Текст книги "Ядовитые мальчики (ЛП)"
Автор книги: К. Л. Тейлор-Лэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
Это правда с примесью предупреждения, потому что, когда я думаю обо всех вещах, которые хочу с ней сделать, то знаю, что собираюсь сделать каждую из них, черт возьми.
И никто не сможет меня остановить.
Не мои братья.
Даже Беннетт.
Я знаю, что парни трахали ее, прятали от нас, глупо думая, что мы не узнаем. Они забывают, что мы все видим и слышим. Между нами нет секретов.
И я собираюсь стать новым безопасным местом для этой девушки-наркоманки.
Я выдерживаю взгляд Поппи, и ее зубы впиваются в нижнюю губу, когда она смотрит на меня снизу вверх. Ногти впиваются в кожаные подлокотники ее кресла, когда она крепче сжимает его.
Я демонстративно бросаю взгляд вниз, на полоску пространства между нами, чтобы посмотреть на часы. Кончики наших носов соприкасаются, ее сливочный, маслянистый аромат тыквы наполняет мои ноздри, когда я вдыхаю ее медленно и глубоко. Наслаждаться ее ароматом, чтобы мог трахать свою руку до тех пор, пока не забуду об этом, как только она уйдет. Я отрываю взгляд от перламутрового циферблата своих золотых часов, облизываю губы, просто зацепляя кончиком языка складку посередине ее пухлой нижней губы.
– Сеанс окончен. – шепчу я ей в губы, сверля ее взглядом. – Увидимся завтра, Поппи. – затем я улыбаюсь, хитро и устрашающе, прежде чем сажусь прямо и отвожу от нее взгляд.
Обхожу свой стол, скольжу кончиками пальцев по полированному дереву. Дверь захлопывается за моей спиной. Я опускаю свое большое тело обратно на свое место. Самодовольное удовлетворение разливается по моим венам. Я расстегиваю молнию на брюках, беру член в руку и кончаю, как болван меньше чем за минуту от мыслей о налитых кровью сиреневых глазах.
Глава 19
РАЙДЕН
Обнаженное тело Поппи прижимается к моему боку. Я обнимаю ее одной рукой за спину, другую закидываю за голову, согнув локоть. На потолке горят лампы, на комнату падает голубой свет. Темные простыни натянуты до талии.
Я провожу пальцами по ее татуированному плечу, и по ее коже бегут мурашки. Мои губы растягиваются в легкой улыбке, когда она вздрагивает.
Я смотрю на нее сверху вниз, ее глаза закрыты, ресницы сложены веером на высоких скулах. Она выглядит умиротворенной, и я не уверен, что она когда-либо на самом деле выглядела такой.
– Тебе холодно? – спрашиваю я ее, просто желая вернуть ее внимание ко мне.
Эти большие сиреневые глаза открываются, и ресницы трепещут. когда она смотрит на меня, то качает головой, а на ее губах появляется легкая улыбка.
– Голодна? – она качает головой, ее улыбка становится шире. – Хочешь пить?
Хлопнув меня по груди, она хихикает:
– Нет! – она смеется, тихо вздыхая. – Все иде… – она пожимает плечами в некоем подобии пожатия, прочищая горло. – Я просто в порядке.
Идеально.
Ее улыбка гаснет.
Она собиралась сказать "идеально".
Ты само совершенство.
Она снова улыбается, когда понимает, что я хмурюсь, но это не касается ее глаз. Я заметил, что такое случается чаще. Я крепче прижимаю ее к себе, как можно ближе, не раздавив.
– Принцесса? – урчу я после продолжительного молчания, комфортного, непринужденного.
Ее нога перекидывается через мое бедро, колено оказывается рядом с моим членом, но я не думаю об этом. То, как малейшее ее прикосновение зажигает меня, делает мой член твердым.
– Да, Кинг? – она отвечает, и я вдруг вспоминаю, как она просила Рекса обращаться к ней "Ваше величество", и мне хочется смеяться.
– Райден. – прохрипел я, крепче сжимая пальцами ее плечо. – Меня зовут Райден.
Она снова улыбается, мягкой улыбкой, на этот раз более реальной, ее глаза немного прищуриваются:
– Райден. – выдыхает она, и это похоже на укол похоти и любви, которые обволакивают мое сердце и член.
