Текст книги "В Каталонию (СИ)"

Автор книги: К. Донских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Презентация начнется завтра в десять. Это случится через 17 часов.

Неприлично много времени, чтобы поиграть…»

9.

Кто заражён страхом болезни, тот уже заражён болезнью страха.

Мишель Монтень

Катя Шемякина вышла во двор и уныло огляделась по сторонам. Машины заполонили все тротуары и парковочные места, давя на российские узкие дворики, близлежащие школы и детские сады. Она прошлась от одной линейки автомобилей к другой, щурясь от утреннего солнца нового дня.

Она искала глазами черный «Pejout» соседа, замеченный ею накануне похода в клинику. Мест для стоянки в конце рабочего дня не наблюдалось, и, видимо, поэтому он поставил своего «французского пони», как называла его Катя, на небольшой кусок газона со стремящейся за весной и солнцем зелёной травой. Но обойдя на всякий случай сначала законные парковочные разметки и вернувшись к тому самому кусочку жизни, она заметила лишь примятый прямоугольник жухлой растительности с пробивающимся к солнцу клевером. Видимо, Георгий (так звали соседа) уехал на работу раньше, чем обычно и поэтому ей придётся ехать на автобусе в такую аномальную для мая жару.

Георгий никогда не отказывал Катерине подвезти её по дороге до метро.

Да и муж не ревновал, предполагая отсутствие основания для этого.

А именно – Жорин возраст, который, как ему казалось, никогда бы не привлёк его жену. Георгию было 55. Пять лет – и заслуженная пенсия лежала бы в его кармане.

Да и нарушать непопранное правило верного мужа Георгию не хотелось, так как он сам был женат. Просто он всегда отвозил Катю до метро. Так сложилось. А она, в свою очередь, никогда не опаздывала к отправлению «французского пони».

Но сегодня она пойдёт пешком…

***

Вдоль длинного больничного коридора тянулись пупырчатые от шпатлевки стены бледно-розового цвета, который, на самом деле, при первичной покраске оказался сиреневым и ввиду непритязательного вкуса районной управы был «очищен» колорантом.

Вдоль стен крепились сваренные друг с другом черные стулья – по шесть с каждого ряда со стоящими возле каждого шестого маленьким стеклянным журнальным столиком, на котором валялась разного вида реклама, в основном связанная с гинекологией и перемешивающаяся с лифлетами, кричащими названием «Ваша печень в наших руках», несмотря на то что отделение было пульмонологическое, а не терапевтическое.

Да и запах стоял традиционный для стоматологии и хирургии – карболка, хлорка и что-то ещё. Это «что-то ещё» не нравилось Кате больше всего. Было в этом запахе что-то отталкивающее, наводящее на ощущение брезгливости при посещении больниц. Так пахло и в зубном кабинете её детских воспоминаний, и в оздоровительном лагере в момент подгорания картофеля в столовой.

Странно, что она припомнила сейчас именно тот запах. Странным было и то, что здесь вообще чем-то пахло. Операционные находились не здесь, да и столовой здесь не должно было быть. Она находилась в стационаре, в другом корпусе.

Катя уныло листала «Робинзона Крузо», которого она взяла с собой, дабы убить время в больничном коридоре. Она обещала дочитать его в отпуске.

Специально купила Д. Дефо как автора классического представления необитаемого острова, с которым она сравнивала набитый бухточками греческий Крит. Она не дочитала сто страниц. Именно столько ей не хватило для того, чтобы выяснить, что станет с Пятницей и вернётся ли Робинзон в далёкий Йорк.

Но сейчас читать оказалось сложным. Так как сосредоточенность мыслей была довольно-таки рассеянной. Когда у тебя приём зубного врача, ты боишься боли, но знаешь, что чёртов зуб залечат или вырвут, и боль пройдет. Такая же ситуация со сломанной конечностью. Болит, зараза, но пройдёт время, и косточки соединятся друг с другом. Иная ситуация, когда у тебя сводит дыхание в общественном транспорте, и ухватиться даже не за кого. Стесняешься этого и маниакально проглатываешь воздух, надеясь, что вот-вот станет легче дышать. Спасает сальбутамол, но действие его заканчивается, и ты снова активно рыщешь в своей сумочке, пугая расширенными глазами и хриплым дыханием окружающих.

