Текст книги "Второй шанс (СИ)"
Автор книги: К. Лопухов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
– Опять белочка... – пробился словно сквозь вату голос Алисы.
– Привыкай. Писарь Книги Судеб всегда отмечен проклятием пророческого дара... Однако же... С чего так плющит человека? Даже мой негатор пробил...
Некоторое время тупо смотрю как гомонукла лихорадочно тычет пальцами в кнопки на надетой на руку Алисы шине. А та просто переливается разноцветными огнями, словно новогодняя ёлка. Перевожу взгляд на выбитые стёкла и висящую наперекосяк дверцу шкафа.
– Я... не навредил? – спрашиваю я, проводя рукой по лицу.
– В Комморраге хорошо делают... – сквозь зубы говорит гомункула. – Правда теперь ей придётся таскать эту хрень до завтра... так что ты уж сдерживай себя, чтобы снова чего не попортить.
А я смотрю на Два Че и понимаю: я, наконец, нашёл то, ради чего стоит жить. И я должен её оставить. Держаться как можно дальше. Потому что главное зло и главная опасность для неё, это я.
Встаю, беру умывальные принадлежности и бреду к выходу. На ходу бросаю:
– Знаешь, Два Че, держись от меня по дальше...
– Ты бы домик поправил, – ехидным голосом говорит мне в спину гомунукла. – А то вопросы пойдут всякие, ненужные...
Отмахиваюсь, не то выхрипнув, не то подумав: «Репаро». В ответ раздаётся хруст, скрип, звон, треск и домик возвращается в пригодное для жизни состояние, а я продолжаю свой путь. У двери меня снова настигает голос гомунуклы:
– Так, на всякий случай. если с тобой что-то случится...
Останавливаюсь и смотрю через плечо.
– ...если ты вдруг упадёшь в воду с пристани, или на суку повиснешь, я тебя всё равно откачаю. А если вдруг тебя где покрошит... под поезд, например, попадёшь, или на ящик с динамитом в этих катакомбах сядешь, я тебя соберу и сошью. Грубыми стежками. И будешь ты ходить весь в рубчик, как франкенштейн. А чего мне не хватит для процесса, Алиса поделится. Ведь правда?
Я задохнулся, от ужаса и возмущения, а Алиса, очень быстро и решительно ответила; «Да!».
– И пиши потом что хочешь про меня в своей книжке! – решительно завершила свою мысль Виола.
– Я настолько ценен для мироздания? – уточнил я, сдерживая желание садануть по гомонукле Авадой, понимая, что для княгини демонов такого уровня Авада, если и не как с гуся вода, то где-то около.
– Вообще-то меня больше волнует Алиса. Но если уж она на тебя запала... да и в катакомбах ты вёл себя прилично... Так что за тебя, пожалуй, тоже стоит по бороться.
Я со вздохом повернулся к двери и услышал за спиной:
– Твоя проблема решается элементарно. Надо просто запретить себе использовать некоторые средства. Несмотря ни на что. Знаешь, обозначить такой рубеж, который не принято пересекать.
– Знаешь, сколько таких рубежей я уже сдал? – ответил я неожиданно охрипшим голосом.
– Значит за ними не было ничего, что стоило бы защищать... – выкрикнула мне в спину Виола, но я уже закрыл дверь, пресекая дискуссию.
И солнечный свет не нёс в себе света, птичий гомон сливался в сплошной шум, а цветы и листья стали серыми. А я брёл по привычке к умывальникам и думал. Думал о том, что напишу в этой проклятой Книге такое будущее, в котором Алиса будет счастлива, а сам я вернусь в свою постылую квартиру, к недоеденным пельменям. В свои законные сорок лет. И у меня будет на целых тридцать с небольшим лет меньше бессмысленного и никому ненужного существования. И от этой мысли мне стало немного легче.
Я умылся, подумал, что после вчерашнего имеет смысл ополоснуться чуть тщательнее, снял рубашку и умылся по пояс. А когда одевался, услышал со стороны дорожки голоса...