– Мне нравится, как ты произносишь мое имя. – я улыбаюсь ей, не сводя с нее глаз.
– Да? – она улыбается шире, и мое сердце бешено колотится.
– Да.
Она прижимается лбом к моей груди, пряча от меня лицо, но я чувствую ее улыбку на своей коже, чувствую, как она улыбается.
– О чем ты думаешь? – шепчу я, глядя на нее сверху вниз.
Рука прижата к сердцу, ее пульс совпадает с биением моего сердца, я так хочу, чтобы она никогда не двигалась.
– Посмотри на меня, принцесса.
Медленно она поднимает голову, кладет подбородок обратно на мою грудь, сгибает пальцы, и ее ногти слегка задевают мою кожу.
Она немного хмурится.
– О маме. – она сглатывает, прикусывая губу, я хочу прикусить ее за нее.
– Да? Какая она? – спрашиваю я, поглаживая рукой округлость ее плеча.
Она колеблется, опуская взгляд.
– Если она такая же хорошенькая, как ты, ей лучше спрятаться от нас. Я думаю, Рексу нравятся женщины постарше, ты же знаешь.
Она смеется над этим, поднимая глаза, но они грустные, опущенные в уголках, и я чувствую, как моя собственная улыбка гаснет.
– Она была красивее меня. – была. – У нее были такие большие голубые глаза, крошечные веснушки на носу. – глаза Поппи стекленеют, уголки рта опускаются. – Я с трудом могу вспомнить, как она говорила.
Она сглатывает, глядя на меня снизу вверх и покусывая внутреннюю сторону щеки.
– Что с ней случилось? – тихо спрашиваю я, крепко обнимая ее.
– Она была убита. – она отводит взгляд, слегка задыхаясь от слов. – Злоумышленником. – на лбу обозначаются морщины, и она закусывает губу, больше ничего не говоря.
– Мне так жаль, Поппи – говорю я ей, чувствуя, как ее сотрясает мелкая дрожь.
– Вот почему я не люблю темноту. – шепчет она, словно неосознанное признание. – из-за шкафа. Она заперла меня в кухонном шкафу и сказала не выходить, пока не вернется за мной. – она сглатывает, удерживая мой взгляд. – Я слушала ее… когда ее изнасиловали и убили в прихожей. – она опускает взгляд. – Она так и не вернулась за мной. – ее остекленевшие глаза встречаются с моими. – Мне было пять. —
Пять. – Я нашла ее.. – шепчет она. – Я нашла ее.
– Господи, Поппи. – выдыхаю я, проводя рукой по ее волосам. – Прости, принцесса. – я качаю головой, одаривая ее легкой грустной улыбкой: – Должно быть, это было действительно тяжело – расти без своей мамы.
Она кивает, шмыгает носом, сглатывает:
– Да, теперь я чувствую беспокойство и все такое. – она сильно хмурится, как будто находится где-то в другом месте. – Мне потребовалось много времени, чтобы попытаться преодолеть это. – хрипит она низким и надтреснутым голосом. – Не думаю, что когда-нибудь смогу.
В ее глазах появляется почти виноватое выражение, когда она отводит взгляд, что-то преследует ее, но она не вдается в подробности.
– А как же твой отец? – следующий вопрос я задаю, мгновенно сожалея об этом, поскольку она пытается подавить вздрагивание.
– Он никогда не умел ладить с детьми. – Поппи морщит носик: – Со мной.
– Как же так? – я не должен давить, но мои внутренности словно заставляют меня давить, как будто мне нужно знать.
Кажется, она обдумывает свой ответ. Как будто она заново что-то переживает, и это вызывает у меня желание вернуть ее обратно, куда бы она ни отправилась. Я не хочу больше задавать ей никаких гребаных вопросов.
Мои легкие сжимаются, сердце замедляется до пугающего стука в груди.
– Поппи? – говорю я, сжимая пальцами ее плечо. – Ты в порядке, принцесса?
– Да. – она качает головой.
Вытирает одинокую слезинку у меня на груди, быстро шмыгает носом, когда снова смотрит на меня, пытаясь взять себя в руки, как будто она только что щелкнула выключателем. Снова легкая улыбка с потухшими глазами.
