Текст книги "Темный выбор (ЛП)"

Автор книги: К. Бузер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Майкл

Маленькая рука, ударившая меня по лицу, вырывает меня из сна. Я открываю глаза и вижу, как тот же оттенок смотрит на меня с любопытным выражением.

Каким-то образом Лиам оказался в постели со мной и Роуз прошлой ночью. Должно быть, она принесла его с собой, встав среди ночи, чтобы покормить его. Хотя я понимаю ее потребность держать его рядом, я очень надеюсь, что это не станет чем-то особенным, потому что ничто так не портит настроение, как ребенок в постели по утрам.

Лиам снова протягивает руку и на этот раз хватает меня за нос. У мальчика сильная хватка для младенца, что впечатляет меня и вызывает огромную гордость.

Он такой невинный и чистый. Вся его жизнь простирается перед ним. Каким человеком он вырастет? Захочет ли он быть в жизни? Или будет держаться на грани? Предпочтет ли он логику науки, свободу искусства или стратегию битвы? Но что бы он ни выбрал, я дам ему шанс открыть в себе страсть к себе и буду рядом, чтобы поддержать его, когда он это сделает. Забавно, как изменились мои приоритеты теперь, когда я больше не наследник семьи и не могу дать Лиаму ту свободу, которой мне не дал мой отец.

Лиам сдвигает руку и кладет ладонь мне на щеку, вероятно, больше случайно, чем намеренно. Мы встречаемся взглядами, и на мгновение я вижу будущее, которое хочу для него, для всех нас. Будущее, которое включает в себя больше таких утр с несколькими братьями и сестрами. Этот образ посылает электрический разряд защитной эмоции прямо в мое сердце.

– Доброе утро, – я говорю тихо, чтобы не разбудить Роуз.

Протянув руку, я провожу по его мягкой, пухлой щеке, полностью восхищаясь маленьким человечком, которого мы создали. Его волосы более светлого оттенка с оттенками рыжины, а глаза такие же светло-карие, как у меня. Я могу быть предвзятым, но он милый ребенок, который вырастет в красивого мужчину. Будущий сердцеед. Если наш сын такой идеальный, меня беспокоит, как может выглядеть наша дочь. Я, вероятно, убью больше дюжины мужчин только за то, что они на нее не так посмотрели. А еще лучше, может, мне просто запереть ее, пока ей не исполнится тридцать. На самом деле, эта идея мне нравится больше.

Мой телефон жужжит на тумбочке. Я тянусь за спину и смотрю на экран.

Доминик: Мой отец вызвал врача в белую комнату. Твой отец хочет, чтобы ты был здесь.

Я: Отлично. Я буду там через час. Не развлекайся без меня.

Доминик: Я не могу дать этого обещания. Я не спал прошлой ночью и еще не выпил кофе.

Закатив глаза, я кладу телефон и поворачиваюсь к Лиаму и его маме. Роуз мирно спит, приоткрыв рот в милейшей маленькой букве О. Утренний солнечный свет подчеркивает ее синяки, но я рад, что они уже начинают заживать по краям. Хотя некоторые синяки не видны, я надеюсь, что те, что скрыты, продолжат заживать и исчезать, пока не станут не более чем воспоминанием.

Будет трудно ее оставить, но скелет в моем шкафу нужно похоронить, прежде чем мы сможем двигаться дальше. Мне нужно узнать, почему доктор солгал в прошлом году. Не один, не два, а три раза. Один раз я мог бы списать на случайность, ложный отрицательный результат. Но три раза? Нет. Здесь происходит что-то еще, и я намерен понять, что это такое.

Позади Лиама Роуз делает глубокий вдох и моргает, просыпаясь. Ее взгляд тут же устремляется на шевелящееся тело Лиама.

– Доброе утро.

Она поднимает взгляд и мягко улыбается мне. Потирая сон с глаз, она говорит: – Утро. Извини, если Лиам тебя разбудил. Он был немного беспокойным вчера вечером, вероятно, из-за того, что мы были в разлуке, и не позволял мне его укладывать. Поэтому я принесла его сюда с полным намерением забрать его обратно, когда он уснет… но, похоже, вместо этого я уснула.

Я наклоняюсь вперед и целую Лиама в лоб, наслаждаясь уникальным запахом, который есть только у младенца. – Все в порядке. Было приятно проснуться с вами обоими. Как вы спали? Кошмары были?

– Ни одного, – Роуз улыбается.