Видеть Два Че, общаться с ней, было сейчас выше моих сил и я отступил в ближайшие кусты. А когда она подошла к умывальникам, сопровождаемая Ульяной, я понял, что не смогу повернуться и уйти отсюда. Сейчас я вижу её так близко в последний раз. После я сделаю всё, чтобы этого больше не случилось, чтобы мы больше никогда не пересеклись... Но сейчас я не мог прервать эту пытку. Не мог развернуться и уйти. Я впитывал её образ, её движения, выражение лица, её белую прядку над правым глазом...
А Алиса тем временем решала ту же задачу, что и я: сняв рубашку, она попросила Ульяну протереть себя полотенцем. Удивительно, но Мелкая Пакость не шутила, не хулиганила, похоже, понимала всю серьёзность состояния своей старшей подруги.
Девочки закончили туалет и ушли, а я снова вышел к умывальникам, опёрся о раковину, успокаивая взбесившееся сердце и...
– Так и будешь всю жизнь подглядывать издали? – раздался сбоку очень серьёзный голос Алисы.
– Алиса! – выдохнул я, поворачивая голову. – Я же сказал тебе...
– И что такое страшное тебе прибредилось?
– Ты не понимаешь...
– Виола мне объяснила, так что кое-что я понимаю.
– Я опасен для тебя!
– Прежде всего ты опасен для себя. И кто-то должен за тобой присматривать, – на лице Даа Че проступило её обычное ехидство. – Ну говори, что там тебе прибредилось такого страшного?
– Я видел будущее... как я... превращаю тебя в бездушную куклу...
– Возможное будущее! Но ты можешь сделать и по другому!
– Я боюсь...
– Я в тебя верю!
– Я сам в себя не верю!
– А этого и не требуется!
Мы смотрели друг другу в глаза. Я, сломленный и потерянный, и Алиса, решительная и уверенная.
– Если ты меня сейчас прогонишь, – сказала она тихо, – я пойду и утоплюсь.
И я видел, что это не просто угроза. Она сделает.
–Зачем? – спросил я в отчаянии.
– Потому что тогда жить не за чем. И Виола не будет меня откачивать. Она так сказала.
Я тихо скрипнул зубами. Алиса на это усмехнулась и продолжила злым голосом:
– А может, ты сейчас ко мне это заклинание применишь? Чтобы я, такая дура, поняла, что так правильно. Чтобы была тебе благодарна. Ведь всё ради меня. Ведь ты знаешь лучше! Давай! Попробуй ещё раз! Негатор выключен! У тебя всё получится! Давай же!... Или... проводи меня до лодочной станции...
И тут я понял, что именно сейчас стою в самом начале пути, финалом которого станет та сцена в зеркале. Вторым вариантом было вылавливать мёртвую Алису из-под дебаркадера. Но был и ещё путь. Путь вопреки всем сомнениям. Сделать то, что требовало от меня моё сердце. Я оторвался от раковины и шагнул к Алисе. В ответ она стремительно бросилась ко мне и с рыданиями повисла у меня на шее.
Я не помню, кто что говорил и сколько это продолжалось, помню только вздрагивающую Алису в моих руках и как сквозь серый цвет постепенно проступали краски солнечного утра. И пробившийся сквозь этот вихрь эмоций ехидный голос Ульяны:
– Это всё, конечно, очень трогательно, но кушать-то хочется.
Мы отодвинулись друг от друга, продолжая смотреть глаза в глаза. Я знал, что надо что-то сказать, но ничего не приходило на ум. У Алисы слова нашлись. Она провела ладонью по моей щеке и сказала:
– Никуда ты от меня не денешься. Да и присматривать за тобой надо.
Я снова прижал её к себе. И снова подала голос Ульяна:
– Ну может хватит уже? После завтрака наобнимаетесь!
– А что, горн уже был? – уточнила Алиса.
– Да уж пять минут назад.
