Текст книги "Второй шанс (СИ)"

Автор книги: К. Лопухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

– Империус из Гарри Поттера.

Виола опять коротко проматерилась и заявила:

– Ненавижу колдунов!

– А за что?!! – возмутился я. – Ведь работает же!

– Вот за это и ненавижу! А ты, рыжая, хватит ржать! Тебе всё это ещё аукнется! Вотпрямщаз!

– Благодаря этому колдовству я ещё жива. И вы можете меня лечить, – очень серьёзно ответила Алиса.

– Ладно, поговорим об этом позже, – вздохнула гомунукла. – Но учтите, ночь вам предстоит непростая. Если бы он долечил тебя до конца или тащил тебя сюда безо всякой магии, было бы проще. А теперь мне расхлёбывать несовместимость технологий.

– Как умел, так и сделал, – говорю я, подводя черту под дискуссией. – Теперь надеемся на ваше искусство.

– Вот подлиза, – буркнула гомунукла, но было видно, что она уже успокоилась.

Между делом она достала из чемоданчика ещё две ампулы, но, обнаружив что в надетой на Алису шине больше нет свободных ячеек, споро наполнила два шприца и положила в лоток.

– Обезболивающее. Первый укол можно делать не раньше трёх ночи, следующий – не раньше чем через три часа. Иначе её придётся долго и нудно снимать с иглы. Ты сама это понимаешь? – гомунукла обратилась к Алисе.

– Понимаю... – слабо кивнула та.

– Поэтому, если что, терпи! А ты, – это она уже мне, – запомни: никакого колдовства! Даже ауру не смотреть.

Посмотрев на меня она сочла нужным пояснить:

– Несовместимость технологий. Я снимаю постэффекты твоих художеств, поэтому включила негатор магии. Попробуешь колдовать и откачивать придётся уже тебя.

На этом гомунукла нас покидает.

– Классные вещи у нас делают, – Алиса проводит пальцами по коммораговской шине.

Я только усмехнулся на это. Алиса же горит желанием продолжить общение и выведать кое какие секреты:

– А ты тут командуешь, словно самый главный. И Виола с тобой заодно. Она тоже из Кабала?

– У Мико очень поверхностные представления о многих вещах, – комментирую я.

– Значит ты и в самом деле крутой колдун из какого-то крутого ордена.

– Совёнок, очень необычное место, – сказал я. – И все, кто здесь, на самом деле не те, кем кажутся.

– Ну уж я-то совершенно нормальная и обычная! – решительно заявляет Алиса.

– Ты многого о себе не знаешь, – успокаиваю я. – Только пожалуйста, не надо устраивать никаких расследований, что-то выяснять и додумывать. Здесь всё собрано на соплях и вполне может развалиться от одной неосторожной мысли. А я очень боюсь тебя потерять.

– Всё так страшно? – уточняет неугомонная Алиса, уже откровенно зевая.

– Скорее, необычно и противоестественно. Спи. Сегодня был длинный и сложный день.

– Не надейся... Я выведу тебя на чистую воду... – отвечает она, но уже вскоре засыпает. У меня тоже глаза закрываются и я перебираюсь на свою койку. Жаль вас разочаровывать, Ольга Дмитриевна, но Алиса сегодня не в том состоянии, чтобы развивать отношения до упора. Да и я вымотан настолько, что как только голова касается подушки, меня словно подхватывает какая-то волна и несёт, несёт, несёт...

–

Примечания и пояснения

[1] АИ-2 – Аптечка Индивидуальная, образца 70-х – 80-х годов. Пластиковая коробочка карманного формата с набором препаратов для экстренной помощи в условиях радиационного, химического и биологического поражения. Промедол – обезболивающие из класса опиатов (аналог морфия). В силу явно выраженных наркотических свойств, в мирное время в АИ-2 его не вкладывали, соответствующее гнездо в аптечке оставалось пустым.

[2] ...накладываю руну Ис... – Руна старшего футарка Ис – лёд. В магии рун служит для остановки, замораживания любых процессов. При наложении (визуализации начертания руны, например) на рану – останавливает кровотечение.

[3] Тело Света – одна из многочисленных техник оккультного лечения. Визуализировать образ поциента (идеальный, без травм и скорбей) состоящий из Света и наложить его на реального человека. По идее, это должно привести поциента в идеальное состояние.

[4] энодорфины – естественные обезболивающие, которые организм вырабатывает во время травм.

