Текст книги "Одна крошечная ложь (ЛП)"
Автор книги: К. А. Такер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Глава 11
Симпатия
«Для меня одна ты – навсегда».
Я никак не могу выбросить из головы слова Эштона. Они сорвались с его идеальных губ и с того момента висят надо мной. В пьяном ступоре я шла домой, а они всю дорогу следовали за мной, они забрались со мной в постель и остались там на всю ночь, чтобы поприветствовать с утра, когда я открыла глаза.
Более того, я не могу избавиться от чувств, которые испытываю с тех пор, как он эти слова произнес. И даже от того, как из-за него чувствовала себя весь вечер. Я не могу точно определить это чувство. Знаю просто, что раньше такого не испытывала. И до сих пор ничего не изменилось, хотя теперь я и трезва.
Мне нравится Эштон Хенли. Вот. Признала. Не скажу этого ни ему, ни Рейган, ни кому-либо еще, но, по крайней мере, признаюсь в этом себе и пойму, как с этим справиться. Меня привлекает парень, с которым я на пьяную голову провела ночь, а он при этом оказался несвободным бабником и соседом по комнате и лучшим другом моего вроде как бойфренда. Постойте-ка. Он свободен? Эштон так и не ответил на мой вопрос. Хотя бабник, наверно, свободен всегда, так что это вопрос спорный.
Однако, пока лежу и пялюсь в потолок, кое-что я понимаю. Тело организовало мятеж против разума и сердца, так что употребление алкоголя равноценно тому, что я собственноручно даю ему набор ножей.
Стоны Рейган прерывают мое внутреннее самобичевание.
– Джек – это плохо… – Как обычно, себя она не сдерживала и пила наравне с Грантом. Грантом, который весит фунтов на сто больше нее. – У меня во рту словно кошки нагадили. Никогда больше не буду пить.
– Разве в прошлый раз ты не то же самое говорила? – скривившись, напоминаю я ей.
– Молчать. Будь хорошей соседкой и поддержи мой самообман.
Честно говоря, я себя чувствую ничуть не лучше.
– Спиртное и правда зло, да? – Все-таки, моя фанатичка-тетя Дарла, может, не настолько и ненормальная.
– И все равно благодаря ему вечера становятся такими веселыми.
– Нам не нужен алкоголь, чтобы веселиться, Рейган.
– Ты прям как училка.
– Ладно, – стону я. – Нам, наверное, надо на пары идти.
– Эээ…какие именно?
Повернув голову на бок, я вижу, что электронные часы на комоде большими красными цифрами показывают час дня.
– Блин!
* * *
– Все еще злишься на меня, Ливи? – спрашивает доктор Штейнер в своей спокойной, невозмутимой манере.
Я пинаю камушек, направляясь к своему поезду.
– Еще пока не знаю. Может быть. – Это ложь. Я знаю, что не злюсь. Но это не значит, что он снова меня не доведет к тому времени, как я повешу трубку.
– Ты не умеешь таить обиду… – Кейси была права. Он умеет читать мысли. – Как дела?
– Вчера пары пропустила, – признаю я и сухо добавляю: – Не похоже на часть моего генерального плана-автопилота, правда?
– Хмм…интересно.
– Ну. – Я закатываю глаза и сознаюсь: – Вообще-то, нет. Я проспала, так что это было неумышленно.
Он издает смешок.
– И как ты себя чувствуешь, раз уж такое случилось?
– Это странно, но все нормально, – хмурюсь я.
Прошло двадцать четыре часа с момента моего мини-срыва – когда я в приступе паники написала сообщение своему партнеру по лабораторным работам, и он пять раз как минимум успокоил меня, что профессор не заметил моего отсутствия, а я могу позаимствовать его конспект, – и я чувствую себя до странного спокойно.
– Ты имеешь в виду, что пропустить пару – это не конец света? – Снова раздается тихий смешок.
Я улыбаюсь в трубку, проиграв его беззаботности.
– Может, и нет.
– Это хорошо, Ливи. Рад, что ты переживешь этот отвратительный проступок. А как прошел первый день в качестве волонтера в больнице?
Я замечаю, как изменилась его интонация. И отлично ее узнаю. Таким голосом он говорит, когда ответ ему уже известен, но он все равно задает мне вопрос.
– Ливи? Ты здесь?
