прогулку в один из ясных летних дней, когда Девлину исполнилось одиннадцать. Графиня, как обычно, поцеловала сына на прощание и легонько сжала в объятьях. Когда прогулочное судно материных знакомых отходило от причала, Себастьян стоял и, улыбаясь, смотрел, как играют солнечные лучи на необычном серебряном ожерелье с голубым камнем, которое часто надевала леди София.

Больше он никогда ее не видел.

«Утонула», – сказали ему. Но мальчик не поверил. День за днем он пробирался на скалы к югу от городка и вглядывался в пенистые волны пролива, не сводя глаз, ожидая, что мать вернется. И только через семнадцать лет узнал, что был прав. София, графиня Гендон, не погибла в море. Она просто уплыла, оставив мужа, вышедшую замуж дочь, могилки двоих сыновей… и Себастьяна.

Семнадцать лет Девлин прожил с ложью о смерти матери. Сейчас он спрашивал себя: «Неужели обман нескончаем? Сколько же неправды может искажать самые основы жизни?»

После ухода Лавджоя виконт немного постоял, вертя в руках список пассажиров «Альбатроса». Затем налил себе выпить и даже поднес к губам. Но вместо того, чтобы сделать глоток, повернулся и швырнул стакан в незажженный камин. Осколки хрусталя и крепкое бренди брызнули яростным взрывом.

А потом отправился на поиски мужа своей матери.

* * * * *

Он нашел канцлера казначейства в его рабочем кабинете на Даунинг-стрит. Граф стоял у книжного шкафа с фолиантом в руках, наклонив голову, словно выискивая что-то в тексте.

– Надо поговорить, – заявил Себастьян.

Гендон вскинулся, раздраженно выпятив челюсть.

– Девлин, в самом деле, если ты…

Список пассажиров «Альбатроса» взмыл вверх и негромко хлопнулся на раскрытые страницы в руках у графа.

– Сию же минуту.

Отложив в сторону книгу, Алистер Сен-Сир развернул потрескивавшие от старости бумаги, какое-то мгновение изучал их, а затем утратившей твердость рукой осторожно сложил обратно.

– Захвачу шляпу, – обронил он и отвернулся.

Себастьян еле дождался, пока они окажутся на дальних тропинках Прайви-гарден [54]54
  Сад Прайви-гардендворца Уайтхолл изначально предназначался для прогулок и отдыха короля и находился к югу от Банкетного зала. Ныне на месте сада возвышается массивное здание Министерства обороны Великобритании.


[Закрыть], чтобы взорваться вопросом:

– Зачем? Почему вы это сделали?

Девлин боялся, что граф намерен упорствовать. Но даже такой упрямец, как Гендон, должен был понять, что время отрицаний прошло. Вельможа шагал, сцепив руки за спиной и низко опустив голову. Он внезапно показался Себастьяну сильно постаревшим и очень, очень уставшим.

– Имеешь в виду, почему не отрекся от тебя при рождении? Ты это хотел спросить?

– Да.

– И не объявил себя на весь мир рогоносцем? Черта с два! – граф прищурился на раскидистые кроны росших вдоль аллеи ясеней, трепетавших бледно-зеленой листвой на лазурном фоне ясного неба. – Не отрицаю, я был в ярости. А какой бы мужчина не рассвирепел? Однако согласился растить тебя, как своего ребенка. У меня уже имелось двое крепких, здоровых сыновей. Никто и предположить не мог, что до тебя дойдет очередь наследования.

«Никто и предположить не мог»…

– А мой настоящий отец? Кто он?

– Не знаю.

Себастьян, пытливо вглядываясь в привычный грубоватый профиль, гадал про себя, не ложь ли это. Не очередное ли вранье, нагроможденное поверх многих других?

– А как насчет Аманды? Она знает?

– Возможно, – Гендон бросил на собеседника быстрый взгляд. – Не могу сказать. Мы никогда с ней об этом не заговаривали. Хотя я всегда подозревал, что Аманде было известно о делах вашей матери гораздо больше, чем пристало девочке ее возраста.

– Но ведь она знает, что я не ваш сын?

– Да.

– Выходит, вы вдвоем… Вы оба знали, что мы с Кэт – не брат и сестра, и все же позволили нам считать… – задохнувшись, Девлин не смог договорить. – Во имя Всевышнего, как вы могли?!

Крупная рука графа ударила по воздуху, на лице застыла маска непреклонной решимости.

– Двадцать девять лет я скрывал от тебя правду. Неужели ты всерьез ожидаешь, что я так бы в одночасье все и выложил? Чтобы мой наследник разрушил свою будущность, заключив губительный брак с актриской?

– Господи, это же нелепо! – Себастьян откинул голову, спугнувши резким смехом гулявшего рядом голубя. Вскрикнув и захлопав крыльями, птица взметнулась ввысь. – Ведь Кэт – ваша родная дочь, а я… Я – всего лишь Бог знает чей незаконнорожденный сын. Если поразмыслить, вам был прямой интерес поощрить наш союз. В этом случае мои дети действительно были бы вашими внуками – только не через меня, а через Кэт.