День 5, часть 1

Первый раз я проснулся в начале четвёртого. Алиса уже вовсю стонала сквозь зубы и пыталась нащупать здоровой рукой оставленный гомунуклой шприц. Быстренько поймал её, вколол обезболивающее... Надо же... раньше я знал как это делается только теоретически, а вот сейчас получилось сходу. И так почти во всём. Что это? То ли так меня подпирает сила Той Что Жаждет, то ли в той, прежней, реальности мои способности что-то блокировало... или кто-то... «А может... – закралась крамольная мысль, – все мои обломы и отступления не от того, что мне не хватало упорства, а от того, что что-то мощное... или кто-то мощный, раз за разом вставал у меня на пути?». Ведь как ни упирайся, но даже малой толики мощи Гниющего Сада хватит для того, чтобы остановить любого смертного.

Впрочем, обдумыванием этой мысли я займусь после. Сейчас же я успокоил Алису и попенял, что она не стала меня будить.

– Ты и так устал... – ответила она слабым голосом.

– Я здесь и остался, чтобы приглядывать за тобой и помогать тебе, – ответил я, пожимая ей руку.

Подумав немного, вручил ей её же сандалю:

– Вот. Если проснёшься, а я дрыхну, сразу кидай в меня.

– Ну... – Алиса словно обиделась.

– А что? Если ты проснулась, значит нужна помощь. Если будить меня криком, весь лагерь сначала перебудишь. А тапком – тихо и эффективно.

В ответ Алиса хитро сверкнула глазками:

– Учту!

Ну вот и славненько! Значит обезболивающее уже действует. Подумав ещё немного, я всё-таки решился попробовать починить наши рубашки. В конце концов, негатор действует в домике, не весь же лагерь им накрыло? Самым сложным оказалось стащить рубашку с Два Че. Вернее убедить её, что задуманная мной операция действительно безопасна.

Всё получилось быстро и без осечек: на площади, у подножия бронзового Икари, негатор магии уже не действовал, поэтому Репаро сработало как надо, равно как и Тергео. Под конец я не удержался, чтобы посмотреть на ауру этого самого негатора. Что сказать? Полностью поглотившая домик чёрная сфера, одновременно прозрачная и непроницаемая. Впечатляет. По крайней мере, теперь я знаю как это выглядит. На случай если придётся встретить в будущем.

Вернулся в домик и... Упс! А Алиса, оказывается меня ждала, прилагая титанические усилия в борьбе со сном.

– Ну наконец-то!

– Все в порядке – успокаиваю я и вешаю её рубашку на стул у кровати. Но Два Че уже уснула и ровно и спокойно сопит. А небольшая прядь волос над правым глазом, в том месте где скользнул кусок арматуры и где я в полевых условиях прилаживал содранную кожу, стала серебристо-белой...

Со вздохом погладив её по этой пряди, я тоже укладываюсь и закрываю глаза...

...я плавал в пространстве посреди вращающихся зеркал. В них отражались люди, места, события, прошлое настоящее и будущее. Сначала я потерялся в этой мешанине образов, но быстро понял, что могу смотреть на всё это пространство... я даже не могу сказать сколько мерным оно было и с какой точки я на него смотрел. Но отсюда я мог проследить путь каждого из отражений. И, заодно, понял: каждое из зеркал обогащает отражённый луч новыми событиями и образами. Я следил за этими путями, они свивались в потоки, словно нити в толстом канате, протянутом из прошлого в будущее. Нити сливались, пересекались и разветвлялись, создавая из многовариантного прошлого вероятностное будущее. Я мог проследить каждую нить, каждый узел, каждую развилку. Где как и что надо было подтолкнуть, чтобы поток времени пошёл по тому или иному руслу. Я нашёл русло, в котором Два Че оказывалась в Белом Доме в 93-м. Пока я не мог ничего изменить, но ведь посмотреть варианты можно, правда?

Вернувшись по линии к той точке, где мы сейчас находились, я вгляделся в одно из зеркал...

Алиса, в кривовато надетой белой пионерской рубашке, под которой пряталась висящая на гомунукловой перевязи рука, неуверенно переступая, но стараясь при этом не шуметь, вышла на из дверей домика, тихо прикрыла дверь и сделала шаг мимо ступеньки...

...я резко сел на кровати и только потом проснулся. Два Че сидела на своей кровати и пыталась одной рукой заправить себя в рубашку.

Подскакиваю к ней:

– Ты куда?

– Надо! – отвечает она, стараясь выглядеть нагло, но при этом дико смущаясь.

–Надо, так надо, – отвечаю я, попутно помогая ей надеть и застегнуть рубашку. – Пошли.

–Я сама, – заявляет она обиженным голосом.

– Конечно сама. А я просто прогуляюсь рядом.

– Ну да. А там...

– Постою за дверью. Но если вдруг что-то случится по дороге, будет лучше, если я буду рядом.

Два Че взвешивает в руке сандалю, ту, которую я вручил ей при прошлом пробуждении.

– А вот сандалии именно сейчас лучше надеть, – заявляю я.

Она вздыхает и со словами: «Я тебя после поколочу.», делает попытку обуться. Надо ли говорить, что обувал её всё-таки я? Встать с кровати не упав она тоже смогла только с моей помощью. Когда я придержал её, помогая сохранить равновесие, наши лица оказались рядом. Как тогда, когда мы целовались в столовой. На секунду мы замерли и я дунул на её белую прядку:

– Не закрашивай, тебе идёт.

Алиса молча вывернулась и пошла к выходу, не забыв по пути заглянуть в зеркало. Не скажу, что увиденное там её порадовало, но по дороге она всё же уточнила:

– Мне и правда идёт?

– Честно-честно! – согласился я.

– А ты не будешь постоянно думать что виноват и всё такое?

– Вот если ты закрасишь, точно буду! – пригрозил я.

– Ну тогда ладно, оставлю! – смилостивилась Два Че.

Нет, какие там четырнадцать! По мозгам она к двадцати ближе.

На удивление, путешествие прошло почти без происшествий. Разве что мне пришлось ловить её, когда она спускалась с крыльца нашего домика. Хм... Уже нашего?... Ну да ладно, в принципе, я не против. По дороге Алиса вообще расходилась, разгулялась, мы весело болтали и только спрятанная под рубашкой рука на перевязи, да то, что она время от времени морщилась, напоминало о том, что с ней далеко не всё в порядке. Наконец я не выдержал и спросил: не нужно ли сделать укольчик, на всякий случай?

– Всё норм, – ответила Два Че, дёргая плечом, – только чешется! А не почешешь!

–Шина мешает?

– Да при чём тут шина? Кость чешется!

И всё же, помня предупреждения гомунуклы, мы предпочли обойтись без дополнительной дозы обезболивающего. Раз терпится, лучше перетерпеть, ибо наркотическая зависимость вещь крайне противная и никогда не вылечивается полностью.

Когда мы вернулись, было уже пол седьмого. Несмотря на бодрый вид, Алиса заметно утомилась и, вернувшись на своё место, почти мгновенно заснула. Я подумал, что здесь не обошлось без последействия того самого обезболивающего. Под эти мысли я и сам отрубился. Надо же...

В третий раз нас разбудила гомонукла собственной персоной. В восемь, как раз под звуки горна, возвещающего побудку. Окинув грозным взглядом детали гардероба, которые, по идее, должны пребывать в состоянии грязных лохмотьев, она хмыкнула и прокомментировала:

– Исхитрился таки!

– Всегда есть ещё один способ, – провозгласил я один из принципов чёрной магии.

– И какой же?

– Вышел на площадь и там всё сделал. Заодно посмотрел, как негатор выглядит снаружи.

– Вот за это вас, чернушников, и не любят. Никогда не знаешь, чего от тебя ждать в следующий момент.

– Почему вы его постоянно ругаете? – подала обиженный голос Алиса.

– Думаю, больше по привычке, – ответил я.

– И это тоже, –легко согласилась гомунукла. – А ещё, я много раз видела, как такие колдуны-самоучки вляпывались сами и утягивали за собой других. И ты, кстати, уже одной ногой там, – это она, почему-то, бросила Алисе.

А я задумался. Вопросов к этой аномальной гомунукле была прорва, но задавать их сейчас? Это сомнение я и озвучил:

– А можно, я как-нибудь подойду к вам задать несколько вопросов?

– Да уж спрашивай здесь. Ты ей всё равно всё расскажешь, так уж лучше при мне, я сразу все нелепости поправлю.

– Ну хорошо. Прежде всего, учти, что Виола не человек. Представитель внеземной цивилизации. Очень древняя раса. Они родственны нам, но...

– На самом деле, вас создали на основе нашего генома, – перебила меня гомунукла. – Мы даже скрещиваемся без проблем, так что можно считать, что вы – наш подвид. Вообще, ваше появление это большая загадка. Кто и зачем вас делал мы не знаем. Кто-то считает вас генетическим браком, отходами каких-то опытов, кто-то думает что в вас заложен какой-то потенциал, который ещё должен раскрыться. В общем, тёмное дело[1].

Алиса смотрела на нас круглыми от удивления глазами. Я же продолжил:

– То чем лечит тебя Виола, сделано не у нас. Всё это их: техника, технологии, препараты. Сама Виола не врач. Она прежде всего палач, специалист по ритуальным пыткам, а лечение...

– Ну-ну-ну! Тоже мне, загнул! Пытки это, как раз, вспомогательный инструмент, а главная работа моей касты: лечить и чинить прочих наших обормотов.

Я кивнул, показывая что принял это уточнение и продолжил:

– Мне только непонятно: Откуда вы так много знаете о магии? Ведь в Комморраге волшебство не в чести...

– Вот потому и знаю.

– ... и почему вы... скажем так, участвуете в этом проекте? Ведь в Комморраге Ту Что Жаждет боятся и делают всё, чтобы быть от неё как можно дальше.

–Да, да. И боятся до медвежьей болезни, и искренне верят в то, что ты сказал, насчёт держаться подальше. И я верила. Пока меня не убили...

На этих словах Алиса даже поперхнулась:

– К... как убили?

– Сожгли. Из благословенного огнемёта. Даже опыт не дали закончить. И, заметь, в тот раз я потрошила не какого-то мон-кей, а одну из наших ведьм. Ну а оказавшись перед лицом Сияющего Принца я долго хохотала над нашими поверьями.

– Мон-кей это мы, люди, – прокомментировал я.

Алиса пару раз открыла и закрыла рот, пытаясь сформулировать вопрос. В конце концов Виола пришла ей на помощь:

– Ты никак не можешь поверить в услышанное и в то же время понимаешь, что это правда. Не так ли?

– Ну... Не совсем... Колдовство я уже видела... и эта штука, – Алиса по хлопала по шине, которую надела на неё гомунукла, – тоже очень может быть сделана инопланетянами. Тогда и вы можете быть с другой планеты... почему бы и нет? Но я не понимаю! – в её голосе слышались истеричные нотки, – Вас убили и вы живая! Кто такие эта, которая жаждет и Сияющий Принц? При чём они здесь и чего им надо?

– Это тебе при случае наш назгул доморощенный расскажет...

– Какой из меня назгул, – легкомысленно отмахнулся я.

В ответ на моё восклицание Виола молча показала на свой правый указательный палец. Я уставился на свою руку. Там, на указательном пальце, красовалось простое узкое колечко, по виду золотое...

– Аш назг... – выругался я.

– Иш ты! Сразу тебе Единое подавай! Пока и одним из человеческих обойдёшься.

– Значит... – осторожно начал я, – у расы эльдар...

– Есть, есть, – кивнула Виола и... мне это только показалось, или на самом деле у неё на указательном пальце что-то блеснуло? Ну и нифига ж себе уровень этого... проекта. Похоже, мой попадометр на такие залёты вообще не рассчитан. Всё равно что мерить яркость вспышки от Царь-бомбы любительским экспонометром с расстояния в сто метров. А Виола так спокойненько продолжает: – Ладно, об этом можно долго лясы точить, а мне ещё надо раненую осмотреть. И к тебе есть разговор, по медицинской части.

– Какой? – я внутренне напрягся. Когда гомунукла говорит таким тоном о здоровье, следует отнестись серьёзно.

– О наркотиках. Я тут перечитала документацию на то заклинание, которым ты взял под контроль нашего скорбного. Сам-то что-нибудь оттуда помнишь?

– Помню, конечно.

– Ну так расскажи. Какое главное условие выполнения непростительных?

Я задумался, ну и успокоился одновременно:

– Там сказано, что надо испытывать... кайф от того, что делаешь. Но я ничего не почувствовал. Вообще ничего. Даже удивился.

– А! Сделал всё на чистой ненависти. Но, постой... Ты и правда ничего не почувствовал? Давай ка, вернись туда и пересмотри себя.

Опять же, спорить с гомунуклой вот именно сейчас было глупо. Я закрыл глаза, сосредоточился, представил как стою в темноте посреди этих проклятых подземелий.

...Вот раздаётся стон Алисы и сердце подпрыгивает от радости: «Жива!». Что-то копошится чуть в сторонке...

– Люмос!

Призрачный свет заливает катакомбы. Алиса лежит скорчившись на полу, Шурик копошится лицом вниз, пытается собрать себя в кучку и встать. Сейчас я его и правда ненавижу. На языке так и крутится «Бомбарда», но я, скрипнув зубами, заставляю себя сказать:

– Империо!

Что я почувствовал? Спокойствие. Ну это понятно, проблема решена. Что ещё? Уверенность. Ощущение правоты. Да! Я всё сделал правильно! Обезвредил опасного психа, защитил Алису, а Шурик... Сам виноват. Да и ему на пользу...

Вроде всё норм, но именно отсюда, со стороны и из сегодняшнего утра, что-то скребло душу. Словно что-то было неправильным. Но вот что? Я понять не мог...

И поделился своими наблюдениями с остальной частью благородного собрания.

– Вот это и есть самое страшное, – прокомментировала гомунукла. – Если ты ловишь простой и понятный кайф, то остаётся шанс понять, что то-то с тобой не так. Но если кайф у тебя идейный, если ты становишься пресветлым оболдином бобра и порядка во имя Всеобщего Блага, пиши пропало. Ты будешь находить всё новые и новые оправдания, чтобы снова и снова применять непростительные и ловить этот кайф. Который с каждым разом будет всё сильнее. И первыми под раздачу попадут именно твои близкие. Ведь именно их благо ты будешь защищать в первую очередь. Даже от них самих.

Она молча уставилась куда-то в угол. Помолчав немного она добавила:

– Я видела это у наших, много раз. Видела как на этом дозревали инквизиторы мон-кей, я и сама прошла через это.

Наверное, будь я 14-летним мальчишкой, я бы начал бравировать, уверять себя и прочих, что всё это фигня, что я удержусь... Но я уже и Фрейда перечитал от корки до корки, и перепросмотром по Кастанеде[2] побаловался и потому, что такое подсознание и какие оно может выкидывать подлянки, я знаю не только теоретически. И всё равно, особой опасности я не видел. В конце концов, это состояние собственной правоты является необходимым для любой успешной деятельности. Может, я и стал лузером по жизни потому, что испытываю острый дефицит этого состояния. Ну а насчёт того, что жертвами становятся близкие, так...

...лживые видения варпа снова накрыли меня. Я вроде и оставался в этом домике, но передо мной возникло одно из тех зеркал, которые я видел во сне. И в нём отражались заметно повзрослевшие, уже лет под сорок, я и... Два Че? Я не сразу узнал её, настолько глупым было лицо женщины в зеркале. Она сидела перед трюмо и мучилась с выбором: Какое колье надеть на приём? Золото или платина? Я, в строгом дорогом костюме стоял у неё за спиной. Время у нас ещё есть, да и выбор не принципиален. И вообще, если Алиса так хочет именно моего совета... Но чудовище в моём облике делает ставший мне столь привычным за вчерашний поход жест, указывая на Алису ладонью, и мысленно произносит: «Империо!». Повинуясь мысленной команде, та, что когда-то была Два Че, выбирает золото. А меня словно оглушает ощущение правильности того, что я делаю, всесокрушающая уверенность, наслаждение собственным величием от того, как хорошо и незаметно я забочусь об Алисе... И ещё, осознание: то, что обрушилось на меня – лишь малая толика того, что переваривает сейчас чудовище в зеркале... Яростным ударом я разнёс проклятое зеркало на мелкие осколки, которые разлетелись со злорадным хохотом. А ещё я понял, в чём подстава. Это ощущение правоты само по себе может быть сильнейшим наркотиком. Но добавьте к нему простое средство, которое не только позволяет утверждать эту правоту без особых затрат и усилий, но ещё и усиливает эти ощущения, и вот вам наркотик, по сравнению с которым любые вещества – так, детский лепет. Наркотик, на который будут в раз садиться люди совестливые, ответственные, ищущие Правду. Ну а если вдруг окажется, что кто-то близкий и дорогой заблуждается? Ты точно знаешь как для неё... или для него... будет лучше, а он не слушает твои аргументы? Ведь не уберечь, не направить, особенно когда ты можешь вот так просто исправить ложное мнение, это же преступление, правда? И если первый шаг ещё сопряжён с какими-то сомнениями, то дальше будет всё проще и проще... идти к тому финалу, который я только что видел...