– Ты хочешь сказать, что я должен благодарить? – я приподнимаю бровь и хихикаю, когда она закатывает глаза на мой вопрос. После марафона оргазмов, которые я ей подарил прошлой ночью, ей лучше бы крепко спать.

– Не позволяй этому вскружить тебе голову.

– Слишком поздно.

Она игриво толкает меня в плечо, прежде чем прижаться к Лиаму. Ребенок издает булькающий звук, который, как я предполагаю, означает, что он счастлив, но я не говорю на детском языке, поэтому трудно сказать.

– Который час? – спрашивает она.

– Немного раньше девяти. На работе возникла проблема, требующая моего внимания, – ее ответное хмурое выражение лица очаровательно. Она кусает нижнюю губу, и я двигаю большим пальцем, чтобы вытащить из ее зубов раздражающую часть. Единственным из нас, кто будет кусать ее губы, буду я. – Что?

– В последний раз, когда ты оставил меня одну… – она смотрит в сторону, но я понимаю. В последний раз, когда она осталась наедине со своими мыслями, у нее случилась паническая атака. Она боится, что это повторится без меня.

– Как думаешь, Габриэлла могла бы зайти?

Вот это замечательная идея. – Я спрошу ее. Я уверен, она бы с удовольствием, – я тянусь за телефоном, прежде чем остановиться, когда мне в голову приходит идея получше. – Подожди. У меня есть идея. Я сейчас вернусь, – я осторожно спрыгиваю с кровати и спешу из комнаты.

Заскочив в свой кабинет, я беру то, что мне нужно, со стола и возвращаюсь, чтобы обнаружить, что она переместилась на край кровати, а Лиам устроился между подушками позади нее. Протирая глаза от остатков сна, она с любопытством наблюдает, как я передаю ей прямоугольную черную коробку.

– Что это?

Я смотрю на коробку в ее руке и хихикаю. – Это называется телефон, милая.

Роуз бросает на меня взгляд, который говорит, что мне еще рано шутить. – Я знаю. Я имела в виду, для чего это?

Я беру у нее коробку и открываю ее, чтобы показать совершенно новый черный iPhone. Включив его, я сначала программирую свой номер, а затем остальные. Возвращая его обратно, она осторожно принимает его, словно боясь, что он сломается у нее в руке.

– Я не знаю, хочешь ли ты позвонить Анетт или кому-то еще, но, по крайней мере, теперь ты можешь, если есть, – у нее нет семьи, о которой можно было бы рассказать, но у нее должны быть друзья помимо Анетт, которые беспокоятся о ней.

– Спасибо, – шепчет она, ее стеклянные глаза встречаются с моими с искренней благодарностью, и моя грудь наполняется гордостью при виде этого зрелища.

Роуз кладет телефон на кровать, затем бросается в мои объятия. Я едва успеваю ее поймать, прежде чем ее губы оказываются на моих. Мои мысли на мгновение спотыкаются, но я быстро восстанавливаю концентрацию и беру под контроль поцелуй, притягивая ее ближе.

– Я позвоню Габриэлле и попрошу ее приехать, – выдыхает она.

Доминик помогает отцу привязать доброго доктора к стулу в центре комнаты, когда я вхожу с Энцо позади меня. Скрестив руки на широкой груди, мой отец стоит впереди, устрашая испуганного мужчину своим жестким взглядом.

– Где Рафаэль? – спрашиваю я, заметив отсутствие своего близнеца.

– Твой брат решил выпить целую бутылку Macallan вчера вечером, – отвечает папа, не отрывая глаз от нашего гостя.

Не могу сказать, что виню брата за переедание. Вчерашний вечер не был приятным для кого-либо из нас, и если мой брат хочет утопить свое горе, то кто я такой, чтобы останавливать его? Особенно учитывая, что мое решение продолжить отношения с Роуз отчасти виновато в его горе. Ну. Я и плачущий доктор перед нами.

– Доктор Мерфи, – любезно приветствую я специалиста по репродукции, как будто это просто очередной разговор за воскресным ужином.

Мужчина средних лет смотрит на меня в замешательстве, прежде чем на его лице появляется узнавание.

– Мистер-мистер ДиАнджело?

Я снимаю куртку, обнажая пару пистолетов, зажатых у меня на груди, и наслаждаюсь тем, как бледнеет его лицо. Отдав Доминику куртку, я закатываю рукава и иду вперед. Засунув руки в карманы, я смотрю на человека, который сообщил мне худшую новость в моей жизни. И, конечно же, солгал об этом.

– Ты знаешь, почему ты здесь? – спрашиваю я, начиная легко.

Он быстро качает головой. – Нет. Что… что происходит?

– Ты помнишь, когда ты видел меня в последний раз? – я продолжаю.

Он снова качает головой, на лбу у него выступают капли пота. Он лжет мне, а я ненавижу, когда мне лгут.

– Ноябрь прошлого года. Ты уже освежил свою память? – я жду и наблюдаю, как доктор явно сглатывает, прежде чем продолжить: – Нет? Ну, позволь мне напомнить тебе.

Я киваю головой в сторону Энцо. Он делает шаг вперед и хватает затылок доктора Мерфи, его рука сжимает то, что осталось от волос доктора, так сильно, что это заставляет его поднять лицо. – Мы с женой ходили к тебе, потому что пытались завести ребенка, но у нас ничего не получалось. Поэтому ты провел несколько тестов и заверил меня, что все будет хорошо. Но это было не так. Так ли это?

Это риторический вопрос, на который мне не нужен его ответ.

– Теперь слушай меня очень внимательно, доктор Мерфи, и постарайся ответить честно, потому что от этого зависит твоя жизнь, – он смотрит на меня в ужасе, слезы наполняют его тусклые карие глаза. Наконец-то. Теперь мы к чему-то движемся. – Почему ты сказал мне, что я бесплоден, когда это не так?

Энцо толкает голову доктора вперед с достаточной силой, чтобы вызвать хлыстовую травму, затем отступает назад, положив руку на рукоятку пистолета, готовый прицелиться и выстрелить, если понадобится.

Доктор рыдает, его голос неистово и неровно, когда он запинается: – Я… я не… я не знаю. Я…

– Доктор, – я тянусь за ножом, который держу в ножнах рядом с одним из своих пистолетов. Свет отражается на серебряном лезвии, и доктор в панике дергается в своих оковах от увиденного. – Запомни, что я сказал. Правду. Пожалуйста.

– Клянусь, я не хотел этого делать, – кричит он в спешке. – Мне сказали… мне сказали солгать и сказать, что вы бесплоден.

Я смотрю на отца через плечо и вижу, как его челюсть сжимается, когда он поднимает подбородок, услышав эту новость. Он встречается со мной взглядом и кивает, чтобы я продолжал.

– Кто сказал тебе подделывать результаты?

Доктор медленно качает головой из стороны в сторону, как будто выплеснуть правду больно. – Я не могу. Я не могу сказать. Он… он убьет меня, если я это сделаю.

– Он не тот, о ком тебе сейчас стоит беспокоиться, – предупреждаю я его. – Скажи мне, кто сказал тебе лгать.

Мужчина воет, сопли текут из его ноздрей, смешиваясь со слезами, текущими по щекам. Он отвратительный тип. – Я никогда не видел его лица. Мы говорили только по телефону, и его голос всегда был замаскирован.

– Что ты получил в обмен на ложь?

Доктор хнычет. – Пятьсот тысяч.

Доминик фыркает позади меня, и мне приходится согласиться с моим кузеном. Пятьсот тысяч, чтобы разрушить мою жизнь? Это все, что нужно?

– Зачем?

– У меня дети в колледже, мистер ДиАнджело, жена, которая балует себя, и ипотека на дом, которую я не могу себе позволить, – он пытается оправдать свои действия, чтобы добиться сочувствия. Это не сработает. – Мне нужны были деньги. Мне жаль… Мне так жаль.

Я хмурюсь, глядя на сломленного человека передо мной, и оборачиваюсь. Я нахожу яростный взгляд отца, когда он спрашивает: – Что ты думаешь?

– Я не думаю, что он лжет. По крайней мере, сейчас, – говорю я с абсолютной уверенностью. Я видел свою долю допросов, большинство из которых я проводил сам, другие – наблюдая, и я знаю, когда человек сломлен, а доктор Мерфи сломлен. Человек, которого мучает ужасное решение, которое, как он знал в глубине души, вернется, чтобы преследовать его способами, которые он никогда не мог себе представить.

Дядя Лео подходит и протягивает папе листок бумаги. Он просматривает его, его лицо краснеет от гнева, прежде чем он передает его мне. Это настоящий результат. Неподдельный. Я должен знать. Я изучал мерзкий листок бумаги достаточно долго, чтобы процитировать каждое слово дословно.