– В глазах общества и закона ты – мой сын. Я признал тебя таковым почти тридцать лет назад. Pater est, quem nuptiae demonstrant [55]55
  Pater est, quem nuptiae demonstrant– одна из известнейших презумпций римского права. Полностью она звучит так: Mater semper certa; pater est, quem nuptiae demonstrant– Мать всегда точно известна; отец определяется по браку. Попросту говоря, кто в течение определенного периода времени является мужем, тот и отец ребенка, рожденного женой. Законнорожденными признаются все дети, родившиеся во время существования законного брака между их матерью и ее мужем. Право оспорить законность рождения ребенка при жизни мужа принадлежит только ему. После его смерти спор может быть возбужден и третьими заинтересованными лицами, но только в том случае, когда муж не признал законности рождения.


[Закрыть]. Ничего не изменилось.

– Вот тут вы ошибаетесь, – возразил Себастьян, останавливаясь так резко, что усыпанная ракушками  дорожка захрустела под сапогами. – Все изменилось. Абсолютно все.

И, повернувшись, нырнул в гущу деревьев.

* * * * *

Девлин сидел на одной из скамей с высокой спинкой, которыми был заставлен круглый неф Темпла [56]56
  Церковь Темплав Лондоне с нефом редкой круглой формы была построена орденом тамплиеров в ХІІ веке и задумана как двойник храма Гроба Господня в Иерусалиме. Это одна из трех круглых нормандских церквей, сохранившихся в Англии. Одной из самых известных достопримечательностей Темпла являются мраморные фигуры рыцарей, распростертые на полу. Все фигуры лежат на спине, но в разных позах: у одних молитвенно сложены руки, другие сжимают мечи, у некоторых ноги изображены скрещенными, в знак принятия обетов крестоносца. Ранее предполагалось, что фигуры обозначают место захоронения, однако реставрационные работы, проведенные после Второй мировой войны, не выявили никаких останков.


[Закрыть], и, полуприкрыв веки, рассматривал на мощеном полу мраморное изваяние одетого в кольчугу средневекового рыцаря. Когда-то, когда Себастьяну было двадцать один, а Кэт шестнадцать, они пришли сюда, в старинную церковь тамплиеров и поклялись друг другу в вечной любви.

Он услышал скрип тихонько открывшейся и закрывшейся двери, уловил приближающиеся легкие шаги, вдохнул знакомый сладостный аромат, когда Кэт скользнула рядышком на скамью.

– Как ты узнала, где меня найти?

Мягкая улыбка коснулась губ актрисы.

– Должна признаться, это далеко не первое место, где я искала.

Желание стиснуть ее в объятьях было столь велико, что пришлось вцепиться руками в спинку передней скамьи.

– Ты говорила с Гендоном?

– Граф приезжал ко мне, – нежная ладонь легла на его пальцы. – Мне так жаль, Себастьян.

Девлин откинул голову, уставившись в побеленный потолок.

– Не стану отрицать, это ошарашивает, и сильно: узнать, что ты вовсе не тот, кем себя считал, но…

– О, нет, – пододвинувшись, Кэт взяла его руку в свои. – Ты по-прежнему тот, кем был всю жизнь: Себастьян Сен-Сир, виконт Девлин. И однажды станешь графом Гендоном.

– Не думаю, – ровно ответил он.

– Что ты хочешь сказать? Ты же не… О Боже, Себастьян… Ты ведь не уедешь?

– Я размышлял об этом.

– Ты не можешь так поступить с Гендоном.

Себастьян перевел взгляд на лицо собеседницы:

– Да неужели?

– Он любит тебя…

Девлин пренебрежительно отмахнулся свободной рукой.

– Любит, – упорствовала Кэт, – и ты знаешь, что это правда. Не думаю, что граф хотел полюбить чужого ребенка. Но многие ли из нас властны над своими чувствами?

Себастьян молча смотрел на нее, и актриса повторила:

– Ты знаешь, что это правда. За минувшие восемнадцать лет Гендон в любой момент мог все открыть. Он не сделал этого ради твоего же блага, понимая, как это отразится на тебе.

– Как это отразится на мне? – эхом отозвался Себастьян. – А как его вранье отразилось на мне – на нас с тобой?! Признайся граф десять месяцев назад, ты бы никогда не вышла замуж за Йейтса, а я бы никогда… – он запнулся.

Увещевательница недоуменно свела брови и тряхнула головой:

– Никогда что?

Высвободив руку, Девлин коснулся лица Кэт, провел кончиками пальцев по влажной коже. Он даже не осознавал, что она плачет и беззвучные слезы сбегают по щекам одна за другой.

Себастьяну хотелось сказать: «Уедем со мной. Я люблю тебя, ты нужна мне, как никогда прежде. Уедем в другую страну, туда, где нас не будет сковывать прошлое, где мы оба сможем быть, кем захотим». Если бы не…

Если бы девять месяцев назад актриса не дала обеты Расселу Йейтсу – обеты, которые невозможно вернуть обратно, лишь бы только заполучить свое счастье. А у него самого имеются обязательства перед Геро Джарвис и ребенком, зачатым в минуты страха перед надвигавшейся гибелью под заброшенными садами Сомерсет-хауса.

Девлин снова ощутил переворачивающий внутренности прилив отчаяния и гнева.

– Я никогда его не прощу. Никогда.

– Но ты должен, Себастьян, – Кэт поднесла его ладонь к своему лицу и прижалась губами. – Не ради Гендона, а ради себя самого.

Девлин привлек женщину ближе. Его шея стала мокрой от ее слез, пальцы запутались в таком родном водопаде темных волос.

– Не могу, – шепнул он. – Не могу…