Текст книги "Ядовитые мальчики (ЛП)"

Автор книги: К. Л. Тейлор-Лэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Линкс поднимает руки в знак капитуляции, стоя спиной к двери, когда все мое тело сотрясается. Холодный липкий пот выступает на моей коже, мурашки покрывают мою плоть.

– Все в порядке. – мягко говорит Линкс, и кажется, что это искренне, но этого не может быть, не так ли?

Не тогда, когда это ничего не значит.

Я крепко зажмуриваю глаза, затылок горит.

Стыд.

От того, что меня поймали, от того, что я в отчаянии.

– Я здесь, Сокровище.

Но никто никогда не был прямо здесь. Не для меня. Я даже не знаю, что, черт возьми, это на самом деле означает. И все эти прозвища, нежности, на самом деле они предназначены не для меня.

Мое тело раскачивается, голова наклоняется вперед, такое ощущение, что мой череп полон плещущейся воды. Я чувствую приближение Линкса, и мои руки взлетают передо мной, предупреждая его уйти. Я уже облажалась, я должна была бы покончить с этим дерьмом сейчас. Я понятия не имею, что делаю.

– Поппи, я знаю, каково это.

– Нет! Нет! Ты этого не знаешь! – я кричу в ответ, подавляя стон.

Запускаю руки в волосы, выпрямляюсь, делаю вдох, и руки опускаются по бокам.

– Я не… Это не…

Мне хочется кричать от разочарования, что я позволила себе сблизиться с людьми, которые не захотят меня видеть после выходных, и я просто говорю:

– Мне нужно идти.

Я отталкиваюсь от раковины, прохожу мимо Линкса, не глядя на него, хотя мне хочется броситься в его объятия, умолять его никогда не уходить от меня.

Не оставлять меня.

Прошло меньше гребаной недели, и вот насколько я слаба.

В отчаянии.

Я рывком открываю дверь, но она тут же захлопывается, когда Линкс взмахивает рукой у меня над головой и толкает меня в спину, прижимая к дереву.

Мои легкие сжимаются, ладони распластаны, локти согнуты, вся моя передняя часть прилипла к поверхности двери. Линкс на одном уровне со спиной. Прижавшись щекой к дереву, я крепко зажмуриваю глаза, пока не вижу звездочки, пробивающиеся сквозь мои закрытые веки.

Дыхание Линкса скользит по моей шее, его ягодно-кедровый аромат наполняет мои ноздри, его тепло проникает сквозь нашу одежду, согревая мой позвоночник, тыльную сторону моих обнаженных бедер.

Он опускает губы к моему уху:

– Куда это ты собралась? – его язык касается моей кожи с каждым произносимым словом. – Ты думаешь, что сможешь сбежать от меня, Сокровище? – его сильный южный акцент вибрирует у меня на шее, тяжелый протяжный звук, словно пауки, ползающие по каждому костяку моего позвоночника. – Ты думаешь, раз я так хорошо с тобой обращался, ты можешь делать все, что захочешь? – я дрожу, его руки прижаты к двери по обе стороны от моей головы. – Ты думаешь, я когда-нибудь сделаю так, что уйти от меня будет чертовски легко?

Я прикусываю язык, ничего не говоря.

Рука Линкса скрипит, когда он просовывает ее между мной и дверью, и его пальцы касаются моего подбородка. Он еще сильнее запрокидывает мою голову к себе, выворачивая шею, мой висок ударяется о дерево. Он наклоняет свой рот к моему, и я закрываю глаза все крепче и крепче, пока мой позвоночник хрустит у основания шеи.

– Теперь ты моя. – его горячее дыхание на моих приоткрытых губах. – Наша. – подчеркивает он, прикусывая мою нижнюю губу. – Я буду решать, когда ты уйдешь от меня, и это произойдет только после того, как я закончу с тобой. – шипит он, облизывая мой рот. – И знаешь что, Сокровище? Я, блядь, пока с тобой не закончил.

Пока.

Мое сердце бешено колотится в груди.

Пока я не закончу с тобой.

Потому что так и будет. Покончит со мной, и я уже знаю, что это погубит меня, но с его весом на моей спине и его дыханием у моего рта я могу притворяться еще немного.