– Хорошо. Дети очень милые. Спасибо, что помогли.
– Не за что, Ливи. Я твердо верю, что нужно набираться опыта, когда есть возможность.
– Даже если это не мое место? – резко отвечаю я. Мои слова пропитаны горечью.
– Я такого не говорил, Ливи, и тебе это известно.
Повисает долгая пауза, а потом я выпаливаю:
– Было тяжело. – Он молча ждет продолжения. – Тяжелее, чем я думала.
Кажется, он без лишних слов понимает, что я имею в виду.
– Да, Ливи. Таким сварливым старикам, как я, и то тяжело ходить по тем коридорам. Я знал, что тебе будет особенно сложно, с твоей-то заботливой натурой.
– Но станет лучше, правда? В смысле, – говорю я, увернувшись от столкновения с женщиной, которая в замешательстве остановилась посреди тротуара, – мне не будет так…плохо каждый раз, когда я буду там? Я же привыкну?
– Может, и нет, Ливи. Надеюсь, что привыкнешь. Но если легче не станет, и ты решишь, что хочешь двигаться в другом направлении, найти другой способ, которым ты сможешь помочь детям, это нормально. Ты не обманешь ничьих ожиданий, передумав.
Я покусываю щеку изнутри, обдумывая его слова. Я не собираюсь ничего менять, да и нельзя сказать, что он подбивает меня сдаться. Я уверена. Скорее, он словно дает мне разрешение: раз надо, значит выбирай. А этого я делать не буду.
– А теперь расскажи мне, что там с этими бегающими за тобой мальчиками.
«Мальчиками? Во множественном числе?» Я щурюсь и оглядываюсь вокруг, рассматривая людей поблизости.
– Вы меня преследуете?
Мне приходится ждать секунд десять, пока он не перестанет завывать со смеху, и только потом у меня получается продолжить. Я знаю, о чем хочу спросить, но теперь, после разговора, я чувствую себя глупо. Стоит ли спрашивать у известного терапевта-специалиста по ПТСР о чем-то столь банальном? Столь девчачьем? Я слышу, как доктор Штейнер отпивает что-то на другом конце провода, пока молча меня ждет.
– Как понять, что ты нравишься парню? В смысле, правда нравишься? Не просто… – Я краснею и сглатываю. Скоро я, наверное, начну заикаться. – Не просто в физиологическом плане.
Возникает пауза.
– Обычно узнаешь по его действиям, нежели по словам. И если он не ведет себя напоказ, значит запал серьезно.
«Для меня одна ты – навсегда».
Всего лишь слова. Вот, доктор Штейнер подтвердил. Мне не стоит зацикливаться на том, что по пьяни сказал Эштон, потому что это лишь слова и за ними не стоит ничего, кроме бушующих гормонов. С этим осознанием я понимаю, что немного упала духом. Но, по крайней мере, это ответ, а не тайна.
Мне нужно быть с Коннором. Когда я рядом с ним, то ощущаю правильность всего происходящего между нами.
– Спасибо, доктор Штейнер.
– Речь о том приятеле-ирландце, с которым ты познакомилась?
– Нет… – Я тяжело вздыхаю. – Об Эштоне.
– Ааа, Похитителе «Джелло».
– Ага. А еще он оказался лучшим другом и соседом Коннора. – А еще у него, может, есть девушка, а может, и нет, но эту деталь мы опустим. И без того все сложно.
– Что ж, ну и положеньице у тебя, Ливи.
Мой единственный ответ – ворчание в знак согласия.
– Что бы ты почувствовала, если бы этот приятель Эштон проявил интерес? Больше, чем физический, я имею в виду.
Я открываю рот, но осознаю, что кроме как «Не знаю», сказать мне нечего. И я правда не знаю. Ведь это неважно. Коннор – идеальный и покладистый. А Эштон далек от идеала. Теперь я понимаю, что имели в виду Шторм и Кейси, называя кого бы то ни было «ходячим сексом». Это относится к Эштону. Он – не парень для серьезных отношений. Коннор – парень, с которым можно строить будущее. Ну, во всяком случае, я так думаю. Слишком рано еще об этом говорить.
– Ты хоть призналась сама себе, что Эштон тебе нравится?
Черт бы его побрал! Если я отвечу ему честно, отрицать все будет намного сложнее. И тогда это станет намного более реальным.
– Да, – наконец, неохотно бормочу я.