Катя не рассказывала о приступах Виктору. Не хотела его пугать прежде, чем поставят диагноз. Начиталась в интернете, что прерывистое дыхание может быть связано с нервным возбуждением и скоро само собой восстановится.

Но не восстановилось.

И пришлось обратиться к пульмонологу, о существовании которого Катя и не догадывалась, как не догадывалась и о том, что бывают специалисты, занимающиеся дыханием.

– Екатерина Викторовна, заходите, – послышался голос женщины, доносившийся из щёлочки напротив. Посреди двери висела гордая табличка с фамилией Лебедянская Елена Анатольевна и ниже – пульмонолог.

– Я посмотрела ваши результаты, и вот некоторые детали. Прерывистое дыхание и чувство удушения у вас не на нервной почве.

Она взяла чёрные рентгеновские снимки.

– Когда вы последний раз делали УЗИ желудочного тракта, снимки поджелудочной железы? Мучают ли вас боли в желудке, в той области? Я спрашиваю это потому, что процессы в организме часто оказываются взаимосвязанными; одна боль перетекает в другую, третья может вернуться к исходной. И нарушения, вызванные…

– Простите, вы хотите сказать, что приступы удушья могут стать следствием болезни желудка? – отметила девушка, напрягшись немного от услышанного.

Она, безусловно, понимала врачебную тактичность и даже благодарила врачей за эту холодную устойчивость при постановке диагноза. Стальной, несмотря на женственность, голос пульмонолога дарил Кате основание полагать, что столь чёткая осведомленность врача в вопросе своей работы поможет ей так же чётко понять проблему болезни и, следовательно, прийти к уверенной победе над ней.

– Я хочу сказать, что разные нарушения могут привести к отёку воздухоносных путей лёгких, при этом всё это может стать причиной вашей проблемы и при сердечно-сосудистой недостаточности. Но так как последняя даёт о себе реже знать, я хочу знать, болит ли у вас желудок, бока?

– Я…я, – растерялась Катя, – даже не знаю. Наверно, как у всех. Когда переем или съем несовместимые друг с другом продукты. Хотя я в этом, честно говоря, ничего не понимаю.

– Вы не волнуйтесь, Екатерина Викторовна, – улыбнулась врач. – Я, наверно, испугала вас медицинскими терминами. Хотя поверьте, в нашей практике мы исключаем при разговоре с пациентом все «матные», как подростки выражаются, слова. Смотрите, – указала она на рентген, – на снимках видны сливающиеся друг с другом и образующие неправильные формы тени, которые и являются причиной вашего ощущения удушья. Это отёки воздухоносных путей. Для них характерны отделение большого количества пенистой мокроты и появление влажных звонких хрипов в лёгких. Что мы с вами и определили, послушав, как вы дышите.

– Что же нам делать? – испуганно спросила Катя.

– Прежде всего, не накручивать себе недоказанных результатов и не рыться в поисках информации в интернете.

Сейчас Лебедянская Елена Анатольевна прочитала её мысли. Почувствовав первое недомогание, Ката сразу полезла в интернет, дабы найти ему объяснение. Так поступают миллионы людей на всей планете Земля и потом накручивают себе несуществующие диагнозы. И те же миллионы себя успокаивают, объясняя описанное, как что-то некорректное и явно к ним не относящееся. В частности, бывает и так. Но Ката дошла до врача. Потому что испугалась и сейчас сожалела лишь об одном – почему не сделала этого раньше.

– Я вам настоятельно рекомендую проверить кишечник и желудок. На регистрационной стойке спросите об УЗИ и запишитесь на ближайшее время.

***

В этот вечер Ката впервые помолилась. Она встала на колени и глазами попыталась найти хотя бы одну иконку в их общей с Виктором спальне. Были какие-то, присланные архимандритом из Ростова Великого.