– Я не знаю, что ты сделала со мной, Поппи. – стонет он, слова обвивают мое сердце, когда я ощущаю их вкус на своем языке. – Ты как будто околдовала меня. – он улыбается, но в этом нет юмора, его теплое дыхание обжигает мой подбородок. – У тебя такой вкус, словно я сменил одно пристрастие на другое.

Токсичный.

Вот что такое зависимость.

Тяга к яду.

Вот кто я для них.

Я заразила их, а они пристрастили меня, как болезнь, они въелись в мои кости, но после этого у меня не останется ничего, кроме воспоминаний об этих соблазнительных, ядовитых мальчиках.

Я замираю, мои глаза распахиваются. Я знаю момент, когда он чувствует, как я напрягаюсь под ним, потому что все его тело делает то же самое не более чем секундой позже.

– Ты была такой хорошей девочкой для меня. – выдыхает он, ослабляя хватку на моем подбородке. – Но тебе это наскучило, да? – его большой и указательный пальцы сильнее сжимают мое лицо. – Ты думала, сегодня вечером ты будешь плохой? – он прижимается ко мне бедрами, его твердый и толстый член упирается в мою задницу.

– Нет. – выдыхаю я.

Горячее дыхание вырывается из его рта, и моя грудь вздымается. Линкс пригвождает меня к месту, выворачивает мой подбородок все дальше и дальше, как будто может свернуть мне шею на полных сто восемьдесят градусов. Такое чувство, что он собирается сломать мне позвоночник, но когда его другая рука опускается с

двери, хватая меня за грудь, кончиками пальцев впиваясь достаточно сильно, чтобы остались синяки, я думаю, что, возможно, возможно, я не буду возражать.

– Ты думала, что сможешь убежать от меня, от моего внимания, но я знаю тебя, Сокровище, и думаю, тебе нужно напоминание о том, кто здесь главный. – его слова проникают в меня, тяжелые и головокружительные.

Отпустив мою грудь, он задирает юбку моего платья, обнажая кружевные трусики, и грубая ткань его черных джинсов больно врезается в мой зад. Я наблюдаю за ним краем глаза, моя шея ноет от его хватки за мой подбородок.

Костяшки его пальцев скользят по обнаженной коже, когда он расстегивает пуговицу джинсов и молнию.

– Наклоняйся. – велит он, переводя взгляд между нашими телами.

Он членом размазывает по мне предэякулят.

Я рывком соскальзываю с двери, когда он тянет меня за подбородок, другой рукой держа за бедро. Он притягивает меня обратно к себе, и я ударяюсь виском о дверь.

– Положи руки на свою задницу, Поппи, и раздвинь для меня эти прекрасные ножки. – рычит он.

Его нога в ботинке раздвигает мою, заставляя мой позвоночник выгнуться дугой, а задницу приподняться.

– Дверь. – выдыхаю я со стоном, паника закипает в моей груди. – Что, если…

– Ты позволишь мне беспокоиться об этой гребаной двери. – выплевывает он. – А теперь подними руки туда, куда я хочу. Это будет жестко и быстро, Сокровище.

И вот так, впиваясь пальцами в мою собственную плоть, полностью перенося вес на мою скулу, прижатую к двери, Линкс отодвигает мои трусики в сторону и входит в меня.

Мой стон заглушается его стоном, эхом разносящимся по грязной уборной. Моя киска словно горит, когда он так, так глубоко внутри меня, а его головка постукивает по моей шейке матки, словно хочет, чтобы ее приветствовали глубже.

Линкс жестко трахает меня. Мое лицо со стуком ударяется о дверь при каждом жестоком толчке. Мои мышцы сжимаются вокруг него, пытаясь втянуть его внутрь, в то же время они хотят вытеснить его, и он мрачно смеется мне в ухо, тяжело наваливаясь мне на спину. Он лижет мое ухо, прикусывает челюсть, вонзает зубы в ушибленную часть моего горла.

Линкс щиплет меня за клитор, и мне кажется, что голова вот-вот взорвется, когда удовольствие пронзает мой череп.

– Ты грязная гребаная девочка. – хрипит он мне в ухо. – Такая. Чертовски.

Плохая.

Толстый палец скользит в меня рядом с его возбужденным членом, заставляя хныкать, растягивая меня далеко за пределы боли и удовольствия. Давление слишком сильное, и из моей груди вырывается громкий стон.