Ну мы и пошли, правда сначала я заставил Два Че ещё раз умыться, чтобы красными глазами не слишком сверкала. А в столовой нас перехватила Ольга Дмитриевна. Перехватила и усадила к себе за столик.
– Так, Двачевская, как я понимаю, сегодня не трудоспособна... – констатировала она. – Тогда, Семён, ты поможешь девочкам. Отвезёшь их на остров на лодке и...
– Нет, – решительно заявил я.
– Что значит нет?!!! – взвилась вожатая. – Ты должен участвовать в жизни лагеря и заниматься общественно полезным трудом! Или ты хочешь что-то возразить?
– А ничего, что я пол ночи бродил с Алисой по заброшенным шахтам, потом скрутил там буйнопомешанного, потом тащил на себе его и Алису до лагеря...
– А остаток ночи постоянно вскакивал ко мне. То укол сделать, то ещё что, – закончила за меня Алиса и протянула сложенный в четверо листок: – Вот, Виола дала. Извини, за всей этой нервотрёпкой забыла сразу отдать.
Я пробежался по бумаге взглядом и, удовлетворённо кивнув передал вожатой официальную справку с печатью и подписью. В справке красивым каллиграфическим почерком было написано, что, в связи с критическим переутомлением, полученным во время спасательной операции и последующего ночного медицинского дежурства, некий Семён освобождается от всех общественных работ, а на первую половину дня приговаривается к постельному режиму.
– Вот и обоснование, – сказал я.
– А ещё она сказала, – влезла с комментариями Мелкая Пакость, – что проследит лично. И если эти двое будут где-то шататься до обеда, вколет каждому тройную дозу феназепама. Прям там, где их поймает. И ещё сказала, что если они до завтрака не договорятся, будет им мозги перезапускать. Дефибрилятором.
На этом месте Пакость сокрушённо вздохнула: – Но они договорились, так что шоу отменяется...
Ульянка сидела справа от Алисы, Как раз со стороны повреждённой руки, поэтому Два Че только сокрушённо вздохнула и сказала Ульяне:
– Напомни мне завтра, что тебе ещё один подзатыльник полагается.
Пакость показала ей язык и уже собиралась сбежать, но я остановил её окриком:
– Сидеть, солдат! Ты будешь приглядывать за Команданте пока она спит и оказывать помощь по мере необходимости. Я бы и сам, но меня тоже отправили на регенерацию...
В ответ Ульяна козырнула двумя пальцами:
– Яволь, мой фюрер!
Ольга Дмитриевна закатила глаза:
– Всё бы вам шуточки шутить!
– Какие шуточки? – возмутился я, – Такими вещами не шутят.
После завтрака я проводил девочек до их домика и, как только повернулся уходить, наткнулся на добрую улыбку гомунуклы.
– Всё-всё-всё! Уже иду выполнять медицинские предписания! – аккуратненько пробираясь мимо неё бочком заявил я. И уточнил, на всякий случай: – Спасибо за заботу, но неужели всё так плохо?
– Вы бы себя вчера видели.
– Догадываюсь. Краше в гроб кладут.
– И сегодня не лучше. Особенно после того, что ты тут устроил. И вообще, все словно и собрались сюда, чтобы убиться. Ладно бы в Комморраге, там хоть условия подходящие, но здесь-то как умудряетесь?
И вот после этой тирады я понял: лекари, они везде одинаковы. Что в Комморраге, что в районной поликлинике Урюпинска.
– А после обеда сразу ко мне, оба! – словно подтверждая мои слова бросила мне вдогонку гомунукла.
До своего домика я добирался довольно резво и весело, раздевался уже с изрядной ленцой, заползая под одеяло подумал... что вот полежу тут пол часика, почитаю... хотя... наверное, сначала вздремну... закрыл глаза...
...койку изрядно встряхнуло. Я попытался открыть глаза, но с ходу не вышло. Попытался пошевелиться... Похоже, я себе что-то отлежал... Койку снова встряхнуло... Нда... похоже, я себе даже пятки отлежал...