Мое сердце бьется сильнее, испытывая боль за эту девушку. Я не уверен, что оно когда-либо причиняло кому-либо боль раньше. Я смотрю на стену, думая о своей собственной маме, счастливой с моим отцом. Нам повезло, как она говорит.
Я должен скоро ей позвонить.
– Расскажи мне секрет. – шепчет Поппи, ее теплое дыхание касается моего соска, превращая его в твердую точку, и мне хочется перевернуть ее, трахнуть снова, заставить ее забыться хоть на мгновение. – Что-то, чего больше никто не знает.
Секретами я делюсь только со своими братьями, потому что с другими я никогда не чувствую себя в безопасности. Мне не нравится чувствовать себя уязвимым. Но мой рот все равно не слушается, как будто она может призвать моих демонов, погладить их по головам, чтобы приручить. И я мог… очистить их, вместе с ней.
– Когда мне было пятнадцать, я был… изнасилован… – мое сердце замирает, и Поппи напрягается, мой большой палец скользит вверх-вниз по ее теплой, мягкой коже. – Я думал, мальчики не могут быть изнасилованы девочками. Поэтому я никому не сказал, что сказал «нет». – я пожимаю плечами, оглядывая комнату с голубым освещением – свет, который я теперь оставляю включенным каждую ночь только для Поппи, даже если ее здесь нет. – Когда это происходило, я думал, что это круто, я
убедил себя, что это хорошо. Это было приятно. Мне это должно было понравиться. Что со мной было не так, что я этого не сделал? Что я не хотел, чтобы эта пожилая женщина прикасалась ко мне и заставляла меня кончать. – я сглатываю, шепча: – Я думал, что я гей. Я должен был им быть. Чтобы это не нравилось.
Я думаю о том, как плакал, когда кончал в ее руке, в ее рту. Я думаю о рвоте, о ночном недержании мочи. Ночных кошмарах.
– Однажды Линкс рано вернулся домой с тренировки. – я сглатываю, думая о его красном потном лице, влажных волосах, о тех теплых карих глазах, которые все это видели. – Он остановил это. – выдыхаю я. – Он угрожал причинить ей боль. «
Если ты не уберешься к чертовой матери от него, я перережу тебе глотку». – Она посмеялась над всем этим, сказала, что мы просто играли, но я вырос с Линксом в том доме, он знал меня слишком хорошо для такого дерьма.
– Что случилось с… – Поппи сглатывает, опускает взгляд на свою руку на моей груди. Большие глаза возвращаются ко мне, когда я смотрю на нее сверху вниз, опустив подбородок. – Ней?..
Беннетт и Флинн позаботились о ней.
– Мой старший брат сообщил об этом, но женщина сбежала. С тех пор о ней никто ничего не слышал.
– О боже мой. – выдыхает Поппи, впиваясь ногтями в мою кожу. – Значит, она все еще может быть где-то там, что, если она… – взгляд Поппи перебегает с одного моего глаза на другой. – Что, если она вернется?
Черви, должно быть, уже прикончили ее.
Я улыбаюсь, и это кажется настоящим:
– Она не вернется, принцесса.
– Райден. – прерывисто шепчет она, и мое сердце колотится, из-за нее.
– Теперь я в порядке. – я целую ее в макушку, глядя на нее, а она смотрит на меня. – Теперь мы оба в порядке. – она прикусывает пухлую нижнюю губу, прижимаясь подбородком к моей груди. – В безопасности, принцесса.
Она кивает, но как будто не верит в это, не чувствует этого.
– Я обещаю тебе, что со мной ты всегда будешь в безопасности.
Глава 20
ЛИНКС
Это первый ответный матч, и я чертовски нервничаю. Мои руки трясутся, губы выглядят зелеными, а внутри все переворачивается от тошноты, которую я не уверен, что смогу подавить.
Но все, о чем я продолжаю думать, это то, что Поппи отдала мне свою заначку.
После того, как мы трахнулись в ванной в «Грейвсе», я попросил ее дать мне таблетки, а ничего не сказала, когда вытащила пакетик из лифчика и протянула его мне на хранение.
– Адамс! – Хадсон, капитан нашей команды, кричит, уставившись на меня со своего места, пока я толкаюсь в раздевалке на предматчевую тренировку. – Не испорти эту игру сегодня своими нервами. Ты знаешь, как играть в хоккей. В ту минуту, когда твои коньки коснутся льда, ты, блядь, соберешься. Это как езда на велосипеде. Ты не можешь все испортить, и ты не испортишь это дело. Понял?