– Вот так, Сокровище, тебе нравится, когда я груб с тобой. Кончай, черт возьми, ради меня.

С его весом на моей спине, обжигающим жаром вдоль позвоночника, влажным дыханием на моей шее, я взрываюсь, а он трахает меня своим членом и пальцем, входя все сильнее и сильнее. Ударяя лицом о дверь с каждым карающим толчком. Удовольствие нарастает, а затем обрушивается на меня ледяной волной. Мурашки пробегают по моему позвоночнику, пот выступает на лбу и задней части шеи

.

Линкс рычит мне в ухо, и его зубы впиваются в нижнюю часть моей челюсти, когда его сперма наполняет меня жаром. Он замедляет темп, небольшими отрывистыми движениями наполняя меня своим освобождением.

Вот тогда меня охватывает паника. Я чувствую, что он все еще стоит, а его обнаженный член пульсирует внутри меня.

Я едва могу дышать, когда он вытаскивает из меня свой палец, подносит его ко рту:

– Открой. – рычит Линкс, и мои губы приоткрываются для него.

Его толстый палец скользит к самой задней части моего языка.

– Соси. – командует он, и мои щеки впадают, язык кружит вокруг него.

Наш вкус в глубине моего горла насыщенный, мысль о том, что мы только что сделали, тяжелым грузом ложится на сердце.

– Ты действительно такая хорошая девочка. – смеется он, зарываясь лицом в мою шею, когда его палец высвобождается.

Его рука ласково обхватывает мой подбородок, и он проводит большим пальцем по всей длине моей челюсти, тяжело дыша мне в шею.

– Так чертовски хороша для меня.

– Мы не предохранялись. – выдыхаю я, мои глаза расширены и ничего не видят от паники. – Я больше ничего не буду принимать, вот почему мы…

– Остановись. – Линкс выходит из меня, его сперма скользит вниз по внутренней стороне моих бедер. – Посмотри на меня. – он разворачивает меня на месте, мягко прижимая спиной к деревянной двери.

Его золотисто-каштановые глаза скользят между моими, и он хмурится, когда видит, как я побледнела.

– Я разберусь с этим, хорошо? Я… Блядь, я не подумал. – он проводит рукой по своим обесцвеченным волосам, на секунду опускает взгляд.

Он заправляет себя в штаны.

– Поппи, я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. – яростно говорит он, и комок в моем горле увеличивается в три раза.

Мой подбородок дрожит, и я не успеваю вовремя отвести взгляд.

– Эй, эй, – он опускает подбородок, наклоняет голову, пытаясь поймать мой взгляд. – Клянусь, я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Я качаю головой. Мои глаза крепко зажмурены, я пытаюсь сглотнуть, но когда я это делаю, все, что я ощущаю – это вкус нас. Я хочу подняться, выкинуть мысли о нас из головы, вернуть последние двадцать минут назад, черт возьми, на прошлую неделю.

– Поппи. – шепчет он, и мое сердце разрывается. – Пожалуйста, посмотри на меня, я… я причинил тебе боль?

Я качаю головой, игнорируя резкую боль в щеке, следы зубов на шее, потому что ничто из этого не причиняет такой боли, как моя собственная глупость.

– Хочешь, я принесу что-нибудь еще? – тихо спрашивает он, когда мое дыхание с дрожью врывается в легкие, и я снова качаю головой. – Ладно, ладно. – говорит он скорее себе, чем мне. – Я собираюсь привести тебя в порядок, милая, хорошо?

Дрожа, прислонившись к двери, я киваю головой. Линкс заходит в кабинку, подходит к умывальнику, затем опускается на колени у моих ног. Он смотрит на меня снизу вверх, мои глаза горят от желания заплакать, и я отворачиваюсь. Пытаясь смягчить выражение своего лица, морщинку между бровями, он проводит влажными бумажными полотенцами у меня между ног, и меня пронзает унижение. Я с глухим стуком откидываю голову на дверь, делаю прерывистый вдох и пытаюсь игнорировать ощущение его рук на своих бедрах.

Я не сильна в этом, не умею ладить с людьми, не говоря уже о мужчинах, и даже не умею обращаться с самой собой. Я была одна с пяти лет, с тех пор как моя мама…. школы-интернаты только способствовали моей изоляции, а отец всегда был слишком занят для меня. У меня не было друзей, я постоянно переезжала из одной школы в другую раз в год. Потом я нашла способ расслабиться, спать без кошмаров, ходить по темной улице без приступов паники.

Теперь я не знаю, как правильно дышать, не наполнив себя химическим счастьем.

– Когда ты в последний раз что-нибудь принимала? – рука Линкса касается моей щеки, заставляя меня вздрагивать от прикосновения боли в кости. – Извини. – шепчет он, прижимаясь ко мне. – Это синяк.

Он приподнимает мой подбородок, чтобы лучше рассмотреть мое лицо, но я опускаю глаза. Мой стыд заполняет комнату, как дым, ядовитый, подавляющий, удушающий.

– Я причинил тебе боль.

– Ты не сделал этого. – я качаю головой, сильно моргая и делая прерывистый вдох. – Мне было не больно. – я сглатываю. – Я просто использовала тебя, чтобы сделать это. – это прошептанное признание, которое, кажется, вырвано прямо из моей души.

Потому что это правда.

– Попп…

– Пожалуйста. – затем я поднимаю взгляд и смотрю в его теплые каштаново-золотистые глаза. – Я просто хочу вернуться в общежитие. – я тяжело сглатываю, стараясь не обвить руками его талию, позволить ему уткнуться мне в грудь, обнять меня так крепко, что я не могу думать ни о чем другом.

– Хорошо, мы останемся в…

– Нет, я… я хочу побыть одна. Ты останься, я просто собираюсь пойти спать. – я шепчу это в землю, потому что чего я действительно хочу, так это исчезнуть, черт возьми. – Оставайся и развлекайся, вокруг полно девушек, которые были бы рады твоему вниманию…

– Вау, подожди, что? – Линкс вздергивает мой подбородок, его глаза пристально смотрят в мои, и я прикусываю язык, чтобы унять дрожь в подбородке, мои щеки становятся пунцовыми. – Ты думаешь, мы бы, блядь, хоть на кого-нибудь посмотрели, если бы тебя здесь не было?

– Ну, я просто подумала…

– Нет, нет, нет. Остановись. Поппи. – он делает глубокий вдох, обхватывая ладонью мою нежную щеку. – Что, черт возьми, происходит в твоей хорошенькой головке? Мы заставили тебя почувствовать это? Что-то мы сказали, сделали?

– Нет, но я…

– Послушай, я знаю, что все произошло очень быстро. Я думаю. – Линкс выдыхает, снова запуская руку в свои растрепанные волосы. – Нам стоит поговорить? Я хочу, чтобы ты доверила нам себя, но прошла неделя, и все прошло быстро, и мы все вроде как на взводе, и никому не пришло в голову поговорить об этом, верно? Так, может быть, нам просто нужно сделать это первыми? – Линкс приподнимает мой подбородок, прижимается губами к моим губам, смотрит мне в глаза с мольбой: – Я хочу, чтобы ты доверяла нам, говорила мне, что делать, все, что захочешь. Давай вернемся домой вместе, все мы, давай поговорим.

– Это вышло из-под контроля. – мой подбородок дрожит, и я прикусываю губу, опускаю взгляд. – Я устала. – выдыхаю я почти беззвучно, комок в моем горле растет, но это то, чего я хотела, не так ли?

Покончить со всем этим раньше, чем это сделают они?

– Я просто хочу лечь спать. – шепчу я.

Я не знаю, что я делаю. У Линкса такой вид, будто я только что влепила ему пощечину. Он отступает назад, опускает взгляд, убирает руку, стискивает зубы.

– Дело не в тебе, я просто… мне нужно нажать на паузу на минуту.

Я хочу плакать. Кричать. Броситься ему на шею. Но больше всего я просто хочу умереть.

– Я не хотел причинить тебе боль.

– Я знаю. Ты не причинил мне боли. Дело не в этом, я просто… – я задыхаюсь от собственных слов, чувствуя, что мир сходит со своей оси. – Мне просто нужно…

Пойти домой, принять какие-нибудь таблетки, чтобы отключиться, чтобы я могла забыть обо всем, что произошло сегодня вечером, и я могла..

– Тебе нужно провести ночь дома, чтобы мы заверили тебя, что не собираемся тебя бросать, если только это не то, чего ты хочешь. Я понимаю, я знаю, что мы выглядим как плохие парни, у которых никогда раньше не было нормальной девушки, но Поппи, ты другая, это другое. Я не хочу подталкивать тебя к чему-то, что тебе неприятно. И я знаю, ты думаешь, что хочешь побыть одна прямо сейчас, но я не думаю, что это действительно в твоих интересах. Позволь нам отвезти тебя домой, мы наденем спортивные штаны, посмотрим ужастик и закажем пиццу. Позволь нам попытаться показать тебе, что мы чувствуем, и если ты решишь, что не хочешь этого, мы уйдем, оставим тебя в покое. Но я хочу показать тебе, как сильно мы хотим тебя, и, хотя это происходит быстро, это не меняет наших чувств к тебе. – он сглатывает, бросая взгляд на полоску пространства между нами, прежде чем снова поднять свой взгляд на меня. – Это не меняет того, что я чувствую к тебе.

Я в полной заднице.

Наши губы сталкиваются в поцелуе. Языки сплетаются, зубы лязгают, его рука ложится мне на грудь, толкая меня обратно к двери. Сердце колотится о его ладонь, когда он просовывает колено между моих бедер, а другой рукой притягивает меня к своей груди, прижимая мое влагалище к своему бедру. Его рука зажата между нашими вздымающимися грудями.

Он целует меня так, словно может связать наши души навечно одним своим языком. И когда я растворяюсь в нем, выбрасывая свои запреты в чертово окно, обещая себе, что неизбежная боль будет стоить того, чтобы пережить еще несколько таких драгоценных моментов, как этот.

Глава 18

ФЛИНН

Досье Поппи Фостер разложено на полированном дереве моего большого стола. Бумаги, табели успеваемости, стенограммы. Во всем этом говорится, что она получает хорошие оценки, потому что тихая, трудолюбивая и не высовывается. Она задерживается допоздна, чтобы получить дополнительные зачеты, помогает обучать младших школьников и волонтеров во всех гуманитарных проектах, которые проводятся по вечерам, выходным и во время каникул. Все ее учителя говорят, что у нее золотое сердце, и преподавать ей одно удовольствие.

Мне кажется, она просто никогда не хотела возвращаться домой.

Я снова смотрю на экран ноутбука передо мной, поджимая губы от того, что обнаружил этим утром. Всего за три часа до нашей первой запланированной консультации.

Да, я поменялся нагрузками со своей коллегой, у которой изначально на учете была Поппи, но Беннетт попросил меня присмотреться к ней, а что может быть лучше для того, чтобы действительно узнать кого-то изнутри, чем консультировать этого человека? Плюс, взломать школьную систему, чтобы произвести замену, было сущим пустяком. Моя коллега Джулия даже не взглянет на бедных детей, которые у нее на учете, пока они не сядут в кресло напротив нее с дерьмовыми историями о воспитании и о том, как это несправедливо, что их мамочки не любили.

Меньше чем через год я стану квалифицированным психиатром, но не уверен, что это действительно то, чем хочу заниматься в своей жизни. Кроме того, я работаю в охранном бизнесе Беннета и выполняю некоторые другие его, менее блестящие поручения.

Я снова сосредотачиваюсь на экране, ослепительно ярком в тусклом свете моего темного кабинета. сплошь богатое дерево и темно-зеленый ковер, стены заставлены полками с томами книг, которые я никогда не читал. Отдельно стоящая лампа в углу за моей спиной излучает теплый оранжевый свет. На большом окне опущены жалюзи, тяжелые бархатные шторы тоже задернуты.

Кэррингтон.

Это имя врезалось мне в память, как будто оно было моим самым родным. То, чего я не могу забыть, не забуду, не после того, что Майкл Кэррингтон сделал с семьей моих лучших друзей, моими братьями во всем, кроме крови. Это единственная причина, по которой мы все так близки. Мы всегда хотели построить лучшую жизнь для их мамы, заботиться о ней с тех пор, как их отец попал в тюрьму.

А гребаный Майкл Кэррингтон был оффшорным бухгалтером, стоявшим за всем этим.

И что же он, блядь, потерял?

Ничего.

Но теперь на другом конце планеты, на наших гребаных коленях, находится его дочь, которую он, по-видимому, пытался спрятать. Другая фамилия, пустая история, адреса школ-интернатов и академий с проживанием вместо дома, жизнь, построенная без какого-либо упоминания родителей где бы то ни было. Были только няни, которые, казалось, менялись так же быстро, как гребаная погода.

Ухмылка растягивает мои губы, дико изгибая уголки.

Поппи Фостер – это Поппи Кэррингтон, и нет большей мести, чем боль, которую причиняет гибель драгоценной дочери человека.

ФЛИНН

Как ты хочешь это сделать?

Спрашиваю я, отправляя сообщение Беннетту. Мы выросли вместе, жили в одном доме с детства. Моя мама, отчим и младший сводный брат, мама Беннетта и его младший брат. Мы сблизились с соседским парнем, ровесником моего брата, и впятером стали неразлучны.

БЕННЕТТ

Поиграем с ней.

Облизывая языком зубы, я пытаюсь не улыбаться. Я чертовски стараюсь не ухмыляться, но не могу остановиться. Мои губы приподнимаются, обнажая зубы, и в тишине комнаты из меня вырывается взрыв смеха. Я поворачиваюсь в кресле, откидываюсь на спинку, втягиваю голову в плечи и смотрю в потолок. Это то, что у меня хорошо получается. А мне никогда не разрешают играть.

Разум – хрупкая вещь.

Стук в дверь заставляет меня прочистить горло и выпрямиться на стуле. Я складываю бумаги вместе, переворачивая их лицевой стороной вниз, и выхожу из папки на своем рабочем столе, закрывая ноутбук.

– Заходите. – зову я, складывая руки на столе и выпрямляя спину.

Широкая дверь со скрипом открывается, внутрь врывается яркий свет, и в комнату входит темноволосая девушка, моргающая в темноте, с морщинкой между бровями.

– А, вы, должно быть, Поппи. Пожалуйста, входите. – улыбаюсь я.

Она выпрямляется, входит в комнату, медленно закрывает дверь за спиной. Ее светлые глаза обшаривают пространство. Я позволяю ей смотреть, ожидая, пока, в конце концов, ее взгляд не остановится на мне, совсем ненадолго, как будто она не в состоянии выдержать. Она переносит вес тела с одной ноги на другую, тревожно переплетая пальцы.

– Присаживайтесь. – я указываю на кресло напротив меня, темно-коричневое кожаное, с широкими квадратными подлокотниками.

Она шаркает вперед, густая челка падает ей на глаза, волосы длиной до талии перекинуты через плечо. На ней черная толстовка с капюшоном и светлая потертая джинсовая куртка с дырами и потертостями на манжетах и подоле. Она скрещивает свои длинные ноги, осторожно садясь в кресло, и наконец, наконец, она смотрит на меня, и у меня такое чувство, что мое сердце останавливается. Большие сиреневые глаза, тонкий нос, закругленный на кончике, толстые губы и высокие скулы.

Черт возьми, она красивая.

Моргая, я прочищаю горло, просто чтобы дать себе время собраться с разбегающимися мыслями.

– Я мистер Маршалл, но вы можете называть меня Флинн. – я снова улыбаюсь, и ее плечи начинают опускаться. – Как ты знаешь, это всего лишь обязательное занятие, чтобы проверить твое самочувствие, посмотреть, как идут дела в школе, и есть ли что-нибудь, о чем ты хочешь поговорить со мной или попросить о помощи. Все, что угодно, лишь бы помочь твоей интеграции в школу, вот для чего я здесь.

Она кивает. Но ничего не говорит, и я тоже молчу, слишком долго, ожидая, когда она заговорит. Хочу услышать ее голос.

Я делаю глубокий вдох:

– Итак, как прошла твоя первая неделя занятий?

– Отлично, спасибо. – тихо говорит она с сильным британским акцентом, на что я думал, что мне будет похуй, но, видимо, моему члену это действительно чертовски нравится.

– У тебя нет проблем с ориентированием? – она качает головой. – С профессорами все в порядке? – она кивает, позволяя своему взгляду опуститься на мои руки, сосредоточившись на моих переплетенных пальцах. – Люди ведут себя хорошо? – она снова кивает, и я, блядь, хочу, чтобы она заговорила. Я уже жажду услышать ее голос: – И ты проверилась у своего психиатра?

Затем ее пристальный взгляд останавливается на мне. Я наблюдаю, как ее покрытая синяками шея перекатывается от ее тяжелого сглатывания.

Признание вины.

– Ты знаешь, что это одно из условий, при которых ты можешь остаться? Чтобы ты отмечалась еженедельно. – тихо говорю я, наклоняя голову в попытке поймать ее взгляд.

– Я знаю. – шепчет она, снова сглатывая. – Я позвоню ему сегодня.

Ему.

Что-то сжимается в моей груди, острое и горячее. Не знаю, почему мне раньше не пришло в голову, что ее терапевтом может быть парень. Наверное, я просто предположил, что это будет она. Я не знаю, почему меня это волнует.

Поппи протягивает руку, рассеянно касаясь пальцами синяка на горле, и, словно забыв о нежной плоти, морщится, быстро откидывая волосы еще дальше вперед, чтобы скрыть его.

Яркий румянец заливает ее щеки. Ее глаза устремляются к моим, и мне требуется вся моя сила, чтобы не перемахнуть через стол, не броситься на нее, не опрокинуть стул назад, не прижать ее к полу и не облизать всю длину ее хорошенького горлышка, не оставить своих отметин.

– Хорошо. – киваю я, тяжело сглатывая, член тяжело пульсирует в моих брюках. – И ты принимаешь лекарства?

Антидепрессанты. Лекарства от тревожности.

Ее щеки краснеют еще сильнее, распространяясь, словно шарящие пальцы, вниз по шее. Интересно, как далеко простирается румянец. Сдавливает ли это ее грудь, тянется ли вниз по ее сиськам, темнеют ли ее соски?

Она кивает, снова глядя на свои покрытые татуировками руки, кончики которых белеют там, где она их так крепко сжимает.

Ложь.

– Я знаю, мы только что встретились. – мягко говорю я. – Но ты можешь сказать мне правду. – тихо уговариваю я. – Я не собираюсь сообщать об этом. – уклоняюсь я, еще больше наклоняя голову и опуская подбородок в попытке поймать ее взгляд.

Посмотри на меня, посмотри на меня, посмотри на меня.

Словно услышав мой безмолвный призыв, она поднимает голову, и наши взгляды встречаются. На долгие мгновения она удерживает мой взгляд, что-то такое деликатно-уязвимое в ее широких глазах.

Я хочу сломать это.

Я стискиваю зубы, мои внутренности скручиваются в узел, кишечник обвивается вокруг печени и почек, как какая-то петля.

Ее отец разрушил жизни моих братьев.

Значит, мы испортим ее жизнь.

И мне так нравится ломать красивые вещички.

Продолжаю свое предположение:

– Есть ли причина, по которой ты их не принимаешь, Поппи? У тебя реакция, галлюцинации, головные боли? – она снова ерзает на стуле, уставившись на свои колени. – Это безопасное место. – успокаиваю я ее. – Конфиденциальное.

– Вы врач? – затем она спрашивает, между ее темными бровями появляется небольшая складка, длинные ресницы щекочут их изгиб.

Я покачиваю головой из стороны в сторону, думая о том, что сказать.

– Нет. Я квалифицированный студенческий консультант с опытом работы в психиатрии. – вот что я выбираю, более менее правду.

Она снова ерзает, и я думаю, не стоит ли нам просто посидеть здесь в тишине целый час. Тусклый свет в комнате, тишина, неловкая с ее стороны, в какой-то степени удовлетворяющая меня. Мне нужно, чтобы ей было просто достаточно неудобно, чтобы мы могли отказаться от этого при будущих встречах, поэтому я не хочу давить на нее. Слишком далеко. Пока нет.

– Разве вы для этого не молоды? – внезапно выпаливает она, ее глаза расширяются, когда она осознает, что только что сказала.

Я смеюсь, улыбка преображает мое лицо, когда я сдаюсь, позволяю ей увидеть меня хотя бы на секунду. Я прочищаю горло:

– Мне тридцать. – говорю я ей. – Если ты не против. – я выгибаю бровь, наклоняю голову, выпячиваю нижнюю губу, прикусывая ее зубами.

Я наблюдаю, как ее румянец усиливается, жар практически кипит на ее щеках, и красный румянец стекает по шее. Я думаю о ноже в моем столе, представляю, как выглядела бы ее бледная кожа, украшенная другим оттенком малинового.