Да, мне нравится друг-бабник моего вроде как бойфренда. Мне даже эротические сны с ним в главной роли снятся.
– Хорошо. Рад, что это мы решили. Я боялся, что пройдут месяцы, прежде чем ты перестанешь упрямиться.
Я закатываю глаза из-за всезнайства доктора.
– Знаешь, чем бы я в это время занялся?
От любопытства я изгибаю губы.
– Чем?
– Заплел бы волосы в косички.
Проходит по меньшей мере секунд пять, и только тогда, преодолев шок, я спрашиваю:
– Что?
– Влюбленные мальчики не в состоянии держать себя в руках при виде косичек.
Приехали. Теперь мой психиатр надо мной еще и издевается. Мой психиатр. Я вижу станцию вдалеке и, посмотрев на часы, понимаю, что совсем скоро прибудет поезд. Тот, на котором я доеду до Детского госпиталя, чтобы сосредоточиться на важных вещах. Покачав головой, я говорю:
– Спасибо, что выслушали, доктор Штейнер.
– Звони в любое время, Ливи. Я серьезно.
Я вешаю трубку. Не уверена, стало ли мне лучше или хуже.
* * *
– А теперь ты можешь нас различить?
Эрик стоит бок о бок с более бледным на вид Дереком и потирает свою гладкую голову. Оба мальчика насмешливо улыбаются.
Я сжимаю губы, чтобы сдержать улыбку, и сильно хмурюсь. Я перевожу взгляд с одного брата на другого и обратно, а потом почесываю подбородок, словно совершенно запуталась.
– Дерек? – показываю я на Эрика.
– Ха-ха! – Худые ручки Эрика взлетают вверх, и он смешно пританцовывает. – Не-а! Я – Эрик. Мы выиграли!
Опрокинув голову назад, я хлопаю себя по лбу.
– Я никогда не научусь вас различать!
– Мы сегодня утром побрили мне голову, – объясняет Эрик, подскакивая ко мне. – Она такая гладкая. Потрогай.
Я подчиняюсь и провожу пальцами по еле заметной волосяной линии.
– Гладкая, – соглашаюсь я.
Он морщит нос.
– Это так странно. Но они снова вырастут, у Дерека всегда так бывает.
«У Дрека всегда так бывает». На секунду у меня сводит живот. Сколько же терапий перенес бедный ребенок?
– Конечно, вырастут, Эрик, – выдавливаю улыбку я и подхожу к столу, чтобы присесть. – Ну, чем сегодня хотите заняться?
Дерек молча присаживается рядом со мной. По его замедленным движениям я понимаю, что сил у него нет, в отличие от брата, лечение которого, по словам Конни, началось только на этой неделе.
– Порисовать? – предлагает он.
– Звучит прекрасно. Что ты хочешь нарисовать?
Он морщит лобик, усиленно раздумывая.
– Я хочу стать полицейским, когда вырасту. Они сильные и могут спасать людей. Могу я такое нарисовать?
– Думаю, это отличная идея, – улыбаюсь я, глубоко вздохнув.
Пока мальчики занимаются делом, я осматриваю комнату. Сегодня здесь находятся еще несколько детишек, в том числе и маленькая девочка в розовом костюме – розовой пижаме, розовых пушистых тапочках и с розовым платочком на голове. Насколько я понимаю, под ним скрывается лысая головка. Под одной рукой она прижимает к себе розового плюшевого мишку. Кто-то – скорее всего, другой волонтер, – бродит за ней, пока девочка ходит от игрушки к игрушке, тайком посматривая в нашем направлении.
– Привет, Лола! – кричит Эрик, а потом наклоняется ко мне и шепчет: – Ей почти четыре. Она хорошая. Для девчонки.
– Ну, тогда стоит пригласить ее к нам, – выгибаю бровь я и жду.
Глаза Эрика округляются, когда он понимает, что я предлагаю ему пригласить ее. Его губы изгибаются в робкой улыбке, пока он краешком глаза на нее поглядывает.
Хотя оборачивается и мягким, хриплым голосом зовет девочку его брат, а не сам Эрик.
– Хочешь посидеть с нами, Лола?
Эрик вскакивает, чтобы сесть рядом со мной, и незаметно пододвигается ближе. Он как ястреб наблюдает за Лолой, которая робко направляется к пустому месту между ним и Дереком.
– Потрогай мою голову, Лола, – говорит Эрик и наклоняется вперед, чтобы его гладкая голова оказалась перед девочкой.
Хихикая, она качает головой и, сложив руки на груди, слегка отшатывается.
Но Дереку это забавным не кажется, так что он свирепо смотрит на брата.
– Прекрати говорить людям потрогать твою голову.
– Почему?
– Это ненормально. – Взгляд Дерека перемещается к Лоле, и свирепость мгновенно испаряется. – Правда, Лола?
Девочка просто пожимает плечами. Ее взгляд мечется от одного брата к другому, но она ничего не говорит.
Бросив затею впечатлить Лолу своей гладкой макушкой, Эрик занимает себя рисованием танка. Однако его брат пододвигает листок вперед и, протягивая коробку в карандашами, предлагает:
– Вот, хочешь порисовать со мной?
И тогда меня осеняет. Дерек влюбился в малышку Лолу. Я обмениваюсь взглядами со средних лет женщиной-волонтером, которая привела ее к нам. Она подмигивает, подтверждая мою догадку.
Целый час мальчики и Лола раскрашивают, использовав пачку бумаги, и рисуют себя в разных ролях – от полицейского до оборотня, от водолаза до рок-звезды, – и все это время я не могу отвести глаз от души не чающего в Лоле Дерека, который помогает ей правильно держать карандаш и рисовать те части рисунков, которые четырехлетнему ребенку нарисовать сложнее, чем почти шестилетнему.
Я наблюдаю за ними, и сердце у меня одновременно тает и ноет.
Под конец часа, когда волонтер напоминает Лоле, что пора отдыхать, Эрик, занятый раскрашиванием колес самосвала, орет:
– Пока, Лола!
Дерек же берет рисунок, на котором изобразил себя в роли полицейского, и тихонько отдает его Лоле, чтобы та повесила его в своей комнате.
И мне приходится отвернуться, чтобы они не увидели навернувшиеся на глаза слезы.
Глава 12
Тоска по дому
– Ты можешь поверить в это? – Кейси подходит ко мне сзади и опускает подбородок на плечо, и мы вместе смотрим на океан, а легкий бриз раздувает наши цвета спелой сливы одинаковые платья подружек невесты. – Я все еще помню их первое свидание. Шторм была в ужасе. А теперь вот они, женятся, а скоро и малыш родится.
Мы одновременно оборачиваемся и смотрим на потрясающе красивую пару, позирующую фотографу на фоне заходящего солнца. Может, Шторм и находится на шестом месяце беременности, но за исключением милого, округлившегося животика и огромной груди – результата бушующих гормонов на пару с силиконовыми имплантатами, – она выглядит точно также, как и всегда. Как кукла Барби.
Кукла Барби, которая вместе со своей прелестной дочуркой, ворвалась в нашу жизнь, когда больше всего была нам нужна. Забавно, как некоторые отношения могут совершенно случайно сложиться и быть при этом настолько идеальными. Сбежав в Майами, мы с Кейси оказались в захудалом жилом здании и стали жить по соседству с шоугёл-барменшей и пытающейся выжить одинокой мамой пятилетней девочки. Шторм и Мия. Ни минуты не сомневаясь, они безоговорочно приняли нас в свою жизнь. Благодаря этому я никогда не воспринимала их как друзей.
По какой-то странной причине для меня они всегда были семьей.
Все они, признаю я, глядя на небольшую компанию, которая после заката собралась отпраздновать свадьбу на пляже за домом. Это самая большая разношерстная компания, какую только можно себе представить: наш бывший домовладелец Таннер, как всегда неуклюжий, держит за руку свою спутницу и рассеянно почесывает живот; Кейн, владелец клуба, в котором раньше работали Кейси и Шторм, потягивает напиток из стакана и со странной, гордой улыбкой на лице наблюдает за Шторм и Дэном; Бен, бывший вышибала в «Пенни», который стал нашим близким другом, держит за руку симпатичную блондинку-юриста из его фирмы. Должна признать, этот вид радует глаз, потому что с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, он не очень тонко намекал, что не прочь встречаться со мной.
– Осталась бы ты подольше, – стонет Кейси. – Мы были так заняты, даже поболтать не успели. У меня такое чувство, словно я больше не знаю, что происходит в твоей жизни.
«Потому что ты и не знаешь, Кейси». Я ничего ей не рассказала. Ситуация одинакова в любом случае, когда она интересуется: учеба – прекрасно, я – прекрасно. Все прекрасно. Я не говорю ей правду: что я просто сбита с толку. Весь полет сюда я провела, убеждая себя, что все уляжется. Мне просто нужно привыкнуть, вот и все. И пока я привыкаю, я не буду оттягивать на себя внимание в такой важный для Шторм и Дэна день.
– Кейси! – Трент зовет мою сестру, сложив рупором ладони у рта.
– О, я побежала! – Она сжимает мой локоть, а ее губы изгибаются в дьявольской ухмылке. – Через пятнадцать минут ты должна быть в доме, на их первый танец.
Я наблюдаю, как она босиком вприпрыжку убегает по песку навстречу великолепному Тренту в идеально сидящем на нем костюме. В несколько наших первых встреч я не могла находиться с ним в одной комнате, чтобы чрезмерно не потеть. Но в какой-то момент он стал просто чокнутой родственной душой моей сестры. И сейчас они что-то задумали. Не уверена, что именно, но, судя по шепоткам, это касается бутылки шампанского, серебристого обруча со сцены в «Пенни», который Шторм использовала во время своих «выступлений», и смущающего видеомонтажа с участием счастливой парочки.
Трент и Кейси идеально друг другу подходят.
Надеюсь, когда-нибудь свое счастье найду и я.
Я поворачиваюсь лицом к заходящему солнцу. И дышу. Медленно вдыхаю и выдыхаю. Дышу и наслаждаюсь этим прекрасным моментом, удивительным днем, запрятав подальше все тревоги и страхи. Оказывается, не так уж и сложно это сделать. Звуки волн и смеха Мии, за которой бегает Бен, служат якорем, удерживающим меня на твердой почве.
– Как колледж, Ливи?
Голос удивляет меня, а по спине от него бегут мурашки. Я оборачиваюсь и вижу рядом с собой человека с глазами цвета кофе, который, как и я, наблюдает за океаном.
– Привет, Кейн. Хорошо.
Семья или нет, но я все еще не чувствую себя на сто процентов уютно рядом с бывшим боссом своей сестры. Он ни разу не сделал чего-то, что могло бы оправдать мою тревожность. По правде говоря, он – один из самых уважаемых мужчин, которых я встречала за всю свою жизнь. Но он словно головоломка. Выглядит так, словно время над ним не властно: одновременно молодо, но при этом не по годам мудро. Когда Кейси впервые с ним встретилась, она подумала, что ему должно быть тридцать с хвостиком, но однажды вечером Кейн сболтнул, что ему всего лишь двадцать девять. А это значит, что свой первый клуб для взрослых он открыл в двадцать с небольшим. Никто не знает, откуда у него взялись деньги. Никто ничего не знает о его семье, его происхождении. Но по словам Кейси и Шторм, все, чего он хочет, – помочь своим работницам встать на ноги. Он ни разу не перешел черту.
Хотя большая часть танцовщиц не отказались бы. И здесь нечему удивляться. Кейн не только привлекателен, он источает истинно мужскую самоуверенность – его хорошо пошитые костюмы, идеально уложенные темные волосы, наводящее страх поведение и замкнутость притягивают еще больше. А под всем этим? Что ж, скажем так, те несколько раз, когда он с нами отдыхал на пляже, я замечала, что Дэн и Трент вставали поближе к своим женщинам. Кейси говорит, что у Кейна тело бойца. Я лишь знаю, что меня не один раз ловили за разглядыванием поразительной внешности, натренированного тела и множества интересных татуировок.
– Я рад. Знаешь, твоя сестра так гордится всем, чего ты достигла.
У меня внутри все сжимается. «Спасибо за напоминание…» Я чувствую его взгляд на своем лице и краснею. Мне не нужно видеть, я и так знаю, что он меня изучает. В этом весь Кейн. Создается чувство, будто он видит тебя насквозь.
– Все мы гордимся, Ливи. Ты выросла и стала удивительной женщиной. – Он делает глоток своего напитка – скорее всего, это коньяк, обычно он выбирает его – и добавляет: – Если тебе нужна помощь, ты же знаешь, что можешь мне позвонить, да? Я давал тебе свой номер.
Теперь уж я поворачиваюсь к нему и вижу искреннюю улыбку.
– Я знаю, Кейн. Спасибо, – вежливо отвечаю я.
Месяц назад, на моей прощальной вечеринке, он говорил то же самое. Тогда я была вся в слезах на пару со Шторм, страдающей от гормональных всплесков. Никогда не поймаю его на слове, но мне в любом случае приятно.
– Когда возвращаешься?
– Завтра днем, – говорю я со вздохом. И это совсем не счастливый вздох. Когда я в прошлый раз уезжала из Майами, мне было грустно, но взойти на самолет помогло приятное возбуждение в предвкушении колледжа. Сейчас же подобного предвкушения нет и в помине.
По крайней мере, не относительно части колледжа, связанной с учебой.
Глава 13
Падение
– Твой отец устраивает такие вечеринки каждый год? – спрашиваю я, когда Рейган оплачивает поездку на такси своей кредитной картой, и мы выскакиваем из машины.
Судя по двухэтажному дому, к которому мы подъехали, место тренера команды по гребле в Принстоне очень хорошо оплачивается, либо семья Рейган получает деньги из других источников. Дом представляет собой смесь камня и кирпича с крутыми крышами и сочетающимися с ними башенками. На идеально подстриженном газоне разбит сад в английском стиле, а подъездная дорожка образует огромную петлю у входа. Дюжина или чуть больше машин уже припаркованы по периметру круга, в том числе и белая Ауди Коннора.
– Как часы. Это сборище словно говорит что-то вроде «Здорово, команда, в этом году мы выиграем гонку, команда, а я загоняю вас зимой».
Я бреду позади нее, когда мы заходим за дом и идем к настолько же красивому заднему двору. Там, с напитками в руках, общаются около пятидесяти хорошо выглядящих людей, которые принимают закуски от шныряющих повсюду официантов в смокингах. Толпу преимущественно составляют мужчины, но проскальзывают среди них и девушки.
– Подружки, – подтверждает Рейган.
Я инстинктивно поправляю свою серую юбку-карандаш. Рейган описывала вечеринку как «торжественную, но сдержанную». С собой я привезла немного нарядной одежды, которую можно было бы надеть в пока еще теплую погоду, так что мой ограниченный выбор свелся к приталенной юбке и фиолетовой шелковой блузе без рукавов с глубоким вырезом на спине, и она, к сожалению, выставляла на всеобщее обозрение мою новую татуировку. Рейган убедила меня, что у ее родителей не сложится плохое впечатление обо мне, если они ее увидят. Но я все равно оставила распущенными свои длинные черные волосы.
Быстро осматриваю толпу, разыскивая Коннора. Мне неизвестно, будет ли здесь Эштон. Думаю, это ожидаемо, раз он капитан команды, но…еще ожидаемо не изменять своей девушке, а это до Эштона пока не дошло.
– О, Рейган! Как дела? – раздается женский голос.
Я оборачиваюсь и вижу спешащую к нам более взрослую версию Рейган. Она протягивает к ней руки, и этот жест вызывает у меня улыбку. У них абсолютно одинаковые рост, фигура, улыбка…все.
– Отлично, мам, – спокойно отвечает Рейган, когда мама целует ее в щеку.
– Как ты поживаешь? Как учеба? Ты гуляла? – спрашивает она быстро и приглушенно. Она кажется немного безумной, словно у нее совсем мало времени на разговоры, а из дочери нужно выудить побольше информации.
– Ага, мам. Со своей соседкой по комнате. Это Ливи. – Она переключает внимание своей матери на меня.
– О, приятно познакомиться, Ливи. Называй меня Рэйчел, – говорит она с теплой, вежливой улыбкой. – Ой, какая же ты красавица. И такая высокая!
По моей шее разливается тепло. Я открываю рот, чтобы ее поблагодарить, но она уже сосредоточилась на Рейган.
– А как общежитие? Ты в этой крошечной кровати хоть высыпаешься? Сделали бы они их побольше. Для людей они не годятся!
Пока она болтает, у меня вырывается смешок, и я спешно прикрываю лицо, изображая кашель. «Каким-то образом в кровать Вашей дочери поместились аж двое».
Рейган отвечает широкой улыбкой.
– Все не так плохо. Там удобнее, чем я думала.
– Хорошо, хорошо. Боялась, что ты не будешь высыпаться.
– Мам, ты же знаешь, я хорошо сплю. Мы вчера с тобой разговаривали. И позавчера. И позапозавчера… – терпеливо произносит Рейган, но я улавливаю сердитую нотку в ее голосе.
– Знаю, дорогая. – Рэйчел хлопает ее по плечу. – Я должна идти. Обслуживающий персонал надо немного направить. – И на этом мама Рейган исчезает, словно дым на ветру: поспешно, но грациозно.
Рейган наклоняется ко мне.
– Прошу прощения за нее. Я – единственный ребенок, поэтому она несколько гиперзаботлива. И нервозна. Мы отучаем ее от успокоительных. – На следующем вздохе она начинает спрашивать: – Есть хочешь? А то мы можем вот туда пойти и…
– Рейган! – грохочет мужской голос, прерывая нас.
Глаза Рейган загораются, и она хватает меня за руку.
– О, пошли, познакомишься с папулей!
Я едва за ней поспеваю, когда Рейган на радостях шустро припускает к дому. Она похожа на мать больше, чем того хочет. Притормаживает моя подруга только один раз, когда из ниоткуда появляется Грант и дает нам по напитку.
– Дамы, – отвешивает поклон он, а потом исчезает также быстро, как и появился, на ходу подмигнув Рейган.
Одного глотка хватает, чтобы понять: здесь налито виски. Я испытываю облегчение. После сегодняшнего посещения больницы нервы немного шалят.
Рейган идет напролом через толпу парней, улыбаясь им на ходу, пока не подходит к крытому патио около дома, где рядом с Коннором стоит огромный мужчина с седой, аккуратно подстриженной бородой и круглым животом – ее отец, насколько я понимаю.
– Привет, папуль! – взвизгивает Рейган, налетая на него с объятиями.
Он поднимает ее с земли и хохочет, когда она целует его в щеку.
– Моя малышка.
Я проскальзываю под протянутую руку Коннора и обнимаю его, но сама наблюдаю за Рейган и ее отцом, а грудь сжимается от зависти.
– Прекрасно выглядишь, – бормочет Коннор, целомудренно поцеловав меня в губы.
– Спасибо. Ты тоже.
Так и есть. Он всегда выглядит хорошо, но сейчас на нем надеты брюки и накрахмаленная белая рубашка. Когда Коннор улыбается, у него на щеках появляются ямочки, и от облегчения я медленно выдыхаю. Я ловлю себя на мысли, что рядом с Коннором чувствую себя более расслабленно. Есть в нем что-то такое. Легкость, спокойствие, поддержка.
Это правильно.
– Как прошел сегодняшний день в больнице?
Я качаю головой, словно затрудняюсь ответить.
– Хорошо. Тяжело, но хорошо.
Коннор легко сжимает мое предплечье.
– Не переживай. Все наладится. Ты справишься.
Я выдавливаю улыбку, радуясь, что хоть кто-то во мне уверен, и поворачиваюсь обратно к Рейган и ее отцу.
– Как твой первый месяц? Надеюсь, ничего слишком дикого не случилось? – в этот момент спрашивает отец у Рейган.
– Не-а, соседка меня сдерживает. – Рейган показывает на меня. – Это Ливи Клири, папуль.
Мужчина разглядывает меня добрыми голубыми глазами, а потом протягивает руку.
– Привет, Ливи. Я – Роберт.
– Здравствуйте, сэр…Роберт. Я – Ливи Клири. – Я начинаю заикаться, и у меня вырывается нервный смешок. Качаю головой. – Простите, Рейган же Вам только что сказала.
Роберт смеется. Я вижу, что его взгляд перемещается на что-то позади меня.
– О, благодарю, – говорит он, принимая напиток.
Место рядом с Робертом занимает высокий, темноволосый человек. Тот самый с невозможно длинными ресницами и пронизывающими карими глазами, от взгляда которых мое сердце сбивается с ритма.
– Всегда пожалуйста, – вежливо отвечает он.
Эштон всегда красив, даже в самой простой одежде. Но сегодня он определенно проявил уважение к пожеланиям тренера. Его волосы уложены аккуратно и опрятно и все же сексуально. Вместо джинсов и кроссовок, на нем надеты черные строгие брюки и туфли. Вместо поношенной футболки – насыщенно-синяя рубашка, выглаженная и идеально на нем сидящая. Наблюдая, как он делает глоток, я вижу выглядывающий из-под рукава потертый кожаный браслет, и это единственное, что напоминает о знакомом мне до этого момента Эштоне. Он выглядит так, словно только что сошел со страниц журнала GQ.
Не знаю, причина ли в его преображении или в том, что я, наконец-то, признала свое к нему влечение, но тот дискомфорт, который я постоянно испытывала рядом с ним, начинает постепенно исчезать – или меняться, – превращаясь в нечто совершенно иное и совершенно не неприятное. И все же конкретно отвлекающее.
Мои мысли прерывает веселый голос Роберта.
– Я чувствую, парни. В этом году у нас собралась команда чемпионов. – Он хлопает капитана своей команды по плечу.
Эштон отвечает ему искренней, полной уважения улыбкой. Такой, которой я ни разу прежде не видела.
Обернувшись ко мне, Роберт говорит:
– Значит, Ливи, на пару с моей дочкой ты – одна из принстонского урожая этого года.
Мои глаза встречаются с глазами Эштона прежде, чем мне удается отвернуться и сосредоточиться на Роберте. Сердце от этого начинает биться чаще.
– Да, сэр, – произношу я, откашлявшись.
– И какие пока впечатления? – Его взгляд опускается на мою талию. Тогда я и вспоминаю, что рядом стоит Коннор, небрежно меня приобняв. – Эти негодяи тебя не обижают, надеюсь?
Я застенчиво улыбаюсь Коннору, который озорно ухмыляется в ответ.
– Никаких негодяев. – Я допиваю свой напиток. Как я умудрилась так быстро опустошить стакан? Не в силах себя остановить, смотрю на Эштона, взгляд которого прикован к моей груди. Инстинктивно я складываю руки, чем зарабатываю от него широкую ухмылку, когда он подносит бокал к губам. «Может, один негодяй и найдется».
– Отлично. Эти молодые люди хороши, – говорит Роберт, утверждающе кивнув. Тут же до нас доносится вопль, и из-за дома появляется Тай в килте. Роберт добавляет: – Временами, может, и диковаты, какие же студенты без этого. Да, Грант?
Клянусь, то ли у Гранта есть встроенный радар на пустые бокалы, то ли он наблюдает за нами как ястреб, потому что внезапно парень появляется откуда-то сзади и дает нам с Рейган новые стаканы с виски.
– Да, тренер.
– Никакого алкоголя, да, Кливер? – Широкая бровь Роберта вопросительно поднимается аж на середину лба.
– Ни капельки, – отвечает Грант, бестолковую улыбочку которого заменяет маска искренности.
– Нет, конечно, папуль, – мило вторит Рейган.
Роберт глядит вниз на свою преданную дочурку, которая притвориться невинной школьницей-девственницей может лучше, чем настоящая невинность. Лучше, чем…ну, я, видимо. Не уверена, поверил ли он ей. Ему нужно лишь наклониться и принюхаться к напитку, тогда он и поймет, что выпивки там больше, чем всего остального. Но он меняет тему.
– Так, что у тебя за специализация, Ливи?
– Молекулярная биология.
Судя по тому, как взлетают его брови, отец Рейган впечатлен.
– Ливи собирается стать педиатром, – гордо верещит Коннор.
– Это хорошо. И что заставило тебя выбрать Принстон?
– Здесь учился мой отец. – Слова соскальзывают с языка непринужденно, ведь этот ответ хорош, как и любой другой. По правде же, я легко могла поступить в Гарвард или Йель. Письма о зачислении пришли мне и оттуда, учитывая, что школьные консультанты уговорили меня подать документы. Но то, какой университет я выберу, никогда даже не обсуждалось.
Роберт кивает, будто ждал этого ответа. Думаю, он часто его слышит. Не редкость, что несколько поколений одной семьи поступают в Принстон. Раздумывая, он хмурит брови.
– Выпуск какого года?
– 1982.
– Хм…я из выпуска 1981 года. – Рукой он трет бороду, словно глубоко задумался. – Еще раз, как ты сказала у тебя фамилия?
– Клири.
– Клири…Клири… – повторяет Роберт, потирая бороду пальцами. По нему видно, что он напряженно пытается вспомнить. Я делаю большой глоток, наблюдая за ним. Он точно не может знать моего отца, но мне приятны его старания.