Я люблю Хадсона, и он считает себя кем-то вроде мотивационного оратора, которым он не является, но, черт возьми, я знаю, что он прав.
Киваю головой, я морщусь, пытаясь скрыть это:
– Да, я знаю. Сначала собраться. – все остальное, что я говорю, едва слышно из-за сильного грохота в моей голове.
Хадсон закатывает глаза, видя мое беспокойство:
– Ты мой парень, ты знаешь мои ходы до того, как я их сделаю. Беспокоиться не о чем. Просто позволь этому чертову волшебству произойти. – он встает, подходит ко мне, кладет руку мне на плечо и прижимает меня к себе: – Скажи своим нервам, что они больше не нужны. У нас все в порядке. Ты в порядке. – уверяет он меня достаточно тихо, чтобы не быть услышанным. – А теперь пойдем поиграем в старомодную добрую шайбу!
Я отталкиваю его, когда он выкрикивает это, некоторые парни подбадривают меня и стучат своими клюшками об пол.
Я поворачиваюсь к своему шкафчику, глубоко дыша, когда слева от меня подходит Кинг, бросая свою сумку на скамейку.
– У тебя все получится, братан. Ты и я, да?
Я киваю, сглатывая желчь, пока надеваю свою экипировку, коньки, хоккейные штаны и, наконец, майку с номером одиннадцать и "Адамс" большими белыми буквами на спине. Приятно снова надеть ее официально после стольких лет, вес моего снаряжения как комфортное одеяло – ощущается знакомо.
Кинг хлопает меня по спине, сжимая пальцы на моем плече.
– Ладно, парни! Поехали, блядь! – Хадсон ревет, и ребята улюлюкают, пока мы спускаемся по туннелю ко льду.
После тренировки я чувствую себя лучше, до игры осталось всего двадцать минут. Мышцы горят, голова ясная, все готовит меня к игре против "Техас Стейт". Уверенность наполняет мою грудь, как надувающийся воздушный шарик, который толкают мне под ребра. Сердце бешено колотится в груди, адреналин пульсирует во мне. Кинг сидит на скамейке справа от меня, с хитрой ухмылкой толкая меня локтем, пока тренер Тейлор орет на нас из-за нашего "проклятого скандирования".
Жестко проверяй. Жестко играй. Жестко трахайся.
Что, по-видимому, является частью нашего нового ритуала перед игрой. Должен признать, он лучше предыдущего. И вот это эхо разносится по комнате: стук клюшек, гул голосов, пока он продолжает орать на нас. Мой тихий смех превращается в веселый взрыв, когда его лицо краснеет, а на висках выступают синие вены.
Первым встает Смайли, поднимая свою клюшку в воздух и запрокидывая голову:
– Ладно, ребята, давайте покончим с этим!
До конца третьего тайма осталось десять минут, а мы все еще не забили. Я так расстроен, что мне хочется кричать, потому что эта игра должна была быть чертовски легкой. "Стэйт" потратили все свое гребаное время, заставляя нас вернуться в нашу зону, чтобы защищать ворота Барлоу, но эта решимость постепенно уменьшилась, и теперь они просто выглядят чертовски уставшими.
Хорошо.
Лайнсмен поднимает руку. Офсайд.
– Черт возьми. – бормочу я себе под нос, качая головой, когда игра останавливается, и мы вынуждены вступить в противостояние в нашей зоне.
Плечо Кинга соприкасается с моим, и мы садимся на скамейку, покачивая ногами в такт друг другу в ожидании выхода обратно. Убеждая себя, что мы в этом вместе, когда мы оба тяжело дышим, его светлые глаза сузились, глядя на другую команду.
Время, кажется, замедляется, пока я сосредотачиваюсь на шайбе, наблюдая, как она падает на лед. «Стейт» выигрывает, и Райден рядом со мной в отчаянии рычит, но наши ребята немедленно сражаются за шайбу. Это борьба. Ребята надрывают задницы, чтобы шайба не попала в сетку. Барлоу выглядит так, будто может уронить клюшку и разорвать кого-нибудь на части вместо того, чтобы защищать ворота, но он этого не делает.