– Извините, это было грубо, я… – она сглатывает, поднимая на меня свои сиреневые глаза, широко раскрытые и налитые кровью, и тогда я замечаю, что ее зрачки похожи на булавочные уколы. – Я не хотела никого обидеть. Я много говорю, когда нервничаю.

Мой рот снова зловеще изгибается в уголках, и на этот раз я не пытаюсь это скрыть. Я облизываю губы, опускаю подбородок. Я думаю обо всех возможностях, которые у меня могли бы быть, если запереться в этой комнате, наедине с взволнованной девушкой. Которая под кайфом…

Так весело.

– Я заставляю тебя нервничать, Ангел? – спрашиваю я, мой низкий голос густой, как клубящийся дым, который хочется задушить.

Ее глаза расширяются еще больше, и я застываю, прикованный к ее крошечным зрачкам.

Что ты приняла?

Она слегка раскачивается на стуле, ногти впиваются в кожу там, где она так крепко сжимает руки.

Я медленно поднимаюсь со своего места, и она откидывает голову назад, чтобы посмотреть на меня ростом в шесть футов четыре дюйма. Обходя стол, я подхожу и встаю перед ней в промежутке между ней и столом. Ее плюшевые губы приоткрылись, когда она посмотрела на меня снизу вверх, причем нижняя выглядела так, словно была слишком тяжелой для ее худого лица.

Я хочу вонзить в нее свои гребаные зубы.

Откидываясь назад, упираясь задницей в край стола, я скрещиваю руки на груди, склоняю голову набок, посасываю нижнюю губу, вбирая ее в себя. Позволяя своему взгляду блуждать по ее телу, длинным, стройным ногам, маленьким, упругим сиськам, стольким слоям одежды, прикрывающим всю ее бледную кожу. Интересно, тело такое же безупречное, как ее лицо?

Я хочу раздеть ее догола, разложить на своем столе, порезать своим ножом, сделать много длинных неглубоких порезов, может быть, после я трахну ее им, а потом слижу всю ее кровь.

Подавляя стон, я смотрю на нее из-под густых ресниц, прищурив темно-синие глаза. Она очарована, все ее внимание сосредоточено на мне, ее светлые глаза быстро обшаривают каждый дюйм моего тела. Любуясь моими черными вьющимися волосами, бледной кожей, сапфировыми глазами, мощными руками и сильными бедрами. Ее дыхание учащается, и это похоже на то, что она готовится сбежать или упасть на колени и умолять отсосать мой член. Интересно, стала бы она? Но мне нужно вернуться к этому вопросу, мы еще не совсем пришли к этому.

Даже сейчас ее внимание кажется пьянящим, освобождающим и чертовски опасным.

Черт возьми, я собираюсь уничтожить тебя.

– Хм? – произносит она, снова переводя взгляд на меня.

Я провожу пальцами вверх и вниз по своему бицепсу, мышцы бугрятся там, где они пересекаются на груди, напряжение нарастает под моей накрахмаленной белой рубашкой.

Я мрачно усмехаюсь:

– Ты собиралась рассказать мне, почему я заставляю тебя так нервничать, Ангел. – я широко улыбаюсь.

Ее рот приоткрывается, она быстро моргает, выпрямляется на стуле, и я чувствую себя волком, готовым погнаться за кроликом.

– Я не… Вы не должны, я…

– Все в порядке. – успокаиваю я, наклоняясь вперед, пока нас не разделяет едва ли полфута.

Я чувствую ее теплое дыхание, быстрое, на своей коже. Это вызывает привыкание – ее невинный взгляд. Наклоняюсь еще дальше вперед, и наши губы почти соприкасаются. Я протягиваю руку, чтобы заправить прядь каштановых волос за ее сильно проколотое ухо, поглаживая шершавой подушечкой пальца холодные металлические кольца.

Я переношу свой вес на стол, раздвигая свои крупные бедра ровно настолько, чтобы немного ослабить давление в моем пульсирующем члене. Ее взгляд опускается прямо на мою промежность, когда я это делаю, прежде чем в панике вернуться к моему лицу.

– Как я уже сказал, это безопасное, конфиденциальное место. – тихо говорю я ей, так много гребаного смысла таится в этих словах. – Никто никогда не узнает, что происходит в этой комнате.