Одни лежали на подоконнике, другие облокотились о стену возле телевизора.

Она подумала помолиться им, но тут же поймала себя на мысли, что даже не знает ликов святых. Она знала Матронушку, Сергия Радонежского… но эти вовсе на них не похожи. Их прислали по почте, самой обыкновенной почте, с марками и в заклеенных конвертах. Случись то по мейлу, Катя бы сочла их спамом, но на эти письма и даже с иконами, пускай и бумажными, тратилась бумага, марки, почтовый сбор. Поэтому она просто их оставляла. Иногда целый месяц не открывала конверт, а был случай – конверт не влез в почтовый ящик, и она не поленилась, сходила в отдел доставки и получила там целый церковный календарь. Он и сейчас лежал у нее справа от письменного стола, забросанного сейчас пакетиками от чипсов, оберткой из-под мороженого и даже семечками.

Комната из –за беспорядка выглядела сейчас как подростковая, а не как спальня двух приличных взрослых.

Не остановив взгляд ни на одной бумажной иконке, она просто помолилась собственному висевшему на шее кресту. Потом также на коленях подползла к зеркалу и ещё долгое время всматривалась в собственное отражение, будто пыталась понять и выявить нечто новое, упущенное от самой себя. Там она видела спину Виктора, который то сидел, то вскакивал эмоционально от забитого на экране гола. Велась последняя борьба между Барселоной и Германией, и важность этого события можно было отследить по выкрикивающим с трибун звериным, пронзительным голосам. Они крикнули: « Гол», и Виктор заплясал татарскую «гармошку», приподнимая пятку правой ноги и носок левой, отводя их в правую сторону, потом соединив носки, развёл пятки. Потом движения носков и пяток сменилось на противоположное положение.

Виктор был атеистом. Практичность и обоснованность существующего мира с точки зрения физики давали ему банальную точку зрения – всё подвластно научным законам, а то, что неподвластно – то недоказуемо, а раз недоказуемо, значит, не существует. Но с женой он не витийствовал на эти темы. Он знал, что Катя – человек верующий в той самой мере, которая не отвлекает его от бытового уровня, то есть не раздражает в их семейной с ним жизни. Он спокойно воспринимал, что она иногда говорит о Боге, но никогда не видел её молящейся. Не то чтобы его это разозлило бы. Скорее удивило бы, но не навело бы на отрицательные мысли.

Ему было всё равно.

Каждый человек во что-то должен верить. Он верил в материальность вещей и человеческую силу, трудолюбие и перфекционизм.

Может, зная его безразличие к Высшему, Катя и посматривала сейчас в то самое отражение, держась за крестик и немного этого стесняясь.

10.

Поистине, всегда там, где недостаёт разумных доводов,

их заменяет крик.

Леонардо да Винчи

Источник запаха в квартире Алексея искали три дня. Им оказалась протекающая по причине изношенности морозильная камера. При этом наледь внутри была существенной, а вода в формах для льда не застывала, как и не застывали от холода куски охлаждённого некогда мяса. Они-то и протухли, одарив комнаты «телесным» ароматом. Оставленный накануне Лениного отъезда килограммовый ломоть телятины теснился, оказывается, с остальными соседями по составу и форме. Алексей удосужился убрать его в морозилку, но тем самым лишь усугубил качество продукта.

На дворе стоял май. Мухи, окрепшие и надоедливые, не стесняясь нежелания с ними встречаться, летали и жужжали сейчас в красной, зелёной и жёлтой комнатах. Алексей, наконец, протрезвел и вёл себя как ни в чем не бывало, осыпая Лену комплиментами, объятиями и улыбками.

– Пойдём сегодня в кино, – лепетал он, – заказов не будет до понедельника. Хорин сказал, что мы выжали максимальное из того, что могли выжать из процесса Синельникова. Несмотря на провал, обещанные десять процентов – всё же не малая сумма. Мы насчитали восемь тысяч лямов.

– Откуда ты понабрался этих словечек, – фыркнула Лена, отбиваясь от засаленных от жары рук Алексея. – Ты очень изменился, – уклончиво сказала она.

– Из наставника и приличного человека ты превратился в усреднённого юриста, готового на всё ради прибыли. Неужели тебя не волнует то, что этот самый Синельников – мошенник! – выпалила она.

– Как можно так мелочно к этому относиться? – Она повернулась к нему, и на глазах у нее выступили слезы.

– Лёшенька, давай ты вернёшься к тренингам… – прогундосила Лена.

– Ты так изменился, стал непохожим на себя. И вообще, вся эта грязь тебе не к лицу. Ты не для этого создан.

– А для чего я создан? – скрипнул голосом Алексей, будто тот сорвался от волнения. – Сопли ваши подтирать? Душевности раздавать? Да, пойми ты, мне надоело чувствовать себя центральным голкипером среди баб. Мне это с-к-у-ч-н-о, – протянул он на одном дыхании. Мне было это интересным, когда я только устраивался. Сейчас это пустая трата времени, мне ничего она не даёт. Другое дело – юриспруденция, в ней я нашел себя. Расцвел, осмелел, столько всего узнал, – заулыбался он. – Заинька, может, и тебе пойти на курсы? – спросил он так мягко, что Лену даже затошнило.

Этот Хорин уже ассоциировался у нее с адвокатом дьявола, а защита Синельникова, о котором гудел Басманный суд, – неприличной и даже унизительной. С каких пор её муж превратился в защитника «коррупционеров»? Она не таким его знала, не таким его полюбила, не таким представляла.

Руководителя известной многим адвокатской коллегии Хорина очевидцы вообще называли «учителем», вкладывая в это понятие нечто сектантское и зловещее. Ведь он как будто специально выбирал только сложные дела, с наименьшим процентом выигрыша дела и с небольшой гарантией победы. Обычно такие дела принадлежали преступникам, чья вина казалась на первый взгляд неоспоримой.

Пока в них не вмешивался Сергей Хорин.

При этом у него всегда было много помощников из не самых престижных юридических заведений. Те с радостью соглашались работать чуть ли не бесплатно на своего «учителя», который с радостью предоставлял все возможности стажировки, но при этом ничтожный процент от сделок.

– Хорин берется за то, что не под силу остальным. Тем более, компенсация-то все равно существенная.

– Да?! Почему же ты тогда напился так? Не с горя ли?

Алексей причмокнул и отвернулся. Обсуждать дела с кем-то юридически неграмотным он не хотел, будь то даже его жена.

11.

Коварный человек подобен обнажённому мечу:

внешний вид его привлекателен,

но малейшая неосторожность в обращении с ним грозит увечьем.

Вост.

На проспекте Вернадского остановилось жёлтое такси. Анна вышла на свежий воздух. Окинув ловким, незаметным взглядом Лукенко, который расплачивался с таксистом, сидя на переднем сидении, она поднялась по ступенькам подъезда отличающегося от других «кукушников» дома.

Она светилась и радовалась от осознания того, что наживка села на крючок.

В общем-то ей и не пришло церемониться.

Андрей сам предложил после ужина поехать к нему.

Вокруг было все зелено.

Газоны привезли готовыми канадскими салатовыми порциями и расстелили на территории.

Перед ней прошла стая дворовых собак, запряженных в невидимую упряжку метисов, проследовавших в кильватере за чахлой старушкой лет семидесяти. Всего Анна насчитала шестерых – достаточное количество питомцев, чтобы превратить квартиру в домашний зверинец с соответствующим запашком. Правда, удивляться было нечему, так как подобная практика случается во многих уголках нашей родины, как некое представление о гуманности, хотя и имеющее с этим понятием противоположные результаты. Зачастую такие старушки в желании помочь хвостатым хлебом, водой и крышей, сами того не ведая, их уничтожают; бывает, не хватает средств на пропитание (а во двор отпустить боязно – вдруг убегут), а бывает, умирают добрые старушки, а квартиру с четвероногими опечатывают до тех пор, пока не решится вопрос наследования, если у бабушки оказались незаботливые родственники, а то и полное их отсутствие.