Мое сердце бешено колотится в груди, когда, наконец, приходит время, и я перепрыгиваю через ограждение. Сильно толкаюсь ногами, когда наша линия выходит вперед, качаю руками, и клюшка легко скользит по льду. Я
опускаю подбородок и смотрю, как Хадсон ловит шайбу и попадает в центр льда.
Воздух холодный, мои мышцы в огне, и жажда победы прожигает меня изнутри, вонзаясь в мою душу, как острыми когтями. Прежняя тошнота давно забыта, когда я мчусь по льду, а коньки прокладывают себе путь по катку. И как только я добираюсь до Хадсона, раздается свисток. Игра снова останавливается и объявляется нарушение.
Двухминутный штраф.
Я ухмыляюсь.
Игра во власть, детка.
Хадсон делает вбрасывание, выигрывая. Толпа, блядь, ревет, когда мы без усилий мчимся по льду, и шайба проходит между Смитти и Хадсоном. Наши коньки синхронно вращаются, когда формируется наш строй, летящий, блядь, к воротам «Стэйт».
Я чувствую себя чертовски живым, на моем лице такая широкая улыбка, что она, должно быть, выглядит дикой с моей кроваво-красной каппой, и все потому, что я чувствую на себе ее взгляд. Где-то там, на пятимиллионной трибуне, сидит моя девочка, и я хочу, чтобы она увидела, как мы, блядь, взлетаем.
Меня охватывает легкость, счастье, которое кажется незнакомым, ударяет мне в сердце, но я знаю, что это реально. Это чувство, от которого у меня болит все, вплоть до пальцев ног. Я понимаю это каждый раз, когда думаю о ней.
Поппи.
То, чего я никогда раньше не чувствовал. И моя грудь раздувается, сердце болит, а дыхание становится быстрым и неровным. Она единственная девушка, которую я когда-либо захочу привести домой к моей маме, и я, блядь, собираюсь это сделать. Фактически, в эти выходные, если мы выиграем эту гребаную игру. Мне все равно, что это так скоро, мне похуй, что скажет мой брат, я уже знаю, несмотря на все дерьмо, с которым она борется, она для меня все.
Она и мои братья.
"Стэйт" изо всех сил старается защитить свои ворота, пока мы перебрасываем шайбу туда-сюда, выжидая подходящего момента. Смитти свистит, и внимание «Стейта» переключается на него, думая, что шайба летит именно туда. И тут Хадсон передает шайбу мне, возможность тут же, черт возьми, появляется, я бью.
От звона шайбы у меня расширяются глаза, дыхание замирает, когда она ударяется о металлическую стойку ворот, и кажется, что толпа замолкает. Может быть, это просто у меня в голове так громко гудит, что кажется, будто у меня в ушах поселились пчелиные гнезда.
Кажется, время замедляется, я не могу смотреть, как толпа дружно ахает. И когда я смотрю на трибуны, все смотрят на шайбу. Но не Поппи. Нет, ее глаза устремлены на меня. Мой взгляд мгновенно находит ее, как будто она мой маяк в штормовом море.
Так и есть.
Мой свет в гребаной темноте.
Рекс рядом с ней, его глаза устремлены на цель, рот разинут. Мне кажется, я перестаю дышать, когда она улыбается мне, ярко, широко.
Поднимая руку к груди растопыренной ладонью, я касаюсь пальцами сердца, и она опускает мой взгляд, смотрит на свои ноги, и мое сердце, черт возьми, останавливается, но затем ее рука касается собственной груди. Взгляд вновь встречаются с моими, пальцы постукивают по ее собственному сердцу, и я замечаю, что на ней наша футболка —
моя гребаная футболка. Затем толпа, блядь, ревет. Рекс хватает ее за плечи и трясет, пока она смеется. Они оба подбадривают друг друга, подпрыгивая, оба указывают на меня с широкими улыбками.
Шайба попала в ворота.
Команда бросается на меня, хватает, хлопает по шлему, прыгает мне на спину. Комок подкатывает к моему горлу, и я подавляю это чувство, моргая от жара, заливающего глаза, когда Хадсон хватает меня за плечи, поднимая мою голову, чтобы встретиться глазами.
– Жестко проверяй, жестко играй, жестко трахайся. – смеюсь я, пожимая плечами, и он хлопает меня по спине, прежде чем откатиться на центр льда.
– Горжусь тобой. – говорит Кинг, наезжая на меня.
Хватаясь за заднюю часть моего шлема, он наклоняет мою голову вперед, и мы прижимаемся друг к другу.
– Я чертовски скучал по тебе, брат.
Я шмыгаю носом и в ответ хватаюсь за заднюю часть его шлема, прижимая его к себе так, что наши головы соприкасаются.
Да, я тоже чертовски скучал по вам, ребята.
Глава 21
БЕННЕТТ
Мальчики выиграли свою игру. Уже час ночи, и они только вкатываются через парадную дверь. Громкий лающий смех Рекса подобен свету в затемненной комнате, затем раздаются громкие шаги Кинга, и он запирает дверь за своей спиной. Именно тогда Флинн включает лампу.
– Ебаное дерьмо! – Рекс взвизгивает, драматически пронзительно и чертовски громко.
Флинн громко хохочет:
– Ты гребаный слабак, Хендрикс.
– У тебя дерьмо вместо мозгов. Не каждый день какой-то придурок сидит в моей гостиной в темноте. – парирует он.
– Мы живем здесь. – невозмутимо заявляет Флинн.
– Да, ну, обычно вы не сидите в гребаной темноте, как какие-нибудь мафиози-подражатели. – рычит он в ответ с веселым юмором.
– Присаживайтесь. – я цокаю языком, теряя терпение из-за этой ерунды.
Я скрещиваю ноги, кладу лодыжку на противоположное колено и сажусь в кресло у входной двери.
– Это не займет много времени.
– Я позвоню Линксу. – автоматически отвечает Кинг, мгновенно переключаясь на бизнес, думая, что я хочу, чтобы они кое-что для меня сделали.
– Нет, оставь моего брата с девушкой.
Это привлекает их внимание.
Упоминание ее.
Кто-то, о ком, по их мнению, я ничего не знаю.
Флинн плюхается на диван слева от меня, его огромное, громоздкое тело заставляет его стонать под его весом, вдавливая подушки. Он раскидывает свои татуированные руки по кожаной спинке, белая майка облегает его мускулистую грудь, бедра широкие, занимают почти все три подушки сиденья. И два мальчика подходят и садятся напротив меня.
– Послушай, мы…
– Заткнись нахуй. – рявкает Флинн на своего младшего брата, заставляя Кинга замолчать прежде, чем он успевает закончить.
– В чем дело? – осторожно спрашивает Рекс, пытаясь разглядеть обстановку в комнате.
Он никому из нас не родственник по крови, но он был в нашей жизни с тех пор, как переехал жить по соседству с Флинном и Райденом, еще до того, как мы с Линксом переехали к ним.
– Поппи Кэррингтон. – говорит Флинн, и мой взгляд медленно перемещается к нему. Он на два года старше меня, но я тот, кто держит его вожжи.
Он потирает большим пальцем кончик носа с отсутствующим выражением лица, ожидая, когда упадет вторая туфля. И при странно непредсказуемом повороте событий именно Хендрикс понимает это первым.
Откидываясь на спинку стула, Рекс откидывает голову на спинку дивана, невидящим взглядом уставившись в потолок, подносит кончики пальцев ко рту и барабанит по губам.
– Черт.
Кинг пристально смотрит на меня, он всегда был лидером младшей тройки. Мой собственный брат, Линкс, слишком тихий для этой роли, тягучий, но молчаливый. Рексу всегда нужен был поводок, как и Флинну. Кинг может держать их под контролем, в отличие от своего вспыльчивого характера, но именно для этого он играет в хоккей.
Контроль.
У этого парня всего вдоволь. В отличие от своего старшего брата, кажущегося разумным консультантом для студентов колледжа, но на самом деле имеющего склонность к крови и игре с ножами.
– Это не может быть одна и та же семья. Это совпадение. – Кинг смотрит на меня жестко, непреклонно, чего он обычно никогда не делает, бросает мне вызов.
Я смотрю в ответ, не мигая, пока он не опускает взгляд, проводя рукой по своим косам.
– Поппи Фостер – дочь Майкла Кэррингтона. Тот самый Майкл Кэррингтон, который облапошил моего отца, из-за которого его посадили в тюрьму и который оставил мою маму, нас, ни с чем. – я позволил напоминанию о том, что произошло в нашем детстве, осесть в памяти, не то чтобы это нуждалось в повторении.
Мне не нужно больше ничего говорить, мы работали над тем, как уничтожить парня, который разрушил жизни моей семьи, даже не выезжая за границу.
И все благодаря моей быстро развивающейся империи в сфере личной безопасности для элиты, систем домашней безопасности, панелей сигнализации, видеонаблюдения и личных телохранителей. «Serpent Security Enterprises» сегодня сама по себе является многомиллионной компанией. Мелкие дела, такие как наркотики, – это просто мелочь на карманные расходы. Но это отвлекает мальчиков, пока они учатся в колледже, к тому же Рекс чертовски хороший химик. Создание дерьма, которое не вызывает привыкания, не имеет длительных последствий, не заставит вас переживать двухдневный спад и это не обнаруживается в тестах на наркотики. Он вообще не нуждается во мне, чтобы заниматься этим дерьмом.
Серые глаза Кинга поднимаются на меня, между его темными нахмуренными бровями залегает глубокая складка. Он смотрит на своего брата, зная, что это он всегда будет проверять прошлое:
– Ты уверен? – его голос низкий, тихий, почти нежный, и я думаю о той девушке.
Каштановые волосы с золотыми полосками, красивые сиренево-сине-серые глаза, пухлые губы и бледная кожа.
Ах, черт.
Темные брови высоко поднимаются на моем лбу:
– У тебя есть чувства к ней, Райден? – тихо спрашиваю я, скрипя зубами.
Он ничего не говорит, и Рекс переводит взгляд с нас двоих на него. Флинн убирает руки со спинки дивана, наклоняется вперед, упираясь предплечьями в бедра, ладони свисают между колен. Его голубые глаза поднимаются из-под темных ресниц, на один из них свисает вьющийся завиток черных волос. Он тоже наблюдает за нами, вероятно, надеясь на какой-нибудь скандал, но мы никогда так не разбирались с дерьмом.
Кинг моргает, разглаживая выражение своего лица, он сглатывает, но не отводит взгляда.
– Что ты хочешь, чтобы мы сделали? – спрашивает он.
И вот так мы разрабатываем план уничтожения дочери человека, который разрушил нас в детстве.
Глава 22
ПОППИ
Было два часа ночи, когда я зашла в ванную комнату, оставив Линкса, после того как он прижал меня снаружи к нашей двери, целуя до потери дыхания, и все потому, что на мне была его футболка. Я прикусываю губу, задергивая занавеску в душе, снимаю одежду и думаю о нем.
О Беннетте.
Его смуглые черты лица. Густые прямые каштановые волосы, еще более темные карие глаза, оливково-загорелая кожа, сбоку по шее бежит бледно-зеленая вена. Потеки черных чернил выглядывали из-под манжет его рубашки, из-под воротника. Он был высоким, мускулистым и пугающим, в некотором роде придурком. Он называл меня Леденцом, и мне… мне это понравилось.
Я громко хихикаю, прижимая кончики пальцев к губам, пряча улыбку даже за занавеской, потому что, несмотря на то, что сейчас два часа ночи, здесь есть и другие люди, они принимают душ, умываются у раковины. Но я не могу удержаться от того, чтобы снова не захихикать.
Я думаю о «Молли», которую взяла в нашу комнату после того, как Линкс вышел позвонить по телефону, пообещав, что присоединится ко мне, как только закончит.
Линкс был на взводе после своей победы. Слишком много людей столпилось вокруг нас, когда все праздновали победу команды в «Грейвсе». И я подумала о том, чтобы отдать Линксу свои заначки, когда мы были там в последний раз, и у меня все зачесалось при мысли о том, что он их спустит. Дело не в том, что я не могу получить больше, у меня уже было больше, там, в нашей комнате. Там у меня повсюду спрятаны таблетки, но я не взяла их с собой ни на игру, ни на афтепати, и мне не терпелось поскорее попасть домой. Я хотела быть счастливой за него.
Так что это первое, что я сделала, как только осталась одна. Кайф поселился во мне почти мгновенно, смешавшись со всем алкоголем, который я выпила за ночь.
Горячая вода бьет мне в лицо, когда я откидываю голову назад, позволяя брызгам из душа пропитать волосы, смывая запах сигарет и дешевого пива в канализацию. Мальчики хотели, чтобы я осталась с ними, но Линкс хотел, чтобы я сегодня была только с ним. Он сказал, что хотел поговорить со мной. Кинг и Рекс, казалось, не возражали, выглядя гордыми тем, что первая ответная игра Линкса прошла так хорошо.
Это была моя первая хоккейная игра в жизни, если не считать наблюдения за их тренировкой, и каждый момент я чувствовала, что нахожусь на вершине блаженства. Я не могла оторвать глаз от Линкса или Кинга, когда они доминировали на льду, а Рекс рассказывал мне обо всем, что происходило. Это было волнующе.
И когда Линкс забил тот гол, его глаза были устремлены на меня, а не на шайбу, у меня скрутило живот, в ушах заложило, и в черепе зазвонили гребаные церковные колокола.
Но только на мгновение. Затем темнота вернулась, напоминая, что счастье было временным.
Я должна покончить с этим сейчас.
Мое сердце бешено колотится в груди, пульс стучит на шее, я слышу, как кровь шумит у меня в ушах. Я чувствую тяжесть и легкость, и улыбаюсь, хотя мне безумно хочется заплакать. Но кайф от "Молли" и жар алкоголя держат меня на плаву достаточно, чтобы не позволить моей улыбке погаснуть.
Холодный воздух ударяет по моей разгоряченной коже, когда Линкс отдергивает занавеску в душе, и из меня вырывается пронзительный звук, заглушаемый его рукой, когда он забирается в кабинку во всей своей одежде, в ботинках.
Его золотисто-карие глаза дикие, они перебегают от меня к нему, когда он впивается пальцами по бокам моей шеи, сжимает ладонью горло, большим пальцем сдавливает уголок моей челюсти.
Мое лицо хмурится, руки взлетают к его рукам, дыхание застревает в легких, и кислород не может ни войти, ни выйти. Крутанув меня в своих объятиях, он отрывает меня от земли, и я судорожно хватаю ртом воздух, когда его рука на мгновение покидает мое горло. Но затем он впечатывает меня лицом в кафельную стену, выбивая весь воздух из моих легких. Я игнорирую острую боль в правой щеке, в брови, той самой, которую он ударил о дверь всего несколько дней назад, когда прижимал меня к стене.
Линкс переносит свой вес на мой позвоночник, разрывая занавеску для душа, задернутую у него за спиной, несколько металлических колец звякают о мокрый пол, когда отрываются.
– Линкс. – стону я, мое дыхание облачком оседает на скользкие плитки.
Задыхаюсь от ощущения его грубых джинсов на своих голых, влажных бедрах. Струя душа теперь направлена только на него, мое тело дрожит, мурашки покрывают мою плоть. Плитки холодные, моя кожа влажная, тяжелое и желанное тепло разливается по моей спине.
Все болит, но я все равно смеюсь, хихикаю, даже когда боль пронзает мои зубы, ведь челюсть разбита о плитку. Дыхание Линкса быстро вырывается из горла, мои руки упираются в стену, он раздвигает мои ноги. Одной рукой прижимает голову вплотную к плитке, сильно надавливая на щеку. Тыльной стороной другой руки он задевает плоть моей задницы, протягивает руку между нами, расстегивает джинсы, срывая молнию. И тут его член толкается в меня.
Сквозь мои стучащие зубы вырывается стон, лицо ноет от боли, но это приятно – то, как она пронзает мою скулу, поднимается вверх по виску, пульсирует в носу.
Линкс ничего не говорит, пока трахает меня жестко и быстро, его бедра врезаются в меня, голова кружится, это чертовски больно, но я снова смеюсь. Стуча зубами, я стискиваю челюсть, позволяя своему кайфу захлестнуть меня. Я так отчаянно хочу, чтобы большие руки Линкса были на мне, чтобы его грубая кожа касалась моей гладкой, но я вроде как хочу, чтобы они были где угодно, только не там, где они сейчас находятся. Он наваливается всем весом на мою голову, больно сжимая мое бедро. Мне кажется, что моя голова вот-вот взорвется от давления его ладони, но я все равно стону, когда он толкается в меня сзади, его лоб прижимается к моему плечу.