– Ну хватит уже! – раздался надо мной голос... Два Че? – Сейчас сам проснётся.
Я что-то промычал в ответ, дёрнулся пару раз, но всё же сумел сесть и даже открыть глаза. Алиса сидела на кровати, лоли стояла возле спинки и явно собиралась устроить мне ещё одно потрясение.
– Спину отлежал? – участливо спросила Алиса.
Я прислушался к ощущениям и озвучил выводы:
– Похоже, я себе и уши отлежал.
– А мозги не отлежал? – хихикнула лоли.
– Не уверен... – пробормотал я.
– Что отлежал? – ехидство Ульянки просто зашкаливало.
– Типа того, – согласился я, постепенно приходя в себя.
– Обедать идёшь? – Два Че перевела разговор в деловое русло
– Вообще-то надо бы... А что, уже?
– Через пять минут, – радостно сообщила мне Пакость.
Эка я лихо задрых! Интересно, это мне Виола что-то вколола, или я за прошедшую ночь так умотался? И даже не заметил как... Ладно, на сейчас не важно, сейчас следует уделить внимание искусству местных демонеток. А то когда ещё получится отведать шедевры мастеров Второго круга Дворца? Выпроваживаю девочек и через минуту, уже одетый и окончательно проснувшийся, присоединяюсь к ним. Жра-а-а-ать!
А при самом входе в столовую нас поймала Лена...
– Слушай! А Команданте, это другой вариант Два Че? – медово-ядовитым голосом спрашивает Унылая, как только мы сели за стол.
Алиса сходу раздражена, но бросает взгляд на меня. Я демонстративно расслаблен и безразличен, спокойно перемешиваю салатик и чуть заметно киваю ей. Кажется, Два Че поняла мою тактику. Она также демонстративно расслабляется, откидывается на спинку стула и, сделав маленький глоток компота, небрежно отвечает, безразлично пожав плечами:
– Это романтично. Как команданте Кастро, команданте Че Геавара. Вечная революция.
Унылая пребывает в состоянии грогги. Два Че добивает:
– К тому же, позволено не всем.
На этом Лена едва не подавилась. Похоже, прежде тон обсуждения подобных проблем был совсем другим. С трудом заглотив супчик, Лена, с заметным раздражением, уточняет:
– Надеюсь, лучшая подруга входит в число избранных?
Алиса демонстративно задумалась, прежде чем ответить:
– Си[3], капитан...
Лена мучительно соображает, что только что её опустили на одну ступень в иерархии: капитан везде ниже майора[4]. Когда наконец осознание ситуации случилось, её аж перекосило.
– Тогда уже и Два Че скоро будет проходить безнаказанно... – Унылая шипит сквозь зубы, только что слюной не брызжет.
– Только для узкого круга избранных и только в приватной обстановке, – задорно отвечает Два Че, по ходу стреляя в меня глазками.
Ай-да Команданте! Ай-да троллинг! Ну, берегись Интернет, когда ты появишься! А Лоли, кажется, всё понимает и разве что не кричит в голос «Бис!» и «Браво!». Лену же плющит не по детски. Она, сквозь сведённые челюсти, спрашивает:
– И как попасть в число избранных?
– Подавайте прошение в установленном порядке, кэп.
– А может, сразу подать прошение товарищу генералу?
Лена демонстративно кивает в мою сторону. А мне кажется, что сейчас у неё капнет ядовитая слюна и прожжёт в полу обширную дыру. Но я подыгрываю Два Че:
– Не уполномочен.
Дальше мы наслаждаемся обедом молча. Но вот по дороге во владения гомунуклы меня начали одолевать печальные мысли.
– Чего такой мрачный, – ткнула меня в бок Алиса, – всё же хорошо!
– К сожалению нет, – вздохнул я.
– Опять какие-то страшные видения о возможном ужасном будущем?
– Нет, вполне конкретная гадость в конкретном настоящем.
– И что же? – Два Че была абсолютно серьёзна. Но мы уже стояли у врат Ада... в смысле, медпункта, и я тихо сказал:
– Давай после.