– Мы нашли это среди его вещей, когда забрали доктора из его кабинета. Этот тупой ублюдок хранил его в ящике стола, – объясняет Лео. – У нас есть его компьютер и телефон, и мы сделаем все возможное, чтобы отследить звонившего и платежи.

Я протягиваю убийственное доказательство обратно дяде. – Что-нибудь еще?

– Он говорит правду. У него дети в колледже, жена-золотоискательница и крупная ипотека на дом.

– Что теперь? – спрашивает Энцо, подходя и вставая рядом со мной.

Папа кладет руку мне на плечо и сжимает. Я соглашаюсь. Доктор теперь знает слишком много. Он сознательно решил предать нашу семью, что никогда не будет прощено. Вера в то, что мы никогда не узнаем правду, была его роковой ошибкой. Ущерб, который он нанес, все во имя жадности и эгоизма, слишком ужасен и далек от завершения.

Судья, присяжные и палач. Таков наш мир. Наказание должно соответствовать преступлению.

Я оборачиваюсь и встаю позади доктора. Он рыдает, извиняясь между невнятными молитвами своему Богу. Надеюсь, он найдет в них утешение, и Бог простит его, когда он предстанет перед вратами рая. Потому что я этого не сделаю.

Я вытаскиваю пистолет из кобуры, направляю его в затылок доктора и нажимаю на курок.

Роуз

Майкл ждет меня внизу, и мое настроение поднимается, когда я заворачиваю за угол и он меня видит. За последние пару дней я быстро поняла, что Майкла мало что удивляет. За исключением двух вещей. Одна из них – я, а другая – его сестра развлекает сына на полу в гостиной.

– Мама выглядит прекрасно. Не правда ли, милый мальчик? – спрашивает Габриэлла у Лиама, отрывая глаза от тлеющего взгляда, который бросает на меня Майкл. Я улыбаюсь своему красавчику и тянусь к нему.

Держа его на руках, я качаю его взад-вперед, поглощая его счастливый смех. Я так переживала, что время, проведенное вдали от меня, негативно повлияет на него, но, похоже, я единственная, кто страдает в этом отношении. И меня это устраивает. Я бы предпочла, чтобы эти воспоминания преследовали меня. Лиам заслуживает того, чтобы расти счастливым, любимым и в безопасности. Последний пункт – самый важный и самый тревожный в данный момент, с ревом тревоги, что мое время на исходе.

– Я думаю, что мамочка выглядит потрясающе, – комментирует Майкл, подходя ко мне сзади. Он кладет одну руку мне на талию, а другую обхватывает покрытую шляпой голову Лиама. Затем он опускает лицо к моей шее и целует голое место, которое оставила открытой моя уложенная прическа. – Этот наряд так и просится, чтобы его у тебя сорвало.

Я тихо напеваю и откидываюсь назад, в его тепло. – Может, я просто позволю тебе.

– В этом нет никаких «может быть», Роуз, – Майкл кусает меня за мочку уха, и я сглатываю стон. Едва-едва. – Надеюсь, ты не слишком привязана к этому наряду, потому что он развалится еще до конца вечера.

– Лучше бы этого не было, – говорит Габриэлла, ее тон пронизан раздражением. – Этот наряд я выбрала.

– Ты заплатила за него моими деньгами, – напоминает Майкл своей сестре, прежде чем он в последний раз поцелует меня в шею и отстранится. Габриэлла удивила меня горой одежды, и я провела последний час, примеряя разные вещи для сегодняшнего свидания с Майклом. В конце концов я остановилась на темно-синем с белым комбинезоне с высоким разрезом до бедра, стянутом на талии милым маленьким поясом с пряжкой.

Сестра Майкла скрещивает руки на груди и хмурится на брата, прекрасно понимая, что он ее поймал.

– Ладно. Просто будь нежнее с одеждой. Пожалуйста.

Майкл ухмыляется. – Я постараюсь, но не могу обещать.

– Как скажешь, – она закатывает глаза и делает шаг вперед, чтобы забрать Лиама. Жестом показывая мне, чтобы я передала его, я делаю это после последнего объятия и поцелуя. – Выходите отсюда, вы двое. У нас с Лиамом будет ночь сближения и проделок.

Майкл собирает наши пальто. – Мы недалеко. Если тебе что-нибудь понадобится…

– Ты будешь внизу на частном пляже, наслаждаясь ночным пикником под звездами. Да, я знаю. Теперь иди. Пожалуйста. Я умоляю тебя.

Майкл ведет меня к лифту, и я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Габриэлла помогает Лиаму помахать рукой, прежде чем двери лифта закроются. Я опускаю голову и делаю глубокий вдох. Это первый раз, когда я нахожусь вдали от Лиама с момента похищения, и хотя я знаю, что он в безопасности в пентхаусе с Габриэллой и Энцо, мне трудно это принять.

Я чувствую успокаивающее присутствие Майкла за мгновение до того, как он обнимает меня сзади. – С ним все будет в порядке, Роуз. Я не позволю, чтобы с ним что-то случилось.

Это то, что меня беспокоит. Я закрываю глаза и откидываю голову на его крепкую грудь. Майкл не знает правды обо мне и, в свою очередь, о Лиаме. Мой отец – могущественный человек с руками в более глубоких карманах, чем у большинства грязных политиков. На самом деле, он, вероятно, владеет карманами, в которые играют эти политики. Это глупая, идеалистическая мечта – представлять, что Майкл может противостоять главарю ирландской мафии Майами, но я всегда хотела жить, витая в облаках.

И затем есть вполне реальная возможность, что правда может окончательно отпугнуть Майкла.

– Роуз? Если ты не готова к сегодняшнему вечеру, мы можем вернуться обратно. Нам не обязательно делать это, если еще слишком рано, – Майкл, должно быть, чувствует мое беспокойство, но дело не в сегодняшнем вечере. Дело во всем остальном.

Я поворачиваюсь в его объятиях и провожу руками по его твердому прессу, по его мускулистой груди и по его широким плечам. Он напрягается под моим прикосновением, но не от страха или отвращения. Удовольствие расширило его зрачки и поглотило свет. Я встречаюсь с его темными глазами и улыбаюсь, зная, что снова играю с огнем, и мне нравится волнение от горения.

Губы Майкла дразнятся в понимающей ухмылке. – Осторожнее, милая.

– А что, если я не хочу быть такой? – я знаю, что я выхожу за его рамки, но последние несколько дней я жила в спортивных штанах и рубашках на размер больше, чувствуя себя такой же непривлекательной, как и думала. Хотя Майкла это, казалось, никогда не беспокоило, меня это беспокоило. Но то, как он смотрит на меня сейчас, возвращает воспоминания о той ночи, когда мы впервые встретились, заставляя меня снова почувствовать себя той же девушкой.

Майкл наклоняется вперед и шепчет: – Ты должна знать, что я не выхожу из себя на первом свидании.

– О, хорошо, – я приподнимаюсь на цыпочки и принимаю его игривый вызов. – Тогда ты должен знать, что я не выхожу из себя до третьего свидания, – а затем я целую его в щеку и улыбаюсь, как кот, который только что наелся сливок.

– Посмотрим. Ты увидишь, что я могу быть очень убедительным.

– А я могу быть очень упрямой.

Майкл кивает, словно обдумывая эту информацию на потом, прежде чем он внезапно хватает меня за запястье и притягивает прямо к своей груди. Схватив меня за затылок одной рукой, он подносит другую к моей щеке. Его рот оказывается на моем, прежде чем я успеваю сказать хоть слово. Его язык ныряет и переплетается с моим. Это чувственный танец, в котором только мы знаем шаги. Когда я подаюсь вперед за большим, он хихикает мне в губы и отстраняется, оставляя меня бездыханной и невероятно разочарованной.

– Все еще упрямишься? – он проводит пальцем по моей щеке, очерчивая изгиб моей шеи и касаясь моего бьющегося пульса, прежде чем остановиться прямо над моим декольте.

Я сглатываю, не в силах сформулировать ни единого слова. Ухмылка на его лице говорит мне, что он знает, что моя угроза не имеет значения.

Майкл выводит нас из лифта, через отдельный пустой коридор и за дверь в конце. Он берет меня за руку, как только мы выходим наружу, и ведет меня по ярко освещенной каменной дорожке, окруженной густыми кустарниками и цветами. Воздух наполнен звуками насекомых и далеким ревом разбивающихся волн. По мере того, как мы приближаемся к месту назначения, запах соленой воды становится сильнее, напоминая мне о лучших днях, когда мама была жива, и о днях, которые мы проводили на берегу.

Мы поворачиваем за угол, и каменная дорожка опускается на белый песок пляжа. Луна полная и высоко в черном ночном небе, освещая воду внизу, как темное зеркало. Сказочные огни мерцают вдоль высоких деревянных балок веранды, создавая волшебную атмосферу для пространства внизу, где был разложен коврик для пикника с подушками и одеялами.

Майкл помогает мне опуститься на одеяло и садится рядом со мной. Он тянется за плетеной корзиной, достает красную розу и вручает ее мне. Я делаю вид, что вдыхаю тонкий аромат, прежде чем поставить ее рядом с собой, пробормотав «спасибо».

Я наблюдаю, как Майкл накрывает на стол ужин и наполняет два бокала красным вином.

– Роуз, мы все сделали совершенно наоборот. И я не знаю, как ты, но я хочу дать шанс всему, что есть между нами. Я хотел бы узнать, есть ли между нами что-то большее, чем просто совместное воспитание сына. Я хочу, чтобы мы были семьей.

Правда выскальзывает прежде, чем рациональность успевает заткнуть мне рот. – Я бы тоже этого хотела.

– Хорошо. Тогда у меня серьезный вопрос.

Я настороженно смотрю на него, не уверенная, собирается ли он вытащить кольцо. – Хорошо.

– Какой твой любимый цвет?

Что?

– Мой любимый цвет? – я правильно расслышала?

– Да. Мой красный, если это поможет сломать лед.

– Думаю, тогда мой фиолетовый, но не глубокий цвет, а более светлый оттенок фиолетового, как сирень.

– Любимая еда?

– Все, что угодно. Все. Но я действительно люблю все ореховое, например, Нутеллу, сливки для кофе, десерт и так далее.

– Тогда я внесу все это в список покупок.

Приятно говорить о вещах, о которых мне не нужно лгать. Да. Я скрываю, кто на самом деле моя семья, но не кто я на самом деле. Потому что для меня Роуз Беннетт и Роуз О'Лири – один и тот же человек. У нас общие интересы и увлечения, одни и те же любимые вещи. Мое прошлое не определяет меня как личность. Лиам – мое будущее, и я хочу, чтобы Майкл был с нами. Если это возможно, когда правда наконец откроется.

– Могу ли я задать еще один серьезный вопрос?

Я киваю, потому что все, что мы делали, это говорили о наших любимых вещах. Ни одно из которых я не определила бы как серьезное. – Хочешь узнать, какой мой любимый фильм сейчас? Если так, то это «Красавица и чудовище».

Майкл допивает остатки вина, и когда он забирает у меня мой бокал, я знаю, что он имеет в виду именно это. – Почему ты ушла той ночью из клуба? Почему ты не осталась ради меня?

Я ждала этого вопроса уже некоторое время. – Честно? Я испугалась. Я хотела, чтобы воспоминания о нашем времени вместе оставались идеальными, и волновалась, что я… что я не оправдаю твоих ожиданий. Что ты пожалеешь о том, что мы сделали, и я…

Майкл обхватывает мое лицо руками и заглушает мои слова сокрушительным поцелуем. Я задыхаюсь, когда он отстраняется, на мгновение забывая, о чем мы говорили изначально. – Я не жалею ни об одном мгновении нашей ночи вместе. Это все, о чем я думаю. Ты – все, о чем я могу думать. У меня нет никаких ожиданий от тебя, потому что ты идеальна такой, какой ты есть.

Я подаюсь вперед и легко целую его в губы. – Мне жаль, что я ушла.

– Просто пообещай мне, что больше не уйдешь, – шепчет он.

Я дрожу, но не из-за его горячего дыхания, касающегося моего рта. А потому, что он просит чего-то, что я не знаю, смогу ли дать. Я так устала от всей этой лжи, и, чтобы не выдумывать еще одну, спрашиваю: – Можем ли мы прогуляться по пляжу?

– Я бы с удовольствием.

Мы снимаем обувь, чтобы насладиться теплым песком под нашими босыми ногами. Ветерок, дующий с воды, достаточно прохладен, чтобы я обхватила его руку, чтобы найти тепло, которое он дает. Как маяк света, луна освещает пляж, а ритмичный грохот волн создает успокаивающий саундтрек для ночи. Мы целуем край прилива, пока идем, и чувство спокойствия наполняет меня с каждой волной, которая омывает мои ноги.

Он останавливается и поворачивается ко мне, делая это так резко, что застает меня врасплох. С трудом сглотнув, он наклоняется вперед, чтобы положить свой лоб на мой.

– Где ты была всю мою жизнь? – шепчет он, едва слышно из-за ревущего океана рядом с нами.

– Ждала тебя.