«Даже интересно, почему дедушки не заводят себе стаи собак и кошек», – подумала Анна.

В хвостатых и четырёхлапых она и сама видела умиление и беззащитность, что отнюдь не проявлялось в Андрее Лукенко. Напротив, она как раз настроилась во что бы то ни стало лишить его чувств, дабы препятствовать отличному исходу презентации.

Её недавняя влюбленность как будто улетучилась так же быстро, как и пришла.

Такси мигнуло правым поворотником и скрылось с глаз на дороге, примыкающей к другим дворам. Ущипнув Анюту за ягодицу, мужчина «рыкнул» актёрской манерой из назойливой рекламы сексуального мужского дезодоранта и нажал ключом на сенсорный экран домофона. Знакомое «пи» проводило пару к лифту, в котором они соблюли положенную перед входом в квартиру прелюдию, и лишь не работающий на площадке свет препятствовал им дойти до нужной двери. Что явилось странным обстоятельством, так как частный дом, в котором жил Андрей Лукенко, производил впечатление достаточно ухоженного и образцового. А тут такая бытовая проблема!

В полураздетом виде заместитель генерального директора компании «ЯхтСтройТехнолоджис» оказался голенастым и не широкоплечим, каким казался в костюме.

Но в торсе Аня не ошиблась. Накачанный и поистине мужской, разделенный на несколько кубиков правильной формы, он, как кирпичная кладка, казался ровным и симметричным. Слегка вьющиеся и растущие к шее волосы, которые она приметила ещё в офисном лифте за застегнутой чинно рубашкой, были по всей груди и спускались к животу, образуя ровную линию. Спина была гладкая и манящая, как после обработки её массажным маслом, шея худая и совершенно не примечательная без всего того, с чем она составляла единый силуэт.

Анна засмотрелась на кадык, острый и выпуклый, спустилась взглядом до белого махрового полотенца, прикрывающего гениталии, и вздохнула машинально, позволив себе хоть немного отвлечься от готовящейся трапезы для Лукенко.

– Тебе чего? Шампанского или виски?

Голос Андрея сейчас походил на бархатный баритон кота, готового сию минуту накинуться на лежащую перед ним самку.

– Я бы не отказалась от шипучего.

Анна, в отличие от ухажёра, была одета и немного смущена напористостью партнёра, но всё ж довольствовалась тем, что уже сидела у него в квартире.

Пока он ходил в поисках бокала и отламывал куски льда, она решила осмотреть интерьер квартиры, в которой присутствовала в первый и последний раз в своей жизни.

В глаза бросались занавешенные блестящие синие портьеры с квадратными узорами посередине. Приди она сюда днём, она бы их точно не заметила. Возле них, выпирающий слева, стоял дубовый стол, на поверхности которого лежало стекло. Под стеклом лежали фотографии – на них Андрей был одет в камуфляж цвета хаки и держал обеими руками чёрного усатого сома, который был настолько велик, что вмещался и в руки товарища по ловле, который стоял справа от Андрея; на другой фотографии мужчина в натянутом до шеи красном шлеме сидел в машине для картинга. Угадать, что это был Андрей, было практически невозможно, если не знать, как выглядят его руки, когда рукава предельно засучены.

Здесь была фотография с ребёнком, светловолосым мальчиком четырёх-пяти лет. Анна подумала, что он может оказаться племянником, так как точно знала, что собственных детей Лукенко не имел. Хотя завидев хорошенького мальчугана, начала всё-таки сравнивать черты его лица с чертами Андрея. Что-то похожее было.

Больше фотографий не было.

Можно было лишь догадываться, почему владелец квартиры выложил именно эти три карточки. Анна решила для себя, что та, которая с рыбой, символизирует силу, с машинкой – ловкость, а с ребёнком – заботу. Наверно, она была не единственной девушкой, заходящей сюда на огонёк, и Андрей знал, на какие рычаги надо давить, чтобы привлечь женское внимание.

Левее северной стены стоял, то есть висел ЖК-телевизор. Стоило Анне на него взглянуть, как из кухни раздался голос:

– Включи MTV, малышка. Или что-нибудь в этом роде.

И вот хозяин голоса уже стоял с бокалом в руке и каким-то предметом наперевес.

– Я думала, такие, как ты, смотрят только РБК.

– И дома ходят в костюмах с калькулятором под мышкой, – улыбнулся он.

– И уж тем более, – сказала она томным голосом, – не задумываются о свиданиях, когда на носу большие сделки.

– Это ты о ЯТУ-345? Так там уже всё на мази. Отрепетировано, как на театральных подмостках. Комар носа не подточит. Уплывет на Филиппины завтра же.

– Ну…это ты, конечно, преувеличиваешь. Оформление неделю точно займёт. Такая-то крупная рыба…

– Касьяс? Брось, он нам по плечу. Тем более что переговоры уже были и, насколько я знаю, прошли вполне успешно. Он купит её.

Глоток шампанского попал в дыхательное горло, и Анна закашляла. Она почувствовала себя неловко. Такая реакция – и на свидании. Краснея и сдерживая настойчивый кашель, она извинилась кивком и выбежала в ванну. Подсветка вдоль зеркала выдала все недостатки, отпечатавшиеся на лице Анны, как на расплавленном сургуче. Глаза залились кровью, и нос начал шмыгать.

– Эй, Аннушка, что там у тебя? Не в то горло попало? – раздался голос из гостиной, и нотка обеспокоенности порадовала девушку.

Умывшись и взбодрившись, Черчина достала из сумочки, лежавшей в коридоре у санузла, косметичку и начала быстро орудовать ватными палочками, стирая растёкшуюся подводку и тушь. Потом достала пудреницу и нанесла на широкую кисточку разноцветную пудру, сочетание цветов которой оставляло на щеках эффект загара. Накрасив губы пурпурным блеском, разжимая и сжимая их, она собралась и в доказательство этому улыбнулась собственному отражению.

– Игристые вина иногда посильнее оборотов прибавляют, – вернулся к ней кокетливый голос, – давай я тоже за тобой поухаживаю. Что ты будешь: этот опасный напиток или в твоем баре есть что погорячее?

– Я разделю с тобой опасный напиток.

– Слушай, так значит «ЯТУ-345» уже продана? А как же презентация?

– Презентация завтра. Её никто не отменял. Но такие крупные сделки обсуждаются заранее, прежде чем выставить напоказ фотографии и чертежи. Сколько же ты у нас работаешь, малышка?

– Интересно, как же заказчик заранее на всё соглашается, не увидев товара? – Анна проигнорировала вопрос Лукенко.

– Брось, Шемякин – настоящая бомба в этом деле. Созвонились, встретились, сходили в ресторан…

– Значит, презентация пройдёт для формальности?

– Отнюдь нет. Для полного согласия Касьяса взять товар нужна его подпись. А как же он её поставит, пока не удостоверится лично, что в каютах предусмотрены французские кровати с коваными изголовьями, – хихикнул Андрей.

«Да, ну тебя… Опять туда же», – разозлилась Анна.

Её заглушила мысль о том, что презентация может ничего не решить. Даже если она сорвется, Роберто Касьяс может сделать принципиальный ход и подождать, пока члены команды «ЯхтСтрой Технолоджис» не будут готовы к проведению следующей. Тем более с уже оговоренными формальностями покупки яхты.

Она вспомнила разговор с Кириллом, все тонкости, какие он хотел пустить в ход, сорвись эта сделка; его собственный план – проект совершенно иной, но не менее достойной покорительницы волн; передача этого проекта лично в руки Серафина Родина и ущемление при этом прав Шемякина, как недостойного называться руководителем столь серьёзного предприятия и предпочитавшего сомнительные увеселительные программы перед серьёзной сделкой, нежели подготовку к ней.

Анна вспомнила лицо Левина, довольного компроматом на весёлого семьянина, закручивающего стодолларовые купюры в полоски для трусов в стриптиз-баре, и дату, отображённую на фото внизу, которую зарегистрировала стандартная мыльница: 27.05.2016 2:50 ночи.

В день – то презентации…

Серафин жутко этого не любил!

«Конечно же, это монтаж…»

День презентации. День, накануне которого можно лишь сидеть перед лэптопом и удалять неважные, несущественные мелочи проекта года. Когда Левин показал ей билеты в Барселону к Родину, с датой вылета на следующий день после представления Касьясу яхты, Анна удивилась, насколько тщательно Левин подготовился к отстранению соперника. Он даже рассказал, как долго искал источник информации, где именно владелец «ЯхтСтройТехнолоджис» любит обедать в испанском городке.

Она представила свой будущий «Mini Cooper»…

12.

Лена была в ярости. Она ходила по квартире и грызла кутикулу. Поведение Алексея не укладывалось у неё в голове. Сначала его мама неожиданно улетает в Израиль, побывав лишь однажды, в молодости, на Чёрном море; потом эти пьянки, как чёрные тучи среди ясного неба; и вот теперь эти криминальные дела.

С каких пор Лёша улыбается от радости получения «грязных денег»? Ему, что, там мозги промыли холодной водой, как лапшу после варки? Эти его ухмылочки легкомысленные…

Лена кипятилась и набирала номер Каты. Ей не терпелось поведать подруге о своих переживаниях. Как снежный ком, сошедший с лавиной, её мысли крутились из стороны в сторону и образовывали дурацкие, как ей казалось, фантазии.

Катя Шемякина вытирала волосы махровым полотенцем и постукивала ступнями о коврик в ванной, когда включился автоответчик в гостиной.

– Кать, ты там? Возьми трубку.

Молчание.

– Это Лена. Слушай, надо поговорить

Молчание.

– Я одна дома и не работаю сегодня, выходной взяла. Не выспалась и приболела.

Вздох.

– Я хотела поболтать. Тебя, наверно, нет дома.

Всхлипывание.

– Позвони на сотовый, короче, как время выкроишь.

Катя взяла трубку и услышала короткие гудки. Тут же набрала номер подруги.

Занято.

Она заметила, что Лена в последнее время была сама не своя. Раньше приходила улыбчивая, бодренькая, готовая тут же подбежать к Никитке и покружить его в воздухе, подбрасывая легонько вверх. А тут пришла и молчит. Кате даже стало неудобно – она пригласила её недавно в кафе и так долго уговаривала, таща буквально Лену за подол платья в увеселительное заведение. Она вспомнила, как говорила:

– Пойдём покушаем суши, выпьем шампанского, при заказе вот этого сета два бокала бесплатно, – указала она на рекламный буклет, – а с купоном ещё и пятьдесят процентов скидка. Пойдём.

Непривычно печальная Лена брыкалась до последнего, ссылаясь на плохое самочувствие. Но Катя её все-таки уговорила.

Сейчас она задумалась, не заболела ли та чем-нибудь серьёзным.

Как она сама.

И как только ей удавалось скрывать свою болезнь от всех окружающих? Она вдруг ощутила, что ей надо обязательно поделиться с Леной. Наверняка, у той тоже что-нибудь случилось. Катя решила мысленно поднять себе настроение, вспомнив про визит к врачу. Она представила, что Лена больна чем-нибудь похожим или того хлеще… и вообразила их сидящими на крыше Питера за столиком, притащенным из «Декатлона», и распивающими красное вино.

«А у тебя СПИД, пам-пам, а значит, мы умрём, – пропела она знаменитую строчку из песни. А они уже изрядно выпили и вдруг засмеялись над тем, что совсем и не смешно.»

Катя потрясла головой, избавляясь от непроизвольного образа, и набрала подруге ещё раз. На этот раз она услышала: «Абонент временно недоступен».

13.

Самая лучшая юридическая уловка, как избежать наказания

– это не нарушать закон.

Тремя днями ранее…

Руководитель адвокатской коллегии «Юнона» Сергей Хорин разбирал почту. На конвертах пестрели марки со всех уголков России. Несмотря на эпоху компьютеризации и сетевого всеобщего хаоса, бумажная почта всё равно приходила, быть может, лишь в меньшем объеме. Хорин перекладывал конверты, сосредоточившись на адресатах. В сторону стола полетели письма Газпремиума, НТКИ ( Нефте-топливная компания Интернешнл), РСИ (Российская система информатизации) – компании прислали отчёты по текущему состоянию акций. Сергей владел небольшой долей акций организаций-лидеров.

Потом были конверт из Гринворлда с благодарственным письмом за пожертвования и рекламные спамы в виде листовок.

Обычно почту разбирала секретарь, она же по совместительству юрисконсульт. Но сегодня она позвонила и предупредила о невыходе на работу в связи с болезнью ребёнка.

Хорин был предельно от этого зол, но будучи работником законодательной власти, не мог нарушить закон, обвиняя сотрудников в невыполнении ими должностных обязанностей из-за болезни родственников. Хотя уже неоднократно задумывался о неофициальном приёме на работу женщин далеко за сорок, чтобы иметь над ними более понятную ему власть. Ему не по душе были домашние сюсюканья, когда на кону стояли выигрышные или просто высокооплачиваемые дела.

Последним оказался конверт без обратного адреса и даже без марки, довольно плотный по содержанию. В верхнем левом углу было написано «Отдать лично в руки».

Достав из конверта сложенный вдвое лист А4, он с привычной ему жадностью начал изучать напечатанный текст.

Уважаемый Сергей Геннадьевич,

Обращаюсь к Вам как руководителю одной из лучших юридических организаций в Москве. Мне нужно встретиться с Вами для решения юридических формальностей своего бизнеса. Цена вопроса 20 тысяч долларов. Для моей уверенности в том, что я имею дело с профессионалом, просьба приехать самому. Вы найдёте меня в ресторане «Хемингуэй» на Крестовом проезде послезавтра в 14:00.

К.

25.05.2016

Хорина трудно было удивить. Однажды он гулял по улочкам Манчестера, когда к нему подошёл пьянчужка и замулил что-то на родном языке. Собираясь было уйти, он вдруг одёрнул Сергея и спросил по-русски, не хочет ли тот выпить со старым товарищем по Таганке.

Да, Хорин сидел.

«Но кто тогда не сидел, – размышлял он, вспоминая девяностые. –

Когда это было.

Кому какое дело до мошенничества».

А тут на тебе, друг со школы собственной персоной. Ещё и в Англии. Тогда они весело провели время, от души покуролесили.

…Бывает же такое.

Не бывает.

А с Хориным бывает.

Авантюрные приключения по его адресу, это ему интересно. Это аутентично. Поэтому приглашение он заглотил с открытым ртом, не боясь попасться на удочку. Он лишь залез в интернет и удостоверился в существовании кафе, указанного в записке. С ежедневником он не сверялся. Плевать, какие ещё встречи у него были запланированы на 27 число, если речь шла о 20 тысячах долларов! – деньги не шуточные и интересные Хорину.

***

Этой ночью Сергей размышлял о тюрьме, вспоминал свой первый день в камере. Взяв в каптёрке матрац, подушку и одеяло (наволочку, простынь и пододеяльник никто ему не дал), он зашёл за решетку с номером 236. Ощущение было из неприятнейших: бритые и татуированные зеки косились, как на бутерброд с колбасой после недельного недоедания. Кто-то ковырялся в зубах зубочисткой и смотрел исподлобья; кто-то поднял и тут же опустил глаза, привыкнув, видимо, к новобранцам; кто-то загадочно улыбался, и только Богу известно, что таил на душе.

Хорин спросил, где ему можно кинуть матрац, как учили следователи, и услышал ожидаемый ответ – возле унитаза. Улыбнулся нехотя и кинул вещи в правом свободном углу у решетки. Как и уверяли в полиции, сокамерники мирно отвели от него взгляд.

Вторая проверка случилась на третий день пребывания. Сосед попросил обменяться свитерами и фруктами, ссылаясь на неприглядный вид того и другого у себя в тумбочке. Тогда Сергей тоже ослушался, извинился перед просителем и благодаря этому стал уважаемым.