– Давай, – согласилась она. И мы вошли.
[1] Рассказ Виолы о происхождении людей и их связь с эльдар – ни разу не канон. Но поскольку будущее вероятностно только потому, что прошлое вариативно, тут у меня AU, и все ваховские бэкофаги, не согласные с такой трактовкой, могут спокойно идти Лабиринтом на личную консультацию к Меняющему Пути. Он всё подробно разъяснит.
[2] перепросмотр – техника работы с собственным сознанием, описанная у Карлоса Кастанеды, при которой надо вспоминать травмирующие ситуации своей жизни. Кастанеда описывает несколько техник перепросмотра. Вообще говоря, психоанализ Фрейда и христианская исповедь это тоже перепросмотр, но в последнем случае сама суть метода извращена до противоположного.
[3] си – исп. «sí» – да.
[4] Команданте в испаноязычных странах Латинской Америки соответствует майору.
День 5, часть 2
Внутри Виола заканчивала обследование смурного Шурика. Тот, весь помятый, сидел на кушетке и ни надетая на голову сетчатая шапочка, ни глухие тёмные очки на глазах, ни наушники не могли скрыть характерные покраснения на висках[1]. Стоящий на столе открытый чемоданчик дефибрилятора[2] не оставлял сомнений о том, как гомунукла потчует душевные скорби. Мы скормненько примостились в сторонке.
Виола ещё какое-то время тыкала в экран своего планшета, из под очков, надетых на Шурика проскакивали разноцветные вспышки, сам он время от времени вздрагивал. Наконец Виола удовлетворённо кивнула и сняла с несчастного всю эту энцефалографическую сбрую, вполне узнаваемую даже в комморраговском исполнении, вручила пакетик с таблетками и строгий наказ: немедленно отправляться в свой домик, где эти таблетки принять и ложиться баиньки.
– Можешь, конечно, пойти гулять, но я не могу гарантировать, что через пол часа ты не задрыхнешь прямо там, где будешь стоять.
– Угу... – ответил смурной Шурик и убрёл.
– Так, теперь вы... – произнесла гомунукла, задумчиво вертя в руках электроды дефибрилятора. – Сами договорились, или нужна помощь?
Мы принялись с жаром убеждать, что да, договорились.
– Ладно, пока поверю, – с явным сожалением произнесла Виола и убрала прибор-мозгоправ в один из многочисленных шкафов.
–А вы и правда ему электрошок дефибрилятором делали? – я не мог сдержать любопытство.
Ответила гомунукла с явным воодушевлением:
– Прекрасный прибор! Им вообще можно перезапустить любую систему в организме! Мозги, сердце, лёгкие, перестальтику кишечника, даже импотенцию за пару сеансов лечит, а простатит за три. Главное знать, куда и сколько прикладывать.
– Но там же 4000 вольт минимум! – возмутился я. – Так ведь и глазки могут выскочить!
– Ну и что? Их вправить – пара пустяков. А Шурке так вообще на пользу пошло, зрение само в норму встало.
Алиса судорожно сглотнула, но комментировать не решилась. Тем более, что ей первой предстояло пообщаться с местным лагерным медиком. Тут, впрочем, всё прошло без зверств: Виола просто считала данные с той шины, которую носила Алиса, на свой планшет и, после вдумчивого изучения, выдала вердикт:
– Придётся по ходить в этом до завтра, а сразу после завтрака ко мне! Будем суставы разрабатывать. И не пугайся ты так! Это тебе не после месяца в гипсе! Да и я, не то же самое, что ваши местные коновалы!
Вот последнее-то меня и напрягало. Алису тоже. Особенно после откровений про глазки Шурика. Но мы синхронно решили промолчать. От греха по дальше.
Со мной так вообще всё получилось быстро и просто: Виола посмотрела на меня через свой планшетник, померила пульс с помощью дедовского секундомера и давление не менее раритетным ртутным тонометром, после чего выдала заключение:
